Текст книги "Прошлое с нами (Книга первая)"

Автор книги: Василий Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 42 страниц)

Поиск разведчиков

С наступлением темноты оживляется движение через насыпь. Пехоте доставлялась пища, боеприпасы, вода. В обратном направлении шли раненые. Трубой мало кто пользовался.

На НП передышка. Если не считать лейтенанта Смолькова и тех, кто обслуживал ПНП, а также телефонистов, личный состав НП не утруждал себя чрезмерно. И тем не менее люди уставали. Ночной отдых короток. Часть персонала НП восстанавливает ход сообщения, на своих местах несут службу разведчики, у телефонистов – дежурство.

Около 23 часов возвратился из 1-го батальона командир взвода управления. Как дела в пехоте? Лейтенант Смольков присел на телефонную катушку.

– Положение в первом батальоне хуже, чем во втором. Укрытий нет никаких. Днем ни воды, ни пищи, нехватка патронов. Ждут темноты...– голос лейтенанта становился тише. Он запрокинул голову и уснул.

Благодаря старшему лейтенанту Азаренко, количество спальных мест на НП увеличилось. В ячейке командира батареи вдоль задней стенки оборудована полка. Можно лечь, подогнув ноги. Но большинство людей взвода управления считает, что терять время на устройство не стоит и спит сидя.

Около полуночи меня разбудил караульный. Прибыл старший лейтенант Пономарев – помощник начальника штаба полка по разведке. Вместе с ним старший лейтенант-пехотинец и группа разведчиков. Пономарев в предвоенное время служил в 6-й батарее командиром огневого взвода, старшим на батарее и ее командиром. За отличия в Финляндии удостоен высокой военной награды. Пономарев пользовался репутацией храброго и деятельного командира.

В условиях быстро меняющейся обстановки служба разведки артиллерийского полка требует четкой организации и постоянных усилий со стороны начальника разведки. Группа Пономарева состояла из 9 человек – 4 артиллеристов и 5 пехотинцев. Она получила задачу проникнуть в Малин и оказать содействие другой группе в поимке языка. Пользуясь светом немецких ракет и схемой целей, Пономарев знакомил пехотинца с местностью южнее насыпи, нанес на мою карту полосу действий разведгруппы. Вести огонь в ее границах запрещалось.

Я проводил старшего лейтенанта Пономарева и вернулся в ячейку. За насыпью выли снаряды. На севере, кажется в районе огневых позиций 1-го дивизиона, полыхали вспышки разрывов. Над тусклой гладью озера взметнулась вода, поднятая снарядом. Через минуту налет прекратился. Все погрузилось в темноту. Только в стороне обоих разъездов светили ракеты. Я лег, укрылся палаткой. Засыпая, видел на стенке светлые блики. Следовало подняться, пройти к стереотрубе, подготовленной к работе ночью. Не было сил. В конце концов есть дежурная смена, позовет, если возникнет необходимость.

Шесть часов. Тишина, безмолвие. Стала мокрой моя одежда, на палатке капли росы. Выход из ячейки закрыт. Вытянувшись во весь рост, вниз лицом, храпел человек. Я попытался встать. Посыпалась щебенка. Повернулся спящий, повел сонными глазами и захрапел снова. Старший лейтенант Пономарев. Вспомнилась ночная стрельба. Значит, Пономарев вернулся. По-видимому, операция закончилась благополучно.

В ячейках все спали. Упираясь головой в резиновую окантовку окуляров, спал разведчик-наблюдатель, спал телефонист. Спал и лейтенант Смольков. Ему следовало бодрствовать. Несколько ударов карандаша в каску, и все вскочили, торопливо оправляют одежду. Смольков заговорил о происшествиях минувшей ночи.

Жаль... прежде чем отдыхать, лейтенант мог бы поднять меня. Он, командир, ответственный за службу на НП.

Смущенный Смольков перечислил происшествия. Вылазка разведчиков не удалась. Цель № 9, траншея левее дома – я считал, что она оставлена,– оказалась занятой. Разведчики понесли потери и отошли ни с чем.

6-й батарее ночью пришлось стрелять в запретной зоне. Командир дивизиона приказал цель № 9 подвергнуть получасовому обстрелу. Обнаружены новые цели: один пулемет вел стрельбу из траншеи, а два других – из дома. Тусклые вспышки, отмеченные в разных местах, не поддавались объяснению. «Возможно, это световые ориентиры, по которым немцы проверяли топопривязку»,– высказал предположение Смольков.

Мы вместе готовим данные по целям, обнаруженным ночью. Пришел Пономарев, он уже умылся и привел себя в порядок.

– Вы... шестая батарея донесла, что траншея оставлена,– недовольно начал Пономарев. Командир взвода управления навел стереотрубу. В окулярах четко видны старые воронки, прямые попадания снарядов.

– Что толку в ваших воронках? – повернул стереотрубу Пономарев.– Вот следствие ложных докладов, запомните! – на земле, изрытой снарядами, тела погибших разведчиков.

Но... в батарейном журнале отмечено время разрушения траншеи. Автоматчики оставили ее в 14 часов 10 минут. Кроме того, старший лейтенант Пономарев, по-видимому, пользовался сведениями не только 6-й батареи, но и пехоты.

– В том-то и дело, что пехота утверждала то же самое. Сектор-то ваш? – Так точно! Наш основной сектор и запасной 4-й батареи,– уточнил Смольков. – Вы! Наблюдайте внимательно в ночное время! Если немцы имеют привычку возвращаться, то командир батареи обязан знать об этом и не ссылаться на дневную запись. Придется докладывать,– закончил старший лейтенант.

У входа в ячейку стоял каптенармус с котелками – принес завтрак. Пономарев поел и отправился на КП.

Предвестие успеха

В 8 часов 6-я батарея начала пристрелку пулемета, обнаруженного незадолго до рассвета. «Стой!»

Лейтенант Смольков молча положил передо мной телефонограмму. В первом пункте старший лейтенант Рева объявлял выговор исполняющему обязанности командира 6-й батареи, во втором – требовал уничтожить цель №9 и вычеркнуть ее из схемы целей.

В течение получаса 6-я батарея добилась семи прямых попаданий. В результате траншея протяженностью сорок, метров превращена в бесформенную яму.

Над головой рвались бризантные снаряды. Очередь за очередью. Грохот глушил телефонистов. Я повторял слова команд три-четыре раза.

– Ориентир номер шесть, вправо двадцать, пехота! – доложил разведчик-наблюдатель.

В восточной части сектора немцы продолжали удерживать позиции близ озера. В тылу этого, сравнительно узкого участка признаки движения. Пехота. Появление живой силы на поле боя привлекает каждый раз общее внимание. Пехота – цель первостепенной важности. С наблюдательных пунктов по проводам торопливо передаются на огневые позиции команды.

Очень похоже, немецкая пехота занимает исходное положение. В разных местах ложатся снаряды. 1-й дивизион перешел на шрапнель. К двум батареям присоединились еще две. Дым. Продолжать наблюдение невозможно.

Минометы неистовствуют. На участке 1-го и 2-го батальонов 10-го СП сгущалось плоское серо-желтое облако дыма и пыли. Батареи противника ведут беглый огонь. Шли минуты. На пустыре грохот разрывов начал затихать. Немецкая пехота не решалась двинуться дальше огородов.

Поступило приказание провести огневой налет по пристрелянным целям. 10-й и 61-й СП готовились к наступлению.

Артиллерийская подготовка началась в 12.00. Количество батарей заметно увеличилось. Прошлой ночью, говорят телефонисты, прибыли еще два артиллерийских полка. Это правда, один из них – гаубичный. Район его ОП западнее села Пирожки.

На участке приблизительно в 10 километров против 40– 45 батарей противника действуют 60 наших. В большинстве своем они превосходили немецкие – по калибру орудий, дальности стрельбы.

Если бы 4-й дивизион АИР обеспечил 122-мм пушечные батареи данными, многие огневые позиции противника были бы подавлены. Но звукометрическое оборудование неисправно, наши батареи ведут контрбатарейную борьбу почти наугад, обстреливая значительные площади – районы– предполагаемого нахождения немецких огневых позиций.

Те батареи, которые не участвуют в подавлении немецких батарей, в ходе артиллерийской подготовки подавляют цели на переднем крае, а также в ближайшей глубине – северные и восточные кварталы города. Огонь ведется в одной последовательности – от переднего края вглубь и обратно.

Командиры батарей обязаны вести наблюдение и корректировать огонь. Но в столпотворении, что творится на поле боя, нельзя распознать своих разрывов. Пыль. Пламя. Дым. – «Феникс», стой! ИЗО «Бизон-два»... огонь! «Бизон-2», затем «Бизон-3». Истекло время. Снова огонь перенесен на исходный рубеж. Подразделения двух батальонов 10-го и двух – 6'1-го СП поднялись в атаку. Минометы усилили огонь. Немецкая пехота, укрытая в крайних домах, оказывает упорное сопротивление. Становится очевидным, что атака не удалась.

– «Феникс», стой! – команда командира дивизиона.

Снова 6-я батарея обстреливала цели на переднем крае. Похоже, наша пехота возвращалась в траншеи.

13 часов. Стрельба затихает. Северо-западнее города поднялся немецкий аэростат. Прилетел корректировщик, перевалив через железную дорогу, он взял курс на север. 3енитных орудий нет. В 45-й СД из средств войсковой ПВО, по словам пехоты, осталось несколько счетверенных пулеметов, которые используются для прикрытия командного пункта командира дивизии. Стрельба по «хеншелю» велась лишь из винтовок. Где-то восточнее деревни Пирожки корректировщик сделал разворот и улетел в сторону позиций прибывшего ночью артиллерийского полка.

К 14 часам в ячейках установилась обычная духота. Но большинство людей уже привыкло и не отвлекается от выполнения своих обязанностей. Сегодня пауза длилась без шалого три часа. На рубеже насыпи за все время взорвалось не более десятка снарядов.

Если говорить правду, то нельзя не упомянуть о чувствах, которые владели в те дни многими из нас. Измотаные в непрерывных боях, люди плохо осознавали происходящие события. Превосходство противника в силах на земле и в воздухе казалось неоспоримым. Несмотря на все наши старания, оборона терпит неудачу за неудачей. Если удавалось закрепиться на одном участке, противник прорывался на другом. Когда же закончится отступление, где, на каком рубеже? Пехотинец вынужден шагать сутки, десятки суток без пищи и питья, отягченный оружием, выкладкой, без сна и отдыха, шагать до изнеможения, когда человек уже не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой. И вот в конце пути его ждало наступление. Это абсурд, злая, обидная насмешка над здравым смыслом. Что изменится после захвата Малина? Требование начальства кажется беспочвенным. По-видимому, оно плохо знает действительное положение вещей. Бессмысленно и глупо посылать в наступление три-четыре батальона на крохотном участке в условиях всеобщего отхода. Это все равно, что бросать камешки в огнедышащую пасть вулкана в надежде погасить извержение.

Большинство командиров – мои начальники и подчиненные – поступали машинально (так приказано!) и лишь немногие понимали, что наступление – необходимость, что встречный удар диктуется неизбежным законом единоборства и что всякая пауза, всякая передышка отягчала положение. Уступать нельзя ни в коем случае. Слабый станет слабее, сильный – сильнее. Противник ринется вперед, и завтра борьба потребует больше жертв, чем сегодня.

Измотанные беспрерывным маршем части 45-й СД должны наступать. Усталый пехотинец бежал, укрывался и стрелял... снова и снова... Вокруг ни бугорка, ни кустика, открытая местность. Всюду разрывы мин, осколки, пули, жара, жажда.

Военнослужащий обязан терпеливо и безропотно нести тягость службы и повиноваться, невзирая ни на какие обстоятельства. Способность противостоять усталости физической и духовной, воля к борьбе есть фактор боеспособности войск более могущественный, чем мощь их оружия.

Предположим, части 45-й СД стали бы ожидать сосредоточения своих сил. Немецкая группировка уйдет вперед и с меньшими потерями достигнет цели. Атаки свяжут инициативу противника. Вместо наступления он должен обороняться. Поэтому старшие начальники, настаивая на атаках, стремились решить задачу теми средствами, которыми располагали войска. И действительность подтверждала их правоту. В результате активных действий 45-й СД, а в последующие дни и других соединений 15-го CK, положение на рубеже Малина стабилизировалось. Угроза, нависшая над войсками 5-й армии, которые сражались в районе Коростеня, была на время ослаблена.

Как противник захватил Малин

В 19 часов на НП прибыл командир батареи. Он отдохнул и чувствовал себя вполне здоровым. Выслушал рапорт, направился к стереотрубе. Долго рассматривал передний край пехоты.

– Жаль погибших разведчиков... Думаю, этим дело не закончится. По поводу цели номер девять придется давать объяснения. Невнимательно относитесь к службе, товарищ лейтенант.

Я не особенно сожалел, покидая НП. Чувства двоились. Облегчение и еще что-то... да... цель № 9... Невнимательность! Нет, это обвинение. Я причастен к гибели разведчиков.

Телефонист, сопровождающий меня до промежуточного узла связи, чересчур боязлив и ложится, заслышав снаряд, не разбирая – свой в вышине или чужой на излете. Каждый раз его приходится ожидать.

На душе не хорошо. Я оставил опасный участок другому, ухожу в тыл... В тыл ли? ОП не так уж далека от насыпи. Да... но все же не на одном удалении. Вот и заросли. Огневые позиции. Орудия скрыты в окопах, бруствер почти до половины щита. Закончено оборудование щелей. Ниши для снарядов перекрыты бревнами. Исправные маты, под сошниками – брусья. Огневые взводы 6-й батареи не снимались с позиций в течение нескольких дней. Приведены в порядок оружие и одежда. Безуглый делился новостями. На ОП работает группа техников. Ремонтирует противооткатные устройства орудия, поврежденного еще 14 июля. Неисправность считалась несущественной, но после нескольких сотен выстрелов уплотнения на штоках дали течь. Опасно, ствол может сорваться с салазок.

Техников возглавлял воентехник Карасев. Окончил Ленинградское артиллерийско-техническое училище. Небольшого роста, общительный, жизнерадостный. На лице простодушная улыбка, будто он и родился с нею. Знакомство с Карасевым принесло пользу 6-й батарее. Он оказывал небольшие, но важные услуги в части ремонта орудий и снабжения боеприпасами.

После осмотра ОП я встретился с людьми пополнения. Призваны по мобилизации. Внешне они заметно отличались от наших старых огневиков, большей частью еще не избавились от гражданских привычек и не успели свыкнуться с мыслью о войне. Но к службе относились старательно. В расчетах, за исключением 1-го орудия, насчитывается по семь человек. Во время стрельб обязанности недостающих орудийных номеров выполняли водители.

23 часа. Батарея принимала участие в огневом налете по району лесотехникума. После команды «стой!» командир батареи передал: «Разрешается отдых». Безуглый распорядился выставить охрану.

Условий для отдыха на ОП достаточно. Палатка, чистый воздух, тишина, иди во все стороны. А на НП? Нудный звон рельса, запах тротилового дыма, щебенки, шпал. Чем дальше от переднего края, тем больше удобств. Орудийных номеров не преследовал постоянный страх, они меньше уставали, лучше питались.

В отступательных боях первого месяца войны 231-й КАП действовал до некоторой степени в отрыве от войск. Сведения о положении на фронте поступали к нам с большим опозданием. Нередко даже о частях, которые поддерживал полк, мы узнавали, находясь вдали от района событий. Распространялись слухи, предположения, домыслы, их переносил с одной ОП на другую начальствующий и технический состав, лица, не имевшие отношения к штабной службе.

Безуглый забрался в палатку, распределил места. Одно – Карасеву, другое – мне. Устроились, закурили. Безуглый стал спрашивать о положении на участке 10-го СП.

С того момента, когда немцы заняли Малин, прошло несколько дней, но никто толком не знал, как это случилось. Каким образом 6-я батарея, другие подразделения и весь 231-й КАП, находившийся, как мы все полагали, в глубоком тылу, неожиданно оказались на поле боя, более того, один на один с пехотной дивизией противника.

Дело было так [45]45
  Рассказываю со слов Варавина, Карасева и других лиц, с которыми встречался, когда проходил службу в 8-й батарее.—Авт.


[Закрыть]. В десятых числах июля немцы начали подтягивать в район Радомышля части двух пехотных дивизий. Считалось, что этот шаг они предприняли для обеспечения тыловых коммуникаций 3-го моторизованного корпуса под Киевом. Но вскоре обе дивизии двинулись на север, в сторону Малина.

Генерал Потапов направил в Малин в качестве временного заслона усиленный стрелковый батальон, посаженный на автомобили, и 231-й КАП, который находился в резерве начальника артиллерии. Ответственность за оборону Малина возлагалась на майора Соловьева.

В тот день 1-й и 2-й дивизионы занимали позиции в лесу южнее Коростеня. 3-й дивизион двигался в район станции Чоповичи. Расстояние до Малина для 1-го и 2-го дивизионов составляло 70 километров, для 3-го – около 40. Это обстоятельство побудило майора Соловьева направить для поддержки усиленного батальона 3-й дивизион, несмотря на то что его орудия были малопригодны для непосредственного сопровождения пехоты.

При постановке задачи командиру 3-го дивизиона майор Соловьев не мог сообщить сколько-нибудь определенных сведений о противнике. Сам командир полка намеревался выехать в Малин на рекогносцировку, но был задержан старшими начальниками. Предполагалось, что пехота займет оборонительный рубеж южнее Малина, по реке Ирше. Огневые позиции батарей 3-го дивизиона были намечены в черте города.

Глубокой ночью 3-й дивизион миновал Чоповичи и настиг хвост колонны батальона. Автомобили с трудом продвигались по заболоченной дороге. Старший лейтенант Горунов предложил пехоте свою помощь. Но командир батальона ответил, что обойдется своими силами. После короткого отдыха его колонна двинется дальше.

Горунов не стал терять времени – действительно, батальон на автомобилях легко догонит тихоходные тягачи. 3-й дивизион продолжал движение. Но пехота не появлялась. Не было ее и на подходе к Малину. Она могла обогнать дивизион другой дорогой. Горунов начал беспокоиться. Малин встретил 3-й дивизион тишиной. На улицах ни души. Сведения, собранные у местных жителей, внушали тревогу – с минуты на минуту заявится противник. Командир дивизиона направил одну батарею на радомышленскую дорогу для прикрытия моста через реку Иршу, две другие заняли закрытые ОП в лесу на окраине города и на территории бумажной фабрики. Командир дивизиона надеялся задержать противника до прибытия пехоты, вслед за которой подойдут подразделения других дивизионов.

Горунов принял это решение без колебаний. В тридцатых годах 231-й КАП, именовавшийся тогда 8-м КАП, дислоцировался в Радомышле, и Горунов, начавший службу в его рядах командиром орудия, хорошо знал местность. В полдень 14 июля старший лейтенант Юшко – он был направлен в Радомышль с разведгруппой – доставил командиру 3-го дивизиона первые достоверные сведения о противнике. От передовых его подразделений головную 8-ю батарею отделяли 20—25 километров. Она изготовилась к ведению огня. Для двух других батарей требовалось еще минимум 2—8 часа. . Орудия 8-й батареи заняли ОП. Расчеты заканчивали маскировку, когда налетели пикирующие бомбардировщики. В дыму, поднятом разрывами бомб, показались танки, шедшие походной колонной. Их было около десяти. Орудия открыли огонь, подбили два танка. Остальные начали обстреливать ОП.

Старший лейтенант Горунов, вместе с замполитом дивизиона старшим политруком Талановым и начальником штаба дивизиона старшим лейтенантом Рогачевым, прибыл на позиции 8-й батареи. Танки продолжали обстрел с южного берега. Горунов потребовал удерживать ОП, приготовиться к круговой обороне.

8-я батарея несла потери. В 1-м орудии старшего сержанта Мечетина осталось 4 человека. Командир дивизиона осмотрел позиции и не нашел уныния среди орудийных номеров, их ободрял вид горевших за мостом немецких танков.

С батареями на закрытых ОП связи все еще не было. Горунов уже не мог уехать и занял НП на обочине дороги. Началась новая атака. Противнику не удалось выйти на мост и на этот раз. Но положение 8-й батареи резко ухудшилось. Немецкая пехота начала обстреливать ее ОП из минометов.

Орудия производили выстрелы одно за другим. Речка имела глубину не более метра, но танкисты не решались ее форсировать, их пугали разрывы 152-мм снарядов. Расчеты с нетерпением ожидали поддержки батарей с закрытых ОП.

Прошли «юнкерсы» и начали бомбить город. 8-я батарея держала под огнем мост. У Горунов а появилась надежда удержать мост и не пропустить немцев в город. Подкрепления – усиленный стрелковый батальон и оба дивизиона – ожидались с минуты на минуту.

Наступило затишье. Но скоро началась стрельба в тылу. Танки форсировали реку в стороне от моста, обошли 8-ю батарею и стали обстреливать ее со стороны города. Два орудия развернулись в обратном направлении. Наконец, вступили в бой 7-я и 9-я батареи. Но немцы уже преодолели речку. Удерживание моста теряло смысл, и командир дивизиона приказал лейтенанту Волынцеву, командиру 8-й батареи, сниматься.

Понесенные потери и обложившие ОП автоматчики делали задачу батареи почти невыполнимой. Сняться ей удалось только после того, как 7-я и 9-я батареи перенесли огонь на берег речки. Огородами южной окраины Малина 8-я батарея к 17 часам вышла в район закрытых ОП.

Горунов еще некоторое время ожидал пехоту. 7-я и 9-я батареи продолжали вести огонь. На этом операция по обороне Малина закончилась.

Командир 3-го дивизиона прибыл в район закрытых ОП. Ему сообщили, что усиленный пехотный батальон подвергся удару «юнкерсов», потерял весь свой транспорт и поэтому запаздывает. Только вечером начала подходить пехота отдельными группами. Противник уже овладел Малином. Остатки батальона заняли оборону северо-западнее города, где и держались в течение двух суток, закрыв противнику путь на Чоповичи. В лесу, невдалеке от этого населенного пункта, находился КП 5-й армии.

1-й и 2-й дивизионы приближались к Малину, не зная о том, что происходит. Майор Соловьев получил донесение старшего лейтенанта Горунова около 21 часа. Малин потерян, но задача, поставленная полку, осталась в силе: преградить противнику путь на Барановку. Майор Соловьев избрал рубеж железной дороги Киев – Коростень. Стрельба в городе к тому времени затихла. Колонна 1, 2, и 4-го дивизионов пересекла железную дорогу севернее Малина. 3-й дивизион, вначале отходивший на Чоповичи, повернул назад и присоединился к полковой колонне.

Карасев говорил о положении 4-го дивизиона. Большая часть его подразделений по прежнему использовалась вместо пехоты и занимала оборону на тыловом рубеже, так как угроза того, что немцы прорвутся за пределами удерживаемого участка железнодорожной насыпи, была вполне реальной. Карасев слышал, что 4-й дивизион комплектует два или три поста звукометрической батареи и АМП.