Текст книги "Прошлое с нами (Книга первая)"

Автор книги: Василий Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)

В походной заставе

Время 18 часов 30 минут. Изменился походный порядок. 3-я батарея выдвигалась в голову колонны вместо батареи управления. На 1-й огневой взвод возложена обязанность боковой походной заставы. Лейтенант Величко взмахнул рукой. 1-й огневой взвод двинулся в поле.

– Ваше дело... обеспечить прикрытие,—говорил мне младший лейтенант, передававший обязанности начальника заставы.– Двигаться параллельным курсом на удалении зрительной связи. Иметь парные дозоры впереди, слева, в тылу... Если обнаружен противник, вы стреляете из этой штуки,– он передал мне ракетницу.– Сигнал одновременно указывает направление. Все подразделения начинают перестраиваться. Поэтому прежде, чем нажать спуск, подумайте... нельзя ли обойтись,– младший лейтенант отсалютовал жгутом стеблей, как шашкой, на измученном лице скользнула улыбка. И ушёл. Следом потянулись его люди.

Боковая походная застава строилась в виде треугольника. По углам – парные дозоры, со стороны, обращенной к дороге, двигается ядро заставы – остальной состав взвода.

Походная застава составляет часть колонны, ее глаза и уши. Дозоры обязаны знать все, что происходит на расстоянии до полутора километров. Застава не уклоняется от направления, принятого колонной, не выбирает дорогу. Тыльному дозору надлежит поддерживать зрительную связь с головным дозором тыльной походной заставы.

Старший головного дозора – старший сержант Проценко, сержант Дорошенко – бокового, сержант Белый – тыльного. Старшему не удаляться более чем на 300—500 шагов. По местам!

Скоро я убедился: в колонне легче. Большей частью она шла по дороге. Правда, пыль надоедлива, но ни кочек, ни ям, ни растительности, которая путалась под ногами. Походная застава двигалась напрямую, беглым шагом, безостановочно.

Требует постоянных усилий сохранение заданной дистанции. Дозорные то норовят обойти препятствия, то удаляются в сторону, пропадают с глаз.

Начальник походной заставы обязан соблюдать порядок движения. Он сам является к дозорным, управляет заставой через посыльного либо посредством команд.

Не колыхнется густая пшеница. Стебли ниже ржаных, но идти ничуть не легче. Дозоры начали приноравливаться к движению. Примелькалось унылое однообразие полей. С высоты жжет солнце. В километре-двух видны деревья. Лесная опушка. Укрыться в тени, может быть, встретится ручей. Надежда временами занимала все мысли. Расстояние сокращалось.

Неожиданно застучала очередь. Пулемет стрелял навстречу. Головной дозор залег. Скорей, к гребню! Снова очередь, вторая, третья, четвертая.

Проценко начал отвечать. Я не решался нажать спуск ракетницы. Кто стрелял? Откуда? Пули свистят высоко. Нападение. Ясно. Ударник щелкнул, без всякой отдачи взвилась сигнальная ракета.

Слева отдельные выстрелы, кажется, со стороны бокового дозора. Хуторок на опушке, под соснами две-три повозки, лошади, суетятся какие-то люди, по одежде – крестьяне. Неужели они? Да, пулемет посылает очереди. Но слишком высоко наводчик берет. Увлеченные стрельбой, крестьяне поздно заметили дозорных. Бросились в бег, кто куда. Не остыл, дымит пулеметный ствол. Лошади в упряжке отбиваются от слепней.

Я перезарядил ракетницу для очередного сигнала. Полоснула новая очередь. Вот они... бегут, сломя голову, ищут под соснами спасения. Или рассчитывают удрать на повозке?

Подошла цепь тыльной заставы. Опоздала, нападающие крылись в глубине леса.

Возле повозки трупы. Кто они? Переодетые немцы? Их местные сторонники? Оружие – два допотопных пулемета с ржавчиной на кожухе. Кажется, французские «Гочкисы». В ведре навалом матерчатые ленты, снаряженные тупоголовыми пулями, пять-семь винтовок «Кольт».

Боковая походная застава потеряла трех человек, один погиб, двое ранены. Погрузили на повозку. Командир батареи приказал санинструктору оставить раненых в первом населенном пункте.

Перед заходом солнца боковая застава вышла к лесному ручью. Пили лежа, плескались водой в лицо. Скоро подоспела пища. Посыльный принес хлеб, всем по ломтю.

Наступали сумерки. Возможности зрительной связи исчерпаны. Люди бредут на ощупь. Темнота прибавила мне забот. Слух ловит топот колонны. Дозоры то отстают, то сбиваются в кучу. Не растерять бы людей.

Полночь. Лес. Подразделения шли просекой. Боковая походная застава продиралась сквозь заросли, им ни конца ни края. Грунт заболоченный, под ногами вода, грязь. А сбоку, в сотне шагов – сухо, песок. Духи лесные, что ли, ополчились на 1-й огневой взвод?

Люди едва держались на ногах. Безвольно свисает голова, болталась туда-сюда, отказывали ослабевшие мышцы. Орудийный номер машинально переставлял ноги, нес оружие, скатку. Обращаться к нему бесполезно. Он не слышит, не понимает, не видит перед собой ничего. Если встряхнуть, может, проснется, и то не сразу.

Спать на ходу – прескверное состояние. Те, кто проходил в предвоенные годы курсантскую службу в Сумском артиллерийском училище, могли это подтвердить. Ремни ранца, оружие, подсумки делаются жесткими, сколько ни поправляй, больно давят ребра. Снаряжение становится тяжелым. И все неудобно. Курсант чувствовал невыносимую усталость. Но остановиться, прекратить движение нельзя. Трава,солнце – весь белый свет подернут беспросветной пеленой. Разум погружался в сумеречное состояние.

Сознание тупеет, над всем существом курсанта довлеет одна мысль – не останавливаться, тащить на плечах выкладку, непрерывно идти, двигать ногами. Ну... шаг, еще шаг... еще. Ломота в костях, каждое движение отягчает тело и передается толчком во все члены, в мозг, в позвоночник, в мышцы... Курсант знает твердо: нужно повиноваться. И он шел.

Куда, зачем?.. Не имеет значения. Интересоваться, спрашивать? Нет смысла. Да курсант и не в состоянии... Содержимое черепной коробки словно разбавлено чем-то неприятно теплым, заплетался язык. Единственное, что он понимал, так это движение. Перемещаясь в пространстве, он избавлял себя от необходимости размышлять, ибо проблеск мысли усугублял уныние и безнадежность. Достаточно того, что он идет, повинуется какому-то началу.

Меня раздражали инертность и бессилие орудийных номеров. Они устали, но нельзя опускаться до положения невменяемости, терять рассудок, способность управлять собственными конечностями.

После полуночи я стал убеждаться, что рассчитывать на понимание не следует. Темень, в ногах путается рожь, какие-то растения. Дозорные исчезают, приходится раз за разом возвращать их к обязанностям. Они не знали службы, которую несли курсанты.

Почти все спят, ноги едва переставляют, раскачиваются, как во хмелю. Слов не воспринимают, каждую минуту нужно тормошить. Направление сообщается толчком. Пытаться вывести человека из этого состояния тщетно. На лице появляется гримаса обиды и недоумения. Он бессмысленно таращит глаза в свете фонарика. И остановить опасно, он топчется на месте, вообразив перед собой препятствие. Норовит обойти или падает замертво.

Я встречал командира батареи, когда шел второй раз к дозорным. Он явился опять.

– Что из того, что люди спят? Задача прежняя... Никаких остановок!.. Начальник заставы обязан обеспечить прикрытие колонны. Не растеряйте людей...– Командир батареи предоставлял начальнику заставы неограниченные права. Какая в этом необходимость? Орудийные номера делали больше того, что в человеческих силах.

– Солдат и обязан делать больше... по оставим этот разговор... Противник рядом, а поддержание порядка... дело ваше. Провожать меня не надо, оставайтесь,– и он растворялся в темноте.

Когда же придет рассвет? Да, я ждал этого, может быть, с большим нетерпением, нежели кто-либо другой в походной заставе. По крайней мере будет видно, что делается перед глазами.

Бредут, шатаясь, люди, сталкиваются, падают. Иной после падения еще продолжал на четвереньках движение. Подняться он не в состоянии.

Моя задача – обеспечить безопасность людей, спящих на ходу. Все в колонне полагаются на бдительность взводов, несущих охранение. Противник близко, вот... снова вспыхнула ракета... Вчерашний день, атака танков... Слова командира дивизиона всплыли в памяти и несколько ободрили меня. Я стал считать людей. Еще несколько часов назад положение было терпимым. Они были на виду, шли кое-как, но все же шли... а сейчас? В предрассветной мгле пропали куда-то... Позади четыре орудийных номера на ногах спят, прислонясь один к другому. Нет, невозможно! Этак он свалится – и поминай как звали, даже днем с огнем не найдешь во ржи. Нужно принимать меры. Немедленно. Я соберу их и пусть идут вместе, держась друг за друга. Но... оголяется прикрытие. Пойду, поставлю в известность командира батареи. Люди не в состоянии передвигаться порознь.

С этим намерением я оглянулся и увидел длинную вереницу людей. Они шли в обнимку. Неужели колонна, пять отдельных подразделений с дистанцией в пятьсот шагов? В таком виде! И я понял, насколько безвыходно положение. Ставить в известность – кого? О чем? Разве командиры, усилиями которых двигалась эта толпа людей, не знают их состояния?

Безмерная усталость сковала мышцы. Я сам не мог двинуться с места. Что делать? Идея командира дивизиона нежизненна, исчерпала себя? А долг, присяга? Нет, я обязан... они обязаны... все мы обязаны идти любой ценой. Я повернул обратно.

Под ногами стелилась колючая ежевика. На склоне бугра поле, вдали виден лес. Мой взвод спускался вниз, в лощину. От треугольника, образованного парными дозорами, ничего не осталось. Люди перемещались скопом, три-четыре кучи.

В стороне тащились два-три человека, по всей вероятности, из головной походной заставы. 1-й огневой взвод опередил колонну?

Водворить порядок. Дозорные сейчас же должны занять свои места! Но командиры орудий и командир отделения тяги тверже, чем остальные, держались на ногах, были вроде поводырей. Как только они отошли, наступило замешательство. Одна куча распалась, люди столкнулись, падали.

Я вернул сержантов, и они принялись за дело. Подъем длился медленно и долго. Но подоспело время, и в затуманенные сном головы вернулось сознание. Орудийные номера заняли назначенные каждому места.

Третий день войны

24 июня. Время 4 часа 30 минут. Походная застава шла, держась лесной опушки. Молодые ветвистые сосны испускали аромат смолы. Не знаю, тепло ли, веявшее со стороны сосен, или мысль о дозорах явились причиной того, что мой разум на какое– то мгновение сковала истома. Я потерял связь с происходящим. Перед глазами вдруг возник человек, майорские знаки различия. Командир дивизиона!

– Товарищ майор... первый огневой взвод третьей батареи несет службу левой боковой заставы. За время...

– В таком-то виде люди... как со свадьбы... И сам он спит. Кругом противник, черт побери, возьмитесь за службу,товарищ лейтенант.– Командир дивизиона скрылся, как привидение, среди сосен. С ним были еще какие-то люди, три-четыре человека, по-видимому, сопровождавшие.

Я остановил взвод. Орудийные номера топтались в сонном забытье на месте. Бледные измученные лица, пялят глаза. Головной дозор находился с боковым вместе. «Внимание, становись, оружие на изготовку. Этого я не потерплю! Вздремнули немного и всё, довольно. Старшим дозоров, выйти из строя! Отставить... Отставить... отставить. Внимание! Дозорным поменяться местами! Проценко, Дорошенко, Белый! По местам, бегом... марш!» И они побежали.

Лес кончился. До горизонта раскинулись поля. 1-й огневой взвод очнулся. На дороге я увидел колонну, спят все поголовно. У меня стало меньше поводов обращаться к дозорным.

Вдали над вершиною леса показалось солнце. Лучи его рождали в душе облегчение. Орудийные номера уже не сталкивались лбами, не валились наземь. У сержанта Дорошенко на лице какое-то подобие улыбки.

– Эй,– кричал он дозорному,– просыпайся. Гляди под ноги... ящерица... не наступи на хвост!

Пришел проверяющий – военинженер 3-го ранга Попов. Оказывается, была предпринята попытка перейти шоссе. Помешала немецкая автоколонна. Подразделения возвращаются обратно в лес, который прошли ночью. Боковая походная застава должна обеспечить прикрытие со стороны строений, которые виднелись вдали.

На горизонте начали рваться бризантные снаряды, грохотали орудийные выстрелы. Артиллерия вела огонь с закрытых позиций? Немецкая? Наша?

Снова Попов. Спросил, откуда стреляли орудия, куда? Походная застава уверена, что это бризантные гранаты? Может быть, шрапнель, и недалеко позиции нашей артиллерии?... Попов имеет приказание выяснить и доложить начальнику штаба дивизиона. Орудийные расчеты заняли оборону. Прошло полчаса, вдали грохот затих. Противник не появлялся. Подошли дозорные из батарей управления. Боковая застава последовала за ними. Голова колонны втягивалась в лес. Опять тревога. Беглым шагом подразделения спешили укрыться. Мой взвод получил приказание занять оставленные только что позиции. В стороне дороги люди оглядываются. Что там происходит?

Солнце грело все больше. В глубине леса тишина. Передо мной ручей. Песчаное русло, вода чистая, родники должны быть недалеко. Все пьют, подставляют фляги. Вода начала темнеть на глазах. Кто-то замутил, по-видимому, подошла колонна.

Время 12 часов 40 минут. Прибыл взвод управления от 2-й батареи. Я передал его командиру, младшему лейтенанту, ракетницу, рассказал то, что касалось порядка движения. 1-й огневой взвод сложил с себя обязанности боковой походной заставы.

Я чувствовал облегчение. На дороге сохранялось подобие рядов. Между подразделениями – дистанция. И пыль. В первых шеренгах мало заметна, в хвосте висит густым облаком.

Чем объяснить стрельбу артиллерии? Далеко продвинулся противник. Нашему походу, вероятно, конца пе будет. Не узнать крепких, здоровых людей. Лица бледные, осунулись, будто постарели. Многие изменились до неузнаваемости. И причины нетрудно понять. В течение двух суток они перенесли столько испытаний!

Колонна двигалась зигзагами, преимущественно на северо-восток. Я определил направление по компасу, которые крепится на планшетке. Скорость – два-три километра в час. Из одной рощи подразделения переходили в другую, и опять поля, бугры, долы.

Командир дивизиона, очевидно, избегал населенных пунктов. Сведения о противнике не поступают. Два-три раза пролетал «хеншель». Вдали плыли «юнкерсы» в безоблачном небе, стая за стаей.

«Свои... пехота»

Наступила ночь. Марш продолжался. Дорога, деревья, людские лица, все, что перед моими глазами, представлялось, как в тумане. И будто идти легче. Командир дивизиона отменил ряд ограничений, в частности, равнение в шеренгах, оружие позволялось нести вольно. Чаще делались привалы.

Но в остальном майор Фарафонов остался непоколебим. «Не отставать, не задерживаться, не останавливаться!» Начальник штаба дивизиона собрал командиров, которые не имели подчиненных, и всех начальников служб. Они курсировали непрерывно из конца в конец колонны. Один уходил, являлся другой.

Наступил новый день. Солнце, жара, пыль. Усталость достигла новой стадии. Во всех мышцах ощущалась непроходящая боль, конечности налиты тяжестью. Если замедлить, остановить шаг, необходимо собрать все силы, чтобы сойти с места.

Над головой в продолжение трех-четырех часов тень ветвей. Тянется лес, местность многоводная. Болота то справа, то слева.

После полудня стали доноситься перекаты далеких разрывов. По-видимому, бомбежка. Пролетают «юнкерсы». Скрывались в небе самолеты, затихал гул двигателей.

11 часов. Слышатся разрывы, орудийные выстрелы. Пикируют самолеты. На горизонте дым. Вырисовался острый шпиль костела. Красные крыши зданий. Город. Уж не Ковель ли? В ста с лишним километрах от границы. Неужели немцы за трое суток сумели преодолеть такое расстояние?!

Переломные минуты марша наступили для меня совершенно неожиданно. Редколесье. На виду шла 2-я батарея. В сотне шагов лейтенант Величко, замполит, Поздняков, за ними взвод управления в строю. Все то, что я видел последние пять-семь километров. Величко обернулся. – Внимание... сократить дистанции...

Расстояние медленно уменьшалось. Я старался ускорить шаг. Позади оба командира орудия – Проценко, Дорошенко – в затылок им расчеты в колонне по одному.

– Третья батарея... повзводно... в цепи... бегом... марш! – подал команду лейтенант Величко.

Началась со всех сторон стрельба. Частая, беспорядочная. Кто стрелял? Зачем?

– Командиры взводов... равнение в цепи... не отставать, кто там оглядывается? – лейтенант Величко с пистолетом в руке бежал вдоль цепи. Стрельба усиливалась. Свистят пули. Левый фланг отстал, цепь расстроилась. Опять командир батареи. – Смелей, вперед... смелей! Орудийные номера поотстали, укрылись среди деревьев. Справа бегут люди взвода управления, 2-го огневого. Поздняков, Гаранин, старшина помогали тем, кто залег и не в состоянии подняться.

Стрельба не прекращалась. Строчил пулемет длинными очередями.

– Огонь... туда,– командир батареи взмахнул пистолетом,– первый огневой, цельтесь...

– Куда? – никого нет, поляна, кусты.

– Товарищ лейтенант.., почему умолк второй пулемет? Огонь!..– требовал командир батареи.

Орудийные номера стреляют наугад. Командир батареи, замполит побуждают: «Вперед, вперед!» Справа какие-то люди, кажется, из батареи управления.

У Позднякова в руках пулемет. Он прислонил его к дереву. Энергичные очереди подстегивали людей. Поздняков бросился вперед. За ним бежали другие. Кто-то упал. Передо мной поляна, ноги грузнут, проваливаются. Под деревом автомобиль серого цвета, широкие шины, тела солдат в серо-зеленых мундирах, пулемет МГ – металлическая лента размотана во всю длину. Старшина дернул конец и потянул пулемет.

– В походную колонну! – кричал кто-то позади. Раздалась звонко очередь, одна, другая. Люди в замешательстве бросились от машины кто куда.

– Не задерживаться, уводите людей...– командир батареи бежал вперед по следу автомобильных колес.

– Поздняков – старший. Ведите батарею, я ухожу,– и торопливо зашагал с пистолетом в руке вслед за связным.

Стрельба стала затихать. 1-й огневой взвод шел за взводом управления. Спрашивают люди друг друга. Что произошло? Я не знал ни места нахождения, ни причин, которые вызвали стрельбу. Ясно, произошло столкновение.

В колонне 2-й батареи только один взвод. Где второй? Справа, повернул вдоль опушки. Впереди местность открытая, на два-три километра. Подразделения оставляли места в колонне. 2-я батарея повернула влево, 4-я – вправо. Кажется, окопы? Батарея остановилась.

Под бруствером головы в наших пилотках, торчат стволы знакомых винтовок. Подошел командир батареи.

– Кто вы?

Молчание. Пехотинцы глядели во все глаза. Лейтенант Величко повторил вопрос.

– Есть среди вас старший?

В окопе поднялся пехотинец с петлицами сержанта.

– Какой части? – лейтенант Величко хотел завести знакомство.– Дождусь я ответа?..

– Товарищ лейтенант, боевое охранение шестой роты... второго батальона... начальник охранения... сержант...– он назвал свою фамилию,– город называется Ковель... Бои начались вчера. Ковель обороняет наш шестьдесят первый стрелковый полк.

– Какой дивизии?

– Сорок пятой стрелковой...

А вокруг возгласы: «Наши... наша пехота!»

Колонна подразделений 92-го ОАД вышла в расположение своих войск... Посрамлены все нытики и пессимисты.

3-я батарея бодрым шагом двинулась дальше. Пехотинцы удивленно оглядывали орудийных номеров. Боевое охранение 2-го батальона ожидало с той стороны кого угодно, только не своих.

На лесной опушке ютится хутор – пятнадцать-двадцать хат. Соломенные крыши, дворы огорожены ивовыми плетнями. Озерцо, поросшее камышами. На фоне синего неба шпили костелов. В четырех-пяти километрах город Ковель.

Колонна остановилась посреди улицы. Хвост у озерца.

– Через десять минут командирам батарей доложить о состоянии подразделений.

Лейтенант Величко вышел из строя.

– Третья батарея... повзводно, становись!

Начался смотр. В 1-м огневом взводе 19 человек, потери – 12: восемь – 22 и 23 июня, два – в столкновении вчера, два – сегодня. Вооружение: карабины – 18, пулеметы – 2, бинокли – 3, орудийные панорамы – 2, диски снаряженные – 2, в подсумках по тридцать патронов на карабин. Скатки – 19, противогазы – 19. Утерян карабин, пять пулеметных дисков.

Во 2-м огневом взводе примерно такое же положение. Взвод управления потерял половину личного состава. В строю 3-й батареи – 62 человека.

Подошел командир дивизиона. Доволен, на лице улыбка.

– Вы верили в исход нашего марша? – спросил он у Позднякова.

– Товарищ майор... такие дни...– дипломатично отвечал Поздняков.– Но после того, что произошло при форсировании ковельской дороги... я понял... нужно идти... – Сколько у вас по списку... налицо? Три человека пропали в лесу... и никаких следов? – спросил майор серьезно.– Жаль... люди прошли такой путь... им теперь цены нет... так вы всех растеряете... непростительное упущение со стороны командира... спят где-нибудь,– командир дивизиона ушел.

– Внимание, командирам взводов, развести людей на отдых,– объявил лейтенант Величко.

Место 1-го огневого взвода в 50 шагах, но пройти до конца это расстояние было выше человеческих сил. Ноги подкашивались. Люди валились на землю и мгновенно засыпали.