Текст книги "Закон Талиона (СИ)"

Автор книги: Валентин Пригорский (Волков)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Центральный офис СОТОФ

2004 год, август.

Солнце катилось, катилось по небу и докатилось, на минуту-другую зависнув в той самой поре, когда его рассеянные лучи обычно мимоходом прикладываются к окнам офиса на Новомалопесковском. Портьеры, и без того золотистые, превратились в магические само-светящиеся волны, кабинетный антураж приобрёл ореол парадности, а лица присутствую-щих – бронзовую многозначительность.

Коля Иваньков невольно косился не столько на своего бывшего командира, сколько на его костистую длань, спокойно обхватившую подлокотник кресла. Полежаев сжато и, очень точно определяя узловые моменты, рассказывал о своём рейде по сектантским тылам, но лишь особо драматичные эпизоды сопровождались малозаметным шевелением пальцев – выдержка у ротного профессиональная. И ладонь тоже профессиональная, способная вы-полнять функции топора или тех же слесарных тисков.

– Вот, собственно, на том наша командировка и завершилась. – Павел, как бы знаменуя конец повествования, потянулся за стаканом сока, отхлебнув, блаженно улыбнулся. – Ты, поди, думаешь, что в деле поставлена точка? (Вот чёрт!) Ошибаешься, друг мой Колька, все-го лишь многоточие.

– Мысли читаете, товарищ капитан? От Сухова заразились?

Марина Сергеевна, откинувшись на спинку кресла, мелодично фыркнула.

– Тебе бы с ним. – Полежаев, отпив ещё глоточек, причмокнул. – Ещё вопросы?

– Даже два, – Николай для наглядности растопырил два пальца, – почему многоточие, и где обещанные товарищем генералом невероятные совпадения?

Скорее всего, Виктор Сергеевич незаметно нажал какую-то кнопочку, потому что глу-хая панель рядом со столом отъехала в сторону, открыв целый ряд горизонтальных панелек из серебристого металла. Одна из панелек с лёгким жужжанием выдвинулась, как дисковод из системника. Генерал, не вставая, протянул руку и извлёк на свет божий чёрную пластиковую папочку.

– Взгляни, – кивнув Коле, он протянул папку через стол, – тут фотографии. Может, кого узнаешь.

Коля с готовностью соскочил с насиженного места – молодое тело требовало движе-ния, и со всем уважением принял из рук генерала канцелярский атрибут с фирменным изо-бражением гусиного пера в белом кругу и надписью "Erich Krause".

– Не спеши, – подсказал капитан, – снимки делались скрытно, это тебе не портреты. Внимательно изучи на всех планах лица и детали, даже смазанные.

– Обижаете, товарищ капитан, – заявил Коля, поражаясь собственной наглости, и тут же бросил леща, – я под чьим началом служил?

На этот раз хмыкнул сам Шершнев, а Паша сурово погрозил пальцем.

В папке оказался большой конверт, а в нём штук двадцать фотоснимков открыточного формата, вполне приличного качества: для глянцевого журнала, конечно, не сгодятся, а вот для провинциальной газетки запросто. На первой же фотке Николай засёк знакомое лицо, но, подражая капитанской выдержке, без суеты исследовал детали, после чего положил фото на краешек стола.

– В центре, рядом с джипом, – уточнил он, – мой нынешний работодатель Алексей Алексеевич. Остальных людей никогда не видел.

Следующий снимок Николай, отрицательно помотав головой, отложил в сторону. В общем, дело пошло. Фотографии аккуратно раскладывались на две стопочки, однако знако-мые лица, кроме надменного лица Алексея Алексеевича, запечатлённого в разных ракурсах, что-то не попадались. Детализация и рассортировка снимков не приносили чудесных открытий, но Коля продолжал тщательно исследовать каждое новое изображение.

Лишь на предпоследней по счёту фотографии рука Николая дрогнула. Снимок делал-ся, судя по всему, в ресторане не из самых дешёвых: лепные колонны, бронза, зеркала, све-чи, соответствующая сервировка. На переднем плане фигурировал ничем не примечатель-ный пиджак, напяленный на сидящего спиной к фотографу седоволосого мужика. За столи-ком, напротив седовласого и лицом к объективу располагался импозантный немолодой мужчина с серебристой проседью в волнистых каштановых волосах и с широкой скобкой густых, рыжеватых, ухоженных усов. С такой внешностью надо непременно подаваться в актёры – успех гарантирован. Насколько Николаю было известно, усатый красавец именно так и поступил: организовал первую театральную труппу в одной из колоний под уральским городом Краснотурьинском. Лично с этим человеком Коля не встречался, но его фотографию в своё время видел и его имя упоминал не далее двух часов назад – Илларион Жордания, он же авторитетный вор по кличке Дато. После его освобождения творческим коллективом руководил Игорь Вавилов, стоявший у истоков колониально-театрального движения, и Коля Иваньков, до головной боли тосковавший по незаслуженно утерянной свободе и нуждавшийся в успокоении души, с удовольствием влился в труппу, на доступном уровне осваивая актёрскую профессию.

Играть, так играть: Коля принял подобающую позу и торжественно, стараясь произве-сти эффектное впечатление на публику, провозгласил:

– Илларион Жордания по кличке Дато – отец-основатель театрального коллектива в ИТУ номер двадцать три! Кстати, люди на зоне отзывались о нём очень уважительно. При-личный, говорят, человек, и не только с точки зрения блатных, говорят, по жизни мужик нормальный, хоть и вор.

– Теперь уже не вор, – Виктор Сергеевич постучал пальцем по столу, – а уважаемый, преуспевающий бизнесмен, и не из последних, по меркам города Среднегорска. Ну и как, Николай, улавливаешь совпадения?

– Просекаешь? – Уточнил капитан.

– Рискну предположить, – Коля даже зажмурился от удовольствия, – что мой вербов-щик Алексей Алексеевич, в своё время вербанувший Жорданию, и есть тот самый Керигин Олег Олегович. Угадал? Но, – он растерянно взглянул на Павла, – выходит, в апреле он сумел от вас уйти?

– Не от нас, – Павел помаячил пальцем перед Колиным носом, – а от федералов, кото-рым поручался разгром "Уральского-Дальнего". Мы в то время, если ещё не забыл, подчи-щали сектантов в лесу на Раздольной. В принципе, не буду хаять, ребята из Главного Управ-ления сработали грамотно и повязали всех с поличным, но Олег Олегович или Алексей Алексеевич, как угодно – один чёрт – испарился. Мало того, получателя рыбьего жира мос-ковским зубрам вычислить не удалось, и они в том не виноваты. Во-первых, они не могли знать о приоритетах и полагали, во-вторых, что вся операция, это результат разработки их агентуры. Вот так всегда: им лавры – нам многоточие. Да мы не в обиде.

– Я понимаю.

– Тогда…? – Полежаев кинул вопросительный взгляд на Вячеслава Владимировича, комбат согласно наклонил голову.

– Не передумал ещё? – В "батином" вопросе причудливо сплелись предостережение и доверительность.

– Вы о чём? – Коля сыграл в непонятку, подчёркивая свою, раз и навсегда высказанную решимость.

Вячеслав Владимирович опять кивнул.

– Ясно, к-хм, и всё-таки…? Пашин доклад наглядно показывает, с какими проблемами приходится сталкиваться нашим сотрудникам, и какими способами они эти проблемы ре-шают. То, что по закону иные их действия подпадают под суровую статью – ещё не самое страшное. Всегда и непременно присутствует моральный аспект: имеешь ли ты право выно-сить приговор и, тем паче, приводить его в исполнение. Каждый конкретный случай – это мучительный поиск единственно верного решения, за которым человеческая жизнь. Ошибка тяжким бременем ляжет на душу, станет фугасом, разрывающим психику. Ты, Коля, участ-вовал в боевых действиях, но там и тогда ты был изначально оправдан воинской присягой и приказом командира, а здесь и сейчас мерилом твоей правоты станут категории более зыб-кие. Справедливость, знаешь ли, понятие субъективное.

– Я понимаю, – упрямо повторил Николай.

– Проехали тему, – "батя", водрузив руки на высокие подлокотники кресла, сплёл пальцы в замок и опустил на эту фундаментальную конструкцию подбородок, – следуем дальше. Возможно, ты отметил тот факт, что Сухову с Полежаевым понадобилось всего четыре дня на раскрутку дела о производстве и транспортировке наркотиков в чрезвычайно крупных объёмах – догадливые ребята, ничего не скажешь – профессионалы. Как думаешь: в регионах догадливые профессионалы совсем перевелись? И я думаю, что нет. Вывод?

– Крыша?

– Несомненно. Керигин в своё время, пусть и десять лет тому, не зря тёрся в верхах. Многие из власть имущих того периода, сегодня если и не при официальной власти, зато при гигантских капиталах. До них дотянуться трудно, а они могут дотянуться до любого. И дотягиваются, и покрывают, скорее всего потому, что у самих рыльце в пушку. На этот раз крыша не помогла, "Удальцы" получили по максимуму, но это так, к слову. Вернёмся к нашим сектантам. Керигина мы, в конце концов, вычислили, и получателя рыбьего жира тоже вычислили в Среднегорске, это на Урале. Нет, не Жордания, его роль пока не понятна. Наши агенты хорошо поработали, ухватились за будто бы случайные, разрозненные узелки, потянули, и из мути, на фоне традиционного российского бардака только-только начали прорисовываться контуры довольно зловещей организации. Сектантство, ею насаждаемое – не более чем полулегальное прикрытие, один из приёмов, инструмент для охмурения человеческих душ – маскарадный костюм, в который рядятся оборотни. Фактов у нас пока маловато, всё больше догадки, но на догадках вырастает версия. По нашей версии, впрочем, опирающейся на скромный фактический материал, выходит, что некий…нет, скорее некая колония паучков приступила к плетению, я бы сказал, опасной паутины на территории России. В поле зрения попадают средненькие, не выпяченные коммерческие структуры, фирмочки, закрытые элитные клубы или совершенно никчемные, вроде бы безобидные некоммерческие объединения, каковые по отдельности ничего особенного из себя не представляют. Тем не менее, их много. Находятся они в разных регионах, и в разных городах, и сами они такие разные, и на первый взгляд между собой никак не связаны. Но выясняется интересное обстоятельство, между ними курсируют одни и те же люди, по-видимому, связники, и если маршруты связников обозначить на карте линиями, то мы увидим широко раскинутую сеть. Напрашивается предположение, что у всех у них один хозяин, и не исключено, что главный паук притаился за пределами России. Как тебе…?

– Совсем не нравится. Помнится, – Николай тщательно подбирал слова, – лет пятна-дцать назад, в далёком пионерском детстве в музее я видел карту Российской Империи де-вятьсот пятого года, с обозначенными на ней активно действующими в различных городах подпольными ячейками накануне попытки переворота. Там были кружки, связанные пря-мыми линиями. Ваш рассказ напомнил мне ту карту.

– Неплохо, – взгляд Вячеслава Владимировича выразил одобрение, – очень неплохо, молодой человек. Переворот? Хм – нет, так далеко дело не зашло. Пока. Однако при такой разветвлённой сети можно исподволь, но эффективно влиять на некоторые решения мест-ных властей. Такие, по сути, незначительные решения и мелкие правовые конфликты, акку-мулируясь в региональной среде, способны в дальнейшем создавать нешуточные социаль-ные проблемы. Кто знает: кем, когда и как эти проблемы будут обыграны, но от мелких проблем до великих потрясений дистанция не такого уж огромного размера. И это всего лишь один предполагаемый аспект. Я говорю об этом, чтоб ты проникся серьёзностью вопроса. Как это Павел говорит: "Просекаешь?"

– Но если всё так серьёзно, надо же уведомить официальные власти! – Коля, недоумён-но приподнял плечи, желая ещё что-то добавить, но поперхнулся и шлёпнул себя ладонью по губам, уши засветились. – П-простите, ляпнул н-не подумав, н-нашёл, кого учить.

– На первый раз прощается, – улыбнулся "батя", – кроме того, есть веские причины, о которых ты даже не подозреваешь, исключающие обращение к официалам. И вообще, под-нимать шум при такой скудной информации преждевременно. Надо пощупать паутину из-нутри. Мы как раз примеривались к одному такому закрытому клубу под названием "Новая Азия", ломали голову, как туда вползти, и тут – поразительное везение – Виктор Сергеич неожиданно и совершенно случайно встречает давнего знакомца Колю Иванькова, которого сам Олег Олегович Керигин настойчиво вербует в ряды общества "Новая Азия". Как? Чем не невероятное совпадение?

Николай шумно вздохнул.

– Обалдеть!

– Вот именно. Задание, надо отметить, не более опасное, чем, скажем, подсчёт зубов в пасти голодной акулы.

– Угу, – так, чтоб все слышали, пробормотал Полежаев, – надо всего-навсего найти под водой голодную акулу, треснуть её по носу, а когда она раззявит хавальник, быстренько по-считать зубки. Потом, дай бог ласты, пока не склеились.

Коля фыркнул.

– Ничего смешного, – укоризненно покачал головой Вячеслав Владимирович, – Павел хоть и вылез с несанкционированной репликой, но поход в паучье логово обрисовал в целом верно.

Положив руку на грудь в районе прыгающего от восторга сердца, Коля проникновенно заговорил.

– Вячеслав Владимирович, уж не знаю, что про меня рассказывал товарищ капитан, но уверен: трусом он меня не считал и не считает, иначе не стал бы держать меня в разведроте до самого дембеля. А раз я учился у товарища капитана, значит не такой уж беззащитный и бестолковый. Не подведу. Товарищ капитан, ну хоть вы скажите! Товарищ генерал, вы меня в деле…!

В кабинете воцарилось недолгое и необременительное молчание.

Шершнев легонько припечатал ладонь к столу.

– Подтверждаю, – только и сказал он.

– Ну что ж, – Вячеслав Владимирович поднялся с кресла и торжественно протянул рас-крытую ладонь для рукопожатия, Николай, торопливо вскочив, протянул руку навстречу, – Николай Фёдорович Иваньков, официально ты зачисляешься в штат службы безопасности банка "СОТОФ" в качестве младшего сотрудника. Извини, дружок, должность старшего сразу не даётся, не положено. Чтоб ты знал: служба безопасности любого серьёзного банка наделена полномочиями, значительно превышающими полномочия даже очень крутого ча-стного охранного агентства, и возможности у неё соответствующие, и пользуется уважением у госструктур, поскольку над ней витает аура больших денег. А сейчас безотлагательно займёмся твоей подготовкой. Помимо инструктажа тебе необходимо поставить гипнозащиту и принять антидоты, блокирующие наркотическое воздействие, в паучнике вряд ли ограничатся простым собеседованием.

– Я не внушаемый, – самоуверенно заявил Коля.

– Не зарекайся, поднаторели пауки в хемосуггестии, обрабатывать будут по науке. Но дело даже не в этом: человек, подвергнутый психокорректировке, на соответствующую ус-тановку реагирует соответствующим образом. Тебе нужно научиться распознавать глубину внушения и грамотно сымитировать реакцию. Скажем, внушается тебе определённая манера поведения: слюни там пустить, или уснуть, или окаменеть. Как ты сможешь понять, что от тебя требуется? Значит, тебе надо кое-чему подучиться у наших спецов. От убедительности твоей игры будет зависеть многое. Твоя жизнь в том числе. Просекаешь?

Павел, выпрыгнув из кресла, встал рядом, прикоснулся к плечу и произнёс загадочную фразу:

– Не волнуйся, Колька, закрытый клуб – это ещё не открытый космос.

«Ряд волшебных изменений…»

Коля не волновался, и ничего похожего на страх тоже не испытывал, поскольку страх, по его убеждению, появляется, если поставленная задача мелочна, если тяжесть возможной жертвы не уравновешивается достоинством цели, короче, если овчинка не стоит выделки. А мелкими овчинками он пренебрегал.

Как и положено приезжему, он находился в соответствующее время в соответствую-щем месте, то есть на известной всем россиянам площади "трёх вокзалов". По этому случаю он облачился в новенький спортивный костюм, пошитый, если верить лайбе, в Индонезии и в корейские кроссовки – и симпатично, и телу свободно. Поставив видавший виды баул на более-менее чистый пятачок асфальта возле стены здания, Коля подпёр спиной эту самую стену и достал из кармана жемчужно-серой куртки заветный мобильник.

Всего один гудок и тут же шорох соединения. Диспетчеризация, надо отдать должное, у них на высоте. У кого – у "них"? И в ответ хрупкий девичий голосок, ассоциирующийся с нежно-цыплячьего цвета хризантемой, расцвёл на том конце радиоволны.

– Общество "Новая Азия".

– Николай Иваньков беспокоит, – намеренно шершавым голосом подсказал он в точеч-ное отверстие чуткого звукоуловителя, – мне велели позвонить.

– Секундочку, – после пятисекундной паузы, – вы где?

– На Ярославском.

– Подождите, пожалуйста, – пауза, – так, через полчаса напротив входа в метро остано-вится светло-серая "двадцать девятая "Волга", номер четыреста пятьдесят семь. Запомнили? Сообщите водителю своё имя. Мы вас ждём, Николай.

В последних словах нашлось местечко призывно-игривым интонациям. Отчего-то за-щемило сердце. Ох уж это азиатское кокетство, хотя, скорее всего, за диспетчерским пуль-том бдела вчерашняя московская десятиклассница, разбирающаяся к тому же в устаревших марках отечественных автомобилей. "Волга", тем более "двадцать девятая" – не самый рес-пектабельный элемент столичных улиц, но и не самый назойливый, как раз пригодный пас-сажирам, одетым в спортивные костюмы, и в этом имеется своя логика.

Николай, коротая время, купил за "чирик" вафельный конус "Nestle", увенчанный светло-зелёной шапочкой замороженного молочного продукта. Всосав кисло-сладкую кашицу и узрев под ней обидную пустоту, сокрушённо пробормотал классическое: "Дурют нашего брата". Хвалёные импортные фитюльки не шли ни в какое сравнение, ни по качеству, ни по весу, ни по цене с памятным с детских лет мороженым.

На расправу с пустышкой ушло секунд тридцать и, чтобы совсем уж не заскучать, Коля посвятил, оставшиеся двадцать девять с половиной минут, разглядыванию двух потоков: людского и автомобильного.

Из людского потока глаз то и дело выхватывал красивых женщин, соблазнительных, но в данном конкретном месте целеустремлённо поспешающих по своим делам, в перечень которых общение с лопоухим Колей не вписывалось.

В транспортном потоке довольно часто проплывали, пролетали шикарные тачки, бли-стая лаком и хромом. В салонах шикарных тачек, наверное, сидели шикарные, надменные женщины – подруги толстощёких и самоуверенных нуворишей – неведомо из какой мути всплывших хозяев новой жизни. Во всяком случае, такие картинки рисовались в Колином воображении, поскольку бедняку свойственна убеждённость, что подобными машинами не могут владеть люди достойные. Ещё бы! – стоимость одного крутого автомобиля, пожалуй, превышала годовой фонд заработной платы поселковых работяг. Короче, кипела вся из себя деловая и безумно дорогая для провинциала столица. Всё это мельтешение было любопыт-ственно, но не более, как-то принципиально не задевало: ну, идут, ну, катят, и бог с ними – есть дела поважнее.

Неподалёку остановились две приезжего вида тётки, обременённые сумками. Та, что помоложе, призывно кивая на вход, обозначенный буквой "М", и, по-видимому, желая про-демонстрировать уважительное отношение к своей пожилой попутчице, звонко выкрикнула примечательную словесную конструкцию: "Поехалите!" Прохожие одобрительно косились – не каждый день доводится услышать столь вежественное обращение к сединам. Пожилая, явно доселе не соприкасавшаяся с метрополитеном, бочком-бочком отодвигалась в сторон-ку, топталась, робко поглядывая на жаждущие врата преисподней. Тогда молодая, стремясь придать больше решимости боязливой товарке, выдала очередную, не менее примечатель-ную фразу: "Насрать, а я поеду!" Вот так – почтительно и душевно.

Поблизости, наконец-то, тормознула светло-серая "Волга" под номером 457, и Нико-лай так и не узнал, набралась ли решимости старая женщина, дабы безоглядно нырнуть под мраморные своды обители подземного молоха. Подхватив сумку, он направился к машине и самочинно открыл правую переднюю дверь.

За рулём сидел (ё-моё!)…сидела женщина, и не просто женщина, а, как бы помягче, не шибко привлекательная особа женского пола. Приличным людям полагается отзываться о женщинах, как о покойниках: либо хорошо, либо вообще помалкивать. Коля, в своё время, учился в институте, чтобы стать приличным человеком. Не выучился. Кроме того, он ощу-щал в себе вполне понятную антипатию к любому, кто, так или иначе, соприкасается с сек-тантами. Поэтому, пусть будет особа лет примерно так от двадцати до тридцати пяти от ро-ду, костлявая, плоскогрудая, с испитым, топорной выделки чертами, с неподходящими к уз-кому лицу толстыми губами в комочках дешёвой помады. Размалёванный рот очень удачно гармонировал с дурацкими красными стёклами на длинных и раскосых солнцезащитных очках, от чего создавалась иллюзия зияющих вместо глаз кровавых ран. Одна приятная не-ожиданность – голубой брючный костюм сидел на особе вполне ладно.

Коля склонился, придерживая дверь, и без улыбки – чай не китаец – представился:

– Я – Иваньков. Вы за мной?

Особа, приглашающее хлопнув похожей на птичью лапку ладошкой по сиденью рядом с собой, растянула губы.

– Садитесь, Николай. Сумочку сзади пристройте.

Коля испытал шок, поскольку именно этот голосок девочки-десятиклассницы он, мож-но сказать, только что слышал из мобильника. Вот это да! Вот тебе и нежная хризантема! Скорее уж сирена, с которой, несмотря на её чарующий голос, побаивались связываться да-же герои древности.

Тем не менее, преодолев секундное замешательство. Коля забросил сумку, куда сказа-но и чинно уселся, куда указано. Машина тронулась. Сердце больше не щемило, да и разго-воры разговаривать что-то не тянуло, но провинциалу, которого гостеприимно везут по Мо-скве, сидеть букой и отмалчиваться всяко-разно невместно – не та птица. К тому ж, особа, вряд ли питающая заблуждение по поводу своей внешности, может расценить молчание, как неприязнь, и записать его на свой счёт. В принципе верно, но не нужно. А, главное, согласно легенде, он просто обязан проявлять естественный в его положении интерес, как-никак, а едет он не куда-нибудь, а устраиваться на пока неизвестную, но высокооплачиваемую работу.

Стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо, он приступил к светской беседе, сооб-разно своему статусу.

– Хорошая машина "Волга". Нам далеко?

– Не очень, – пропела сирена, – если пробок не будет, часа за два доедем.

– А вообще? – проявил он положенную настырность.

– За город, – уточнила сирена, – меня, кстати, Натой зовут.

– Очень приятно, – соврал Коля, шаркнув ножкой по резиновому коврику, а меня…

Ната, толкнув парня локтём, очень музыкально рассмеялась.

– Ты уже сто раз успел представиться.

Удивительно, но факт: после сопровождаемого смехом лёгкого касания, Коля ощутил пусть слабый, однако, явно сексуальный позыв. Ну, ё-моё, ни хрена себе! Он прислушался к своим ощущениям. Мамочки мои, да ведь прямо здесь, не отходя от трассы, началась психо-логическая обработка! Да как искусно! Вот вам и заурядная страшилка за рулём. Получите, молодой человек, щелчок в нос, за самоуверенность. Про нос очень своевременно вспомнил: каких-то особых запахов в салоне вроде бы нет, однако без паров дурмана явно не обошлось, иначе чем объяснить внезапно накатившее возбуждение. А сирене хоть бы хны. Наверное, дурманная химия рассчитана только на мужиков, или у неё в крови противоядие. И здесь тоже "дурют нашего брата".

И, что дальше? Та-ак, по идее, вот сейчас вот, он должен маленько посопротивляться, как бы подсознательно не воспринимая свою попутчицу, как женщину. А потом? Потом па-циент потихоньку оттаивает, расслабляется, проникается симпатией к гипноиндуктору и, испытывая нарастающее половое влечение, начинает молоть языком, оказывать всяческие знаки внимания, полагая себя в меру несмелым и потому ещё более коварным обольстите-лем. Значит, надлежит обольщать и обольщаться. Что ж, надо, так надо. Поехали.

"А она ничего, если присмотреться, то вполне. И почему это она в первый момент по-казалась такой…, такой м-м-малоприятной? Наверное, она хотела такой показаться. Губы, вот, специально какой-то дрянью намазала, чтобы оттолкнуть. И лицо вовсе даже не грубое, и худоба – не худоба, а хрупкая женственность, а грудь, пусть маленькая, но нежная, в ла-донь просится. Что ты говоришь, Ната? Откуда я такой взялся? Откуда и все. Ох, прости, пошлость сморозил. Сам-то я из-под Твери, можно сказать, деревенский. После школы, вот, в институт поступил, хотел в люди выбиться, да хроническое безденежье подкосило – сре-зался после первого же семестра и загремел в армию. Где служил? Я не служил, я воевал! В Чечне, конечно, где ж ещё. Страшно? Не то слово. Кроваво – это да. По первости на трупы смотреть не мог, а потом привык к мочилову, втянулся. Да ну, причём здесь воинское брат-ство? Не бог весть, но платили. На контракте кое-какие бабки срубил, опять за учёбу взялся, но, видать, не судьба. Короче, загремел в зону на пятерик. Никакого преступления я не со-вершал – подставили, как лоха. Ничего-ничего, придёт ещё моё время, о-о, я тех су… кха, я их на куски порежу".

С почином! Колины мозги словно бы разделились на две половинки – не на правое и левое полушария, а как-то иначе, по принципу "явное – тайное". Первая – "явная" половин-ка, поддаваясь внушению, распускала хвост, токовала тетеревом и с робким вожделением поглядывала на (да, да, уже) привлекательную до ужаса собеседницу. А вторая – "тайная", призрачно витая над собственным сексуально озабоченным организмом, придерживала пер-вую за язык, фиксировала всяческие попутные нюансы, анализировала реакцию Наты, по ходу корректируя безвольную трепотню. Такое вот раздвоение личности.

Небрежное: "привык к мочилову" и мстительное: "на куски порежу" ввернул спецом, с двойным умыслом: во-первых – демонстрация нравственных ориентиров испытуемого, во-вторых – проверка Наты на вшивость. Другая бы нормальная баба поморщилась, а эта лишь рассыпает волнующий смех да подбрасывает вопросик за вопросиком.

И Коля пел взахлёб, испытывая при этом странное состояние. Ему, конечно, и прежде доводилось кривить душой, но лишь изредка и по мелочи, а вот так вдохновенно врать до сих пор как-то не приходилось. Если на то пошло, то он вроде бы и не врал. Во всяком слу-чае, его "явная" половинка искренне верила в собственную правдивость, безотчётно повто-ряя всё, что надиктовывала его скрытная и расчётливая, "тайная" ипостась.

– Я понимаю, за пять лет, что на зоне…, многое изменилось, так просто тех козлов не достать. Бегать по Твери с ножиком? Не смешно. Деньги нужны, без них только подтереть-ся. А тут такое предложение. Мамка с батей за эти годы от меня отвыкли, я, если честно, тоже. Съездил вот, поклонился родичам, так сказать, со всем сыновним уважением, посмотрел, как они нищенствуют, и хорош. Я так не хочу. Столько лет без родной деревеньки прожил, а сейчас так вообще – с души воротит. Ваш менеджер – Алексей Алексеевич, знаете? – ушлый мужик. Обрисовал. Перевозка и охрана грузов. Это моё. В чём, в чём, а в машинах и оружии… У вас, я так понял, фирма серьёзная. Риск, говоришь? Последние восемь лет тем и жил. Это что – МКАД? А машин-то, ё-моё, как в центре! Мы скоро будем за городом? Так быстро? Я и не заметил. А куда мы свернули? Что за шоссе? А спешить обязательно? Ну-у, просто в кои-то веки довелось пообщаться с приятной женщиной.

Ната оборвала смех, легонько вздохнула и еле слышно промурлыкала:

– Я не спешу. Скоро будет площадка для дальнобойщиков, там передохнём. Хорошо?

Она включила правый поворот, снизила скорость, и, тихонько что-то напевая, подала машину с трассы на ответвление. "Волга" выкатилась на асфальтовый пятак довольно при-личных размеров, окружённый деревьями и пустующий по причине самого разгара рабочего дня. Загнав автомобиль в укромное местечко под тенистые древесные кроны, Ната выклю-чила зажигание, медленным движением сняла кошмарные очки и, повернувшись всем телом к Николаю, серьёзно и внимательно заглянула в его глаза.

С ума сойти! Колино сердце зашлёпало, как драный ремень на шкиве автомобильного вентилятора – вот-вот разлетится в лохмотья. Колдовские глаза сирены – глубокие беспа-мятные омуты завораживали. Без очков её лицо разгладилось и необычайно похорошело. Этот факт признала даже затихарившаяся в глубине сознания, трезвая и потому насторожённая "тайная" половинка.

По лицу Наты скользнула мимолётная и какая-то чуточку грустная улыбка. Она отвела глаза и, перегнувшись, слегка касаясь Колиного плеча грудью, достала из чехольного кар-машка небольшую сумочку. У Николая от прикосновения немного затуманились мысли и, что совсем уж ненормально, из этого тумана выплыло давным-давно слышанное название – косметичка. Чудны извивы мужской психики, причём здесь косметичка, если рядом женская грудь?

В руках у Наты появился пакетик с необычными бархатистыми салфетками. Она раз-вернула одну, нежно-розовую, приложила к лицу, на пару секунд замерла, придерживая ла-дошками, отняла от лица, аккуратно, лёгкими касаниями протёрла салфеткой губы и бросила её в ноги. Снова вздохнув, приоткрыв ротик, она взглянула на Колю, словно спрашивая: "Ну, как?"

Это можно было сравнить разве что с контрольным выстрелом в голову! Перед Колей Иваньковым сидела совсем другая, освобождённая от наслоений клоунского грима, юная, свежая и манящая женщина!

Скрытая ипостась высоко оценила искусство охмурения. Дурман дурманом, но пред-ложенное в сочетании с химией чудо постепенного перевоплощения, когда прямо на глазах отвратительная гусеница превращается в прекрасную бабочку – о, это производит неотрази-мое впечатление. Скажем, очередной новобранец, слегка ошарашенный волнующим голо-ском из телефона, усаживаясь в авто и узрев на месте водителя весьма непривлекательную тётку, настраивается на обычную поездку. Откель ему, бедолаге, знать, что с самого первого "алё" последовательно развивается многократно апробированная операция по заполаскива-нию его бесхитростных мозгов.

Приходится скромно констатировать эффективность такой методики и лишь развести руками – если бы не антидоты и поставленная спецами гипнозащита, гореть бы Коле в стра-стном пламени, разожжённом присутствующей рядом – рукой подать – женщиной.

А кто сказал, что он не горит? Полыхает, да ещё как! Жар растекается по всему телу, и не от сердца, а от мужского сокровища, предусмотренного природой в паху между ног. Пер-воначальный, лёгкий и сладостный трепет, накапливаясь, как шалая вода за плотиной, пре-одолел, наконец, некий барьер, обернулся жгучей страстью, взломал заплот и обрушился ничем более не сдерживаемой лавиной, подавляя разум и обогащая основной инстинкт за-предельными нюансами. Чуть подмокшие плавки и лёгкие спортивные штаны уже не могли сдерживать рвущееся к вершинам мужское естество.