Текст книги "Подлинные мемуары поручика Ржевского"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

– Як казахский? – опешила Голопупенко. – Вин же мени сам казав, шо малайский пират!

– Марьяночка, во-первых, где это ты видела пирата, который страдал бы морской болезнью?

Гиви и дивчина озадаченно переглянулись.

– Ну а во-вторых, у него на груди татуировка Назарбаева.

– А ведь точно! – трагически ахнула подруга. – А я усе думаю, де ж я тий портрет раньше бачила? А в Челкари бачила – и в больныци, и на станции!

– Ну и что, если агэнт? – начал было хорохориться Дидклеани. – Нычего он нам сдэлать нэ сможет, ми святые!

– Фу, Гиви, по-моему, у тебя мания величия. Конечно, на тебя и впрямь молились русские бабы на турбазе, но только по одной-единственной причине. А сейчас даже эта причина у тебя испорчена, одну Марьянку, и ту удовлетворить не сможешь с такой поперечиной.

– Издываешься?! Или хочешь нас пассорыть?! – снова вскипел Черный Гиви, однако вмешалась дивчина, благоразумно переместившись подальше от штырей и исподволь косясь то на негодное к употреблению богатство союзника, то на брюки майора:

– Погодь! Нехай каже! А то я теж шось не поняла, шо тий казах може нам зробыты, колы вся команда нас слухае?

– А разве вам не показалось странным, с чего бы это капитан позволил своей команде вас слушаться, а сам заперся в каюте, будто и вовсе ни при чем?

Марьяна и Дидклеани опять переглянулись, и в глазах их была уже явная растерянность.

– Ладно, если для вас это слишком сложно, могу и подсказать. Сам он не может меня убрать, чтобы не испортить отношения с Россией. И как раз для этого взял вас. Чтобы вы от меня его избавили, а он будет вовсе ни при чем. Но разумеется, это не все. Как только вы меня ликвидируете, команда сразу поймет, что никакие вы не святые – святым-то людей убивать не положено – и за обман растерзает вас. А он снова будет ни при чем, и поедет себе без помех мирить Чуфырию.

Противники напряженно молчали, не в силах сразу переварить столь катастрофическую информацию. А Хряков для удобства переваривания счел полезным еще подогреть ее:

– Так что давай, Марьяночка, стреляй, не стесняйся. Пистоль твой, помнится, бабахает громко. Да и боцман, небось, уже о нашей встрече разболтал. Получишь массу удовольствий – уж тебе для начала хорошую групповушку со всей командой устроят. Впрочем, и Гиви тоже, контрабандисты в этом отношении народ не брезгливый. А уж потом сами оцените мастерство, как вас выпотрошат, чтобы акулы слишком крупными кусками не подавились…

– Ой лышечко! Шо ж робыть-то? – совсем упав духом, запричитала Марьяна, и змея на шее беспокойно засуетилась, не понимая, чем можно ее утешить. Черный Гиви молчал, но тоже был не в своей тарелке. И майор прикинул, что они, пожалуй, дозрели. Посочувствовал:

– Положеньице у вас, определенно, аховое. Как видите, капитан – агент очень высокой квалификации и предусмотрел все варианты. Кроме одного. Если мы втроем объединимся против него.

– Як объедынымось? – не поняла Голопупенко, высморкавшись в хвост своей змеи и подтирая им слезки.

– Очень просто. Вы меня развяжете, и неожиданно нагрянем.

– Тыбя развязать? – сразу насторожился Дидклеани, а Марьяна, подозрительно прищурившись, горячо запротестовала:

– Ни за шо не развъязуй! Опъять обмане! Нехай тут лежить, а мы з тобою вдвох пидемо!

– Тоже можно, – согласился Хряков. – Так даже еще лучше получится. Вы прикончите капитана, команда растерзает вас, а я поеду в Чуфырию…

На некоторое время воцарилось молчание. И Марьяна, и Гиви сосредоточенно рылись в сознании, перебирая наличные мысли и идеи. Но ничего более подходящего и безопасного, видимо, не отыскивалось.

– А мож и вправду развъязаты? – наконец заколебалась дивчина.

– Пагады! – решил сначала все уточнить Дидклеани. – А если капитана уберем, кто Чуфырию мирить будыт? Украина, Грузия или Россия?

– Чего ж шкуру неубитого медведя делить? Надо сначала главную проблему решить – чтоб акул нам мирить не пришлось. А там уж как-нибудь разберемся – ну, разыграем или на пальцах кинем. Да чего вы боитесь-то? Вас двое, я один, да и команда будет на вашей стороне…

Этот довод заметно приободрил противников. Они, как им казалось – незаметно, перемигнулись между собой и принялись распутывать веревки. Разминая затекшие конечности, майор протянул руку к Черному Гиви:

– Кстати, ты уж и “маузер” верни. Вдруг до свалки дойдет, а ты же с этой системой и обращаться не умеешь. Да и вообще вам, как святым, стрелять противопоказано.

– Ладно, тильки ты першим пидешь! – погрозила пистолетом Марьяна, передергивая затвор. – И не вздумай шуткуваты чи убигты!

– Вот уж не надейся, что я отсюда убегу! – искренне заверил Василий.

* * *

Даже выбраться из трюма, и то не удалось без приключений. Черный Гиви, полезший вторым, зацепился своими штырями за края люка и прочно застрял. Суча внизу ногами, чтобы протиснуться, сшиб с трапа карабкающуюся за ним Марьяну, и та загромыхала со ступенек всеми жестянками. Потирая бока и успокаивая ушибшуюся змеюку, долго искала между мешков и бочек свой “ТТ”. А когда Гиви, кое-как все же сумевший пролезть, нагнулся подать ей руку, то одной из спиц чуть не высадил глаз. Майор подумал, что при желании, он мог бы смыться уже тысячу раз, но в данный момент новые союзники его устраивали. Поэтому он вежливо отстранил Дидклеани и галантно помог Марьяне вылезти. Пояснил:

– Кстати, если помнишь наши прошлые уроки разведки – так вот тебе пятый урок. В нашей профессии постоянно на кого-то злиться нельзя, потому что вчерашний противник может вдруг превратиться в друга.

Здесь было светлее, чем в трюме, и, вытаскивая дивчину, помогая ей отряхнуть клочья пыли и паутины, Василий обратил внимание, что окончательно избавиться от пятнистости ей не удалось. Холмы бюста и ягодиц, тесно прорезанных жгутом набедренника, негритянских тонов так и не приобрели, а дошли лишь до цвета вареных раков. И домики с паровозами, многократно размытые и подновлявшиеся, смотрелись теперь как бы на фоне алой зари. Участливо похлопав по рисункам, посочувствовал ей:

– Ой, Марьяночка, да ты, кажется, обгорела.

– А то ж! Де ж в той Индии сметаны визьмешь, шоб намазатысь? – пожаловалась она. – Тильки ты не разглядуй так, бо смущаешь, а я бильше и покрасниты не могу.

– Чего ж смущаться, раз в баядерки записалась?

– Я ось одного не пойму, – остановилась вдруг Голопупенко, напряженно наморщив лобик. – Як ты казав, шо нам тебе застрилиты нельзя, то я ж в секти душителив! Чому ж мы тебе придушиты не могли?

– Ну, подруга, опять ты за свое! – укоризненно вздохнул Хряков. – А причин я тебе сколько хочешь назову. Например, команда сразу бы туфту распознала. Ты ж сама работница храма, должна знать, что абы как такие дела не делаются. Даже в вашей секте душат-то по определенным праздникам, в святилище, после соответствующих молений, танцев, ритуальных совокуплений…

– Ишь, чого захотив! – игриво заржала Марьяна, грозя пальчиком. – Як трахатысь, то ты сам кого хошь задушишь, ведмедь эдакий!

– Хватыт вам! – возмущенно шикнул Гиви. – Дэлам нада заниматься, а аны какэтнычают!

– Ну и что? – отмахнулся Василий. – Сам-то, небось, в Гималаях вволю накокетничался, а теперь завидно!

– Ни, в тих Гималаях дуже холодно, – поморщилась Голопупенко. – Без штанив сразу задныця мерзне. В поезди краще було…

Подкравшись к капитанской каюте, по очереди заглянули в замочную скважину. Владелец шхуны все так же травил, высунувшись в иллюминатор.

– Ось так с заду подобратысь, да и пидтолкнуты в воду! – возбужденно зашептала дивчина.

– Ага, а потом получить разборку со всей командой? Если еще учесть, что ты бабаханья своего пистолета боишься, а у Гиви ствол только тот, что от природы, да и то неисправный, – охладил ее пыл майор. – Лучше попробуем мирно уладить. Сейчас мы находимся вблизи острова Цейлон – вы, как святые, должны знать, есть ли там какие-нибудь важные места поклонения?

– А як же! Там их дуже богато!

– Да, много храмов, очэнь дрэвних и пачитаемых.

– Вот и отлично. Тогда вашим авторитетом отправим его туда на поклонение святыням.

Дверь была заперта, и Василий поманил Марьяну:

– Раз вы в мою каюту проникали, у тебя должны быть отмычки.

– Ось воны, – указала она на связку в носу и нагнулась к замку, чтобы он мог подобрать.

– Только ты змею придержи, пожалуйста. И колокольчики тоже, – кивнул Хряков на свесившиеся вниз ботала. – А то слишком шумят. Кстати, это что, Никита Афанасьевна такие дала для пущего уважения к священным животным?

– Ни, це я сама зробыла, специально шоб прикрывалы побильше. Я ж стеснительна. А ты чем пялитысь, подбирай ключи скорийше, бо мени неудобно рачци стояты.

Бесшумно открыв дверь, проникли в каюту, и Василий приставил “маузер” к спине капитана:

– Игра окончена. Руки за голову и не рыпаться!

– Извините, еще одну минуточку, – попросил тот и еще разок, покапитальнее, вывернулся наизнанку. Потом повернул обессиленное, бледное лицо и, шатаясь, побрел к дивану. Майор опередил его и, пошарив под подушкой, вынул кривой малайский крис.

– Что ж ты, сын степей, моряком прикидывался?

– Да вот так маху дали… Вроде, все продумали, легенду хорошую сочинили, язык выучил, денег на шхуну у спонсоров нашли, а не учли, что я на море ни разу не был.

– Значит так, – обратился Хряков к спутникам. – Идите на палубу и взбунтуйте команду, а я его пока покараулю. Только пистолет, Марьяна, ты лучше спрячь. Понимаешь, святая со шпалером как-то нехорошо смотрится.

Стыдливо отвернувшись, она засуетилась, пихая “ТТ” под жовто-блакитный набедренник, но сей наряд, сделанный из именного лифчика, оказался слишком узким, и высовывались то рукоятка, то ствол, вызывая совсем уж неприличные ассоциации, С подозрением глянула на майора:

– Ни, тоби не оставлю! Лучше заховаю десь подальше!

Скользнув следом к двери и убедившись, что союзники удалились, Василий подмигнул капитану:

– Кстати, уж с тобой-то мы могли бы и договориться. Конечно, если твое руководство поменьше будет с Байконуром выдрючиваться.

– Какой еще Байконур? – изумился тот. – Я из Башкирии.

– Да ну?! А зачем же тогда Назарбаева себе наколол?

– Это не наколка, а переводилка. И не Назарбаев, а Ким Ир Сен. Я ж по паспорту из Малайзии.

– А-а-а, понятно. Слушай, тогда ведь вообще все проблемы снимаются. Раз из Башкирии, то ты в моем федеральном подчинении.

– Разве? – засомневался капитан. – Нет, у нас же приняли решение о самостоятельной разведслужбе…

– Так это когда еще было! А как раз в день отплытия мне передали, что подписали с вашей разведкой договор о разграничении полномочий. И большой привет тебе от твоего начальника, полковника Ишанова.

– Какой еще Ишанов? – недоуменно заморгал квази-моряк. – Мой начальник – полковник Шамигулов.

– Правильно. Молодец. Это я тебя проверял, тот ли ты, за кого себя выдаешь. Привет тебе от Шамигулова. Кстати, велели передать, что на прошлой неделе сменились пароли. Тебя должны спросить: “Как повысить непотопляемость флота?” – а ты должен ответить: “Строить дерьмовые корабли”. Запомнил?

– Запомнил.

– Так как повысить непотопляемость флота?

– Строить дерьмовые корабли.

– Вот теперь все в порядке. Значит, свои. Только для начала представьтесь по форме.

– Капитан Вахитов.

– А я майор Хряков. Плохо работаете, капитан Вахитов! Что же это вы позволили иностранным спецслужбам так разгуляться на вверенном вам судне?

– Да откуда ж мне знать, кто они такие? Они сказали – им в Чуфырию надо. А мне и самому туда надо, но как туда плыть, не знаю, в картах морских не разбираюсь. Вот и взял. А как в море вышли, мне уже не до того стало.

– А насчет Чуфырии какой-нибудь план действий придумал?

– Пока нет, разве тут хоть что-то полезет в голову? Я теперь даже и не знаю, как туда живым добраться. – и извинившись, снова кинулся к иллюминатору.

– Ладно, – покровительственно похлопал его по плечу Хряков. – Не расстраивайся, с кем не бывает. Так и быть, от этой напасти я тебя избавлю. Потому что в нашей с тобой совместной операции сейчас самое главное – убрать с пути эту сладкую парочку. Вот и поможешь их на берег увезти.

– А как же Чуфырия?

– Как-нибудь разберусь. Не волнуйся, попробую справиться.

– Но вы только если справитесь, пожалуйста отметьте где-нибудь насчет участия разведки Башкортостана.

– Обязательно отмечу в докладе, это я тебе обещаю. А твоему начальству я прямо сейчас служебную записку напишу, что ты сдал мне свой пост по требованию сложившихся обстоятельств, – отыскав на столе листок бумаги и ручку, майор стал составлять документ.

– Так мне можно будет… домой?

– Конечно. Отконвоируешь подальше наших конкурентов – и пожалуйста.

– Как-то неудобно. Вы один останетесь, а я – домой.

– Ничего. Такая уж наша служба.

– А может, вам еще чего помочь надо? Или своим что передать, если я домой поеду?

– А что, это мысль! Я ж, понимаешь, жене говорил, что недельки на две уеду, а затянулось все не пойми как, – углядев на полке открытку с видами индийских дворцов и подлаживаясь к корабельной качке, наспех нацарапал, что жив, здоров и надеется скоро вернуться. Растроганный Вахитов бережно спрятал открытку в карман вместе со служебной запиской, а Хряков уже торопил:

– Айда наверх, пока там обстановка совсем из-под контроля не вышла!

В кают-компании, проходя мимо шкафчика со скатертями и постельным бельем, он пошарил между простынями и вытащил вороненый “ТТ” Марьяны. Протянув его Вахитову, философски изрек:

– Ты не замечал, что все женщины прячут свои ценности одинаково?

* * *

На палубе “Крутой Медузы” происходило что-то вроде митинга вперемежку с рок-концертом. Бренча всеми браслетами и колокольцами, на капитанском мостике извивалась Марьяна Голопупенко и под напев “Купыла мамо мени коня" бойко притоптывала пятками, отплясывая перед матросами какой-то ритуальный гопак. А Черный Гиви, пользуясь привлеченным вниманием, что-то горячо, с кавказским темпераментом, втолковывал собравшимся. Возбужденная команда сверкала тесаками и злобно скалилась, уже определившись, что предстоит заварушка, но еще не определившись, кого именно резать. Вопросительно крутили головами, прикидывая друзей и врагов, и хищно ощупывали глазами то играющий стеклом объектива живот баядерки, то прободенные спицами телеса агитатора, то появившихся из каюты капитана с майором.

– Ша! – гаркнул во всю глотку Хряков, пальнув вверх из “маузера”.

Сразу стало так тихо, что было даже слышно, как пролетел в воздухе и шмякнулся на голову боцмана сбитый с реи буревестник, черной молнии подобный.

– Раз вы по-ихнему кумекать научились, то для начала переведите, что я – ваш друг, – обратился Василий к Марьяне с Гиви. По толпе прошел ропот – видимо, эта новость оказалась неожиданной и совсем сбила их с толку.

– А дальше ты переводи, – толкнул под локоть капитана. – Что я еще больший святой, чем эти двое.

Бандитские рожи всех моряков исказились явным недоверием.

– Если сомневаются, то вот у меня справка есть, – достал Василий потертую бумажку, выписанную Никитой Афанасьевной. Она тут же пошла по рукам, сопровождаясь спорами и комментариями самых авторитетных командных специалистов.

– Да, они узнают печать храма великой богини Дурги… – переводил Вахитов. Внезапно матросы наперебой заахали, и даже узкие малайские глаза расширились до калибров блюдца. – Но в справке написано, что ты умер.

– Ха, в том-то и вся соль. А я вот живой.

– Они спрашивают, не тот ли ты покойник, которого воскресила священная река Ганга, и о котором ходили разговоры по всей Калькутте?

– Конечно, он самый и есть. Ну неужели там кто-то еще кроме меня воскресал? Да, между прочим, вот еще есть доказательство, если кто не верит, – порывшись в кармане, он нашел подаренный жрицей золотой перстенек с изображением богини. Матросы, придвинувшиеся было разглядеть поближе, что он показывает, отшатнулись прочь и затрепетали, готовые рухнуть на колени:

– Это кольцо избранника!..

Гиви и Марьяна, похоже, совсем растерялись от столь неожиданной выходки союзника, и лишь беспомощно хлопали раскрытыми ртами, будто силясь таким образом поймать ускользающую инициативу. Но майор как ни в чем не бывало послал им лучезарную улыбочку:

– Дальше снова вы переводите. Как все знают, на нашего доблестного капитана рассердились морские духи и наслали на него порчу, постыдную для моряка. И мы втроем, собрав консилиум святых, посовещались и пришли к выводу, что исцелить его может только паломничество в знаменитые древние храмы Шри-Ланки. Так что просим матросов спустить шлюпку.

Сразу приободрившиеся конкуренты залопотали с прежней горячностью и убежденностью, и моряки с полным пониманием поспешили исполнить распоряжение.

– А ты переведи, – мигнул Василий капитану, – что командование шхуной передаешь мне. А чтобы паломничество было результативным, берешь с собой этих двух святых для совместных молений.

Ошеломленные бывшие союзники, обнаружившие вдруг, что вместо триумфа они почему-то очутились в луже, выглядели несчастными и обиженными, как ребенок, у которого отобрали папин презерватив. Рука Марьяны по инерции сунулась было в набедренник, но ничего там не обнаружила, кроме своего женского естества. Глядя на нее, Гиви тоже сунулся с досады почесать естество, однако оцарапался о торчащую спицу. А майор с капитаном выразительно поигрывали пистолетами, и команда была уже целиком на стороне Хрякова, деловито подталкивая отъезжающих на посадку.

– Все ж обманув, москаль! Я ж так и знала! – сокрушенно всхлипнула Голопупенко, а Черный Гиви процедил, скрежеща зубами и штырями:

– Пагады, падлэц, ми еще встретимся!

Василий вежливо напомнил ему, что святым ругаться не положено, а то матросы могут ведь и усомниться в святости. А Марьяне на прощание помахал рукой:

– До свидания, золотце! Если в дороге скучно будет, рекомендую капитана Вахитова. Без морской болезни он, вроде, мужик крепкий. И не взыщи уж, что так все вышло. Кстати, если хочешь, шестой профессиональный урок – постоянных союзников у нас тоже не бывает, потому что вчерашний друг может превратиться в противника.

– Ось ты сам у мене цей урок узнаешь! – донеслось из удаляющейся шлюпки.

– Узнаю, милая, непременно узнаю, – успокоил Хряков и подозвал боцмана. – Пошли кого-нибудь вытряхнуть постель в моей каюте, по-моему, где-то там наша красавица опять забыла свою змею.

А потом обратился к команде:

– Ну вот что, ребята! Хватит фигней заниматься! Есть настоящее дело: нужно будет захватить один танкер…

Матросы восторженно взревели, потрясая кинжалами, и по их воодушевленным мордам было видно, что с таким капитаном они готовы идти куда угодно…

Глава 8

ХОЖДЕНИЕ ПОД МУХОЙ

Что у трезвого на уме, то у пьяного в животе Русская народная мудрость

Когда спецсамолет спецпредставителя президента России заходил на посадку в спецаэропорту Чуфырии, высокий государственный деятель собрал в своем салоне советников и помощников, чтобы напоследок еще разок уточнить с ними стратегию и тактику делегации:

– Итак, самая главная и трудная задача сейчас – усадить враждующие стороны за стол переговоров. А дальше-то уж как-нибудь, помаленечку…

Но действительность сразу же перепутала все планы. Лидеры северных и южных чуфырцев вдруг встретили спецпредставителя у трапа, крепко обнявшись друг с другом. А при ближайшем рассмотрении стало ясно, что порознь они просто не устояли бы на ногах. От толпы встречающих, где тоже перемешались северные с южными, не выказывая при этом ни малейших антипатий, разило спиртным на все летное поле. А почетный караул, хотя и старался держаться в строю, но икал и заметно пошатывался. Все наперебой выкрикивали невнятные здравицы во славу России, а из приветственной речи высокого гостя о необходимости сесть за стол переговоров оба местных лидера, похоже, уловили лишь слова “сесть за стол” и ответили на них бурным ликованием.

Спецпредставитель глазами поискал в своей свите генерала Свистоплясова из разведки ФСБ и неслышно спросил: “Ваши сработали?” Тот показал, что уточнит, обернулся к своей свите, и поманил полковника Ломового:

– Твои?

– Мои.

Не оборачиваясь и не поднимая руки, генерал незаметно нащупал ладонь полковника и крепко пожал. Уголком рта шепнул:

– Кто действовал?

– Майор Хряков, – так же тихо, одними губами, доложил Ломовой.

– Высочайший класс! – удовлетворенно кивнул Свистоплясов. – Готовь представление к награде. На обратном пути подсунем, чтоб сразу на доклад президенту попало.

Ломовой начал искать среди встречающих майора, чтобы представить его лично, но углядел далеко не сразу – Хряков любил возникать неожиданно и как бы ниоткуда. А когда возник, полковник понял, что в таком виде перед начальством ему появляться не стоит. Сделал знак, чтобы тот выбрался из толпы в сторонку и сам постарался тихонько отделиться от делегации:

– Ну, здравствуй! Как ты тут?

– Как видите. Задание выполнено, – тяжело прохрипел Василий, устало хлопая мутными глазами.

– Уже оценили. Поздравляю. Велено к награде представить.

– Эх, да мне б пивка! – мечтательно вздохнул майор.

– Ладно уж, сообразим! Заслужил! – по-отечески добродушно усмехнулся Ломовой. – Сейчас спрошу у стюардессы, в самолете должно быть. А ты лучше не маячь, садись в замыкающую машину. По дороге поговорим.

– Погодите! – упрямо задержал его Хряков. – Вы там подскажите нашим, чтоб позицию заняли потверже. То есть чтоб сначала переговоры, а уже потом за стол. Они сейчас с такого бодуна, любые условия подпишут, абы поскорее до опохмелки дорваться.

“Надо же! – с невольным восхищением подумал полковник, – В таком состоянии, а как о деле соображает!” Поспешив сообщить начальству эти важные данные и сгоняв одного из телохранителей за пивом, Ломовой как раз успел к отъезду кортежа и плюхнулся в машину, передавая на заднее сиденье закрытую сумку, волшебно позвякивающую тяжестью стеклотары. Майор ловко, с хлопком, поддел пробку мушкой “маузера” и жадно присосался к горлышку. Облегченно вздохнул, утирая со лба испарину:

– Уфф… Хоть снова человеком себя чувствуешь…

– Ну тогда докладывай, как же тебе такое удалось-то?

– Ничего особенного. Вы ж сами говорили, что чуфырцы согласны мириться только когда северные признают себя южными или южные северными. Вот и оставалось довести их до такой кондиции, чтоб север от юга уже не отличали. А с технической стороны вышло еще проще. Со своими ореликами… то есть, с малайскими пиратами, захватил я танкер с паленой водкой. Да нет, вы не волнуйтесь – он ведь вроде как ничейный был, уж мафия-то нам за него претензий не станет предъявлять. А потом курс – сюда. Причалили наугад, в расположении северных. Представляюсь им, так мол и так, я – русский офицер, честь имею. Они, понятно, обрадовались, что Россия их поддерживает, сразу инструктором назначили. Ладно, соглашаюсь, проведу с вами учения. Только современная военная наука выделяет на первый план психологический фактор. А значит, чтобы научиться воевать, как русские, надо сначала научиться пить, как русские. А потом, чуть они завелись, я и подначил – дескать, южные хвастают, что запросто северных перепьют. Они в крик, за оружие, в атаку, а я разъясняю: если и перебьете их всех, то превосходства все равно не докажете. Давай, мол, лучше пригласим их и проверим – танкер большой, на всех хватит. И все. Дальше уже само собой пошло…

Ломовой похвалил, но по должности все же счел нужным и пожурить:

– Сработал ты все здорово, но сам-то чего ж так налимонился?

– Ну-у, товарищ полковник! – укоризненно надулся Хряков. – Что ж, все вокруг будут гудеть на халяву, а я – трезвым ходить?

И Ломовой понял, что он прав, со щемящей доброй грустью вспомнив вдруг собственную боевую молодость, пограничную заставу и судьбу захваченной у контрабандистов цистерны спирта. Признавая в душе, что, наверное, даже завидует майору, ностальгически вздохнул:

– Извини, не подумавши сорвалось. Тогда ведь, пожалуй, и не поверили бы, что ты русский, еще приняли бы за какого-нибудь хлюпика из ЦРУ. Да, чуть не забыл, – порывшись в дипломате, достал сверток в промасленной оберточной бумаге. – Тут тебе буфетчица Фрося передала – бутерброды, сардельки какие-то. В последний момент к самолету прибежала. Небось, жрали-то без закуски?

– Да я уж не помню. Не до того было, – пшикнул Хряков очередной пробкой и зашуршал свертком.

* * *

Кортеж подрулил к зданию правительственной резиденции, прорубленному на две части глубокими траншеями и опоясками колючей проволоки. Часовые у дверей кое-как держались на ногах лишь из-за того, что опирались на карабины, но, тем не менее, с завистью посматривали на караульное помещение, где вовсю звенело и булькало. А на стенах там и тут были расклеены свежие приказы коменданта, объявлявшие комендантский час для зеленых чертей. Переговоры предполагались в узком кругу, и Ломовому присутствовать на них не требовалось. Разминая затекшие в дороге ноги, он хотел было по старой пограничной привычке прогуляться к демаркационной линии, однако Хряков вовремя предупредил:

– Не ходите туда. Опасно.

– Заминировано?

– Нет. Заблевано.

И полковник, опять примостившись в машине, начал составлять доклад о проведенной операции.

– Пожалуй, представим тебя к ордену “За заслуги перед Отечеством второй степени тяжести”.

– Еще нужно поощрить лейтенанта Зеленкина из экономического отдела, здорово он мне помог, – походатайствовал Василий. – И особо отметьте капитана Вахитова из разведки Башкортостана. Кстати, проблему с ними я попутно тоже решил, де-факто они нам уже подчиняются. Так что поощрить их с нашей подачи было бы полезно. От наград-то не откажутся, а тем самым признают и подчинение де-юре.

– Тонкий ход, – не смог скрыть одобрения полковник и еще раз внутренне отметил поразительный талант Хрякова решать столь сложные вопросы даже в самом абстрактном виде.

Как и предсказывал Василий, переговоры закончились очень быстро и по результатам далеко превзошли самые смелые надежды.

– Все подписали! – радостно сообщил Ломовой, отлучившись к генералу. – Единственная заминка была – никак не могли вспомнить, из-за чего же, собственно, поссорились. А теперь осталось уточнить лишь технические детали – ну там, сколько голубых касок сюда направлять…

– Да голубых-то не стоит, – авторитетно посоветовал майор. – Тут и баб хватает…

* * *

Неофициальная часть тоже длилась недолго – то ли обоим лидерам Чуфырии уже много не требовалось, то ли сам спецпредставитель президента решил поскорее ее закруглить по состоянию здоровья. И его кортеж вместе с нахлынувшими массами иностранных репортеров отправился осматривать позиции противоборствующих сторон. Картины по пути открывались примерно одинаковые. На обширных пространствах, где еще недавно люди резались друг с дружкой, теперь уже все нарезались.

На военных аэродромах приткнулись в бездействии самолеты и вертолеты, а летчики с техниками выписывали ногами штопоры, бочки и мертвые петли, причем исключительно на автопилоте. В оружейных мастерских вовсю перековывали мечи на орала, орали песни и занимались оральным сексом. За леском гудели бронетранспортеры и их экипажи. Танкисты надирались глухо, как в танке. А самоходные орудия ходили сами, без водителей, уже неспособных ходить.

На поле между двумя деревнями, северной и южной, лежали вповалку тела мужчин, женщин, стариков, и западные журналисты ринулись туда снимать доказательства этнических чисток. Однако были жестоко разочарованы, так как все валяющиеся оказалось просто в глубоком отрубе.

– Послушай, – Ломового стали разбирать сомнения, – А тебе не кажется, что вместо одной гуманитарной катастрофы ты здесь другую учинил?

– А на этот счет никаких инструкций не было, – невозмутимо пожал плечами майор. – У меня был единственный приказ – замирить любой ценой.

– Да, пожалуй ты прав, – вынужден был согласиться полковник. – Главное было – прекратить кровопролитие и удержать мир от более серьезной войны, не дать НАТО повода к бомбардировке. А уж остальное можно считать рабочими издержками.

Сделали остановку в штабе одного из соединений. Командир, запинаясь, доложил, что продержится еще часа два-три, больше не сможет, потому что очень спать хочется. Туда-сюда сновали связные, не способные связать двух слов. А на столе начальника штаба надрывались полевые телефоны:

– Срочно нужна поддержка на правый фланг!.. С той стороны движутся до двух батальонов пехоты… да, с танками… Подбросьте литров двести, а то на всех не хватит…

Начальник штаба устало и нечленораздельно отругивался:

– Какие два батальона? У тебя наверняка в глазах двоится, значит только один… Ладно, сотню литров подброшу, а остальное – пускай со своим приходят…

– Слушай, а одного танкера хватило? – подозрительно стал прикидывать Ломовой, озирая окрестности.

– Кто его знает! Я ж тут тоже не сидел, сложа руки. Как процесс пошел в нужное русло, на всякий случай и с населением поработал, местные ресурсы мобилизовал…

– А, ну это ладно, – с явным облегчением вздохнул полковник. – А то я уж грешным делом подумал, может ты с пиратами еще чего захватывал…

– Обижаете! Я же сказал – только один. Содержимое – мне, а танкером со своими ребятами расплатился.

Выехали на передовую. На батареях сушились чьи-то носки, а артиллеристы звонко чокались шрапнельными стаканами. Зенитчики заливали зенки. Стрелки в окопах пили залпами и одиночными. А снайперы делили бутылки поровну с помощью оптических прицелов. Из воронок тянуло свежим перегаром. По нейтральной полосе по-пластунски ползали разведчики, не в состоянии подняться. Какой-то героический боец так и замер неподвижно, не дотащив до передовых постов ящик с бутылками. А связисты раскручивались на полную катушку и тянули за собой провода, чтобы потом не заблудиться.

На обратном пути завернули в полевой госпиталь, куда со всех сторон тащились вереницы солдат подлечиться после вчерашнего – поддерживая друг друга, опираясь на палки и заборы, с обвязанными головами. И медсестры, сами еще не отошедшие с ночи, с припухшими физиономиями и в полурасстегнутых халатах, сбивались с ног, оказывая первую помощь лечебными дозами. Из одной палаты разносились громкие женские крики, и репортеры опять было с энтузиазмом рванулись туда интервьюировать жертвы среди мирного населения и разоблачать зверства. Но все обнаруженные там оказались уже разоблаченными, а сестры и врачихи, исходившие стонами в чьих-то объятиях, были к беседе абсолютно не расположены. И лишь одна, успевшая отстонаться и блаженно расслабившаяся поверх одеяла, на просьбу дать интервью смогла внятно ответить, что больше давать уже не в состоянии.

Воочию оценив царящие по всей стране хаос и разруху, Ломовой задумчиво констатировал:

– Да, для восстановления хозяйства тут и времени немало уйдет, и гуманитарная помощь наверняка потребуется.