355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Василий Петров » Прошлое с нами (Книга первая) » Текст книги (страница 30)
Прошлое с нами (Книга первая)
  • Текст добавлен: 11 октября 2016, 22:54

Текст книги "Прошлое с нами (Книга первая)"


Автор книги: Василий Петров



сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 42 страниц)

Смена ОП отставлена

Телефонист включил мой трофейный фонарик. Луч освещает карту. Радомышль на смежном, отсутствующем листе. За рамкой значится – Радомышль 27 километров. Немцы пришли с юга. Для прикрытия района НП выдвигаются батареи 4-го дивизиона. Выдвижение, т. е. Развертывание подразделений в пехотные боевые порядки и занятие позиций, растянется, возможно, до утра. Сколько в 4-м дивизионе людей? Четыре, пять сотен – не более. Жидкая цепочка – прикрытие с фронта. А фланги?

Стрельба не затихала во всей южной сфере. Слышен стук пулеметов, орудийные выстрелы, разрывы. Рассеиваются широким веером трассирующие очереди. Полыхает зарево пожаров. Два-три ярких очага и не менее дюжины желтых, оранжевых. Там Малин. Удастся ли подразделениям 4-го дивизиона закрепиться?Кто знает...

Нужно подготовить ОП к самообороне. С чего начать? Пришел Безуглый, за ним – командиры орудий. Оказалось, им обстановка известна не хуже, чем мне.

Зона патрулирования: ОП – скотные сараи. Расчеты безотлучно находятся у орудий. Безуглый провел тренировку по отражению нападения пехоты. Выяснилось, два раненых не пожелали ехать в санчасть – командир 3-го орудия и наводчик со 2-го.

В каком состоянии орудия, непригодные к стрельбе? Ремонт 2-го потребует день-два. У 4-го – поврежден ствол и вмятина на дульном тормозе, металл – сталь высочайшей прочности.

После замены колес на 2-м орудии – они сняты с орудийного передка – Безуглый увез поврежденные орудия к скотным дворам, в батарейные тылы.

Урон, понесенный 6-й батареей, не исчислялся одним лишь количеством потерянных людей. Кто они? Вот что важно. Огневые взводы лишились одного командира орудия, трех наводчиков, трех замковых, подготовленных по специальности наводчика, одного из лучших заряжающих.

Младший лейтенант Варавин запретил хоронить погибших до утра. Тела их перенесены на позиции 2-го орудия. Хлопоты, однако, на этом не закончились.

– Орлов, выставите ко второму орудию караульного,– распорядился Безуглый.

– Товарищ младший лейтенант, в расчете всего три человека... Один уйдет на смену в дозор, другой...

– Что за разговоры, Орлов, погибли наши товарищи... – С мертвыми ничего не случится.

– Не заставляйте повторять, товарищ старший сержант,– оборвал Безуглый.

– Товарищ младший лейтенант, мне жаль их, но зачем караул?

Я не замечал прежде за командиром 1-го орудия слабости – противоречить старшим. Он первым откликнулся во время обстрела. А тут спорит, и о чем?

– Погибшие в охране не нуждаются,– повысил голос Безуглый,– это необходимо вам, мне, огневым взводам.

– Товарищ лейтенант,– зовет телефонист,– связи нет... пять минут вызываю... разрешите на линию?

– Жаль, лучшие люди погибли,– говорил с укором Безуглый. Он уже закончил разговор с Орловым.– Я поименно знаю каждого.

– Э... товарищ младший лейтенант. Суженого конем не объехать, пеши не обойти,– пытался утешить Безуглого кто-то из темноты,– судьба.

– Судьба... судьба,– возразил Безуглый,– малодушного не оторвешь от земли, кроме как за ворот... а они поплатились жизнью.

– Конечно, судьба,– отвечал орудийный номер,– я вот с товарищем старшим сержантом вместе...

– Кто со мной говорит? – Безуглый повел фонариком. Луч осветил орудие и остановился. Два орудийных номера укладывали снаряды.

– Товарищ лейтенант, к телефону! – опять телефонист. От 1-го орудия до ровика, где установлен телефонный аппарат, не более 50 шагов. Я принял трубку.

– Командира батареи уже нет, вызвали на НП дивизиона,– ответил голос.

Где лейтенант Смольков?

– Впереди занимает оборону... все там... отделение разведки, радисты, мои люди,– говорил командир топоотделения, он остался старшим на НП.

– Где находится НП?

– Здесь, на железной дороге.

– А немцы?

– Отошли недалеко, полкилометра будет, может, больше... а самоходные орудия обстреливают за переездом, только перестали.

Кто занимает железнодорожную насыпь?

– Тут наши, дальше... не знаю... Подразделения 4-го дивизиона прибыли?

– Не знаю... бежали через железнодорожное полотно какие-то люди,– и продолжал: – Товарищ лейтенант, с ПНП вызывает другой аппарат, лейтенант Смольков.

Стрельба в южном направлении как-будто начала затихать. Прекратила огонь последняя из группы батарея, кажется, 3-го дивизиона, которая занимает позиции в тылу, севернее села Пирожки.

Артснабжение подвезло снаряды. Два ЗИСа из расчета на четыре орудия. Куда сгружать? На позиции 1-го орудия и так немалый штабель ящиков. Один БК, и второй – остался от 2-го орудия.

Прошло четверть часа.

– Товарищ лейтенант, внимание,– кричит телефонист,– командир батареи передал: «Огневые взводы... по местам!»

6-я батарея ведет огонь. Наново укомплектованные расчеты не жалели сил. Но этого мало. Стрельба не ладится: расчеты в новом составе да еще ночь. 3-е орудие опаздывает. А в 1-м... почему задерживается подача снарядов?

Недоставало слаженности. Очевидно и то, что орудийных номеров сковывает ожидание повторного налета.

В плоскости стрельбы опять мельтешат цветные трассы. Полыхают разрывы.

На рубеже села Пирожки не затихал грохот орудийных выстрелов. Справа, слева, позади. Огонь ведут все батареи полка.

Затишье наступило только после полуночи. «К телефону!»

– Слабо, медленно,– объявил оценку командир батареи,– в чем дело?

Расчеты не сработались, половина на половину.

– Товарищ лейтенант, у вас по существу один огневой взвод, неужели нельзя договориться?.. К утру закончить отработку слаженности. В двенадцать часов зачетная стрельба.

Есть зачет на 12 часов!

– Как идет оборудование?

Сделано на одну треть, работают по три человека.

– Всему личному составу, включая водителей, хозяйственное отделение, к шести ноль отрыть щели полного профиля, укрыть в строениях средства тяги. К рассвету закончить маскировку. Все!

На ОП полно снарядов – три БК.

– Оставить у орудий, замаскировать. Где Савченко? Вернется, направите ко мне.

Какова обстановка?

– Ничего определенного. Перед железной дорогой и дальше на запад к лесотехникуму... пехота, дивизион самоходных орудий. О намерениях немцев сведений нет. Посмотрим, что они предпримут утром. Подразделения четвертого дивизиона закрепляются на участке южнее переезда, дальше наших войск нет. В общем, двести тридцать первый корпусной артиллерийский полк оказался один на один... черт знает что такое! Напоминаю, с ОП контролировать местность... справа дорога на переезд, слева речка за скотными сараями. К двум часам установить контакт с четвертой батареей за дорогой. Шрапнель выложена? Все! Службу дозорных пришлось реорганизовать. Вместо патрулей учреждены посты. Остаток ночи Безуглый провел у 3-го орудия. К рассвету закончилось оборудование позиции первой очереди. Один БК снарядов остался на поверхности, разместить в нишах негде. 15 июля. 7 часов 30 минут. Вконец измотаны люди, едва передвигаются. – По местам! 6-я батарея ведет огонь. При дневном свете работать легче. Младший лейтенант Безуглый мог выполнять и свои непосредственные обязанности. Есть надежда закончить к полудню подготовку к зачетной стрельбе. Стреляющий рассеял пехоту на каком-то пустыре – указано в наименовании цели – подавил пулемет, затем подверг обстрелу улицу в Малине – там замечено движение автомашин. Команда: «Стой!»

Поле боя на расстоянии 8—9 километров от ОП. Утренняя атмосфера не препятствует распространению звуков. Доносится грохот разрывов, перестук пулеметов. Со всех сторон орудийные выстрелы. Я могу определенно указать направления на позиции всех 9-ти батарей полка.

– К телефону!

– Из документов,– голос Варавина,– которые обнаружены у погибших немцев, установлено, что на участке железнодорожного переезда действуют подразделения второго батальона двести шестьдесят первого пехотного полка сто тринадцатой пехотной дивизии. Наш полк любой ценой должен задержать противника на рубеже железной дороги. Подразделения четвертого дивизиона готовятся к наступлению. Ближайшая задача... овладеть участком насыпи восточнее железнодорожного переезда. Дальнейшая... выйти на северную окраину Малина. От рубежа железной дороги продвижение пехоты сопровождается огневым валом, в постановке которого участвуют все батареи.

Трубка пронзительно взвыла. Разговор оборвался. По-видимому, зажат переговорный клапан. Слышен вой мин, разрывы. Телефон умолк. Телефонист нажимал зуммер, НП не отвечает. Возможно порыв? Неужели прямое попадание?

– Товарищ лейтенант, НП ответил: «К телефону». Командир батареи говорил, по-видимому, из укрытия. Голос звучит глухо. В трубке появился фон, потрескивание.

– Мины ложатся беспрерывно, того и гляди влепит в стереотрубу. Как слышимость? Огонь по сигналу «Ветер». Сейчас я начну пристрелку своего участка, расстояние четыреста метров. По местам!

Стрельба по целям, расположенным вблизи НП, требует от всех повышенного внимания. Незначительные ошибки в установке отсчетов или в наводке орудия вызывают отклонение, и снаряд обрушится на своих. То же произойдет, если в руки заряжающего попадет снаряд, не отобранный по весовым знакам.

Командирам орудий объявляются сведения, содержащиеся в таблицах стрельбы. На дальность 7400 метров у 107-мм пушки ВД [40]40
  ВД – вероятное отклонение по дальности, обусловленное рассеиванием, т. е. причинами, которые невозможно устранить.– Авт.


[Закрыть]
равно 50 метрам, ВБ [41]41
  ВБ – вероятное отклонение снаряда по направлению (боковое).– Авт.


[Закрыть]
– 7 метрам. Стреляющий производил пристрелку исходного рубежа огневого вала способом переноса огня. Его НП находился в пределах эллипса рассеивания. Даже соблюдение всех условий не исключает разрыв снаряда в пределах расположения НП.

Командиры орудий лично проверяют отбор снарядов, наводку.

– Огонь!

Пристрелка исходного рубежа закончилась. Командир батареи приступил к подавлению целей на железнодорожном полотне.

– Цель,– сообщил стреляющий с НП.

Солнце поднималось все выше. Становится жарко. Увяли листья на кустах, поврежденных осколками. Подсыхала трава, вывороченный вокруг воронок грунт.

Варавин подавал раз за разом команду «стой». Противник обстреливает НП. Паузы продолжаются иногда две-три минуты. Телефонист проверяет линию. Орудийные номера в ожидании томятся на своих местах.

– Огонь!

Когда же начнется наступление? Время близилось к полудню. Срок зачетной стрельбы. Орудийный номер, введенный в должность наводчика 3-го орудия, усвоил лишь часть своих обязанностей. Неуверенно держались и некоторые другие. Но оба расчета действовали значительно лучше, чем ночью.

Командир батареи снова переносил огонь за пределы батарейного сектора.

– Четыре снаряда, беглый... огонь! – передавал телефонист.– Стой! Один снаряд, огонь!

– Правее...– телефонист отвел трубку,– «Феникс»... «-Феникс»... товарищ лейтенант, связь прервалась.

На позициях соседних батарей не затихали выстрелы. С юга, со стороны Малина слышится непрерывный гул разрывов. На рубеже железной дороги, в полосе шириной не более двух-трех километров, сосредоточен огонь девяти батарей 231-го КАП, артиллерии и минометов противника. Телефонист непрерывно нажимал зуммер.

– «Феникс» ответил... передают... огонь!

Орудия, то одно, то другое окутывались дымом. Пушечный ствол вдвое длинней гаубичного, значительно выше на выходе давление пороховых газов. Четыре сотни выстрелов вызвали образование радиальных трещин на поверхности □грунта, в задульных конусах, травяной покров, однако, сохранился.

– «Феникс», стой! Прицел больше два.

6-я батарея подавила одну цель, другую, третью.

– Стой! Правее ноль восемьдесят, прицел двести сорок...

Стрельба длится четверть часа, израсходовано 60 осколочно-фугасных гранат. Стреляющий уменьшил прицел и пере ее огонь по цели на удалении 9 километров.

– Стой! Огневым взводам – перерыв. Старшего на батарее... к телефону.

– Подразделения четвертого дивизиона в порядке улучшения своих позиций продвинулись к озеру. На участке восточнее мостовой трубы противник оставил железнодорожную насыпь,– командир батареи сообщал результат стрельбы. Он не хотел возвращаться к вопросу о сколачивании орудийных расчетов, расценив последние стрельбы, как зачетные.– Объявляется готовность к постановке огневого вала. Уточняю, исходный рубеж перенесен. Запишите: цель номер шесть, левее... Верните людей к орудиям, ждать сигнала. Все!

Закончилась наводка орудий. Прошло пять минут.

– Ветер!

6-я батарея открыла огонь. Громыхают орудия на позициях других батарей. Все выше и выше темп стрельбы. Потом замедляется, снова набирает прежнюю силу.

– Стой!

Снова «огонь»... Угол возвышения орудийных стволов увеличивается. Огневой вал катился дальше к Малину. И вот последний рубеж.

– Шесть снарядов... огонь! Восемь снарядов... огонь!

– Стой!

Стреляющий объявил: в результате предпринятой атаки подразделения 4-го дивизиона продвинулись на некоторых участках вперед. Ближайшая задача выполнена, они закрепляются на достигнутых рубежах.

Сообщение, кажется, мало радует огневиков. Спрашивают, когда придет подкрепление? Силы немцев? Каким образом они захватили Малин? Всех волнует вопрос о смене позиции. Стоим среди воронок, разве мало земли?

Безуглый вынул из кармана часы, смеялся.

– В течение шестнадцати часов... не разорвался ни один снаряд, пора уже забыть вчерашний вечер...

– Товарищ младший лейтенант, почему старшие начальники не разрешают сменить ОП?

– На перемещение уйдет в лучшем случае час. Но обстановка не позволяет оставить подразделения на железнодорожной насыпи, которые шестая батарея поддерживает, даже на минуту... противник двинется дальше. Наш полк должен удержать рубеж до подхода подкреплений... Ровики у всех оборудованы?

Некоторые орудийные номера выражали неверие в надежность укрытий. Действительно, от бризантных снарядов ровик не спасает. Командир 2-го огневого взвода не может гарантировать орудийным номерам неприкосновенность на всю жизнь.

– Боится тот, кто не уверен в правоте дела, за которое сражается,– повернул беседу Безуглый.– В нашем строю нет места малодушным и трусам. Воины Красной Армии отстаивают общее дело. Их не должны страшить ни раны, ни смерть.

Артснабженцы доставили новую буссоль. Но ее нельзя использовать без выверки. Что делать? Нужен еще один прибор. Согласится ли стреляющий оставить НП без буссоли?

Явился старшина Политов. Всю минувшую ночь он колесил по окрестным селам в поисках медсанбата. Раненых передал только в местечке Бородянка в местную больницу.

Старшина не забывает службу. Бессонные сутки ему нипочем. Выбрит, в опрятной одежде, не опускается до положения снабженца, «материально-ответственного» лица.

– Товарищ лейтенант, колхоз села Пирожки обратился с просьбой принять скот на котловое довольствие.

Вторжение противника в районы, лежавшие вдали от фронта, дезорганизовало гражданские учреждения. Указания сверху не поступали. Как распорядится запасами продовольствия, фуража? Куда девать скот? Эвакуировать? Поздно. Дороги забиты беженцами, подвергаются бомбежкам. Председатель колхоза села Пирожки счел за лучшее передать всю наличную живность войскам.

– Коровы, свиньи... около тридцати голов,– продолжал Политов.

Целое стадо, зачем столько 6-й батарее?

– Как зачем? – удивился старшина.– На усиление пайка.

Обстановка ненадежная. Поступит команда «отбой». Что тогда делать со скотом? Не консервы...

– Товарищ лейтенант, ценный продукт... мясо, жиры.

Сколько людей на довольствии? Я не возражаю против того, чтобы взять какую-то часть. Сто, двести килограммов, соразмерно с аппетитом.

– Товарищ лейтенант, немцы в семи километрах. Мы не возьмем... достанется другим, и отказать людям неловко, просят...– продолжал жалобным голосом старшина. Я ничем помочь не могу. Пусть старшина решает сам.

– Товарищ лейтенант,– старшина подошел ближе к буссоли.

– По местам! – выкрикнул из ровика телефонист. Орудия снова ведут огонь. 10, 20, 30 минут. Стой!

Опять – Политов. Поодаль местные жители.

– Товарищ лейтенант,– скороговоркой начал Полисов,– скот... того... туши... утром разделали. Я хотел доложить, а тут команда.

Чего же хочет старшина? Подошли местные жители. Председатель колхоза благодарил за выручку. Приглашает пройти на кухню, посмотреть, время к обеду.

– О, делегация от местного купечества? – спрашивал, смеясь, Безуглый.– Из Малина?

– Нет,– ответил старшина,– соседи пришли в гости... Жители села Пирожки.

У Безуглого просьба. Орудийные номера хотели бы посмотреть самоходки, подбитые вчера за переездом батареями 1-го дивизиона.

– Я пойду вместе с ними. Сколько тут до холма... триста-пятьсот шагов, не больше,– говорил Безуглый,– туда и сюда.

Телефонист запросил разрешения. На НП трубку взял лейтенант Смольков. Командир батареи не возражает, но предупредил – перерыв продлится не более четверти часа. Возможно, меньше.

Безуглый ушел. Орлов остается старший на OП Я догнал делегацию только возле сараев.

Вылазка автоматчиков

– Товарищ лейтенант, срочно... вызывает командир батареи,– звал позади телефонист.

– Автоматчики проникли за железнодорожную насыпь. У подбитых самоходок и на гороховом поле,– говорил торопливо Варавин.– Людей верните на ОП. Вы возьмите десять-пятнадцать человек и ко мне. Первое орудие на прямую наводку, для сопровождения. Командир полка приказал немедленно оповестить соседние ОП.

Нужно условиться, установить сигналы.

– Ни слова больше, сейчас оборвут линию, Безуглого предупредите.

Раздался щелчок, трубка умолкла. Так... а я ведь слышал очереди. Казалось, недалеко. Отвлекли местные жители.

Просвистели рикошетирующие пули. Стрельба усиливалась. Возвращался бегом Безуглый, орудийные номера.

Все, кто попадал мне на глаза, хватали оружие. У Дорошенко пулемет. А эти, Смолин, Дуров, как оказались на ОП? Семь человек, восьмой телефонист, он собрался проверять линию. Младший лейтенант Безуглый с людьми отделения тяги и хозяйственниками занимал опушку. 1-е орудие выкатить сию минуту на прямую наводку... туда, к гребню.

Ни одна батарея не стреляла. Люди бежали гурьбой, телефонист отстал, в руке телефонный кабель, катушка, аппарат через плечо, карабин.

– Что сбились... куча, как...– кричал Дорошенко,– в цепь... интервал... тридцать шагов, оружие опробовать, патроны на учет.

Гороховое поле начиналось за гребнем укрытия и тянулось от одного переката к другому. Вдали ряд телеграфных столбов, на горизонте крыши строений. Город Малин. Темнеет лес. Справа и ближе – проселочная дорога, три-пять высоких дерева, будка стрелочника на переезде. Самоходки в пятнах, черные, одна завалилась на борт за обочиной, другая – на дороге. Стволы у обеих – в разные стороны.

Раздаются винтовочные выстрелы. Короткие очереди немецких автоматов в обрыв, два-три патрона. Не возьму в толк, где – на перекате или за ним? А там, вдали серый дым. Не иначе разрывы мин.

Гороховое поле... растения выше колена. Не напороться бы на автоматчиков. Люди продвигались по телефонной линии. Дорошенко, взявший добровольно обязанности моего помощника, подбадривал.

– Смелей, смелей, не отставать. Помните свои места в цепи, наблюдать. Ложись!

Защелкали пули, вонзаются в землю. Очередь за очередью. Откуда?

Все залегли. Телефонист включил аппарат. Связи нет.

– По-пластунски, вперед. От земли не отрываться, не отставать,– Дорошенко не забыл ржаное поле у Княгининки.

Противник невидим. Все чаще посвистывают пули... Гороховая ботва путает руки и ноги, тянется вслед. Каждый шаг требует усилий. Куда двигаться?

Прогрохотали выстрелы. Один за другим. Взметнулась высоко земля. Опять выстрел, снаряд лег в двух сотнях шагов. Дохнул горячий воздух. Кто вел огонь?

Наблюдает стреляющий свои разрывы? Вдруг как уменьшит прицел на четыре, нет, на два деления. Нужно выждать. Вперед! Люди двинулись. Смолин наблюдает. Справа три орудийных номера. Только зашевелились– очередь.

– Нашел,– вскричал Смолин,– сейчас его поймаю,– и раздвинул сошки РПД. Очередь заставила сержанта умолкнуть. Не ранен?

– Вижу...– Смолин выругался,– вижу...

Застучал РПД. Пули, по-видимому, прошли мимо. Немецкий пулеметчик рассеивал веером очередь за очередью. Взлетала гороховая ботва, сырые комья. Кто-то вскрикнул. Ранен, убит?

Смолин догадался поднять РПД орудийному номеру на спину. Огонь! Люди двинулись с мест. С ужасающим воем пролетел пушечный снаряд, разорвался, обдав горячей упругой волной. Все в испуге ожидали следующего разрыва. Нужно уйти из плоскости стрельбы. Как? Невзирая на очереди РПД, немец не унимался.

– Принять влево, вперед!

– «Фламинго-один»,– послышался голос,– «Фламинго-один». «Феникс»... «Фламинго»... с одной буквы. Позывные нашего 2-го дивизиона. «Фламинго» – одна из батарей, 4-я или 5-я. Значит, недалеко НП. «Фламинго-один» – телефонист обращался на ОП.

– «Фламинго-один», один снаряд, огонь!

В стороне люди, кажется, младший лейтенант Устимович – командир 4-й батареи, я видел его у села Андриевичи.

Громыхнул выстрел. Снаряд лег дальше. Я повернул на НП.

– Стой! – раздался окрик.– Кто? Откуда? Вы не знаете?.. Немецкие автоматчики одеты в нашу форму... Все батареи оповещены,– встретил меня сержант-караульный.

Устимович не стал смотреть мое удостоверение. Автоматчики заняли северную половину горохового поля, блокируют подступы к железнодорожной насыпи. Наблюдательные пункты отрезаны, только ему, Устимовичу, удалось отойти по телефонной линии.

– Вы по приказанию Варавина? Товарищ лейтенант, поступаете в мое распоряжение... никаких разговоров. Зеленая гряда левее трех высоких деревьев, видите? Там основная масса автоматчиков. Разделите людей. Одна группа – прямо на угол, другая – вправо, к дороге. Я попытаюсь вас прикрыть на недолетах.

Моих людей задерживал пулемет. Установлено местонахождение.

– Укажите,– заинтересовался Устимович. Смещение изменило картину, я не находил примет, которые запомнил.

– Пулемет сам себя выдаст. Почему люди не маскируются? Всех укрыть горохом, травой, марш!

Пот катится ручьем. Люди ползут позади. Низко над головой пролетели снаряды 4-й батареи.

Обнаружено тело погибшего воина. Установлена личность. Из 1-й батареи. Движение продолжается: 200, 300, 500 шагов. Раздался окрик: «Свой, не стрелять!» Снова застрочил немецкий пулемет. Левая группа потеряла ориентировку и вышла в тыл правой. Умолкнувшая 4-я батарея возобновила стрельбу. Ложатся снаряды один за другим. Опять тела убитых. Немцы. Обвиты ботвой, даже на касках умудрились закрепить зелень. Из голенища торчат пустые магазины.

Гряда, указанная Устимовичем, ближе, чем я предполагал. Но расстояние не уменьшалось. Позади, в районе НП 4-й батареи, взвилась ракета. Снова в том же месте.

Пластун видит только то, что перед глазами. Меня выручала карта. Я определил местонахождение. Где-то недалеко должен быть НП 6-й батареи. Взвыли мины. Впереди железнодорожная насыпь, телеграфные столбы. Местность в пределах досягаемости немецких минометов.

Я ожидал, когда закончится огневой налет. Горох в ряду буйный, стручки толщиной с палец. Там жесткие, тут воскового цвета. Кто-то бормочет. Я огляделся. Люди лежали, застигнутые минами. Ближе, шагах в тридцати, кажется, сержант Дорошенко.

Гм... вроде не по-русски... Немецкие слова... Не далее, чем в пяти шагах – немец.

– Их бин кригсгефанген,– немец поднял руки и медленно по-русски: – Я есть военнопленный.

Немец рослый. Круглое веснушчатое лицо, белесые брови. Ежом торчат рыжие волосы. Под ногами каска, автомат. Проступает пятнами кровь. Немец ранен. За отворотом куртки бинт. Дорошенко подал его документы. Пленный, как и два убитых, из одного подразделения: 1-я рота разведывательного батальона 113-й ПД.

Я спросил, как пленный оказался севернее железной дороги?

Грохот смущал пленного. Падая, мины тоскливо завывали, рвались вокруг. Пленный, кряхтя, опустился на колено, прилег. Я свободно переношу близкие разрывы и не стал укрываться. Пленный в испуге вскинул глаза на мою кобуру, попытался встать. Боится. Напрасно. Немецкие мины угрожают пленному больше, чем мой пистолет. Я застегнул кобуру.

Пленный вздохнул с облегчением. В следующую минуту грохот затих. Я повторил вопрос.

– Яволь,– немец стал говорить. После занятия Малина части 113-й ПД намеревались, насколько пленному известно, наступать (ему никто не говорил, но он думает, что это именно так) дальше, на север. Пленный всего лишь обер-ефрейтор, знает только то, что относилось к его подразделению и т. д.

Пленный говорил быстро. Знакомые выражения тонули в потоке артиклей и предлогов. Я не успевал схватить смысл. Это, кажется, огорчает пленного, он начал по слогам, повторял.

– Вчера, примерно в восемнадцать часов, мотоциклетная рота сообщила, что русские войска не обнаружены. Два батальона двести шестьдесят первого пехотного полка, сосредоточенные на северной окраине Малина, где находилось подразделение пленного, выступили из города по дороге на Барановку. Скоро солдаты услышали орудийные выстрелы. Артиллерия стреляла довольно долго. Вечером стало известно, пленному сообщил его товарищ, что на железной дороге – русские, и что пехота понесла потери, наступление приостановилось, неразумно лезть навстречу пушкам, когда есть менее опасные пути...

Как пленный попал на гороховое поле?

– Яволь,– пленный смахнул капли пота.– Вчера, около девятнадцати часов, командир второго взвода штабс-фельдфебель,– следовала фамилия,– объявил, что все частные атаки двести шестьдесят первого пехотного полка не сломили сопротивление русских. Штабс-фельдфебель со своим взводом, по приказанию командира роты, направляется в тыл оборонительной позиции русских, силы их невелики. Цель – дезорганизовать управление, блокировать части, которые удерживают железную дорогу. Такую же задачу получил еще один взвод... наша разве рота проводила подобные операции. Я не сомневался в успехе.

В операции участвовало два взвода?

– Да... два взвода были разделены на три группы. Нам обещали, что нападение разведгрупп пехота поддержит атакой...

Численность разведгрупп?

– Группа, в которую я входил, имела девятнадцать человек.

Другие?

– Не знаю.

Где в данный момент находятся люди вашей группы?

– Здесь,– пленный замялся,– в поле... условия для маскировки.

Он в плену... и эти два. А остальные?

– Все ранены или убиты.

Где перешла группа железную дорогу?

– Там,– пленный огляделся,– на востоке, в двух-трех километрах.

Когда, в котором часу?

– Вскоре после полуночи,– и продолжал с сожалением,– атака пехоты провалилась. Что делать без поддержки? Разведгруппа продвигалась, обрывала телефонные линии, обстреливала телефонистов. Пленный, очевидно, считая, что сообщил достаточно, спросил:

– Как сообщить семье? – он австриец «аус Оберэсте райх». Он остался жив и считает себя обязанным сообщить, передать на родину весть о судьбе товарищей.

Почтовая связь между воюющими странами не поддерживалась. Какие-то возможности, по-видимому, были, например, через нейтральные страны. Но вначале покончим со службой... потом личные дела.

– О, я понимаю. Готов делать все, что будет приказано. Скоро война закончится. У меня не будет, надеюсь, повода жаловаться на обращение.– Он стал разглагольствовать о скорой немецкой победе.

Разведывательные группы одновременно переходили железнодорожную насыпь?

– Нет, насколько мне известно, первой перешла наша. Разведгруппы поддерживали между собой связь?

– Нет, каждая имела свою задачу.

А со штабом батальона?

– Нет.

На вопрос о расположении огневых средств немецких войск пленный отвечал общими фразами. Он не ориентировался на местности, которая лежала за железной дорогой.

Со стороны подбитых самоходок подошли люди. Взвод из 5-й батареи.

– Фриц, пленный, где взяли? – спрашивал лейтенант Свиридко.– Вы из шестой? С автоматчиками уже разделались. Я получил приказание возвращаться на ОП. Собираю своих людей, потерялись.

– Товарищ лейтенант, включился «Феникс», есть связь,– сообщил телефонист.– Командир батареи приказал вести пленного на НП.

Местность просматривалась. Дорошенко подал команду: « По-пластунски ! »

Пленный стонет. Он не в состоянии продвигаться ползком. Что делать?

– Куда мы идем? Железнодорожное полотно,– пленный тревожно оглядывается.

Вдоль насыпи полоса отчуждения. Необработанная земля. Кучи щебенки, две-три шпалы, отслужившие срок. Бурьян измят, коловертью положен разрывали немецких мин и снарядов.

По откосу проложен телефонный кабель. Увяла трава, кто-то присыпал вынутый каменистый грунт. Под насыпью ход сообщения, вырытый наискось, выше, в ответвлениях ячейки, установлены приборы. Наблюдательный пункт 6-й батареи.

В ходе сообщения духота. Запах шпал. Младший лейтенант Варавин не спешит объявлять отбой людям на подступах со стороны горохового поля. С оружием на изготовку выглядывают из-за бруствера телефонисты, топографы. Торчит обожженный ствол ручного пулемета.

Командир батареи оставил стереотрубу, повернулся.

– Перехватил Устимович? Потерян человек... Кто он? – младший лейтенант Варавин дольше всех служил в 6-й батарее, знает всех поименно.– Где же ваш пленный?

Позади, я не стал рисковать. Открытый участок. Пленный ранен, не успевал со всеми. Его конвоирует сержант Дорошенко.

Начался огневой налет. В ячейках на глубине двух метров люди чувствуют себя лучше, чем в поле. Дрогнула стенка, неподалеку снаряд ударил в насыпь, прямое попадание. Звенят над головой рельсы.

– В каком состоянии пленный? – спросил младший лейтенант Варавин.– Эй, там... в обороне, не подстрелите пленного...

Прошла минута, другая.

– Долго еще ждать? – командир батареи вернулся к стереотрубе.

Подошел пленный. Признав в Варавине старшего, он щелкнул каблуками, назвал свою фамилию, звание. Мина. Снова посыпался щебень. Пленный виновато втянул голову в плечи. Слышится запах дыма.

Младший лейтенант Варавин владел немецким языком лучше, чем я, но узнал столько же, слушая скороговорку пленного. Где располагаются огневые позиции артиллерии и минометов, поддерживающих 261-й ПП?

Командир батареи подвел пленного к стереотрубе. Стал объяснять местонахождение обнаруженных целей. Пленный твердил одно: на выгоне он не был, местность не знает. В словах, вроде, не было фальши. Железную дорогу группа переходила восточнее озера. Пленный скоро исчерпал небогатый запас сведений о своих войсках и умолк. Варавин стал рассматривать его документы.

– Я сдался добровольно...

– Это не важно... проводите пленного... пусть санинструктор осмотрит рану,– распорядился Варавин.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю