Текст книги "Каин: Антигерой или герой нашего времени? (СИ)"

Автор книги: Валерий Замыслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

– Теперь и удивляться нечему, Елизар Никитич. Сколь забот легло на ваши плечи! Одно столование влезает в копеечку.

– И в какую копеечку! Такие убытки несу, любезный Василь Егорыч, что едва концы с концами свожу.

«Ну, это уж ты загнул, Мякушкин. Весь постой и столование, никак, городской казной оплачивается. Такой скряга ни за чтобы не согласился Бирона без всякой платы в свой дом впустить».

– Сочувствую, Елизар Никитич. На Москве непременно расскажу, что Бирон у бессребреника жил. Ох, редкий же вы человек!

Каин лил и лил бальзам на душу Мякушкина.

– Забот, забот. Герцог никак прогулками вас замучил. У вас своих дел невпроворот, а тут надо высокого гостя прогуливать. Чай, и утром и вечером приходиться от всякой коммерции отвлекаться?

– Вы угадали, любезный Василь Егорыч. Дня не пропускает, даже в дождливый день выходит. Все больше любит по липовой аллее прохаживаться.

– И даже без слуг?

– Слуги ему на прогулке мешают. Иногда выходит с пастором, и все о чем-то лопочут на своем языке. Я, конечно, ни бельмеса не понимаю, иногда же господин герцог предпочитает один прогуливаться, и почему-то непременно по четвергам. Что за особый день?

– Может, что-то замышляет, не приведи Господи.

Мякушкин развел плечами.

– Одному Богу известно, но пусть этим граф Орлов занимается.

– Простите великодушно, Елизар Никитич, но из стольного града мысли опального Бирона не изведаешь?

– Вы совсем не осведомленный человек, Василь Егорыч, – с какой-то загадочной улыбкой высказал Мякушкин. – Только три дня назад их сиятельство навестил мой дом и весьма долго беседовал с герцогом.

Каин округлил глаза.

– У меня нет слов. Ваш дом притягивает к себе самых влиятельных людей. На Москве я слышал, что граф близок ко Двору императрицы. Боже мой, какие особы наведываются в ваш дивный дом. Боже мой! Сам граф Орлов!

С купцом Мякушкиным граф Орлов лишь коротко поздоровался, вкратце расспросил о герцоге, от приглашения на обед отказался и тотчас прошел во флигель. О цели же своего приезда к Бирону, на вопрос любопытного Мякушкина, ответил сухо:

– Есть дело, о коем не имею чести распространяться.

Но московскому купцу Елизар Никитич расписал в красках совсем другую встречу:

– Их сиятельство был в высшей степени приветлив. Восторгался домом, кухней и моей благосклонностью к Бирону. Обещал бывать.

– Видимо приехал надолго?

– Полагаю, он еще не раз посетит мой дом… Через полчасика ко мне придет приказчик с бумагами, а мы тут заболтались. Значит, две каменные лавки изволите продать, Василь Егорыч? Но с чего это вдруг?

Каин, конечно, догадывался, что Мякушкин задаст такой вопрос, поэтому он был готов к ответу:

– Государыня, следуя своему великому отцу, соизволит отправить в немецкие земли некоторых молодых купцов на три года. Лавки будут пустовать, а какому торговому человеку нужен убыток?

– Так, так, – крякнул Елизар. – Значит, по Европам ударитесь. Веселенькое дельце… А что на Москве купить некому?

– На Москве состоятельные купцы свои лавки имеют, а те, что победнее, втридешева стараются купить. Вот я и нагрянул в Ярославль. Купец Светешников, у коего я остановился, рекомендовал вас, милейший Елизар Никитич.

– А что сам-то, Терентий Нифонтыч?

– Он за недвижимостью не гонится, на Москву, почитай, не ездит, одними ярославскими лавками обходится, а денежки на святые храмы копит.

– Да ведаю, ведаю сего купца. Это у него от породы Светешниковых. Дед-то его, Надей, церковь Николы возвел. Но я так скажу: если только на храмы всю коммерцию пускать, то недалеко и в бедность впасть. У Терентия даже путной тройки нет.

– Истинно, Елизар Никитич. Бог-то Бог, да сам будь не плох.

– Вот и я про то… А скажи, мил человек, по какой цене лавки будешь сбывать?

– По московской. Не выше, не ниже. Лавки-то на самом бойком месте, товар никогда не залеживался.

– Мы московские цены не ведаем. В рубликах скажи.

Каин назвал цену червонцах, которая примерно равнялась цене ярославских каменных лавок.

Но Елизар ахнул:

– Да ты, мил человек, из оглобли дугу делаешь. Даже вдвое убавишь, никто из ярославцев и мошной не тряхнет.

Каин хоть и был предварен Светешниковым о скаредности Мякушкина, но такого оборота от Елизара не ожидал. Можно было встать и мирно разойтись, но ему надо остаться с Мякушкиным в самых дружеских отношениях, ибо в этом доме он должен еще раз побывать.

– Не знаю таких цен, Елизар Никитич. Я вам предлагаю вполне нормальные деньги.

– Увольте, увольте, мил человек. Я бы рад прикупить две московские лавки, но цена меня убивает.

– Назовите вашу.

– Я уже назвал. Вдвое меньше!

Иван решил рискнуть, хотя и полагал, что риск его будет невелик, ибо заиметь лавки в самом центре Москвы – прямая выгода любому купцу.

– Простите, любезный Елизар Никитич, я мог бы на десятую часть уступить, ради того, что требуются срочные наличные деньги, но ваша цена вынуждает меня с вами раскланяться.

Каин поднялся из кресла и снял с колка свою купеческую шапку с меховой опушкой

Елизар тяжко вздохнул и остановил Ивана за рукав темно-зеленого кафтана.

– Погодь, любезный. Обе лавки на четверть меньше стоимости. Божеская цена, в Ярославле никто дороже не даст.

– Ножом режете, Елизар Никитич, но так уж быть, ради дружеского расположения к вам – уступлю. Вас большие люди жалуют, вот и я внесу свою лепту.

Лицо Мякушкина вновь стало добродушно-уветливым.

– Весьма рад заключить сделку с толковым купцом. Когда можно будет лавки посмотреть, Василь Егорыч?

– В неметчину мне ехать в сентябре, а посему побуду здесь с недельку. Кое-какие дела надо завершить. В Москву же поедем в один день, если вас это устроит, заключим договор о купле-продаже, письменно заверим бумаги и ударим по рукам.

– Вот и прекрасненько, любезный Василь Егорыч, вот и прекрасненько. Надеюсь, не передумаете продавать лавки?

– Ни в коем случае! Как бы и дом не продать, но пока о том речи нет.

– Отменно, любезный. Сейчас прикажу по рюмочке налить, а вы пока расписочку обязательство нацарапаете.

– Обязательство? Помилуйте, Елизар Никитич, мы же с вами все уже обговорили. А своих решений я никогда не меняю.

– Простите великодушно, Василь Егорыч, вы для меня чужак, а расписочка с вашей подписью даст мне полную уверенность, что вы не измените своего решения. Уж будьте любезны присесть к столу.

– Как вам будет угодно, Елизар Никитич. Правда, почерк у меня неважный, но разобрать все же можно.

– Да Господь с вами, Василь Егорыч. У нас в Ярославле многие купцы крестиком расписываются. Ни одной школы. Меня дьячок за «аз» да «буки» по голове, почитай, весь букварь разбил, а цифирь учил по палочкам – складывать да уменьшать. Какие из купцов грамотеи?

Написав расписку-обязательство, Каин воспользовался песочницей, потряс аглицкую бумагу по воздуху и протянул Мякушкину.

Елизар въедливо впился в документ, прочел по складам написанное и удовлетворенно протянул Каину руку.

– Вот теперь все славненько. Число и подпись не забыл поставить. По рукам, любезный Василь Егорыч!

– По рукам, милейший Елизар Никитич!

Глава 12
Первые вести

Миновало два дня, и Каин стал получать первые донесения.

Роман Кувай:

– Полковник Решетников был сегодня у герцога утром в десятом часу. К хозяину, по моему разумению, не заходил, так как пробыл у Бирона всего четверть часа.

– В каком настроении вышел?

– Издалека трудно лицо рассмотреть, но почему-то со злостью нахлестывал коня, из чего можно предположить, что полковник был не в духе.

Петр Камчатка:

– Воевода и полицмейстер вчера обедать не заходили, сегодня же оба были. Удалось таки через щель разглядеть, что вместе с Лапиным и Рябушкиным на обеде присутствовал не только Бирон, но и его пастырь.

– А как щель обнаружил?

– Вначале ничего не было видно, пришлось ножом слегка ковырнуть.

– Слежку продолжайте.

Новости пока ничего нового не принесли, ни на шаг не приблизили Каина к намеченному плану. Единственная зацепка: по четвергам Бирон никого с собой на прогулку не берет. Над этим днем следует подумать.

Довольно приятное известие на следующее утро доставил Кувай:

– Воевода, полицейский и граф Орлов изрядно посидели в ресторане «Бристоль», а затем проводили графа на Благовещенскую улицу в дом обедневшей молодой дворянки Анастасии Николаевны Виренской. Красивая вдовушка, бывшая полюбовница полицмейстера. Пробыл граф у дворяночки до двух часов ночи, а затем в сопровождении лакея вернулся в воеводский дом. А главное, удалось услышать от графа, что он дал наказ лакею: «Предупреди хозяйку, что завтра буду у нее в одиннадцать ночи и возможно останусь ночевать».

Каин проявил к рассказу Романа нескрываемый интерес:

– Великолепно, Роман!.. Но как тебе удалось о Виренской такие подробности выведать?

– От соседнего дворника, эти люди всегда все знают. После того, как граф вошел в дом Виренской, я увидел дворника, что сидел на лавочке возле своего двора, подсел к нему, спросил, не пускает ли кто на постой человека из купеческого сословия. Он мне на дворяночку и указал. Состоятельных людей-де иногда пускает. Живет одна, лет тридцати. Держит лакея, но он исполняет обязанности и дворника. Муж погиб на Турецкой войне. Барынька собой пригожая.

– Похожая история, Роман. Помнишь барыньку из Кашина?

– Как не помнить, – усмехнулся Кувай. – Воспользуешься?

– Непременно, но надо все обдумать.

Случай похожий, но здесь ни мужем, ни родственником не прикинешься, ибо воевода и полицмейстер наверняка вызнали всю историю жизни дворянки Виренской, чтоб ни самими не попасть впросак, ни высокому гостю. Если уж и выгорит застать графа в объятиях Анастасии, разговор будет иного характера. Но какого, и как связать его с кладом Светешникова? Задача не из легких, а посему и раздумывал Иван несколько часов, а потом вновь повел разговор с Куваем:

– Пойдешь со мной в полночь с фонарем, но постараемся, чтобы дворник-лакей наших лиц не заметил. Прихвати с собой пистоль. Дальше мы проследуем в спальню голубков. Ты уведешь барыньку в другую комнату, а я начну беседовать с его сиятельством.

– Ты все продумал, Иван? Здесь случай особый. Граф Орлов представляет Тайную канцелярию. Как бы…

– Никаких «как бы», Роман. Чем труднее авантюра, тем она желанней для исполнителей.

Вновь скажем: Каин заждался новых острых приключений, к которым он стремился всю свою преступную жизнь. Кровь горячила его сердце.

В полночь дворник-лакей оказался на месте.

– Мы от воеводы Лапина к их сиятельству с неотложным делом, – строго сказал Каин.

– Не смею задерживать, господа.

– Ты, братец, оставайся у калитки и жди возвращения графа Орлова.

– Как прикажите, господа. Их сиятельство сейчас проводит время в спальне госпожи Виренской. Видите освещенные окна? Поднимитесь по парадной лестнице, третья комната направо.

– Премного благодарны, братец.

Дверь в спальню была не заперта, но Иван все же громко постучал. Через минуту-другую раздался женский голос:

– Ты, Гаврилка? Я ж просила меня не беспокоить.

– Просим прощения, сударыня. Срочный пакет из Тайной канцелярии графу Орлову.

– Минуточку, господа.

Миновало продолжительное время, пока дверь не открыл полностью одетый граф Орлов.

– Проходите, господа. Где пакет?

Каин тотчас вплотную ступил к графу и выхватил из его ножен шпагу.

– Да вы с ума сошли! – закричал Орлов. – Как вы посмели взять шпагу у члена Тайной канцелярии и Сената императорского Двора? Я, что, арестован?!

Последнее слово графа навело Каина на одну из любопытных мыслей.

– Арестован, господин Орлов. Ваши действия несовместимы с последними указами императрицы Елизаветы Петровны. Один из ваших сообщников оказался слишком ненадежным, а теперь вам грозит четвертование.

– Кто? Кто оказался предателем?

Каин обернулся к Роману.

– Спрячьте оружие, господин офицер и уведите даму в другую комнату. Государственные тайны не для ее ушей.

Оставшись тет-а-тет, Каин указал графу присесть на кушетку, на котором остался лежать корсет Виренской.

– Почему вы не в форме и как вас называть?

– Наше появление в Ярославле не должно соответствовать нашей принадлежности к армейским кругам. Называйте меня господин офицер. Фамилию мою вам знать необязательно. Что же касается имени вашего предателя, оно пока останется тайной, как и ваше странное появление из Тайной канцелярии.

Недобрая усмешка промелькнула на лице Каина, которую граф истолковал по-своему.

«Черт возьми! Они даже уведомлены о том, что никто не присылал меня из Тайной канцелярии. Дело принимает самый дурной оборот.

Лицо Орлова стало бледнее самой белой простыни. Вот теперь-то он действительно смертельно напугался. Если он будет сдан в Тайную канцелярию, то его ждет участь ближайших сподвижников Бирона, которые вначале были приговорены к четвертованию, но затем их жуткая казнь заменена новой императрицей ссылкой.

Сейчас он сидел на кушетке настолько убитым и пришибленным, что Каин окончательно убедился, что граф Орлов прибыл в Ярославль с каким-то тайным поручением друзей Бирона. Теперь надо давить и давить на него!

– Вы надеялись, что все пройдет гладко, но тайная полиция не дремлет, у нее везде есть свои люди.

– Вы правы, господин офицер. Я действительно прибыл сюда не из Тайной канцелярии. Будь они прокляты!

«Это настоящая победа», – возликовал Иван.

Его усмешка означала совсем другой смысл, что даже у человека Тайной канцелярии есть тайны, кои могут быть антигосударственными.

Граф же истолковал усмешку совершенно по-своему, и раскрылся. Не зря Светешников характеризовал его развратником, картежником и подленьким человеком, способным на дурные поступки.

– Это Остерман, Гельмут Остерман… Иуда.

– Надо подбирать надежных друзей, граф. Ваш Остерман оказался слишком слаб, чтобы держать язык за зубами.

– Да, да, господин офицер… Будь они прокляты!

– Кого вы еще проклинаете, граф?

– Деньги.

– Какую роль сыграли деньги в вашей плачевной истории. Расскажите мне и, возможно, ваш рассказ вызовет у меня сочувствие.

– Сочувствие, господин офицер? Вы подаете мне маленькую надежду?

– Да. Я чувствую, что вы во многом были недальновидны.

– Хорошо, господин офицер. Остерман, как вице– премьер, прекрасно чувствовал, что в самое ближайшее время произойдет дворцовый переворот и на престоле окажется дочь Петра, Елизавета, что означало большие неприятности для Бирона и его ставленников. С Остерманом, с которым я был дружен, мы столкнулись случайно.

– Вы сдружились по карточной игре.

– О, Боже, и это вам известно!

– Продолжайте, граф.

– Вице-премьер пригласил меня в кабинет и откровенно сказал, что дни его сочтены. Цесаревна Елизавета Петровна подготовила Указ о смертной казни Бирона, Остермана, Миниха, Левенвольда, Менгдена и Головкина, то есть самых ближних людей герцога. В период тяжелой болезни Анны Иоанновны, Елизавете стали известны планы Остермана о ее устранении от престола после смерти императрицы и намерении вице-премьера выдать Елизавету Петровну замуж за иностранного "убогого" принца, отослав молодожен за рубеж. Елизавете было ненавистно, что Остерман раздает государственные места чужестранцам и всячески преследует русских и многие прочие оскорбительные для Елизаветы дела, за что Гельмут Остерман был приговорен к чудовищной казни – колесованию.

– Никогда не видел такой казни. Молитесь Богу, чтобы избежать такой лютой смерти. Впрочем, в чем заключается само колесование?

– Вам интересно, господин офицер, а у меня мурашки по спине бегают. Мне довелось видеть несколько таких жестоких казней.

– И все же расскажите, ибо ни один человек в наше время не гарантирован от колесования.

– Извольте, господин офицер. Но это так страшно.

– Говорите же!

– Извольте… Боже мой! Это чудовищно!.. Способ колесования состоит в следующем: на сделанном из двух бревен андреевском кресте, на каждой из ветвей которого были две выемки, расстоянием одна от другой в поларшина, растягивали преступника так, чтобы лицом он обращен был к небу; каждая конечность его лежала на одной из ветвей креста, и в месте каждого сочленения он был привязан к кресту. Затем палач, вооруженный железным четвероугольным ломом, наносил удары в ту часть члена, которая как раз лежала над выемкой. Этим способом переламывали кости каждого члена в двух местах. Раздробленного таким образом преступника клали на горизонтально поставленное колесо и переломленные члены пропускались между спицами колеса так, чтобы пятки сходились с задней частью головы, и оставляли его в таком положении умирать. Иногда вместо андреевского креста употреблялись деревяшки с проделанными в них желобками, которые подкладывались под те места тела, где нужно было раздробить кости, а вместо лома палач вооружался деревянным колесом, на одном краю которого, по окружности его, прикреплялась тупая железная полоса. Мучения положенных преступников на колесо продолжались нередко целые сутки, иногда даже до пяти дней, в зависимости от числа ударов и мест, где они были нанесены. Наиболее мучительное колесованием – раздробление только руки и ноги, а наиболее легким, когда первый удар наносился по шее и таким образом прекращал жизнь преступника. Иногда раздробленному преступнику отсекали голову, которую втыкали на палке в центральное отверстие колеса. Ужас, господин офицер!

(Если бы знать Каину, что через несколько лет решением Сената он будет приговорен к колесованию, а посему не случаен был его вопрос).

– Вы не хотели бы пройти такую процедуру, господин граф?

– Не приведи, Господи!

– Я прервал ваш рассказ, граф. Что сказал вам Остерман?

– Он сказал, что если казнь будет заменена ссылкой, то необходимо сделать все возможное и невозможное, чтобы вырвать Бирона из места его будущего заключения в Курляндию, а тот приложит все силы, чтобы вернуть из опалы своих сподвижников. На это понадобятся огромные деньги, но он готов дать их тому человеку, который возьмется за освобождение Бирона.

– И вы взяли эти деньги?

Граф, застегнув дрожащими руками белую кружевную шелковую сорочку, кивнул.

– Я залез в большие карточные долги, а Гельмут давал такие сказочные деньги, которые с легкостью покрывали все мои долги, но и с избытком превосходили все расходы на избавление Бирона.

Каин был потрясен. Все его варианты беседы с графом Орловым-Давыдовым полетели в тартарары. Он и представить себе не мог, с какой целью явился в Ярославль их сиятельство из «Тайной канцелярии». Невозможно подумать, но граф должен стать его сообщником. А говорят, чудес не бывает. Вот оно – само в руки, как колобок прикатилось. Но торопить события рано. Пора и вторую проблему решать.

– Выходит, вы при крупных деньгах, граф. Несколько удивляет, как вы быстро промотали клад купца Надея Светешникова.

Орлов вновь пришел в крайнее замешательство.

– Вы и про клад знаете?!

– Мы очень многое знаем о вас, граф.

– Это удивительно. Вы страшный человек, господин офицер.

– То, что вы картежник – беда не большая. Многие солидные люди этим увлекаются, но вот то, что вы вор, не делает вам чести, и вы, как дворянин, должны возвратить сумму клада настоящему владельцу.

– Но какой смысл, господин офицер?

– А смысл такой. Если завтра деньги будут возвращены купцу Светешникову, я гарантирую вам жизнь. Слово офицера!

– Но…Я вас не понимаю. Простите, вам-то какое дело до Свтешникова?

– Излишний вопрос, господин граф. Я не полномочен посвящать вас в свои дела. Выбирайте!

– У меня нет выбора, господин офицер, – тяжело вздохнул Орлов. – Куда прикажете принести деньги?

– Где вы их храните?

– В одной из комнат воеводского дома, где я остановился.

– И вы не боитесь, что их обнаружат и похитят?

– Это у члена Тайной канцелярии? В мое отсутствие я приказал поставить у дверей караул. Воевода весьма ретиво относится к моим поручениям.

– Весьма ретиво, если даже порекомендовал вам красивую вдовушку.

– От вас ничего не скроешь. Так куда принести деньги?

– Сюда, в десять утра. Я появлюсь на полчаса позже. Предупреждаю: госпожа Виренская о нашем разговоре ничего не должна знать. Вы для нее остаетесь прежним человеком из Тайной канцелярии. Предупредите лакея, чтобы пропустил меня незамедлительно. И запомните: ваша жизнь в моих руках. Завтра мы продолжим нашу беседу, она будет более приятной для вас.

– Весьма надеюсь, господин офицер. Денег я принесу гораздо больше, которыми вы можете пользоваться по своему усмотрению.

– Позовите моего офицера… А теперь прощайте, дама и ваше сиятельство. Надеюсь, пакет, который вы вскрыли, принесет вам доброе настроение.

Глава 13
Граф и каин

Ровно в десять утра Каин вновь встретился с графом. На сей раз беседа протекала не в спальне мадам Виренской, а в одной из ее комнат.

Вид Орлова был крайне утомленным. Всю ночь он провел без сна, поглощенный неотвязными думами.

Он лежал на пышной кровати в одной из воеводских комнат, и не знал, что ему предпринять. Признаться воеводе Лапину, недавно поставленному в Ярославль императрицей Елизаветой – потерять всякую надежду на спасение. Выдать полиции господина офицера, прибывшего в Ярославль инкогнито и неизвестно от какой инстанции – дело крайне рискованное, ибо офицер будет вынужден рассказать о цели приезда графа, причем о себе скажет, что он приехал в Ярославль, чтобы помешать намерению Орлова. Конечно, дело офицера будет разбираться в Тайной канцелярии, где окончательно прояснится подлинная цель его поездки в Ярославль. Это возможно будет для Орлова смягчающим обстоятельством, но наказания ему не миновать.

Деньги… Почему офицер заговорил о деньгах купцов Светешниковых? Вероятно, он знаком с кем-то из крупных московских судей, где происходило судебное разбирательство. Деньги большие и, всего скорее, сей таинственный офицер, решил их забрать себе, ибо он промолчал, когда он, граф, заявил, что денег принесет, больше, чем было в кладе, которые он сможет использовать по своему усмотрению. Промолчал! Вывод напрашивается сам по себе: офицера можно купить с потрохами, он даст обет молчания и граф может спокойно вернуться домой. А если пойдет молва о его якобы членстве в Тайной канцелярии, то он отшутится, в долгах, мол, как в шелках, вот и назвался «тайным членом» для солидности, чтобы с распростертыми объятиями был принят ярославскими властями.

Лишь бы офицер не высунул язык. Значит, вся надежда на мзду, которая настолько значительна, что офицер остолбенеет от такой колоссальной суммы. Ну и черт с ней. Жизнь-то несоизмерима ни с какими деньгами. Он же не пропадет: иногда он очень везуч в карточной игре.

Граф несколько повеселел, но когда он собирал в объемные кошели золотые червонцы, на сердце его заскребли кошки. Офицер заберет колоссальную сумму – и был таков. А того хуже – пойдет на убийство. Вот почему он встретил «офицера» с весьма напряженным лицом.

– Надеюсь, господин граф, мадам Виренская осталась в неведении нашего разговора?

– Совершенно в неведении, господин офицер. Ваш друг, оказался любезным кавалером. Во время нашей беседы он мило разговаривал с Анастасией о разных пустяках и даже старался приударить за моей авантажной дамой. Думаю, и в настоящее время ваш друг не теряет время.

– Мой друг большой любитель прекрасных дам… Деньги!

Каин сказал так неожиданно и резко, что граф и вовсе оробел.

– Прошу прощения. Сразу видна солдатская выучка. Вы словно приказ отдаете. Зачем же так торопиться, господин офицер?

– Скоро вы все поймете. Деньги, граф!

Чтобы доставить деньги, а их было добрых полпуда, Орлову пришлось заказать у воеводы экипаж, сказав Лапину, что повезет в плетеном коробе подарки для мадам Виренской.

– Вначале два вопроса. Вы действительно гарантируете мне жизнь?

– Слово офицера.

– А теперь я хотел бы с вами договориться о более важном деле. Если я передам всю сумму, предназначенную на побег Бирона, вы оставите меня в покое и дадите слово офицера, что никогда со мной не были знакомы… Посмотрите в короб, господин офицер.

Каин посмотрел, сунул руку в груду червонцев. Граф впился глазами в его лицо, ожидая изумления офицера, но тот закрыл крышку короба и… грубо, с негодованием произнес:

– Изрядно же награбил твой Остерман, сука!

Граф явно не ожидал таких осуждающих слов и пришел в чрезвычайное волнение, ибо злое лицо офицера не предвещало ничего хорошего.

– Не понимаю вас, господин офицер. Вы чем-то недовольны? Вы соизволили оскорбительно отозваться о бывшем вице-канцлере, но вы еще вчера знали, что деньги выделены именно Остерманом.

Каин понял, что серьезно промахнулся. Свои резкие слова он выпалил настолько скоропалительно, что не успел взвесить их целесообразность. Теперь надо вывертываться, чтобы граф ничего не заподозрил.

– И понимать нечего. Мы, господа офицеры, получаем скудное жалованье, а высокие чиновники, не нюхавшие пороха, протирают кабинетные кресла, утопают в роскоши и занимаются непомерным мздоимством. Но сейчас речь не об этом. Я вижу, что вы ждете от меня ответа на второй вопрос.

– Да, господин офицер. Я страшно волнуюсь.

– Успокойтесь. Я дам слово офицера только при единственном условии, что вы, граф, с сегодняшнего дня станете оказывать мне содействие в моих делах, после исполнения которых, вы будете полностью свободны.

– Боже мой! Я, кажется, угодил в ловушку. О каком содействии может идти речь? Вы погубите меня вашими тайными делами. Погубите!

На Орлова было страшно смотреть. Его жалкий вид стал противен Каину. И как только Остерман мог поручить серьезное дело этому трусливому человеку? Картежный игрок может быть первоклассным шулером, но далеко не отважным человеком.

– Перестаньте ныть, Орлов! Я прибыл в Ярославль по вашему же вопросу.

– То есть?

– Выкрасть Бирона из дома Мякушкина и вывезти его в Курляндию.

Изумленный граф плюхнулся в кресло и дрожащей рукой принялся теребить длинными холеными пальцами золотые пуговицы своего нарядного камзола.

– Но этого не может быть… Кого вы представляете.

– Этого я не могу сказать? В Петербурге не только один Гельмут Остерман желает спасти Бирона. И на этом закроем тему. Что же касается ваших денег, то они весьма кстати. Правда, часть червонцев уйдет к господину Светешникову, но остальных денег вполне достаточно, что бы наше мероприятие привело к успеху. А теперь обсудим план наших действий. Начнем с вас. Как вы собирались освободить герцога?

Пока Каин говорил, граф с трудом приходил в себя: уж слишком неожиданной оказалась для него миссия господина офицера.

– Встряхнитесь, граф! У нас остается мало времени. Через несколько дней мы должны выбраться с Бироном из Ярославля. Излагайте ваш план.

– План?.. Собственно он не такой уж и сложный, господин офицер. Я изучил распорядок дня Бирона, благодаря посещениям дома купца Мякушкина. Мне удалось приватно переговорить с ним, и он согласен на побег.

– Какие могут возникнуть затруднения?

– Все упирается в привратника. Он внедрен из полиции и, как мне кажется, является неподкупным человеком.

– Откуда узнали, что привратник направлен из полиции?

– Купец Мякушкин проболтался. Он изрядно напился по случаю приема члена Тайного совета, а когда я его спросил о причине отсутствии караула, он заявил, что из его дома и мышь не проскочит, так как у ворот приставлен такой надежный привратник, что ни за какие деньги иноземцев не выпустит. У него в караульной избе, что у ворот есть ружье, пистолет и шпага. Вмиг-де оружие применит.

– Чушь собачья. За большие деньги ни один полицейский не устоит.

– Возможно, господин офицер, но я не решаюсь на переговоры с привратником. Он может тотчас донести своему начальству и меня возьмут под караул до выяснения обстоятельств.

– Другой вариант, граф?

– Подкупить самого полицмейстера. Удалось выяснить, что взятки он берет. Тогда он подменит привратника на необходимого нам человека. Но здесь особый случай. Рябушкин не решится выпустить Бирона, испугавшись тяжких последствий. А посему я остаюсь в большом затруднении. Деньги есть, но они лежат без движения. Иного ничего в голову не идет, никаких серьезных идей.

– Плохо, граф. Когда у человека пусто в голове, забудь об успехе. Деньги затмили вам разум.

– Вы тысячу раз правы. Я потерял голову при виде такой оглушительной суммы и теперь не знаю, что мне предпринять.

– Мне жаль вас, граф. Вы совершенно непригодны для похищения Бирона.

– Теперь я и сам это понял, господин офицер. Что же мне делать?

– Выполнять мои приказания. Во-первых, полностью переселитесь к мадам Виренской, ибо вы можете потребоваться мне в любой час. Воеводе дайте понять, что вы несколько дней решили пожить у вашей дамы. Во-вторых, в самые ближайшие дни ждите моей команды. Деньги я уношу с собой, сохранней будут. Они нам потребуются для перевозки Бирона в Курляндию.

– Дай-то Бог, господин офицер.