Текст книги "Царь Саул"

Автор книги: Валентин Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 39 страниц)

2

Солнце встало, и оба войска приготовились к сражению.

Стоя с Бецером на вершине холма, Саул смотрел на приближение пеласгов, двинувшихся от своего лагеря через пространство неширокой долины. Они шли стройными рядами в красногривых шлемах, выставив длинные копья, и были великолепны. Сияли плотная медь доспехов и круглые солнца ослепляющих щитов. Лезвия секир и мечей из наточенного синеватого железа вспыхивали и рассыпали искры отражённого света.

Впереди, на обитых медью колесницах, стояли с возничими и оруженосцами пелиштимские князья и начальники в синих и красных плащах поверх доспехов. Возничие сдерживали вожжами горячих коней, чтобы не нарушать строя.

Вся эта лавина пеших воинов, колесниц и пращников в коротких серых рубашках и яйцевидных египетских шлемах-касках медленно двигалась, приближаясь к растянувшейся ленте колеблющих копья и налаживающих камни для метания, волнующихся эшраэлитов. Среди нападавших не было бородатых арамеев и хананеев, никаких вспомогательных частей Анхуса, – только бритые, светлоглазые, русоволосые бойцы Пелиштима.

Хрипло взревели боевые рога, загрохотали, застучали тамбурины и бубны. Пеласги запели какую-то грозно-весёлую боевую песню и ускорили шаги. Вот всё ближе и ближе... Казалось, сейчас начнётся непосредственное столкновение. Но внезапно туча камней и обожжённых шаров из глины полетела как со стороны пелиштимцев, так и из рядов эшраэлитов. Все пригнулись и закрыли головы щитами, послышался дробный стук камней, ударяющихся о медные доспехи. Раздались первые стоны и крики боли, появились первые раненые и убитые…

Визгливо заржали кони, понеслись колесницы. С оттяжкой защёлкали тетивы эшраэльских луков, искривлённых, как бычьи рога, и больших, плавного абриса, луков пелиштимских. Стрелы взвивались молниеносными чёрными стаями. Пеласги побежали вперёд, стараясь не нарушать строй. Навстречу им наклонились острия эшраэльских копий.

– Хедад! – яростно закричал Янахан, метнув с колесницы три копья подряд, а с четвёртым устремляясь на ближайших противников.

Звон щитов и доспехов, треск копий, лязг мечей и секир, гулкие удары палиц, дикий вопль ярости, боли, страха, отчаяния и минутного торжества слились в шуме сражения, где сошлись на небольшом пространстве тысячи сильных бойцов.

Саул с вершины холма наблюдал за началом битвы со стиснутыми зубами и побледневшим лицом.

На левом крыле его войска первый удар пеласгов стойко выдержали юдеи во главе с Ардом. Они смешали строй врагов и отчаянно сражались не собираясь отступать.

К Арду пробивался, оставив колесницу, аккаронский князь Родарк. Его молодое лицо с кровоточащей ссадиной от острого камня казалось сосредоточенным и холодным. Тысяча копейщиков Аккарона, сомкнув ряды и прикрывшись щитами, билась с упорными юдеями. Ард тоже покинул колесницу, передав лошадей слугам. Он понял, что воин в синем плаще, наносящий мощные удары копьём и стремящийся ему навстречу, пелиштимский князь.

Наконец они сблизились достаточно, чтобы достать друг друга. Жестокие светлые глаза пеласга встретили такой же смелый взгляд сероглазого евуссея. Ард метнул копьё в Родарка. Тот пригнулся, и копьё пробило гребень его шлема. Князь торопливо сбросил шлем и тоже метнул копьё. Оно вонзилось в щит Арда, который был вынужден опустить щит под его тяжестью. Тут раздался болезненный крик оруженосца, прикрывавшего Арда со спины. Из правого глаза рослого юдея торчала стрела, пробившая мозг. Оруженосец рухнул под ноги сражавшихся. Ард выхватил меч, освобождая левую руку от щита с вонзившимся копьём пеласга. Ещё немного, и они сошлись бы с одними короткими мечами в смертельной рукопашной схватке. Однако теперь Арда некому было охранять со спины.

Пелиштимское копьё проткнуло Арду поясницу, мочевой пузырь и проломило лобковую кость. Тысяченачальник Саула, истекая кровью и невыносимо страдая, наотмашь рубанул мечом подвернувшегося близко вражеского бойца. Но колени его уже подгибались. Он хотел повернуться и успеть взглянуть на холм, где в золотом венце стоял царь, которого он самоотверженно любил с первого дня его избрания. И тут же меч другого пеласга рассадил ему сбоку шею. Когда князь Родарк пробился к Саулову соратнику, чтобы нанести решающий удар, то с разочарованием убедился: тот уже мёртв.

На правой стороне шимониты и селяне из северных областей с дикими воплями посылали камни и дротики в сплошной ряд бронзовых щитов. Выдержать мощный напор отлично вооружённых и обученных воинов Азота они не могли. Бросаясь то в одну, то другую сторону, эшраэлиты старались увлечь врагов подальше в бугристое предгорье. Там пеласгам труднее было соблюдать стройность рядов.

Идумей Доик метался с окованной медью палицей, как затравленный зверь, между рядами и группами своих взлохмаченных бородатых воинов в разномастных панцирях, кожаных шлемах, без поножей и налокотников. Он исступлённо набрасывался на случайно вытащенных из строя пеласгов. Валил их ударом палицы и кромсал коротким мечом. Его отчаянно бьющиеся воины, даже поверженные на землю, умирая, кусали врагов за лодыжки, грызли их сандалии и в последнем усилии старались вонзить им нож в пах. Долго Доик продержаться не мог.

Когда солнце повисло над Гелбуйским нагорьем, уже тысяча его шимонитов валялась в пыли, почерневшей от ручьёв запёкшейся крови.

Доик видел Саула в золотом венце поверх остроконечного шлема. Он надеялся, что царь посмотрит в сторону погибающего элефа. И Саул посмотрел на него, поднял руку и долго не отводил взгляда.

С теми бойцами, кто не пятился от страшного многотысячного выпада пелиштимских копий, Доик решил сделать невозможное. Они быстро выкатили лежавший на склоне горы огромный камень и столкнули его на поднимавшиеся ряды пеласгов. И Доик сразу побежал в образовавшуюся брешь среди вражеского войска. За ним кинулись четыре сотни добровольных смертников-северян.

Повинуясь повелительным жестам нахмуренного князя Стихоса, пеласги взяли Дойка и его людей в ощетинившееся копьями кольцо. Из-за спин копейщиков искусные лучники посылали неотразимо меткие стрелы.

Ругаясь, проклиная и завывая, Доик без устали молотил палицей, метал копья и камни – и наносил ущерб рядам пеласгов. То здесь, то там поражённый остриём или мощным ударом, падал воин в сияющей меди, и доспехи его громко звенели. Скоро стрела пробила левое плечо Дойка. Он ещё заставил себя бросить камень в пожилого пелиштимского князя. Камень не долетел до Стихоса.

На оставшемся клочке свободного пространства, где лежали его убитые воины, Доик схватился с огромным синеглазым пеласгом. Гигант тоже предпочёл окованную палицу для ближнего боя. Две палицы сшиблись, но оба силача удержали своё оружие. Доик слабел, из пробитого стрелой плеча текла под панцирем кровь. От второго удара огромного пеласга Доик упал на колено и потерял палицу. Он выхватил меч и приподнялся, чтобы кинуться на врага. Третьего удара палицы было достаточно: Доик опрокинулся на каменистую землю. Пена и кровь хлынули из его рта с последним хриплым ругательством. Тут же двое пеласгов пробили его панцирь копьями.

Эшраэлиты, находившиеся на правой стороне войска, побежали. Они старались укрыться от стрел среди горных уступов. Большая часть воинов, находившихся под началом Дойка, была убита. Остальных охватили паника и отчаянье. Они бежали, не думая ни о чём, кроме спасения своей жизни.

Пеласги мчались за ними с торжествующими криками, преследовали и поражали по всей Гелбуйской горе, которая покрылась неподвижными телами эшраэлитов.

Прозвучал дальний рёв военного рога. Князь Стихос призывал бойцов бросить преследованье и вернуться к середине долины, где развёртывалось главное сражение.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

В самом начале боя лучшие элефы Саула, ведомые Абениром и тремя сыновьями царя, задержали наступление пеласгов. При первом столкновении погиб Малхоша, раненный в живот копьём. Скорчившись, он уронил оружие и жалобно застонал. Малхоша упал с колесницы, потому что оруженосец, прикрывавший господина щитом, раньше него получил рану в шею. Окровавленный, он бросил щит и скатился под колеса своей колесницы. Оба оказались на пути бешено мчавшихся колесниц пеласгов. Конские копыта раздробили кости и черепа павших, истолкли мозг с кровавой грязью.

По знаку Абенира сотня эшраэльских колесниц неожиданно ворвалась из-за склона горы. Пеласги остановились и поначалу не решались продолжать битву, прикрывшись щитами и выставив длинные копья. Затем, выполняя наработанный манёвр, будто двумя руками, охватили массу колесниц тысячами согласованно действующих пеших воинов. Они постепенно стискивали эшраэлитов, не давая им продвигаться вперёд. И опять искусные лучники, прикрытые круглыми щитами копейщиков, выпустили в них множество метких стрел.

Эшраэльские колесницы сбились в неуправляемую массу мешавших друг другу воинов и коней. Эшраэлиты спрыгивали с колесниц, пытаясь приблизиться к первой линии окружавших их пеласгов. Кони, визжа и грызя всех находящихся вблизи, вставали на дыбы. Бились в постромках, запутывали упряжь. Иной раз убивали копытами собственных наездников. Вторжение эшраэльских колесниц захлебнулось и потонуло в окружении пелиштимского войска.

Эшраэлиты потеряли согласованность действий и сражались со сплочёнными рядами пеласгов разобщёнными группами или каждый сам по себе. Пеласги теснили и убивали их всё с большим успехом, хотя тоже несли потери.

Среди лязга и многоголосого крика сражения Янахан заметил красивого молодого вождя пеласгов в великолепном панцире и шлеме с особенно пышным гребнем из красных перьев. Янахан метнул в него камень. Шлем спас пеласга, но перекосился и слетел с его головы. Чёрные волосы прилипли ко лбу и упали до плеч. Пеласг повернул в его сторону грозно нахмуренное лицо со струящейся по щеке кровью.

Янахан сообразил: сине-красный плащ и такой же узкий флажок, который поднимал позади воин-оруженосец, говорили о том, что это главный полководец, избранный из пелиштимских князей. Он не держался поодаль, как обычно полагается высшему начальнику, а рвался в самую гущу кровавой рубки.

Янахан обрадовался. Он не знал имени красивого вождя с чёрными волосами. Желание лишить пеласгов их предводителя охватило Янахана. Он всё яростней бился, тщательно прикрываясь щитом, применяя все приёмы опытного бойца. За ним, как привязанный, следовал его верный оруженосец, смуглый весельчак Абиро. С Абиро собрались несколько десятков отборных бениаминских воинов, вооружённых не хуже пеласгов.

Не отходя один от другого, эшраэлиты втиснулись в гущу пелиштимских воинов. И лишь только в разгаре сражения ряды их чуть поредели, одним броском оказались поблизости от колесницы главного военачальника. Янахан, не раздумывая, мощно метнул в князя копьё. Стоявший рядом с полководцем высокий воин отразил его щитом. Но ещё трое эшраэлитов послали копья, чтобы поразить князя. И копьё Абиро достигло цели. Острие пробило панцирь и вонзилось в грудь знатного пелиштимца. Он зашатался и стал падать назад. Лошади рванулись. Князь и два его соратника, тоже раненные в этот миг, повалились на землю, звеня доспехами и щитами.

   – Полимен, Полимен! – завопили пеласги, подбегая со всех сторон. – Князь Полимен убит!

Янахан, Абиро и ещё один бениаминец дерзко вскочили на княжескую колесницу и погнали лошадей в обратную сторону к Гелбуйской горе. Отставших эшраэлитов сбежавшиеся пеласги в ярости изрубили на части.

   – Как вы смели подпустить к Полимену врагов, растяпы! – рычал мощный Кратос, нанося эшраэлитам страшные удары палицей, окованной железом.

   – Князь Полимен сам решил броситься в бой, он нас не послушал, – оправдывался кто-то из находившихся рядом воинов.

   – Догнать убийц князя! За мной! – громовым голосом приказал Кратос и устремился на колеснице следом за Янаханом и Абиро.

Ещё несколько колесниц и толпа пеших воинов помчались с флотоводцем. Они догнали колесницу Янахана у подножья холма, на котором находился Саул.

   – О, великий Дагон! Не дай врагу избежать моего мщения! – ревел Кратос, покидая свою колесницу и огромными прыжками настигая Янахана и Абиро (третий беньяминец был ранен стрелой и упал по пути). Пелиштимцы окружили небольшую группу эшраэлитов, среди которых оказались Янахан и Абиро.

Саул с холма видел эту часть сражения. Оно происходило близко от него. Царь сразу понял, что положение безнадёжно.

   – Янахан, сын мой, я иду на помощь! – воскликнул Саул, хватая копьё и подходя к колеснице, стоявшей ниже, на более пологом склоне холма.

Внезапно он увидел колесницу, въехавшую на эту возвышенность, и Абенира без шлема и щита, с кровоточащей раной на лбу.

   – Подожди! – крикнул Саулу двоюродный брат. – Куда ты?

   – Там сражается Янахан, – взволнованно сказал царь. – Я спешу к нему на помощь...

   – Ты уже ничего не исправишь. – Абенир смотрел на него страшными, безжалостными глазами. – Сражение кончается, мы побеждены. Пока можно ускакать по той дороге. – Он указал на узкий лог между склонами. – Ещё немного – безбородые будут здесь и перекроют нам отступление. Мои элефы отходят, скоро они побегут. Уезжаем, скорее.

   – Там мои сыновья... – Из глаз Саула потекли слёзы, он поник головой. – Я виноват, я виноват... – бормотал он и скрюченными пальцами рвал мокрую курчавую бороду.

   – Малхиша и Аминадаб убиты, – холодно и жёстко произнёс Абенир. – Твой зять Адриэль убит. Обречён и Янахан. Конечно, полководец не должен покидать войско до конца битвы. Но мне нужно сохранить наш род в Эшраэле. Я хочу спасти твоих оставшихся сыновей и внуков. Пусть кто-нибудь из них продолжит царствование. Мне всё равно, кто их матери, лишь бы отцом был Саул или Янахан. Нужен племенной бык, чтобы сохранить породу. Пока я жив, буду опекать наследника-венценосца[76]76
  Несколько лет спустя после смерти Саула Абенир защищал и отстаивал царское право его сыновей. Позже был убит Абешей, приспешником Добида.


[Закрыть]. Ты едешь со мной? Нет?

Абенир вскочил на свою колесницу. Его нетерпеливо ожидал оруженосец Эпрем. Вожжи щёлкнули. Колесница Абенира, скрипя колёсами, укатила под топот и фырканье лошадей.

   – Господин мой и царь... – Бледный и суровый, приблизился Бецер. С ним было пятьдесят царских телохранителей. – Вот мы здесь, приказывай.

Царь с Бецером поднялись на колесницу и поехали кружным путём к подножью холма. Там ещё вскрикивала и звенела доспехами затихающая битва.

   – Я иду, Янахан! – Оставив колесницу, Саул с копьём в правой и мечом в левой руке бежал к сражающимся эшраэлитам. С ним были Бецер и пятьдесят стражников.

   – Отец, уходи! Не приближайся ко мне! – Янахан, отбиваясь, повернулся к показавшемуся впереди отряда Саулу. Но копьё пеласга пробило ему затылок, вошло через шею в рот и показалось наружу. Янахан умирал, грызя острие пелиштимского копья. Его стекленеющие глаза продолжали глядеть на отца.

Стрела вонзилась в левое плечо Саула. Сразу же другая стрела впилась ему в бок.

   – Царь! Вон эсраэльский царь! – крикнул кто-то из пеласгов, указывая на Саула. – На нём царский венец, хватайте его! Кратос, господин мой, вон царь... – Тут его сразило эшраэльское копьё. Кратос не расслышал восклицания погибшего. Неудержимым страшным ударом он размозжил голову Абиро.

   – А, это ты убил Полимена, собака! – топча труп Абиро, скрежетал зубами флотоводец. – Месть моя настигла тебя, слава Дагону!

Эшраэлиты падали один за другим. Подошёл большой отряд пелиштимских лучников. Десятки стрел полетели в последних упорствующих бойцов Эшраэля и в тех, кто карабкался по склону горы. Они валились с крутизны вниз головой. Из их спин торчали оперённые концы пелиштимских стрел.

   – Бецер, уводи царя, – быстро проговорил начальник царских стражников, немолодой суровый Хаммуэль. – Он ранен. Подними его обратно наверх. Мы здесь задержим безбородых.

Пятьдесят эшраэлитов в отличных панцирях и шлемах, прикрывшись бронзовыми щитами, с копьями наперевес бросились на подходивших к этому месту многочисленных пеласгов, обрушившись на них как сильный кулак на морду свирепого буйвола. Пеласги от неожиданного напора попятились. Потом грозно заревели и кинулись всей массой с занесёнными секирами, копьями и мечами. Началась жуткая по жестокости и ярости, последняя схватка.

Бецер, подставив плечо, поднимал к вершине холма едва передвигавшего ноги Саула. Они с трудом взошли на крутой горб бокового склона. Смертельно раненный, бледный Саул остановился, отталкивая Бецера.

   – Пока нас не настигли, – тяжело дыша, сказал он, – не начали терзать и глумиться, заколи меня.

Верный слуга, родственник и оруженосец, трясясь и плача, опустился перед Саулом на колени.

   – Я не могу, господин мой и царь, – рыдал Бецер. – Не принуждай меня к преступлению. Я не могу посягнуть на помазанника божьего.

   – Придётся самому, – пробормотал Саул, он взял меч двумя руками, повернув остриём к себе. – Отстегни мне ремень-то у панциря... ну? Где бы тут упасть...

Саул примерился и бросился на меч, уперев рукоять в камень.

Бецер наклонился к мёртвому. Погладил его по плечу, поцеловал бороду. Потом вынул свой меч, приставил себе под рёбра, к солнечному сплетению.

   – Прощай, господин мой и царь... Вот я иду за тобой...

Когда царь и оруженосец оба были мертвы, из густого терновника вылез худой смуглый человек. Острые шипы изодрали его одежду. Морщась и облизывая царапины на руках, неизвестный прислушался к приближающимся звукам сражения. Он воровато глянул по сторонам и заметил царский венец, свалившийся с головы Саула.

Смуглый человек схватил золотой обруч с трилистником и спрятал в своих лохмотьях. Снова прислушался к крикам воинов, лязгу мечей и щитов. Пригнувшись, неизвестный побежал между кустами. Мелькнув на противоположном склоне холма, он исчез. А сюда уже поднимались победители-пеласги.

2

Оставшиеся в живых воины Саула бежали повсюду, бросая щиты и шлемы. Ужас охватил всех, будто оскаливший кровавые клыки демон смерти Азазиэл преследовал их вместе с полчищем пелиштимцев, занимавших и грабивших брошенные эшраэлитами города.

На холм, где покончил с собой Саул, поднялись пелиштимские князья. Пожилые, мрачные Анхус и Стихос, раненый, но самодовольно ухмылявшийся аккаронский князь Родарк и флотоводец Кратос. Их окружала торжествующая знать пеласгов, радостно восклицавших и весело потрясавших копьями. А простые воины, уже начали снимать с убитых панцири и шлемы, собирать оружие. Какие-то проворные черномазые мадианиты, которым разрешили купить для сидонских купцов одежду павших бойцов, раздевали трупы.

   – Я потерял друга и побратима, – горевал Кратос. – Погиб Полимен... Но я настиг его убийцу и разнёс ему череп, как куриное яйцо... Теперь я женюсь на вдове Полимена прекрасной Алесо и буду растить его сыновей...

Князья уважительно поглядывали на могучего Кратоса, слегка завидуя ему. Кратос махнул своим воинам, к нему подвели совсем юного бойца из приближённых Янахана.

   – Спросите, где здесь царь и его старший сын, – приказал флотоводец. – Укажет, получит жизнь и свободу.

   – Говори, не бойся, – подталкивал поникшего головой юношу пеласг, знающий язык эшраэлитов. – Начальник сдержит слово, будешь свободен. А царю и сыну его уже всё равно. Души их в мрачном подземелье тоскуют по солнечному свету.

Юный эшраэлит указал на Янахана, лежавшего у подножья холма. Затем на Саула, навалившегося грудью на собственный меч.

   – А, вот он, главный враг пеласгов, бывший погонщик волов, – язвительно произнёс Родарк, наступая башмаком на голову мёртвого царя.

   – Стой, князь Родарк, не топчи, – вмешался Кратос. – Голова Саула должна быть выставлена в святилище Дагона. Жрецы набальзамируют её, подкрасят и подрумянят... Пусть все пеласги полюбуются на голову своего врага и обрадуются...

Покалывая сзади копьями, пригнали ещё троих пленных. Они подтвердили, что это царь Саул.

Кратос снял с мертвеца шлем. Схватив за полуседую густую гриву, отрубил голову мечом. Потом приказал обезглавить Янахана. Головы эшраэльского царя и его старшего сына положили в кожаные мешки.

   – Скорей везите в Аскалон верховному жрецу Долону. Это подарок ему от всех нас в честь победы, – сказал Кратос.

Князья одобрительно покивали и посоветовали отвезти в храм мечи Саула и Янахана. Мечи следовало положить у ног главного бога, как знак его победы над Ягбе. К сожалению, изображения бога Эшраэля не существовало, чтобы повергнуть и его к стопам Дагона.

Голые, обезглавленные тела Саула и Янахана князья велели повесить на стене близлежащего городка Бет-Шана. Везти дальше было нельзя, солнце пекло, и мертвецы начали разлагаться.

Раненых пеласгов перевязали и отправили на повозках в лагерь, где их ждали искусные лекари. Раненых эшраэлитов добили. Начался сбор и вывоз оружия, доспехов, брошенных колесниц. Отловили лошадей; не сильно покалеченных бережно отвели в ближние селения, чтобы их там лечили, кормили и поили. Лошади стоили дорого, гораздо дороже людей.

Пленников пеласги обычно не убивали. Работорговцы из Кеме, Сидона и с острова Алашии уже съехались, как слетаются вороны и орлы-стервятники, завидевшие падаль. Сыны Анака и купцы из Суз довольно поглаживали напомаженные бороды. Египтяне, алашиты, минойцы сладко щурили глаза, подсчитывая в уме барыши. Торговцы и знать пеласгов тоже надеялись нажиться на продаже рабов. Впрочем, приток невольников ещё предстоял.

Отдохнув и подлатав прорехи в воинском составе, князья решили продолжить наступление на Эшраэль. Главным полководцем, после гибели Полемена, избрали опытного и осторожного князя Стихоса из Азота. Особенно настаивали на этом верховный жрец Долон и флотоводец Кратос.

Аккаронский правитель Родарк был этим крайне разочарован. Он, конечно, считал, что главным полководцем следовало избрать более молодого и лихого воина, то есть его самого. Прислал через гонца выражение своего недовольства и князь Газы. Он прослыл чрезвычайно вздорным и несговорчивым человеком, поддерживавшим предосудительные отношения с египетскими номархами. Выразил недовольство (тоже прислав гонца) князь Герара, которого звали Кирак, или Кириак. Он, хотя и не принимал участия в совете князей и соединённом ополчении, однако тоже рассчитывал на место главного военачальника.