Текст книги "Каин: Антигерой или герой нашего времени? (СИ)"

Автор книги: Валерий Замыслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Глава 4
Казнь

В одной из деревенек, по названию Березовка, повольники Каина стали очевидцами сурового наказания мужиков. Трое из них были привязаны голыми животами к вековому дубу, разросшемуся возле одной из изб, подле которого стоял человек в суконном кафтане и усердно, с ожесточением стегал плетьми спины страдников[121]121
  Старинное название крепостных крестьян, от слова «страда».


[Закрыть]. Ударит по одному, переходит к другому. Вокруг дуба толпились десяток мужиков с сумрачными лицами.

При виде вооруженных людей, казнь остановилась. Иван подошел к одному из патлатых мужиков с иссеченной спиной

– Кто и за что полосует?

– Приказчик генерала Шубина за недоимки. Сам генерал ныне в Работках в своем имении живет, – хриплым, убитым голосом отвечал мужик.

– Приказчик его здесь?

– Да вот он, ваша милость. Дерет как сидорову козу. Ирод!

– Разберемся. Мужиков отвязать, – приказал Каин.

Двое из страдников упали на землю. Подбежали бабы с бадейками воды, начали отливать своих благоверных.

Иван подошел к приказчику.

– Как звать, сучий сын?

Приказчик потерянно огляделся по сторонам, а затем, дрожащей рукой засунул рукоять плетки за сапог. Лицо смиренное, угодливое.

– Кирьяк Подушкин

– Ишь, брюхо нажрал. Впрямь, Подушкин…Мужики! Подь сюда…Что с приказчиком повелите делать? Меня зовут Иваном Каином. Может, кто слышал?

Молчание покоробило Ивана. Далеко, ох, как далеко ему до Степана Разина! Крестьянская бедь и слыхом не слыхивала о каком-то московском грабителе. Худо!

Но мужики отмалчивались совсем по иному случаю: Лысково не так уж и далече от их деревеньки, тем паче вести стрелой летят. Изведали, что Каин пограбил винокуренный завод, но хозяина, царевича и царевну отпустил. А коль богатеев не тронул, значит, он кровопийцев-богатеев жалует, а коль так, то и шубинского приказчика лишь пожурит и с миром отпустит. Вот и пожалуйся на Подушкина. Потом и вовсе согнет в три погибели.

– Да вы что, мужики? – прервал молчание только что избитый патлатый страдник. – Чего на рты замки повесили? Слышали мы про Ивана Каина. Отважный атаман. Надеюсь, сирый люд в беде не оставит.

На душе Ивана посветлело: знает его крестьянский мир.

– Не оставлю, мужики, так что смело толкуйте о приказчике. Он что – и впрямь кровопивец?

Мужики потупились. Ивана сие поразило: их лупят почем зря, а они отмалчиваются, страшась своего приказчика. Оказывается, плохо он знает крестьянский мир, хотя в детстве видел, как в своей деревеньке, что на реке Саре, приказчик мордовал мужика, да так сильно, что мужик остался, почитай без зубов, но и этого показалось приказчику мало: принялся пинать лежачего мужика сапогами. Остальные же сосельники молча и понуро наблюдали за избиением страдника. Вот и здесь же такое зрелище.

И все же нашелся отважный человек. Им оказался все тот же патлатый мужик с дерзкими глазами:

– Буде молчать, православные! Буде ирода терпеть! Коль ныне отмолчимся, то Кирьяк нам и вовсе житья не даст.

– Воистину, Петруха! – прорвало другого мужика. – Кирьяк – хуже живодера.

И тут понесло:

– Ишь, пузо нажрал!

– К дереву – и плеткой!

– Бить изверга!..

Иван остановил злые выкрики мужиков поднятием руки.

– Добро, братцы! Давно пора с вашими мучителями поквитаться. Вяжи сучьего сына к дереву… А теперь по голой спине плеточками прогуляйтесь!

При первом же хлестком ударе Кирьяк, корчась от боли и, на какой-то миг забыв о своей участи, завершал:

– Генералу нажалуюсь!.. То – бунт. Шубин башки вам срубит! И тебе Каину!

– Мразь! – яро сверкнул глазами атаман и взмахнул саблей. Обезглавленный приказчик плавно осел на землю.

Мужики замерли. Иван, видя их испуганные лица, успокоил.

– Ничего не бойтесь, братцы. Непременно доберусь я и до генерала Шубина. Так с ним потолкую, что навек забудет, как мужиков обижать.

– Спасибо, атаман. Коль так будет, Богу за тебя будем молиться.

– Как говорится: на Бога надейтесь, да сами не плошайте. Когда последний раз был приказчик до нынешнего приезда?

– На Егория вешнего[122]122
  Егорий вешний – 23 апреля в посевную страду (по старому стилю).


[Закрыть]

– Если кто будет спрашивать о приказчике, то вы его с Егория не видели. Крепко о том запомните.

Глава 5
Земеля

Старинное село Работки в шестидесяти верстах от Нижнего Новгорода, от деревеньки же всего верстах в двадцати. Струг шел на веслах, ибо ветер совершенно не пузырил паруса.

Иван, чтобы размяться, сам сел за весла. Подле него оказался бурлак Земеля, кряжистый мужичина, с глубокими зрачкастыми глазами. Ему уже под пятьдесят, но на удивление был весь заросший седой бородой, отчего выглядел стариком, поэтому Иван (при наборе повольницы) не хотел принимать Земелю на судно. Староват-де для нелегких походов.

– Староват, изрекаешь? А ну кто у тебя, атаман, самый сильный? Ставь руку на бочонок, поборю.

Иван улыбнулся: мужик явно прихвастнул, но тут и Васька Зуб подзадорил:

– Не чудил бы, браток.

– Отчего ж не почудить? Становись, есаул.

Ватага грянула от смеха: самого Камчатку вызвал.

И вот ладонь в ладонь, локоть к локтю. Вначале, казалось, руки застыли на одном месте, затем погнулись в сторону бурлака, все ближе и ближе поступая к днищу бочонка.

– Недолго продержался Земеля.

– Дожимай, Камчатка!

Но на удивление повольников бурлак выровнял руки в первоначальную стойку, а затем медленно, тужась изо всех сил, положил широченную ладонь Камчатки на днище бочонка.

Повольники ахнули:

– Вот те и старик!

– Это же какой силищей надо обладать! Илья Муромец.

– Ну и дед! Отныне звать его, братцы, Дедом.

(Кличка так и укоренилась).

– Откуда такой силищи набрался и почему весь седой? – спросил Иван.

– Двадцать лет в кузне молотом махал, атаман. Седой же – в породу. У отца моего в тридцать лет ни одного черного волоса не было.

– А почему тебя Земелей кличут?

– В деревне жил, и каждый с какой-то просьбой: помоги, Земеля, выручай, Земеля. Так и пошло. Привык, атаман. Ну, теперь возьмешь в свое войско?

– С удовольствием!

И вот теперь, сидя на гребневой скамье, Иван оказался в паре с Земелей. С кормы доносились крики кормчего:

– Ровней, ровней греби, ребятушки!.. В глубь не загребай! Напрасно силы тратить… И размах, размах пошире!

Иван никогда не был гребцом, а посему приноравливался к бывалому соседу.

– Как в бурлаках оказался, Земеля?

– Барин дочку мою к себе в имение забрал. А дочка пригожая, барин в первый же день ее невинности лишил. Дочка домой прибежала вся в слезах, а я барина в лесу подкараулил, когда тот вместе с приказчиком свое угодье объезжал, ну и вдарил ему по усатой морде, да так, что челюсть вышиб. Прибежал домой, котомку за плечо – и в бега. Помыкался в разных местах, опосля к бурлакам пристал. И вот уже десять годов на Волге.

– А что с семьей?

– Хоть и не ведаю, но по такой моей провинности дело известное. Дочку наверняка к барину вернули, сына в пожизненные рекруты отдали, ну а жену, как крепостную, плеткой попотчевали, а затем на двор к барину свели.

– Не думал на имение барина красного петуха пустить?

– Вестимо, думал, а потом рукой махнул, ибо проку никакого.

– Отчего?

– Барин все последние жилы из мужиков вытянет, чтобы новые хоромы себе поставить. Худая эта затея… Да и вообще, атаман: с сильным не борись, с богатым не дерись. Истина!

Последние слова Земели огорошили Ивана.

– Выходит, по – твоему смириться?

– Иного пути нет.

– Чушь! – загорелся Каин. – А как же Степан Разин?

– Разин? Удалой был атаман. Многих он бояр и дворян, купцов и неправедных судей порешил, но…

– Что «но», что «но?»

– Ты на меня не серчай, атаман, но Степану Тимофеевичу не удалось довести дело до конца. Не по зубам орешки.

Иван вскочил с лавки.

– Бросай весло, Земеля. Нас подменят, айда в каюте потолкуем.

– Как скажешь, атаман.

В каюте Иван налил в чарки вина, молча и быстро, будто его подгоняли, выпил и тотчас насел на бурлака.

– Почему не по зубам, Земеля? Почему?

– Сколь веков Руси миновало, но ни при одном царе не случалось, чтобы какому-нибудь отважному храбрецу удавалось царево войско одолеть. Так было и так впредь будет, ибо царь, что Бог, а Бог творение вечное.

– Чушь! – вновь закипел Каин. – Ты брось эту болтологию. Разину просто не повезло. Промахнулся он в сражении под Симбирском, вот и приключилась губительная закавыка.

– Не промахнулся бы под Симбирском, то обмишурился бы в другом месте. Не серчай, атаман, но любому Разину не по силам одолеть царские войска. И в том истина.

Слова бурлака раздражали, поэтому Ивану с трудом приходилось сдерживать себя. Этот бурлак с тяжеленными руками, словно сваи вколачивал в его душу. Спасался вином, но хмель не помогал.

– Нет истины! – после непродолжительного молчания громыхнул кулаком по столу Каин. – Есть возможность победить царя. Есть!

Иван даже лицом посветлел.

– Любопытно послушать, атаман.

– Если поднять весь народ да привлечь на свою сторону все царское войско, то государю-батюшке не устоять.

– Сказка, атаман. Такое, может быть, возможно в иных царствах-государствах, но на Руси этому не бывать.

– Да почему, почему?!

– А потому, атаман, что мы живем на Руси, а Русь – веки веков загадка, как загадка и сам народ.

– Премудрый пескарь, – зло проговорил Каин. – Не зря тебя Дедом назвали. Замшелый ты человек… Ступай за весла.

Земеля вышел, а Иван, подавленный и опустошенный, грянулся на лавку.

Глава 6
КРУГ

Каин – в глубоких раздумьях: струг в версте от Работок, а он так и не решил, как ему поступить с генералом Шубиным. Да и мнение есаулов разделилось.

Камчатка предлагал разгромить имение, поживиться генеральским добром, а самого Шубина прикончить, как жестокого крепостника.

Кувай советовал генерала не убивать, ибо месть его сродников, по отношению к деревеньке Березовке, будет сокрушительной.

Пожалуй, впервые Каин не мог принять единственно правильного вывода. Кажется, ближе к истине Роман Кувай, но как тогда заставить Шубина оставить в покое крестьян Березовки, кои замучены непосильными оброками? Да и убийство приказчика Дементия не останется без участия генерала. Хоть на ромашке гадай: убить – не убить, грабить – не грабить. Думай, атаман!

Иван прошелся по судну. Одни повольники были заняты греблей, другие от безделья играли на деньги в зернь[123]123
  Зернь– так называются небольшие косточки с белой и черной сторонами, служившие предметом игры, особенно распространенной в XVI и XVII1 вв. Выигрыш определялся тем, какой стороной упадут брошенные косточки; искусники умели всегда бросать так, что они падали той стороной, какой им хотелось. Эта игра считалась предосудительной: в наказах воеводам предписывалось наказывать занимающихся зернью. Однажды только, в 1667 г., зернь вместе с картами была отдана на откуп, в Сибири.


[Закрыть], третьи наблюдали за игроками в качестве зевак. Лишь Земеля-Дед о чем-то мирно беседовал с кормчим. Занятно, что бы посоветовал Ивану этот «премудрый пескарь?» Но совета от Деда Каин почему-то не захотел. Он без «пескарей» примет самое верное решение, и, кажется, Иван его уже принял.

– Кормчий! Правь к левому берегу. Тут и заливчик удобный. На суше покормимся.

– Добро, атаман, – кивнул Митяй и закричал бурлакам:

– Весла к левому берегу! Готовь якоря и завозню[124]124
  Завозня – большая лодка, которую спускали на воду и в которой люди перебирались на берег.


[Закрыть]!

Решение, как это часто бывало, оказалось для ближайшего окружения атамана неожиданным.

Левый брег был низменным и утопал в безбрежных лесах. До сумерек еще было далеко, поэтому Иван отдал новую команду:

– Разводи костер, братцы. Будем кашу варить, а коль удача будет, с бредешком пройдемся. Авось и ухи похлебаем.

Заливчик, охваченный густой осокой, рыбой порадовал, тем более, красной.[125]125
  Красная рыба – – четыре породы осетрового рода: белуга, осетр, шип и севрюга.


[Закрыть] А где уха, там и чарка.

– Васька! Чрево набил? Собирай всех на круг!

Зуб не уразумел последнего слова.

– На круг? Не понял, атаман.

– Так сходка у донских казаков называется.

– Вона…На сходку, братцы!

Каин, встав в круг, высказал:

– В Работки войдем поутру, но не повольниками, а донскими казаками – станичниками. Россия постоянно воюет с Турцией, а донские казаки оказывают царским войскам неизменную помощь. Кто слово хочет сказать?

– Дозволь, батька? – выдвинулся вперед Кувай и впервые назвавший Ивана «батькой», как зачастую называют своих атаманов казаки.

– Гутарь, есаул.

Каин тоже не лыком шит, ибо, когда жил на Москве слышал, как на торгах разговаривают донцы.

– Какой резон нам сказываться казаками?

– Будет смысл, есаул, но пока подробности разговора с генералом Шубиным удержу при себе.

– Это право атамана, – произнес кормчий. – Но вот что меня тревожит. Донцы обычно снизу по Волге на судах идут, мы же – сверху гребем. Нестыковка получается

– Нестыковки не будет, Митрич. Глубокой ночью мы минуем Работки, а рано утром вернемся к селу. Грабеж отменяется, ибо нам надо спасать крестьян Березовки. О том будет разговор с генералом Шубиным. Надеюсь без крови помочь мужикам. Любо ли так?

– Тебе видней, атаман.

– Толкуй с генералом.

Но тут вмешался в одобрительные возгласы бурлак Земеля.

– Все бы ладно, атаман, но только не примет вас генерал за донских казаков, а коль не примет, то даже за ворота не пустит. Ни лицом, ни одежкой не вышли.

– А ты казаков видел, Дед?

– Я на своем веку не только казаков, но и многих иноземцев перевидал.

– Похвально, Дед. Одежка и впрямь у нас не казачья. Нет ни зипунов, ни шаровар, ни трухменок, ни чубов, да и сабли у нас далеко не казачьи. Разумно ты подметил Дед, но не думай, что я о том не поразмыслил. Ответ для каждого должен быть таков. Едем в стольный град к государыне-матушке, дабы сообщить о турецких приготовлениях к войне. О каких конкретно – атаман ведает. А почему сряда не казачья, так на майдане решили. Ибо дорога дальняя, а некоторые села и города казаков за разбойников принимают, вот и порешили в русской одежде до столицы добираться. Любо ли так, донцы?

– Любо! – грянула повольница.

Однако на этом Иван не успокоился. Он вновь пригласил к себе Деда.

– Беседа с Шубиным может по-всякому повернуться. Если бы я знал ратную жизнь генерала, мне было бы легче с ним толковать. Ты, Земеля, мужик бывалый. Сходи-ка вечерком в Работки, да попросись к какому-нибудь сирому мужику на ночлег. С таким легче о житье-бытье толковать. Возьми с собой денежку, одари хозяина. Скажешься странником, посох прихвати. Может, что-нибудь и выведаешь о генерале. Встанешь рано, и ступай в сторону струга.

– Добро, атаман. Сейчас же и соберусь.

Встреча состоялась поутру. Толковали с Земелей в каюте атамана.

– Мужик Изоська в дворниках два десятка лет у генерала служил, а дворники, как обычно, немало знают о своих господах.

– И что удалось выведать?

– Зовут генерала Алексеем Яковлевичем. Некогда был ординарцем и любимцем цесаревны Елизаветы Петровны, служил в Семеновском полку, который называл Елизавету «матушкой». Государыне Анне Иоанновне это не понравилось, ибо боялась переворота. Шубин угодил в опалу и был сослан в Сибирь, где был насильно обвенчан с местной жительницей. После смерти Анны Кровавой Алексей Шубин был тотчас вызван новой государыней в столицу, пожалован в генерал-майоры и богатыми вотчинами, в том числе и Работками.

– А на счет Турецкой войны, мужик ничего не говорил?

– Говорил, когда полштофа осушили. Наш-де барин лихой человек. В тридцать шестом году османский Очаков брал, одним из первых на стены крепости поднялся. Шашкой какого-то Измаил-пашу ранил.

– Не путает твой мужик?

– Кажись, правду говорит. А еще хвастал, что Шубин изрядно отличился под какими-то Ставучанами, когда русские войска вместе с донскими казаками разбили громадное войско осман в девяносто тысяч.

– И все же боюсь, не наплел ли твой Изоська с три короба.

– По его словам сию великую победу генерал Шубин отмечает каждый раз семнадцатого августа. Собирает в саду столы, сам во главе и всех дворовых угощает.

– А казаки на самом деле в бою были?

– Были. Изоська какого-то атамана Нечипоренко называл. А почему дворник сие имя хорошо запомнил, потому что генерал не один раз про атамана семнадцатого августа рассказывал. Сей Нечипоренко его раненого с поля боя на своих плечах вынес. Жизнью-де ему генерал обязан.

– Вот! Вот где самое удачное место, – порадовался Каин. – Спасибо тебе, Дед. Ты здорово мне помог.

Глава 7
Атаман и генерал

Село Работки – одно из красивых сел Верхнего Поволжья. Раскинулось на крутояре правого берега Волги, с которого на многие версты проглядывается левое побережье, утопающее в дремучих зеленых лесах. Пристать к Работкам не так просто, ибо крутояр настолько обрывист и высок, что никакой лестницы к нему не поставишь, поэтому напротив села – ни пристани, ни причала.

Кормчему пришлось на полверсты гору обходить и причаливать струг в небольшом заливе, к которому гора значительно снижается, делается более наклонной, что позволяет возвести и пристань и деревянную, извилистую лестницу, поднявшись по которой, и увидишь все красоты села, утопающего в яблоневых и вишневых садах.

Каин, конечно же, не мог предположить, чем закончиться его очередная авантюра, поэтому, на всякий случай, взял с собой два десятка «станичников».

Дом генерала Шубина отыскать было немудрено, но это лишь небольшой шаг к намеченной цели.

Как и предполагал Иван, привратник генерала долго препирался с повольницей, прибывшей с Низу на струге. Люди неведомые, тем паче с саблями и ружьями. Ворвутся во двор и начнут все крушить.

– Да пойми ты, борода, что мы не разбойники, а донские казаки, – убеждал атаман.

– Казаки, как на Волге появились – почитай, разбойники.

Ни в пень, ни в колоду, пока Каин не сказал:

– Упрямый же ты, борода. Доложи генералу, что его приехал навестить брат донского атамана Нечипоренко.

– Какого еще Нечипоренко? Не ведаю.

Каин с досадой отыскал глазами Деда. Набрехал ему старик, теперь пиши пропало. Но у Деда глаза почему-то были спокойными, и тогда Иван схватил привратника за сивую бороду, да так, что у того вся голова вылезла из оконца калитки.

– Того самого атамана Нечипоренко, кой твоего барина раненого с поля битвы вынес. А ну зараз беги до генерала!

– Отчепись… Припомнил. Бегу!

Алексей Яковлевич Шубин оказал «брату» Нечипоренко великую честь: сам вышел на парадное крыльцо: высокий, статный, красивый, голубоглазый мужчина лет сорока в зеленом бархатном халате, опоясанным голубым кушаком.

– Прости за домашний вид, дорогой гость… Выходит, братом Григорию Богдановичу доводишься.

– Так точно, ваше превосходительство.

Шубин крепко обнял Каина и трижды по православному расцеловал.

На лице генерала не было ни усов, ни бороды, зато пышные курчавые белокурые волосы украшали его голову.

– Как прикажите вас величать?

– Станичный атаман Иван Богданович Нечипоренко. Младший брат Григория.

– Прекрасно. Как там Григорий в своем Новочеркасске?.. Впрочем, все разговоры потом. Ныне, коль брат Григория приехал, у меня знатный праздник. Большому застолью прикажу быть. Станичников твоих в саду рассажу, а мы с тобой, Иван Богданович, в моем кабинете уединимся. Нам есть о чем поговорить. Очень рад, очень рад!

В большом двухэтажном каменном доме с двумя флигелями стало шумно. Забегали дворовые, вытаскивая столы, вино и снедь в сад, в кабинете же был собран отдельный щедрый стол.

Генерал вышел уже к нему в своей парадной форме. Высокий, бравый, представительный.

Не зря, подумалось Ивану, Алексей Шубин был любимцем дочери Петра Великого, и не зря, очевидно, императрица Анна Иоанновна выдворила баловня Елизаветы из столицы. Но почему сейчас один из героев Турецкой войны не при дворе, когда державой правит Елизавета Петровна. Вопрос этот очень хотелось задать Каину, ибо от его ответа, зависел весь его дальнейший разговор с генерал-майором.

Первую чарку выпили за встречу, вторую – за Григория Нечипоренко.

– Шесть лет его не видел. Расскажи о брате, любезный Иван Богданович.

– По-прежнему живет в Новочеркасске, в большем почете у войскового атамана, каждый день выезжает в степь и скачет на коне, чтобы не потерять свою удаль, – гнул через дугу Каин.

– Этого у Григория не отнять. Он в боях в самое пекло рвался. В том бою под Ставучаном меня в ногу серьезно ранили. Думал, пришел конец, затопчут или зарубят, так как османы раненых не жалели. А тут твой брат подвернулся. Поднял меня на своего коня и кричит: «Держись за меня да покрепче!», а сам саблей от врагов отбивается. Только из смертельного ада вырвались, конь под шальную пулю попал. Но брат твой меня не бросил, на плечах потащил, но тут два турка налетели. Полагали о легкой добыче, но Григорий опять мне кричит: «За шею держись, а я с османами поиграю». Одного из пистоля уложил, а второго саблей рубанул. Каков удалец? Потом я лазарете две недели отлеживался. Григорий навещал, арбузы приносил. Жизнь мне спас. В лазарете клятву ему дал: «Кончится война, приезжай в столицу и все, что захочешь, тебе подарю». Тот отмахиваться стал, на то-де и война, чтобы от погибели своих людей спасать. А вскоре мы расстались. Его казачий полк перебросили под Хотин, кой был с честью от турок взят, а меня, старанием цесаревны, отозвали в Петербург. Но моя безоблачная жизнь вскоре завершилась. Государыня Анна Иоанновна, постоянно боявшаяся Преображенского, Семеновского и Измайловского полков, приверженцев цесаревны, удалила меня сперва в Ревель, а потом и в Сибирь, на Камчатку, где я был насильно обвенчан с местной жительницей.

В 1741 году императрица Елизавета Петровна приказала отыскать меня и "за невинное претерпение" я был произведен прямо в генерал-майоры и в майоры лейб-гвардии Семеновского полка и пожалован многими богатыми вотчинами во Владимирской губернии, в том числе и Работками. Но при Дворе государыни, увы, я оставался недолго.

При последних словах генерал почему-то замолчал, поэтому Иван посчитал уместным задать свой вопрос:

– Что-то произошло, ваше превосходительство?

– Другому бы не ответил, но брату Григория могу открыться.… Пока я был в опале у Елизаветы Петровны появился новый фаворит, Алексей Рожинский. В перевороте, возведшем на престол Елизавету, Рожинский играл очень видную роль и был пожалован в поручики лейб-кампании с генеральским чином. После коронации государыни Рожинский получил звание обер-егермейстера и целый ряд имений в Великороссии и Малороссии. Сам Алексей стоял вне политики, но на него опирались такие представители русской партии, как канцлер Бестужев-Рюмин. По-видимому, не без влияния канцлера состоялся и тайный брак государыни с Рожинским. Событие это произошло буквально два месяца назад. Значение Рожинского. после этого окончательно упрочилось; на него смотрели как на супруга императрицы, которая во время его болезни обедала в его комнатах, смежных с ее собственными апартаментами[126]126
  Это исключительное положение он сумел удержать до самой смерти государыни, происшедшей в 1761 году.


[Закрыть].Вы можете удивиться, почему я так долго рассказываю о своем сопернике, но на это есть две причины. Во-первых, я не питаю абсолютно никакой ревности к Разумовскому, так как фавориты не долговечны, и временную любовь императрицы надо воспринимать, как дар божий, как чудесный аромат прекрасных цветов, который к сожалению так же не бывает вечным. Все в этом мире преходящее. Но пока ты у власти, ты можешь оказать большую помощь твоим товарищам. Это, во-вторых. Я знаю, как неприхотлив и далеко не богат твой брат и мой спаситель Григорий Нечипоренко. Елизавета Петровна давно мечтает посетить Малороссию. Увидишь брата, непременно скажи ему от моего имени, чтобы он съездил в город Козелец, на родину Рожинского и привез из местного собора в столицу одну из замечательных икон итальянского мастера Растрелли. Граф будет чрезвычайно обрадован, так как он большой любитель высокого искусства. Нечипоренко будет щедро вознагражден, да и собору воздастся сторицей. От меня же отвезешь Григорию личный подарок.

– Премного благодарен, ваше превосходительство. Я все исполню в наилучшем виде.

– Разумеется, это всего лишь малая толика благодарности моему спасителю. Знать бы, что является лучшим презентом Григорию.

«Вот и настал самый подходящий момент», – подумал Иван

– А ведь мой брат, ваше превосходительство, года три назад, когда вы были в Сибири, находился совсем рядом с вашим имением.

– Да что вы говорите?!

– Брат рассказывал. Плыл он из на судне со своими станичниками из Москвы, а затем решил передохнуть на берегу. Здесь же оказалась ваша деревенька Березовка. Потолковал с мужиками и узнал, что Березовка принадлежит вашей милости. Но деревенька бедная, оброками задавлена. Тяжко в Березовке живется. Брат же крестьянам сказал: был бы на месте генерал Шубин, попросил бы его сделать для меня самый лучший подарок.

– Говорите, смелее говорите, любезный Иван Богданович!

– Как-то неловко, ваше превосходительство, но брат сказал: «Я был бы очень счастлив, если бы вы, мужики, получили вольную от вашего барина».

Шубин выскочил из кресла и вновь крепко обнял Ивана.

– Как вы меня порадовали, любезный Иван Богданович, как порадовали! Я сегодня дам крестьянам Березовки вольную. Сегодня же!

Генерал взял со стола колокольчик и настойчиво зазвенел, пока в кабинет не вошел управляющий имением.

– Что вам будет угодно, ваша светлость?

– Где приказчик?

– Еще вчера поехал по деревням мужиков подстегнуть, дабы оброки не забывали вовремя привозить.

– Не беда. Без него обойдемся. Возьми, Фомич, приказную книгу, в которой записаны крестьяне деревни Березовки и отпиши им вольную от моего имени. Сегодняшним числом!

– Позвольте спросить, что за спешность, ваше сиятельство?

– У тебя, Фомич, что-то не ладное со слухом?

– Бог миловал, ваша милость.

– Тогда незамедлительно выполняй мой приказ, а мы пока с Иваном Богдановичем по дому пройдемся.

Ходя по шикарно обставленным комнатам (Шубин был не только древнего дворянского рода, но и очень богат), Алексей Яковлевич остановился в одной из комнат, названной «оружейной».

– То – моя гордость. Здесь я порой отдыхаю и вспоминаю, пожалуй, самую счастливую мою пору – участие в сражениях с турками. Вы только посмотрите, любезный Иван Богданович, какое мне удалось собрать, а иногда и выкупить оружие – сабли и ятаганы, шашки и палаши, пистолеты и ружья.

Генерал осторожно и даже с каким-то трепетом снял с ковра одну из шашек, рукоять и ножны, которой были усеяны сверкающими бриллиантами и другими баснословно дорогими каменьями.

– Сию награду я получил из рук командующего армией, за лихачество при взятии Очакова. Деревенька Березовка против нее – сущая мелочь, а посему прими ее, Иван Богданович, и передай в дар твоему несравненному брату. Какой же казак без славного оружия?

– Вы слишком щедры, ваше превосходительство. Это же целое сокровище.

– Запомните, милейший Иван Богданович, никакая щедрость не может сравниться с героическим мужеством твоего брата. Не окажись он рядом, гнили бы мои косточки в османской земле. Смело забирай! А теперь выбери себе что-нибудь из моей коллекции.

– Увольте, дорогой Алексей Яковлевич, и ради Бога не обижайтесь, но я не хочу обеднять вашу бесценную коллекцию.

– Это вы меня не обижайте. Неужели брат Григория должен приехать к Нечипоренко без моего подарка? Да я со стыда сгорю. Выбирайте!

– Тогда с одним условием, ваше превосходительство. Я вам хочу вручить одну интересную шашку. Если она вам будет по душе, тогда подарите мне одну из казачьи сабель.

– Ну хорошо, милейший Иван Богданович… Кстати, давно хотел спросить, а почему вы не одели казачье платье и куда направляетесь?

– Обстоятельства вынудили. После бунта казака Стеньки Разина поволжские города и села весьма настороженно встречают любых станичников, в том числе и моих. Кое-где даже за разбойников принимают. Вот мы и решили выглядеть на купеческий повадок. Цель же нашей поездки следующая. Османы не успокоились, они начали выдвигать свои войска к Азову и Очакову. Вот и снарядил нас общевойсковой атаман в столицу – предупредить государыню матушку.

– Весьма важное дело. Видимо, войсковой атаман получил сведения от нашего резидента Вешнякова[127]127
  Вешников Х. Ю. – резидент императрицы Елизаветы Петровны в Турции.


[Закрыть].

Вы правы, ваше превосходительство. Брат под большим секретом назвал имя Вешняков и строго наказывал не проговориться.

– Христофор Юрьевич очень надежный лазутчик. Вы непременно доложите о нем Разумовскому, который о нем наверняка знает, как сам ближний человек государыни.

– Я непременно воспользуюсь вашим предложением. А сейчас позвольте мне на пару минут отлучиться. Отдам команду есаулу, чтобы доставил мне шашку с судна.

Минут через пятнадцать-двадцать генерал держал в своих руках шашку царевича Бакара и не мог не выразить своего восторга:

– Я восхищен, дорогой Иван Богданович. Это – великолепная грузинская шашка из семейства царей Грузии. Она не только достойна находится в моем собрании, но она будет настоящим ее украшением. Право, не ожидал от вас такой драгоценной вещи. Не могу себе представить, как она попала в ваши руки. Изумительная вещь!

– Как вы отгадали, ваше превосходительство, что шашка из царской семьи? Удивлен вашим тонким знанием холодного оружия.

– Я занимаюсь этим свыше двадцати лет. Прочел много специальной литературы. Эту же шашку я определил не только по узорам, нанесенным на эфес, лезвие и ножны, но и по гравировке, то есть по пяти мельчайшим буквицам, нанесенным под эфесом, в самом начале клинка. Воспользуйтесь оптическим стеклом. Что-нибудь различили?

– Да. С трудом, но разглядел пять букв: «О», «Г», «Ц», «Н», «П»… Что сие означает?

– «Оружие грузинских царей не знает поражений». Эта шашка уникальна, добыть ее практически невозможно. Как же вам удалось, любезный Иван Богданович?

Изворотливый ум Каина в считанные секунды прокрутил несколько вариантов и остановился на наиболее «правдоподобном».

– Кахетинским разбойникам удалось пленить царевича Баккара, сына царя Вахтанга Шестого, во время его охоты. Разбойникам грозила смертная казнь, поэтому они не стали обращаться за выкупом к царю, а повезли пленника на Дон, в надеже получить от казаков крупный барыш. Однако царевичу, с помощью двух преступников, удалось бежать. Бакар убедил их не бояться казни и обещал царское вознаграждение. Однако шашка царевича осталась у предводителя разбойников. Его-то ватага и напоролась на нашу сторожевую станицу. Шашка Бакара у них была отобрана без всякого выкупа. Станичники собрали круг и выкликнули, что шашка должна перейти станичному атаману. Разбойники, видя, что никакого барыша им не будет, попросились в казаки. Пришлось их принять, но с условием, что воровать не будут, ибо за это у нас назначается смертная казнь, затем отослали их в верховые городки, куда стекается всякий сброд и чаще всего беглые люди из русских деревень и городов, ведая непреложный казачий закон, что с Дону выдачи нет. Вот такая история, ваше превосходительство.

– Любопытная история, весьма любопытная… О судьбе царевича Бакара ничего не известно?

– Не известно, ваше превосходительство. Трудно сказать, что с ним произошло. Возможно, его нет уже в живых. Зато живет его оружие, которое я постоянно вожу с собой.

– И правильно делаете, любезный Иван Богданович. Такая вещь должна находиться под неусыпным надзором. Кстати, почему вы ее не носите? При вас обыкновенная сабля.

– Чтобы не бросалась в глаза. Да по правде сказать, как-то неловко носить с собой оружие, такую дорогую вещь, не добытую в бою. Ей самое место в вашем исключительном собрании.

– Еще раз, низко кланяюсь вам за бесценный дар и ваше благородство, и вновь прошу вас, любезный Иван Богданович, самому выбрать любое оружие из моей коллекции.