Текст книги "Прошлое с нами (Книга первая)"

Автор книги: Василий Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 42 страниц)

В состоянии неизвестности

Автомобиль командира батареи стоял в тени деревьев под масксетью. Люди рубили ветки. Поздняков невесело кивнул, вот, дескать, чем занимаемся, вместо того чтобы вести огонь.

Лейтенант Величко прошел с хвоста колонны в голову.

– Немецкая тяжелая артиллерия продолжает обстрел дотов, пехота форсировала Западный Буг,– объявил он, когда все собрались,– опорные пункты в районе Млынска и Паромова окружены. В направлении Горохова наступают танки. Артиллерия молчит... Нет разрешения на открытие огня. Наш дивизион сменяет боевые порядки... Приготовить всем карты. ОП вот где будет,– лейтенант Величко отметил район,– основное направление сорок один ноль. Готовность к открытию огня девять часов тридцать минут. Нанесите маршрут движения... следите за воздухом. А сейчас марш!

Только я успел занять место в кабине – «Стой, воздух!» Какие принимать меры? Корректировщик застал 3-ю батарею врасплох, снизился до ста метров, сделал круг и ушел к границе.

Колонну вел командир батареи. Происходят часто остановки. Наблюдатель взвода управления поднимал флажки: «Воздух!» Движение прекращается:

– Слезай... в укрытие!

В небе одна волна бомбардировщиков сменяла другую. Высота тысяча метров. Местность под крылом на виду. По видимому, лейтенант Величко опасался бомбежки, но «юнкерсы» не обращали на 3-ю батарею внимания.

Чем объяснялось безразличие немецких бомбардировщиков к объектам в приграничной зоне? Эскадры 1-го воздушного флота с аэродромов в Восточной Польше обеспечивали продвижение моторизованных и танковых дивизий, наносивших главный удар в полосе южнее Владимира-Волынского. Передвижение небольших, подразделений на рокадных дорогах их не привлекало.

Орудия заняли новые огневые позиции. «К бою». С НП начали поступать команды. Всякий раз перед командой «Огонь!» стреляющий делал паузу, неуместную в понимании орудийных номеров. Они воспринимают по-своему обстановку. Отовсюду доносился грохот разрывов, пулеметная стрельба. Огонь ведет только немецкая артиллерия. Вторжение, по-видимому, шло полным ходом. А 3-я батарея продолжала вчерашние тренировки. Одну заняла позицию, другую. Сколько это будет еще длиться?

Вынужденное бездействие подавляло людей. И никто не мог вразумительно объяснить положение. Ни командиры, ни замполит. Неужели они не понимают значения событий? Очевидно, старшие должностные лица не знали, что происходит на границе.

Время 9 часов 55 минут. Снова корректировщик в районе ОП. Долго кружил, снижался, набирал высоту. Наконец, ушел. И вдруг – разрыв бризантного снаряда.

Немецкая артиллерия начала обстрел. Снаряды ложились в лесу, слева позади. Что там корректировщик обнаружил? Телефонист передал на НП сообщение о начале огневого налета.

се выше поднималось солнце. На позиции становится жарко. Со всех сторон слышен грохот, гул «юнкерсов».

К буссоли пришел Гаранин, следом за ним – замполит. Молча переглянулись. Скверно. Вот уже более получаса стреляющий не позволял орудийным номерам сойти с мест. С касками хлопоты. Одели их люди впервые. Поверх пилоток. Нет инструкции по подгонке. Ни я, ни Гаранин не знали, как обращаться с каской. Не держалась на голове, что ни делай. Давила затылок подгоночная тесемка, металл нагревался, пряжка грубая, как на поясном ремне, брезентовый тренчик сползал с подбородка.

Сущее наказание. У орудийных номеров скатка, карабин, противогаз. А те, кто работал со снарядом? В условиях огневой позиции каска мало пригодна, это ясно_, но командир батареи запрещал снимать что-либо из снаряжения.

Время 10 часов 15 минут. Наводка по очередной цели закончилась. Достаточно нажать спуск, и четыре гаубицы произведут выстрел. Стреляющий потребовал проверить установки. «Готово!» Долго длилась пауза, все думали перед командой «огонь».

– Стой! – и тут же: – Внимание, огневые взводы... отбой!

Оставлена вторая позиция. Колонна вытянулась вдоль опушки, ожидала приезда командира батареи. Тени становились короче. Уже не укроешься от солнца под деревом.

Прибыл командир батареи. Немецкая пехота продолжает наступление. В районе Хотячева попытки противника форсировать Западный Буг сорваны. Некоторые доты повреждены или подавлены немецкой артиллерией. Немецкие танки овладели районом Млынска и продвигаются в юго-западном направлении. Уровские подразделения отражали атаки стрелковым оружием.

Лейтенант Величко видел опасность в том, что противник обтекает, оставляет в тылу очаги сопротивления и не стремится овладеть ими. Немцы направляли основные усилия к тому, чтобы, не задерживаясь, продвинуться возможно дальше в глубь нашей территории.

– ...Сообщения с поля боя, которые поступают разными путями, не вносят ясности в понимание общей обстановки,– продолжал Величко.– Остался ли в силе договор о ненападении?.. Германия не объявила о состоянии войны. Наше командование склонно считать, что инцидент носит ограниченный характер. Во избежание осложнений артиллерийские части отводятся из предполья на рубеж Владимира-Волынского и восточнее. Для девяносто второго ОАД районы сосредоточения – лес в трех километрах юго-восточнее Владимира-Волынского. Третья батарея двигается общей колонной. Взвод управления в голове. Товарищ сержант,– командир батареи звал помкомвзвода управления,– подайте сигнал «все по местам!».

Предельная скорость тягача – около двадцати пяти километров. За автомобилем не угнаться. Дистанции увеличивались. Автомобиль командира батареи исчез за бугром.

В кабине тягача жарко, клубится пыль. Я развернул карту. Район сосредоточения... около двадцати километров. Артиллерия уходит. А уровские подразделения, пехота?

Активность немецкой авиации не ослабевала. «Юнкерсы» летели на юго-восток. Снова появился корректировщик.

Колонна вошла в лес. Пыли на просеке меньше. Но... что это? След бурелома? Деревья повалены, расщеплен ствол, ветки зависли в кронах, далее – туши лошадей, тела погибших... Малиновые петлицы... пехота.

Стоит автомобиль взвода управления. Лейтенант Величко позвал замполита и меня. Вокруг следы обстрела. Опрокинутые вверх колесами повозки, слышатся стоны раненых.

Навстречу бежит фельдшер. Есть в батарейной колонне медики? Нельзя ли выделить в помощь санитарам людей? Батальонный обоз полчаса назад попал под обстрел немецкой артиллерии.

Лейтенант Величко сожалеет, он не имел возможности помочь. Он советует фельдшеру уезжать, огневой налет может повториться.

Командир батареи не ошибся. После того как возобновилось движение, раздался стук в кабину. Проценко указал флажками назад, там клубился дым разрывов.

По сторонам ржаное поле. Знакомые места. Кажется, Зимно. На бугре стали видны золоченые купола монастыря. Угол стены главного здания разрушен, сорвана обшивка, стропила оголены.

Вспомнился день после моего прибытия в дивизион. Лейтенанты Луценко, Павлов и я бродили по двору, знакомились с расположением. Монастырские здания содержались в превосходном порядке. Дупла, образовавшиеся в стволе старой липы, расчищены и залиты цементом. Луценко заметил в верхней части стены главного здания ржавые металлические стаканы. Не снаряды ли?

– Похоже,– согласился Павлов.

– Так, так, то есть снаряды,– подтвердил бывший служитель монастыря, степенный монах, нашедший приют и работу в интендантской службе дивизиона.

– В тысяча девятьсот шестнадцатом году,– рассказал монах,– немецкая артиллерия долго обстреливала монастырь. Снаряды ударялись в стену здания и не разрывались. На все есть благословение господа,– старик поднял глаза, перекрестился,– настоятель приказал замуровать некоторое число снарядов. Вы видите... железо, орудие сатаны... свидетельствует нам святость места сего...

По простодушию лейтенант Павлов начал разуверять монаха. Ничего подобного, взрыватели неисправны, собирались небрежно либо с умыслом на заводе, где производились, поэтому не вызывали детонации разрывного заряда. Монах снисходительно слушал, крестился.

– Все... и подъятый меч, и воинство в руце божьей... доподлинно так... вся вселенная поклоняется лику его... и ныне, и в будущем, и во веки веков... Амен.

Жив ли монах? Здание монастыря сильно пострадало. Издали видны прямые попадания, штукатурка осыпалась, по всей высоте стены – рыжие пятна.

Пыль впереди развеялась. Под гусеницами громыхают камни шоссе. Автомобиль командира батареи сбавил скорость. Перед ним шли гаубицы. Кажется, 2-я батарея. Да, она. Двигалась вслед за 1-й.

На пути мост через Лугу. Дальше – перекресток. Справа подходили 76-мм– пушки, слева– 122-мм гаубицы, навстречу шел конный обоз. За обочиной стояли в походном положении 37-мм зенитные орудия. Расположилась на привал пехота.

Наши батареи оставили дорогу. 1-я и 3-я повернули вправо, штабная батарея и 2-я – влево. Тянутся заросли мелкий кустарник широкой полосой. Дальше, на склоне бугра, ржаное поле. Лейтенант Величко на развороте остановил колонну.

– Внимание... направо... слезай... привал.

Люди, припорошенные пылью, прыгают через борт. – Произвести осмотр орудий, тягачей, поправить маскировку.

К тягачу шел старшина.

– Товарищ лейтенант, на кого похожи ваши люди? Поглядите,– он подозвал меня к машине.

В дверном стекле я увидел отражение своего лица: каска наперекос, болтался подбородный ремень.

– Извините меня,– продолжал старшина,– чему обучали в училище курсантов два года... не умеете одевать каску. Позвольте?

Одним движением старшина опрокинул каску, повертел в руках.

– В гражданскую войну перевидал всех сортов... Кайзеровские, французские, цесарские, американские... все продолговатые... Для нас интенданты делают каски по стандарту, круглые, как глобус... Чтобы унифицировать мозги... Нужна индивидуальная подгонка... видите? Дерматиновая ткань, тесемки... подогнать по голове просто, вот, пожалуйста,– старшина затянул тесемку.

Жесткая ткань подкладки плотно обнимала виски и затылок. Каска уже не болталась, но сидела неустойчиво. Обзор ограничен. Козырек по окружности нависающий над лицом.

– Конечно, ремешок,– старшина снова взял мою каску,– трет скулу. Но нужно подтянуть до отказа... неудобно?.. День-два и свыкнетесь. Товарищ лейтенант, надо объяснить огневикам правила ношения каски. Прошу также запретить порчу вещевого имущества. Каску они насаживают на пилотку. Так нельзя... один человек в двух головных уборах. Пилотки портятся. Где взять новые? Склад-то сгорел...

Лейтенант Величко и замполит слышали поучения старшины.

– Вы мне оказали услугу,– сказал командир батареи старшине,– нет надобности объявлять старшему на батарее замечания.

– Есть, товарищ комбат,– щелкнул каблуками старшина. Принялись подгонять каски младшие командиры, за ними – орудийные номера.

«Юнкерсы» нанесли еще один удар по Владимиру-Волынскому. Дым заволок всю центральную часть города. – Внимание, по местам!

3-я батарея двинулась дальше. Гудит двигатель тягача, не умолкает гул в небе. Приближалась новая группа самолетов. «Юнкерсы» построились в круг, начали пикировать.

Зенитные батареи, вначале безучастные, открыли огонь, не приводя орудия в боевое положение. С первых очередей – попадание. Один самолет упал в черте города, другой – он входил в пике – врезался за мостом в болото.

3-я батарея прибыла в район сосредоточения. Шумная дорога осталась в стороне. Вокруг лес. Едва ли не под каждым деревом повозка, орудие, упряжка. Я сошел на землю, с кузова прыгали орудийные номера.

– Командный и начальствующий состав, в голову колонны!

Узкая просека занята орудиями 1-й и 2-й батарей, штабными автомобилями. Я бежал вслед за лейтенантом Величко. В колонне 8 гаубиц плюс 4, итого 12, сколько положено по штату.

Выходит, в материальной части дивизион не понес потерь. Старшина сообщил ложные сведения? Но лейтенант Величко объяснил, что 1-я и 2-я батареи были пополнены уже на ходу, за счет учебной батареи.

Строй – две шеренги – занял всю просеку. Впереди – майор Фарафонов, старший политрук, старший лейтенант Пашкин.

– Товарищи командиры и начальники! Сегодня на рассвете, без объявления войны, немецкие вооруженные силы вторглись в пределы нашей страны. Германия ни во что не ставит свои международные обязательства,– сказал, обратившись к строю, командир дивизиона.– В полосе обороны пятой армии главный удар нанесен, по-видимому, южнее Владимира-Волынского. Положение во Владимир-Волынском укрепрайоне неустойчиво... связь не восстановлена... Наши войска получили приказание атаковать агрессора всеми силами и отбросить его за государственную границу. Девяносто второй отдельный артиллерийский дивизион поступает в распоряжение начальника артиллерии восемьдесят седьмой стрелковой дивизии. Пехота двинулась в исходные районы и незамедлительно перейдет в наступление Товарищи командиры и политработники! Нам первым надлежит нанести ответный удар вероломному врагу, продемонстрировать мощь огня нашей артиллерии... Да здравствует наша Родина, Коммунистическая партия и Советское правительство!

В ответ трижды раздается над просекой «ура!». Сомнений больше нет, мы знаем, что делать!

Огонь!

3-я батарея двинулась обратным путем к мосту на речке Луга. Орудия наново замаскированы свежей зеленью, заметно ободрились люди. Прочь неизвестность.

Навстречу летел «хеншель». Колонна пехоты начала дружную стрельбу. Корректировщик развернулся и стал набирать высоту.

– Воздух!

В небе «юнкерсы», три десятка. Ведущий сверкнул крестами, ринулся в пике. Зенитчики открыли огонь. Воют сирены, грохочут разрывы бомб.

Ни один тягач не сбавил скорость, не остановился. Черная тень «юнкерса» мелькнула за стеклом, самолет взмыл вверх. Попадание бомбы казалось маловероятным, я чувствовал себя в безопасности.

Вдали показался монастырь, деревья на окраине Зимно. В лесу, где находился запасный выжидательный район, колонна остановилась.

– Район ОП фольварк Октавиан,– объявил лейтенант Величко.– Тот же, что утром, несколько ближе к домам. Основное направление... сорок семь ноль... Готовность к открытию огня одиннадцать часов пятьдесят пять минут. Гаранин, старший огневого разъезда, вперед немедленно. Теперь, товарищ лейтенант,– командир батареи обратился ко мне,– постарайтесь... на ОП необходим твердый порядок и темп. Я уезжаю... все, по местам!

Возле тягача собрались командиры орудий. Бомбежка все же задела огневые взводы. Потеряны два орудийных номера. Имели повреждения орудия.

– По местам! Марш! Остался справа фольварк Октавиан – восемь домов, в беспорядке разбросанные на поляне. Начальник огневого разъезда встретил орудия, развел по местам.

– Огневые взводы к бою... тягачи в укрытия!

В плоскости стрельбы – вырубка, торчат пни, на всем пространстве – кучи хвороста. По сторонам сплошной стеной высится нетронутый лес – бук, граб. В тылу ОП – мощенная щебенкой дорога с кюветами. Вдоль тянутся ряды рябины.

– Первое основное... основному сорок один пятьдесят... наводить в буссоль...

По данным, которые указал командир батареи при постановке задачи, 1-е орудие наведено в основное направление стрельбы. По 1-му – наводятся все остальные.

Подготовка огневых взводов к открытию огня закончена. С НП связь еще не установлена. Гаранин смотрит на часы. По его мнению, телефонисты опаздывали. Со всех сторон слышится грохот, гул самолетов. Опять ожидание.

Люди заняты в непрерывной работе. Разгружаются и сортируются боеприпасы, имущество, инструменты, принадлежности. Идет заготовка крепежных материалов. На очереди инженерное оборудование позиции, рытье ровиков, щелей, ниш под боеприпасы. Работа прекращалась только по команде «стой», чтобы перенацелить усилия орудийных расчетов.

Гаранин озабочен. Чем? До сих пор не выставлено охранение. Это упущение со стороны старшего на батарее.

Охрану позиции с тыла несет отделение тяги. Тягачи за кюветами под кронами деревьев. Патрулировать в плоскости стрельбы я не видел надобности. Наводчики безотлучно на месте и обязаны вести наблюдение. Гаранину следует ускорить работу по маскировке и оборудованию позиций. 2-й огневой взвод отстал от 1-го. Гаранин, не обращая внимания, разворачивал карту.

– В конце вырубки лощина,– Гаранин ткнул карандашом,– вот... Отсюда по кромке леса во фланг... Первое орудие... сколько тут?., шагов триста...

Пехота едва ли отважится атаковать позиции с фронта, a также со стороны флангов. Зачем преувеличивать?

Гаранин настаивал, он помешался на этой лощине. Меня раздражало упрямство командира 2-го огневого взвода. Спорит со мной, по какому праву? Пусть занимается делом и идет отсюда к своему месту.

– ...Есть на свое место,– взглянул Гаранин с видом убежденного человека.– Как угодно...– повернулся кругом.

Такое положение... Тут связи нет, а он?..– думал я, глядя вслед командиру 2-го огневого взвода. Лощина... лощина... а ведь он, пожалуй, не так уж не прав. Деревья в трехстах шагах. Я окликнул.

Гаранин нехотя вернулся. Я сказал, что согласен с ним Нужно контролировать подступы. Парный дозор, достаточно? От 2-го огневого взвода.

Правота Гаранина вскоре подтвердилась. Наводчик 2-го орудия обнаружил телефонистов взвода управления только на расстоянии двухсот шагов.

Связь с НП установлена. Телефонист передал доклад о готовности огневых взводов и умолк. В чем дело?

– Товарищ лейтенант, передают... по пехоте... осколочно-фугасной гранатой... взрыватель РГМ осколочный, заряд второй... основное направление правее один ноль... уровень тридцать ноль... прицел сто восемьдесят, батареей... один снаряд, огонь!

Поданы команды. Время, положенное для наведения орудий, проверки и заряжания, прошло. – Огонь!

Командиры орудий ждали. Проценко поднял руку с флажками.

1-е орудие готово произвести выстрел. Подняли свернутые флажки командиры остальных орудий. Готово, готово,готово!

– Первое!

– Орудие! – выкрикнул в ответ Проценко и опустил руку с флажком. Наводчик нажал спуск. Взметнулось пламя над стволом, орудие окуталось дымом.

– Второе!

– Орудие,– ответил Дорошенко.

– Третье!

– Четвертое!

Четыре мощных выстрела сотрясают воздух. Затухающие колебания звуковой волны опередил мягкий шелест улетевших к цели снарядов.

– Правее ноль двадцать, прицел сто девяносто шесть, батарея, четыре снаряда, огонь!

С треском ломалась деревянная укупорка, желтизной отливают гильзы в руках орудийных номеров.

– Огонь!

Стреляющий перешел на залповый огонь. Многоголосое эхо уносил с собой вдаль тяжелый басистый грохот. Всякий раз телефонист сообщал на НП – «очередь».

– Огонь!

Второй, третий, четвертый, седьмой, десятый раз производится залп – четыре выстрела.

Стреляющий вводил корректуры, изменял направление стрельбы, дальность, одновременно то и другое, вел огонь батарейными очередями.

– Стой! – принял с НП телефонист.– Батареей... один снаряд, огонь!

– Стой! Прицел меньше... четыре... огонь! – Темп нарастал.

– Стой! По переправе... основное направление... правее... два ноль... батареей один снаряд... огонь!

Время 14 часов 20 минут. Более двух часов на позиции не затихает грохот. Ни одной паузы. Стрельба не прерывается ни на одну минуту. В задульных конусах сгорела растительность, обуглился грунт. Измельченная ударной волной земля поднялась серой непроницаемой пеленой в воздух. Подсошниковые борозды, подковой опоясавшие орудия, превратились в ров. Чудом уцелевшие маты удерживали орудия, и они не ушли вместе с лафетами в землю. Огневые взводы уже израсходовали более 600 снарядов.

Взвод боепитания парковой батареи трижды разгружал шесть трехтонных машин. И сейчас боеприпасы на исходе. Уже в течение 10 минут телефонист пытается передать об этом стреляющему. Поток команд с НП не останавливается. На ОП духота. Штиль и безветрие. Стволы накалились. Даже за щитом на сиденьи наводчика жарко, как у открытой печи. Орудийные номера выбивались из сил. Огонь продолжался.

Для подноски снарядов и удаления стреляных гильз используются все, кто не занят ведением огня. Но заряжающие! В течение 15—20 минут каждый перемещал в полусогнутом положении тонну груза. Время 16 часов 30 минут.

– Батарея, стой! – принял с НП телефонист.– СО... сто... буссоль... двадцать девять ноль... прицел двести десять... О готовности доложить.

Направление стрельбы изменялось на 15.00.[32]32
  15 делений угломера, т. е. 90".– Авт.


[Закрыть] Перестраивается полностью фронт батареи. Орудия необходимо развернуть под прямым углом к прежнему направлению стрельбы. Огневым взводам нужно, по существу, занять новую позицию.

Работы закончены. В течение 10 минут 3-я батарея ведет огонь по району СО. Слышатся выстрелы других батарей.

– Стой! – поступила команда.

Наконец-то выпала минута оглядеться. Куда стреляла! 3-я батарея? Траектория полета снарядов проходила через фольварк, и рвались они если не в тылу, то в пунктах, расположенных в глубине нашей территории. Пользуясь картой и приборами, я определил: район СО накрыл участок на дороге из Владимира-Волынского на Сокаль. Что же происходит? Уж не по своим ли войскам?

– Огонь! – И снова: – Огонь! Время 17 часов 10 минут.

– Батарея, стой! Цель номер десять... четыре снаряда... беглый... огонь!

Фронт снова перестраивается. Стреляющий требовал вести огонь в неослабевающем темпе.

Взвод боепитания поначалу загружал пустые кузова машин стреляными гильзами. А теперь? У орудий образовались горы. Гильзы дымят, отравляют и без того застойный воздух. Вонь.

Доставлены снаряды. 250 выстрелов. «Куда разгружать?» – спрашивал воентехник.

– Огонь! Огонь! Огонь!

18 часов 10 минут. Первый перерыв. Прошло 3 минуты после батарейной очереди.

– По пехоте... батареей... один снаряд... огонь! – введены корректуры.– Усилить темп... быстрей... быстрей,– передавал телефонист с НП.

Но всему положен свой предел. Люди обессилели, держались с трудом. Огонь! Огонь! Нужно ворочать лафет, заряжать, наводить орудие, подавать снаряды... снова, снова и снова...

«Огонь!» – требовал стреляющий.– «Огонь!» – требовал старший на батарее.– «Огонь!» – требовали командиры орудий. Этого требовала совесть воина, мужская, сыновняя, родительская, гражданская и общенациональная совесть...

Что побуждало действовать Гаранина, сержантов, орудийных номеров? Нравственно здоровому человеку стыдно сознаться, показать, что силы иссякли, одолевает усталость, немощь, конечности налиты свинцом. Неловко, неприятно и неприемлемо перед командиром и теми, кто рядом, кто выполнял команды, повиновался и вел огонь.

Струился пот, пересохло в горле, пыль застилала глаза. Жара. Дышать нечем. Позиции пришли в состояние полной непригодности. Под стволами измельченный грунт обратился в порошок. И с каждым выстрелом колеса, лафеты садились все глубже, ограничивали откат стволов. Кучи стреляных гильз захламили пространство. Расчеты не справлялись с обслуживанием орудий, не под силу. Для того чтобы его развернуть в новом направлении, я собирал людей всего взвода, всех, кто попал на глаза.

– Стой... расчет второго орудия, к первому... на лафет, быстрей!.. Быстрей!

Тем же путем орудийные номера возвращались «по местам». А телефонист не умолкал.

– Батарее... четыре снаряда... беглый... огонь!

После многих попыток удалось переговорить со стреляющим. Необходим перерыв. Дальше невозможно.

– Сколько займет времени восстановление ОП?.. Три – пять минут, говорите?.. Много... готовность две минуты, доложить!

Расчеты перекатили орудия на полсотни шагов вперед. Удлинялся путь подачи снарядов, гильз. – Огонь! – без всяких поправок, на прежних установках. Угломер, уровень, прицел. Та же точка наводки. Люди часто пьют. Снаряжен тягач для доставки воды. Водовозы конфисковали на фольварке бочонки. Тягач курсирует по кругу от колодца к орудиям.

Десять, двадцать, тридцать батарейных очередей. Жара, пыль, дым. Тяжело невыносимо. Огонь! Не мешкать, ворочаться быстрей. После двухсот выстрелов грунт разрушался, позиции приходили в негодность.

Взвод боепитания доставил снаряды. Как подать их к орудиям? Со стороны дороги подступы завалены укупоркой, гильзами. С фронта – пни. Артснабженцы боялись. Чего? Если в плоскости стрельбы застрянет машина, воспламенится бензин. Тяжело груженные автомобили ползут в объезд препятствий, другого выхода нет.

Каска непригодна в условиях ОП. Я вынужден облегчить экипировку людей. Они освободились от противогазов, скаток, сняли оружие. Одежда оборвана, воротники расстегнуты, ослаблены ремни. Огневые взводы израсходовали 60 тонн боеприпасов.

Меня постигла напасть – охрип безнадежно. Как управлять? Жестами? Нельзя. Но вот выход найден. Я произносил команды на ухо орудийному номеру, он дублировал. Всем слышно?

Но голосовых связок и другого человека недостаточно. Дублеру понадобилась смена.

Когда орудия умолкали ненадолго, в тылу и с фронта, справа, со стороны Устилуга, слышался грохот. Южнее фольварка Октавиан поднимались столбы дыма.

Раздраженный непонятливостью дублирующего, я оглянулся. Диво. На дороге диковинный экипаж! Вращались колеса, струился пар. Нет ни кабины, ни кузова, обломки досок волочатся позади. Колесница остановилась, с сиденья свалился окровавленный человек. Неужели... начальник взвода боепитания?

– ...Разрешите доложить...– он едва не свалился, вовремя поддержал дублирующий.– Немцы захватили мельницу... наши склады... Я приехал на погрузку... начали стрелять... шофер убит... не помню, как доехал... никогда не садился за руль...

Принесли ведро воды. Подбежал санинструктор.

Значит, подвоз снарядов прекращается? А дальше? Дублирующий...

– Командирам орудий доложить наличие боеприпасов... Телефонист, сообщить немедленно на НП...

– Цель номер десять,– махал на дублера руками телефонист,– четыре снаряда... беглый огонь...

Когда последний из 16 снарядов был отправлен к цели, начали поступать сведения. На ОП меньше двух десятков выстрелов. Не может быть! Произвести заново подсчеты.

Командиры орудий знают определенно количество снарядов в комплекте НЗ [33]33
  НЗ – неприкосновенный запас.– Авт.


[Закрыть] – 8 выстрелов, итого – 24. Вести огонь дальше нельзя. Я обратился к бланкам старшего на батарее. Графа расхода снарядов. В отчетах командиров орудий недостает более десятка выстрелов. Найти! Без всякого промедления! Разворошить кучу гильз и деревянной укупорки.

Положение на ОП доведено до сведения стреляющего. Немцы захватили водяную мельницу со стороны города, по словам артснабженца. Он ехал мимо монастыря. Боеприпасов нет и, по-видимому, не будет.

Наступило затишье. Наконец-то! Стреляющий осознал ситуацию. Я наблюдал за телефонистом, его лицо изменилось, из пунцового стало белым.

– Передают... старшему на батарее... в направлении позиции идут танки... Приготовиться к ведению огня прямой наводкой!,