Текст книги "Подлинные мемуары поручика Ржевского"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

– У нас нет ни малейших оснований давать нашим партнерам или нашим недругам какой-либо повод для сомнений в чистоте наших тихих омутов, – авторитетно резюмировал он. – Ну а всем заблуждающимся и сомневающимся мы готовы предоставить возможность самим попасть в этот тихий омут, и лично убедиться, что никаких чертей там нет.

86. Молодое вино

Барон Помпс безвыездно жил в своем замке Момпс и мирно правил доставшейся ему по наследству Момпспомпсляндией. Обычно он с утра до вечера занимался излюбленными делами, а именно трепал по щечкам смазливых крестьянок, большими сковородками кушал поджаренную колбаску и запивал молодым вином из любимой большой кружки. Однажды пришли к нему отцы-доминиканцы и спросили:

– Как ты живешь, барон Помпс?

– Я живу хорошо, – удовлетворенно кивнул барон Помпс, предложив им для подтверждения сказанного отведать своей колбаски и молодого вина. Отцы-доминиканцы почему-то отказались и принялись уточнять:

– А что же хорошего совершаешь ты в своей жизни?

– Разве вы не видите? – удивился барон Помпс. – Я ем поджаренную колбаску и запиваю молодым вином из любимой большой кружки.

– Ты неправильно живешь, барон Помпс, – возмутились отцы-доминиканцы. – Ведь ты обязан совершать подвиги, делать карьеру при дворе, заботиться о своей репутации, искать невесту, воспитать наследников, бороться за свой престиж, оставить о себе память и благопристойно вознестись на небо под причитания домочадцев, соболезнования общественности и напутствие нашей церкви.

Ответ барона Помпса оказался не очень внятным, потому что рот его был занят колбаской, а потом он и вовсе отвлекся, потому что по двору как раз проходила смазливая крестьянка, и требовалось срочно ущипнуть ее за щечку. Отцы-доминиканцы обиделись и уехали, а вскоре сам епископ прислал барону Помпсу письмо с увещеваниями и наставлениями. Правда, дворецкий успел его только распечатать, когда принесли поджаренную колбаску и любимую большую кружку с молодым вином. А после этого из письма, на котором стояла сковородка, уже ничего нельзя было разобрать.

Когда стало ясно, что увещевания и наставления епископа не подействовали, к барону Помпсу обратился архиепископ. Потом кардинал. Потом папа римский. Потом барона Помпса отлучили от церкви и объявили вне закона. Его антиобщественное поведение обсуждалось при всех дворах Европы. Шокированные горожане перемывали ему кости на всех базарах, а деревенские жители – во всех трактирах. Его осуждали со всех амвонов, художники наживали состояния, рисуя на него карикатуры, а издатели – печатая памфлеты о нем. Студенты шести крупнейших университетов бросили занятия, толпами ходили по улицам, били стекла и распевали убийственные эпиграммы про барона Помпса. Сто двенадцать человек в знак протеста против политики барона Помпса кончили жизнь самоубийством, еще триста пятьдесят шесть объявили голодовку. Он же ничего этого просто не знал. Он кушал поджаренную колбаску и запивал молодым вином из любимой большой кружки.

В конце концов, на барона Помпса направили небольшой крестовый поход. Но половина участников по дороге дезертировала, потому что богатой добычи поход не сулил, а тащиться не пойми куда за колбаской, вином и смазливыми крестьянками было вовсе не обязательно. Другая половина войска лишь немножко не добралась до Момпспомпсляндии и утонула при переправе через безымянную речушку. А барон Помпс в это время трепал по щечкам смазливых крестьянок и кушал принесенную ими шипящую и шкворчащую на сковороде вкусную колбаску, которую так приятно запить молодым вином из любимой большой кружки.

87. Хроника смутных времен

В одном королевстве жители ужасно разложились, и развелась масса всевозможной сволочи. Чтобы хоть как-то пресечь это безобразие, король призвал подданных прекратить разлагаться и обязал всех истреблять на корню различную сволочь, объявив ее вне закона. Жители королевства обрадовались, горячо поддержали его инициативу и тут же перебили друг дружку, обвиняя в сволочизме. После этого все они разложились.

88. Старинная легенда

Как-то давным-давно, в старые добрые времена, рыцарь Фроммер пришел к любимой своей, госпоже Ландер. Только было начали они возиться да миловаться, как стук в дверь, Это муж госпожи Ландер пришел. Рыцарь Фроммер под кроватью спрятался, а госпожа Ландер открывать пошла. Входит муж и говорит:

– Ну и копуша же ты, совсем обленилась! Столько ждать заставляешь!

Рыцарю Фроммеру эти слова, к даме сердца обращенные, показались весьма оскорбительными. Вылез он из-под кровати и вызвал господина Ландера на дуэль. Они тут же скрестили шпаги, и рыцарь Фроммер убил господина Ландера. А служанка Хильда, в замочную скважину подглядывавшая, как увидела, что господина Ландера убивают, за стражей побежала. Пришла стража во главе с алькальдом, старым, почтенным человеком, и стала рыцаря Фроммера арестовывать, чтобы голову ему отрубить. Но рыцарь Фроммер этого не захотел, убил алькальда – старого, почтенного человека, стражников тоже переколол и на лошади ускакал.

Прохожие как такое увидели, побежали к герцогу. А герцог в этом городе был очень благородный. Всего лишь один грешок за ним числился – тайком он в госпожу Ландер влюбился и супругу свою поэтому ядом извел. Но справедливость ценил он превыше всего, и господина Ландера изводить не стал – терпеливо ждал, пока тот сам копыта откинет или милая женушка его отравит, чтобы чин-чином можно было ей законное предложение сделать. А тут как увидел такое беззаконие и подлое смертоубийство, лично вскочил на коня и с двумя солдатами в погоню кинулся.

А тем временем мать госпожи Ландер и мать господина Фроммера встретились на мосту и давай поносить друг дружку. “Твой сын развратник! Он мою дочку соблазнил!” – кричит мать госпожи Ландер. А мать рыцаря Фроммера отвечает: “Твоя дочь сама шлюха и сына моего с панталыку сбила!” Тут они вцепились друг дружке в глотки, упали с моста и утонули. А отец рыцаря Фроммера и отец госпожи Ландер как узнали, что жены их утонули, обнялись и напились на радостях – да так крепко напились, что с перепою оба и померли. Служанка Хильда об этом на базаре услышала, разволновалась, домой прибежала, хотела немножко успокоительного шлепнуть, которое для своей госпожи готовила, но шлепнула впопыхах заместо успокоительного ту отраву, которую по приказу госпожи готовила для господина Ландера.

Ну а герцог с солдатами почти нагнал было рыцаря Фроммера. Только Фроммер, не будь дурак, солдатам кошелек с золотом бросил и крикнул, что это, дескать, лишь задаток. Солдаты такое дело смекнули, набросились на герцога и задушили его. А потом сами за кошелек подрались и зарезали друг дружку ножиками.

А госпожа Ландер как увидела, чем история оборачивается – муж убит, родители преставились, любимый в изгнание ускакал, а успокоительное ей не несут, отыскала развесистое, живописное дерево, выбрала на нем самую красивую ветвь да и повесилась. Молва о ней дошла до рыцаря Фроммера, он сразу же прискакал назад из изгнания, еле-еле через толпы зевак протиснулся и в знак своего глубочайшего чувства повесился рядышком с госпожой Ландер. А ветка, на которой они повисли, их тяжести не выдержала, обломилась и пришибла до смерти кучу горожан столпившихся.

Пень от того дерева до сих пор благоговейно сохраняют старожилы как символ всепобеждающей любви, и показывая его приезжим, рассказывают эту красивую легенду.

89. Ворон

Старый ворон любил сражения. Он жил на этой земле долго и успел выработать привычку летать за армиями в ожидании битвы. Найдя подходящий наблюдательный пункт, ворон с чисто спортивным интересом смотрел, какая сторона одержит верх. Прикидывал, чьих мертвецов будет больше. Потом он плотно обедал теми, за кем наблюдал, и за трапезой с высоты своего многолетнего опыта сравнивал это сражение с предыдущими и этих солдат с солдатами прошлых времен – какие жирнее и вкуснее.

Он давно привык к такой жизни и считал ее насыщенной и интересной, неторопливо перелетая из страны в страну вслед за передвижениями вооруженных людей – какая из армий идет на войну, а не на парад, он уже научился определять безошибочно. Вот и на этот раз не ошибся. С высокой сосны наблюдал, как сошлись два войска, как они теснили друг дружку, маневрировали, вводили резервы и оставили большое поле заваленным трупами. Тогда ворон расправил крылья, спланировал на эти груды и приступил к еде.

– Ах, гад… – прохрипел вдруг какой-то раненный солдат. Свистнула стрела, и ворон упал, нанизанный на нее. Он искренне удивился. Что плохого сделал он этим людям? Он ведь только наблюдал, как они сами убивают друг друга. А что питался их телами – так не пропадать же добру.

90. Мельницы

Идальго Алонзо Кехано по прозвищу Дон Кихот был побежден мельницами. Победив и искалечив его в бою, мельницы стали плодиться и размножаться. Одна за другой они обосновывались на окрестных холмах и махали своими крыльями. Мельницы плодили мельников в аккуратных колпаках с солидными животиками, которые сидели на порогах своих мельниц, грелись на солнышке и покуривали трубочки. Мельники приводили мельничих, широких в кости, основательных и необычайно сварливых. Мельничихи плодили мельничат, которые носились по лужам, потом набирались ума-разума и строили собственные мельницы. И вскоре на свете расплодилось столько мельниц, что последователям идальго Алонзо Кехано уже негде стало проехать.

ЭТОТ СКАНДАЛЬНЫЙ АНДЕГРАУНД

От смешного до великого

ПАУК

Кажется, все-таки комедия, причем в одном действии

Действующие лица:

Странник

Трактирщица

Актриса

Студент

Солдат

1-й, 2-й, 3-й, 4-й и другие посетители

На авансцене появляются действующие лица с баночками, скляночками, бутылочками. Первым выходит Студент.

Студент (к зрителям): Граждане, кто тут последний кровь сдавать?

(Выходит Солдат).

Солдат: Ты последний? Я за тобой. Что-то ты маловато.

Студент: Сколько положено. А вообще со студентов брать кровь – абсурд!

(Появляется Трактирщица).

Трактирщица: Кто крайний?

Солдат: Я… ишь, умный выискался! Со студентов! Вот с солдат брать – действительно чепуха!

Ты посуди – я присягу принял, я – защитник отечества…

Трактирщица: Вот еще, защитник нашелся! Да у нас и врагов-то, слава Пауку, не осталось! Вас вообще всех разогнать пора! Чем рассуждать, сдавай побольше! Глядишь – лучше жить станем!

Студент: А ты, небось, как в своем трактире, водичкой разбавила?

Трактирщица: Пообслуживаешь таких ублюдков, как ты, еще и не тому научишься. А кровь мою ты не трожь! Она получше, чем у некоторых!

Солдат: Нет, но если разобраться… (Выходит Актриса).

Трактирщица: Если разобраться, то вот у кого ведрами качать надо!

Актриса: Ну вот еще! Если актриса, то сразу и ведрами!

Трактирщица: За мной будете… гражданочка.

Актриса: А чего вы все ждете?

Студент: Да я не выяснил, кто последний…

Актриса: Ну, милый! Такое у нас бывает только в одном случае. Когда ты первый.

Студент (на публику): А эти?

Актриса: Эти, небось, давно сдали.

Трактирщица: Боже, счастье-то какое! В кои веки свою кровь сдать без очереди! В парикмахерскую успею, в прачечную…

Солдат: Эй, студент, не копошись!

Актриса: Не задерживай очередь!

Все удаляются со своими баночками за кулисы. На сцене – картина таверны. Стойка, несколько столиков. За стойкой Трактирщица. Появляется Странник то ли монах, то ли расстрига, то ли просто бродяга.

Странник: Здравствуй, дочь моя!

Трактирщица: Здравствуйте, святой отец.

Странник: Это что – кабак?!

Трактирщица: Это… это таверна.

Странник: Значит, кабак! И вино, небось, держите?

Трактирщица: Держим…

Странник: И эти… девки, небось, гулящие захаживают?

Трактирщица: Вообще-то не положено…

Странник: А если как на духу? В глаза смотри!

Трактирщица: Бывают…

Странник: И музыка?

Трактирщица: И музыка…

Странник: Значит – вертеп!

Трактирщица: Таверна…

Странник: Что ж, это место мне подходит.

Трактирщица: А вы сами… кто будете?

Странник: Я буду последним подлецом, если не скажу, что ты, дочь моя, самая очаровательная хозяйка во всех кабаках, где я побывал с предыдущего вторника.

Трактирщица: А вы…

Странник: Я странник.

Трактирщица: А я думала – вы святой отец.

Странник: Близко к истине. Если и не совсем святой, то великий праведник, ибо Господь дал человеку две ноги для передвижения по белу свету и лишь одну задницу для сидения на месте. Да и ту, чтобы не очень рассиживалась, обязал по совместительству выполнять целый ряд различных функций.

Трактирщица: И надолго вы к нам?

Странник: Это зависит не только от меня, но и от тебя, дочь моя, ибо неразделенная симпатия – все равно что пустая бутылка – полюбоваться можно, но никакого удовольствия.

Трактирщица: Подождите минуточку, я сейчас что-нибудь соображу. Например, яичницу.

Странник: Фу, что за невежество! Яичницу не соображают, ее жарят! А что касается сообразить, то подойдет вон то зелье. Подай сюда, и я научу, как это делается.

Трактирщица: Ох, уж извините, если что не так, совсем закрутилась. В прачечную, по магазинам, еще кровь сдавала – никакого здоровья не хватит.

Странник: Здоровье – важная вещь. За твое здоровье, дочь моя! Хотя донорство, по-моему, и не лучший способ проведения досуга, но помочь ближнему…

Трактирщица: Вы мне льстите, святой отец! Посчитать меня, простую смертную, близкой великому Пауку!

Странник: Пауку? У вас что – живет паук?

Трактирщица: Он нами правит.

Странник: И сосет вашу кровь?

Трактирщица: Мы сами сдаем. Нужно же ему чем-то питаться. Ой, так вы иностранец? Что ж вы сразу-то не сказали! Не стесняйтесь, наливайте еще!

Странник: Бедные дети мои! Значит, вы стонете под гнетом?

Трактирщица: Ну что вы! Это там, в ваших заграницах под гнетом. А мы, слава Богу, под Пауком.

Странник (разглядывает паутинку, привязанную к ее поясу): Позволь-ка полюбопытствовать… интересно. И что, у вас все на паутинках?

Трактирщица: Конечно. Посудите сами – что такое один человек? Он слаб. Он одинок. Как мало значит в мире одинокая женщина! А Паук связал нас в единое целое. Он сделал нас сильными. Он создал, можно сказать, новую историческую общность.

Странник: Дело поистине великое. В любой момент потянут за паутинку – и извольте получить приглашение на обед в качестве сардельки.

Трактирщица: Что вы, святой отец! Это пройденный этап. Ну было, лопал он всех подряд, чуть весь народ не скушал. Потом официально писали, что это у него была детская болезнь левизны. Хотя, между нами говоря, какая там болезнь! Молодой был, зеленый, вот и жрал, кого не лень. А сейчас остепенился, угомонился и вполне мирно правит.

Странник: Значит, полюбили его?

Трактирщица: Скажете тоже! Как же можно полюбить такое страшилище? Еще и прожорливое!

Странник: Ах, какой плохой Паук! Мы ему а-та-та сделаем! Это же жестоко – пить кровь такой очаровательной женщины!

Трактирщица: Не то что жестоко – без этого не проживешь, но в чем-то вы правы. С бедной, одинокой женщины можно было бы брать и поменьше.

Странник: Дочь моя, я чудесно умею заговаривать кровь. Дай-ка, я тебя поврачую (целует руку, потом выше, еще выше…)

Трактирщица: Святой отец, от вашего врачевания кружится голова.

Странник: Это не от врачевания, а от потери крови. Тебе нужно немножко полежать на широкой, мягкой кроватке.

Трактирщица: Как же я вас оставлю?

Странник: Зачем оставлять? Разве я могу бросить тебя в страданиях? Долг велит мне быть рядом.

Трактирщица: Ах, уговорили (развязывает паутинку).

Странник: А что, мы будем прямо здесь?

Трактирщица: Ну конечно нет, святой отец. Просто в это время я должна быть в таверне (привязывает паутинку к стойке). У нас, в паутине, жить можно, но если хочешь жить еще лучше, надо знать некоторые маленькие хитрости…

Странник: Маленькие такие… хитрости…

(Странник и Трактирщица уходят. Появляется Студент. Оглядывает пустой трактир, замечает привязанную паутинку. И моментально начинает поглощать напитки, пирожки, бутерброды. Выходит Странник. Студент не сразу, но замечает его).

Студент: А где… хозяйка?

Странник: Пошла котят резать.

Студент: За… зачем?

Странник: Как – зачем? На пирожки.

Студент: На… какие пирожки?

Странник: Обычные. С мясом. Неужели не вкусно было?

Студент: То-то… вкус у них… какой-то… странный…

Странник: Понятно – не химия ведь, не крахмал, а натуральный продукт! Котятки совсем молоденькие, слепенькие еще…

(Студент, зажав себе рот, выбегает. Входит Трактирщица).

Трактирщица: Что это с ним?

Странник: Блюет.

Трактирщица: С чего бы это?

Странник: Пирожков покушал.

Трактирщица: Но они же, кажется, еще не совсем протухли.

Странник: Дочь моя, когда сей отрок пришел в кабак, я по лицу его понял, что ему суждено сегодня блевать. Ну я и решил ускорить сей процесс, дабы не травить зря молодой организм и не переводить напрасно продукты. К тому же, в трезвом виде он нашел в себе силы выйти во двор, а не стал этого делать здесь.

Трактирщица: Ну ладно, пойду приведу себя в порядок.

Странник: Иди, дочь моя! Порядок – чудесная штука. Не зря же каждый стервец жаждет заполучить репутацию порядочного человека.

(Трактирщица уходит. Появляется Солдат).

Странник: Кого я вижу!

Солдат: А мы разве знакомы?

Странник: Нет. Поэтому я и спрашиваю – кого я вижу?

Солдат: Если еще не зеленых чертей, то солдата.

Странник: Да? И, небось, фронтовик?

Солдат: Было.

Странник: Так мы, небось, воевали вместе?

Солдат: А что, и ты воевал?

Странник: Ага. Только на другой стороне.

Солдат: Ну, брат! Вот так встреча! За такую не грешно и по стаканчику!

Странник: Изволь! Винца? Или уже привык – кровишки?

Солдат: Какой еще кровишки?

Странник: Кто ж знает, чем вам тут жалование платят…

Солдат: Скажешь тоже! Какое там жалование! Тьфу! Знаешь, почему к нам соседи не лезут? Боятся, что их армия, как нашу увидит, со смеху передохнет Или что мы в плен побежим сдаваться и сожрем все их запасы.

Странник: Что ж тогда ты этому симпатичному существу служишь?

Солдат: Нужно ведь кому-то служить.

Странник: Одна моя знакомая собака служила-служила, а в люди так и не произвели. Правда, чтобы утешить, сказали, что собака – друг человека.

Солдат: И то хорошо.

Странник: То-то и служба твоя хреновая. Не боишься, что пока пьешь, винтовку у тебя возьму и пальну?

Солдат: Не боюсь. В ней патронов нету.

Странник: Неужто все пропил?

Солдат: Нам их только по праздникам дают. Для салюта.

Странник: А! Ну хоть штыки оставили. Значит, все же любите вы своего Паука.

Солдат: Чего его любить, погань такую? Жалование – тьфу! С солдат кровь берут – додумались! Куда катимся?!

Странник: И не спорь, любите. Иначе или штыков бы у вас не было, или Паука. А раз есть, значит полезное животное ваш Паук.

Солдат: Польза-то, конечно, есть. Например, бесплатное здравоохранение. Разносчик заразы кто? Мухи. А он их уничтожил.

Странник: Ты что – философ? Ты – субъективный идеалист, да? Ты хочешь доказать мне, что вот эта туча мух существует лишь в моем воображении?

Солдат: Эти – существуют. А представь, сколько бы их было без Паука?

Странник: Ваш Паук их жрет?

Солдат: И сам, и с помощью прессы.

Странник: Их жрут ваши газетчики?

Солдат: Нет, они выпускают газеты. Для битья мух.

Странник: Если дело только в этом, вам надо произвести переворот и поставить во главе страны липучку. А то служите черт знает кому!

Солдат: Да кому же еще у нас служить-то?

Странник: Да кому хочешь! Хочешь – Господу, хочешь – самому себе, а хочешь – придумай себе властительницу вот с такой задницей!

Солдат: Нет, уж лучше с головой.

Странник: С головами нынче труднее. Маскируются под задницы.

Солдат: Точно! Все через задницу! А ты интересный мужик! Мне сейчас опять на пост заступать – подождешь?

Странник: Чего ж не подождать? Что я, нехристь, скучать в таком месте. (входит Актриса, Солдат идет к выходу)… да еще в таком обществе! И вообще, в мире столько чепухи, что не понимаю, как в нем можно скучать?

Актриса: Счастливчик!

Странник: На жизнь не жалуюсь.

Актриса: И я не жалуюсь. Кому? И главное – зачем? Разве от этого что-то изменится?

Странник: Дочь моя, ты – великая грешница! Ибо жизнь принадлежит радости так же – как женщина мужчине. А жить в тоске – это хуже рукоблудия.

Актриса: Вы нездешний?

Странник: Я – странник.

Актриса: Странник? И куда же вы идете?

Странник: В данный момент я не иду. В данный момент я сижу. И изучаю качество местных напитков, людей и пауков.

Актриса: Люди, Паук… Все это так страшно…

Странник: Не то слово! Ужасно! Как представишь, что из такой милашки сосет соки какая-то скотина…

Актриса: Это неприятно, но смириться можно. Все-таки наша кровь идет на наше же благо…

Странник: Как же он вас ублажает? Всех сразу или по очереди?

Актриса: Простите, все время забываю, что вы нездешний. Паук создал систему. Он направляет нас на нужные участки работы, ликвидирует наметившиеся прорывы; не пускает нас туда, где наше пребывание вредно; изымает из общества преступников. Если бы не паутина, то кто регулировал бы нашу жизнь? (Появляется Трактирщица).

Трактирщица: Ну, как я выгляжу, святой отец?

Странник: Великолепно! И для полного совершенства тебе не хватает лишь одного…

Трактирщица: Чего же?

Странник: Сковородки в руках с чем-нибудь вкусненьким.

Трактирщица: Сейчас-сейчас… (Трактирщица уходит).

Актриса: Святой отец… Наверное, хорошо быть святым отцом?

Странник: Мне нравится. Правда, я лишен ваших паучьих благ…

Актриса: Благ достаточно недалекому существу, вроде этой женщины.

Странник: А тебе, дочь моя?

Актриса: А меня как раз это гнетет. Жизнь на паутинке… Предопределенность – сродни обреченности.

Странник: Ты несчастлива, дочь моя?

Актриса: Как сказать… Я актриса. Я могу на сцене пожить полной жизнью. Я чувствую себя свободной. Вокруг настоящие люди, а не марионетки. Я сама управляю своими действиями. Но роль сыграна, аплодисменты отзвучали, и все становится на свои места.

Странник: Бр-р-р! Что-то у вас все слишком сложно. Мне, бродяге, пожалуй, и не понять. Значит, паутина управляет людьми? А разве для этого не достаточно, например, совести?

Актриса: Где же вы найдете у людей совесть?

Странник: Неужто и совесть паук скушал?

Актриса: Паук? Знаете, возможно, вы и правы…

Странник: Это мое хобби – всегда быть возможно правым. Потому что всегда быть правым скучно.

Актриса: Совесть – альтернатива паутины. Это звучит как цитата. Наверное, вы очень мудрый человек.

Странник: Нам, странникам, без мудрости, что рыцарю без меча – ни идолища сокрушить, ни колбаски порезать.

Актриса: Ведь по-вашему получается, что Паук не необходим?

Странник: Дочь моя, в этом мире необходим только нос, ибо без него легко спутать дерьмо с повидлом.

Актриса: Знаете, я действительно начинаю верить вам, как святому…

Странник: Вера – великая вещь. Одна моя знакомая монашка так поверила в непорочное зачатие, что, проживая в полном одиночестве, каждую ночь предохранялась.

Актриса: Ах, святой отец! Мне приходилось играть принцессу, которую вызволяет рыцарь, рушащий царство дракона…

Странник: Очень любопытная сказка! Меня всегда интересовало, со сколькими головами у рыцаря родился первенец?

Актриса: Святой отец! Подскажите! Научите нас, как жить дальше! Я готова стать вашим апостолом, вашей прилежной ученицей…

Странник: Дочь моя, все прилежные ученицы – набитые дуры и ябеды. Все!

Актриса: Вы подарили мне луч света в темном царстве! Совесть! Всего только совесть – и нет царства Паука!

Странник: К совести неплохо прибавить еще ум и честь – персональные, а не единственные на всю эпоху.

Актриса: Да, мы великие грешники! Святой отец, я хочу покаяться…

Странник: Мой долг – удовлетворять желания паствы. На колени, дочь моя!.. Лучше на мои колени. Положи руку на сердце. Да не мою, свою… Хотя, можно и мою. Чувствуешь ли ты умиротворение?

Актриса: Да. Меня наполняет чувство свободы. Наверное, вы – очень сильный человек.

Странник: Сегодня малость уже подустал, но на святое дело еще сгожусь. Пойдем, дочь моя. А паутинку ты отвяжи…

Актриса: Можно не отвязывать, я сегодня выходная.

Странник: Нет уж! Знать, что тебя в самый интересный момент могут выдернуть…

(Странник уносит Актрису за кулисы. Входит Студент. Навстречу ему – Трактирщица.)

Трактирщица: Ну что, очухался?

Студент: А кто это был?

Трактирщица: Постоялец мой. Уж такой мудрец! Он-то не даст в обиду одинокую женщину.

Студент: Что вы, разве я когда-нибудь…

Трактирщица: То-то же! Ваши профессора против него – мелочь!

Студент: Интересно было бы с таким побеседовать. Он что, занят?

Трактирщица: Он? Сейчас гляну… (направляется вслед за Странником за кулисы и замирает, что-то там заметив) …Действительно. Занят.

Студент: С кем-то беседует? Или трудится?

Трактирщица: С кем-то… трудится.

Студент: А можно, я его подожду?

Трактирщица: Ну-ну… Подожди-подожди. (Трактирщица уходит. Появляется Актриса).

Студент: Он… свободен?

Актриса: О, да! Он совершенно свободен!

Студент: Простите, у вас паутинка отвязалась. Позвольте, я помогу…

Актриса: Да, все люди помогают друг другу вязать паутину, и лишь он один способен от нее избавить!

Студент: Это он вас так научил?

Актриса: Он подарил мне крылья! (Актриса убегает. Вваливается Странник).

Странник: О, сын мой! Ты пришел, чтобы я поздравил тебя с облегченьицем? Или еще разок поврачевать тебя методами нетрадиционной медицины?

Студент: Нет, я просто наслышан о вас и пришел поговорить.

Странник: А где дамочка, которая здесь была?

Студент: Упорхнула. Сказала, что вы подарили ей крылья.

Странник: Удивительно. Я всегда считал, что крылья растут в другом месте. Ну, слушаю тебя, сын мой.

Студент: Видите ли, я посвятил жизнь науке…

Странник: Похвально. Наука – сила! Не зря же любое правительство, прежде чем сделать очередную глупость, научно ее обосновывает.

Студент: Вы – приезжий, и я вижу, что вы не заштампованы ортодоксальной паучьей идеологией. А я – критически мыслящий человек…

Странник: Это же прекрасно! Ибо догматик скажет, что в наших стаканах что-то есть. Мы же, мысля критически, можем прийти к выводу, что через минуту там ничего не будет.

Студент: Ваш ход мысли нравится мне тем, что в конечном итоге ведет к удовлетворению насущных потребностей.

Странник: А чем занята твоя мысль, сын мой?

Студент: Я, как критически мыслящий человек, ищу ключ к совершенствованию нашей экономики. Чтобы крови сдавать меньше, а отдачу получать больше.

Странник: Достойно. Если над этой проблемой подумать еще лет двадцать, то можно прийти к ее предельному варианту – а что, если вообще обойтись без крови?

Студент: Очень ново. И оригинально. Вот что значит свежий взгляд! Но вы не учли специфику нашего общества. Как без крови будет жить Паук?

Странник: Потеря, достойная скорби всей мировой прогрессивной общественности.

Студент: Давайте разберемся. С одной стороны, жрет он куда больше, чем производит благ. Но он сожрал диктатора, который правил страной раньше.

Странник: А потом принялся за остальных?

Студент: Но ведь это потом. И по ошибке. Нужно же ему было набираться сил для борьбы с многочисленными врагами. Поймите, любое общество, ставящее во главе себя человека, автоматически порождает неравенство. Как бы его ни называли, это разновидность монархии. А у нас перед Пауком все равны. Поэтому именно у нас – общество равных возможностей. Самая полная демократия, самая подлинная.

Странник: Да уж, подлятинкой попахивает.

Студент: Что поделать! Естественная приспособляемость человека к окружающим условиям.

Странник: Во-во! Естественная привычка человека окружить себя окружающими условиями, а потом к ним приспосабливаться.

Студент: По-моему, это так тривиально.

Странник: Загадочно другое. Люди почему-то никак не могут приспособиться друг к другу, и из-за этого им приходится приспосабливаться к разным верблюдам, шакалам и паукам.

Студент: Вероятно, из-за того, что паук проще человека.

Странник: Уж кто может быть проще человека, вскармливающего своей кровью Паука!

Студент: Да, народ у нас простой, душевный. Не успеют за паутинку дернуть, а он уже и сам бежит – то кровь сдавать, то к очередному кардинальному улучшению жизни, а раньше – и на сожрание. Конечно, такой энтузиазм трогателен, но критически мыслящему человеку существовать в этих условиях очень нелегко.

Странник: Что уж там, занятие не из легких – в знак протеста портить себе кровь.

Студент: Не только себе, но и окружающим! Пусть он по вкусу догадается о необходимости реформ!

Странник: И добровольно сдохнет…

Студент: Может быть, и так!.. Хотя в этом случае надо разобраться, как же все-таки без Паука?

Странник: Иди, сын мой! Иди и разбирайся.

Студент: Но мне хотелось бы в полемике…

Странник: Иди, говорю. А то за неимением возможности прочистить тебе мозги мне придется еще раз прочистить твой желудок. (Студент послушно уходит) Хозяйка! Хозяюшка! (Появляется Трактирщица).

Трактирщица: Да?

Странник: Мне кажется, ты обо мне совсем забыла.

Трактирщица: Я? Забыла? А вы обо мне не забыли? Между прочим, та дамочка – не из порядочных.

Странник: Дочь моя, ты права. Она – великая грешница. И я обращал ее в истинную веру.

Трактирщица: Видела я, как обращали!

Странник: Что ты могла видеть, несчастная? Обращение – глубоко внутренний процесс. А когда грешнице открылся свет истины, она лишилась чувств, и я вынужден был делать ей искусственное вдувание изо рта в рот, массаж сердца и прочие целительные процедуры.

Трактирщица: Святой отец, а может, я тоже грешница?

Странник: Ты – величайшая грешница, ибо не спешишь восстановить силы, ушедшие на святое дело.

Трактирщица: Я уже исправляюсь. Видите – уже исправляюсь. А вы откроете и мне какую-нибудь истину?

Странник: Истина состоит в несовершенстве всего сущего. Ибо, вкушая плоды твоего кабака, я сожалею, что у кабаков нет ног, и они не могут сопровождать человека в дальних странствиях.

Трактирщица: Это поправимо, святой отец. У моей таверны нет ног, зато они есть у меня.

Странник: Дело в том, что если ноги кабаков пригодились бы человеку в скитаниях, то твоими, дочь моя, удобнее пользоваться в стационарном положении.

Трактирщица: Святой отец! Я – одинокая женщина, но имею кое-какие сбережения. И если вам так противен Паук, то в конце концов, мне нечего терять, кроме своей паутины.

Странник: Дочь моя! Опомнись! А как же твоя историческая общность?

Трактирщица: Общность – общностью, но я вдруг подумала, что жизнь без паутины имеет, наверное, свои прелести.

Странник: Ого! Видать, сила моего благословения оказалась столь велика, что ты сама начала изрекать мудрые мысли!

Трактирщица: Правда?

Странник: Такая же правда, как то, что моя кружка пуста.

Трактирщица: Заполнить пустоту кружки куда легче, чем пустоту одинокого сердца!

Странник: Дочь моя, осторожнее! Мудрость полилась у тебя через край!