Текст книги "Каин: Антигерой или герой нашего времени? (СИ)"

Автор книги: Валерий Замыслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Глава 14
Вновь у купца Мякушкина

Терентий Нифонтович Светешников не удивлялся частым уходам из дома своего гостя: у купца дел всегда невпроворот. Но беспредельное удивление наступило в тот момент, когда Иван поставил на стол полный горшок с золотыми монетами.

– Ваш клад, любезный Терентий Нифонтович.

Потрясенный Светешников посмотрел на рублевики, благоговейно подержал несколько монет на ладони, а затем с обескураженным видом повернулся к Ивану.

– Вы меня удивили, Василий Андреевич. Каким же образом вам удалось забрать деньги у графа Орлова?

– Очень просто. Выиграл в карты. Когда-то я неплохо играл, но после забросил.

– Но граф Орлов весьма заядлый картежник. Выиграть у него – дело архи-сложное.

– А вы знаете, любезный Терентий Нифонотович, перед этим я сходил в ваш храм Николы Надеина и горячо помолился за успех сего необычного предприятия. Видимо, Бог помог.

– Да как же расстался Орлов с такими большими деньгами?

– О, если бы вы только видели! Мне на редкость везло. Вначале граф проиграл сто рублей, серебряные часы с золотой цепочкой, затем даже свое платье и бриллиантовые запонки, но на этом останавливаться не захотел. Принес шкатулку с драгоценными камнями и золотыми украшениями, но и ее проиграл. Я прикинул стоимость шкатулки, и получилась в монетах где-то величина вашего клада. Далее я вызвал своих приказчиков, и мы пошли по скупщикам драгоценностей. Почитай, четверых обошли.

– Но где вы взяли горшок?

– Купили на торгу.

– Я знал, что граф Орлов ярый картежник, но не до такой же степени.

– Главное, милейший Терентий Нифонтович, что правда восторжествовала. Деньги-то вашим прадедом на храм были завещаны.

– На храм, но я никак не ожидал, что они вернуться ко мне таким путем.

– Вас что-то смущает, Терентий Нифонтович?

– Откровенно говоря, смущает. Это уже не те деньги, они прошли через руки непорядочного человека. Мне надо посоветоваться с владыкой. Не знаю, даст ли он благословение на обновление храма.

– Посоветуйтесь, Терентий Нифонтович.

– Во всяком случае, милейший Василий Егорыч, низкий вам поклон.

* * *

Каин, вновь перебрав все варианты похищения Бирона, остановился на поджоге дома Мякушкина. И тому была веская причина. Частые пожары уже никого не удивляли. Светешников, рассказывая о бедах Ярославля, оказался прав: только за последние дни на Углической и Благовещенской улицах случились довольно сильные пожары, едва удалось отстоять соседние улицы.

В доме Елизара Мякушкина, кроме свечей, ничего для освещения дома не было. Этого, чтобы заполыхал весь дом, было недостаточно: не будешь же со свечей бегать по многочисленным комнатам, в которых живут люди.

Если бы дом был деревянным, дело бы не составило никакого труда. Красного петуха пустить проще пареной репы. Дом, выложенный из камня, поджечь гораздо сложнее. Только изнутри, но для этого потребуется бутыль керосина. Достать его не проблема. Пожар желательно устроить глухой ночью. Начнется суматоха. Обитатели дома начнут выбегать на улицу. Неподалеку от ворот будет стоять бричка, якобы для спасения Бирона. Но как попасть с керосином внутрь дома Мякушкина? Тем более, ночью.

Проблема казалась неразрешимой. Кто поможет? Решетников? Пустой номер. Он хоть и вхож в дом Елизара, но задача с поджогом ему не по плечу.

Пораздумав еще некоторое время, Каин направился к Гостиному дому. Зуб оказался на месте.

– Собери мне всю братву.

* * *

Уже ближе к вечеру Каин подошел к воротам усадьбы Мякушкина. Постучал в калитку, думая, что молодой привратник находится в своей сторожке, но оконце распахнулось сразу. Все то же конопатое лицо с пытливыми глазами.

– Доброе здоровье, братец.

– И вам пластом не лежать, ваша милость, – узнал московского купца привратник. – Что-то вы припозднились?

– Встретил знакомого купца, а тут у вас почти на каждом углу питейное заведение. Засиделись.

– Знать, с каким-то товаром, – кивнул на лубяной короб с ручкой привратник.

«А ведь с умыслом спросил, хитрец».

– Вина понравились. Взял несколько скляниц. Глянь. Даже мальвазия[137]137
  Мальвазия – известное ликерное вино, выделываемое на острове Мадейре, в Италии (в окрестностях Палермо, на острове Липари), в Греции (в Нопли), в Турции (на острове Кандии), во Франции (в Роквере), в Австрии (в окрестностях Рагузы).


[Закрыть] есть. Не желаешь чарочку?

– Не положено привратнику, ваша милость. Не буду.

«А ведь другой бы не отказался, за честь принял».

– Удивлен на тебя, братец. У вас тут в Ярославле пьянь на пьяне сидит и пьяницу погоняет… Доложи хозяину.

– Можете идти без доклада. Елизар Никитич приказал пропускать без донесения.

«Проговорился. Слово «донесение» только среди полицейских бытует».

Елизар хоть и поужинал, но встретил желанного купца подобающим образом.

– Василь Егорыч, дорогой мой. К столу, к столу коль, коль с добрым вином пришел.

– Не только с добрым вином, но и с доброй вестью, Елизар Никитич. Завтра я отбываю в Москву. Коль готовы поехать вместе, буду чрезвычайно рад, если же задерживают какие-то дела, то буду ждать вас в любой день.

– А чего оттягивать? Купца ноги кормят, хе-хе. После завтрака и тронемся. И без того заждался. Пустые лавки прибытка не дают, а пока извольте у меня отужинать.

И несколько минут не прошло, как стол был покрыт новой чистейшей скатертью и уставлен смачною снедью. И чего только на столе не было: уха стерляжья, гусь с кашей, котлеты из рябчика, солонина на любой вкус, пироги с рыбой и грибами, ватрушки и пирожки с разной начинкой, маринованная осетринка, чай со сливками…

Не поскупился Елизар Никитич. А все оттого, что задумал он не только купить у купца Корчагина каменные лавки, но и его дом, в коем он устроил бы шикарную гостиницу. Ведь не зря же купец заикнулся о продаже своего дома. Если удастся его уломать, да купить жилье с немалой выгодой, он, Мякушкин сможет получать такой прибыток, что другим ярославским купцам и не снилось.

– Вот не удержался, прикупил в дорогу, – показал на короб с винными скляницами Иван.

– Напрасно изволили беспокоиться, Василь Егорыч. Захвачу и питий и яств вдоволь.

За ужином Елизар выпил всего лишь одну рюмку, а тут, когда появился долгожданный гость, разошелся, ибо и торговать умел и выпить был не дурак, когда дело требовало. Главное, гостя ублажить.

Сидел Елизар в невысоком кресле, обтянутом розовым плюшем, в расстегнутой бархатной жилетке с золотой цепочкой, уходящей в карманчик, в коем находились круглые серебряные часы с откидной крышкой.

– Желаю, любезный Василь Егорыч, за тебя выпить, успехи твои и почет от самой государыни. Дурака за рубеж не пошлют. Глядишь, в большие люди выбьешься.

– Твоими бы устами, Елизар Никитич…

– А чего? Купец молодой, башковитый, только такому и козырным тузом быть. Давай-ка по рюмочке.

Здоровое нутро Каина могло немало вина выдержать, но на сей раз он много пить воздерживался, а вот на снедь с удовольствием налегал.

Поговорив о том, о сем, Елизар исподволь подошел к занимавшей его теме:

– Конечно, любезный Василь Егорыч, покидать родной очаг всегда печально, но и долго пустовать дому не резон. В прошлый раз ты вроде бы обмолвился, что и дом не прочь сбыть.

– Пожалуй, Елизар Никитич, и приду к такой мысли. Супругой пока не обзавелся, малы детки по лавкам не бегают. И впрямь, чего дому три года пустовать?

– Хоромишки-то большие?

– Не жалуюсь. В два яруса, почитай новый, ибо рублен пять лет назад из кондовой сосны. Окна забить? Смысла нет. Бродяжные люди, а то и цыгане доски оторвут и табором заселятся.

– Спалят, не приведи Господи… Уж лучше доброму человеку загнать.

– Придется. Найду покупателя.

– А чего искать, Василь Егорыч? Коль я у тебя лавки покупаю, отчего бы и дом не приобрести? Не поскуплюсь. Называй цену.

– Пока не назову. Буду судить по московской стоимости.

– Дело владельца, но хорошо бы нам сговориться, дорогой Василь Егорыч.

– Думаю, сговоримся.

– Вот и ладненько.

Мякушкин выудил двумя пальцами из кармана жилетки иноземного строя часы, звякнул круглой серебряной крышкой.

– Поздненько. Может, окажешь честь, Василь Егорыч, у меня ночь скоротать? У нас, ить, не Москва, на улицах не караульных будок, не рогаток. Всюду жулье шастает. Оставайся, отведу тебе лучшую комнату.

– Благодарствую, милейший Елизар Никитич. С удовольствием заночую.

Глава 15
Похищение Бирона

После полуночи, когда все спали мертвецким сном, Каин поднялся с лебяжьей постели, облачился, сунул в карманы две скляницы с керосином, взял с поставца свечу в бронзовом шандале и тихонько вышел в коридор.

Прислушался. Тихо, безмятежно. Глухая ночь. Все должно способствовать предприятию Каина. Вначале он побрызгал половицы нижнего этажа, двери комнат, а затем и лестницу, по которой спускался к парадному подъезду.

Выход изнутри был заперт прочными засовами. Открыв их и распахнув дверь, Каин положил свечу на половицу, и та тотчас вспыхнула, огонь быстро побежал вверх по лестнице и в коридор, шустро пожирая сухое дерево. Через несколько минут пожар буйно загуляет во всем доме.

Каин подошел к закрытым дверям флигеля и притаился сбоку лестницы. Огонь скоро доберется и до него, из которого будут торопливо выноситься обезумевшие от страха люди, а вначале они покажутся из первого этажа. Да вот и начали выскакивать. Поднялся несусветный галдеж.

К флигелю со всех ног пустился привратник с каким-то железным орудием, которым он с небывалой быстротой и ловкостью открыл дверь. Во всю мочь закричал:

– Бирон! Где Бирон?! Спасайтесь, пожар!

Сверху загромыхали по лестнице сапогами люди. Привратник вывел на гомонный двор герцога и быстро повел его к воротам, приговаривая:

– Надо немедленно уходить, ваше высочество! Немедленно!

Едва првратник-полицейский успел открыть калитку, как в его спину вонзился нож Каина.

– Как вы смеете, сударь? – воскликнул Бирон, увидев рухнувшего привратника.

– Тихо, герцог. Он – шпион, ваш враг. Быстро садитесь в бричку!

– Но вы ошибаетесь, сударь. Вы…

Но ловкие, сильные руки Камчатки уже запихнули Бирона в крытую бричку, в которой находились остальные сподвижники Ивана.

– Гони к Углической! – воскликнул Каин.

Улицы были слабо освещены керосиновыми фонарями, подвешенными к редким столбам, однако они позволили бричке выбраться к Угличской улице, а затем, миновав ее, и к самой лесной дороге.

Бирон, в парике и черном плаще, всю дорогу молчал. Дорога хоть была и наезженная, но ухабистая, иногда так сильно трясло, что путники подскакивали, хорошо еще, что в повозку наложили кошмы в два слоя, а то бы и вовсе было худо.

По дороге ехали медленно, так как в лесу стало еще темней, чем ехали по городу. Кони ехали без понуканий, ибо, видимо, они знали этот путь.

– Далече еще до села? – спросил Кувай Ваську Зуба.

Ваське было поручено изведать – какое первое крупное село встретиться по угличской дороге вслед за Ярославлем. В этом селе, собрав весь крестьянский мир, было решено посадить на кол Бирона.

– Да, почитай, верст шесть. Изб пятьдесят.

– На рассвете на месте будем, – сказал Кувай. На коленях его лежала сума с деньгами, которые передал ему на хранение Иван.

– Некоторые, поди, и выскочить не успели. Живьем сгорели[138]138
  Согласно краеведу К. Головщикову, пожар в доме Мякушкина действительно случился летом 1760 года, когда в его доме жительствовал опальный герцог Бирон.


[Закрыть]. Не ведаешь, атаман, Мякушкин на двор успел выскочить?

– Не ведаю, Васька. Помолчи!

У Каина светло было на душе. Все-таки удалось завершить ему одну из труднейших задач. Он счастлив. Сегодня Бирон будет уже казнен, а через несколько дней об этом изведает вся Россия. Имя Каина у каждого будет на устах. Возможно, новая императрица кинет все сыскные силы, чтобы изловить дерзкого атамана-палача, но это уже пустяки. Самое главное дело в его жизни сделано, а колесование или виселица Каина уже не страшат. Стеньку Разина тоже казнили, но слава его не померкнет века. Ты добился своего Иван Каин, добился!

Ехал Иван в самом радужном настроении, а ведь еще минувшим утром он был крайне напряжен, мысленно готовясь к похищению герцога. Делая вид, что у него все благополучно, он тепло распрощался со Светешниковым. Тот еще раз душевно поблагодарил Василия Егоровича за возвращенные деньги клада, но к владыке за советом он еще не ходил, так как Арсений в эти объезжал свою епархию.

Заходил Иван и к графу Орлову. Высказал ему:

– Вы, граф свободны. Можете уезжать в свой Петербург. Воеводе скажете: неотложные дела ждут.

– А как же поручение господина Остермана? Его люди могут появиться в моем доме, и что я скажу про деньги?

– Поручение Остермана будет выполнено моими людьми без вашей помощи, но вы заявите, что все сделано по вашей просьбе. Деньги же, сами понимаете, уйдут на выполнение задания. Не пройдет и двух-трех недель, как герцог окажется в своей Курляндии. Своей же даме, я полагаю, вы знаете, что сказать.

– Несомненно, господин офицер. Жаль не знаю вашего имени.

– Настанет время и мое имя будет вам известно, весьма известно. Выпьете за меня чарку вина, ваше сиятельство.

– Обещаю, господин офицер. Дай Бог удачи в вашем благородном деле.

– Будет удача. Прощайте…

– Мякушкин-то, чу, богатеньким был. Заодно и грабануть бы его, – подал голос Зуб.

– Как грабануть? Вы же не разбойники, – впервые за всю дорогу произнес свои слова Бирон.

Громкий хохот братвы потряс бричку. Улыбнулся и Каин.

– Не повезло тебе, герцог. Ты в руках Каина.

– Каина? – испуганно встрепенулся Бирон. – Того самого разбойника Каина?

– Того самого, герцог. Сегодня вы будете казнены.

Бирон похолодел. Он произнес какие-то иноземные слова и вновь надолго замолчал, очевидно, раздумывая, как ему вести себя дальше.

Каин же был весь переполнен злостью. Радость сменилась ожесточением. Рядом с ним сидит злодей, принесший чрезмерное количество бед русскому народу. И этого злодея тоже долго будут вспомнить худыми словами. Но почему он, даже услышав страшный приговор, хранит молчание? Не кричит, не брыкается, не стращает всевозможными карами.

– Послушайте, Каин, – наконец заговорил Бирон. – Вы же умный разбойник. Ваша главная цель – деньги. Остановите карету, пошлите с моей запиской своего человека к воеводе, и он выкупит меня за большие деньги. Моя же смерть не принесет вам и пфеннига. Подумайте, что вам полезней.

– Не все измеряется деньгами, Бирон. Мы не такие простаки. Стоит вам оказаться на свободе, и вы можете через своих сторонников вновь оказаться у власти и вновь мучить народ. Не выйдет. Такому ироду, как вы, мы приготовили самую подходящую для вас смерть. Осиновый кол! Целые сутки вы будете корчиться в страшных терзаниях, и молить о пощаде, а мы вместе с крестьянами будем наслаждаться мучениями изверга.

– О, пресвятая дева Мария! Я не хочу такой ужасной смерти. Это варварство!

И вновь братва загоготала.

– Это какая же услада, братцы, в седалище кол засандалить. Да тому ж любой педераст позавидует, ха!

– Перестаньте издеваться! Я не Бирон! – истерично закричал вдруг узник.

– Нас на понт не возьмешь, герцог, – сказал Камчатка. – И перестань орать.

– Я не знаю, что такое понт, но я на самом деле не герцог.

– Кто ж ты? – с усмешкой спросил Кувай.

– Я всего лишь двойник Бирона. Клянусь пресвятой Марией!

– Ишь, как жить хочет. Скоро он не только двойником, но и сыном царя Петра прикинется. Не повезти ли его в государевы палаты?

– Погоди, Зуб, – мрачно проговорил Каин, чувствуя, как на сердце его потяжелело. – Чем докажешь?

– Герцог всегда боялся смерти. Еще семь лет назад, он направил своих людей в Курляндию, чтобы те нашли двойника. Те долго искали, но нашли. Я – Курт Вайнер, воспитатель одного из училищ, который находится в приморском городе Виндава. Так я оказался в апартаментах герцога.

Камчатка присвистнул, а Каин с робкой надеждой спросил:

– Почему привратник, который на самом деле является полицейским, назвал тебя «высочеством»?

– Он не знает, что я двойник герцога. Мы похожи, как две капли воды. Но на прогулку герцог меня с собой не брал. Я выходил из дома только по четвергам, и всегда один.

– Для чего это было нужно?

– Я свободно ходил по двору, и всегда с открытым лицом, без капюшона, чтобы меня узнавал каждый дворовый. А с привратником я однажды перекинулся несколькими словами. Бирон словно чувствовал, что в Ярославле с ним что-то случится.

– Хитер, немец. Если бы я захотел убить Бирона, то в четверг я бы убил двойника. Хитер! Но спасся ли он во время пожара?

– Герцог вышел с пастором через потайной вход, а меня послал через парадную дверь, где я и встретился с привратником.

Каин хватался, как утопающий за соломинку.

– Мы знаем Бирона, как весьма изворотливого человека. А не врешь ли ты, братец?

– Вы все можете проверить, а вот еще одно доказательство. Я оказался ниже герцога почти на треть дюйма, и тогда мои туфли сшили на очень высоком каблуке.

Каин пощупал каблук. Он был непривычно высок.

Рассвет уже входил в свои права, кони прибавили ходу.

– Скоро село, атаман. Что будем делать?

– А вот что, Кувай. Надо завести бричку в лес. Затем снимешь с себя купеческое платье, останешься в рубахе, и быстро вернешься в Ярославль. Надо полностью увериться, что настоящий Бирон находится в городе. Запомни место, где мы тебя будем ждать.

– Хорошо, атаман.

Кувай вернулся чача через три. На поляне уже вовсю гуляло рдяное солнце.

Каин, мельком взглянув на Романа, своим острым безошибочным чутьем сразу определил: он проиграл, чудовищно проиграл! Сколько усилий было затрачено понапрасну, и это не простой промах, а чудовищный удар по его самолюбию, кой может надломить всю его суть.

– Бирон жив, братцы. Спасся и купец Мякушкин, семь человек погибли в огне, – кратко доложил Кувай.

– Я ж говорил, господа разбойники, – обрадовался Курт Вернер, и даже в ладоши прихлопнул.

– Ты чего радуешься, бироновская образина? – подступил к немцу Каин. – Если бы не твоя похожая рожа, мне бы удалось прикончить изувера. Сволочь!

Каин вошел в такую иступленную ярость, что выхватил из-за кушака пистоль и разрядил его в грудь двойника.

Ватага примолкла. Никогда еще она не видела такого лютого лица своего вожака.

– Чего уставились?.. Закидайте эту сволочь сухим хворостом и сожгите, чтобы человек Бирона и падалью не вонял.

Когда приказ Каина был исполнен, поступило следующее указание:

– Нас ждет струг, который стоит на Которосли.

Глава 16
Ярость Каина

После того, как струг двинулся вниз по Волге, запил Иван. И чего бы ему заливать душу вином? Ныне он сказочно богат, богата и его братва, получив немало золота из денег Остермана, переданных для спасения герцога Решетникову. Не обижены были и бурлаки.

Братва довольна как никогда, а вот Иван ничему не рад. Неудача с принародной казнью Бирона, надломила его душу и так сильно терзала его сердце, что отдушину свою он находил только в вине, да и оно не могло полностью затуманить мозги, то и дело напоминая ему свою вину перед братвой, твердо заявив ей, что он меняет курс судна, поворачивает от Самарской Луки и идет в Ярославль, чтобы расквитаться с герцогом.

По глазам видел – братва весела и разгульна. Что ей опальный Бирон? Теперь от него, как от козла: ни молока, ни шерсти. Сидит в опале и пусть сидит, пока не сдохнет. Кой прок вызволять его, тащить в народ и казнить прилюдно. Это Каину пойдет слава, а братве – лишние хлопоты и громадный риск. Так и получилось. Изрядно осрамился Каин, небывало промахнулся с этим герцогом. А ведь братва считала его непревзойденным мастером воровского дела, который никогда не допускает оплошностей. И вот такая непростительная оплеуха.

Так терзался Каин, думая о братве, но братва и не думала его осуждать. Теперь она с очень большими деньгами, с коими щедро поделился атаман. А чего еще разбойнику надо?

Раздосадованный Иван как-то взял три пистоля, спустился в трюм, тускло освещенный узкими оконцами и принялся палить по бочонкам с вином, а затем выхватил саблю и начал рубить узлы и коробья, наполненные добычей. Глаза его были страшными, зверскими.

На шум в трюм спустились есаулы. К Ивану подскочил Камчатка.

– Остановись, остановись, атаман!

– Уйди, сатана! Зарублю!

Камчатка отскочил, ибо Каин и впрямь мог нанести чудовищный удар саблей.

– Не подходи Кувай, у него белая горячка. Его нам не остановить.

– Остановим! – твердо высказал Роман. – Это он злость из себя выплескивает… Глянь, бочонок продырявил. Ишь, как струя бьет. Петр сбегай за ведром. Быстрей!

Вскоре ведро было доставлено и полностью наполнено вином.

Каин, не обращая внимания на есаулов, продолжал в своем исступлении рубить туеса и коробья из которых сыпались на дно трюма золотые монеты, в которых он сейчас видел своих злейших врагов.

– Слышь, Иван, ты как-то похвастал перед всей братвой, что можешь целое ведро вина одолеть. Зачем врал? Такое тебе не под силу.

Каин прекратил махать саблей и повернулся к Роману. Глаза по-прежнему злющие.

– Ты чего мелешь, сучий сын! Это я-то врал? А ну дай ведро!

Приложился, отпился, наверное, с литр, но Кувай не выдержал и выбил ведро из рук атамана.

– Верю, Иван. Прости. Идем-ка лучше в каюту.

Иван очухался от запоя лишь дня через четыре, но оставался злым и резким.

– Увидим купеческую расшиву – идем на абордаж. Ныне их много с Низу идет. В сабли, купчишек!

И вновь Волга зашумела разбоями. Иван неистовствовал. Казнил не только купцов, но и приказчиков. Стонал торговый люд: то Мишка Заря на Волге разбойничал, теперь Ванька Каин не в меру лютует.

Посыпались жалобы воеводам и императрице, на что последовал сенатский указ, по коему воеводы и магистраты должны принять должные меры.

На Волге появились сыскные суда с пушками и огнестрельным оружием. Встреча с ними ничего доброго для разбойного струга не предвещала. Надо было на какое-то время укрыться.

Как черный ворон, насытившийся кровью, Каин решил бросить якорь неподалеку от Костромы. Позвал братву в каюту и заявил:

– Буде, братцы, потрудились. Ныне казной, почитай, изрядно насытились. Отдохнем месячишко-другой.

– Истинно, атаман. В каком-нибудь покойном городишке не худо бы отсидеться, – сказал Кувай.

– Добро, Роман. В больших городах нам ныне не с руки сидеть. Может, Деда позовем. Он много лет по рекам в бурлаках ходил. Может, что-то и посоветует.

Дед-Земеля, малость подумав, высказал:

– Скоро подойдем к селу Покровскому, возле коего река Ветлуга впадает в Волгу. На Ветлуге есть очень тихий и диковинной красоты большое селение, типа небольшого городишка. Раньше там была Варнавинская пустынь, где жительствовал в древние времена, в одиночестве, преподобный Варнава, в честь коего и селение было названо.

– Говоришь, диковинной красоты? Был там что ли, Дед? – спросил Кувай.

– Довелось, ребятушки. Куда только меня не заносило. А диковинное потому, что селение стоит на высоченной Красной горе, едва ли не в пятьдесят саженей. Под горой – река, а за ней и вокруг Варнавина – дремучие хвойные и лиственные леса.

– А про отшельника Варнаву, что знаешь?

– Толковал с местным батюшкой. Сам-то он родом из Устюга, священствовал там. Тяжкое время было для города, ибо время было еще до Ивана Грозного. Черемиса одолевала. Набеги и побудили Варнаву оставить Устюг. И тогда он удалился в ветлужские леса, поселился близ реки Ветлуги на горе Красной и здесь, в месте пустынном, где не было жилья на пятьдесят верст кругом, подвизался в течение двадцати восьми лет до самой смерти, претерпевая всякого рода невзгоды и лишения. Он был погребен на горе Красной. По кончине его ученики и пришедшие сюда для уединенной жизни иноки построили церковь во имя Пресвятой Троицы, а потом и другую, во имя Николая Чудотворца, над могилою преподобного. Вот так и появилась Троицкая-Варнавина пустынь. А позже и подмонастырская слобода появилась, переросшая в большое село. Когда я там был, попы поговаривали, что вскоре пустынь будет упразднена и переименована в уездный город Варнавин Костромского воеводства. Мощи преподобного почивают под спудом соборной церкви. Память преподобного Варнавы издревле чтится 11 июня. Всего в селении одна каменная и восемь деревянных церквей, из которых одна кладбищенская. Немало в Варнавине и староверов.

– Изрядная же у тебя память, Дед. А есть ли какой промысел в городке? – спросил Иван.

– Как не быть, атаман? Жители занимаются хлебопашеством, рыболовством, пчеловодством да кустарным лесным промыслом. Ткут рогожи, плетут лапти и поршни, выделывают посуду из дерева, весной сплавляют лес на судах и плотах.

– Откуда суда в такой глухомани?

– Купцы наезжают за лесом, а лес готовят варнавинцы. Сейчас же ни одного купца в Варнавине быть не должно.

– Пограбить некого, – засмеялся Зуб. – Будем лапти да рогожи тырить.

– Запомни, Васька, когда-нибудь твои шутки погано кончатся. Отберу у тебя казну, а суму твою набью лаптями – и ступай на все четыре стороны… А теперь для всех. В Варнавино прибудем опять-таки торговыми людьми, лес-де понадобился, а для кого – хозяин знает, его и спрашивайте. В городке вести себя ниже травы, тише воды. Никакого воровства! Может статься и зиму там придется прожить. И с девками не баловать. Ибо в таких местах, где немало староверов, за глумление над девкой могут гирькой башку пробить. Так что не озоровать, вести себя степенно, как торговым людям подобает… И последнее. С казной нам таскаться по селу несподручно, да и по ночам пояса надо в зубах держать, а посему, как войдем в Ветлугу, казну спрячем в лесу, оставив себе на отдых не более ста рублей. Хватит! Васька не округляй глаза. Как же ты на базар пойдешь с таким пузатым поясом? И в Гостином дворе не оставишь. То-то. Не возражаете, братцы? Спрячем в глухом лесу.[139]139
  В описываемые времена многие разбойные ватаги, прежде чем войти в тот или иной город, укрывали свою добычу в глухих лесах. По свидетельству историка С. Злобина еще в ХХ веке были обнаружены клады в лесах Самары, запрятанные в особых поясах Степаном Разиным.


[Закрыть]

– А коль крот к добру подберется?

– Все-таки трясешься, Зуб. Запомни, даже самый лютый зверь от золота и самоцветов откажется. Не та жратва. Добычу хороните так, чтобы потом не забыть.

– А коль бурлаки заметят? – спросил осторожный Легат.

– Бурлаки останутся на судне. Скажем, у костра решили посидеть. Пояса же наши будут под кафтанами, а когда возвращаться будем, кафтаны не расстегивайте. На судне, пока бурлаки будут заняты греблей, опоясайте рубахи толстыми кушаками.