Текст книги "Прошлое с нами (Книга первая)"

Автор книги: Василий Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 42 страниц)

– Нужно заставить их молчать. Пехота вправе ожидать помощи! – командир дивизии настаивал.– У вас мощные орудия, ваши командиры знают местность. Уничтожьте огневые средства немцев, и мы возьмем Малин.– Промолчав, генерал добавил: – Сумел же десятый стрелковый завладеть северной окраиной, командир десятого СП?

Майор-пехотинец снова начал перечислять опорные пункты противника, указал на пулеметы, стрелковые окопы, траншеи и прочее.

– Положение на участке второго батальона известно всем вашим командирам? – спросил генерал.

– Да,– ответил майор Соловьев и стал объяснять задачи батарей и общую схему целей.

Генерал поднялся и указал цель № 4 – амбразура под стеной красного кирпичного дома. Сектор 6-й батареи. Район ориентира 6. Дом получил три прямых попадания, на участке, который продолжали удерживать немцы.

– Вы поняли цели? – майор Соловьев повернулся ко мне.– Огонь!

Снаряды мои. Четыре разрыва. Все недолеты.

– Огонь!

Вторая очередь. Снаряды – один, еще один ударили в стену, поднялось облако красной кирпичной пыли. Генерал довольно крякнул и указал еще две цели. Они тут же были подавлены.

Стреляла 4-я батарея. Майор Соловьев отдал приказание по телефону. Цель подавлена на третьей очереди.

Генерал выразил удовлетворение стрельбой обеих батарей и обратился к командирам частей.

– ...Нельзя позволить врагу собрать здесь кулак и нанести удар на Барановку во фланг нашим войскам в районе Коростеня. Позади болота. Мы должны ослабить малинскую группировку, пока враг не подтянул авиацию и танки. Штаб дивизии заканчивает подготовку нового этапа... После перегруппировки возобновим атаки. Я осмотрел боевые порядки частей дивизии и артиллеристов и считаю, что командиры батарей оторваны от пехоты... ваши НП, товарищ майор, нужно передвинуть ближе к переднему краю.

– Товарищ генерал, с какой целью? – спросил с некоторым удивлением майор Соловьев.

Прогрохотала очередь бризантных разрывов. С визгом летят осколки. Над головой генерала нависает шпала. Привстав, генерал потрогал застрявший в шпале осколок, рядом торчал еще один, после утреннего обстрела. Грохот затих.

– Куда попал бы осколок? – спросил генерал.

– Боюсь, вам в плечо, товарищ генерал,– ответил майор Соловьев.

– Приняла, стало быть, шпала,– посмеиваясь, генерал вспомнил подобный случай, который произошел с ним – прапорщиком Шерстюком – в первую мировую войну.

Майор Соловьев повторил свой вопрос.

– Цель перемещения в том, товарищи артиллеристы, чтобы приблизить ваших наблюдателей к моим стрелкам.

– Товарищ генерал, я согласен, с минометами нужно разделаться. Всем понятно, неудачи ваших неутомимых и храбрых пехотинцев объясняются недостаточной эффективностью артиллерийской поддержки. Мои командиры батарей делают все возможное, но... стреляющему нужно изложить задачу конкретно... Вы хотите переместить наблюдательные пункты? Чего мы добьемся? Вы видите... равнина. Чем ближе к переднему краю, тем хуже обзор. Ваши пехотинцы знают, где позиции минометов? Я готов послать командира батареи, он встретится с командирами рот. Пусть явятся сюда, поговорим вместе.

– Дельно, посылайте. Я думаю, полтора часа хватит,– отозвался генерал.

– Товарищ лейтенант...– капитан Значенко объяснил задачу.– Вам все понятно? Спустя пять минут я был у мостовой трубы. На скатах и вокруг – воронки, старые и новые, в один штык ровики, окопчики. Под насыпью перевязочный пункт, тут и там спят пехотинцы.

Мостовая труба и насыпь позади. Вход в свежеотрытую траншею, глубина уменьшается. Начался обстрел. Через десяток шагов траншея кончилась, и я вскочил в ближайшую воронку. Бывшие со мной два разведчика отстали. В чем дело? Оказывается, один уже ранен. Хватит сил вернуться к мостовой трубе? Я продолжал дальше путь один. Земля в той части долины, где она делалась плоской, не так уж бедна укрытиями. Воронок предостаточно. Вскоре я попал в другую траншею – глубже тех, что остались позади. За многие часы, проведенные на НП, я успел изучить впереди насыпи местность в деталях. Все, что было на виду,– траншея, воронки, обломок телеграфного столба и песчаные пятна,– отложилось в памяти. С завязанными глазами я не потеряю ориентировку и найду путь в какую угодно сторону.

Но увы, в двух сотнях шагов от насыпи я понял, что нахожусь в малознакомом пространстве. Воронка, знакомые очертания траншеи, рытвины пропали куда-то, я не находил их, сместились непонятным образом. Больше всего меня поражало расстояние: выкорчеванные снарядами деревца в северном конце пустыря лежат гораздо дальше, чуть ли нe в огородах. Зато дома придвинулись ближе. Отчетливо видны испещренные осколками стены, стропила, дымоходы. Я перебегал от одной воронки к другой, боялся потерять ориентировку, но чувство местности скоро вернулось. Вот три воронки – след мин – перед траншеей, которую я столько раз видел в стереотрубу – ориентир – 3, вправо – 20.

Опять грохотали разрывы. Меня укрыла неглубокая канава. Снова – воронки, обожженная пламенем, развороченная земля. Сто шагов, еще сто, я наткнулся на траншею. Она занята. Два пехотинца из 5-й роты. Сержант – командир взвода – ничего определенного не знает о позициях минометов. Я выглянул, хотел осмотреться – сержант бесцеремонно дернул за гимнастерку: «Товарищ лейтенант, продырявят голову». Где старшие начальники?

Поиски командира роты привели меня в 1-й взвод. Занятые им траншеи вырыты немцами. На дне кучами валялись стреляные гильзы. Командир 5-й роты? Пехотинцы с видом совершенного безразличия пожимали плечами. Укрытий впереди нет.

– Подождите... могут убить,– сонно буркнул младший лейтенант.– Позиции минометов? Не знаю, где-то позади... А, немецкие?., эти там, в огороде.

Я оставил траншею. Недалеко изгородь, за нею дома. Перед глазами краски странно расплываются, будто на картине живописца. Слева гладь озера, изрытый снарядами пятнистый бугорок. Защелкали пули, поднялась серая пыль. Из одной воронки я прыгал в другую, третью, четвертую... И снова – траншея. Стенки ее чуть выше плеча. Воют запоздалые мины.

Встретились пехотинцы. Есть ли кто-нибудь из начальников? Я ускорил шаг и неожиданно столкнулся со старшим лейтенантом Азаренко: «Как вы попали сюда?.. Ищете командира пятой роты?»

Сто шагов по-пластунски, и я в траншее. Среди командиров, которые в ней находились, я узнал командира 2-го батальона. Капитан Коробков. Лицо в отеках, он ранен в голову, кажется, не тяжело. Я изложил цель своего прибытия. Выяснилось, командиры рот в боевых порядках постоянных мест не имели, ввиду отсутствия телефонного кабеля. 4-я рота занимала три крайних дома. 5-я залегла на пустыре, 6-я оказалась почему-то левее всех, ближе к озеру. О минометах командиры рот знали столько же, сколько командиры взводов. «Минометы за домами»,– утверждали они.

Поднявшись на верхнюю ступеньку глубокой немецкой траншеи, я осмотрел местность. Пехотинцы устроили амбразуру из досок. Я спросил командира 5-й роты, где его ИП? Он смотрел на меня с недоумением: «НП там, где я».

Время истекало. С 6-й ротой находился лейтенант Смольков. Я хотел переговорить с ним. Траншея удлиняла, по-видимому, мой путь. Сколько же туда хода? Оказалось, совсем близко. Командиры взводов управления 5-й и 6-й батарей спали за поворотом в той же немецкой траншее.

Есть связь с НП у лейтенанта Смолькова? «Нет». Почему не принимались меры для восстановления? Лейтенант Смольков развел руками.

– Старший лейтенант Азаренко приказал не отходить от командира роты. Не хватает кабеля. Нужна еще катушка. Сержант Митрощенко сидит в полукилометре,– Смольков указал назад,– отсюда ничего не видно. Пока доберешься к телефону...

Где персонал ПНП?

– Персонал? – Смольков усердно тер слезящиеся глаза,– осталось два человека... сержант, телефонист.

А остальные?

– Один разведчик погиб, другой ранен, ранены оба телефониста.

Обратный путь мне показался короче. Знакомые траншей, одна, другая. На открытых участках воронки, обвалованные свежим песком. Вместе со– мной – старший лейтенант Азаренко, лейтенант Васильев, командир 5-й роты 10-го СП, и пехотинец, кажется, исполнявший обязанности, ординарца.

Начали рваться мины. Лейтенант Васильев укрылся воронке. Спустя некоторое время мины загнали туда и Азаренко.

– Эй, как вы там? – раздался голос старшего лейтенанта.– Давайте к нам, места хватит.

Воронка, действительно, вместительная, хотя и осыпалась по краю. По-видимому, оставлена нашим 152-мм снарядом. Оба, Азаренко и пехотинец, дымят самокрутками.

– Так вы, значит, закончили Киевское пехотное училище? – спрашивал Азаренко Васильева.

– Да, в прошлом году...– разговор перешел на предвоенную службу. Пехотинец притоптал окурок. В его роте '24 человека. Несколько дней назад, когда Васильев вступил в командование, было 36. В числе погибших сегодня – два командира взводов. Васильев высказался вполне определенно: «Нужно больше огня, и непременно прикончить минометы».

– Вам подвернулся случай сказать об этом лично командиру дивизии,– обнадежил лейтенанта Азаренко. – Вроде стало тише... ну, что, тронем?

И вот спасительная насыпь, мостовая труба. Азаренко и Васильев, ординарец – все налицо. Позади продолжали рваться мины.

Лейтенант Васильев принялся отряхивать одежду. Вы|тер пилоткой лоб, причесал волосы. У ординарца на дне доношенного вещмешка нашлось невероятно белое полотенце. Васильев с сожалением развернул его, провел по лицу. Потом оглядел свою обувь. Сапожной щетки в вещмешке не было, и лейтенант махнул рукой.

Лейтенант Васильев, отвечая на вопрос генерала, сказал, что прибыл в 10-й СП за несколько дней до начала войны. Роту принял шесть дней назад. Должности командиров взводов занимают сержанты, не имеющие необходимой подготовки. Обязанности замполита выполняет младший командир. Затрудняется управление. В ходе атаки 5-я рота имела задачу захватить четыре крайних дома. Лейтенант Васильев сказал, что сегодня он впервые ступил на землю, отвоеванную у противника. 5-я рота могла выполнить задачу. Большие потери.

Генерал остановил его.

– Товарищ лейтенант, вы пехотинец... гордитесь этим. Настоящая пехотная атака проходит под огнем. Отсюда потери. Командирские должности следует замещать лучшими людьми. Ваше право. Напрашивается вопрос: почему рота выполнила задачу не полностью? Своеволие подчиненных?

– Никак нет, рота остановилась с моего ведома.

– Как так, объясните?

– Посыпались мины... я хотел переждать, сильный огонь... и упустил момент... уже не мог поднять людей, стали закрепляться.

Все молчали. Генерал повернулся к командиру 10-го стрелкового полка. Тот встал. – Лейтенант чистосердечный парень, не валит вину на подчиненных... нужно иметь смелость, чтобы дать правдивую оценку собственному поведению.

Командир 10-го стрелкового полка, настроенный вначале не очень дружелюбно, сказал в адрес лейтенанта несколько комплиментов.

– Товарищ лейтенант, вы изучили местность на участке вашей роты? Где находятся позиции минометов? – спросил генерал.

– За домами,– и, уточняя, командир роты заявил, что расположение противника с его НП обозревается вполне удовлетворительно.

Раскрыть обман? Я вспомнил амбразуру в немецкой траншее и удержался.

Генерал стал расспрашивать о настроениях личного состава роты.

– Улучшилось настроение,– ответил лейтенант и, помолчав, добавил, что потери не способствуют оптимизму. К тому же усталость, укрытий нет, приказано рыть окопы.

– Работы нельзя прекратить. Людей нужно беречь. А потери...– генерал обвел всех взглядом.– Мне больно говорить об этом, но атаки должны продолжаться. Наша задача... взять Малин. С вечера артиллеристы переместят наблюдательные пункты к переднему краю. И дело пойдет.

Майор Соловьев спросил о результатах осмотра местности. На пустыре и дальше, в расположении 2-го батальона, по моему мнению, нельзя найти пункты, пригодные сколько-нибудь для наблюдения за северной окраиной Малина. Местность лежит гораздо ниже насыпи. – Прежде чем отдать приказание,– заявил майор Соловьев,– считаю долгом доложить о следующем. Командиру батареи необходимо наблюдать не только район цели, но и прилегающую местность. Это важнейшее условие пристрелки. Существует закон рассеивания снарядов. Первый разрыв и в нормальном случае ложится иногда в километре от цели. Необходимо вывести его на линию наблюдения. Стреляющий вводит поправки, одну за другой... три, пять, десять... в то время, когда ведут огонь другие, батареи... не молчит и противник. Чтобы пристрелять пулемет, скажем тот, у разрушенного сарая, командир батареи должен обозревать местность вокруг на два и три километра. Если же обзор сужен, он не найдет своих разрывов, перелетных боковых. Короче говоря, управлять огнем нельзя. Товарищ генерал, я хочу, чтобы огонь моих орудий использовался в интересах наших общих задач. – Двести тридцать первый корпусной артполк должен подавить минометы. Как это сделать? Решайте, вы справитесь, по-моему, если командиры батарей будут вместе с командирами рот,– уже менее категорично закончил генерал. – Я отдам приказание на перемещение НП... Генерал сделал начальнику штаба артиллерии дивизии командиру стрелкового полка несколько замечаний относительно поддержки атаки. Совещание закончилось. Генерал и все, кто был с ним, ушли.

* * *

Чем определяется место командира батареи в боевых порядках пехоты, которую он поддерживал? Наши боевые уставы не давали законченного ответа на все случаи обстановки.

Предполагалось, что командиры различных родов оружия, в первую очередь пехотинцы и артиллеристы, придерживаются общих взглядов, как бывало на тактических учениях. Обязаны, по крайней мере, придерживаться. Разногласия, если они появлялись, не угрожали потерями ни той, ни другой стороне, их устранял посредник без всякой крови.

А на поле боя? Поддерживаемые и поддерживающие поставлены в разные условия. Пехота требовала больше огня, артиллерия даже при всем желании была не в состоянии делать больше того, что позволяли ее возможности.

В последующие годы я много раз участвовал в дебатах по вопросам взаимодействия до начала атаки, в ходе ее и после. Сколько возникало всевозможных недоразумений?..Командиры-пехотинцы не решались критиковать общую организацию и планирование операций, и вину за неудачи, свою собственную и не свою, старались переложить на поддерживающую артиллерию или танки. Перед лицом старших начальников вместо одного ответчика фигурировали два, три.

Принцип взаимодействия роты и батареи в бою – «по-добру-поздорову». Нашли командиры между собой общий язык, договорились – хорошо, не нашли – не будет толку.

* * *

Получено приказание снять передовой НП. Взвод управления готовился к перемещению.

Прибыл лейтенант Смольков. – Не знаю, кто придумал менять НП... Вернемся обратно, вот увидите. Насыпь... великолепный рубеж для наблюдения. Наш кабель в каком состоянии? Сплошные узлы. Проложить по траншеям не хватит, а напрямую. К вечеру ничего не останется. Пехота долго не устоит... и ячейки оставлять жалко,– сетования лейтенанта прервал разведчик-наблюдатель.

– Ориентир пять, вправо двадцать... группа пехоты!

Я вернулся в ячейку, но ничего не увидел. Немецкие пехотинцы исчезли. В последние дни они передвигались на переднем крае несравненно проворнее, чем раньше.

По данным наблюдения, в районе ориентира 5 находился НП немецкого пехотного батальона или полка – цель № 17.

– «Феникс-один», по местам, цель номер семнадцать, батареей, один снаряд, огонь!

На четвертой очереди после прямого попадания стрельба прекратилась.

«Феникс», стой!

– К аппарату! – звал телефонист,

– С восемнадцати часов второму дивизиону приказано поддерживать первый батальон,– передавал старший лейтенант Азаренко.– Немедленно выслать лейтенанта Смолькова в пехоту, уточнить задачу, выбрать НП, обеспечить наблюдение в прежнем секторе. К смене приступить в девятнадцать ноль. Готовность к ведению огня двадцать ноль. Местность на участке 1-го батальона, сколько мне известно, хуже, чем во 2-м. Азаренко не мог объяснить задачу и позвал к телефону начальника штаба дивизиона.

– Никаких вопросов! – заявил старший лейтенант Рева.– Исполняйте приказание! Местность? Это дело старших начальников!

Начальник штаба дивизиона ссылался на основные положения наших уставов. Но приказания на смену боевых порядков позволяется уточнять, если они изложены недостаточно четко.

Каковы требования, предъявляемые к наблюдательному пункту командира стрелковой роты? Обеспечить наблюдение боевых порядков своего подразделения и боевых порядков противника в ближайшей глубине. Цели, обнаруженные и в зоне действительного огня пехоты, подавляются ее оружием.

Возможности артиллерийского НП значительно шире. Необходимо, чтобы командир батареи наблюдал боевые порядки поддерживаемых подразделений и противника на глубину, где расположены позиции его тяжелого оружия, недосягаемые для пулеметов и минометов пехоты. При постановке командиру батареи задачи нельзя не учитывать характер местности – соображение, которым определяется положение НП относительно переднего края.

Что ждет взвод управления 6-й батареи на пустыре? Лейтенант Смольков уверял, что я увижу только стропила на домах окраины Малина. И ничего более. Как организовать наблюдение, управлять огнем? Старшие начальники знают об этом. Готовность к движению 15 минут.

Лейтенант Смольков ушел в 1-й батальон. Вместе с ним отправилась часть взвода управления: командир отделения разведки и командир топоотделения, 2 разведчика, 2 вычислителя. К 19 часам Смольков выставит маяк у мостовой трубы для встречи.

В 18.30 последовала команда «отставить!». Старший лейтенант Азаренко сообщил, что боевые порядки остаются на местах. 2-й дивизион продолжает поддерживать 2-й батальон.

Время близилось к вечеру. Разведчик доложил о появлении машин южнее лесотехникума. На дороге из Малина замечена пыль.

– «Феникс-один», по колонне, цель номер одиннадцать, правее ноль сорок, батареей, один снаряд, огонь!

Первая очередь разорвалась в вершинах сосен, и наблюдений по дальности не дала. – Стой, взрыватель фугасный, огонь!

Стрельба закончена. Телефонист принял сообщение о наличии боеприпасов. В огневые взводы прибыло пополнение в количестве пяти человек. Осталось, помимо лимита командира дивизиона, по 10 снарядов на орудие.

Ограничения в расходовании боеприпасов введены с первого дня боев за Малин. Как-то, вчера или позавчера, противник предпринял атаку. В 4-й и 5-й батареях снарядов не оказалось. Огонь вела одна 6-я батарея. Только с помощью 1-го дивизиона, который перенес огонь в район наших целей, удалось отразить атаку. При этом несколько очередей легли в расположении подразделений 4-го дивизиона. С того времени капитан Значенко запретил вести огонь, если у орудий помимо НЗ осталось меньше 10 снарядов.

Телефонист передал в штаб дивизиона донесение о наличии боеприпасов. К вечеру немцы стреляли редко. Затишье продлится еще 30—40 минут, а потом минометчики произведут огневой налет. И день закончится.

Случаются исключения. Первые и вторые сутки немцы атаковали почти непрерывно, артиллерия вела огонь и ночью.

Солнце склонилось к горизонту. Спадает жара. Можно сойти вниз – в тень, которую отбрасывала насыпь. Уставшие люди собирались в глубокой, узкой щели. На дне ее хранился трофейный термос с фильтрованной водой.

Пехота в худшем положении. На пустыре деваться некуда, из траншей нет выхода. Если кто-то покажется, немецкие минометчики немедленно начинают стрельбу. Вчера два пехотинца, возвращаясь с водой, рискнули срезать угол. Посыпались мины. Водоносы укрылись в траншее, бросили ведра. Мины продолжали рваться еще в течение нескольких минут.

Поступило приказание: пристрелять репер [44]44
  Репер – точка на местности, после пристрелки используемая для переноса огня.– Авт.


[Закрыть], одно из зданий в городе, район ориентира № 6 – казармы мотострелкового полка.

«Феникс-1» сообщил о подвозе боеприпасов. В 20 часов противник начал обстрел. Дважды рвалась связь.

Согласно указаниям штаба полка по ведению разведки, все наблюдательные пункты обязаны определять по слуху направление на позиции стреляющих батарей противника и вносить в схемы целей соответствующие отметки. Взвод управления встретил скептически эти указания. Штаб не отступался от своих требований. И вот результат: с помощью сведений, добытых таким способом, удалось установить одну весьма интересную особенность огневой службы в немецкой артиллерии. Четырехорудийные 105-мм батареи ведут огонь очередными с интервалом между выстрелами примерно в полсекунды. Минуту спустя – время, необходимое для заряжания орудия,– очередь повторялась. Первое орудие производило выстрел по команде, при появлении факела над его стволом, наводчик второго орудия самостоятельно нажимал спуск. Таким же способом производило выстрел третье, четвертое орудия. Мы называли эту стрельбу «по вспышкам». Она ничем не отличалась от синхронной.

Я доложил на ОП командиру батареи эти предположения. Оказывается, Варавина занимала синхронная стрельба с первых дней войны. После полудня огневые взводы 6-й батареи стреляют только по вспышкам.

Приблизительно определен численный состав артиллерийской группировки противника в полосе действий 113-й ПД – 5 или 6 дивизионов 105-мм и 155-мм калибра. К подавлению отдельных целей немцы привлекали одну батарею или несколько. В последнем случае подручная батарея давала очередь высоких бризантных разрывов для целеуказания. Минуты через три переносили огонь другие батареи дивизиона.

Посещение генерала Шерстюка и представителей штаба артиллерии дивизии наших наблюдательных пунктов повлекло за собой ряд приказаний по организации службы на НП. Штаб артиллерии 45-й СД требовал вести наблюдение круглосуточно и непрерывно. Командирам и разведчикам во время обстрела запрещается покидать свои места. Учрежден контроль батарейных журналов целей.

Записи сопоставлять по телефону с журналами, которые велись на пунктах старших начальников.

Со штаба полка получены уточненные данные о группировке артиллерии противника в районе Малина. Численность ее – около 15 дивизионов. Большую часть батарей немцы оттянули на рубеж южнее Малина – в районы, досягаемые только для 122-мм пушечных батарей. Наблюдательные пункты – в домах восточной и северной окраин города.

Немецкие батареи вели огонь, в основном, по железнодорожной насыпи и дальше, на глубину четырех-пяти километров. В этой полосе размещались НП батарей всех наших артиллерийских полков, а также командные и наблюдательные пункты старших начальников.

– Ориентир номер шесть... мотоциклы! – выкрикнул разведчик.

Начался обстрел насыпи. Продолжать наблюдение невозможно. Снаряды ложатся со всех сторон.

Прошло несколько минут. Во втором квартале снова замечена пыль. Промелькнул один мотоцикл, другой, следом машины. Они уходили в тыл.

– «Феникс-один», по местам! Цель номер девять, правее ноль десять, батареей один снаряд... огонь!

Телефонист передал: «Очередь!» Мотоциклы повернули в следующий квартал. На опустевшей улице разорвалась первая очередь, вторая... Вот к чему приводят поблажки, которые, по совету Смолькова, делались огневым взводам сегодня. Когда начался обстрел, следовало подать команду: «По местам!» Машины ушли. НП командира дивизиона несомненно засек их. Не миновать объяснений.

– «Феникс», стой! Слушай целеуказание! Ориентир номер пять, вправо ноль двадцать, железная крыша... казарма мотострелкового полка... пехота, цель номер сто двадцать,– следуют слова команд с НП командира дивизиона,– огонь!

В тылу громыхают орудийные выстрелы. Слышится нарастающий гул. Цель – серые здания казарм в центральной части Малина. Дальность – шесть-семь километров. Начали рваться снаряды. Дым, пыль.

В огневом налете участвовал весь полк – на это указывают цифры. Все батарейные цели имеют номера от 0 до 50. Цели, по которым ведется огонь в составе дивизиона, от 50 до 100, в составе полка – свыше 100.

В 21.00 произведен огневой налет по районам предполагаемого нахождения позиций минометов.

Время 22 часа. Вместе с вечерней прохладой на НП водворяется тишина. Только издали, откуда-то с востока, доносились редкие пулеметные очереди.