Текст книги "Прошлое с нами (Книга первая)"

Автор книги: Василий Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 42 страниц)

Внимание... танки!

Танки... танки... понятно, так... Я не ожидал. А орудийные номера? В копоти, нетвердо держались на ногах, отбрасывали гильзы, чтобы очистить свои места.

– Внимание... стой! – передавал дублирующий.– В район позиций двинулись танки... установить наблюдение... Первому огневому взводу... в направлении раздвоенного дерева справа фронта батареи, второму огневому взводу... куча хвороста на опушке леса. Поставить маскировку, готовность... одна минута.

Время 21 час 10 минут.

– Товарищ лейтенант, в лесу ракеты!

– Ориентир два... дальше... край вырубки... три красные ракеты! – объявил наблюдатель.

Красные ракеты? Сигнал ближнего охранения. Обнаружен противник.

– Внимание... все работы прекратить... по местам!

Кто заставил дозорных бросать ракеты? Пехота или танки? Похоже, дозорные возвращались... и довольно быстро. Новая серия ракет взлетела ближе, на бугре среди пней.

Танки... Едва ли станут тащиться по лесу. Скорее всего войдут в плоскость стрельбы. Но снаряды... немногим более полусотни... Произвести выверку прицельных линий я не успею... Нет, поздно. Пожалуй, хватит снарядов для отражения атаки.

Время 21 час 12 минут. Дозорные уже на виду, вопят во рею мочь: «Танки!»

Вырубленный участок – не целина. На карте обозначена просека... она сохранилась. Дозорный, переведя дыхание, доложил: танков – пять или десять. Сколько же все-таки? Пять или десять? А... какая разница! Танки... и этого достаточно.

Синеющая вдали предвечерняя дымка непроницаема для линз бинокля. Установилась гнетущая тишина. И вдруг – гул... невнятный, еле слышный... Пропал, возник снова. Гудят двигатели, и уже непрерывно, не затихая.

– Товарищ лейтенант,– телефонист не выпускал трубку,– разрешите доложить, передали с НП... отбой.

– Доложить... танки в пределах видимости. Телефонист толковал с кем-то, ругался. Прекратить! Пусть передает немедленно!

– Товарищ лейтенант... мешает, включился кто-то в линию, посторонний... Вот, снова слышу, передают... отбой!

– Повторяйте в микрофон слово в слово... для командиpa батареи... снятие с ОП исключено... на подступах танки орудия готовы к открытию огня.

Телефонист начал передавать, кричал в трубку. Я не мог отвлекаться и не слышал слов. И никто не слышал на ОП никаких звуков, кроме угрожающего рокота двигателей.

Стрелки показывали 21 час 15 минут. На фоне леса перемещаются темно-серые силуэты танков. Приземистые, как дот. Я видел в бинокль башню, короткий ствол, в открытом люке – танкист. Орудие качнулось, танк исчез ненадолго в складках местности, показался вновь. По следу стелется серым пятном дым выхлопных труб.

– Огневые взводы... внимание... танки с фронта!

Положение, сложившееся после полудня, вынудило меня привлечь в помощь орудийным – номерам людей служб обеспечения. Артмастеров, водителей отделения тяги, старшего химинструктора, двух химиков, санинструкторов, двух рядовых из отделения связи с пехотой, двух радистов. Они подносили снаряды, разрушения на позиции не позволяли взводу боепитания подавать автомобили к орудиям. А затем убирали укупорку, стреляные гильзы, подвозили воду, заготовляли крепежный материал под орудийные лафеты и т. д.

Большинство из этих людей состояло в штатах огневых взводов, но рядовые из отделения связи с пехотой, химинструктор и санинструктор, два радиста, четвертый телефонист оказались на ОП случайно по той причине, что автомобиль взвода управления не подымал весь его личный состав.

По команде «Танки с фронта» все эти лица отводились в укрытие, к отделению тяги. Только остаются орудийные номера, чье место по команде «К бою» определено у орудия, а также оба телефониста, укрытые в своем ровике.

Команда призвала всех к вниманию. Мысли все прочь, помнить только обязанности.

Место старшего на батарее между первым и вторым орудиями, в 10—15 шагах позади. Он обязан вести наблюдение зa танками, распределять цели между орудиями, управлять огнем, поддерживать на ОП уровень дисциплины, необходимый для стрельбы прямой наводкой.

Дальность 1300 метров. В поле зрения 4 танка. Остальные я не вижу, скрылись в складках местности. Дым, стоявший на ОП, стал перемещаться в другой конец вырубки.

Я подам очередную команду, когда расстояние уменьшится. Танки, вероятно, не минуют поляну, свободную от пней, посредине кучи хвороста или копны.

Два танка миновали ориентир № 3, кучу хвороста. Взятый курс приведет их на бугор, где темнеет мелкая поросль. Еще четыре, по меньшей мере, танка следовали рассредоточено позади. На рубеже ориентира № 3 они как будто становились в колонну.

Орудийные расчеты замерли в ожидании. Дальность уменьшилась. Слышен лязг гусениц.

Надежда на внезапность, которую я питал вначале, исчезла. Зачем оставлять лесную просеку и тащиться на виду, по вздыбленным пням вырубки? Танкисты знали, куда идут. Но продолжать движение дальше походным порядком они не решатся. Да, несомненно, танки начали маневрировать, увеличили скорость.

– Первому огневому взводу... по двум головным, второму огневому взводу... по группе, которая вышла к ориентиру шесть... осколочно-фугасной гранатой, взрыватель РГМ, фугасный, заряд полный... угломер... тридцать ноль, уровень... тридцать ноль, прицел восемь.

– Восемь... восемь... восемь,– один за другим вторили командиры орудий. Передача команд закончилась, перемешаются гаубичные стволы. Наводчики проворачивали маховики наводки. Заряжающий громко произнес наименование снаряда. Лязгнули четыре досланные гильзы, закрылись четыре затвора. Орудия готовы к выстрелу.

И снова ожидание.

– Пятый номер, шестой... прекратить разговор...– сиплым голосом обращался к расчету сержант Дорошенко.

Телефонист, не умолкая, говорил что-то в трубку.

Вспыхнуло пламя, громыхнул выстрел. Танки открыли огонь. Снаряд лег в створе со 2-м орудием. Затем – еще три. Один перелет, два недолета.

Снова свистели над моей головой осколки. Утренний обстрел... налет «юнкерсов»... И вот – танки... Многие утверждают, будто в минуту опасности память возвращается вспять, оживляет позабытые впечатления. Я не могу этого подтвердить. В такие мгновения – не до воспоминаний. Близкие разрывы ударяли больно по слуху. Будто отключилось сознание. Лечь, укрыться, исчезнуть. Нет, страх не коснулся моей души, но состояние жуткое, ошеломляла близость смерти, непостижимое присутствие ее. В то же время меня властно влекла возможность противостоять, предчувствие последующих мгновений, того, что произойдет по моему слову.

Снаряд разбросал позади кучу стреляных гильз. Орудийный номер, дублирующий команды, бросился на землю, лицо – искаженное ужасом. Он не в состоянии выполнять свою роль. Что, собственно, происходит? Стреляли танки, орудия молчат. Да, огонь прицельный... но поединок не начался... Кто определит исход? Неизвестно. Я стоял у буссоли, на своем месте, уверенный в том, что удар, решающий участь орудийных расчетов и мою собственную, еще не нанесен.

У орудий выкрики, рвались один за другим снаряды. Тот лег, другой укрылся в нише. Вернуть! Длится ожидание...еще... еще... и еще.

Дальность 800 метров, 750, 700. Пора.

– Огонь!

Дрогнула земля, взметнулась пыль, тяжело прогрохотала гаубицы. Головной танк исчез в мгновение ока, скрылся в облаке дыма и пламени. После второго выстрела 2-го орудия получил прямое попадание еще один танк.

Командиры орудий ведут огонь самостоятельно. 4, 7, 10 выстрелов. Позади танков по краю вырубки образовалась густая белесая завеса. Там сверкало пламя. Танки продолжали обстрел.

Один остановился, за ним еще один. Меняют курс? Поворачивают обратно... назад к ориентиру № 3... танки отходят!

– Огневые взводы, стой! Ориентир четыре... по отходящим танкам... огонь!

Снаряды ложились ближе к центру участка вырубки, вздымались пыль, дым. Большая часть – с рикошета улетала вдаль. Соприкосновение с землей под острым углом 45-килограммового снаряда приводит к смещению центра тяжести относительно первоначальной траектории. Дальнейший полет сопровождается рысканием и вызывает мощные звуковые колебания. Эхо усилило их, и они сотрясают воздух громовыми раскатами. Некоторые в испуге бросались на землю.

– Стой!

Атака, по-видимому, отражена. Но обстрел не прекращался. Снаряд, посланный с большой дистанции, разорвался между орудиями.

– ...Стой! Второму огневому взводу продолжать наблюдение в секторе стрельбы... Первому огневому взводу выслать охранение в сторону горящего танка, произвести осмотр... Доложить наличие боеприпасов всех видов... Телефонист, связь!

Я ожидал минуту, другую. Переговорить с командиром батареи так и не удалось. НП не отвечал. Почему? Вразумительно объяснить телефонист не мог. Что же с телефонной линией? Надвигается ночь... Нужно осмотреть ОП. В каком она состоянии? Где танки?

Доносились стоны. На позиции 2-го орудия переносили раненых. Началась перевязка.

Огневые взводы потеряли семь человек. Два погибли, пять ранены. Одно орудие выведено из строя и к стрельбе непригодно. Два других получили серьезные повреждения. Близкий разрыв привел в негодность тягач 2-го орудия. Гаранин вместе с командирами орудий считал снаряды: на ОП всего пять выстрелов.

Появилась связь. Телефонист повторил приказание сниматься. Огневые взводы, предположим, оставят позиции, а куда двигаться? Пусть телефонист пригласит командира батареи к телефону. И танки... где они? Разведгруппа не вернулась. – Для старшего на батарее... отбой, огневые взводы отвести к развилке дорог севернее фольварка Октавиан. Свет не включать. По прибытии установить местонахождение других батарей, организовать охранение... ожидать!

Время 22 часа. С командиром батареи переговорить не удалось. Телефонист с НП подтвердил «Отбой».

Наступали сумерки. Отсветы пламени в районе ориентира №'5 делались ярче. Один из подбитых танков горел костром, освещая пни вокруг.

Слышались приглушенные голоса. Орудийные номера подкатывали передки к тяжелым гаубичным лафетам. Прибыли тягачи. Закончилось захоронение погибших, погружены раненые. Орудия снялись с позиции.

Итог дня

В угрюмом молчании провожали колонну разбросанные за обочиной хаты фольварка. Со всех сторон взлетают немецкие осветительные ракеты. Становится видимым ландшафт на удалении винтовочного выстрела. А дальше – черная непроглядная темень и еще что-то таинственное, враждебное человеку, что скрывается всегда во мраке тревожных ночей... Зыбкие, мигающие пятна света. Картина удручающая. До этого дня я не знал, что немецкие войска широко применяли на поле боя индивидуальные средства освещения местности.

Как обстановка? Я не имел сведений, но положение огневых взводов представлялось вполне отчетливо. Снаряды израсходованы. На исходе горючее в баках. Есть шансы пополнить израсходованные ресурсы, если склады в рука[ противника? Можно сомневаться в достоверности сведений доставленных артснабженцем, но почему прекратился подвоз боеприпасов и топлива? И светят ракеты вокруг!

Стали вырисовываться очертания машин, орудий. Тягач остановился. Я прошел дальше. «Стой!» – раздался окрик. Караульный от 2-й батареи. Где командиры? Ушли в голову колонны, вызвал кто-то из старших. Мой дублирующий вернулся обратно. На обочине я неожиданно столкнулся с лейтенантом Величко.

– Сожжены два танка... немецкие? Вы уверены? – вопрос ошарашил меня. Неужели командир батареи сомневается?

– В район ориентира пять направлена разведгруппа... выяснить положение в конце вырубки. Она не может пройти мимо горящих танков.

– Сколько их было? Шесть?.. Два сожжены... куда ушли остальные? Почему не сообщили мне?.. Почему огневая позиция не принимала команд? Безобразие... Я доложу о вашем поведении командиру дивизиона.

Вести огонь по танкам и выполнять одновременно команды стреляющего? Это уж слишком! Телефонисты несли какую-то чушь... отбой, отбой... я передал о появлении танков... и не отвечаю за постановку службы на НП.

– Отбой был объявлен...– командир батареи взглянул на часы,– двадцать пять минут назад.

Ничего подобного. Первая команда принята в 21 час 15 минут, в то время, когда танки начали обстрел.

– Вздор!

– Но вот... мои записи... если недостаточно, я вызову телефонистов.

Лейтенант Величко осветил фонариком бланки старшего на батарее и умолк. Явились телефонисты. Поздняков начал разбирательство. Одни утверждают, что неоднократно с 21 часа поступало требование «отбой». Другие запальчиво отрицали, команда на снятие была передана только в 21.35.

Командир батареи прекратил диспут. В телефонную линию включились чужие аппараты. Диверсия?

– Что же это такое? – спросил Величко.– По какой цели вы произвели последний выстрел?

С помощью Позднякова я листал записи.

– Ну, что же... мы накрыли ее по всем правилам,– проговорил в утешение самому себе командир батареи.– Но... мерзавцы... дурачили нас столько времени!

База – расстояние между НП и ОП – 8 километров. Всякий желающий имеет возможность включиться в телефонную линию такой протяженности.

– Так что там... с потерями? Продолжайте. Командир батареи расстроен, спрашивал, слушал с явным безразличием.

– Орудия подтяните вплотную ко второй батарее... выставить охрану. Ремонт тягача прекратить, отзывайте людей.

Танки, мне казалось, не дальше 4—5 километров. – Вы думаете? Разверните в таком случае одно орудие для прикрытия дороги... направляйте к фольварку дозорных. – Командиры батарей и политработники, в голову колонны,– слышалась команда.

Лейтенант Величко ушел. Поздняков заинтересовался обстановкой на ОП перед появлением танков, фамилиями погибших огневиков, раненых. Потери взвода управления – 9 человек.

– Лошади разбежались. Ни одна повозка нашей части не вышла из монастыря... Что делать с ранеными? – Поздняков стал рассказывать о том, что происходило в районе НП.– В общем положение неопределенное, если не сказать больше... кретины...– Поздняков имел в виду диверсантов на телефонной линии.– Хорошо, что не артиллеристы... чего доброго, заставили бы вас вести огонь по НП... На словах шутки, в голосе – тревога. Поздняков подавлен.

– Как дальше?... Кругом ракеты... не верю... если на других участках хуже даже в десять раз, чем было днем в секторе 3-й батареи, все равно немцы не могли продвинуться далеко... Наверное, лазутчики,– он присел, долго чиркал спичкой, раскуривая папиросу,– ну и денек...

Ночь предстояла, кажется, еще похлеще. В бледном свете ракет обрисовывался ночной горизонт. На востоке полыхало зарево. Слух ловит отдаленный орудийный выстрел, стук пулеметной очереди.

А тут, в двух километрах от фольварка Октавиан, тихо. За обочинами – поля. По одной стороне рожь, по другой – сеяные травы. Тянет прохладой, тонким ароматом цветов. Перекликаются перепела.

Командир батареи запретил личному составу удаляться от орудий более чем на десять шагов. Не создавать помех для караулов. В кювете, у тягачей и орудий, курят утомленные люди, обмениваются вполголоса мнениями о событиях дня.

К орудию, которое прикрывает колонну, доставлено все что имелось в огневых взводах – 6 осколочно-фугасных гранат. Гаранин кончил инструктаж командира. Подошла разведгруппа.

– ...Самый крупный кусок брони на месте танка... не больше противогаза,– утверждал старший.– Воронка от снаряда... поместится свободно тягач вместе с орудием.

Сержант сложил трофеи на шинель: горсть коротких пистолетных патронов с выточкой па фланце, небольшую деталь цилиндрической формы с обрывком шланга, по всей вероятности датчик со щитка приборов. На панели фосфорисцирующие надписи на французском языке. Значит ли это, что подбитый танк французского производства? Или оснащен французскими приборами? По обрывкам документов, изъятых у членов погибшего экипажа, установлено, что танк принадлежал разведывательному батальону 14-й танковой дивизии.

Возвращение разведгруппы вытеснило из головы невеселые мысли. Явился посыльный, сержант Белый и оба тракториста.

– Товарищ лейтенант, вы отозвали людей? – спросил Гаранин.

– По приказанию командира батареи.

– А тягач? Сержант сказал, работы осталось всего на четверть часа.

– Мне приказано людей вернуть в колонну.

– Понятно,– протянул Гаранин,– а орудие? Артмастера говорят, у инженера Попова нет нужного оборудования для ремонта.

– Я доложил командиру батареи... вернется, скажет.

– Снаряды, горючее... баки почти сухие,– не умолкал Гаранин.

Я знал не больше командира 2-го огневого взвода. Гаранин слышал, как встретил меня лейтенант Величко. Ему известно положение.

– Вы оба здесь? – послышался голос Позднякова.

– Да, дежурное орудие,– Гаранин курил, прислонясь к щиту.– Опять ракета. Расстояние, по-моему, не более километра.

– Пожалуй,– согласился Поздняков,– говорят, Владимир-Волынский захватили немцы... как-то не верится.

– Эта новость поступила на ОП еще в девятнадцать, нет, в двадцать часов.

– Почему не сообщили?

– Поздняков, вы, кажется, слышали препирательства телефонистов... Почему не было доведено это сообщение до стреляющего?

– Я находился в ячейке телефонистов... не припоминаю...

– Какая разница,– Гаранин умолк.

– Кто сказал о занятии Владимира-Волынского? – спросил Поздняков.

– Начальник взвода боепитания...

– Сомнительный источник...

– И мне так казалось,– Гаранин вздохнул,– да вот... Прибежал посыльный. «В голову колонны!» Началось построение. Команды подавал старший лейтенант Пашкин. Потом он шагал в темноте перед строем минуту, другую. Прибыл командир дивизиона.

– Товарищи командиры и начальники! В полосе Владимир-Волынского укрепленного района обозначились две основные группировки немецких войск,– начал майор Фарафонов.– Первая развивает наступление на Любомль, Ковель. Другая, значительно большей численности, в ее составе преимущественно танковые и моторизованные соединения, нанесла удар в направлении на Горохов... В промежутке между этими двумя направлениями давление противника слабее... Западнее Млынска части 41-й ПД [34]34
  ПД – пехотная дивизия.– Авт.


[Закрыть] противника после форсирования реки Западный Буг контратакованы нашей пехотой и отброшены в исходное положение. С начала боевых действий и в последующие часы на рубеже Устилуг – Хотячев – Млынск уровские батальоны, совместно с частями 87-й СД, при поддержке дивизионной артиллерии 185-го, 286-го ГАП РГК [35]35
  РГК– резерв Главного Командования.—Авт.


[Закрыть], 92-го ОАД, 264-го КАП не позволили противнику вклиниться в глубь тактической обороны... |Однако танковые части, вероятно, они составляют фланговое обеспечение южной группировки противника, во второй половине дня вышли в район огневых позиций нашей артиллерии и захватили Владимир-Волынский... Части 87-й СД отошли под прикрытие узлов обороны к Устилугу. Туда же последовали поддерживающие подразделения дивизионных артиллерийских полков... С двадцати часов связь с командным пунктом начальника артиллерии, а еще раньше с пехотой и командным пунктом коменданта укрепрайона, потеряна.– Майор Фарафонов остановился на действиях дивизиона.

Около 13 часов огневой налет, произведенный в составе дивизиона по району переправы, сорвал попытку противника форсировать Западный Буг восточнее Хотячева Рубеж НЗО близ населенных пунктов Паромув и Янув преградил путь немецкой пехоте вплоть до вечера. Огнем с закрытых позиций и прямой наводкой подразделения дивизиона подбили и уничтожили более десяти танков. Командир дивизиона выразил признательность командирам 1, 2 3, 4-й батарей и их личному составу. Его огорчают итоги дня. Все усилия уровских батальонов, подразделений нашей, доблестной пехоты и поддерживающей артиллерии оказались тщетными. Противник вышел в тыл, Владимир-Волынский потерял, перерезаны пути сообщения, прекратилось снабжение, боеприпасы израсходованы, нет топлива в баках тягачей. Нарушено взаимодействие частей и подразделений, связь со старшими начальниками прервана. Подразделения дивизиона лишились возможности следовать за теми, кто отошел к Устилугу. Занять оборону и сражаться на месте? Майор Фарафонов считал необходимым использовать оставшиеся боевые способности подразделений 92-го ОАД лучшим образом. Он, майор Фарафонов, принял решение вывести из строя орудия, тягачи и все транспортные средства сжечь. Другого выхода нет...

Водворилась мертвая тишина. Майор Фарафонов продолжал:

– Командирам подразделений подготовить личный состав к движению. Ближайшая цель... выйти к своим войскам и сражаться до конца, как велит присяга. Порядок движения: штабная батарея, первая, вторая, четвертая учебная, тыловые подразделения, третья батарея. Меры походного охранения: штабная батарея высылает головную походную заставу, взвод разведки вперед по направлению движения на удалении пятисот шагов. От первой батареи...– взвод. Боковая застава от второй... слева. Взвод от третьей батареи... тыльная походная застава. Заставы высылают парные дозоры... вперед, назад, в сторону. Дистанция между подразделениями по особому приказанию. Я иду со штабной батареей. Управление через посыльных. Ко мне выслать от каждой батареи через пять минут после начала движения. Обращаю внимание всех начальников на воинскую дисциплину. Всякое отклонение от норм наших уставов рассматривается, как чрезвычайное. Сверяю время... двадцать три часа тридцать две минуты... Движение начать через пятнадцать минут... Походный порядок принять через полчаса... Выделенные для работы команды возвращаются в подразделения не позже чем через четверть часа. Все... по местам!

Передо мной брел, не разбирая дороги, лейтенант Величко. В мерцающем свете ракет вырисовывались контуры орудий. Лейтенант Величко споткнулся. Невыносимая усталость будто вязала ноги. Сегодня я готов был ко всему, но то, что произойдет в ближайшую минуту или две, претило моей воинской совести. Лишиться орудий после всех злоключений! Все уйдут... Я уйду... брошенные гаубицы останутся.

– Внимание... третья батарея... становись! – подал команду лейтенант Величко.– Солдаты третьей батареи, мои товарищи! От имени командира дивизиона и своего лично выражаю вам признательность за службу! Наша пехота, уровцы, пограничники мужественно сражались, отстаивая свои позиции... Огонь наших орудий преграждал путь врагу, поддерживал пехоту в контратаках, в результате которых на ряде участков немцы были отброшены в исходное положение... Взвод управления, разведчики, связисты, топографы обеспечивали стрельбу, оборонялись вместе с пехотой, без устали трудились у орудий огневики... отразили атаку танков... Изложив обстановку, которая сложилась к вечеру, лейтенант Величко продолжал: – Противник со всех сторон... Наша задача... выйти из блокированных районов продолжать сражаться... Командир дивизиона возложил на третью батарею прикрытие походной колонны с тыла. Второй огневой взвод составляет тыловую походную заставу. Вам, Гаранин, назначить парные дозоры... назад, вправо и влево... выводите взвод в сторону фольварка... двести шагов, марш!.. Поздняков, вместе с командирами орудий, снять панорамы и затворы орудий... поджечь по моему сигналу тягачи... сверяю время... ноль часов пять минут... действуйте... внимание, всем проверить оружие, патроны... Через пять минут начать движение. По местам!

Выкрики, беготня, шло построение во взводные колонны. Лейтенант Величко стоял, не двигаясь, на месте. «Третья батарея... в походную колонну... повзводно... становись!»

Лязгнул гаубичный затвор, хлопали дверцы тягачей. Расчеты удалялись в темноту шагом пехоты. Не подавлен, не искореним дух, присущий воину, они полны решимости идти и повиноваться.

Стелется под ногами трава. Взлетают, опускаются, гаснут ракеты. Изредка слышатся команды, шум движения. Батареи идут одна за другой.

В лощине мелькнули огни – красные и белые – сигнал жечь машины. И вот уже пылают факелы. Оружие артиллеристов, наши гаубицы – они безотказно служили под разрывами бомб и снарядов – теперь брошены в пламени. Не достанутся в исправности противнику.