Текст книги "Каин: Антигерой или герой нашего времени? (СИ)"

Автор книги: Валерий Замыслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Глава 10
Новая хитрость Каина

Прихватив с собой троих конных солдат из приданного ему караула, Иван направился в село Дубровку.

Неподалеку от сарая, в котором находились староверы, лежали на копне сена солдаты Раскольничьей конторы и резались в карты.

– Не знаете ли, братцы, где находится изба Яшки Зуева, кой с двумя сыновьями живет?

Солдаты уже хорошо знали личность Каина, а потому сразу указали ему дом под тесовой кровлей, стоявший напротив могучей высокой липы.

Полюбопытствовали:

– Аль в воровстве уличен?

– Воровские деньги из золота рубит. Никак, уже целый мешок набил.

Услышав столь важную, соблазнительную весть, солдаты, побросав карты, оживились:

– Вот те и Яшка! С сынами золотые монеты чеканит… Слышь, Иван Осипович. Яшка и сыны его здоровущие, могут и отбиться. Возьми нас на подмогу.

– Ты здесь за старшего? Как звать?

– Василием Катушкиным.

– А кого пасете?

– А-а, – отмахнулся Катушкин. – Старообрядцев. Никуда не денутся.

– Не положено. Сами управимся.

Избу пришлось брать штурмом, ибо «мастера» на стук дверь не открыли, пришлось выбивать оконные рамы. Тут и солдаты генерала Волкова на помощь приспели, на что и рассчитывал Иван.

Пока осаждали дом, Яков и сыновья сбросили все улики в подполье.

Протиснувшись через окна, солдаты окружили воровских мастеров, кои сели на лавку и грозились пожаловаться старосте.

– Умолкни, воровское семя! – прикрикнул Иван, и сурово глянул на солдат Раскольничьей конторы.

– Я вас не звал. Уходите!

– Уходим, Иван Осипович, – с сожалением сказал Катушкин.

– Впрочем, леший с вами, коль уж в избу проникли, помогите обшарить комнату и чуланы.

– Чего ищешь, Каин? – спросил Яшка. – Аль я у барина лес воровал? Чай, видел избу, ей уже три десятка лет. А, может, у соседа петуха резного с конька снял?

Говорил хозяин избы вроде бы с усмешкой, однако вид его был весьма напряженный.

– В лесу птички поют, а петух кукарекает, да золотые монеты тебе во двор выкидывает. Слышь?

– Чего?

– Как монеты позвякивают. Уши-то давно не чистил? А все оттого, что молоточком дни и ночи, как дятел, по золоту постукиваешь. Завидно нам, Яшка. Может, поделишься, тогда снова по лесу будешь птичек слушать. Лепота!

– Буде побасенки вякать. Я ни в чем Бога не гневил.

– Гляньте, ребятушки, какой праведник перед нами сидит. Чисто ангел. Ну, коль лесных птичек не хочешь слушать, послушаешь песнь пыточных соловьев, когда на дыбе будешь висеть.

– На какой еще дыбе?

– Дурака-то не валяй… В чуланах чисто, ребятушки? Тогда в подполье мышей пересчитаем по царскому повеленью, ибо мышиные шкурки ныне на корабельную обшивку ходом идут. Полезай, ребятушки.

Яшка переменился в лице – и побледнел, и потом покрылся, да и его сыновья были не в лучшем виде.

Вскоре вся оснастка «мастеров» и едва ли не целая котомка воровских монет, которые могли свободно сбываться на любых торгах (поразительное сходство с деньгами Монетного двора), оказались на широком столе избы.

– Ведь добром уговаривал, Яшка. Мог бы и дальше жить да птичек слушать.

Хозяин избы бухнулся на колени.

– Бес попутал, Каин. Пощади! Забирай котомку, служивых одари – и никто знать ничего не будет.

– Поздно, Яшка. Каин – верный царев слуга, а посему все до последней полушки окажутся в Сыскном приказе.

– Пощади! Ребят моих малых пожалей!

– Это этих, что матицу подпирают? Не смеши Яшка. И умолкни, иначе кляпом твой корявый рот заткну… А теперь, братцы, надо воровские деньги пересчитать. Чтобы Яшка в приказе не отпирался, будете очевидцами.

Среди монет, осторожно высыпанных из котомы, оказались не только полушки и алтыны, но и рубли с червонцами.

– Ого! – воскликнул Катушкин. – Да на эти деньги можно палаты каменные поставить, да и то еще много останется. Ай да Яшка!

Каин уловил в глазах Катушкина хищный блеск, да и остальные солдаты смотрели на деньги с вожделением.

– Считайте неторопливо и складывайте в кучки. Алтын к алтыну, рубль к рублю, червонец к червонцу, а затем я всё в опись занесу. Ты, Катушкин, веди подсчет за мелкой монетой.

Добрый час подсчитывали. Иван зорко следил за руками каждого солдата, а затем, когда на столе оказались три золотые кучки, Каин спросил Катушкина:

– Сколь мелкой монеты, Василий?

– Двести пятьдесят семь, Иван Осипович.

– А если перевести в рубли?

Василий почесал загривок.

– Сие для меня невыполнимо. Я ж не в Казенном приказе служу.

– Худо, Катушкин. Как же я в опись буду записывать? Да и число монет не соответствует. Надо пересчитать.

Катушкин губы надул, но Иван его успокоил.

– Ничего, Вася. Будет тебе и всем остальным от Сыскного приказа хорошая награда. Давай-ка вновь со всем тщанием, братцы.

Пересчет затянулся, а тут один из солдат, ухмыльнувшись, сказал:

– Когда в подполье лазил, бутыль сивухи видел, а к ней грибки да огурчики в кадушках. Может, оприходуем, Иван Осипович, а то все кишки ссохлись. Да и у всех моих ребят маковой росинки во рту не было. Хозяину все равно уже больше винца не пить.

– Я твоим солдатам, Василий не хозяин. Вы сами, без моего дозволения, сюда пробились. Так что, вначале дело надо завершить, все на бумагу записать, а уж потом, как мы воровских мастеров уведем, мое дело сторона. То, что вы тут станете творить, знать не хочу.

– И на том спасибо, Иван Осипович.

Когда, наконец, было все завершено, Иван глянул на молчаливо сидевшего мрачного хозяина.

– Не ошиблись мы в подсчете, Яшка? Столько денег?

– А твое, какое собачье дело? – огрызнулся Зуев.

– А такое, Яшка, что на дыбе до полушки все расскажешь. А коль сразу судье ответишь, кости ломать не будут. Выбирай, что лучше.

– Столько, – буркнул Зуев.

– Вот и ладненько. Слышали очевидцы?

– Слышали, Иван Осипович, – заявили служилые, удивляясь на бескорыстие Каина. Мог бы и вовсе деньги не подсчитывать. Взял бы себе половину, и никто бы не узнал. И с Яшкой мог бы договориться, чтоб ему в Сыскном приказе послабь дали. Каин, чу, на все горазд, он чуть ли не всем приказом командует. А здесь даже при подсчете денег всех солдат в очевидцы взял.

– Собирайтесь в золотую клетку, Зуевы. Еды можете не брать: сокамерники отберут.

После того, как воровских дел мастеров вывели во двор, Иван вернулся в избу к солдатам Волкова и дал по три рубля из личного кошеля.

– В Сыскном могут и пожадничать.

– Спасибо, Иван Осипович. Век не забудем твою щедрость!

– Советую забыть о ней. И еще раз повторю: к Зуеву я вас не звал, сами нагрянули. Это вы крепко запомните.

… Вечером, накинув на покатые плечи епанчу[210]210
  Епанча—в данном случае, широкий, безрукавный круглый плащ у мужчин, а у женщин – короткая, безрукавная шубейка (обепанечка)


[Закрыть], Иван явился не в приказ, а в дом князя Кропоткина, куда его теперь без промедления пропускали.

– Что на сей раз, голубчик?

Иван выложил стол котому.

– Здесь двенадцать тысяч триста двадцать шесть рублей воровских денег Яшки Зуева, которого я взял под караул и сдал в приказ и которые вполне можно сбывать на торгах. Передаю вам и опись изъятых монет.

– Опись произведена при свидетелях?

– Разумеется, ваше сиятельство.

– А подтвердит ли фальшивомонетчик данную сумму денег на дыбе?

– Непременно, ваше сиятельство, ибо лишних пыток он не захочет.

– Недурно, голубчик, весьма недурно. Значит, копеечка в копеечку?

– Можете не сомневаться, ваше сиятельство. Очевидцы вам назовут ту же сумму.

– Почему ты не принес деньги в приказ?

– Прошу прощения, ваше сиятельство, но в приказе данная котома могла значительно усохнуть. Слишком много развелось мышей, прямо по бумагам бегают, а продырявить сию котому им большого труда не составит. Зная, что в вашем доме мышей не водится, принял решение оставить сей капитал у вас, как в самом надежном месте.

– Хитер же ты, голубчик. Ох, хитер.

Кропоткин одетый в домашний атласный халат, вынул из поставца темно-зеленый графин с анисовой водкой, наполнил хрустальные рюмки и, подойдя к Ивану, произнес:

– А ты у меня молодцом. Благодарю за честную службу, голубчик. Выпьем по рюмашке.

– Благодарствуйте, ваше сиятельство. Из вашей руки – большая честь для меня.

– Да полно тебе, голубчик. Кстати, как закончилась история с твоей пассией? Живет ли в ладу со своим супругом?

– Премного вам благодарен, ваше сиятельство, Все благополучно. Мечтаю о сыне. Хорошо бы троих родила, ибо один сын – не сын, два сына – полсына, три – сын.

– Истинные слова, голубчик. Рад за тебя. Как-нибудь пожалую в твой дом, на жену-красавицу гляну.

– Богу за вас буду молиться, ваше сиятельство.

– Молись, голубчик… От меня какая-нибудь помощь нужна? Смело говори, ни в чем отказа не будет.

– Пока, кажись, справляюсь. Правда, есть одна мелочишка, но о ней и говорит не стоит. Не смею беспокоить пустяками, ваше сиятельство.

– Нет уж говори, голубчик. У такого ценного сыщика, как ты, не должно быть даже мелких проблем.

– В дом, что на Варварке, ко мне всякая шелупонь да посадская голь приходит, что горбушке хлеба рады. Полицейские бранятся, гоняют, того гляди перестанут на Москве Каина уважать. А народ тихий, мухи не обидит.

– Какая глупость. Я всенепременно переговорю с полицмейстером Татищевым. Он к тебе благоволит. А вот его подчиненные дурака валяют. Дойдем с генералом до градоначальника и все трое вновь напишем письмо в Сенат о твоей добросовестной службе. Считай, что с завтрашнего дня к твоему дому ни один полицейский и на версту не подойдет.

– Постараюсь, ваше сиятельство, за вашу милость почаще заходить лично к вам по делам купцов и мастеров воровских денег, если только дозволите.

– Дозволю, всенепременно дозволю, голубчик.

Глава 11
Генерал воков

Староверы благополучно дошли до дому Ивана. Их хорошо покормили, поднесли, было, по чарке, но старообрядцы бесповоротно отказались.

– Зеленого змия не употребляем, то – бесовское зелье, – сказал Захарыч.

Все староверы были облачены в крашенинные[211]211
  Крашенина – грубая крашеная ткань домашнего изготовления.


[Закрыть] однорядки[212]212
  Однорядка – старинная русская мужская одежда в виде однобортного кафтана без воротника.


[Закрыть] с лежачим ожерельем из деревянных бус и сермяжные зипуны со стоячим клееным козырем красного сукна. Бородатые лица строгие, иконописные.

Захарыч, по приходу в избу, тепло поблагодарил Ивана за приют, на что тот сказал:

– Живите, сколь душа пожелает. Здесь вас никто не тронет. Здесь и молитесь. На улицу же пока выходить не советую.

– Понимаем, Иван Осипович. Раскольничья контора, поди с ног сбилась.

Захарыч не ошибся.

Генерал Семен Аркадьевич Головин, наделенный большими полномочиями Сената, узнав о бегстве раскольников, пришел в бешенство, ибо обладал он безжалостным нравам, особенно к тем, кто расшатывал государство, к раскольникам же – в первую очередь. Вот перед ним ответ одного из староверов, пытаемого в Еленинской башне, записанный на бумагу:

«Попы – не священны суть по правилам; все они отступники и еретики глупые. Православным христианам не подобает от них ныне благословения приимати, ни службы, ни крещения, ни молитвы, и в церкви с ними не молитися, ниже в дому, то есть часть антихристова полка, и от исполнения церковного самовольно отсекашеся, но от всепагубного сына геены, пагубного сосуда сатанина, явившегося в свое время настоящее, о нем же вам изреку, Никона еретика, адова пса, злейша и лютейшего паче всех древних еретиков, а поелику с ним царствующих ныне антихристов – лютых врагов наших, предавших истинную веру…».

Генерал швырнул бумагу на стол.

– Мерзавцы, бунтовщики! Вначале четвертую, а потом сожгу.

Генерал наизусть помнил указ императрицы Елизаветы Петровны, одобренный Сенатом: «раскольников, которые бранят церковь, производят в народе соблазн и мятеж и, несмотря на увещания, будут продолжать упорствовать, по троекратному у казни допросу, буде не покорятся, жечь в срубе".

Раскольничьи общины росли как на дрожжах, заполоняя не только северные области, но и центральные уезды, создавая угрозу Российскому государству. Положение в стране к середине пятидесятых годов стремительно ухудшалась: сказались годы Анны Кровавой и бироновщины. Ропот посадских людей и крестьян барских владений мог привести к всеобщему возмущению, в котором колоссальное место займут раскольники[213]213
  Пока же многие из раскольников, не имея сил для открытого сопротивления, бежали, укрывались или их укрывали. Правительство старалось разыскать беглых, наказать жестоко и их, и укрывателей. Следует заметить, что не раскольники подготовили и организовали пугачевщину, но они приняли в ней участие, как один из крупных враждебных правительству элементов. От пугачевщины они ждали возвращения к старой вере и разрушения царства антихриста на земле. Крестом, бородой и уничтожением всех тягостей, которые созданы были правительством и которые раскольники считал произведением антихриста, жаловал Емельян Иванович Пугачев своих приверженцев.


[Закрыть].

Пятеро солдат, охранявших в Игнатовке староверов, были взяты под стражу и сразу же отведены в Пыточную башню. Солдаты такого шага от своего генерала не ожидали и пришли в ужас при виде пыточных орудий. Неужели их подвесят на дыбу?

Они стояли в одном исподнем перед грозным генералом и ждали расправы.

Волков сидел перед длинным столом на скамье, где уже расположились судья, секретарь Чубаров и два писаря.

– Начнем розыск, господа, – сказал Волков и обратился глазами к Василию Катушкину.

– Расскажи, мерзавец, почему упустили раскольников?

Катушкин настолько оробел, что и слова не мог вымолвить, а вдобавок ко всему у него трещала голова после обильной вчерашней попойки.

– Аль язык присох, сукин сын! Палач мигом клещами вытянет. Но вначале огрейте его плетью, чтобы побыстрее ожил.

Огрели. Катушкин взвыл от боли и тотчас начал свое горькое повествование:

– Со всем старанием караул держали, ваше высокопревосходительство. Мышь не проскочит, но тут Каин подъехал и осведомился, как к избе Яшки Зуева проехать. Тот-де воровские деньги чеканит. Указал избу. Яшка же закрылся на все запоры, пришлось Каину окна высаживать. Решили и мы помочь, хотя Каин нас не звал. Пролезли в избу и стали воровское сручье и деньги искать. Время-то и затянулось. А когда к сараю вернулись, он оказался пуст. Дёру дали. Мы и подумать не могли, что раскольники средь бела дня осмелятся уйти.

– Почему на конях не настигли?

– Верст десять скакали, ваше превосходительство. Словно черти их унесли. Правда, лес был рядом. Туда они, по всей вероятности, и махнули. А куда? Лес-то по обе стороны дороги. Норовили поискать, но тщетно.

– Раззявы! И кто дал вам право покидать караул? Каин вас на помощь звал?

– Никак нет, ваше высокопревосходительство. Солдат обязан прийти на помощь. Вот мы…

– Ма-а-лчать!.. Запишите, господа, ответы Катушкина. Разгильдяйство должно быть сурово наказано… Судья Ныркин? Надеюсь, вы согласны на тридцать плетей?

– Меньше никак нельзя, ваше высокопревосходительство.

Волков кивнул, поднялся со скамьи, ступил к Василию Катушкину и со всего размаху ударил его по лицу.

– Сволочь!

Выйдя из Пыточной, генерал без промедления направился к Сыскному приказу. Раскольники должны быть пойманы и сожжены. Кропоткин должен принять все меры к их розыску. Они хуже воров, ибо призывают народ к всероссийскому бунту.

Князь Кропоткин встретил генерала с учтивою улыбкой.

– Грешно забывать, любезный Семен Аркадьевич, наше ведомство. Приехали из столичных пенат месяц назад, а зайти все недосуг. Нехорошо-с.

– Дела заели, князь. Сами знаете, сколько теперь раскольников наплодилось.

– Сочувствую, любезный Семен Аркадьевич. Мятежный народец, и никаким мором его не вытравишь.

– Вытравим, князь, если всем скопом навалимся. Я ведь к тебе, Яков Борисович, с серьезным делом пришел.

– Ко мне по пустякам не ходят, – обретая значимый вид, сказал Кропоткин.

Оба сидели в кожаных креслах, в богато меблированном кабинете начальника Сыскного приказа. Волков находился в своем красивом синем генеральском мундире, сверкая золочеными пуговицами, золотым галуном на воротнике, обшлагах, краях карманов и шарфом, перекинутым через правое плечо, сшитым из красных, синих и серебряных нитей, завязанном на левом бедре двумя кистями из золотой нити. На левом плече – эполет в виде плетеного плоского жгута из металлической нити, на правом красовался аксельбант[214]214
  Аксельбант– шнур, подвешиваемый к плечу и имеющий металлические наконечники. А. у офицеров бывает из золотой, серебряной или трехцветной мишуры; у нижних чинов – нитяный. Происхождение А. объясняют различно: иные полагают, что они произошли от фуражных веревок, которые носились в древности кавалеристами, а наконечники служили для чистки затравок; другие же утверждают, что употребление А. началось в одном нидерландском полку, который во время отторжения Нидерландов от испанского владычества перешел из армии герцога Альба к своим единоземцам. Раздраженный герцог приказал вешать всякого солдата этого полка, попавшегося в плен; а полк в знак презрения к герцогу стал носить на плече веревки. В русской армии А. присвоены не только адъютантам, а также офицерам Генерального штаба и корпуса топографов, жандармам и фельдъегерям. В описываемый период и некоторым генералам.


[Закрыть] из плетеного (золотого и серебряного) шнура в виде двойной петли и двух шнуров с металлическими наконечниками. Шейный знак – в виде широкого золоченого полумесяца – с ободком по краю и орлом в центре, выполненный на черной ленте с оранжевыми краями[215]215
  Особая генеральская форма с регламентацией по украшениям на мундире была введена в 1764 г. (до того мундиры генералов расшивались галуном произвольно) и состояла из зеленого (синего) кафтана, красных камзола и штанов. По чинам они различались вышивкой по борту кафтана: бригадир – один ряд лавровых листьев, генерал-майор – два таких ряда, составляющих гирлянду, генерал-лейтенант – две такие гирлянды, генерал-аншеф – две с половиной гирлянды.
  Мундир фельдмаршала расшивался еще и по швам кафтана на спине.


[Закрыть].

На серебряном колке висела генеральская треугольная шляпа и кафтан, расшитый по борту двумя рядами лавровых листьев, составляющих гирлянду.

– Понимаю, князь. У вас свои неотложные дела, у меня свои, но они взаимосвязаны. Из деревни Дубровки бежали сорок раскольников, которые, преступив все законы, призывают к всеобщему бунту. Покорнейше прошу, князь, вашего деятельного содействия.

– И как вы это видите, любезный Семен Аркадьевич?

– Как мне кажется, князь, раскольники двинулись к своему вожаку, некому старцу Филиппу, что обосновался на реке Умбе Архангельского уезда. Надо отрядить за раскольниками погоню. Дело, полагаю, не столь сложное, ибо они пока находятся неподалеку от Москвы, а возможно где-то спрятались и в городе. Буду вам, Яков Борисович, чрезвычайно обязан, если выделите мне десятка два солдат, привычных к сыскной работе.

– Боже ты мой! – всплеснул пухлыми ладонями Кропоткин. – Разве вы, Степан Аркадьевич, не знаете, что мы завалены воровскими делами? С ног сбились! А сыскных людей в приказе – кот наплакал. Слава Богу, нескольких гарнизонных солдат у генерал-аншефа, сенатора Василия Яковлевича Левашова выпросил, которых я передал моему сыщику Ивану Каину. Да у вас же, любезный Семен Аркадьевич, в Раскольничьей конторе свои люди есть.

– Какие люди? – покривился генерал. – Те, что занимаются сбором денег с раскольников и бородачей, и выдачей знаков на право ношение бороды, и ведут дела о совершении треб[216]216
  Требник– богослужебная книга, употребляемая в частных или особенных случаях. Т. содержит в себе священнодействия и молитвословия, совершаемые по нужде одного или нескольких христиан в особых условиях места и времени. Эти священнодействия и молитвословия обозначаются общим именем треб, откуда и самая книга получила свое название. Наименование треб принадлежит по преимуществу таинствам.


[Закрыть] по старопечатным книгам? Не смешите меня, Яков Борисович. Бумажная работа, пропахшая нафталином. Вы бы, князь, отпустили ко мне вашего знаменитого сыщика на недельку. В долгу не останусь.

– Ивана Каина?

– Ивана Каина, чье имя оговаривали в Сенате и дали ему широкие полномочия. Если Каин возьмется, мятежные раскольники будут пойманы. Право же, Яков Борисович, шкурка выделки стоит. Нынешний раскольник гораздо страшнее сотни воров. Поймаем – непременно отпишу о вашем радении самой императрице Елизавете Петровне. Прикиньте, что вам выгоднее.

После такой красноречивой тирады Яков Борисович, вначале не думавший помогать Раскольничьей конторе, призадумался.

Если Иван Каин и в самом деле сумеет изловить раскольников, то генерал Головин выполнит свой посул и тогда он, князь Кропоткин может оказаться при дворе императрицы, получив высокий чин, возможно, даже будет назначен в кабинет министров, что приведет его в правительственный Сенат. И впрямь, предложение Волкова выглядит сверх меры заманчиво.

– Ну что ж, любезный Семен Аркадьевич, вы – очень разумный человек. Только ради вас я готов оказать вам такую любезность. Подчеркиваю: только ради вас. Отдаю вам на недельку Ивана Каина.

– Покорнейше благодарю, Яков Борисович. Никогда не забуду вашего содействия. Всегда приятно познакомиться с человеком, глубоко понимающим государственную важность борьбы с воинствующими раскольниками.

Глава 12
На службе генерала Волкова

Каин был обескуражен новым приказом князя Кропоткина. Приостановить поимку воров и мастеров воровских денег? И это установка их сиятельства, который спит и видит от сыска не пересыхающий золотой ручеек. Что же могло произойти с Кропоткиным, неожиданно передавшим его, Каина, главного сыщика Сыскного приказа в руки генерала Раскольничьей конторы. Что побудило его к такому внезапному приказу?

Иван не знал о приходе Головина к Кропоткину. Князь удержал встречу в тайне. На словах же сказал:

– Придется тебе, Иван Осипыч, недельку на генерал Волкова потрудиться. Надо изловить раскольников, что бежали из села Игнатовки. Своих сил у него недостаточно. Надеюсь на твой большой опыт.

– Но…

– Никаких «но». Через неделю ты вновь займешься своим делом… Глядишь, и во главе приказа станешь, коль радение в сыске раскольников проявишь. Чуешь, голубчик, кем ты можешь стать?

– Куда ж вы денетесь, ваше сиятельство?

– Знай же, голубчик, на государевой службе всякое бывает. Сегодня ты на одном месте жалованьем кормишься, а завтра – на другом. Ступай с Богом, Иван Осипович, и потрудись во славу Отечества.

Возвращаясь на Варварку, Каин насмешливо хмыкал. «Жалованье». То же мне, гусь лапчатый, на жалованье сидит. Мздоимец!.. Но дело сейчас не в нем. Необходимо как можно быстрее с Захарычем переговорить. Отсутствие его в доме, где он укрывает старообрядцев, может завершиться бедой. Надо немедленно что-то придумать. Любопытно, что скажет сам вожак раскольников?

Матвей решение главы Сыскного приказа встретил с большим беспокойством.

– Надо немедля уходить.

– К Архангельску?

– Вестимо, Иван Осипович. Спасибо за хлеб-соль, но пора и честь знать. Пора!

– Охолонь, Захарыч. Давай покумекаем здраво. Как мне известно, генерал Головин не зря возглавляет свою Раскольничью контору. Вероятней всего он пошлет меня именно на дорогу к Архангельску. Тут мои бравые солдатики вас и захватят.

– Как же быть?

– Я так прикинул, Захарыч. Вы остаетесь здесь, а я вылавливаю вас на дороге к Архангельску.

?

– Не уразумел?

– Не уразумел, Иван Осипович. Кого ж ты будешь вылавливать.

– Шапку-невидимку. Два дня поищем ее до Троицкой лавры[217]217
  Раньше дорога на Архангельск проходила через Троице-Сергиевскую обитель.


[Закрыть], а затем вернемся в Москву к Волкову и доложим, что староверов надо искать в другом месте, ибо дорогой расспрашивали о них в каждом селе, но никто их не видел. На всякий случай довольно глубоко прочесывали и леса. Никаких примет!

– И где же мы, Иван Осипович?

– В Москве, Захарыч. Так и доложим его высокопревосходительству.

– Ничего в голову взять не могу.

– Все очень просто, Захарыч. Убедив генерала, что раскольники в Москве, я выведу вас ночью на дорогу, ведущую к старцу Филиппу.

– А будочные сторожа с фонарями? Немыслимая затея, Иван Осипович. Это же безрассудство!

– Мой девиз: где безрассудство, там и победа. О будочниках не беспокойтесь. Есть добрая задумка, но пока помолчу, чтобы не сглазить. Главное – два дня не выходите из дома. Ни под каким предлогом! Кормом вас обеспечат мои люди. Все, Захарыч. Мне пора к генералу, где меня уже ждет конный караул.

Генерала Волкова и убеждать не пришлось: он уже принял решение: раскольники двинулись по архангельской дороге, но далеко они, учитывая почтенный возраст, от Москвы не ушли.

– Поймаешь этих негодяев, получишь десять червонцев, Каин, а солдатам – по рублю.

– Премного благодарен, ваше высокопревосходительство за щедроты. Поймаем, как пить дать, тем паче узнали верное направление.

– Самое верное, Каин. Верст двадцать – и никакой конфузии.

– Только виват, ваше высокопревосходительство.

– Да ты молодец, Каин. Быть тебе бравым офицером.

– Рад стараться, ваше высокопревосходительство!

В тот же час со всей своей командой (в двадцать пять человек) Иван отправился на поиски раскольников. Он и в самом деле останавливался в каждом селе и деревеньке, дотошно расспрашивал крестьян, не видели ли проходящих по дороге староверов, но мужики однозначно отвечали:

– Никого не видели, ваша милость, опричь торговых обозов.

Домчав до самой Троицы, Иван на обратном пути делал частые вылазки и в леса, углубляясь по обе стороны дороги версты на три, четыре, но никаких следов (потухших кострищ, разваленных шалашей) не выявил.

Солдаты, удивляюсь дотошным поискам Каина, ворчали:

– И кой прок попусту время тратить, Иван Осипович? Не шли по сей дороге раскольники. Надо в Москву возвращаться.

Солдаты не могли понять въедливого старания Каина, но Иван знал, что генерал Волков непременно учинит строжайший допрос солдатам и только после этого убедится в правоте доклада самого начальника караула и перестанет думать об архангельском пути раскольников.

Солдаты же никогда не знали о хитроумных планах Ивана с первых же дней его службы в Сыскном приказе. Они располагались в пристройке приказа и получали то или иное распоряжение Каина в последнюю минуту; не бывали они и в доме Каина в Зарядье. Ибо Иван сам намечал «дело» и сам приезжал к солдатам, что обеспечивало так необходимую ему свободу своего дома.

И вновь его высокопревосходительство был весьма раздосадован.

– Перетряхните всю Москву! Сорок человек – не иголка в сене, тем более они в раскольничьей одежде.

– Не беспокойтесь, ваше высокопревосходительство. Я знаю много укромных мест. Проверю со всем тщанием. Найдем!

– Надеюсь, Каин, иначе вся ваша слава знаменитого сыщика рассыплется в прах. Выполняйте приказ! Пять дней тебе сроку.

Глубокой ночью, вернувшись в Зарядье, Иван в первую очередь пригласил своих есаулов.

– Епанчи закупили?

– Мог бы и не спрашивать, атаман, – сказал Никита Монах.

– Добро, поднимайте староверов.

А староверов и поднимать нечего: они с нетерпением ждали возвращения Каина.

– Ну, что, Захарыч, готовы?

– Весь день тебя ждем.

– Тогда облачайтесь в епанчи – и с Богом. В этих широких плащах вас примут за служилых людей. Проведу вас через всю Москву. На вопросы будочников отвечать буду только я. Ныне нам сам Господь помогает – дождичек на дворе.

Староверы произвели краткую молитву, надели на себя солдатские плащи и повалили на двор. Иван и его есаулы, прихватив с собой ружья, сели на коней.

– Следуйте за нами – и не толпой, а по пять человек в ряд.

Благополучно миновали Варварку, Евпловку, Сретенку Белого и Земляного города, Мещерскую слободу и в конце концов оказались на дороге к Троице.

Караульные сторожа, неохотно выбираясь из будок (дождь), иногда спрашивали:

– Куда в тую непогодь подались, служивые?

– Раскольников ловить. Подымай свою перекладину! Живо! – командным голосом восклицал Каин.

Распрощавшись с Захарычем и староверами, Иван сказал:

– По сей дороге вас ловить не будут, но на всякий случай до самых келий Филиппа вас поведут мои верные содруги – Никита Монах, Ермила Молот и Федор Рогатый. Люди надежные, сумеют что сказать, но города, на всякий случай, обходите лесом. В селах же и деревеньках мужики худо-бедно, но вас накормят. Доберетесь!

Захарыч земно поклонился Ивану:

– Зело редкий ты человек, Иван Осипович, однако путь твой будет тяжкий. Да храни тебя, всемилостивый Господи!