Текст книги "Каин: Антигерой или герой нашего времени? (СИ)"

Автор книги: Валерий Замыслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Глава 8
Через истязания к победе

Конечно, Иван мог освободить дочь краснодеревщика, но такое положение его не устраивало: признать свое поражение – не в натуре Каина, а посему он высказал просьбу подьячему приказа:

– Хорошо бы, Петр Зосимыч, день и ночь пытать воров на дыбе. Авелинку же от дыбы не отдалять. Пусть смотрит и набирается страху.

Донской, давно купленный Иваном с потрохами, не возражал:

– До смерти напугаем твою девицу, Иван Осипыч.

Каин был раздражен. Норовил бранить себя: зачем душу изводить? Ради чего и кого? Ради какой-то строптивой девицы, малявки, коя и мизинца его не стоит.

Цаца! Что она о жизни знает? Да ничего! Иголку с ниткой. Вот и вся ее жизнь. Курам на смех. Да от такой каждодневной нудной работы от тоски можно умереть… Ну, лицом пригожа, изрядно Глашу напоминает. Но ведь только лицом. В остальном же они совершенно разные. У одной кроткий нрав, у другой – своенравный и вздорный, как у необузданной лошадки, и это больше всего злило Каина, привыкшего к легким женским победам. Но эта злость, не только портила ему расположение духа, но и настойчиво заставляла его не отступаться (избави Бог!). Во чтобы-то ни стало необходимо одержать победу.

Другого и быть не должно, тем более в такой момент, когда он чувствует себя чуть ли не полновластным хозяином города. Теперь он мог свободно войти в любой купеческий дом и хозяин уже не крикнет дворовых, а будет почтительно с ним разговаривать, ведая об отношении к нему не только местных властей, но и правительственного Сената.

«Что привело вас в мой дом, Иван Осипович? Неужели мои приказчики в чем-то провинились? Коль такое случилось, не угодно ли будет вам дело уладить?»

И такое случалось. Нередко пойманные воры при пытках указывали на мошенничество приказчиков и купцов. Иногда Иван брал таких людей под караул, а иногда «улаживал», оставляя часть откупных у себя, другую на приказ, тайную полицмейстерскую контору.

Более тонко опутывал Иван своей паутиной градоначальника Левашова. Именно Василий Яковлевич отправил императрице Елизавете Петровне письмо, в котором добрыми словами охарактеризовал Каина и его доблестные действия по очищению Москвы от преступного мира.

Внимательная императрица не оставила без внимания письмо московского градоначальника, что вылилось двумя указами Сената.

Теперь Василий Яковлевич на высоте, и как такого высокопоставленного чиновника не отблагодарить? Конечно же отменными конями, которых градоначальник весьма любит и прекраснейшим экипажем, где вся карета отделана золоченными кожами и в которую Иван вбухал огромные деньги.

Подарки были по достоинству оценены. Василий Яковлевич прислал Каину золотую табакерку, турецкий табак и шпагу в очень дорогих ножнах. С этого часа Каин стал неприкасаемым человеком, завладев вниманием всей Москвы.

Неприкасаемость же привела к вседозволенности. Каин проводил очень изощренную игру, позволявшую ему практически держать в руках всю Первопрестольную, но он, чувствуя эту необычайную власть, не наглел, не стремился сие подчеркнуть, выпятить себя, обрасти губительным тщеславием, понимая своим незаурядным умом, что малейший его промах нарушит все его дерзновенные планы, а вся его филигранная игра рассыплется, как карточный дом, а посему он был вежлив с властями, никогда не вступал с ней в какие-либо столкновения, чем еще больше привлекал к себе высокий чиновничий мир, который был доволен не только взятками, но и его повседневной работой.

Тюрьмы, казалось, были переполнены преступными людьми, но Каин раскидывал такую сеть, в которую проникали лишь незначительные воры и мошенники. Крупным же – Иван приказывал до поры-времени лечь на дно, высматривая из них матерых преступников, которые со временем могли бы стать головкой предполагаемого войска Ивана, способного повести за собой и крестьян и посадскую голь.

Некоторые приходили к Ивану из близлежащих городов. Они не были коренными ворами, а представляли собой бедняцкие слои, которых голод и притеснения местных властей вынуждали бежать в Москву. Вот они-то и наводнили дороги, вооружившись дубинами и кистенями на случай встречи с богатыми людьми. И шли-то они к Каину, прослышав о дармовом харче и рюмке водки.

Естественно Иван их принимал, кормил и тотчас отсылал на заработки в село Мячково, что под Москвой и к Андроньевскому монастырю, где процветал кирпичный промысел (в Москве все больше строилось каменных домов) и где беднота могла хоть как-то прокормиться.

– А как дам знак – вернетесь ко мне, – говорил Каин.

… Воров пытали на дыбе на глазах Авелинки. Вот и здесь план Каина четко сработал: несчастная девушка не выдержала чудовищных истязаний, которым подвергались преступники и потеряла сознание.

Авелинку отлили водой, и когда к ней вернулась память, каты ей сказали:

– Мы из-за тебя, девка, останавливать пытки не будем. Глазей и слушай дальше, хо!

– Не могу смотреть на ваши зверства… Позовите Каина.

Каты сообщили о словах девки подьячему Донскому, а тот снарядил гонца к дому Каина. Иван, не мешкая, прибыл в Пыточную.

– Что ты мне хотела сказать, Авелинка?

Девушка сквозь слезы произнесла:

– Я знаю, что ты худой человек, но если избавишь меня от сего ужасного места, то я соглашусь выйти отсюда при одном условии, что я ни при каких обстоятельствах не стану твоей полюбовницей. Лучше приму смерть, чем лишусь девичьей чести.

«Наконец-то сломалась, наконец-то она будет моей».

С души Ивана будто камень свалился. Он взял девушку на руки и понес к выходу из Пыточной.

– Ты говоришь, Авелинка, глупости. Какая полюбовница? О том и речи не может быть. Зачем же я к твоим родителям приходил? Я беру тебя в жены, мы обвенчаемся в храме и заживем счастливой жизнью.

– Счастливой? Сердце не обманешь, Каин. Я всегда буду с тобой несчастлива.

– Ты забудешь об этих словах вскоре после свадьбы.

– Нет, Каин. Судьбу не обманешь.

Перед свадьбой вышла заминка. Батюшка приходской церкви Богоявления, вдумчиво глянул на Каина и изрек:

– Что-то я тебя, сыне, никогда в церкви не видел.

– Всю жизнь в разъездах, отче.

– Я каждого прихожанина в лицо знаю, и тебя в слободе нередко зрел, когда ты, сыне, свои хоромы возводил. Грешно, даже новый дом не освятил. А давно ли ты был на исповеди.

– Прости, отче, никогда.

Каин, отроду не интересовался религиозными делами, а посему ответил честно, полагая, что сие откровение свадьбе не помешает.

Батюшка даже отшатнулся от прихожанина.

– Так ты никогда не принимал обряд покаяния, грешный человек?!

– Истину говорю, отче.

– Не смей глаголить о какой-то бесовской истине. Венчать тебя не буду!

– Да ты что, отче? Народу полная церковь, невесвета ждет. Дам сто рублей.

– Изыди, сатана!

Священник тотчас удалился из храма.

Авелинка побледнела и еда не упала в обморок, но Иван, крепко держа ее за руку, поманил свободной рукой Никите Монаху.

– Беги к кабаку. Там всегда ошиваются пьяненькие попы и расстриги. Срочно, Никита!

Минут через пятнадцать подгулявшего попика[203]203
  Факт исторический, описанный в автобиографии Каина. Священники, оставшиеся без приходов, нередко ударялись в пьянство


[Закрыть] Епифания, распевающего по улице песни, подвели к новобрачным под рученьки.

– Венечную память[204]204
  Венечная память – то есть позволительная о бракосочетании грамота, которая по тогдашнему узаконению давалась из Соборной палаты для объявления приходскому священнику, а в ней изъяснялось, что вступающие в брак никакого между собою противного закону родства не имели, и собиралось за то в ту Соборную палату с каждой венечной памяти по нескольку денег.


[Закрыть] имеешь? – заплетающимся языком, вопросил Епифаний.

– Да как ты смеешь спрашивать, коль я служу светским чином в Духовной консистории[205]205
  Духовная консистория– так называются с 1744 г. присутственные места при епархиальных архиереях.


[Закрыть]? И что это за священник, который находится во хмелю и распевает по улицам песни? Если не хочешь оказаться в темнице, немедленно приступай к обряду.

Батюшка не на шутку перепугался и, водрузив на себя ризу, начал венчание, но и тут не обошлось без курьеза, ибо хмель давал себя знать. Забывшись, отче провел жениха и невесту вокруг аналоя не три, а восемь раз. После бракосочетания Иван, рассмеявшись, спросил:

– Ты чего так много нас кружил, Епифаний?

– Долее жить станете, – нашелся попик.

… Свадьба состоялась сразу после венчания в новых хоромах Ивана. Позван был на торжество и батюшка. Он так наклюкался, что едва оторвался от стола.

– Грехи мои снимешь, отче?

– Сыму, сыне… Прикажи, дабы мне приход дали, поелику живу по Священному писанию.

– Ай да отче! – вновь рассмеялся Иван. – По Священному писанию живет. Выходит, и аз, раб Божий, безгрешный. Молодцом, отче. Будет тебе за то награда от Консистории. Вот тебе рубль.

Иван подозвал Никиту Монаха и Ермилу Молота.

– Завяжите Епишке руки назад, на шею повесьте два штофа с водкой, а позади рясы привесьте бумагу с моим указом: «Когда висящее на шее вино выпьет, тогда и развязан будет».

Есаулы захохотали и, выполнив просьбу Ивана, выпроводили попика со двора.

Демид Акимыч хмуро взирал на шутовские деяния Каина. На сердце его было сумрачно, ибо ничего хорошего от замужества Авелинки он не предвидел. В расстроенных чувствах удалился он с супругой в отведенный им покой.

Авелинка отдавалась Ивану без малейшей страсти и со слезами, но Каин был чрезмерно рад. Он добился-таки своего! Авелинка привыкнет, и нарожает ему кучу детей.

На другой день (как записал свадьбу автор биографии Каина) после брачного сочетания приказал Каин солдатам своей команды идущих мимо его дома купцов брать и приводить на двор, которых собрано было человек до сорока. Велел он их поставить среди двора, а новобрачной своей супруге, насыпавши на тарелку гороху, приказал подносить вместо овощей. Купцы из учтивости брали по несколько зерен, а вместо оных клали молодой его сожительнице кто рубль, кто полтину денег, и таким образом вся свадебная церемония кончилась.

Вскоре после того, на сырной неделе, которая у простого народа называется масленицею, приказал Каин сделать для увеселения любезной своей супруги позади Мытного двора снеговую гору, украся оную елками, можжевельником, статуями, и в некоторых местах обвешал красными сукнами, на которую во всю ту неделю собиралось для катанья премножество народа, и происходили разные веселости, а между тем мошенники его команды вынимали из карманов, что в их руки попадалось. А в последней день той недели собрал он человек до тридцати разного звания людей и велел на той горе[206]206
  Место сие, на котором была сделана гора, и в Х1Х веке называлось Каиновою горою,


[Закрыть] представлять комедию, называемую «О царе Соломоне». Между прочими изображениями приказано было одному фабричному украсть у нареченного царя из кармана деньги, а как показанного фабричного в том воровстве поймали и привели к мнимому царю, то он приказал его наказать по военному артикулу, чего ради по велению Каинову собрано было всякого звания людей человек до двухсот и поставлено в два ряда, как обыкновенно виновных солдат гоняют сквозь строй, каждому человеку дано по метле. И, раздевши того фабричного донага, надели ему на голову мужичью шапку, на шею – белый галстук, на руки – большие крестьянские рукавицы, к спине привязали маленького молодого медвежонка и так сквозь сей строй шесть раз прогнали, притом команды Каиновой барабанщик бил в барабан, а суконщик прозванием Волк, наподобие майора, ездил около того строя верхом и понуждал стоящих в строю, чтоб били без пощады. Таким образом, вместо шутки показанный фабричный иссечен был до крови, за что Каин дал ему рубль денег да новую шубу, чем он был весьма доволен.

Глава 9
Раскольники

Иван всегда сочувствовал старообрядцам, а посему нередко укрывал их и от полиции и от Раскольничьей конторы[207]207
  Раскольничья контора была учреждена 8 января 1725 г. и за все время своего существования считалась учреждением, состоящим при сенате. С 1736 по 1742 г. она была подчинена генералу Волкову как «главному командиру», которому был поручен контроль над ее деятельностью, особенно с финансовой стороны; но зависимость конторы от сената вследствие этого не изменилась. Первоначально Р. контора была учреждена для заведования сбором с раскольников и бородачей и для выдачи знаков на право ношения бороды. Впоследствии она иногда преследовала потаенных раскольников, ведала дела о бородачах и раскольниках, взятых в неуказном платье, дела о совершении треб по старопечатным книгам, о Р. браках, о перекрещивании. Иногда она выдавала и паспорта раскольникам, но обыкновенно этим занималась общая администрация. С облегчением положения раскольников при Екатерине II Р. контора была 15 декабря 1763 г. упразднена; раскольников приказано ведать в губернских, провинциальных и воеводских канцеляриях, а купцов – в магистратах; сборы с них отсылались в штатс-контору. Дела Р. конторы были сданы в разрядный архив при московских департаментах сената.


[Закрыть], которую староверы боялись больше всего. Однажды, в середину мая, к Ивану на его съемную квартиру пришел пожилой раскольник Матвей Захаров и обратился с нешуточной просьбой:

– Сорок староверов понуждены сжечь себя, коль добровольно не примут на себя испоганенную никонианскую веру.

– Раскольничья контора надавила? Зло орудует. Кто ж такую команду отдал?

– Генерал Серапион Волков, кой нагрянул в Москву из столицы. Страшный человек. «Скорпионом» мы его нарекли. Помоги, Иван Осипович, на тебя вся надежда.

– Сколь вам дано времени на раздумье и где остановились?

– Неделю, Иван Осипович. А временный стан наш разместился в сарае подле села Игнатовки.

Ивану давно были по душе староверы, особенно с тех пор, когда побывал на реке Ветлуге и в городке Варнавине, где половина посельников жили старообрядческой жизнью, наполненной высокими духовными устоями, которые удивляли Ивана. И все же самой сути раскола он не знал, а потому и решил потолковать с Матвеем.

– Давно слышал о расколе, но подробностей не знаю. Может, расскажешь, Матвей Захарыч?

– Все началось с патриарха Никона, что жил во времена царя Алексея Михайловича. Сей Никон указал креститься Господу не двумя, а тремя перстами. Едва не кукишем. Это он с ног на голову поменял крестные ходы у церкви, повелев вести их «посолонь», то есть по солнцу, от левой руки к правой, обратившись лицом к алтарю. Слово «аллилуйя» – петь не два, а три раза; поклоны класть не земные, а поясные; служить литургию не на пяти, а на семи просфорах; писать и произносить не Исус, а Иисус. Это ж до чего надо дойти! А что Никон сотворил с древними евангелиями, псалтырями и другими славянскими служебниками. Он повелел их свести из всех церквей и монастырей на Патриарший двор – отбирал силой – и приказал сжечь! В древних книгах-де много путаницы. Правщиком книг назначил греческого монаха Арсения. Во всю заработал Печатный двор. Не пришлись по нраву Никону и многие иконы. Патриарх учинил на Москве повсеместный сыск: идти по домам и забирать иконы нового письма. Таких икон набралось великое множество. Им выкалывали глаза и носили по московским улицам, выкрикивая строжайший указ, кой грозил беспощадным наказанием тем, кто будет иметь такие образы.

– Ну и патриарх. А что же народ?

– Русские люди, заглянув в новоисправленные книги, ужаснулись. Вот те на! Выходит на Руси доселе не умели ни креститься, ни молиться, ни писать икон, ни всякие церковные службы справлять. Неужели божественное писание неправо?! Да быть того не может. Никон – антихрист, книги его – еретические, будь они прокляты! Начался раскол. Многие пастыри противились новинам патриарха. Никон же беспощадно карал раскольников: ссылал в дальние скиты, отлучал от церкви, многих наказывал не духовно, не кротостью за преступления, а мучил мирскими казнями, кнутом, палицами, иных на пытке жег. Даже не пощадил обоготворяемых народом пастырей. Протопоп Аввакум, любимец приверженцев старины, вначале был бит батогами, а затем взят под стражу и сослан в Пустозерск, где пятнадцать лет провел в земляной тюрьме, а затем сожжен на костре.

– Жутко слушать, Захарыч, – крутанул головой Иван.

– Жутко слушать? А каково было терпеть приверженцам старины? Раскол охватил всю Русь. Тысячи истинно православных людей бежали в леса и необитаемые пустоши. Некоторых находили, но они сжигали себя вместе с детьми, не желая служить Антихристу. При Петре же Первом раскол еще более умножился. Тот уничтожил Патриаршество, без святейшего-де проживем, и повелел всему народу жить на западный манер, табак курить, носить немецкое платье, брить бороды. Тьфу! И токмо ли это? Был издан указ по коему сказано: раскольников, которые бранят церковь, производят в народе соблазн и мятеж и, несмотря на увещания, будут продолжать упорствовать, "по трикратному у казни допросу, буде не покорятся, жечь в срубе"; если покорятся, то отсылать их под строгий надзор и испытание в монастыри, а по окончании испытания холостых мужчин совсем не выпускать из монастырей, дабы снова они не совратились в раскол, женатых же выпускать на поруки и в случае совращения их вторично в раскол казнить смертью; раскольников, увлекающих людей к самосожжению, сжигать самих; совершивших вторичное крещение над людьми, уже раз крещеными, детьми и взрослыми, казнить смертью. И прочая, прочая. Все эти жестокие меры не останавливали, а, напротив, усиливали распространение раскола. Староверы даже платье должны носить особого рода. Мужчины – крашенинную однорядку с лежачим ожерельем и сермяжный зипун со стоячим клееным козырем красного сукна; женщины – опашни и шапки с рогами. По истинному православию был нанесен страшный удар. А сколь царь Петр церковных колоколов сбросил со звонниц! Все его новины направлены супротив народа, ибо они и вовсе разрушали старозаветные устои, поелику вся неметчина хлынула на Русь. Не зря Петра нарекли новым Антихристом, а коль царь – Антихрист, то, значит, и все исходящие от царской власти законы, суды и прочее носит на себе печать Антихриста. Двуглавый же орел – происхождения демонского, поелику все люди, звери и птицы имеют по одной голове, а две главы у одного дьявола. А на кой ляд царь Петр перенес новый год на 1 января? Для бесовщины. Где это видано, чтобы в самый пост устраивали празднества? Святотатство вложили в голову царя поганые латиняне.

– Да, Захарыч, натворили дел Никон и царь Петр.

– Еретические дела их продолжают нынешние властители. Церковь же послушно выполняет любую их волю.

– А ответь мне, Захарыч, на щекотливый вопрос. Пойдут ли старообрядцы на открытое восстание против неправой церкви и царя, коль весь народ поднимется, как при Степане Разине?

Раскольник даже раздумывать не стал:

– Никакого сомнения и быть не может. Не нужно нам царство Антихриста, кое рушит молельни, сжигает скиты и разрушает истинную православную веру. Никогда не будет при таком царстве доброго житья народу.

– Добрые слова, Захарыч. Я всегда надеялся на раскольников… А куда вы намерены податься после того, как я вас укрою?

– На Реку Умбу к старцу Филиппу, кой основал в тридцатых годах третий толк беспоповщины – «филпповщину».

– Стоящий старец?

– Ныне к нему идут со всей Руси. Сам-то он в миру назывался Фотием, служил в стрелецком полку, бежал во время сражения под Нарвой и поселился в Выгорецкой пустыни. Там он был на первых порах простым монахом, затем на него возложили обязанности духовного отца, и он думал по смерти игумена Андрея Денисова занять его место, но сего ему не удалось. Когда иноков Выгорецкой пустыни принудили молиться за царя, Филипп бросил кадило на пол и с криком "пала вера христианская" выбежал из часовни. Игумен, посоветовавшись с прочими монахами, решился наказать несогласного старца: ему были нанесены тяжкие побои, сам Денисов бил его по щекам, а затем распорядился заковать его в железо. Три дня спустя на Лексу, кто обосновалась обитель, приехал один новгородский купец, который заступился за узника. Филипп оставил монастырь и, перейдя в Надеждин скит, с год жил в овине. Видя, что у него есть единомышленники, он облюбовал место на реке Умбе, и сотворил там келью. Его приверженцы ходили по волостям и обличали ересь Выговских иноков; народ стекался на Умбу, и число келий здесь быстро множилось. Выговцы и ласками, и угрозами пытались возвратить Филиппа в монастырь. Сам игумен писал увещания к Филиппу и лично наведывался к нему, но старец отказался от всех заманчивых посулов, ибо считал выговскую братию еретиками. Филипповцы, коль на них наведут солдат, готовы на самосожжение.

– Даже так?

– А сей шаг, Иван Осипович, для того, дабы всецело соблюсти веру, к коей придерживались более ранние учителя раскола. Филипповцы держатся строгих правил, в духе федосеевщины,[208]208
  Федосеевщина– беспоповщинский толк. Основателем его был Феодосий Васильев, новгородский беспоповец, бывший дьячок Крестецкого Яма; он ушел с семейством своим за польский рубеж, в Невельский уезд, чтобы основать здесь раскольническое общество. Хотя появление отдельной общины само по себе не вело к образованию особого толка; тем не менее оно привело к разделению беспоповщины. Через несколько лет Феодосий перешел в Великолуцкий уезд и вскоре умер (1711 г.). В первой половине XVIII века федосеевцы встречаются уже в разных местах – по лесам, мызам, городам, в том числе и в Москве, которая, с возникновением Преображенского кладбища, сделалась средоточием всего федосеевского раскола.


[Закрыть]но исполнять их тщатся еще строже. От раскольников других толков они получили за сие название «крепких христиан».

– Выходит, раскол[209]209
  «Раскол, по мнению историка Никольского, с самого появления своего имел характер не просто религиозно-обрядовый, мнимо-старообрядческий, но, главным образом, религиозно-демократический, как оппозиция большей части низшего духовенства против патр. Никона, против его слишком строгой власти, суда и управления. С 1666 г. Р. перешел из сферы церковной в сферу гражданской народной жизни и здесь, сообразно с тогдашним состоянием народа, принял характер народно-демократической оппозиции против преобразования России в европейское государство, против нового европейского устройства и направления внутренней жизни России. При Петре Вел. завершилось религиозно-гражданское развитие Р.: он окончательно принял характер религиозно-национально– демократический и, как отколок древней отжившей России, окончательно отпал от новой, Петром Вел. устроенной России. Р. – это "общинная оппозиция податного земства против всего государственного строя – церковного и гражданского, отрицание массой народной греко-восточной никонианской церкви и государства, или империи всероссийской с ее иноземными, немецкими чинами и установлениями… Таким образом, под влиянием ожидания кончины мира и преследований власти самоубийство принимает грандиозные размеры. Являются энтузиасты, которые мечтают „спалить“ всю Русь. Первые самосожжения, о которых дошли до нас сведения, были в период с 1676 по 1683 г., когда в Пошехонском уезде сожгло себя до 1920 человек. До начала 1690-х гг. сожгло себя не менее 20 тысяч человек (до издания указа 7 апреля 1685 г. – не более 3800 душ, остальные – после издания указа). Самосожжения встречаются на всем протяжении XVIII в.; число сжигавшихся за один раз доходило иногда до 2700 душ. Кроме самосожжения, были в ходу также утопление, голодная смерть и самопогребение. Не исчезли самоубийства в расколе и в XIX в.


[Закрыть], как я понял – лютый враг властям и церкви. И мне это весьма по нраву.

– Значит, поможешь филипповцам, Иван Осипович?

– Сарай под караулом?

– Пять солдат с ружьями.

Минутное раздумье и решение принять.

– Солдат я завтра днем сниму, а вы, как служивые исчезнут, тотчас выбирайтесь из сарая и под видом нищей братии, приходите в мой дом. Здесь вас никто не тронет. И приходите строго до вечера, ибо ночью вас будочники не пропустят.

– Благодарствуйте, Иван Осипович. А потом как нас из Москвы к старцу Филиппу выведешь?

– Непременно что-нибудь придумаю. А пока, Матвей Захарыч, возвращайся в стан. Незаметно проскочишь?

– Незаметно проскочил, незаметно и вспять приду. Братия свободно по нужде выходит, а государевы люди от безделья водку трескают, а тут и кустарник рядом.

Захарыч ушел, а Иван вспомнил, что в селе Игнатовке обосновались три крупных фальшивомонетчика, не занесенных Иваном в сыскной реестр. Каин, занятый поимкой мелких воров, пока не находил время «заглянуть» к мастерам воровских денег, которые могли изрядно пополнить его казну. Но после прихода Захарыча, намерение Ивана поменялось. Он приведет игнатовских «кудесников» к князю Кропоткину, чем еще больше заслужит его благосклонность, а тем самым изрядно упрочит свою независимость.

На другое утро он позвал своих тайных есаулов и приказал:

– Всех постояльцев под благовидным предлогом удалить. Завтра здесь временно поселим староверов.

Никита, Ермила и Федька, уже ведавшие о добром отношении Ивана к раскольникам, никаких вопросов не задавали: Каин знает, что делает.