Текст книги "Царь Саул"

Автор книги: Валентин Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

7

Для ведения хозяйственных дел в царском доме нужны были пойме люди. Среди следивших за имуществом, за убранством приёмного помещения, за слугами и рабами, особенно полезным оказался клинобородый низенький Гист. Он всюду сновал со своими вощёными дощечками и отчитывался перед Кишем, Ниром, а иногда перед самим Саулом.

Царь поглядывал на шустрого иноземца, одобрительно усмехаясь, и вспоминал, как коротыш, оборванный и голодный, явился ему и Бецеру из ночной тьмы. С тех пор прошло много времени. Гист ходил скромно и опрятно одетый, в неизменном лиловом кидаре, который он через каждый год обновлял.

Со дня избрания Саула Гист вызвался учитывать и наблюдать за поступающими для царского обихода ценными предметами чтобы их не разворовали и не испортили. Дорогие одежды, ткани, вазы, резные кресла, посуда из серебра или сидонского цветного стекла – всё это находилось в его ведении. Когда требовалось, он становился лекарем или, в редких случаях, переводчиком – если неожиданно приезжали знатные люди из сказочного Вавилона, торговцы лошадьми из страны Митанни, путешественники из Мицраима с редкими снадобьями и украшениями.

Съестными припасами царского дома занимался старый Киш, он же распоряжался едой для стражи. Киш наблюдал за выпасом многотысячных стад, выезжая иногда на места их перемещения по травянистым холмам. Войском, оружием, размещением и обучением ведал Абенир с помощью Янахана и Арда. Саул пригласил молодого ершалаимца на постоянную службу и сделал его помощником Абенира.

Саул послал гонцов по всем землям Эшраэля, чтобы набрать людей в состав постоянного войска. Он понимал: столкновение с пеласгами, при котором его воины одержали победу и изгнали напуганных гневом Ягбе врагов в их пределы, это лишь единичная удача. Прекрасно вооружённые и организованные бойцы с красными перьями на шлемах не уступят своего господства в Ханаане. Нужно было готовиться к будущим сражениям, к большой войне.

Однако за рекой Ярдоном, за Солёным озером – Ямой, как называли его местные жители, – из степей и горных ущелий по-прежнему угрожали набеги злобных племён.

Аммониты оправились от разгрома под Явишем Галаадским Повешенного царя Нахаша заменил его старший сын, и свирепые наездники на беговых верблюдах снова стали тревожить восточные города Эшраэля.

Саул двинул шеститысячное войско сначала против мохабитов. Он взял и сжёг их главный город Ним-Абарим. После чего были перебиты все жившие в городе мохабиты. Тридцать колесниц во главе с Абениром помчались ловить убежавшего на белом верблюде царя Нергала[46]46
  Нергал – планета Марс.


[Закрыть], названного таким именем в честь красновато-мрачной звезды небесного воплощения мохабитского бога войны. Но царь исчез среди пустынных степей, и след его затерялся.

Имеете с Янаханом, прибывшим с двухтысячным отрядом и отборных юношей-бениаминцев, Саул пошёл против старых пригон-аммонитов. Он победил их в двух сражениях, сжёг столицу Рабат-Аммон и разметал по пустыне аммонитские кочевья. Но древнему обычаю Эшраэля и требованью первосвященника Шомуэла, он не только перебил всех попавших в плен, включая женщин и детей, но также овец, коз и верблюдов.

Эти ненужные (а по мнению близкого Саулу эфраэмита Ямина бен Хармаха и других «новых» людей) глупые зверства не давали победителям никаких выгод. Истребление всего, что могло бы обогатить царский дом, приближённых царя и его воинов, только ожесточало окрестные племена. Ведь даже разбойники, «шакалы пустыни», как их называли эшраэлиты, совершая свои набеги, не убивали пленных. Через кочующих работорговцев они продавали их в Вавилон, Элам и Мицраим, где тысячелетия приобретают рабов в любом количестве.

Тем более глупым казалось избиение животных. Их можно присоединить к собственным стадам. Наконец вещи – одежда, украшения, посуда, всякий полезный скарб...

Но первосвященник Шомуэл неутомимо посылал гонцов с приказом жечь и уничтожать. При неповиновении его приказам , он грозил истребительным гневом Ягбе – голодом, засухой, болезнями, землетрясением и порабощением другими народами. Саул беспрекословно исполнял требованья властного старика.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

На южной башне Шобы[47]47
  Шоба (Цоба) – страна в Сирии.


[Закрыть], главного города небольшого царства с таким же названием, теснилась группа людей в пёстрых одеждах. Утренние лучи солнца, только что поднявшегося из-за песчаных холмов, заставляли вспыхивать золотые украшения и бронзу воинских доспехов. Стражникам, стоявшим с копьями у правой ступни, богатство расшитых одежд и панцирей не казалось необычайным. Они знали: на башне находится царь Шамтагум и его придворные.

Царь, высокий, довольно костлявый и немного сутулый молодой человек с завитой бородкой, вглядывался в рассеивающуюся мглу пустынного окоёма. Высвободив из-под плаща смуглую руку, он приставил ладонь к глазам.

   – Где же войско ибрим? – сердито спросил Шамтагум у пожилого, нарумяненного щёголя в длинной фиолетовой рубахе, переливавшейся золотыми чешуйками. – Твои лазутчики, визирь[48]48
  Визирь – главный советник, министр.


[Закрыть] Адонишет, что-то напутали. Если они разбудили меня без веского основания, я прикажу дать каждому из них по сотне ударов плетью.

   – Не думаю, господин мой, что они напутали и обеспокоили твоё величие напрасно. Я знаю их давно и уверен, что они недаром едят свой хлеб.

   – Где же враги? Они должны быть здесь, если исходить из ночного донесения. Эшраэль находится в полуденной стороне. Погонщик волов, ставший царём, должен привести свой сброд оттуда, не так ли?

Пожилой придворный в фиолетовой рубахе вздохнул. Слегка отступив назад от рассерженного царя, он коснулся холёными пальцами окрашенной охрой бороды. Она держалась на его выбритом лице с помощью крючков, зацепленных за уши. Остальные придворные и военачальники тоже вздохнули. Они встревоженно переглядывались, расправляя ещё не глаженые с утра полосатые накидки.

Голубоглазый митанниец в бронзовом панцире и шлеме, над которым вздрагивало журавлиное перо, прижал ладонь к груди.

   – Может быть, господин мой, следовало бы взять пятьсот стрелков, тысячу копейщиков, – сказал он, склоняя голову перед Шамтагумом, – и встретить врагов в поле? Хорошо бы сделать засаду и напасть на них, не дожидаясь, когда они подойдут к городу.

   – Верно, Гамитбаал. Возьми эти полторы тысячи воинов, согласился царь. – Проследуй до русла высохшего ручья у Кешах-Зегона и там устрой засаду. Отправь вперёд разведчиком. Если они донесут, что войско ибрим слишком велико, быстро отступи и возвращайся. Но если ты нападёшь на них, шли гонца. И сам с двумя тысячами воинов и пятьюдесятью колесницами посмешу на помощь. Да поддержит тебя твой Тешуб и наш не ми кий Мелех.

Ухмыльнувшись с довольным видом, митанниец поспешил покинуть башню. Он спустился на площадь перед храмом лунного бога Сина и мысленно помолился ему, не забывая Мелеха и Тешуба. Отдав приказания младшим начальникам, полководец мири Шамтагума подошёл к своей колеснице, поднялся в неё и велел возничему выехать из южных ворот.

Вскоре царь Шамтагум уже наблюдал, как стремительно выехали в поле пятнадцать колесниц, запряжённых тонконогими горячими лошадьми. На каждой колеснице, кроме возничего, стоял нарядный красавец – знатный юноша с большим луком и двумя колчанами стрел. Рядом находился оруженосец, сияя прямоугольным щитом и секирой с железным лезвием.

На колесницами знати начали выходить остальные воины по четыре в ряд. Копья их, вскинутые на правое плечо, однообразии и размеренно вздрагивали. Когда шобское воинство отошло от города на значительное расстояние, оно стало походить на огромную змею, сверкавшую, как щетиной, остриями копий и бронзовой чешуёй доспехов.

В голове этой змеи, образованной копейщиками и стрелками из лука, неторопливо и достойно, опережая прочие колесницы, ехал Гамитбаал. Его колесницу, как невесомую, влекли две чёрные лошади резвой и могучей породы. В своём золочёном шлеме с пером цапли и голубом плаще, расшитом белыми зигзагами – символами Тешуба, бога грозы и войны, суровый Гамитбаал выглядел бесстрашным и могучим полководцем.

Его прежняя жизнь знала сражения и победы. Ещё молодым мнимом Гамитбаал воевал в числе непобедимых хеттских бойцов. Теперь же, после падения огромной державы и разрушения её столицы Хаттушаша, поседевший в сражениях воин служил царю Шамтагуму.

Царь не покидал башню, пока войско ни скрылось за холмами.

   – Теперь следовало бы немного успокоиться, господин мой, – почтительно обратился к молодому царю пожилой визирь. – Тебе надо отбыть во дворец, развеяться и отдохнуть.

   – Пожалуй, ты прав, Адонишет. Будем ждать гонца от Гамитбаала или возвращения войска. – Царь собрался покинуть башню.

Пёстрая свита удовлетворённо зашушукалась. Можно было, не утруждая себя заботами, вернуться домой к мягким постелям и юным наложницам, к жареным уткам, тушёным ягнятам, вину и медовым пирожным. Придворные в этом небольшом, но богатом царстве привыкли к роскоши.

Несмотря на молодость, царь Шамтагум правил мудро, стараясь не участвовать в распрях воинственных соседей. Он предпочитал откупаться от набегов кочевых племён-аморреев и мохабитов. Пилиштимским князьям из Шобы посылали подарки в виде изделии из местного серебра. А с сынами Анака, приводившими караваны m пристаней своих городов, он поддерживал взаимовыгодные торговые отношения.

Это не означало слабости царства Шобы.

Царь Шамтагум содержал немногочисленное, но хорошо вооружённое войско. Он приглашал дорогостоящих полководцев, чтобы в случае неизбежных военных столкновений не стать жертвой врагов.

Неожиданно ими оказались эшраэлиты, которые до последнего времени не выходили из пределов Ханаана. Однако новый царь этих сварливых и упорных людей перенёс свои притязания на север.

Лазутчики доносили: после разгрома мохабитов, аммонееи, пелиштимцев, амаликцев, некоторых ханаанских городов и царстм Эдома и Бетора, царь Саул усмирил гордецов, противящихся ему в северных коленах Эшраэля. Теперь он имеет большое войско и собрался идти на Шобу – якобы за то, что Шамтагум дружит с пелиштимскими князьями, продаёт им оружие и коней, то есть косвенно участвует в войнах против Эшраэля.

Всё это, конечно, не являлось настоящей причиной.

Окружение Саула прослышало о серебре, добываемом в копях Шобы, о травянистых пастбищах, где разводят лошадей ценной митаннийской породы. Эшраэлиты узнали о торговых успехах сирийской знати, о перепродаже товаров из Цура, Сидона и Гебала, о сокровищнице царя Шамтагума, в которой хранятся редкие украшения из золота и самоцветов.

Так думали Шамтагум и его сановники.

Не успел царь сделать и двух шагов, чтобы покинуть башню и возвратиться в свой дворец, как послышался отдалённый шум. Он доносился с противоположной стороны города.

Придворные заволновались, переговариваясь и предполагая возникновение непредвиденной беды. Царь приготовился сбежать вниз по крутым ступенькам винтовой лестницы. Однако путь ему преградил воин, раболепно распростёршийся перед ним.

   – О, господин мой! – обратился к царю бородатый воин, тяжело дыша. – Большое войско приблизилось к нашему городу. Враги мечут тысячи камней из пращи, пускают в наших воинов стрелы и готовятся к штурму. При этом напавшие люди беспрестанно дуют в медные трубы и рога ориксов[49]49
  Орикс – крупная антилопа с большими гнутыми рогами.


[Закрыть]. Они стучат по коже бубнов и барабанов. Они кричат, воют и вопят. Прикажи начать оборону, иначе будет поздно. Они могут полезть на стены.

   – Кто эти нечестивые? – взволнованно спросил Шамтагум.

   – Эшраэлиты царя Саула обошли город кругом, твоё величие, ответил воин. – Они напали с той стороны, откуда мы их не ждали. Саул выехал из толпы своих горланов на колеснице. Он требует, чтобы мы открыли ворота.

По приказанию Шамтагума его воины поднялись на крепостную стену, куда горожане уже втаскивали приготовленные для подобного случая тяжёлые глыбы известняка. Стрелки с тугими и хеттскими луками спрятались за укрытиями на стене. Выглядывая, они посылали меткие стрелы в густую толпу галдящих и гудящих в трубы эшраэлитов.

На безопасном расстоянии от города, куда не долетали стрелы и камни, воины Саула расставляли шатры. Необычайно шумное и разгульное поведение эшраэлитов вызывало удивление осаждённых шобцев.

Город, как правило ещё безмолвный в столь ранний час, теперь был полон гула встревоженной толпы. Всюду взад и вперёд ходили воины с кувшинами, мешками и бараньими тушами – двухтысячному войску готовили пищу.

Во дворах пылали костры и озаряли колеблющимся красным светом плоские крыши, куда забрались семьи испуганных жителей. Слышались взволнованные женские голоса. Откуда-то доносились горестные причитания: видимо, по погибшим на стене от эшраэльских стрел. Плакали маленькие дети. Лаяли возбуждённые происходящим собаки. В птичниках скрипели гуси и кудахтали куры.

С городских стен шобцы наблюдали, как воины Саула вырубают окрестные масличные рощи, акации и орешник. Звуки труб, рогов, бубнов и барабанов не стихали ни на мгновение.

Казалось, всем осаждавшим Шобу эшраэлитам был отдан приказ беспрестанно кричать, петь, восклицать и стучать. Временами те, кто уставал, замолкали, раскручивая ремни пращей. Тучи камней снова и снова летели в защитников города, нередко находя свою жертву.

Несколько раз эшраэлиты собирались шумным скопищем, несущим осадные лестницы и тараны – окованные бронзой брёвна. С ритмичным завыванием они раскачивали эти тараны и будто бы приступали к началу штурма. Но затем, создав среди защитников панику и готовность к отчаянному сопротивлению, пятились от стен и отходили к своему лагерю.

Странное поведение многочисленных и буйных врагов озадачивало придворных и самого Шамтагума.

   – Что с нашими отрядами, направившимися к югу? Почему Гамитбаал не шлёт гонца? – не уходя со смотровой площадки северной башни, раздражённо вопрошал своих соратником царь.

   – Я бы никогда не сказал тех горьких слов, которые рвутся из моего сердца, – обратился к Шамтагуму визирь Адонишет, от тревожного ожидания побледневший и снявший с бритого подбородка бороду на крючках. – Митанниец Гамитбаал либо сам попал в ловушку эшраэлитов и разгромлен ими, либо узнал о том, что Саул обошёл город и напал с севера. Устрашившие), врагов, неверный полководец мог увести войско в сторону от Шобы и ждёт окончания осады.

   – Я полон любви к моему царю и тоже не хотел бы его огорчать, – присоединился к Адонишету другой вельможа, желтолицый длиннобородый Абу-Албон, арабит из пределом халдейских, всегда завидовавший митаннийцу. – Только крайняя необходимость заставляет меня говорить прямо. Мы все любим своего царя и нашу Шобу. Однако неизвестно, выдержим ли мы, когда злобные и многочисленные враги полезут на городские стены. Тем более что Гамитбаал увёл полторы тысячи отборных воинов. Он, конечно, предал тебя, мой господин. Если мы сейчас начнём биться с этим Саулом, Шаблом, Шауэлем или... как там его, немытого землепашца... это будет вернейший путь к погибели. Мы и царство сгубим, и сами будем перебиты. Надо как можно скорее начать переговоры с эшраэльским царём Может быть, он согласится на богатый выкуп и, получив его, оставит пределы нашего царства?

   – Нет, Абу-Албон, переговоры нас не спасут, – с грустью возразил Шамтагум. – Я слышал, эшраэлитов не удовлетворяет ни добыча, ни предложение самого богатого выкупа. Об этом мне рассказали послы из Сидона. Им сообщают про войны Саула усердные соглядатаи. Люди ибрим сулят нам пощаду в случае, если мы откроем перед ними ворота. Но лишь только они войдут в город, обещания и договорённости будут забыты. Мы все станем жертвой их безжалостного закона. Они вырежут население, потому ни никогда не берут пленных. Но где же Гамитбаал? Почему он не даёт о себе знать?

   – Измена! Он предатель! – злобно воскликнул Абу-Албон. – Позволь, мой господин, я всё-таки попробую договориться с Саулом от имени твоего величия...

   – Бесполезно. Возьмите оружие и ступайте на стены отражать врагов. Либо мы отстоим город, либо погибнем в бою, как подобает воинам. К тому же я не хочу видеть, как зарежут моих жён и детей. Если это случится, то лишь тогда, когда сам я буду мёртв.

Выслушав безнадёжные и мужественные слова Шамтагума, вельможи молча поклонились.

   – Не пойму только одного, – сказал царю визирь Адонишет, – зачем тысячные толпы эшраэлитов продолжают вопить, гудеть и стучать? Неужели они хотят нас запугать таким образом и вынудить подчиниться? Ведь даже ночью у них в лагере и поблизости от стен города не прекращается шум.

   – Это, и правда, весьма странно, – задумчиво произнёс Шамтагум.

Через двое суток после начала осады, глубокой ночью, караульные на восточной стене услышали внизу тихий свист. Они спустили верёвку с узлами через каждые пол-локтя. По верёвке поднялись два человека. Это были воины, посланные полководцем Гамитбаалом.

   – К царю, скорее, – сказали они.

Истомлённых жаждой, перевязанных окровавленными тряпками посланцев доставили во дворец.

Шамтагум быстро вышел. Он спал, не раздеваясь.

   – Дайте им воды и вина, – приказал царь слугам.

Утолив жажду, израненные воины Гамитбаала рассказали о гибели посланного царём войска.

   – Когда мы приблизились к высохшему ручью, то не обнаружили ничего подозрительного, – вспоминали они. – Гамитбаал решил двигаться дальше на юг, чтобы узнать, не идёт ли к Шобс полчище эшраэлитов. Мы направились к каменистым холмам и вошли в узкое ущелье между скалистых уступов. Тут раздался громовой крик. Мы увидели, как из-за каждого холма выбегают толпы вооружённых людей. Это были притаившиеся в скалах воины Саула. А наш отряд оказался зажатым среди обрывистых стен ущелья. Наши лучники не могли выйти на выгодную для стрельбы позицию. Эшраэлиты обрушили нам на головы тысячи камней из пращи и заперли ущелье своими заставами, где собрали множество сплочённых бойцов. Мы оказались в безвыходном положении. Твой племянник Шаллум-Адар решил сдаться, чтобы сохранить себе жизнь. К нему присоединилась половина воинов.

   – Малодушный негодяй, – пробормотал, стискивая зубы, царь Шамтагум. – Он всегда любил только развлечения и удовольствия. Суровая судьба воина его не прельщала.

   – Все, кто решил сдаться, не смогли удержать души в своём теле, – продолжал старший из посланных Гамитбаалом. – Кап только они положили на землю оружие, эшраэлиты кинулись на них, будто разъярённые волки. Никто не остался живым. Всех перебили на наших глазах. Гамитбаал сказал мне: «Возьми ещё одного человека. Подожди, пока я отвлеку внимание врагов. Когда начнётся сражение, постарайся спрятаться и добраться до Шобы Передай царю о нашей участи, о предательстве Шаллум-Адара Я начинаю последний бой». Он выступил с оставшимися воина ми к эшраэльской заставе у южной стороны ущелья. Эшраэлиты ринулись на них с рёвом и скоро искрошили как беззащитных младенцев, потому что побивали их поочерёдно. Всего несколько наших бойцов могли одновременно сражаться, а прочие ожидали, беспомощно переминаясь позади, и гибли от непрекращающегося обстрела камнями. Я и мой напарник чудом остались незамеченными, спрятавшись в кустах. Бесстрашный Гамитбаал бился в первом ряду. Он получил множество ран и погиб, пронзённым стрелами хебраев.

   – Ты сказал «хебраи»? – хмуро удивился царь.

   – Это то же самое, что «ибрим», мой господин.

   – Сколько их было в этой битве?

   – Думаю, в два раза больше, чем нас.

   – То есть примерно три тысячи воинов.

   – Дa, мой господин. И воинов яростных, умелых, уверенных в себе, познавших радость победы.

   – Мы ошибались, предполагая, что Саул приведёт пастухов и ни чирей. Мы страдаем из-за своего неоправданного самомнения, – высказался младший брат царя Анатэб. – Боги наказывают нас за эту несправедливость. Несправедливым оказалось и обвинение Гамитбаала твоими завистливыми придворными.

   – Ну что ж, придётся защищаться до последнего бойца, – печально заключил Шамтагум. – Слава богам, у нас в городе достаточно оружия: стрел, метательных свинцовых шаров, копий, топоров и мечей. Надолго хватит пищи и воды. Главное, охранять иприта и не позволить эшраэлитам взобраться на стену. Строгий порядок и беспрекословное повиновение установишь ты, Анатэб. Своевременная смена караулов на всех стенах и башнях должна соблюдаться неукоснительно. Любая беспечность, небрежность или нарушение будут караться смертью.

2

Прошло семь дней, во время которых не прекращался обстрел защитников Шобы из луков и пращей. В лагере эшраэлитов раздавались крики, звуки труб, грохот барабанов.

Со смотровых площадок на башнях был виден густой дым горевших кругом селений. Кое-кто из шобцев заранее собрал имущество, животных и бежали с семьёй к ливанским горам. Клубы чёрного дыма поднимались над находившимися неподалёку малыми крепостями. После их взятия, эшраэлиты оставляли только трупы и закоптелые развалины.

Несколько раз воины Саула начинали штурм Шобы. Однако, будто бы испугавшись валившихся со стен камней, пылающей пакли и кипящей смолы, торопливо отступали. И опять начинались шум, пение, трубные звуки. Продолжались перемещения вокруг Шобы тысячных отрядов с тем же рёвом и стуком.

Постепенно тревожное напряжение защитников Шобы стало ослабевать.

Человек не может находиться в страхе и воинственном исступлении на протяжении неопределённого и нескончаемого времени. Впрочем, строгий порядок для охраняющих стены соблюдался по-прежнему. Но тех, кого не назначали в очередное и дежурство, отпускали домой, к жёнам и детям. Царь Шамтагум тоже позволял себе ночевать во дворце. Вместо него за обороной города наблюдал его брат, решительный, хотя и совсем ещё молодой Анатэб.

Однажды, к концу ночи, большинство защитников и жителей Шобы спали в своих домах. Даже находившиеся на стенах воины дремали. Надоедливый шум и пение осаждавших город врагов уже не вызывали у них особой тревоги. Они привыкли к странному поведению эшраэлитов. Галдящие или поющие толпы пришельцев то приближались к городу, то отходили на значительное расстояние. И снова подходили довольно близко, трубя в окованные бронзой рога.

Внезапно часть стены (в самом неприступном, надёжном месте) стала рушиться без видимой причины. Огромные тёсаные глыбы, из которых была сложена стена, словно сами по себе раскалывались и падали, проваливаясь под землю.

   – Тревога! – закричала ночная стража на стенах. – Враги начали штурм!

   – Они сделали подкоп и обрушили стену! – догадавшись, воскликнул молодой военачальник. – Мы доверчивые глупцы. Враги обманули нас...

С отрядом воинов он бросился к образовавшемуся про ходу в город, куда, словно муравьи, с воплями радости лезли эшраэлиты.

Первым из вождей войска ибрим, ворвавшимся в город, оказался сероглазый ершалаимец Ард.

Завывая от победного торжества, он метнул копьё в ближайшего защитника Шобы. Им оказался брат Шамтагума смелый Анатэб. Копьё Арда пронзило ему горло. После чего Ард с боевым кличем побежал по узким улицам. Густая масса эшраэлитов следовала за ним. Они уничтожали всех встречавшихся на пути.

Вместе с царскими элефами за Ардом в город проник Абенир.

   – Всем смерть! – громогласно приказывал он, нанося удары палицей по головам шобцев. – Во имя Ягбе никого не щадить! Кровь врагов священная жертва богу!

Скоро Саул был в городе. Убив стражу, эшраэлиты распахнули ворота. Нескончаемой, свирепо ревущей, ощетинившейся копьями лавиной войско Саула вливалось в Шобу, обречённую на гибель и разрушение. Пылали сотни факелов. Дикий вопль погибавших взмывал к небу.

Бегая среди подожжённых домов по лужам крови, эшраэлиты убивали шобских воинов, выскакивавших из своих жилищ и растерянно метавшихся между стен.

Саул и Абенир с отборными бойцами-бениаминцами приступили к взятию царского дворца.

Когда упала внутрь резная дверь каменной ограды, эшраэлиты и ломились в сад, изысканный, ухоженный, источающий ароматы редких цветов. Топча клумбы и высадки роз, они продолжали сражаться с отрядом дворцовой стражи. Среди стражников бился и царь Шамтагум.

Абенир, сопровождающий в бою венценосного брата, сам Саул и юный Янахан устремились в мраморную арку, за которой начинались дворцовые помещения. Бецер и Абиро зорко поглядывали наверх, прикрывая своих повелителей щитами от стрел лучников, засевших на крыше. В хриплой ругани, звоне щитов и доспехов, воплях погибающих было слышно распоряжение Абенира:

   – Взять шобского царя живьём!

Однако Шамтагум сражался так отчаянно и бесстрашно, что осуществить приказание эшраэльского военачальника оказалось нелегко. Как ни старались бениаминцы накинуть на царя Шобы ремённую петлю или верёвочную сеть, это им не удавалось. Наконец Шамтагума, уже окровавленного от многочисленных ран, оглушили ударом палицы. Он упал на ступени перед входом. Несколько молодцов Абенира кинулись, чтобы взять царя в плен.

Внезапно Шамтагум бросил меч и поднёс к губам золотой перстень.

Абенир свирепо закричал:

   – Держите его руку, ослы!

Но было поздно. Шамтагум умер от яда, заранее приготовленного для себя. Ещё трое шобских начальников торопливо сделали то же, что и Шамтагум, проглотив смертельные пилюли за спиной простых стражников.

Опасаясь гнева Абенира, эшраэльские воины ринулись на оставшихся во дворце шобцев. Через короткое время все они были перебиты. В обширном зале дворца Саул, Янахан и Абенир с трудом могли пробраться из-за горы трупов, преграждавших проход. Эшраэлитов тоже немало полегло в этой ожесточённой резне.

Расшвыривая изящные кресла и столики на изогнутых ножках, с хрустом давя подошвами бокалы из цветного стекла, победители оказались в царском гареме. Рой насмерть перепуганных женщин и детей разного возраста заметался перед глазами эшраэлитов.

Эти изнеженные создания не могли рассчитывать на пощаду. Тем более Ягбе не мог принять осквернённых даров.

В небольшой комнате Саул увидел совсем юную девушку в расшитых одеждах. Она неподвижно сидела на ложе, застланном узорчатым покрывалом. Саул удивлённо посмотрел на неё.

Бледное лицо девушки не выражало никакого волнения. Холодно отводя глаза в сторону, она бесстрашно ждала смерти. Её чёрные косы почти достигали пола. Девушка была стройна и красива. Золотые подвески, браслеты и кольца дополняли её гордый и торжественный вид.

   – Ты наложница царя? – мрачно спросил Саул на языке хананеев.

   – Я его родственница, – ответила она, произнося слова со смешным пришёптываньем.

   – Ты уже знала мужчин? – продолжал спрашивать Саул.

Её маленький рот изобразил презрение. Огромные агатовые глаза гордо блеснули.

   – Я не рабыня. Моим мужчиной может быть только царь.

   – Я беру тебя в стадо Ягбе, куда допускаются непорочные агнцы.

   – Меня отдадут в жертву ибримскому богу?

   – Тебя поселят в отдельном доме. С тобой будут находиться служанки, домоправительница и бдительный сторож. Сколько лет ты прожила после рождения?

   – Пятнадцать.

   – Бецер, возьми воинов из бениаминцев. Ты доставишь эту девушку в обоз и будешь за ней смотреть. Горе тому, кто попробует ей навредить! – Саул снял испятнанный кровавыми брызгами плащ и набросил на юную красавицу.

Оруженосец Бецер молча взялся за край этого плаща и повлёк девушку за собой. Пятеро ражих бениаминцев с копьями и обнажёнными мечами пошли следом.

Несколько эшраэлитов приволокли очень полного пожилого мужчину в разорванной тунике. Его щекастое лицо казалось присыпанным известью, так он побелел от страха. Зубы толстяка постукивали из-за нервной дрожи, крашеная охрой борода тряслась.

   – Господин наш и царь, этот старик прятался, навалив на себя груду циновок и ковров. Мы хотели его прирезать, но он сказал, что знает важное, – сообщили воины, держа пойманного за руки.

   – Каким важным делом ты хочешь продлить свою жизнь? – Саул оглядел с головы до ног человека с охряной бородой.

   – Я могу показать, где находится сокровищница царя Шамтагума, доблестный господин, – прерывающимся голосом сказал толстяк в разорванной тунике.

   – Твоё тело тучно, как у быка, откормленного для заклания, продолжал Саул с издёвкой и усмехнулся. – Почему ты подводишь глаза, как женщина?

   – Я всё сотру, если тебе не нравится, доблестный господин, – пообещал, дрожа, человек с охряной бородой. – Но я и правда знаю тайный ход в царскую сокровищницу. Я визирь Шамтагума...

   – Что это означает?

   – Главный советник в государственных делах. Меня зовут Адонишет, милостивый господин.

   – Не хотел бы я иметь таких советников, – опять грубо усмехнулся неотёсанный венценосный пахарь. – Абенир, возьми под свою руку этого полезного Адонишета. Уже не существует царства Шобы, и улетела в подземное узилище Намтара душа шобского царя. А его главный советник с красной бородой покажет тебе, где их сокровищница. Я выйду на площадь, объявлю сбор воинов и попрошу левита Ашбиэля совершить обряд всесожжения на алтаре Ягбе.

   – Потом я этого толстого урода повешу, – тихо произнёс Абенир. – Я уже повесил одного желтолицего старика с длинной бородой и совиными глазами. Он плевался и грозил мне местью своего рогатого бога.

Саул и Янахан удалились из дворца, залитого кровью и начинающего гореть.

   – Во-первых, сними эту крашенную паклю, жирдяй, – хмуро сказал Абенир, он схватил и смял в кулаке надушенные завитки визирской бороды.

Адонишет быстро снял её и отдал эшраэлиту с холодными и безжалостными глазами.

   – Во-вторых, прекрати бормотать о своих званиях и чинах. Поживей шевели ногами и веди нас в сокровищницу. Но, если ты попробуешь обмануть, если ты начнёшь ловчить, отговариваться и путать, я прикажу живьём зажарить тебя на медленном огне.

Два воина-бениаминца (из особо доверенных телохранителей) шли рядом с Адонишетом, не отпуская его вперёд ни на шаг. За ними со свирепо впивающимся в спину визиря взглядом шагал Абенир. Царского брата сопровождал десяток бениаминцев, от усердия шумно сопевших волосатыми ноздрями. Двое из них зажгли смоляные факелы.

Сначала спустились в глубокое подземелье. Широкие ступени привели визиря, эшраэльского полководца и воинов в помещение, напоминавшее круглую пещеру.

Вдоль стен стояли чёрные каменные статуи, изображающие странных существ. У них были человеческие тела, но вместо рук раскинутые орлиные крылья. Лица идолов тоже заострялись хищным орлиным клювом. Другие статуи из красноватого порфира выглядели не менее удивительно: неестественно круглые головы с круглыми же выпученными глазами, безносые и безгубые. Из темени круглоголовых торчали тонкие прямые рога с обрубленными концами. Туловища казались неуклюже короткими, будто заключёнными в крупночешуйчатый панцирь. Нога были обуты в плоскостопую обувь, руки без обозначения пальцев. Ещё три статуи представляли собой толстобрюхих уродцев со злобно оскаленной пастью. Причём один стискивал зубами крысу, второй змею, а третий маленького голого человечка с горбатым носом и длинной зауженной бородой.