Текст книги "Прошлое с нами (Книга первая)"

Автор книги: Василий Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 42 страниц)

Клад разъезда Головки

Сегодня 22 июля. Печальная дата. Ровно месяц с начала войны. 6-я батарея провела одну-единственную стрельбу. Расчеты только то и делали, что занимали места у орудий и возвращались в укрытия. Варавин потребовал сведения о наличии снарядов и сообщил о том, что с сегодняшнего дня вводится режим строгой экономии боеприпасов.

У орудий выложено несколько видов снарядов. Самой универсальной считалась осколочно-фугасная граната, предназначенная для разрушения оборонительных сооружений и стрельбы по открыто расположенным целям. Затем бронебойные снаряды, дымовые, шрапнель.

В корпусную артиллерию шрапнель перешла из арсеналов первой мировой войны и применялась при стрельбе как с закрытых, так и открытых позиций, главным образом по таким целям, как пехота и кавалерия. Шрапнель сложна в производстве и хранении, особенно дистанционные трубки – устройство, заменяющее взрыватель. Нарушение герметичности на кольцевых соединениях трубки и многочисленных стыках повышает влажность ее горящего состава, что ведет к изменению высоты разрыва снаряда на траектории.

К началу войны наша полевая артиллерия имела шрапнель в боекомплекте почти всех калибров орудий войсковой артиллерии. Исключение составляли 122-мм пушки и 152-мм пушки-гаубицы. В 231-м КАП шрапнель была только в 107-мм батареях 1-го и 2-го дивизионов. Стрельба шрапнелью сложное занятие: кроме дальности и направления, стреляющий состреливал и высоту.

6-я батарея ведет стрельбу шрапнелью. Вторую, третью, четвертую. Установщики трубок, орудийные номера в расчетах – все из пополнения. Службу позабыли. На перерыве Безуглый организовал с ними занятия.

Не везут снаряды, обещанные штабом дивизиона. Шрапнель израсходована. Опять команды сменяют одна другую: «По местам!», «Стой!», «В укрытие!»

В 14 часов я получил приказание изучить дорогу на Головки – небольшой разъезд северо-западнее Малина по железной дороге на Коростень. Ходят слухи, будто разъезд Головки завален боеприпасами.

Обстановку в районах на северо-запад от Малина штаб дивизиона, отдавший приказание, не сообщил. Если судить по карте, которую я получил вместе с приказанием, противник на западном участке продвинулся дальше железной дороги, и разъезд Головки лежал в его тылу. Моя задача: осмотреть разъезд и вывезти сколько возможно снарядов, если наших калибров.

Артиллерийский техник дивизиона и я с двумя автомобилями выехали в путь. Полчаса спустя колонна подверглась минометному обстрелу. Я остановил автомобили и невдалеке обнаружил позиции звукометрической батареи 4-го дивизиона. Где передний край? Звукометристы этого не знали. Прошлую ночь дозор, патрулировавший дорогу, был обстрелян, по-видимому, разведгруппой противника. Ни артиллерия, ни минометы прежде не обстреливали позиции звукометристов.

Я ошибся, проселочная дорога – карта показала поворот к разъезду – уводила в другую сторону. После долгих объездов показались строения. Разъезд Головки. На рампе горы ящиков. Снаряды всех калибров: 76, 107, 122, 152-мм. Где хозяин? Неизвестно. Кто и почему выгрузил на разъезде снаряды? Когда? Железнодорожники не знали. Арттехник начал осмотр. Железнодорожники возражали – нужно предъявить документы.

– Чудаки,– ответил техник,– какие документы?.. Война... вы, наверно, слышали? Снаряды попали к вам по ошибке. Зачем они вам?

Начальник разъезда – скуластый сорокалетний мужчина в плоской на японский манер фуражке с молоточками вместо кокарды – был неумолим.

– По-вашему снаряды, а по-нашему груз. Если вы желаете получить груз, предъявите документы.

– Моя специальность перевозить снаряды. Последнюю накладную я видел месяц назад... не до бумаг,– возразил техник.

– Возите, что угодно. Я отвечаю за сохранность грузов на станции и не хочу садиться в тюрьму,– настаивал начальник станции.

– И зря не хотите... Раньше посадят, раньше выпустят,– утешил его арттехник.– Вы бюрократ, злоупотребляете своим положением!

В кабинет начальника станции, где происходит разговор, доносятся звуки далеких орудийных выстрелов. Начальнику небезызвестно положение на железнодорожной линии. В самом деле... к чему разговор? Боеприпасы лежат мертвым грузом, а мы теряем время в пустых препирательствах. Нужно приниматься за погрузку. В зоне боевых действий все учреждения обязаны выполнять приказы военного командования. «Срок пять минут. Начальник обязан собрать всех служащих для погрузки боеприпасов в машины»,– объявил арттехник.

Стали собираться стрелочники, путейцы.

– Это самоуправство. Я буду жаловаться,– ворчал начальник.

Погрузка закончена. Шофера осмотрели автомашины.

– Отдыхайте, набирайтесь сил. Через час-полтора вернемся,– крикнул арттехник, садясь в машину.

На борту красные флажки – опасный груз. Колонна прибыла в тыл КП 2-го дивизиона. Я доложил о положении на разъезде Головки. Старший лейтенант Рева, он находился на КП, оставил свой обычно недовольный тон и дал понять, что готов забыть случай с целью № 9.

Все последующие дни парковая батарея и артснабжение вывозили боеприпасы со станции Головки. Вывозили и другие части. Для артиллерийских частей в районе Малина проблема обеспечения боеприпасами разрешилась самым неожиданным образом. Станция Головки находилась, по существу, в тылу противника, он эпизодически обстреливал ее.

Всю ночь в палатку барабанил дождь. Безуглый открывал полость, выходил проверять караул. Брызги падали мне в лицо.

Традиции 231-го КАП

23 июля. В воздухе сыро. Горизонт затянули тяжелые свинцовые тучи. Где-то в их толще поднималось невидимое солнце, разбрасывая лучи широким, бледно-оранжевым веером. Погода портилась. Воронки заполнены водой. Между 2-м и 3-м орудиями лужа. По следу убывающей воды выпрямляются стебли, зеленеет трава.

Карасев еще спал. Безуглый поднялся, разбудил меня. Грунт размок. Под сошниками – вода. Как в нишах, где сложены снаряды?

Прибежал телефонист. «К телефону!» Варавин сообщил выписку из приказа по полку. Я назначен в 8-ю батарею. Явиться на ОП. Назначен временно, поэтому Варавин не прощается. 3-й дивизион выслал за мной автомашину. Обязанности передать Безуглому.

Ни разу мне не приходила мысль о другом подразделении. 8-я батарея... совершенно неожиданно. А как же... Безуглый, сержанты, орудийные номера? Казалось, никогда я не расстанусь с ними. Изрытая воронками поляна. Могила на пути 6-й батареи, она укрыла 9 воинов, сложивших свои головы, исполняя присягу,– целый орудийный расчет.

Крещение огнем! Обстрел длился четверть часа... четверть часа один на один со смертью. У тех, кто остался жив, навсегда сохранится в памяти ОП за обочиной дороги на северной окраине села Пирожки.

Существуют ли, применительно к нашему состоянию, критерии в измерении времени? Если да, то на поле боя воин испытывает в одно мгновение больше впечатлений, чем иные люди за всю свою жизнь.

На дороге ЗИС-3. Повернул к сараям. На дверце – знак 3-го дивизиона. Я пожелал провожающим счастливо оставаться. ЗИС-3 тронулся. Под колесами полевая дорога, ухабы, лужи. По словам старшего машины, ОП 8-й батареи находилась в 7—8 километрах. На радомышленской дороге она потеряла более тридцати человек. В числе погибших был и старший на батарее.

Дивизион в артиллерии по своему положению приравнивается к отдельной части со всеми свойственными ей атрибутами. Он имеет свой штаб, органы разведки и связи, взвод боепитания. Дивизиону для развертывания назначается, как правило, отдельный район. Как у Сарн, Емильчино, Новоград-Волынского, так и здесь, у Малина, значительную часть своих задач он выполняет в полном составе. Дивизион – треть огневой мощи полка.

231-й КАП добился замечательных успехов. Самый яркий в этом ряду – бой на железнодорожной насыпи. Вечером 14 июля положение казалось безнадежным, но полк не дрогнул. 3-й дивизион, может быть, не остановил противника надолго перед мостом на реке Ирша. Он действовал один, без пехоты, и не мог предотвратить захват Малина. Но он сделал не меньше, вошел в соприкосновение с противником, задержал его и тем самым обеспечил возможность другим дивизионам достичь железнодорожной насыпи, единственного рубежа, который увеличил нулевые шансы полка выполнить общую задачу – свою и усиленного пехотного батальона.

Бой на железнодорожной насыпи далеко выходит за обычные рамки. Это подвиг! Наши слова, даже самые проникновенные, не выражают истинного смысла солдатских усилий такого рода. Воинскому подвигу присуще не только содержание, но и цвет, немеркнущий цвет пламени и крови, пролитой во имя Родины-матери.

Личный состав 231-го КАП – орудийные номера, разведчики, телефонисты, вычислители – самоотверженно сражался, не щадя сил и жизни. Противник был остановлен и не мог продолжать наступление. Наши воины проявляли лучшие качества, воспитанные Коммунистической партией – стойкость, отвагу, непоколебимую верность присяге.

231-й корпусной артиллерийский полк был одним из старейших в нашей артиллерии. До 1937 года он именовался 8-м корпусным артиллерийским полком и был расквартирован в городе Радомышле, позже в Белокоровичах. После освободительного похода в Западную Украину был включен в состав 15-го CK и дислоцировался в Ковеле. В 231-м КАП проходили службу многие доблестные военачальники-артиллеристы, отличившиеся в годы войны: генерал-лейтенант артиллерии Тимотиевич, генерал-лейтенант артиллерии Васюков, генерал-полковник артиллерии В. П. Соловьев, генерал-майор артиллерии Мазур, полковник Казаков, полковник Гончаренко.

231-й КАП имел свои традиции. Зримым выражением их являлась полковая эмблема – силуэт рыцарского щита, наносимый белой краской в верхней наружной части щита каждого орудия, на дверцах всех тягачей и автомобилей. Каждый дивизион имел свой особый символ, который вписывался в полковую эмблему. Во 2-м дивизионе – аист; в 1-м – верблюд – в годы гражданской войны дивизион сражался в пустынях Средней Азии; в 3-м дивизионе – ель, в 4-м – трапеция.

Символика выполняла и определенную практическую работу. Так, все телефонные и радиопозывные подразделений, кодовые таблицы, пароли и отзывы во 2-м дивизионе включали названия птиц, в 1-м – животных, в 3-м и 4-м – соответственно деревьев и геометрических фигур. В каждом дивизионе позывные начинались всегда с одной и той же буквы. Под Малином 4-я батарея называлась «Фламинго», 5-я – «Филин», 6-я – «Феникс».

Установленные правила строго, неукоснительно соблюдались во всякой обстановке. За этим следил помощник начальника штаба полка старший лейтенант Дымнич, черпавший необходимые сведения из книги Брема «Жизнь животных и птиц». Старый, добротно изданный, экземпляр ее хранился наряду с документами особой важности в штабе полка.

Выше упоминалось о команде огневиков, действовавшей на гороховом поле. Позывная «Фламинго» вносила определенную ясность в обстановку. Я находился в районе НП одной из батарей 2-го дивизиона и мог рассчитывать на ее поддержку.

Личный состав полка относится к своей эмблеме как к знамени. В районе Емильчино эсэсовцы внезапно атаковали закрытые ОП 1-й батареи. Это случилось ранним утром. Расчеты отошли. Кто-то вспомнил эмблему. Перед отправкой орудия из подразделения эмблема удалялась. Орудия попали в руки врага. Горстка людей двинулась обратно на ОП вернуть орудия или хотя бы исполнить долг, как требовала традиция полка.

Эсэсовцы встретили артиллеристов автоматными очередями. Схватка возобновилась. Один из орудийных номеров сумел подойти к орудию и стал стирать эмблему. Настигнутый пулями, он погиб, сделав лишь часть работы.

Эсэсовцы снова оттеснили орудийные расчеты. Но на этом борьба не закончилась. К полудню, при поддержке 2-й батареи, огневики вернули свои орудия. С того времени на щитах орудий 1-й батареи наносились две эмблемы: рядом со стандартной белела другая, наполовину стертая – какой она осталась под рукой погибшего огневика. Усеченный рыцарский щит напоминал о подвиге воина, верного долгу и присяге.

В отличие от уставных норм, обязательных для всех, требования традиций соблюдаются личным составом только одного подразделения или части. Уравниловка порождала безличие, застой, тормозит состязание. Традиция наделяла отличием всякое подразделение, для того чтобы сплотить всех под знаменем полка.

Влияние воинских традиций огромно. Воин связан со своим орудийным расчетом узами дисциплины и рассматривает принадлежность к коллективу как нечто обязательное и постоянное. Отношение воина к службе определяют общепринятые уставные положения, и все же интересы орудийного расчета, взвода, батареи, к которой он принадлежит, ему ближе, чем другого подразделения. Поэтому в наших Вооруженных Силах батареи и полки исстари называются родными.

Традиции 231-го КАП культивировали у личного состава дух дисциплины и коллективизма. Огневики, разведчики, связисты, люди обслуживающих подразделений дорожили тем, что их полк, оставаясь таким же, как другие артиллерийские части, имел собственное лицо. Способность подчиняться закону дисциплины возвышает, воина в его собственном мнении. Он поступался личными интересами в пользу общую и не представлял себя вне строя своего подразделения. Но сознание рядового не означает, что он утрачивал черты, свойственные отдельной личности. Наоборот, воин старался преуспеть, отличиться, лучше других нести службу. И находил стимулы в делах подразделения, поскольку он внес свою долю, которая не рассеялась попусту и не исчезла бесследно, но обратилась в действия орудийного расчета, взвода, батареи.

Традиции 231-го КАП затрагивали до некоторой степени и служебные отношения. Так, во 2-м дивизионе для приветствия старших начальников полагалось подавать команды независимо от характера занятий, в том числе и во время ведения огня.

Традиция 3-го дивизиона, куда я назначен, обязывает повторять приказания от слова до слова. Об этом меня предупредил Безуглый.

* * *

Автомобиль оставил залитую водой проселочную дорогу. Дальше, за поворотом на Хмелевку, для ЗИСа она почти непроходима.

8-я батарея занимала ОП в дубовой роще, которая тянулась с северо-запада на юго-восток на 2—8 километра. В копнах, слева от дороги, нашли пристанище беженцы, десятка полтора повозок. Пестрая картина. Трепыхались простыни, пеленки, развешанные на дышле. Кляча в упряже, опустив голову, жевала траву. Под повозкой сидели неподвижно дети, глядя на машину.

Все командирские обязанности на ОП 8-ой батареи исполнял лейтенант по фамилии Мухамедаев – среднего роста, черноволосый и смуглый. Он и доложил о моем прибытии на НП командиру батареи. Слышимость после дождя скверная. На линии, по словам телефониста, много порывов. Разговор дублировал промежуточный узел связи.

Лейтенант передал мне трубку: «Принимайте должность. К двадцати часам закончить оборудование позиций»,– сказал командир батареи. Я уже знал о некомплекте людей в орудийных расчетах. После стрельб еще не были убраны гильзы, укупорка. Мухамедаев качал отрицательно головой. К назначенному времени нельзя выполнить работу. Поучения Безуглого вылетели из головы. Вместо того чтобы повторять приказание, я ответил, что это зависит от того, будет ли командир батареи вести огонь.

– Независимо, товарищ лейтенант! Полагается повторять приказания. Оборудование закончить, даже если орудия будут беспрерывно стрелять. Эти новые лейтенанты... Вас назначили для того, чтобы утверждать воинский порядок, а не наоборот,– дублировал недовольно телефонист с промежуточного узла связи.

Лейтенант Мухамедаев сказал, что мой предшественник имел точно такой же разговор с командиром батареи. Лейтенант Волынцев не терпит возражений.

Расчеты, не спеша, убирали ОП. Лейтенант распорядился ускорить работу и отдал необходимые приказания, чтобы упростить мне ознакомление с огневыми взводами.

– По местам!

Оплошность, которую я допустил в разговоре с командиром батареи, не выходила из головы. Не радовал уже и солнечный день и то, что 8-я батарея находилась в лучшем положении, чем 6-я. Шумят листвой развесистые дубы. Передний край в 10-ти километрах.

Говорят, батарея – дом родной... Да... родной. Но дом дорог всякому человеку. Колыбель, начало жизни, тепло родительского очага, питье и пища. Вспоминания о родном доме до конца жизни не изгладятся в памяти. Но привязанность воина к подразделению имеет другую природу. Нет крыши над головой и нет тепла. Воину дороги люди, с которыми сражался в одном строю, он знает их нагую душу, богатство и чистоту человеческой натуры. Никаких тайн и секретов ни в мыслях, ни в намерениях, ни в поступках. Воин верит своим товарищам, своим командирам, как верят люди собственному я.

Никакие занятия несравнимы с фронтовой службой. Нигде человек не подвергается такому колоссальному напряжению и не переживает такие невыразимо глубокие и острые ощущения. Я с сожалением покидал 6-ю батарею. Безуглый был для меня ближе, чем Мухамедаев. Я знаю командиров орудий и рядовых в лицо, каждого, кто повиновался командам, пренебрегая опасностью, знаю и тех, кто не спешил занять места у орудия, когда бушевали разрывы. А здесь, в 8-й батарее? Орудийные номера бегают у своих огромных орудий... Конечно, в их числе есть верные и храбрые воины и, может быть, не меньше числом, чем в 6-й батарее. Но тех я видел в действии, а эти? – слышу лишь фамилии, и то, со слов других. Но это совершенно разные вещи.

Осмотр ОП закончен. Расчеты принялись за лопаты. – Огневые взводы, приготовиться к приему команд! —передал телефонист.

Батарея открыла огонь.

152-мм пушка-гаубица относилась к разряду тяжелых орудий. Досягаемость ее по дальности свыше 17 километров. Снаряд весит 45 килограммов. В отличие от пушек, у пушки-гаубицы стреляющий путем изменения зарядов избирал наиболее выгодную траекторию и угол встречи снаряда у цели. Это увеличивало его поражающее действие и позволяло экономить ресурс орудийного ствола.

Вес 152-мм пушки-гаубицы – 7 тонн. Массивный лафет с раздвижными станинами, помимо сошников, имел особые клинья, обеспечивающие устойчивость орудия в момент выстрела. Все это повышало точность стрельбы. Я привык к тому, что после выстрела у 107-мм пушек наводку надо восстанавливать. Пушка-гаубица почти не сдвигалась с места.

Дальность до цели – 15 километров. При стрельбе на больших углах возвышения возникают неудобства в заряжании тяжелых орудий. Замедлялся темп стрельбы. Заряжание производится с помощью досыльника, который полагается иметь в комплекте каждого орудия.

Лейтенант Мухамедаев подал команду. Но досыльников не оказалось – был только в 1-м орудии.

Лейтенант Волынцев недоволен. Досыльники не изготовляются по мановению руки. Нужно найти материал. А время? Я торопил огневые взводы. Кто-то предложил использовать черенки лопат.

Что же делать? Лопата – необходимый инструмент. И все же темп в данную минуту важнее. Черенки обломаны и пошли в ход.

Стрельба – хлопотное занятие. Хорошо, когда она ладится, не идут в счет отдельные ошибки, но если подан повод, начинается канитель. Уточнения, запросы, окрики следуют одно за другим.

– Доложить установки последнего выстрела! .

Командир батареи решил найти ошибку, через телефонистов сверяет свои записи с моими, командиры орудий листают бланки записи команд. Наконец ошибка найдена. Причина: небрежность в обращении с уровнями наводчика 2-го орудия.

Стрельба продолжалась.

– Стой! Записать... цель номер восемнадцать. Перерыв тридцать минут.

Ни о каком отдыхе не может быть речи. Командиры орудий должны привести в надлежащий порядок штабеля снарядов, материальную часть орудий, принадлежности к ней. Продолжается прерванное оборудование. На это уйдет еще три-четыре часа. У огневых взводов нет времени. Нужно приложить все силы, чтобы выполнить приказание командира батареи.

Телефонист звал к аппарату. Слышимость улучшилась. Лейтенант Волынцев раздражен. В чем дело? У орудий нет необходимых принадлежностей. Почему?

Выясню.

– Я не нуждаюсь в ваших выяснениях... мне нужна четкая служба. Занимайтесь выяснением до стрельб, а не после. Старший на батарее обязан поддерживать на ОП порядок.

Я не успел осмотреться, не знаю состояния орудий.

– Вот как? Товарищ лейтенант, разве во втором дивизионе другой закон?

Нет. Но у 107-мм пушек расчеты не прибегают к досыльникам.

Волынцев умолк. Трубка перешла в руки телефониста. Лейтенант Мухамедаев объявил расчетам замечания, сделанные командиром батареи, и занялся проверкой боеприпасов, приборов освещения, орудийных ЗИПов.

Знакомство с ОП 8-й батареи продолжалось. Место укрытия для тягачей в сотне шагов. Слишком близко. Тяжелые сельскохозяйственные тракторы приткнулись к деревьям, наскоро прикрыты ветвями. – Мухамедаев, кто должен рыть для тягачей окопы? Командир отделения тяги, он – Мухамедаев – или я? Кому-то из этого числа нужно приниматься за работу немедленно! С НП поступила команда «по местам!». Разговор с командиром отделения тяги остался незаконченным. Волынцев вел огонь по пристреляным целям. Одна пауза, другая. Снова огонь.

Надвигался вечер. Лейтенанту Мухамедаеву и командирам орудий, по-видимому, отдыхать не придется. Чтобы избавиться от замечаний, лично я предпочитаю работать днем и ночью.

К полуночи большая часть из того, что считалось отступлением от норм воинского порядка, устранена. Закончилось оборудование мест отдыха для людей.

Ночью прошел дождь. В 5 часов телефонист передал: «По местам!» Пришел с НП замполитрука Юрченко, временно исполнявший обязанности замполита батареи. Он провел там два дня. 8-я батарея поддерживала 3-ю роту 63-го СП. Наблюдательный пункт Волынцева в районе западного железнодорожного переезда. Подразделения 63-го СП вели бои по улучшению своих позиций.

С утра стрельбы идут значительно лучше. В целом огневые взводы 8-й батареи выглядели не хуже, чем в 6-й. Отклонения от норм дисциплины, по-видимому, объяснялись некомплектом командиров и людей в орудийных расчетах.

Служба продолжается. Расчеты получили разрешение на отдых.

Совершенно неожиданно явился командир батареи. Я подал для встречи команду.

– Гм... будем знакомы, Волынцев,– стройный, щеголеватый лейтенант приветливо улыбался. Довольно высок, правильные черты лица.– Не люблю сюрпризов и отступаю от правил редко... шла попутная машина. Хочу посмотреть у вас порядок. Расчеты заняли места.

– Терпимо... Товарищ старший на батарее, люди устают... Как с отдыхом? Нужно выкроить время...– и ни слова о досыльниках.

Волынцев стал спрашивать о Варавине и Савченко, с которыми знаком. Что там произошло с разведчиками?

Посещение командира батареи закончилось осмотром кухни. После обеда он уехал. По местам! Батарея продолжала стрельбу.

Перед закатом солнца ближнее поле и опушка рощи совершенно неожиданно начали погружаться в туман. Командиры орудий выставили ближние точки наводки.

Юрченко выразил желание присмотреть за порядком в ночное время. Мы – лейтенант Мухамедаев и я – могли спать. Но не удалось. Батарея открывала раз за разом огонь. Последняя стрельба тянулась до рассвета. Я не возвращался в палатку.

Первый утренний огневой налет произведен по цели, обнаруженной ночью.

В полдень прилетел «хеншель». Расчеты только ушли в укрытие. Вернулись, начали стрелять. Корректировщик, наверное, отметил на своей карте ОП 8-й батареи, но она недосягаема для батарей немецкой войсковой артиллерии.

День за днем продолжалась моя служба в 8-й батарее. Как-то вечером,– было уже совсем темно,– телефонист позвал меня к телефону.

– Товарищ лейтенант, есть приказание...– говорил Волынцев,– возвращайтесь в свою батарею. Спасибо за службу. Привет Варавину и Савченко. До свидания.