Текст книги "Закон Талиона (СИ)"

Автор книги: Валентин Пригорский (Волков)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)

Отпечаток перстня

(продолжение).

Виктор Сергеевич, опираясь на трость, смотрел сквозь оконное стекло на узкую мостовую, постоянно дремлющую в тени и только в полдень принимавшую солнечные ванны. Недалече взрыкивал и лязгал гигантский город, а в переулке царила патриархальная, застойная тишина, которую не могли спугнуть изредка пробегавшие легковушки, лишь придававшие этой тишине бархатистость и особый унылый шарм. Старенький, чистенький и по-своему уютный клочок столицы, нынче таких в центре – раз-два, и обчёлся – Первопрестольная активно обновляется, перестраивается. «Европеизируется», – мысленно сконструировал генерал длинное и корявое слово.

Он, прихрамывая, прошёл к рабочему столу и с удовольствием уселся в обтянутое ко-ричневой кожей, высокое "сталинское" кресло. Обстановка в кабинете сопредседателя, как и во всех других апартаментах и закоулках офиса (кроме туалетных комнат), была выдержана в псевдо-аскетическом стиле министерских кабинетов середины прошлого столетия. Ушлые, совсем ещё не старые, прекрасно образованные и неконсервативные в пристрастиях офицеры единодушно и не без умысла отвергли современный европейский дизайн, равно как и византийскую роскошь представительских залов.

Фасад здания капитально подновили, сохранив первоначальный облик. Посетитель, при взгляде на фасад, ожидал подобия внутри, и не ошибался в своих ожиданиях: паркет, прикрытый классической зелёной дорожкой с бордовыми полосами по краям; дубовые панели; отливающие тёмной бронзой портьеры; тяжёлые филёнчатые двери, оснащённые латунными табличками – на всём отпечаток времён прошедших. У несведущего человека создавалось впечатление, что тут всё так и было спокон веку, и после всяких новомодных интерьеров, попадая в столь консервативную обстановку, он проникался неосознанным доверием к организации, мол, люди не выдрючиваются, не расточительствуют – люди экономят. На самом деле "сталинский" антураж влетел в копеечку, каковая превышала самые неуёмные аппетиты специалистов по современному дизайну. Но вот это-то как раз было не важно – деньги поступали с регулярностью бьющего из каменной трещины камчатского гейзера. Все денежные дела СОТОФ – что являлось предметом тайной гордости Виктора Сергеевича, ведающего финансовыми вопросами организации – всегда были в ажуре.

Союз офицеров не занимался политикой. Оказывая посильную помощь бывшим воен-нослужащим, он впрягся в тот самый воз, который государство благополучно скатило в кю-вет. Сам Виктор Сергеевич, например, баллотировался в Госдуму, как независимый канди-дат. А созданный союзом "СОТОФ-банк" не лез в большую коммерцию, узко специализируясь на кредитовании малого бизнеса – предприятий, основанных отставниками, на выдаче малопроцентных ссуд и на оказании материальной помощи военным пенсионерам. Работа благородная, но не доходная. Понятно, что фискальные органы обходили союз стороной, делая вид, будто его вообще не существует. Кому охота копать там, где много не срубишь, а крышевать вояк – себе дороже. Вот и варились господа офицеры в собственном соку. Раз в год на пленуме союза заслушивался финансовый отчёт, выборная ревизионная комиссия подбивала бабки, верстался бюджет, и на этом все успокаивались. И ни руководители, ни, тем более, рядовые функционеры СОТОФ не подозревали о существовании хорошо законспирированной организации, действующей под его прикрытием: филиале всеми забытого подразделения "Т".

Кресло под Шершневым, стол перед ним и прочая меблировка были всё из той же са-мой дорогой оперы. Исключение составляли компьютер и современный аппарат связи – тут уж ничего не попишешь.

Сопредседатель прикоснулся пальцем к овальной кнопочке и сказал, обращаясь к ап-парату на столе:

– Марина Сергеевна, вы на месте?

– Я-то на месте, – женским голосом отозвался аппарат, – а вот зачем вы тут, ни свет ни заря? Вам, после вчерашнего, полагается дрыхнуть без задних ног.

– Кстати, напомнили: мне бы чаю…после вчерашнего.

Через секунду открылась дверь, и в кабинет вкатился сервировочный столик. Следом вошла худощавая, всё ещё очень красивая женщина лет пятидесяти, в строгом тёмно-синем костюме, лицо без макияжа, русые с проседью волосы прибраны в старомодный узел. Она посмотрела на генерала с укоризной, но в живых, тёмных глазах пряталась смешинка.

– Вот ваш чай. Сегодня могли бы не изображать из себя трудоголика.

Виктор Сергеевич, несмотря на хромоту, махом вылетел из кресла, подхватил со сто-лика гранёный – их заказывали специально – стакан в мельхиоровом – их тоже заказывали – подстаканнике, обжигаясь, с купеческим хлюпом потянул ароматный напиток…

– По части чая вы, Марина Сергеевна, мастерица, а как референт…, – он отрицательно помотал головой, – никак не отвыкнете от командирских замашек, э-э-э, короче, вы хоть и полковник, но бывший.

Марина Сергеевна в девичестве носила фамилию – Шершнева и являлась не только референтом сопредседателя, но и его родной сестрой. Так уж получилось. Она действитель-но имела звание полковника и ушла на пенсию в сорок два года с должности заместителя начальника аналитического отдела ГУВД Московской области. Она была и осталась великолепным аналитиком, а подала в отставку совсем не по собственному желанию, и случилась сия не шибко благовидная история сразу после вывода за штат её родного брата – этакое тотальное нивелирование неугодного семейства по уровню грунта.

Шершнев болтал и улыбался, и было видно, что он просто прикалывается.

– От бывшего слышу, – ответила Марина Сергеевна, улыбнулась в ответ и погладила генерала по щеке, – по какому поводу вчерашний сабантуй?

– А что, сильно надрался? Э?

– Да нет, внешне – не очень, однако охрана докладывала: то слезу вытирал, то зубами скрипел. Старая история?

– Типа того.

* * * *

…Позади несколько инспекционных визитов в части, впереди всего в пяти километрах Назрань. Всё те же горушки, дорога, пыль и злобное солнце.

Доклад с первого БТРа.

– "Астра", "Астра", непорядок. Труп на обочине.

Как раз переваливали очередной холм. Через пару секунд УАЗ добрался до верхотуры, открылся вид на ныряющую вниз дорогу, метрах в трёхстах делавшую поворот и исчезав-шую за крутенькой каменистой осыпью. С вершины холма окрестности просматривались на довольно приличное расстояние, и были пустынны, желты и каменисты. Внизу, неподалёку от поворота на краю дороги, на плоском валуне, как на диване, распростёрлось человеческое тело.

Капитан схватил микрофон на шнуре, нажал кнопку.

– Всем остановиться, повторяю: всем остановиться.

Команда исполнилась моментально. И без того не шибко кочегарившие БТРы и УАЗ, бормоча моторами, замерли метрах в десяти друг от друга.

Шершнев автоматически отметил весьма существенную деталь: командир отряда со-провождения капитан Полежаев отдавал приказы, не раздумывая ни секунды, что называет-ся – на первом вдохе. Сказывался немалый боевой опыт. Обстановка вроде бы не вызывала опасений, но генерал, здраво обмыслив, что в неординарной ситуации командир должен быть один, решил не встревать. Капитан рассудил точно так же и не сомневался в своём праве.

– Я "Астра". Боевая готовность! Как поняли? – Сказал он в микрофон, передвинул свой АКМ на колени водителю Коле и повернулся к Шершневу. – Товарищ генерал, вынужден вас побеспокоить – за вашей спиной в багажнике лежит карабин в чехле, передайте его мне…пожалуйста.

Генерал, не задавая вопросов, встал коленями на сиденье, пошарил в багажнике, заце-пив чехол за ремень, выволок на свет божий карабин "Кедр".

– Спасибо, – оценил его усилия Полежаев и пояснил, – тут оптика снайперская. При-смотрюсь, что да как.

Он расчехлил современное, красивое оружие, достал из бардачка снаряженный мага-зин, щелчком пристегнул к карабину, потом, передёрнув затвор, выпрыгнул из машины – ловко у него всё это получилось, будто слилось в одно сложное движение. Павел пристроил цевьё смертоносной машинки на кромку автомобильной дверцы и, прищурив левый глаз и уперев приклад в плечо, приблизил лицо к оптическому прицелу.

Виктор Сергеевич, само собой, пристально наблюдал за капитаном, но краем глаза ви-дел покрытые бурой, будто выгоревшей травой холмы, небо, обесцвеченное зноем и пылью, витающей над головой, и высоко-высоко чёрные точки птиц. Общая атмосфера не ахти, ка-кая уютная, но и не грозная. На мозги противно давило знание, что поблизости лежит труп кем-то убитого человека. Здесь убивают каждый день, ни мир – ни война, но чтобы найти мертвеца вот так, на обочине… – горячая тут точка, и в прямом, и в переносном.

– Коля, микрофон держи передо мной, чтоб все слышали, – приказал Павел и заговорил громко, отчётливо выговаривая слова, – так, что мы видим? Приблизительно в двухстах пя-тидесяти метрах от нас, лежит тело убитого человека. Следы насильственной смерти налицо, как то: голова размозжена в кашу чем-то тяж…, ага, вон каменюка валяется вся в крови. Судя по обилию крови, убивали прямо здесь на месте. Угу…, кисти рук отсутствуют. Отрезали или отрубили, возможно, ещё у живого. С-суки…На трупе милицейская форма. Обычная. Наши служивые здесь такую не носят. Какой-нибудь местный участковый…Мухи. Покойнику всего несколько часов. На такой жаре…. Ух, блин! Зверьё! Ступни ног тоже того – отсутствуют. Поизмывались. Та-ак, что ещё? А вот камень под ним – мне совсем не нравится. Где вы видели такие камни? Не с горы же скатился, и прямо на обочину? Хотя, может и скатился. Один чёрт – не нравится. Слушать всем! Коля, как я отойду, подъезжаешь передком под задок БТРа, вплотную. Прикроешься. Десантуре люки закрыть! Ребята, щас жахнет! Или я ни хрена не соображаю. Как поняли? Исполнять!

Паша, захлопнув дверцу, направился к передовому БТРу.

УАЗ, тихо урча, осторожно двинулся следом, упёрся, замер.

Шершнев с каким-то отстранённым интересом по-прежнему следил, как Павел посто-ял, озираясь и тихо шевеля губами, словно молился, как он вскинул карабин, как одновре-менно с хлопком дёрнулось его плечо, принимая отдачу, как после этого капитан неуловимо быстро скользнул за корму бронированной машины.

Сначала УАЗ чуток вздрогнул, и лишь потом раздался ужасающий грохот. Не самая хлипкая машина завибрировала. Генералу показалось, что он очутился внутри какого-нибудь резонирующего устройства, скажем, глухого барабана. Ударная волна миновала и покатилась дальше, а он всё сидел, ловя ртом воздух. В ушах шуршало и потрескивало, как будто верньер старенького радиоприёмника попал на пустую волну. Будто соскользнул временной пласт, вернув в Афган.

Открылась дверца машины, в проём заглянул Павел:

– Товарищ генерал, вы в порядке?

Шершнев, глубоко вдохнув, сделал сильное сглатывающее движение.

– В порядке, – ответил он и взболтнул головой, прогоняя непрошенные шорохи, – что это было?

Павел держал в руке микрофон.

– Ребята, не расслабляться! Смотреть в оба! – И пояснил. – Фугас. Булыга под трупом – кукла. Сдетонировала от разрывного. Заряд, глиной обмазали, грязной извёсткой облили. Чем не камень? Сколько взрывчатки не пожалели! Остановись мы возле трупа – всех бы в кювет покидало вместе с БТРами. Воронка, блин, как от хорошей авиационной бомбы. В общем – западня для генерала. Смертельная, между прочим. Наверняка радиоуправляемая.

Виктор Сергеевич уже окончательно пришёл в себя – не баба, в конце концов – начал просчитывать варианты.

– Ты думаешь, за нами пасли?

– Обратите внимание, Виктор Сергеевич, за полчаса тряски, ни одной встречной, ни одной попутки. Значит, спереди и сзади на трассе стоят посты и направляют машины в объ-езд по грунтовкам. Вполне возможно – местные менты и стоят, но засаду устроили наёмни-ки.

Генерал неизвестно на кого обозлился.

– Предательство? Э?

– Это заказуха – привет от слона. Кроме него такой заказ оплатить некому. Слон узнал, кто привёз на него компромат, теперь хочет понять, кто собрал информацию. Вас желают допросить.

Павел поднёс к губам переговорник.

– Наблюдатель, что впереди?

– Тишина, – товарищ капитан, – сипло ответила рация.

– Сёма, попробуй связаться с "восьмёркой", доложи обстановку. Пусть гонят сюда, но с осторожностью. С той стороны возможны сюрпризы. И вертушку сверху, мол, от имени генерала. Выполняй!

– Есть!

В переговорнике пискнуло, щёлкнуло, и ломкий голос затараторил.

– Восьмой, восьмой, я Астра, восьмой, я Астра! Восьмой, ответьте, вас вызывает Астра! Восьмой, восьмой…

Прошла минута, голос в рации всё повторял: "Восьмой, восьмой…"

Глаза у капитана прищурились, лицо приобрело выражение задумчивой отрешённости.

– Товарищ капитан, – подал голос радист, – какая-то фиг…, ох, простите, как будто в пустую бочку! Волну поменяли, что ли?

– Тебе виднее, – отозвался Полежаев, – прошурши по диапазону.

Несколько секунд переговорник молчал, затем послышалось невнятное бормотание, а ещё через секунду радист доложил:

– Товарищ капитан, рация неисправна. Стрелка по шкале бегает, а настройки нет. Ни автоматической…никакой! Гетеродин…

– И что? – Прервал капитан.

– Так панель бы вскрыть.

– Делай.

– Есть. Приступаю, – скрипнул переговорник.

Генерал жестом предложил Полежаеву отключить микрофон. Паша понимающе кив-нул.

– Халатность радиста? Э? – Голос у Шершнева звучал далеко не благодушно.

Капитан отрицательно мотнул головой. Генерал уже давно приметил этот его фирмен-ный жест, вовсе не означавший полного отрицания, скорее, побуждение к раздумьям.

– Нет. Вы ж сами знаете: с каждого блокпоста контрольку подавали, а где надолго, там утром и вечером отмечались в штабе, в соответствии с приказом. При наших темпах, пере-рывы во время следования от получаса до полутора, и то, когда мы с трассы по грунтовкам в расположения добирались. Сегодня утром я тоже связывался.

– И что? – Спросил генерал, необидно передразнивая Полежаева.

Паша секунду-другую молчал, закусив губу, наконец, ответил:

– Вскроет – увидим. Я думаю – микроавтодестроер. Это…

– Я знаю, что это, – прервал Шершнев.

Недавно инженеры-электронщики сконструировали такую фитюльку для шпионов, ко-торая вставляется, скажем, в схему радиопередатчика, фиксирует переговоры и, время от времени, в виде цифрового импульса выбрасывает их в эфир. Благодаря этому, злой дядя точно знает местонахождение рации, или, если фитюлька достаточно сложная и мощная – слышит переговоры. С некоторым опозданием, правда. А получив определённую команду, автодестроер, в соответствии с названием, саморазрушается, до кучи, выводя из строя схему самого передатчика. Обнаружить его конечно можно, если искать. Однако штучка дорого-стоящая и на рынке не продаётся. Включить в схему тоже не просто, работа для спеца. Дан-ный факт, как аргумент заказухи.

– Какой вывод?

Шершнев мысленно просчитал варианты. Вывод напрашивался сам собой, но ему хо-телось получить подтверждение. Зарывать голову в песок бессмысленно, если его выкладки верны, то положение у них – хреновее не бывает. После взрыва прошло минутки три-четыре от силы. Значит, вскоре последует продолжение.

Он глянул на небо – птички исчезли, перевёл взгляд на окрестности – спокойствие и безлюдье.

– Я уже сказал – за вами охотятся, – подтвердил генеральские выводы Павел, – операция спланирована не вчера, и с привлечением серьёзных средств. И сил тоже, надо думать.

– Ну, и…?

– На прорыв? Не советую. За поворотом ждут.

– А здесь мы, как на ладони.

– На ладони – не в кулаке. Подавятся. – Павел включил микрофон. – Приготовиться к бою! Любой транспорт, с любой стороны – по колёсам! Не остановится – мочить из грана-томёта, близко не подпускать!

Уже отдав команду, Павел вопросительно посмотрел на генерала.

– Ты здесь командир, – ответил генерал на невысказанный вопрос и потянулся за авто-матом.

В переговорнике пару раз булькнуло, в том смысле, что "всегда готовы".

И тут, словно подтверждая приказ, с той стороны, откуда они сами недавно подъехали, послышался звук работающего с натугой мотора. Почти одновременно – будто эхо забилось в холмах – на этот раз со стороны скрытого осыпью поворота, донёсся похожий, натужный рык. На счёт "раз, два, три", из-за кручи вылетел ЗИЛок "сто тридцатый" – кабина окрашена в гражданский, такой легкомысленный голубенький цвет, а вот обтянутый брезентухой на рамах кузов, явно принадлежал военному транспорту.

Генерал не знал, кто из ребят сидит за станкачом в авангардном БТРе, но парень ока-зался не промах. Грузовик вписался в поворот на скорости километров под шестьдесят, что для ЗИЛа весьма непросто, и сейчас, газуя, выруливал, чтобы обогнуть воронку, вырвавшую треть полотна по ширине. Пулемётная очередь вспорола передние скаты, покрышки вмиг превратились в стаю вспугнутых летучих мышей, передок ударил дисками в размягчённый асфальт.

Шершнев с каким-то детским восхищением наблюдал, как задние колёса, бешено вра-щаясь, продолжали рвать покрытие, как машина пошла юзом, инерция развернула её попе-рёк дороги, потащила, грузовик картинно завалился набок и ухнул в воронку вверх колёса-ми. Удачно так лёг: кабина полностью скрылась в дыре, а кузов окончательно перегородил дорогу. Из разодранного в клочья брезента высунулись изломанные каркасные конструкции, точно рёбра из сплющенной грудной клетки. Почему-то в этот миг совсем не подумалось, что в кабине мог сидеть самый обычный, мирный сельский житель, поспешавший по своим мирным сельским делам, а в кузове односельчане.

Виктор Сергеевич ещё раз убедился, что солдаты истово верят в капитанскую правоту. Пулемётчик, дай бог ему здоровья и долгих лет жизни без проблем, выполнил приказ, не задумываясь и, как тут же выяснилось, правильно сделал. Потому что следом выскочили ещё два таких же разогнавшихся ЗИЛка, водилы еле успели ударить по тормозам. Второй по счёту грузовик на излёте ткнулся бампером в опрокинутого лидера аккурат напротив треснувшего бензобака, третий подпёр его с кормы, лишая маневренности. Им бы отпятиться, но замешкались, не хватило слаженности. Времени тоже не хватило. Из-под тентов, не ведая, что происходит, посыпались вооружённые люди, внося свой вклад в общую неразбериху.

Запертый водитель наверняка увидел вытекающее топливо, и наверняка попытался сдать назад, да куда там. Из БТРа твёрдо застучал пулемёт, ломая нападавших и высекая ис-кры. Разлитое горючее вспыхнуло. Мощное пламя лизнуло кожух движка, попавшего в ло-вушку ЗИЛа. Под капотом задымилось, потом раздался хлопок, крышка деформировалась и отскочила. Огонь махом охватил второй грузовик. Третий поспешно сорвался с места на задней передаче, сшибая тех, кто не успел отскочить.

Воспоминания имеют свойство растягиваться. На самом деле на всё про всё ушло се-кунд десять от силы. С такого расстояния Шершнев, само собой, не видел горючку, выте-кающую из бесстыдно выставленного напоказ бака, лишь предполагал нечто подобное, и последующий эффект великолепно подтвердил его домыслы. И ещё он, заворожено наблю-дая за дьявольской акробатикой нахрапистого грузовика, не увидел, как, повинуясь приказу Полежаева, арьергардный БТР сорвался с места и задним ходом, искусно маневрируя, пом-чался в обратном направлении, навстречу приближающемуся с тыла рычанию.

Оттуда накатывали два таких же ЗИЛа с затянутыми тентом кузовами. Холм, на кото-рый по длинному тягуну взбирались машины, сыграл злую шутку из-за отсутствия прямой видимости. Взрыв и высоко взлетевшие в безветрии клубы чёрного дыма не насторожили нападавших. Они именно этого ожидали и были уверены, что сработала западня с приман-кой, и какой-нибудь, сброшенный с дороги, российский БТР вовсю полыхает там внизу за холмом. Стрельба? А что стрельба? – Её вообще трудно услышать за рёвом моторов. В ка-бинах и в кузовах ЗИЛов случайных не было, тут сидели умелые и решительные бойцы, по-добранные из наёмников, чей опыт, как правило, неизмеримо превышал опыт малообстре-лянных российских солдатиков. В другое время и при других обстоятельствах опытные на-ёмники наверняка проявили бы большую осторожность, но они, располагая конкретной ин-формацией, точно знали, на кого организована охота, и не ожидали серьёзного сопротивле-ния. Разведданные подтверждали сообщение информатора из штаба Северокавказского во-енного округа – отряд малочисленный. К тому же время операции ограничено.

Вообще-то "сто тридцатый", особенно потасканный, на подъём не очень – мощи не те – не столько едет, сколько рычит, приходится идти на пониженной с утопленной педалью акселератора. Движок ревёт, в кабине чад. Короче, наша продукция, не какая-нибудь там заграничная. В таком шуме себя хрен услышишь, а уж рык встречного транспорта, и подавно.

Когда из-за бугра, почти лоб в лоб, выкатился широкий тёмно-зелёный чемодан, стало уже поздно. Водитель ведущего ЗИЛа инстинктивно сдал вправо, подставив, таким образом, и себя, и следующий за ним грузовик. И пошла пулемётная очередь, длинная и крутая, как одесская лестница.

Крупнокалиберные пули по эффективности, как снаряды. Такие не просто гвоздят – они сносят на своём пути всё. Гигантская, невидимая кувалда плющит и крушит стальные остовы автомашин, вдребезги разносит моторы и покрышки, распарывает натянутый бре-зент. Во что она превращает человеческую плоть – дай бог никому не увидеть.

Однако – видят. Дело рук своих. Молодые ребята. И считают себя правыми. И по ту, и по эту сторону. Для того их мамки рожали? Для того беззубые ротики присасывались к титькам? К смуглым или к белым – какая разница? Чтобы вот так? В угоду кому?

На последний вопрос генерал знал ответ, работа такая. Ему бы, да не знать! – Обеим сторонам отстёгивались деньги из одного кармана. А, вот на главный вопрос, какая вселен-ная способна вместить материнское горе? – Нет ответа. Но тех, кому эта война выгодна, от-веты на такие вопросы не интересуют. Ибо там, где счёт идёт на сотни миллионов долларов, если не более, человеческие жизни превращаются в невзрачные цифры, выносятся за скобки и во внимание не принимаются.

О чём думал генерал в те минуты? Задавал ли себе вопросы? Да ни черта! Помнится, очень не хотелось оказаться на месте истерзанного человека с отрезанными кистями и ступ-нями. Он, прижимаясь к раскалённому, пахнущему солярой боку БТРа, выцеливал движу-щиеся вверх по склону фигурки и хладнокровно нажимал на спусковой крючок АКМа. Бил короткими, как в служебном тире. Позиция – слава те, господи!

Фигурок много, слишком много на полтора десятка наших, включая его самого. Ата-кующие грамотно перебегали от укрытия к укрытию, от ямки к камешку, умело используя рельеф, неотвратимо сокращая расстояние. Они тоже стреляли, накрывая огнём, пока другие продвигались. Многие из нападавших спотыкались, падали и больше не поднимались, но остальные упорно карабкались на холм. Упорно, как ассасины Старца Горы Хасана ибн Саббаха из крепости Аламут. Но ассасинов опаивали дурью, а эти…? Может, и этих опоили? Ну, доберутся они до нас, но, сколько поляжет по пути? Если вся операция затеяна ради захвата оного генерала, то плата слишком велика. Генералом больше, генералом меньше – для матушки-Родины сей факт не имеет никакого значения, а вот потеря нескольких десятков отменных бойцов, это э-э… потеря. И ведь ни с чем не считаются, прут на автоматы, и не только на автоматы. С периодичностью механического кузнечного молота бухал гранатомёт и прессовал эффективно, а они всё лезли, целеустремлённо и нелогично, будто чёрные муравьи в родной муравейник. В конце концов, атака захлебнулась, фигурки рассредоточились и залегли – складок и всяческих трещинок на местности хватало с лихвой.

Чуть позже выяснилось, что среди чёрных муравьёв далеко не все самоубийцы.

Где-то за поворотом, вне пределов прямой видимости противники установили миномёт – то ещё насекомое, пожалуй, похлеще муравьишек. Прожужжала первая мина и бухнула правее с недолётом. Это уже архисерьёзно. Скорректировать и пристреляться – раз пукнуть. На открытой дороге спрятаться от осколочных мин невозможно. Накроют, нафаршируют и амбец, ребята, что называется: "напрасно старушка ждёт сына домой…"

– По коням! – Рявкнул Полежаев, не дожидаясь следующей посылки. – За мной!

Вот тут Шершнев ещё раз по достоинству оценил боевой талант капитана и слажен-ность действий его команды, словно читающей мысли своего командира. Генерал ещё толь-ко начинал разворот на сто восемьдесят, а Коля уже, рванув дверцу УАЗика, плюхнулся за баранку и скрежетнул задней передачей; разведчики, один за другим, стремительно нырнули в люк БТРа; Паша, стоя у распахнутой задней дверцы с нетерпением смотрел на копошащегося генерала.

Шершнев метнулся к машине, сгруппировался и, втянув живот, бочком скользнул в са-лон. Он еле успел подобрать ноги и очень удивился тому факту, что Павел уже сидит рядом, а УАЗ задним ходом летит под горку, без торможения сходу разворачивается, оседая на задние колёса, водитель Коля врубает первую. Визжание покрышек напоминает ржание застоявшегося мустанга, толчок сотни лошадей и резкий скачок вперёд. Тело генерала то бросает носом в спинку переднего сиденья, то вдавливает в жёсткую опору позади. Сначала чуть не расквасил нос, потом чуть не хрустнули шейные позвонки. Вот уж точно: "По коням!", – прости господи. Сзади, как привязанный, мчится БТР.

Нападавшие, вероятно, ожидали и добивались именно такого маневра. Просчитали, подлецы, что в случае отхода БТРы напорются на засаду. Просчитали, но…просчитались – засада в клочья, горстка оставшихся в живых бандитов расползлась по щелям. Одна пробле-ма: два ЗИЛа в крайне нерабочем состоянии, слипшись бортами на заносе, перегородили дорогу. Пробка! Так уж получилось. Колёсный БТР – не танк: при всём старании не сможет сходу ни сдвинуть, ни растащить по-быстрому многотонную груду исковерканного железа. Объехать не позволяет рельеф, даже не стоит пробовать. В рваных и глубоких каменистых складках машина заклинится и из боевой техники перейдёт в разряд неподвижной мишени. Конечно, рскантовать потихоньку эту баррикаду можно, есть силы и средства, нет главного – времени.

– Чем бы ни занимался, – словно прочитав мысли генерала, оскалился Павел, – мне всю жизнь не хватало времени.

– "Даже если вас проглотил кит…", – пробормотал Коля себе под нос, и Шершнев ещё раз отметил, что юный солдатик кое-что имеет в голове.

Капитан щёлкнул микрофоном.

– Ход конём, ребята. Сёма, что у тебя?

В переговорнике зашуршало, и ломкий голос доложил.

– Шпиён, товарищ капитан, плата выгорела!

– И?

– Никак!

– Понятно, – Павел мечтательно возвёл очи к белёсому небу, – Завьял, дай три красных!

Он вставил микрофон в держатель и вылез из кабины. Виктор Сергеевич открыл двер-ку со своей стороны и, прихватив автомат, тоже выбрался на воздух. Он следом за капита-ном направился к баррикаде из сросшихся грузовиков, в пяти метрах от которых стоял вто-рой БТР. Вокруг баррикады лежали перемолотые тела людей. Полотно дороги, ближайшие скалистые морщины, уделанные в хлам грузовики – всё вокруг уляпано красными лужами и кляксами. Картина адова, криминальный морг отдыхает. Трое бойцов в пыльных гимнастёр-ках и в такого же цвета панамах, затаившись за остовами, насторожённо наблюдали за ты-лом, четвёртый копошился в кузове.

В это самое время с интервалом в две секунды в небо ушли три красных ракеты.

– Как обстановка? Обратился Павел к парню с сержантскими лычками.

– Ажур, товарищ капитан, живых тут нет, смылись. Во-он из-за того бугорка пострели-вают.

Из кузова, старательно пригибаясь, спрыгнул парень в камуфляже и с явно бурятской физиономией, голова по-особому повязана платком из такой же пятнистой ткани.

– Штабель, – доложил он, – страшно смотреть, вся анатомия наружу. И чего лезли? Ко-мандир, это не чеченцы.

– Это интересно, – генерал повернулся к Павлу.

Тот кивнул солдатику.

– Докладывай.

– Там, – бурят указал на рваный брезент, – один парень на моих глазах помер, а перед тем бредил, разговаривал. Я чеченский маленько знаю, но парень говорил на каком-то дру-гом.

– Он прав, – согласился Виктор Сергеевич, – человек в бреду говорит на родном. Что вы об этом думаете, капитан?

Полежаев, пренебрегая субординацией, как бы фамильярно коснулся рукава генераль-ской куртки.

– Ещё одно подтверждение, товарищ генерал. Западня готовилась не местными. Вер-нёмся (капитан не сомневался в благополучном исходе), учиним следствие. Виктор Сергеич, вам бы в "батон", мы тут сами.

Шершнев в БТР не полез, но и не стал подходить вплотную к груде металла, чтобы не петлять между кровавыми лужами, прислонился к бронемашине рядом с передним колесом, стараясь не смотреть на изуродованные тела. Противоестественный для нормального живо-го человека вид разорванной плоти вызывал, помимо вульгарной тошноты, ещё и бессозна-тельное душевное отторжение. Здоровая психика натурально протестовала. Он исподволь наблюдал за капитаном и его командой и отметил, что ребята лишь изображают равнодушие и крутизну. Они, как и большинство людей, особенно молодых, не приемлют вида смерти, тем более такой. Они морщатся, отводят глаза, сглатывают, кривятся, бережно обходят уже темнеющие на жаре, глянцевые потёки с островками багровой пены. Их лица не выражали торжества по поводу столь скорой и эффектной победы. Горечь. Да, горечь-горькая проступала на лицах ребят.

– Наблюдайте пока, – как-то отстранённо махнул рукой Павел и направился к генералу.

– Какие планы, капитан? – Спросил Шершнев.

– Я думаю, – Паша посмотрел на часы, – в Назрани уже встревожились. Чёрный дым, взрывы, красные ракеты иначе, как боевыми действиями не истолкуешь. Должны зашеве-литься. Обязаны. Чёрт знает, почему командир тамошнего гарнизона тормозит? Есть уве-ренность, что абреки уже перемещают миномёт на новую позицию. Долбанут. Ещё чуть, и дам команду на атаку. Попробуем расстрелять в упор, – капитан кивнул на стоящий посреди дороги передовой БТР, – а там, глядишь, наши подоспеют.

– Как считаешь, почему засаду устроили так близко от города?

– Рассчитывали на быструю расправу. Ну, и психологический фактор – расслабуха, могли ведь прямо к покойничку подъехать для разборки. Шарах, и мы в кювете, что оста-лось. Сорвалось, теперь бесятся.

– Похоже на то, – кивнул Шершнев.

Паша снова глянул на часы, хлопнул рукой по борту бронемашины и приказал высу-нувшемуся из люка бойцу.

– Завьял, на максимальной вперёд. Твоя задача: раздолбать миномёт под горой и бегом назад. Выполняй!

– Есть! – Рявкнул парень, скрылся внутри, захлопнув люк, и машина с рёвом и сизым выхлопом сорвалась с места.

Колёсный бронетранспортёр – машина ходкая, способен развить скорость до ста кило-метров в час, и Завьял бил все рекорды, раскатываясь под горку.

– Лучше никогда, чем поздно…

Шершнев успел заметить, как Павел пальнул из карабина прямо от пояса. В миг вы-стрела он почувствовал ожог под правой коленкой, нога почему-то онемела и подломилась, следом волна сильнейшей боли прокатилась от колена к голове, на глаза легла душная, тём-ная паранджа, высасывая сознание.