Текст книги "Подлинные мемуары поручика Ржевского"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

33. Степень фантазии

Когда королева Мария-Антуанетта правила французским народом, она приказала изготовить чашу по форме собственной груди. О достоинствах и недостатках ее фантазии можно спорить, но безусловно, в этом что-то есть – изыск, утонченность, вкус. Да и с практической точки зрения – себе польстила, людям приятное доставила.

А когда французский народ совершил революцию и начал править сам собой, его фантазии хватило лишь на то, чтобы отрубить Марии-Антуанетте голову. Во-первых, не очень-то справедливо. Другие королевы и ногтя своего людям не предлагали, а она – целую грудь. Во-вторых, никакого полета мысли – грубо, вульгарно и безвкусно. И даже с практической точки зрения – ну кому польза от отрубленной головы? Ни себе, ни людям.

34. Икона

Жил-был на свете святой великомученик. Он был настоящим святым, поэтому сама жизнь его была сплошным великим мучением. А уж окружающие, видя, какой он святой, постарались быстрее сделать его великомучеником. И как обычно, лишь после этого принялись поклоняться его святости.

По воспоминаниям очевидцев святого великомученика нарисовали на иконе и повесили ее на стене храма. И к ней стали приходить молиться, чтобы обрести частицу святости великомученика. А за иконой поселились тараканы. Они постепенно уверовали и в свою святость, считая себя законными наследниками и правопреемниками великомученика. Ведь они испокон веков жили за его иконой и не только имели ежедневную возможность касаться ее, но и рождались за ней, и умирали тоже. Тараканы жили, надежно защищенные иконой от всех внешних напастей, и искренне почитали святого, твердо веря, что своей праведной жизнью и мученической смертью он обеспечил их роду привилегированное и безбедное существование.

35. Кащей

В один прекрасный день Кащею Бессмертному надоело, что все люди его ненавидят. И он решил покончить жизнь самоубийством. Это была довольно долгая и муторная история. Ведь чтобы расстаться с жизнью, ему пришлось добираться на попутках через тридевять земель в тридесятое царство, отстоять очередь за билетом до острова Буяна, карабкаться на дуб, разбивать хрустальный ларец, ловить выскочившего зайца, пороть ему брюхо, ловить вылетевшую утку, потрошить ее, доставать из нее яйцо, бить, вытаскивать иглу… Но Кащей оказался упорным. Он терпеливо одолел все трудности, оставил записку: “Да идите вы все к лешему!” – и хрустнул иголкой.

И тогда людям почему-то вдруг стало жалко этого мерзопакостного, злого и неуживчивого старикашку. И многие почувствовали, как не хватает его на земле.

36. Секреты волшебства

У доброго волшебника Магуса внук однажды спросил:

– Дедушка, ты делаешь людям столько хорошего. Но разве не проще было бы открыть им секреты твоего волшебства? Тогда все они стали бы волшебниками, смогли творить чудеса и жили бы счастливо.

– Нет, малыш, – засмеялся Магус. – Все не так просто. Как только кончается секрет, тут же исчезает и само волшебство. Вспомни, как произошло с огнем. Он гоже был волшебством, но едва лишь секрет его стал известен, как огонь превратился в обыденное средство приготовления пищи. А разве для счастья людей так важны новые средства приготовления пищи? Гораздо важнее, чтобы в жизни сохранялась возможность чуда. Волшебство. Только добрых волшебников должно быть больше, чем злых.

37. Трус и храбрец

Ортек был трусом. Он спрятался от боя в канаве. А Годек был храбрецом. Он из общего строя побежал на врагов. Врагам это не понравилось, и они влепили в Годека тысячу стрел. А остальные, которые благоразумно не побежали вслед за Годеком, выпустили свою тысячу стрел и перебили тысячу врагов. А враги не смогли сразу же ответить, потому что свою тысячу стрел влепили в храброго Годека. Они увидели, как много их перебито, и побежали. И тогда их всех перебили в спину.

Трусливого Ортека выволокли из канавы, рассказали ему про храбрость Годека и изрубили на куски. То, что осталось от Годека, похоронили на высоком холме, а то, что осталось от Ортека, выбросили в болото. Долго еще в королевстве издавали поучительные указы и слагали песни о славе мертвого Годека и позоре мертвого Ортека. А строго конфиденциально отцы семейств учили детишек, что их папка остался жив только потому что не был глуп как храбрый Годек или трусливый Ортек, потому что выделяться из толпы как в ту, так и в другую сторону, опасно. И дети вырастали уже в твердой уверенности, что лучше быть все же не такими, как трусливый Ортек или храбрый Годек, а такими, как их отцы – то есть живыми.

А соседнее королевство, проигравшее битву, тоже сочло это мировоззрение весьма мудрым, не имея возможности противопоставить собственных взглядов. Ведь все их воины погибли, потому что у них не нашлось храброго Годека, который принял бы на себя все стрелы… И не нашлось трусливого Ортека, который смог бы потом рассказать об этом остальным жителям.

38. Две принцессы

По окончании многолетней войны в залог мира и дружбы султан отдал в жены вдовому королю Роберту свою дочь Гюзель, а Роберт отдал в жены султану свою дочь Цинтию.

Юная Гюзель томилась в мрачном дворце среди камня стен, в плену серых дождей, холодов и туманов, скучая по яркому и ласковому солнцу. Там, на родине, она могла бы стать жемчужиной любого гарема и вести жизнь, полную неги и наслаждений, окруженная роскошью, толпами веселых, жизнерадостных рабынь и мудрых евнухов. Она возлежала бы с кальяном на коврах, плескалась в хрустальных фонтанах и играла с подругами в волшебных садах. Здесь же ее давили узкие, неудобные платья, целыми днями она должна была просиживать за пяльцами или простаивать на молитвах, а по праздникам напяливать еще более неудобные наряды и скакать в глупых танцах с пьяными и разящими потом кавалерами…

А Цинтия чахла от тоски в гареме султана, окруженная глупыми сплетницами-рабынями и спесивыми тупыми евнухами. Она изнемогала от зноя на колючих коврах в пропыленных садах, давилась кашлем от едких благовоний, смущалась от бесстыдных одежд. И изводила себя мыслями о северных милых дождях, освежающей прохладе туманов, об увлекательных беседах с подругами и наставницами за рукоделием. И, конечно же, о балах, где шелестят кружевом платья дам, звучит музыка, а изящные и остроумные кавалеры спешат пригласить на танец.

39. Откровение

Король Эдуард слыл великим мудрецом, и не раз удивлял всех приближенных глубиной своих суждений. Однажды он хитро подмигнул им и задал вопрос:

– Как вы думаете, почему меня любят все подданные?

Придворные, не зная, что и ответить, лишь низко поклонились и промели по полу плащами.

– Не знаете? – засмеялся Эдуард. – А я понял! Они любят меня только из-за того, что я – их король!

И придворные снова почтительно склонились перед великой мудростью своего короля. Ведь они действительно не задумывались над этим вопросом и не знали, почему столько лет любили Эдуарда. А он, оказывается, это знал. Правда, и он не знал, что под плащами у придворных спрятаны кинжалы, и что их любовь к нему будет продолжаться всего лишь несколько минут.

40. Дракон

Старый дракон издыхал. Он нашел удобную, довольно сухую пещеру, и забравшись в нее, утешал себя воспоминаниями. Сейчас у него было достаточно времени на анализ и сравнение. А сравнение прошлого с настоящим выглядело неутешительно. Нынче и охота была совсем не та, что в юности, и дичь поизмельчала. Ну где сейчас найдешь дичь, достойную порядочного дракона? А козявками разными замучаешься, пока досыта наешься. Наверное, поэтому и крылья рано отказали. А крылья отказали – считай, совсем хана. Разве без них, по земле ползая, угонишься за живностью, которая бегает по лесам? Вот и ищи другой рацион. Речку высосешь, а что в зубах застрянет, то и твое. Или эти двуногие жучки, которые жилища себе кучками строят. Противные они, эти жучки, вонючие и невкусные. Но чего не сожрешь с голодухи? Зато если уж нашел кучку их жилищ, можно обмануть желудок, набив его подобной дрянью.

Старый дракон хорошо изучил повадки животных, и невольно вспомнилось, как забавно ведут себя такие жучки при появлении дракона. Обязательно высыпают навстречу всей толпой, смешно кланяются, что-то пищат по-своему и как будто даже угощение предлагают. Иногда рогатеньких букашек, которые обычно пасутся вокруг их муравейников. Но это редко, чаще – какую-нибудь свою же жучиху помоложе. И дракон уже привык, доставив себе маленькое удовольствие столь потешным зрелищем, сначала слизнуть то, чем угощают, а потом набить брюхо остальными. А сейчас и это кончилось. Его пищей оставалась лишь живность, случайно забредающая в пещеру, да иногда вылизывал летучих мышей с потолка и крыс из складок кожи. Но осталось, видимо, недолго, и дракон, сознавая это, спокойно ждал своего часа.

И вдруг однажды у входа в пещеру появился блестящий двуногий жучок, который махал лапками и назойливо верещал:

– Эй, дракон! Выходи на битву!

Дракон подумал, что надо бы его сожрать – все лишние калории. Но вылезать ради одного жучка, пожалуй, не имело смысла. И решил подождать – может, насекомое само приблизится. И действительно, оно двинулось к дракону, продолжая жужжать:

– Выходи, чудовище! Ужо я проучу тебя, как разорять деревни!

Ох, как не хотелось выходить из полузабытья, так уютно скрашенного молодыми воспоминаниями. Но жучок не унимался, и дракон почувствовал, как его прямо в нос тычут какой-то соломинкой. Тогда он открыл пасть и нехотя тяпнул двуногое. Только панцирь у него оказался почему-то очень твердым, и обломился гнилой кончик зуба. Было больно, обидно и очень досадно. А жучок продолжал все так же противно верещать и приставать.

– Тьфу, пропасть, ну и времена! Издохнуть, и то спокойно не дадут! – простонал дракон и пополз в болото.

41. Производственная травма

При дворе царя Варфоломея случилось несчастье. Его казначей так рьяно растаскивал казенное добро, что надорвался и набил себе горб.

– Ах, неприятность какая! – сокрушался царь. – Что ж теперь делать-то?

– Да уж, нехорошо. Очень даже некрасиво! – осуждающе кивали бояре.

– Чего уж красивого в горбе! – соглашался Варфоломей. – И пострадал-то, бедняжка на работе. Да еще и в неурочное время трудился, ночей не спал. Надо помочь ему, выделить средства для лечения.

– Выделим! – единодушно приговорили бояре, и тут же оживленно засуетились, стараясь вылезти друг перед дружкой. – А казначеем теперь кого назначишь? В казне-то еще кое-что осталось.

– А чего назначать? – зевнул Варфоломей. – Пусть и дальше трудится. Специалист опытный, самоотверженный – на работе себя не жалел. Из прошлых ошибок сумеет сделать для себя выводы. А что горбатый – то ведь рано или поздно должен исправиться.

42. Дороги прогресса

После долгих и утомительных войн великий азиатский владыка решил встретиться для переговоров с великим европейским владыкой. Беседа проходила в теплой, дружественной обстановке, стороны вполне договорились о нужном им временном перемирии, но перед самым расставанием азиатский владыка ядовито пошутил:

– А в принципе, ваше сопротивление не имеет смысла. Мы же все равно, рано или поздно, должны одолеть вас. Посмотрите на небо. Солнце приходит с востока и побеждает ночь на западе. Ночь приходит с востока, и гасит день на западе…

Европейский владыка долго размышлял над этими словами, проверял их и так, и эдак, и пришел к выводу, что хитрый азиат прав. И что единственным аргументом, способным опрокинуть его доводы, был бы тот случай, если Земля вдруг окажется круглой. Тогда ведь не разберешься, что откуда идет, и что где побеждает. Поэтому великий европейский владыка созвал всех пиратов и честных моряков, приказал им плыть куда глаза глядят, и разузнать, не круглая ли Земля?

Пираты и честные моряки поплыли куда глаза глядят, и узнали, что Земля действительно круглая. А на всякий случай еще и открыли Америку.

43. Вольная республика

Возмущенный кровавыми злодеяниями тирана Дионисия, народ взялся за мечи, сверг диктатора и провозгласил вольную республику. Первым президентом ее стал Архей, главный предводитель восставших. Но сразу же после его избрания второй предводитель, Мархей, сумел неопровержимо доказать народу, что Архей мечтает стать новым тираном. Возмущенная толпа снова взялась за мечи и истребила Архея. Мархей, занявший его пост, просидел на нем недолго. Третий предводитель, Дархей, тут же открыл людям, что и он метит в диктаторы. Те, разумеется, опять взялись за мечи, и вместо изрубленного Мархея провозгласили президентом Дархея.

Потом в президентском кресле по очереди посидели четвертый, пятый и шестой предводители, и только седьмой из них, Зархей, оказался более расторопным. И быстренько объявил всех прочих уцелевших предводителей явными кандидатами в тираны. А когда толпа с энтузиазмом взялась за мечи и измельчила их, Зархей разъяснил, что теперь, за неимением предводителей, тиранической власти может возжаждать любой другой, и поэтому вполне логичным шагом было мечи у народа отобрать.

Кроме того, он раскрыл людям глаза на новую угрозу их вольной республике. Ведь если уничтожили всех явных кандидатов в диктаторы, значит остались тайные – куда более опасные. И для их поиска пришлось создавать тайную полицию, тут же начавшую весьма эффективно вылавливать и истреблять всех, обладающих хоть малейшими тираническими задатками. Многим, правда, постепенно начинало казаться, что потенциальных тиранов обнаруживается слишком уж много. Но вслух этого не говорили, да и вообще теперь старались привлекать к себе поменьше внимания. А то вдруг выяснится, что и ты сам где-нибудь в глубинах подсознания метишь в диктаторы?

Вольная республика жила и процветала, десятками тысяч уничтожая несостоявшихся кровавых тиранов.

44. Вериги

Жили некогда два брата, Жан и Жак. Один отличался крайним благочестием, а другой – крайним беспутством. Свою долю наследства Жан отдал в монастырь и принял постриг. А Жак свою долю быстро промотал и удрал от кредиторов в крестовые походы. Встретились они через двадцать лет.

– Я все это время жил подвижником, – сообщил о себе изможденный Жан.

– Я тоже совершил немало подвигов, – кивнул цветущий Жак.

– Я всю жизнь ношу на теле эти вериги.

– А я латы. Они, пожалуй, потяжелее будут.

– Я напутствовал в мир иной многих грешников.

– Я, наверное, побольше. Уж скольких туда отправил – со счета сбился.

– Я наставлял на путь истинный негодяев. Правда, многие потом снова сходят с пути истинного.

– Ну, те-то, кого наставил я, грешить уже больше никогда не станут.

– Я утолял страждущих и согревал своим теплом замерзающих.

– О, скольких я страждущих баб утолил и согрел, даже не упомню.

– Я постоянно открывал для себя новые духовные богатства.

– Насчет богатств мне тоже везло. После каждой победы все новые и новые.

– Мне удалось достичь чистоты помыслов, избежать соблазнов и уберечься от грехов.

– Чудесно! – искренне порадовался за него Жак. – Значит, в раю будем вместе. Мне за подвиги тоже все грехи уже простили, и прошлые, и будущие.

– Да, – вздохнул Жан, – и все же мало я успел сделал на пути благочестия. Пожалуй, надо будет принять еще обет молчания. Прощай, брат!

– И я сделал еще маловато, – согласился Жак. – Сейчас как раз готовят новый крестовый поход. Так что прощай, братишка!

45. Рыцарь и смерть

С позором изгнанный со службы, проигравшийся до нитки, лишенный наследства и потрясенный изменой невесты, рыцарь фон Макс искал смерти. Он нашел ее на старом кладбище. Смерть сидела за треснувшей надгробной плитой и разбирала груды своих бумаг.

– Здравствуй, Смерть! Я искал тебя! – воодушевленно воскликнул фон Макс.

– Короче. Что вам угодно? – буркнула Смерть, не удостоив его взгляда.

– Как это – что? – опешил фон Макс. – Раз искал, следовательно, хочу умереть.

– Ладно, – недовольно скривилась Смерть. – Валяйте, только побыстрее, я занята. Давайте документы. Паспорт, справку о рождения, справки с места работы и места жительства…

– Но… у меня нет никаких справок, – совсем растерялся фон Макс.

– Нет, так и разговаривать не о чем, – равнодушно пожала плечами Смерть и снова углубилась в бумаги.

– Так зачем же справки, если я и так живой! – возмутился фон Макс. – А хочу умереть.

– Мало ли, кто чего хочет! – возразила Смерть. – И кто вас знает, живой вы или нет?

– Но… но я же дышу, – попробовал возражать фон Макс.

– Ну и что? Тесто тоже дышит.

– А у меня в груди стучит!

– Так и в часах стучит. И вообще, мало ли, кто и где стучит?

– А я… а я… – фон Макс лихорадочно старался найти нужные аргументы, и вдруг, озаренный решением, выхватил меч и пронзил себя насквозь. – Видите! Из меня кровь льется!

– Да что вы безобразничаете, гражданин! – рассердилась Смерть, сгребая подальше от брызг свои бумаги. – Ну и что тут такого? Бурдюк проткни – и из него тоже польется.

– Но я же себя насквозь пронзил! Теперь-то вы просто обязаны мною заняться!

– Я никому ничего не обязана! Мало ли, кто себя пронзить захочет, а я – отвечай, возись, да? – проворчала Смерть, собрала с плиты бумаги и заковыляла прочь.

– Постойте! Куда же вы! – в отчаянии завопил ей вслед фон Макс, стоя на четвереньках и силясь вытащить из себя меч. – Да вы посмотрите, какую я себе рану нанес! Разве я смогу жить с такой дырой?

– А мне какое дело? Сам дырявил. Как хочешь, так и живи. – отмахнулась Смерть и ушла.

Вот так он и жил.

46. Охота на ведьм

Однажды король Уильям начал в своем государстве охоту на ведьм. Ведьмы, естественно, переполошились и ринулись за границу, в государство короля Марвина, где и получили политическое убежище. Уильям счел этот шаг Марвина враждебным и объявил ему войну. Но в генеральном сражении над армией Уильяма вдруг показалось целое полчище ведьм на метелках и забросало ее сверху кирпичами.

Завоевав королевство Уильяма, Марвин принимал поздравления. Однако кое-кто из осторожных придворный все же высказал обеспокоенность:

– Победа – вещь хорошая… Только вот как бы нам из-за этих ведьм не нажить неприятностей с самим папой римским!

– Ведьмы? – удивленно переспросил их Марвин. – Неужели в моем королевстве действительно есть ведьмы? Что ж вы мне раньше не сказали? Если так, то пора, наверное, начать на них охоту.

47. Остроумие

Принц Эдуард слыл записным остряком и чрезвычайно любил все острое – острые ощущения, острые шутки, острую еду. И поскольку слыл человеком остроумным, решил однажды соединить все эти острые удовольствия вместе, подсыпав папаше в пищу толченого стекла.

Когда в результате такой проделки королем стал сам Эдуард, он пришел к выводу, что острое довольно вредно для здоровья, и изменил прежние привычки. Напрочь исключил из своего рациона острые блюда, а любителям острых ощущений, позволяющим себе острые шутки по поводу самой остроумной выходки его юности, приказал рубить головы тупым мечом.

48. Экономия

Царь Берендей был человеком очень бережливым и без крайней нужды не тратил ни одной копейки. Но когда его дворец, много лет не знавший ремонта, совсем обветшал и со дня на день грозил развалиться, тут уж волей-неволей пришлось раскошеливаться. А, подсчитав, во что обойдется капитальная перестройка аварийного сооружения, царь за голову схватился. И принялся выискивать, за счет чего можно сократить столь катастрофические расходы. Кое-что удалось выгадать на дешевом кирпиче, немножко – на рабочей силе, чуть-чуть на отделке. Но в общей массе экономия все равно выглядела слишком ничтожной. И вдруг привалила удача – при разборке старых конструкций оказалось, что одна из стен сохранилась относительно хорошо и выглядела еще довольно прочной.

Ликующий царь Берендей даже приказал на радостях выдать рабочим двойную порцию каши, а стену не рушить и пристраивать к ней все остальное. А когда дворец был сдан в эксплуатацию, и в честь новоселья начался торжественный ужин, старая стена рухнула, увлекая за собой всю новую постройку и бесплатно похоронив царя Берендея, его родню и приближенных. К счастью, немногих, так как ужин, конечно же, был очень скромным, и пригласили на него всего лишь несколько человек.

49. Семейное счастье

Когда Иванушка-дурачок привел к себе после свадьбы Марью-Искусницу, от сказал:

– Ну вот, милая, теперь ты хозяйка в доме!

Марья-Искусница с восторгом хотела было согласиться, но вдруг заподозрила, что в его словах может скрываться какой-то подвох. И на всякий случай возразила:

– Почему это – я?! Нет уж, ты хозяин в доме!

Так они с самой свадьбы потом и спорили. И прожили жизнь в полном согласии.

50. Бессмертие

Когда престарелого короля, поддерживая под руки, вывели к войску и усадили на лошадь, чтобы вдохновить армию перед битвой, смирная королевская кобыла вдруг перевозбудилась, почуяв запах кавалерийских жеребцов, вырвала у пажей поводья и понесла вскачь. Воины немало удивились, что их дряхлый король решил лично возглавить атаку, дружно ринулись вслед за кобылой и опрокинули врага.

И лишь тогда заметили, что король с перепугу помер. Перед ним торжественно склонили знамена и объявили, что только величайший герой всех времен, даже будучи мертвым, способен вести свою армию к победе. Поэтому специально для него придумали новый титул – Бессмертный.

Потом принесли присягу наследнику. И тоже единогласно присвоили ему титул Бессмертного. Ведь и он, разумеется, был величайшим героем всех времен, а значит вполне мог вести армию к победе в любом состоянии, как живом, так и мертвом.

51. Кавалер

В сонный провинциальный городок приехал как-то по своим делам блестящий придворный кавалер де Гильом. В него пылко влюбились сразу десять местных дам – стоило лишь им сопоставить кавалера с собственными расплывшимися мужьями, страдающими одышкой и запорами. Дамы бегали за де Гильомом до тех пор, пока он не согласился их соблазнить. Мужьям, разумеется, это не понравилось, и они вызвали кавалера на дуэль. И когда в назначенный час они сошлись на пустыре, всех своих расплывшихся противников, страдающих одышкой и запорами, придворный кавалер нанизал на шпагу безо всякого труда.

Но стоило об этом узнать женам, они взвыли от жалости к своим благоверным, толпой прибежали к кавалеру де Гильому, избили, искусали, выцарапали глаза, и искололи булавками. И лишь сполна насладившись отмщением этому столичному выскочке, они победно удалились, утирая скорбные слезки с разгоряченных лиц и гордо задрав хлюпающие носики.

52. Пираты

Пираты Гайнанского архипелага совершенно обнаглели. Они грабили и топили все торговые суда, попадавшие в их радиус действий. Они дограбились и дотопились до того, что сильно поредевшие корабли купцов вообще перестали заглядывать в Гайнанский архипелаг, зная, что там их наверняка ограбят и потопят.

Тогда пираты созвали береговое братство, долго обсуждали катастрофическую ситуацию и решили запретить хищнический грабеж и потопление торговых судов. Они нашли где-то еще не раскуренную красную книгу, переписали в нее еще не потопленные корабли и постановили, чтобы они плодились и размножались, восстанавливая купеческое поголовье. На отстрел, отграб и оттоп каждого судна теперь нужно было получать лицензию у берегового братства, а браконьеров решили строго наказывать вплоть до вручения черной метки.

53. Пещерная живопись

Племя зимовало в пещере. Охотники спали у костра или ласкали женщин. Детишки наблюдали, как это делается. А юношей старики учили рисовать на стенах.

– А почему мы изображаем только мамонтов, быков, оленей и других животных, а людей нет? – поинтересовался один из юнцов. – У меня уже неплохо получается. Я мог бы нарисовать, например, какую-нибудь из наших женщин. Или то, как вождь сейчас забавляется с двумя моими сестрами…

– Бесстыдник! – взревел вождь, от возмущения забывший о своих партнершах и схватившийся за дубину. – А ты подумал, что скажут о нас потомки? Увидят твою пещерную живопись, и обнаружат, что мы ходили голые, что бабы у нас были общие, и сочтут нас совершенно безнравственными людьми. Нет, я решительно запрещаю тебе рисовать всякую порнографию!

54. Отец

Когда граф Фиораванти заметил, что его дочь с кем-то согрешила, предпринимать какие-либо предупредительные меры было уже поздно. Но, сообразив, что будущему ребенку все равно понадобится отец, граф призвал свое чадо и сказал:

– Назови мне, кто этот подлец, и клянусь, я заставлю его жениться на тебе!

– Ах, батюшка! Он забрался ко мне ночью, и я не видела его лица, – скромно потупилась дочь. – Но мне кажется, что в той же обстановке и в темноте я узнала бы его и на ощупь.

В следующие несколько недель граф пропустил через ее покои всех слуг, вассалов, соседей и друзей, после чего снова призвал свое чадо и спросил:

– Ну что, ты узнала, кто же отец моего внука?

– Да, батюшка, – радостно улыбнулась дочь. – Пусть это будет синьор Пентичелли. У него лучше всех получается.

55. Кредит

Князь Гвидон занял у ростовщика Самуила крупную сумму денег. А когда пришло время платить, взял у ростовщика Мафусаила вдвое большую сумму и вернул долг Самуилу. Самуил был настолько удивлен и обрадован своевременным возвратом, что через несколько лет охотно ссудил князя Гвидона суммой, вдвое большей, чем была взята у Мафусаила.

А наследники князя Гвидона регулярно брали в долг у наследников Мафусаила для уплаты наследникам Самуила, и аккуратно занимали у наследников Самуила для возврата наследникам Мафусаила. И все были довольны.

56. Культура

Когда князь Пупыркин вернулся из посольства во Францию, он рассказывал супруге:

– Представляешь, мон шер ами, какой культурный народ! Там любой горожанин лопочет по-французски похлеще наших придворных! Но хозяевам даже этого показалось мало, и они демонстрировали мне крестьян, которые тоже вовсю шпарили по-французски. И крестьянских детишек, едва научившихся ходить, но уже прекрасно знающих французский. С крестьянами-то еще ладно, хотя я и заподозрил уже, что меня надувают, но еще сомневался. А уж с детишками они явно перестарались. Зачем, спрашивается, разве я и без того их культуры не заметил бы?

57. Гуманист

Когда к королю Францу приводили побежденного врага или бунтовщика, ставили на колени и смиренно излагали просьбу казнить или миловать, король торжественно объявлял:

– Милую!

По этому сигналу палач махал топором, и голова провинившегося катилась к ногам его величества. После чего король Франц имел обыкновение разъяснять приближенным, как гуманно он поступает:

– Осужденный всегда так радуется прощению – и умирает в прекрасном настроении. Понимаете, у самого на душе хорошо, когда делаешь людям что-то приятное.

58. Провожатый

Дворянин де-ля-Пистоль был назначен сопровождать и охранять в дальней поездке девицу де Шантан. На первом же ночлеге де-ля-Пистоль сразу набросился на девицу де Шантан и овладел ею.

– Ах, сударь! – возмутилась девица де Шантан. – Я-то думала, что вы настоящий дворянин!

– Простите, сударыня, бес попутал! – бормотал смущенный де-ля-Пистоль. – Я ведь тоже думал, что вы настоящая девица. Иначе, честное слово дворянина, ни за что не позарился бы.

59. Воля провидения

Раз пять или шесть смутьяны и заговорщики во главе с неуловимым бунтовщиком Маккарони пытались взорвать короля Сигизмунда, но всякий раз его величество спасала какая-нибудь непредвиденная случайность. А окончательно он уверовал в волю провидения, когда неуловимый бунтовщик Маккарони оказался все же уловимым и предстал перед королевским судом. Торжествующий Сигизмунд приговорил его к сожжению, самолично примчался на казнь и от великой радости принялся бегать вокруг костра, собственноручно подкидывая дрова и выкрикивая в лицо погибающего врага, что пути провидения неисповедимы, и против воли провидения не попрешь.

Увы, против воли провидения действительно не попрешь, и пути его в самом деле неисповедимы. Потому что для избавления от мучений своего главаря смутьяны и заговорщики сумели тайком заложить в костер бочку взрывчатки.

60. Инквизитор

Инквизитор Якоб был железной личностью. По эффективности истребления ведьм он не знал себе равных. Он не пил хмельного, спал по три часа в сутки, ел урывками, чуждался всяких развлечений, и с раннего утра до поздней ночи занимался только одним делом – упорно, одну за другой, уничтожал ведьм. Была у него единственная маленькая слабость – инквизитор имел обыкновение лично обыскивать всех симпатичных подозреваемых и над их прелестями наставительно подшучивал:

– Жаркое из тебя, милашечка, попадет в желудок дьявола. Только боюсь, оно будет слегка пережаренным.

Выявив и истребив всех ведьм в государстве, Якоб отнюдь не успокоился и поехал продолжать свою работу в колонии. Жаркое из него попало в желудки дикарей. Но оно было ужасно недожаренным. Просто, можно сказать, полусырым. Какой ужас!

61. Шкуры драконов

Рыцарь Джон всю свою жизнь сражался с драконами и убил их аж восемь штук. Это принесло ему бессмертную славу, упоминание в песнях, радикулит и ни гроша денег. Даже собственное хозяйство во время походов совсем развалилось, замок обветшал, и Джон вынужден был ютиться в каком-то уцелевшем сарае вместе с женой, сыном и восемью драконьими шкурами.

Тогда он придумал совсем продать фамильные развалины, на вырученные деньги переоборудовал сарай в мастерскую, нанял нескольких хороших кожевников и начал из драконьих шкур делать дамские сумочки.

Прошел всего год. Джон стал самым богатым человеком королевства. Ему был пожалован титул герцога. В прихожей его дворца, о роскоши которого ходили легенды, считали за честь потолкаться самые знатные дамы и вельможи, а через свои обширные связи он заправлял политикой не только своего, но и соседних государств. Хотя вся драконья кожа была уже израсходована, и сумочки делались теперь из обычной коровьей – с изображением дракона на фирменных этикетках, продукция Джона все так же шла нарасхват и стоила бешеные деньги, а вместо прежнего сарая была построена огромная мануфактура с филиалами в нескольких городах.

Хорошенько все взвесив и обдумав, сын герцога Джона решил не тратить драгоценных лет молодости на всякую нечисть, и сразу заняться выпуском штанов из чертовой кожи.

62. Муки творчества

Граф Сигетти решил заняться искусством и погрузился в муки творчества. Он мучился и творил, мучился и творил, мучился и творил. Он совсем измучился, и все же творил. Потом он такого натворил!.. И отмучился.

63. Отставка

Фельдмаршалу Гутенбергу предложили уйти в отставку по причине преклонных лет и состояния здоровья. Все его попытки доказать королю, что он мужчина еще хоть куда и вполне способен командовать армией, закончились неудачей. Король его только на смех поднял. Тогда фельдмаршал напросился на аудиенцию к королеве и доказал ей, что он мужчина еще хоть куда. Отставка была отменена.