Текст книги "Подлинные мемуары поручика Ржевского"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

Трактирщица: А вам не приходилось страдать от одиночества?

Странник: От моего одиночества обычно страдаю не я, а окружающие.

Трактирщица: А когда мне одиноко, я иногда слышу в своей душе какую-то особенную музыку…

Странник: Вот и чудесно! Так давай помузицируем вместе! (Запевает)

Один веселый, толстый кот

Любил по крышам шляться,

И кошек целый хоровод

Бежал к нему ласкаться.

Ему завидовал народ,

Грозил, что уши оборвет,

Но лезть на крышу – страх берет,

И лишь смеялся кот. Вот!

Один веселый толстый кот

Любил покушать сытно.

На завтрак лопал бутерброд

С мышами аппетитно.

Он говорил, что лишь урод

Гордится бременем забот —

Хоть кот был скот и обормот,

Но очень умный кот. Вот!

Один веселый толстый кот

Любил лихие пьянки,

И от него почти весь год

 Разило валерьянкой.

А если сильно разберет,

Он людям беспардонно врет,

Что поступил служить на флот

И честь страны блюдет. Вот!

(Входит 1-й посетитель).

1-й посетитель: Я узнал, что здесь проживает святой отец…

Трактирщица: Проживает. А тебе-то что?

1-й посетитель: Я пришел просить помощи.

Странник: Ну, попроси.

1-й посетитель: Святой отец! Помогите! Меня искушают бесы! Они каждую ночь насылают мне непотребных женщин в непотребном виде!

Странник: Поистине, бесы – враги рода человеческого! Нет, чтобы прислать гражданину потребных симпатичных дамочек в потребном голом виде…

1-й посетитель: Святой отец, они таких и насылают!

Странник: Так чего ж тебе еще надо, извращенец? Иди и не морочь голову! (1-й посетитель уходит, появляется 2-й).

2-й посетитель: Благослови, святой отец!

Странник: На что?

2-й посетитель: Я хочу прожить так, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы!

Странник: Иди с миром и живи!

2-й посетитель: И мне не будет мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы?

Странник: Ни капельки. Когда ты их проживешь, ни стыда, ни совести у тебя не останется. Ступай! (вслед за 2-м посетителем заходит 3-й).

3-й посетитель: Это вы – великий мудрец? Научите меня…

Странник: Чему?

3-й посетитель: Как начать жизнь заново?

Странник: Это очень трудно. Сначала зачни сам себя. Сам себя выноси. Сам себя роди. А потом сам себя воспитывай. Но перед процессом самозачатия не забудь поинтересоваться наследственностью партнера, а то опять родится дурачок. Иди отсюда! (3-й уходит, появляется 4-я посетительница).

4-я посетительница: Здесь принимает знаменитый экстрасенс?

Странник: Да. Принимает он именно здесь.

4-я посетительница: Я молю о помощи.

Странник: А на что жалуешься, дочь моя?

4-я посетительница: Апатия, подавленность, депрессия. Моя аура угнетена.

Странник: Посмотрим. Закрой глаза, дочь моя. Подними руки. (Щекочет ее). Ну вот, ты уже и смеешься!

4-я посетительница: Спасибо… А что со мной было?

Странник: Ничего страшного. Ты ее просто застудила. Не стоит сидеть голой аурой на сырой земле. (Вваливается целая толпа посетителей).

Толпа посетителей: О, великий гуру! Просвети! Научи, как достичь блаженства нирваны!

Странник: Это просто. Напилите досок. Набейте в них гвоздей. Помойте ноги, почистите зубы, ложитесь на гвозди, расслабьтесь и постарайтесь заснуть. Если не получится, не огорчайтесь. Считайте баранов, начиная с себя. Утром при помощи клещей и небольшого ломика отдерите себя от постели, и придет к вам такое блаженство, что нирвана по сравнению с ним – лишь общественная пельменная.

Толпа посетителей: О, великий гуру! (Входит Солдат, начинает разгонять посетителей. Они сразу бросаются наутек).

Солдат: А ну брысь! Брысь отсюда!.. Чего эта шпана к тебе привязалась?

Странник: Каждый развлекается, как умеет. Они – как умеют. И я – как умею.

Солдат: А я сейчас стоял на посту и все думал…

Странник: Ай-яй-яй! Разве можно отвлекаться от несения службы?

Солдат: Какая там служба! Тьфу! И представляешь, что надумал? А если б действительно правил кто-то с головой? Может, оно и лучше было б? Жалованье бы прибавил, службу настоящую организовал? А?

Странник: Еще чуть-чуть покумекать, сын мой, и ты, может, поймешь, что дети родятся не в капусте. (Вбегает Студент).

Студент: Святой отец, я понял! Понял! Нужно, чтобы во главе государства встали критически мыслящие люди!

Солдат: Ага, и до тебя дошло! Критически – это, может, и слишком, но мыслящие нужны!

Студент: Именно критически! Надо организовать партию критически мыслящих людей! (Появляется Актриса).

Актриса: Святой отец! Я обежала всех своих знакомых. Они приходили к вам, и все от вас без ума!

Странник: Те, что приходили? Если б только от меня!

Актриса: Я верю, что вы – тот рыцарь, который избавит нас от Паука!

Студент: И я считаю, что вы с вашей мудростью и авторитетом должны возглавить новую партию! А я готов стать вашим заместителем.

Трактирщица: А я считаю, что святому отцу нечего самому соваться во всякие дрязги. Для политики есть студенты, есть солдаты – если они, как обычно, между собой не передерутся. А святой отец у нас один. Его беречь надо. Ему на это время нужен тихий, надежный угол. Я не побоюсь этого слова – семейный угол.

Странник: Дети мои! Раз уж столько народу собралось в кабаке, то приступим к трапезе. И объясните толком, какого беса вам от меня нужно? (Все рассаживаются за столом).

Студент: Думаю, вы согласитесь со мной, что методы борьбы должны быть чисто демократическими?

Солдат: Чушь! Сожрут вас с вашей демократией, и все! По-моему, по-солдатски – штык в брюхо…

Студент: Штык! Как это грубо! Мы не можем уподобляться Пауку!

Солдат: Ну, огульно отвергать созданное Пауком тоже нельзя. Например, паутина – кто будет отрицать, что это удобное средство управления обществом?

Студент: Согласен. Но рассмотрим вопрос сдачи крови…

Солдат: Нормы просто идиотские!

Студент: А, кроме того, как она расходуется? Варварски, хищнически пожирается! А если подойти с умом, такое ценное сырье можно продавать за границу для изготовления всяких препаратов. Золотом будут платить! Валютой!

Актриса: Но все это второстепенно! Главное – нравственный аспект. В конечном итоге, жизнь каждого должна определяться не паутиной, а умом, честью и совестью.

Студент: Или умом, честью и совестью тех, кому доверены нити паутины.

Актриса: Наше счастье, что у нас есть святой отец, который сможет научить нас, как жить дальше!

Солдат: Вот ему я верю! Он – мужик с головой. С ним мы горы сдвинем!

Странник (поднимая стакан): Один мой знакомый мудрец говорил: только человек со сдвигом сдвигает горы. А умный любуется на них и сажает на склонах виноград. Делает из него вино и угощает друзей. И люди сдвигают кружки за его здоровье.

Актриса: За здоровье нашего избавителя!

Студент: Я раньше вас сказал, что он должен возглавить новую оппозиционную партию!

Трактирщица: И думать нечего. Другого такого человека не найти. Мы с ним, правда, еще не решили – останемся здесь или временно уедем за границу до победы демократии. Что касается управления государством, то я считаю так – в первую очередь мы с ним нанесем визиты соседям, чтобы установить с ними такие же дружественные отношения, как при Пауке…

Странник: Дочь моя, меня умиляет твоя готовность к подвигу.

Трактирщица: Ох, святой отец, всякая женщина готова к подвигу ради своего мужчины.

Странник: Увы, но к такому подвигу не готов я. Я еще не созрел для роли великомученика.

Актриса: Действительно! Уж, наверное, в своих личных отношениях, как и в управлении страной, святой отец и сам разберется.

Студент: Да. Как правильно отметил святой отец, всякие сдвигания гор чреваты. Общество к этому еще не готово. Демократизация должна идти постепенно.

Солдат: Но кое-что нужно сразу. Это о нормах по крови. Для солдат сократить!

Студент: И для учащихся.

Трактирщица: А для святого отца вообще отменить!

Актриса: Разумеется! Персонально!

Трактирщица: И для членов его семьи. Будущей семьи.

Актриса: Но главное – нравственное! Я думаю, что у ряда его ближайших учеников, я не побоюсь этого слова – апостолов, паутинки должны быть ослаблены.

Студент: Как заместитель председателя новой партии, я не возражаю.

Актриса: У меня будто выросли крылья! Хотите, я исполню арию из оперетты? С канканчиком!

Солдат: Нет, лучше нашу, походную!

Странник: Дети мои, раз мы не в театре и не в походе, а в кабаке, то и петь надо кабацкую! А ну-ка… (Запевает. Остальные пытаются подтягивать)

Эх, жизнь неуютная нынче,

Отчается бедный дурак,

Кто чуть поумнее, похнычет,

А умный заглянет в кабак.

За окнами слякоть и скука,

Поближе, друзья к очагу!

И жизнь – превосходная штука

В веселом застольном кругу.

Поднимем кабацкие кружки,

Утопим все беды в вине!

Моя дорогая подружка,

Присядь на колени ко мне!

Так сдвинем тяжелые кружки

За честных, веселых парней!

Хмельная моя хохотушка,

Прижмись ко мне, радость, сильней!

Тоска в наши души скребется,

Повесится бедный дурак,

Кто чуть поумней, сам загнется,

А умный залезет в кабак!

Тоска воцарилась на свете,

Покрыла мир серым плащом,

А мы веселимся, как дети,

И просим налить нам еще!

Поднимем кабацкие кружки.

Утопим все беды в вине!

Моя дорогая подружка,

Присядь на колени ко мне!..

Трактирщица: Святой отец… Я представила, как буду наигрывать вам у очага, когда вы будете отдыхать от государственных забот…

Странник: Дочь моя, да прозреешь ли ты, наконец?! Сама сидишь в паутине, а для меня спешишь соткать персональную. Пойми, несчастная, не живу я в паутине! Не живу!

Актриса: Правильно, святой отец! По пути к великой цели вы сами увидите, кто из ваших учеников чего стоит!

Студент: Да! Пробиваясь к вершинам власти…

Странник: Сын мой, путь к вершинам власти – это великий подвиг, ибо не каждый решится влезть в дерьмо по уши до конца дней своих. Тебе надо много молиться, герой!

Студент: Молиться? Кому?

Странник: Земле-матушке, чтобы выдержала на себе еще одного ублюдка.

Студент: Я хотел бы, чтобы вы пояснили…

Странник: Поясняю. Дети мои! Да пошли вы все в задницу! Реку вам так, ибо и Господь примерно так говорил. Когда Адам и Ева вкусили от плода познания, то, видать, почувствовали себя шибко умными и начали мудрость свою изливать словесами непрестанными, и достали они Господа, и сказал Он им: “Дети мои! Да пошли вы в задницу!”

Солдат: Верно, святой отец! Хватит болтовни!

Актриса: Долой Паука!

Солдат: Смерть ему!

Актриса: На баррикады! Я сама встану на баррикады, как Свобода Делакруа! Как считаете, если я обнажу грудь, я буду похожа на Свободу Делакруа?

Трактирщица: Милочка! Здесь не баррикады, а общественное место!

Солдат: Веди нас, святой отец!

Странник: Куда?

Актриса: На Паука!

Странник: Да на шута вы мне сдались? А?

Актриса: Но… но дать счастье народу…

Странник: Счастье? А причем здесь я? И Паук? У каждого народа то правительство, которого он заслужил. Которого ему хочется.

Солдат: Хочется? Не понимаю.

Странник: Что ж тут непонятного? Если общество посадило себе на шею изверга и убийцу, значит ему нужен убийца. Значит, каждый готов убивать и восторгаться красивым убийством. И испытывает особую форму оргазма от того, что этой ночью шлепнули не его, а соседа. Если потом правит бездельник, значит, народ хочет бездельника. Если на смену бездельнику приходит болтун, значит, народу нужен именно болтун. Если над обществом висит Паук, значит – ему нужен Паук. Оно вскормило этого Паука, вырастило его.

Солдат: Неправда! Народ можно запугать, терроризировать, властвовать силой!

Странник: Властвуют силой над теми, кто хочет, чтобы над ними властвовали силой. Потому что сила есть – ума не надо.

Актриса: Я считала, что вы пришли к нам, как избавитель!

Странник: А ты не замечала странной закономерности – что от каждого избавителя потом нужен новый избавитель? Боже, избавь нас от избавителей!

Студент: Народ может быть обманут!

Странник: Только в одном случае. Когда хочет быть обманутым. Чтобы и рыбку съесть, а как дойдет дело до остального, все свалить на обманщика. Это ж не пауки делают из вас душевных калек, а сами вы, душевные калеки, плодите и вскармливаете пауков.

Студент: Это… это оскорбление всего народа!

Странник: Брось, милый! Как можно оскорбить того, кто сам является оскорблением понятия “человек”?! Дочь моя, а ты чего закручинилась? Не дал тебе в красивую игрушку поиграться?

Трактирщица: Как вы можете?! Так обидеть одинокую женщину! Я отдала вам самое дорогое, а вы…

Странник: Ох! Ну и времечко, когда это оказывается дороже ума!

Актриса: Вы негодяй! Как я только могла поверить, что вы способны избавить нас от паутины?!

Странник: Как ты могла поверить, что вы вообще способны от нее избавиться? Если ты готова дергаться на ниточке, то наверняка найдется тот, кто за эту ниточку будет дергать. Если готова терпеть чужую дурь, то наверняка найдется тот, кто тебя этой дурью облагодетельствует.

Солдат: Шут гороховый! Так ты что, издевался над нами?

Странник: Конечно. А почему бы и нет, если вы сами в этой жизни предназначили себя для издевательства?

Студент: Как критически мыслящему человеку, вы мне противны!

Странник: Взаимно, дети мои. А поскольку вы тут привыкли сосуществовать с противным, то удалюсь я… Хозяюшка!..

Трактирщица: Я не желаю с вами разговаривать!

Странник: Ну тогда молча налей еще кружечку. Чтобы я отвязался. (К Актрисе). Дочь моя, не составишь компанию? Полежим, отдохнем перед дорожкой?… Ну, я ж не со зла. Глядишь, и помиримся… А?

Актриса: Да?… Ну что ж, так и быть… Пойдемте. (Прихватив кружку, Странник уводит Актрису).

Студент: Какая наглость! Да, я – критически мыслящий человек. Но так оплевать весь народ!

Солдат: Должно же быть в жизни хоть что-то святое! И разве не справедливо, что святое – это народ, то есть мы сами? За такие антинародные выпады, по-моему, нужно призвать его к ответу!

Студент: У нас вся армия такая умная? Или ты – исключение? А самого к какому ответу призовут за то, что ты тут кричал?

Солдат: Ну так что ж, стерпеть? Ты, может, и стерпишь, демократ несчастный! Заместителем клоуна себя назначил!

Студент: Я не намерен терпеть оскорблений! Поступок нашей соотечественницы меня просто шокировал!

Трактирщица: Подстилка! Ладно бы, с достойным человеком…

Студент: Разве не омерзительно – спать с тем, кто только что плюнул тебе в рожу? (Входит Актриса).

Актриса: А ты что, пробовал?

Студент: О, это вы… Извините, выйду на минуточку… проветрюсь… (Студент уходит).

Трактирщица: А за минуточку-то успеешь?

Солдат: А где… этот?

Актриса: А?… Спит… Свалился, как… как убитый…

Трактирщица: Перебрал, наверное.

Актриса: А?… Возможно…

Солдат: Что? Сначала спровоцировал нас, потом оплевал, а теперь дрыхнет? Ну я ему задам!

Трактирщица: Слушай, не дури! Арестуешь – все пропадем!

Солдат: Пинками растолкаю и вышвырну отсюда! Пусть катится, покуда цел! (Солдат выбегает).

Трактирщица: Ну и народ! Один – дуролом, того гляди, всех погубит. Другой – недоумок…

Актриса: Что?… Вы об этом?… Да, да…

Трактирщица: Болтуны проклятые. Размахались, а теперь что?

Актриса: Вы правы, вы правы… (Врывается Солдат).

Солдат: Люди! Люди!

Трактирщица: Ну чего тебе?

Солдат: Беда случилась. Этот… приезжий… мертв.

Трактирщица: Как – мертв? Ты что городишь?

Солдат: Мертв. Убит.

Актриса: Убит? Ты пьян, что ли?

Трактирщица: Да не может быть!

Солдат: Может. Произошло убийство.

Актриса: Какой ужас!

Солдат: Я подошел к нему – лежит. Ну я его… ногой. Он молчит. Я пригляделся – мертв! (Появляется Студент).

Актриса: Чудовищно!

Студент: Увы, это действительно чудовищно. Но не совсем точно. Вы подошли к нему. Он лежал. Вы его ударили. Только не ногой, а штыком. Я все видел.

Трактирщица: Убийца!

Актриса: Убийца!

Солдат: Нет. Я не убийца. Хотя действительно проткнул его штыком.

Трактирщица: Какой ужас! Он еще и оправдывается!

Солдат: Я его штыком, а он и не дернулся. Гляжу – а на горле паутинка затянута. Сильно затянута. Так затянуть мог только мужчина.

Актриса (на Студента): Господи! А на вид такой тихий!

Трактирщица: Молокосос, а на человека руку поднял!

Студент: Я-то?

Солдат: Ты, ты!

Студент: Да, паутинку затянул я. Подкрался. Взял паутинку. Раз!.. А он неподвижный. Пригляделся – прямо в сердце вот эта штучка торчит. Ножницы! Ну а потом шаги услышал – и под кровать. Ну, чьи ножнички-то? Кто же убийца?

Солдат: Докатились. Женщина – убийца!

Трактирщица: Я давно знала о вашем моральном облике. Но опуститься до такого!..

Актриса: Я… я хотела казнить предателя. Предателя идеи! Светлых идеалов! Я взяла ножницы! Я пошла с ним! Я ждала, пока он заснет! А он все не мог угомониться. Говорил, что мы – неплохая компания. Что если научимся быть людьми, то с нами можно подружиться. Потом выпить захотел. Начал пить и свалился. И хрипеть стал. И глаза на лоб. И пена изо рта. Мне плохо стало. Я не помню. Я испугалась. Я, кажется, ударила его ножницами и выбежала… Его отравили.

Солдат: Наконец-то ясно, кто же из нас убийца.

Трактирщица: Я же как лучше хотела. Он ведь и против народа, и против Паука…

Актриса: Стоп-стоп! Не все здесь чисто! Это ж она иностранца пригрела. Она нас в эту историю втравила.

Студент: А убила, чтобы скрыть свою преступную связь с ним!

Трактирщица: Что? Думаете, на бедную одинокую женщину можно все свалить? Ну, нет! А у нее тоже была связь! Я сама подглядывала!

Студент: И развратничать на баррикады рвалась…

Актриса: А сам лучше? Кто эти диссидентские разговоры завел?

Студент: Но я же за демократическую борьбу. Это вот он – террорист!

Трактирщица: Неужели еще не ясно, что мы все вместе повязаны?!

Студент: Что же получается? Начнут расследовать убийство – и все всплывет?

Актриса: Как – всплывет? Кроме нас четверых об этих разговорах никто не знает. Разве кто-нибудь из нас расскажет?

Трактирщица: Не прикидывайся наивной и не задавай детских вопросов.

Солдат: На соседних паутинках болтаться будем.

Актриса: Но я не хочу! Я не сделала ничего дурного!

Студент: Может, помилуют? Все-таки мы сами этого типа… из чувства патриотизма.

Актриса: Да, да! Мы раскаялись, и из чувства патриотизма…

Солдат: Да кто ж разбираться-то станет!

Студент: Вот если бы непосредственно к Пауку попасть!

Трактирщица: Правильно, к Пауку! Он все поймет!

Актриса: А кто ж нас пустит?

Солдат: Пустит? Братцы, да ведь сейчас моя смена на пост заступать! Вот он – шанс!

Актриса: И этого клоуна ему отнести! Пусть сожрет и подобреет! Только быстрее, пока не остыл!

Студент: Быстрее! Быстрее пошли каяться!

Трактирщица: Ой, неужто пощадит!

Актриса: На колени! На коленях пойдем!

Солдат: Мне нельзя, я на посту. Пусть студент идет.

Трактирщица: И она! Может, женщина-то его разжалобит!

Солдат: Пошли! (Актриса и Студент на коленях уползают. За ними топает Солдат).

Трактирщица: Вы там скажите, что для него, мол, старались! Ему, мол, угодить хотели! (Трактирщица горячо молится. Через некоторое время возвращаются довольные Студент и Актриса).

Трактирщица: Ну?!

Студент: Это… невероятно! (На коленях вползает Солдат). Наш Паук…

Солдат: Не тяни!

Студент: Наш Паук…

Трактирщица: Да, наш! Наш Паук!

Студент: Наш Паук…

Трактирщица: Наш, наш, мудрый, великий, могучий Паук!

Студент: Наш Паук мертв. Сдох он.

Солдат: Кто сдох? Наш Паук?

Актриса: Сдох. И, видимо, уже давно. Ну и вонища там!

Трактирщица: Как же это – наш Паук…

Студент: Да нет там никакого Паука! Оболочка одна! Сухая. Постучишь – гудит.

Актриса: И крошится. И воняет. Фу!

Солдат: А ведь и впрямь, за паутинки-то давно никто не дергал.

Студент: А когда ж в последний раз дергали?

Актриса: Да года два уже. Помнишь, всю страну тогда лихорадило – то туда, то сюда…

Солдат: Наверное, агония была. Подыхал он.

Трактирщица: А мы-то и не знали! Бедненький!

Солдат: А как же кровь?

Студент: Туда же стекает. В щели, в подвал. И высыхает…

Актриса: И тухнет. И мухи на ней плодятся.

Студент: Просто тучи мух!

Актриса: Такой рассадник! И вонища!..

Трактирщица: Кстати, а мы не опоздаем?

Студент: Куда?

Трактирщица: Кровь сдавать.

Актриса: Надо же, за всеми этими хлопотами чуть не забыли!

Солдат: А этого, пришельца, куда дели?

Студент: Да там же и бросили… (напевает)

Так сдвинем тяжелые кружки

За честных, веселый парней…

Солдат: Мелодия знакомая. Что за песенка?

Студент: Черт ее знает. Наверное, народная.

Трактирщица: Все-все! Закрыто! Перерыв. Пошли кровь сдавать.

Студент: Эй, кто тут последний?

Солдат: Я за тобой. Что так мало?

Студент: Сколько положено.

Трактирщица: Вон у кого ведрами качать надо!

Актриса: Ну вот, раз актриса, то сразу и ведрами!

Трактирщица: Что, опять не выяснил, кто последний?

Студент (на публику): А эти?

Актриса: Да эти, небось, уже сдали.

Трактирщица: Господи, счастье-то какое, в кои веки без очереди…

Актриса: Проходи, не задерживай!

Солдат: И все-таки брать кровь у солдат несправедливо.

Трактирщица: Чем о справедливости рассуждать, сдавай побольше! Глядишь, лучше жить станем!

ЗАНАВЕС

МЯСНИК ТОМСОН

Пьеса в одном действии.

Действующие лица:

Господин Мацек, юрист,

Госпожа Мацекова, психолог.

Господин Томсон, мясник.

Госпожа Томсон, домохозяйка.

Мацек: Здравствуйте. Если вывеска говорит правду, здесь находится мастерская знаменитого мясника Томсона?

Томсон: Вывеска говорит правду. Я и есть Томсон. Хотя насчет знаменитости – это, конечно, слишком.

Мацек: Молва, господин Томсон, молва.

Томсон: А с кем имею…

Мацек: Мацек, юрист. А это – моя супруга.

Мацекова: А у вас тут скромненько.

Томсон: Я за размахом не гонюсь. Зато фирма солидная. Прадед мясником был. И дед, и отец. Вот и я не роскошествую – люблю, знаете ли, по старинке, по-дедовски.

Мацек: Как раз это нас устраивает. Правда, дорогая?

Мацекова: Конечно. Думаю, мы не ошиблись в выборе. Но я все же представляла ваше предприятие побольше. И атмосферу представляла иначе – овцы, коровы. А тут так тихо, мило. Неужели вы работаете один?

Томсон: Сейчас не сезон. К зиме пойдут и овцы, и коровы, и свиньи. Тогда возьму пару подмастерий. А сейчас чего ж зря тратиться? Клиенты в это время редкие.

Мацек: Видите, как удачно. Значит, мы и есть такие редкие клиенты.

Томсон: Тем более рад познакомиться. У меня ведь клиентура больше постоянная. Кто любит по старинке, основательно. Присаживайтесь, господа.

Мацек: Скажите, а каким способом вы предпочитаете забивать животных?

Томсон: Для дамы такой разговор может оказаться не совсем приятным…

Мацекова: Что вы! Мне как раз интересно! И вообще я жутко любопытна.

Томсон: Ну, если настаиваете… Свиней я колю под лопатку.

Мацекова: О! Лопатка!

Мацек: Да, лопатка. Чудесно.

Томсон: А коровам и баранам я, знаете ли, перерезаю горло.

Мацекова: Слышишь – горло!

Томсон: Бычков я привязываю вот сюда и сначала оглушаю кувалдой.

Мацек: Нет, кувалда – это слишком!

Мацекова: Нет-нет, кувалда не для нас. Вы сами ведете весь процесс от начала до конца?

Томсон: От начала до конца. По-дедовски. Не торопясь. Зато какие получаются окорока, какие колбасы! Себя хвалить не очень прилично…

Мацек: Вы в этом и не нуждаетесь! Репутация ваших изделий так высока! Мы ведь долго колебались, долго выбирали, к кому обратиться.

Томсон: А что вам угодно заказать?

Мацек: Как вы умеете – от начала до конца. От забоя до готовой продукции.

Томсон: Одну минуточку. Сейчас оформим заказ.

Мацек: Не извольте беспокоиться, я уже подготовил контракт.

Томсон: Вот как? И на сколько голов?

Мацек: На одну, господин Томсон.

Томсон: Ну! На одну – и контракт! Это уж вы перестарались.

Мацек: Привычка, господин Томсон. Я ведь юрист. С контрактом как-то надежнее.

Томсон: Давайте глянем. Та-ак… забой, разделка, переработка… Знаете, кличку в заказе мы обычно не указываем.

Мацек: Опять привычка.

Томсон: Бывает, господин Мацек, бывает. Люди к своим животным так привязываются! Иногда плачут. Одна бабушка каждый год приводит ко мне по кабану. И каждый раз плачет! Что поделать – привычка. Мои расценки вам знакомы?

Мацек: Разумеется. Мы с супругой видели прейскурант. Впрочем, цена для нас не играет роли. Главное, чтобы все было сделано качественно.

Томсон: Уж это я вам могу гарантировать. Фирма солидная. Мясник Томсон дело знает. Вы не оговорили, какая именно переработка? Значит, полагаетесь на вкус специалиста?

Мацек: На вкус и опыт. Думаем, вы лучше сами посмотрите и определите наиболее удачный ассортимент изделий.

Томсон: Вот это правильно! Специалисту всегда виднее.

Мацекова: Скажите, весь процесс от начала до конца происходит в этом подвале?

Томсон: Я за размахом не гонюсь. По-дедовски. Главное – доброе имя и репутация, а деньги не убегут. Не выношу этих новых боен с конвейером, с электрическим током вместо хорошо заточенного ножа.

Мацекова: Конечно! Конвейер, ток. Это так бездушно, так холодно.

Мацек: Мне кажется, стоит один раз посмотреть на такой конвейер, и на всю жизнь отобьет вкус к мясу.

Томсон: Точно подмечено. Блеяние, мычание, вопли. Скотина нервничает, грязь, брызги.

Мацекова: А у вас тут чистенько. Даже уютно.

Томсон: Приходится хорошенько мыть. Запах крови нервирует животных.

Мацекова: А все-таки запах есть. Специфический запах.

Томсон: От этого никуда не денешься. Сколько скотины тут перерезано! Еще с прадеда.

Мацекова: Значит, вы заводите сюда…

Томсон: Да. Вон весы. Взвешиваю. Тут я забиваю. На столике разделываю. А там – коптильня, подсобки, склады. Лишних помещений, извините, не занимаю, поэтому и клиентов принимаю тут же. Да многие и любят, чтобы все при них делалось. Я – что? Сиди, любуйся. Брызги до кресел не долетают.

Мацекова: Это нам подходит. Правда, дорогой?

Томсон: Ну, ведите. Поглядим вашу скотину.

Мацекова: Однако вы не очень вежливы, мастер.

Мацек: Действительно, нельзя ли без грубости? И кого к вам, собственно, нужно вести?

Томсон: Как – кого? Кто там у вас в контракте – забить, освежевать, разделать…

Мацек: Но ведь она уже здесь.

Томсон: А?…

Мацек: Вот же она.

Томсон: Но вы говорили, что это…

Мацек: Моя супруга, Мацекова Милка, указанная в контракте.

Томсон: Я думал, что Милка – кличка коровы.

Мацек: Вы ошиблись, господин Томсон. Милка – моя жена. Мы из Верхней Чехии, поэтому наши имена могли показаться вам странными. Но сейчас-то, надеюсь, вам все стало понятно?

Томсон: Да… то есть – как да? Нет, конечно!

Мацек: Что вам не ясно? Вы читали контракт. Вы его подписали. Вам его разъяснили.

Томсон: Я должен понимать это как шутку, господа?

Мацек: Какая шутка? Юридический документ, заверенный подписями двух сторон, где вы обязались осуществить забой Мацековой Милки, ее разделку и переработку на мясные изделия. Нам остается только посоветоваться с вами, какие именно продукты из нее получатся лучше, качественнее, вкуснее.

Томсон: Вы что, серьезно хотите, чтобы я ее убил?

Мацек: Не убил, а забил. Так, кажется, у вас говорится.

Томсон: И для этого заманили ко мне? Затащили в надежде, что мясник Томсон согласится?

Мацек: Почему заманил? Почему затащил? Мы вместе так решили. Мы все важные вопросы привыкли решать вместе.

Томсон: Вы хотите сказать, что она сама… согласна?

Мацек: Конечно. Контракт, между прочим, составлен от ее имени. Вот ее подпись.

Томсон: Вы… хотите, чтобы вас забили на мясо?

Мацекова: Да. А что тут такого?

Томсон: И… и вы тоже согласны, чтобы вашу супругу забили на мясо?

Мацек: Да.

Мацекова: Что за вопросы? Вы согласны, вы согласны… Мы не венчаться пришли, и вы не священник. Из-за каких-то мелочей столько волокиты!

Томсон: Извините. Я позабыл. Мне, кажется, надо позвонить по телефону…

Мацек: Погодите. Может, вы считаете нас сумасшедшими? Так вот медицинское заключение. Мы предполагали, что могут потребоваться разные справки, и Милочка на всякий случай прошла обследование. А то вдруг инспекция придерется?

Томсон: Какая еще инспекция?

Мацек: Санитарная. На рынке. Все равно часть мяса придется продать. Куда мне столько? Не могу же я допустить, чтобы ее мясо испортилось?

Мацекова: Уж, пожалуйста, не допусти. А то ты такой забывчивый.

Томсон: У вас что, материальные затруднения? Мы, естественно, мало знакомы, но под поручительство я мог бы ссудить некоторую сумму…

Мацек: Господин Томсон, а вам не кажется, что наши финансовые дела вас не касаются? Наша семья вполне обеспечена. А если вас интересует кредитоспособность, то вот я подготовил счет. За нестандартную работу вы получите двойную плату. Мало? Можно и прибавить. Для нас главное не цена, а качество.

Томсон: Да что же вас заставило на такое решиться?

Мацек: Почему – заставило? Ничто не заставило. Мы сами так захотели.

Мацекова: Милый, по-моему, мастер считает нас слишком легкомысленными.

Мацек: А разве мы похожи на легкомысленных людей? Мы очень долго это обдумывали. Все-таки шаг достаточно серьезный. А когда решились, больше месяца искали подходящего, солидного мясника. Ваша репутация, господин Томсон, вполне нас удовлетворила.

Томсон: А позвольте узнать…

Мацек: Что?

Томсон: Кто из вас это… придумал?

Мацекова: Даже не упомню. Кажется, началось с каких-то шуточек. А потом подумали – почему бы и нет?

Томсон: Но вы представляете, как все это будет выглядеть?

Мацекова: О, господин Томсон, я жутко любопытна. Я понимаю, что ощущения могут быть не очень приятными, но ведь так интересно! Можно немножко и потерпеть.

Мацек: Кстати, раз мы наконец-то пришли к взаимопониманию, не пора ли к делу? Мы же хотели посоветоваться о разделке, об ассортименте продуктов, которые из тебя получатся. Милочка, покажись мастеру, пусть посмотрит.

Мацекова: Совсем заболтались! Господин Томсон, у вас есть ширмочка, чтобы мне раздеться?

Томсон: Раздеться?

Мацекова: Как же вы будете разделывать одетое тело? И забивать, наверное, будет неудобно.

Томсон: Я… не знаю. Есть закуток, где я мою свиней и промываю мясо. Но там сыро. У меня здесь никто не раздевается.

Мацекова: Ах, как я об этом не подумала! Тогда я пристроюсь здесь, на весах. Можно?

Томсон: Господин Мацек, вы же юрист! Вы же должны понимать, что это невозможно!

Мацек: Почему?

Томсон: Да ведь это же убийство, вот что! Я не хочу, я не могу быть убийцей! Я не хочу сидеть за решеткой, я не хочу, чтобы меня повесили!

Мацек: Успокойтесь, господин Томсон. Какое убийство? Где вы увидели убийство? Как раз в качестве юриста я хочу вас успокоить – состава преступления нет Видите – контракт. Он составлен от имени моей супруги, а вы – лишь исполнитель заказанной ею работы. Она заказывает вам забить, разделать себя и переработать на мясные продукты. Какие могут быть претензии?

Томсон: Вы предлагаете мне соучастие в самоубийстве?

Мацек: Самоубийства тоже нет. Она не сама лишает себя жизни, а отдает тело в руки мясника. С точки зрения закона вы неуязвимы. А если возникнут судебные издержки, я, естественно, готов взять их на себя. Хотите, оговорим это отдельным пунктом?

Томсон: Нет, я не могу. А мое доброе имя? А честь моей фирмы?

Мацек: Зато какая реклама! Представляете: не бойтесь вести животных к мяснику Томсону – к нему не боятся идти даже женщины!