Текст книги "Закон Талиона (СИ)"

Автор книги: Валентин Пригорский (Волков)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Илларион кивнул, некоторое время помолчал, будто усиленно размышляя, потом под-нял глаза на работодателя.

– Для начала мне нужно будет посоветоваться с Монахом, только он меня не больно-то слушает.

– Так и должно быть.

– Да я не о том…

– Проблем не будет, а о чём посоветоваться?

– Проконсультироваться по нашему персоналу. Всё-таки глава службы безопасности поболе других в курсе подноготной каждого сотрудника.

– Понятно. Я же говорю: проблем не будет. Ну, ты понял? Нам нужна информация из-нутри. В общем: "Цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!" Пошли, пожалуй, к девочкам.

Алексей Алексеевич оттолкнулся от парапета и, не торопясь, двинулся по тропе к кор-пусу.

"Всё Генсеков цитирует. Из бывших, что ли? Ладно, лажа всё это. Сыграем в шашки. Там увидим: кто в "сортире", а кто в "дамках".

2004 год. Май – июнь.

…Монах исполнил пьесу под названием – «Радушный приём Большого босса».

– День добрый, Илларион Константинович, какими ветрами начальство к нам? Чай, кофе, коньячку…?

"Знает, сука, всё знает, и выдрючивается. С виду прямо лучится, а ведь только и ждёт команду "фас!"

– Чаю, пожалуйста, и покрепче, – умащиваясь в кресле, обитом тканью с восточным орнаментом, Дато изобразил благосклонность.

Монах кивнул секретарше.

В самом соку дева с весьма приятной, обтянутой чёрным платьем фигурой и такими же, как у шефа, пустыми глазами, вышла из кабинета, чуть ли не щёлкнув каблучками. Через минуту вернулась, аккуратненько вкатив столик с чашечками, заварочным чайником, сахарницей, печеньем в вазочке, кофейником и сливочником. На отдельном блюде лежали золочёные ложечки. Значит, беседа, по замыслу, должна протекать в тёплой и дружественной…

– Чем могу, Илларион Константинович?

Дато, сделав глоток излюбленного напитка, промокнул губы платочком.

"Вот, бл…, кого я тут разыгрываю? Похоже, тут два дурака…один умнее другого".

– Гхм, я имел беседу с Алексеем Алексеевичем…

– Я в курсе.

– Отлично, тогда возьмём быка за вымя. Скажите, Доржи Камаевич, а нет ли среди на-ших сотрудников какого-нибудь приблатнённого, желательно с парой ходок за плечами?

– Исключено.

Дато и сам знал, что таких не водится, однако обыграл замешательство. Фраера, корчат из себя чистоплюев, а человека вздёрнуть, как два пальца…

– М-да? Ну, ладно. Тогда порекомендуйте мне человечка из обслуги. Молодого. Так, шестёрку из молодёжной кафешки, скажем, типа нашей "Лубяной избушки". Официанта там… Они ж с посетителями общаются, может, на кого и выведет. Я побеседую, расспрошу, не обозначая интереса. Через него и определюсь, кто мне нужен. Вообще-то мне нужен па-рень годочков около двадцати, нюхнувший зоны. Мелкота, шпана, но чтоб урки его за сво-его держали. Было бы совсем хорошо, если б у блатнячка имелись водительские права. Такого бы я определил к себе водилой. Личным. Даю что угодно на отсечение – "деловые" сами на него выйдут и накажут стучать обо мне. Пусть думают, что по собственному разумению ко мне засланца определили. А уж кто о ком будет знать больше – это моя забота. Короче, перво-наперво порекомендуйте обыкновенного сотрудника, чтобы с посетителями на короткой ноге.

Монах сделал вид, что размышляет.

– Бармен из упомянутой "Лубянки" подойдёт?

– Вам виднее.

– Так он по всем статьям коммуникабельный. Шипцов Рудик, откликается на Шпица. Могу ещё…

– Нет, со всеми подряд беседовать не собираюсь. Как говорите? Шипцов? Рудик? По-жалуй, попробую потрясти. Скажите, Доржи Камаевич, а вы всех наших барменов знаете?

Монах приподнял плечи.

– А как же, они же мне обстановку докладывают. В конце концов, это моя работа.

"Каков молодец этот Монах! Дал понять, что не держит меня за лоха. Мол, стоит ли вилять? Всё равно бармен стучать будет".

В тот же день к вечеру Дато по своему обыкновению заглянул в кафе, выбрав, на сей раз "Лубяную избушку", а проще – "Лубянку", дававшую по вечерам приют молодым оби-тателям Красноармейского микрорайона. Проходя меж столов, покивал на приветствия, подсел возле бара, попросил чаю, похвалил бармена за расторопность. Бармен польщено ел глазами, виртуозно орудовал шейкером. Чем-то этот смазливый парень напоминал большого поэта Есенина, которого Дато чтил с младых ногтей.

 
"Все они убийцы или воры,
Так судил им рок.
Полюбил я грустные их взоры
С впадинами щёк…"
 

– Как звать-величать, парень?

Бармен чуть не выронил шейкер, дёрнул кадыком.

– Рудольф…Рудик.

– И многих тут знаешь? – Поинтересовался Дато, мельком оглядывая зал.

– Да всех, – парень был рад услужить, – можно сказать, весь район.

"Хорошо начал, хвалю!"

– Тогда вот что, где мой офис знаешь? Завтра в одиннадцать жду для собеседования. Ну, давай, работай.

Илларион намеренно не делал секрета из разговора с барменом – кому хочется, пусть слышит. Он слез с высокого табурета и направился к выходу. Провожавший его директор "Лубянки" ревниво заметил:

– Илларион Константинович, я же вам регулярно докладываю…

– Кеша, не психуй, у тебя всё в порядке. Хочу провести небольшое социологическое исследование. Для себя. Социальный статус посетителей, возраст, как часто бывают да сколько расходуют. Понимаешь? Интерес чисто коммерческий. Кого ж спрашивать, как не бармена? Имею право.

…На следующий день в назначенное время секретарша впустила в кабинет заробевшего Рудика. Хозяин кабинета, не чинясь, усадил парня за стол и, имея за плечами большущий опыт игры в вопросы и ответы, так задурил ему голову, что тот, как ни пытался, всё равно не понял: чего же добивался от него большой босс по ходу беседы. Спрашивал об известных Рудику молодых людях, что у кого за душой да под ногтями, да какие слухи гуляют.

– Хорошо, – подвёл итог Дато, – через недельку в это же время ко мне.

* * * *

…На докладе у Монаха Шпиц только пожимал плечами.

– Так я же говорю, Доржи Камаевич, чтоб о ком-то конкретно – речи вообще не было. Кто этот, да кто тот? Илларион Константинович за блатату всё больше интересовался.

– То есть интересовался молодыми людьми с криминальным прошлым?

– Ну! А я о чём говорю? Но дотошно. Часа три выспрашивал. А мне что, я их всех в своём районе знаю.

Доржи Камаевич прошёлся по кабинету, постоял, глядя в окно, развернулся, как-то не-уловимо быстро переступив ногами. Рудик поймал себя на мысли, что не хотел бы встре-титься с таким дядькой в глухом переулке.

– Илларион Константинович, прежде всего, предприниматель. Простая душа. Ты пони-маешь, о чём я говорю? А я обязан заботиться о его личной безопасности и о безопасности фирмы. Поэтому, впредь будешь докладывать мне обо всех его начинаниях. Да, – Монах ус-тавился пустыми глазами прямо в лоб Шпицу, будто рассматривал мишень, – а то, что ты многих молодых людей в районе знаешь, наводит меня на мысль. Пожалуй, ты мне тоже бу-дешь полезен.

Рудик всеми мышцами лица выразил готовность.

Камаев подошёл к письменному столу, выдвинул ящик, достав небольшую цветную фотографию, положил её на стол.

– Знаешь этого паренька.

– Можно? – Шпиц взял фотографию в руки, прищурился, ещё больше став похожим на Есенина. – Что-то знакомое, вроде, видел в нашем районе. Только у нас в кафе он не появ-лялся. Я бы запомнил.

– Жаль, – Камаев убрал снимок в стол, – но ты у нас парень коммуникабельный, широ-кий круг знакомств. Запомнил бы, говоришь? А нужно мне, чтоб ты с этим пареньком также познакомился. Есть же у него какая-то компания? Вот и влейся, стань своим. Зовут этого паренька Сергеем, фамилия Капралов. Живёт, как и ты, в Красноармейском. Учится, вернее, в этом году окончил школу, ту, что на горке. По возрасту, конечно, вы не очень, ну да ты парень ушлый. Найди точки соприкосновения, общие интересы. Вот, возьми, здесь пять тысяч рублей, для начала. По деньгам отчёт не нужен, важен результат. Не тороплю, но резину не тяни. Подружишься – доложишь. Только учти – дело секретное, никому ни слова. Всё ясно? Тогда свободен!

Пять штук уютно шуршали в кармане, душа пела, мозг работал: "Похоже, Рудик, не долго тебе осталось махать шейкером! Такие люди почтили вниманием! Да я, блин, расши-бусь!"

Ровно через неделю

2004 год, июнь.

В этот день всё стеклось, как надо. Началось, правда, с неприятности. Игорь Петрович Вавилов – генеральный менеджер фирмы «ДАТО» – «Досуг, Азарт, Технология Отдыха», с раннего утречка укатил в губернский центр заключать договор на поставку стройматериа-лов. Решив все вопросы, он подался в кафе, якобы пообедать. Водитель перекусил и ушёл к машине, а Игорёк, хорошо захмелившись, за здорово живёшь, сцепился с какой-то шпаной и угодил в милицию. Случались у него иногда такие вот взбрыки. При обыске, вдобавок к хмельному выступлению, в его бумажнике обнаружилась приличная сумма в валюте. Не-смотря на блестящие документы, заверения личного водителя и выхлопное бормотание са-мого менеджера, тамошние менты сделали стойку, звякнули-брякнули местным, а те, в свою очередь, не будь дураки, оповестили владельца фирмы Иллариона Константиновича Жордания и главу службы безопасности этой же фирмы Доржи Камаевича Камаева. Пришлось Монаху, прихватив «фирменного» адвоката, поспешать на выручку. По этому случаю мимо Доржи Камаева проскочила информация, сыгравшая впоследствии важную роль, и которую на данный момент никто не оценил.

* * * *

Ровнёхонько в одиннадцать, как было велено, Рудик Шипцов явился в хозяйский офис. Большой босс встретил сухо – в своём стиле – указал на стул и сразу же перешёл к делу.

– Значит так, Рудольф, всё, что ты мне неделю назад надиктовал, – он пошевелил лежа-щие на столе листочки, – я обдумал. Давай-ка, ещё раз пройдёмся вот по этим.

Илларион Константинович указал на выделенные жёлтым маркером фамилии и клич-ки.

И понеслось. В течение часа хозяин очень метко выстреливал вопросы, Рудик, как мог, отвечал. Наконец, Илларион Константинович отодвинул бумажку в сторону.

– Молодец. Ты неплохо поработал. Не в моих правилах баловать сотрудников, но…, – он достал из кармана и положил на стол, заранее заготовленный конверт, – здесь пара сотен евро, бери, но уж будь добр, отработай по полной. Мне нужно, чтобы ты вот этого вот парня, как бишь его? Мартынова, ага, значит, доставил сюда. Нет, погоди, не сюда, я в семь вечера уже дома буду. Ничего страшного. Знаешь мой домашний адрес?

– Кто ж не знает? – Осмелел Рудик, двести евро грели душу и жгли карман.

Илларион Константинович хмыкнул.

– Вот и хорошо. Растолкуешь, как меня найти.

– А если он…

– Ты уж постарайся, чтоб не опаздывал. А если не можешь…

– Всё понял! Будет сделано!

Из кабинета большого босса Рудик вышел на своих ногах, но его крылатые мысли па-рили в заоблачной выси. Его переполняло ликование, и не только из-за лежащих в кармане евро, он чувствовал своё приобщение к серьёзным играм. Он допущен в ближнее окружение людей, способных одним движением пальца подправить его судьбу! В мечтах он уже видел себя этаким особо доверенным, хитроумным консультантом и аналитиком, чьё мнение це-нится на вес золота. И даже в совпадении фигурантов – Рудик так и подумал: "фигурантов", – он разглядел судьбоносный мистический смысл. Не-ет, это не случайность – это результат интеллектуального напряжения!

Такие мысли имели под собой определённую основу.

…Получив на прошлой неделе задание, познакомиться с Сергеем Капраловым, энер-гичный Рудик с энтузиазмом взялся за разработку операции. На своей старенькой "Тоёте" он принялся колесить по району, не жалея времени, уделяя особое внимание местам моло-дёжных тусовок. К вечеру третьего дня удалось засечь объект. Капралов в компании сверст-ников благополучно ошивался на местной, облюбованной безденежной, праздной молодё-жью площади при чахлом скверике.

Вопрос: "Как подойти?", – не стоял – всё обдумано – нужно было всего лишь найти статиста из хулиганистых парней.

Рудик, бескорыстно обожавший голливудские боевики, взлелеял тонкий замысел: шпанистые пацаны наезжают на растерянных школьников, салаги трепещут, и тут появляет-ся он весь в белом, сурово осаживает хулиганов, и те послушно отступают. Всё корректно, без насилия: он, Рудик – признанный авторитет. Школьники смотрят во все глаза, а он, такой простой и доступный…

Надо же, очень кстати подвернулся Саня Мартынов, частенько пользовавшийся услу-гами "Лубянки".

– Саня, выручай…

Шипцов посвятил Мартына в свой план, однако тот заартачился, мол, свой авторитет поднимаешь, а мой, значит, опускаешь. Пришлось намекнуть, что в дружбе Рудика с Серге-ем Капраловым заинтересован кое-кто из руководителей фирмы "Дато".

– "Поляна" за мной.

Мартын как-то странно взглянул и согласился.

Жаль только: блестяще задуманная операция сорвалась из-за каких-то подвыпивших отставников. Да ещё сам Мартын сдуру тоже чуть не сорвался. Ох, и наговорил он потом Рудику! После, правда, смягчился и даже подсказал способ, как выйти на школяров. Оказы-вается, эти сопляки по утрам частенько забуриваются в ФОК, мяч покидать, увлекаются, видишь ли, баскетболом. Фи, Капралов Рудику по плечо, а туда же…

И вот теперь Саню Мартынова выбрал для работы сам Илларион Константинович. Случай? Фигушки – предопределение!

Так думал не по возрасту многомудрый Рудик Шипцов и, что совсем уж удивительно, не ошибался. Он летел на крыльях мечты, предвкушая, как будет докладывать Монаху о по-желании большого босса и между делом ввернёт, что поручение Доржи Камаевича без пяти минут выполнено, и что Рудик уже вычислил все подходы к Кпаралову. Может быть, стоит заикнуться о подключении Мартынова? Пожалуй! Пусть Доржи Камаевич наглядно увидит, что у Рудика всё просчитано на сто шагов вперёд.

В тот момент, когда Шипцов поднимался по ступенькам крыльца, Монах вышел из своего кабинета, аккуратно прикрыв дверь. В минуты сильного раздражения он, подавляя готовые выплеснуться эмоции, старался не делать резких движений. Пустопорожний выброс энергии – удел слабых. Секретарше, поднявшей на шефа совершенно невыразительные глаза, он бесцветным голосом сообщил:

– Я в Екатеринбург, опять Вавилов нашкодил. Буду к вечеру.

Дверь из вестибюля в приёмную приоткрылась, упругий и сглаженный, как обкатан-ный в стремнине валун, охранник пошевелил тяжёлой челюстью. Из-за его плеча выгляды-вал сияющий Шпиц. "Ес-сенин". Светится, будто стихи написал. Смотреть противно".

– К вам бармен с "Лубянки", Доржи Камаевич.

Монах отмахнулся и двинулся к выходу.

– Некогда.

Забегая сбоку, заглядывая в лицо, Шпиц затараторил.

– Я от Иллариона Константиновича задание получил.

– Получил, так выполняй, – равнодушно бросил Монах.

– А, ну да. Ещё я Капралова выч-чис-сл…

Как только прозвучала эта фамилия, Камаев остановился и упёр пустой взгляд в лоб Шпицу. Пустота всосала Рудика и выплюнула, воздух забил глотку, и он не смог закончить слово.

– Много болтаеш-шь, – не голос – змеиное шипение, – ты бы ещё на улице, во всеуслы-шание. Я предупреждал о сохранении секретности?

– Д-да.

Монах ткнул твёрдым пальцем в грудь.

– Делай выводы.

Он отодвинул плечом окаменевшего Шпица и направился к парадной двери, предупре-дительно распахнутой дежурившим у входа охранником.

Пришибленный Рудик понуро плёлся следом. Всяк знает, каково, когда рушатся меч-ты. А мечты Рудика не просто обрушились – грянули прямо на голову, да так, что треснули позвонки. Холодная пиявка обвила сердце, скользнула вверх, вызвав горловой спазм, и впи-лась в мозг.

"Сохранение секретности… сохранение секрет… делай выводы…"

На подгибающихся ногах он кое-как доплёлся до машины, трясущейся рукой открыл дверцу, и плюхнулся на сиденье.

"Мамочка моя, слава боженьке, этот… спешил куда-то, а если б…, всё бы выложил. Про Мартына и Капралова. Молчать надо про Мартына, молчать. Ничего и никому я не го-ворил. Пришибёт ведь, как два пальца, пришибёт".

Ухватив себя за роскошный чуб, Рудик с силой потянул. Боль отрезвила. Ладно, надо искать Мартынова. Или окна по заказам развозит, или на фирме сидит. Хоть бы здесь не со-рвалось.

Слава богу – не сорвалось!

2004 год, июнь. Дельфин

Ради такого случая Саня Мартынов разорился на частника, подбросившего прямо к во-ротам, ясное дело, не до самого особняка, только до охраняемого въезда в элитный посёлок.

Вышколенный охранник в чёрной униформе вежливо поинтересовался?

– Вы к кому, молодой человек? Паспорт у вас с собой?

– Мартынов Александр к Иллариону Константиновичу Жордания.

Всё, как в кино. Охранник сверился с каким-то списком, потом позвонил с пульта, не-определённо покивал и сказал:

– Проходите, вас ждут, – он не ограничился простым приглашением, очень внятно объ-яснил, как пройти к особняку господина Жордания и добавил, – вам через турникет.

Через, так через…

Саня не подсчитывал, через какое количество всяких КПП с турникетами ему при-шлось пройти за свою недлинную жизнь, но этот будет покрасившее и поэлектронее всех других.

Нет, это не кино, и не Среднегорск, и вообще не Россия. В России так жить нельзя. Первое, что бросилось в глаза, это уличное покрытие: никакого асфальта – сплошь фигурная плитка со сложным узором, только проезжая часть выложена серой, а тротуары – цветной. Вдоль тротуаров тянулась ограда: местами кирпичная, местами кованная, но одинаково не-приступная. Над кирпичными заборами торчат очень нехилые, сложносочинённые, черепичные крыши, а вот сквозь витые прутья просматриваются отдельные, расположенные среди деревьев в глубине владений особняки, да, что там, особняки – замки! Домишки всё трёхэтажные, замысловатые и безумно дорогие. На такой зоне любой бы согласился пожить в своё удовольствие. Иногда мимо проезжали авто под стать особнякам. Хоть бы один "жи-гуль". Прохожих вообще не встречалось. Пешком здесь не ходят.

У Сани заболели зубы от зависти и ненависти. Ты можешь вкалывать с утра до ночи и с ночи до утра без перерыва на еду и сон, ты можешь отбойным молотком непрерывно отла-мывать гнёзда алмазов и глыбы платиновых самородков, всё равно ты так жить не будешь. Отберут, напинают под зад и снова приставят к отбойному молотку. Кровососы!

Мартын знал, к кому идёт. Ему хорошо запомнился тот, не такой уж далёкий день, ко-гда в колонию для малолеток подгребла с представлением театральная общественность из соседнего ИТУ. Для пацанов это стало событием, о котором они долго вспоминали. Да, было дело. Среди заявившихся мужиков и тёток, как ни крути, выделялся авторитетный вор Дато – личность, в некотором роде, легендарная. Как-то сам собой завязался базар, и Саня, удостоенный вниманием, чувствуя себя новобранцем перед боевым генералом, долго и обстоятельно рассказывал за жизнь. Дато слушал, как тогда показалось, с сочувствием. Наверное, показалось. Станет ли сапог сочувствовать трущобному таракану? Наступит и не заметит.

И всё-таки где-то на самом дне черепушки, под коростой циничного недоверия к все-возможным проявлениям человечности тлел хилый уголёк надежды: а вдруг…?! Ну, тянула Саню какая-то сила к тому, постороннему, единожды встреченному, уверенному в себе дядьке, вроде как малыша тянет под сильную отцовскую ладонь, чтоб укрыться, прильнуть и хоть на время забыть о чудовищах из страшных сказок. Что тут поделаешь? Может быть потому, что ни до, ни после никто не интересовался его жизнью, кроме, разве что, дознавателя, да и тот по долгу службы. Никому и никогда не было никакого дела до Саниных переживаний, все окружающие чихать хотели на его внутренний мир, а он имелся, и не такой уж примитивный. Вообще-то Мартына не особо угнетало безразличие толпы. Он и не собирался изливать душу ни перед кем. Всего один разок разоткровенничался, беседуя с таким матёрым, и таким, казалось, участливым дядькой. Случилось это давно, или не очень, но не забылось.

"Вот и хата вора Дато", – мысленно срифмовал Саня, утапливая кнопку звонка, справа от калитки, похожей на сейфовую дверь. Послышалось слабое жужжание, и сейф открылся. Саня ступил на плиточную дорожку, обсаженную кустами цветущей сирени, окидывая взглядом особняк. Впечатляет… не хуже прочих. Дорожка подводила к неслабому крыльцу с ещё одним сейфом в глубине, который, едва гость приблизился, распахнулся автоматом.

"Во, блин, живут, даже собачку замка лишний раз лень повернуть! Наверное, кругом видеокамеры", – открытая дверь призывала, и Саня внял, превозмогая мандраж.

Роскошный холл в стиле "евро", роскошная лестница на второй этаж, а на ступеньках роскошный мужчина – трудно узнаваемый, но тот самый – роскошно прикинутый, как теат-ральный режиссёр…из "голубых"…А на том в зоне была серая роба.

Лицо мужчины сохраняло замкнутое выражение, глаза смотрели холодно, он мало по-ходил на того участливого собеседника, к которому тянулась душа. Не признал. Вот и ещё одно разочарование в короткой и полной разочарований жизни.

– Вас, молодой человек, Александром Мартыновым величать? – И голос-то другой – жёсткий, равнодушный.

Саня угрюмо кивнул: "Точно…не признал".

– Поднимайтесь, в кабинете поговорим.

Ничего больше не сказав, бывший вор Дато развернулся и потопал наверх. Следом по-топал Саня, чувствуя сильнейшую горечь. Все прошедшие годы он боялся признаться само-му себе, что живёт ожиданием этой встречи и надеждой, что она неизбежна, нужно только запастись терпением. Внимательный вор Дато, сам того не желая, сыграл на потаённых струнах истерзанной мальчишеской души, пробудив в ней ничем не мотивированные, но очень глубокие сыновние чувства. И вот… Бедное сердце, каково ему…

На втором этаже они прошли ещё через один не менее роскошный, обставленный ди-ванами холл, и Дато открыл с виду декоративную, но, как выяснилось, очень массивную дверь. Похоже, под декором упрятана сталь.

– Входите и закройте.

Мартын вошёл и закрыл, плохо осознавая, что делает, а, обернувшись, встретился гла-зами с прежним, участливым и чуть-чуть насмешливым взглядом, который ну никак не мог забыть и, зуб даю, совсем не хотел забывать. Вновь пробудилась надежда: "Я ошибаюсь? Помнит?"

– Ну, узнаёшь меня, пацанёнок, Саня Мартынов? Небось, подумал, скурвился вор Дато? В натуре? Здорово!

Дато протянул руку. Оглушённый Тына согласно кивнул и протянул свою.

– Да ты садись, не стесняйся. Вообще-то сейчас говорят не "скурвился", а "поменял имидж". Привыкай. Обиделся, что я тебя чужаком встретил? Вижу, вижу…, так надо. Потом объясню. Ты мне так и не ответил: помнишь ли? Пять лет минуло.

Саня совсем смутился. Покрытое жёсткой коркой сердчишко торжествующе бухало: "Помнит!"

– Конечно, помню… и спектакль, и вас…

– Да, – кивнул Дато, – тогда мы душевно побазарили.

Он подошёл к двери, проверил, плотно ли закрыта. Вернувшись к столу, присел, вы-двинул встроенную панель, пощёлкал кнопками.

– Понимаешь, какое дело, – заговорил он серьёзно, – мой дом могут прослушивать. Кто? Да кто угодно. Вот эта комната – единственная, куда никто, кроме меня… Уборку здесь сам делаю. "Жучки" тут вряд ли. Проверяю. Вор я, или погулять вышел? Я ведь "на деле", бывало, всякую электронику потрошил. Сигнализацию, там, датчики на движение…, даром, что семь классов. Короче, не хочу, чтоб кое-кто узнал о нашем давнишнем знакомстве. Усёк?

Мысли у Сани немного путались, как у того пацана, но он уже не был несмышлёным пацаном и сходу разобрался – предстоит доверительный и секретный разговор. Ещё он по-нял, что матёрый волчара чего-то или кого-то опасается. Нет, не боится – такой бояться не умеет – просчитывает. Дато занимается большими делами. В больших делах – большой риск. Это хорошо! Если он, Саня Мартынов, шестачок, зачем-то нужен козырному тузу, значит, так тому и быть. С ним не пропадёшь, а и пропадёшь, так не обидно. Под такими, почти трезвыми мыслями, бурлило море ликования.

Будто поняв его настроение, Илларион опять выбрался из-за стола, подошёл, взъеро-шил парню волосы, коснулся плеча.

– Знаешь, сынок, – Дато удивлённо поперхнулся, – вот…вырвалось. Рад, что встрети-лись. У меня, ч-чёрт, никогда не было детей. У меня вообще никогда никого не было после, как отца убили. Запал ты мне чем-то. Видать, с возрастом расслабляешься, распускаешь сопли, ищешь родную душу. Я так думаю: нас тогда судьба свела, не иначе.

Илларион Константинович не кривил, он и вправду обрадовался. Появление в пустом доме (женщины сюда являлись только по вызову, да через день приходила пожилая работ-ница за всё) повзрослевшего Сани Мартынова, колыхнуло душу. По началу всего-то и пла-нов было: приобрести верного связника и лазутчика в одном лице, чтоб с его помощью со-бирать сведения в виде сплетен и слухов, курсирующих в недоступной нынче для самого Дато, блатной среде, изменить, как выразился Игорь, "параметры информационного вакуу-ма", а при везении выйти на нужных людей. Но сейчас, глядя на Саню, он ощутил нужду в единомышленнике.

– Ладно, воспоминания – дело хорошее, но я тебя не за тем искал. Сам-то ты как? Что-то плоховато выглядишь, заморённый какой-то.

Саня пожал плечами.

– Да никак…живу.

– Вот и расскажи, как живёшь?

Мартынов задумался: а, действительно, как?

– Ну, когда откинулся, решил, значит, больше на зону никак. Я ведь там десять классов закончил, права получил…водительские. Жить можно. Ну, пришёл, значит, а тут местная шпана подросла. Придурки, но дерзкие, борзые. Мне что, на цырлах перед ними ходить? Они мне по жизни по колено, внатуре. Я их всех, значит, под крыло, поприжал авторитетом. Дисциплину навёл. Пока держу. Так, по мелочи народ шугаем. Им пока обычного гонору хватает, мол, мы банда, за нами, мол, сила. Но, думаю, это ненадолго. Для авторитета нужны дела, а я этих дураков под срок подставлять не хочу, и сам тоже…, за организацию банды впаяют. Да не боюсь я! Терять мне нечего. Мамка, вот, умерла. Один теперь. Не хочу, и всё! Душа не лежит. А как быть? Я уж и так, и этак. Сам работаю, их настраиваю. Но, из них кое-кто забаловался наркотой, значит, скоро чего-нибудь натворят. Вместе с ними на нары? Меня ж все за лидера держат. И менты тоже, – Саня вопросительно, с надеждой уставился на авторитета, – я понимаю, для вас…

– Зови меня Илларионом Константиновичем, привыкай.

– Для вас, Илларион Константинович мои проблемы…

– Не скажи, – Дато, задумчиво глядя на парня, повторил – не скажи. Обмозгуем…Ты вот что: мне нужен доверенный человек, чтоб до конца. Дела будут не криминальные, даже наоборот, но опасные – голову потерять запросто. Я тебя имел в виду. Ещё тогда понял: ты парень надёжный. Повторяю: дела о-очень серьёзные. Если опасаешься…

Саня вскинулся.

– Да ни в жисть! Илларион Константинович, да я… Мне такая половинкина жизнь во! – чиркнул пальцем по горлу, и тоном ниже, – за вами хоть на войну, хоть на зону.

Дато, откинувшись в кресле, пристально посмотрел Сане в глаза. Тот не отвёл. Тогда Илларион протянул через стол правую руку, раскрыв ладонь.

– Верю. Смотри, чтоб до последнего патрона. А потом финкой…а потом зубами… за яйца.

Саня без колебаний ухватился за руку матёрого волка.

– А раз так, переходи-ка ты ко мне личным водителем, для начала. Нужно чтобы ты был в любое время под боком. Годится?

– Годится, – улыбнулся Мартынов, а потом немного ревниво поинтересовался – а Серё-гу Капралова вы тоже в помощники хотите?

– Какого Серёгу? – Поднял брови Илларион.

– Ну, как же, мне Шпиц…, он же мне сказал, что вы проявили к Капралову интерес.

– Я? Он что-то напутал. Хотя…погоди. Расскажи-ка поподробнее.

В Саниных глазах отразилось недоумение.

– Тут на днях Шпиц подъехал, нет, имён не называл, но дал понять. Ну, я и подумал, что вы…, ну, интерес, то есть…и подвязался.

Он, хоть и с запинкой, но красочно расписал "блестящую" операцию Рудика Шипцова, не забыв отметить свою собственную, совсем не героическую роль, жёсткое поведение отставных военных и странное беспамятство корешей.

"Кому Рудик стучит? Монаху. Значит…, что это значит, пока не знаю, но зуб нарисую. И отставники…причём здесь отставники? Какой интерес у Доржи к ничем не замаранному пацану?"

Дато бойцовским движением поднял к подбородку кулак левой руки, распрямил и снова сжал пальцы.

– Та-ак. Слушай сюда, – Илларион сказал таким тоном, что у Сани сами собой навост-рились уши, – у меня есть враги. И, прежде всего, это глава службы безопасности фирмы – Доржи Камаев. Что-нибудь слышал о конспирации? Нет, это не чифирь от вертухая ныкать, тут дела ещё те. Так вот…. Погоди, ты, когда последний раз ел?

– Обедал, – ответил Саня, и неожиданно почувствовал настоящий трудовой голод – достань сейчас Дато из рукава серебристую скумбрию, зубами бы поймал, как дельфин. И это вовсе не означает, что дельфин поддался дрессуре – дельфина невозможно заставить де-лать то, чего он делать не хочет. Некоторые посетители дельфинария полагают, что человек приручил этих красавцев. Как же! Хрена лысого! Дельфин включается в предложенную иг-ру, как равный, как партнёр. А скумбрия в руке – это не подачка, и даже не любезность, это что-то вроде уважительного рукопожатия, ритуал духовного сближения – мы с тобой ещё те драконьи клыки – всходы на одном поле.

– Обе-едал, – передразнил Дато, – небось, одними бутербродами питаешься? То-то ху-дой да впалый. Ты давай, располагайся, я быстренько покулинарю. Шашлыки из курей и из осетрины томятся. Люблю, знаешь ли, вечерком у открытого холодильника постоять – пол-жизни недоедал, – задумчиво пощипал рыжеватые усы, – а, может, и больше. Сиди, сиди, разговор под шашлычок будет долгим.