Текст книги "Царь Саул"

Автор книги: Валентин Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 39 страниц)

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

В обширное помещение княжеского дворца торопливо вошёл молодой воин с мечом у пояса. Князь Анхус поднялся навстречу с широкой лавки, покрытой ковром.

   – Какие новости? Что-нибудь непредвиденное? – спросил князь.

   – К пограничной заставе приблизился караван эшраэлитов, спустившихся с Юдейских гор. – Молодой воин сделал пренебрежительную гримасу. – Их около четырёх сотен. Больше всего мужчин разного возраста. Есть женщины и дети. Тридцать ослов несут шатры и утварь бродяг. Возглавляет этих эшраэлитов вождь с железным мечом. Он ещё юн, белокурый и сероглазый, похож на пеласга. Говорит на языке хананеев. Что с ними делать?

   – Пусть они пройдут на нашу землю и разобьют лагерь у городских стен. А их предводителя веди ко мне.

Молодой воин, позванивая медными колечками по краю короткой юбки из бронзовых пластин и скрипя подошвами военных башмаков, удалился. Высокий жилистый князь в белой рубашке, вышитой на груди красными конями и птицами, кликнул стражу.

Десять рослых светловолосых пеласгов в доспехах и налокотниках встали полукругом за княжеским креслом из резной кости. Они стукнули древками копий, прислонили к левому колену опущенные на пол круглые щиты и положили ладони на рукояти мечей.

Князья других пелиштимских городов за глаза, а иногда прямо в глаза осуждали Анхуса, принимавшего в сторожевые отряды кудлатобородых хананеев и арамеев. Но уж совершенно непонятно было, зачем князь Гета вёл переговоры с упорными, неукротимыми врагами, какими для пеласгов несколько столетий являются эшраэлиты. Яростно верующие в своего невидимого бога, они, несмотря на неоднократные поражения, снова и снова собирались с силами и продолжали жаждать господства на всём пространстве Ханаана.

Князья Аккарона, Аскалона, Азота и Газы сердились на Анхуса, но он лишь загадочно улыбался, выслушивая их вполне обоснованные упрёки.

Согласен с Анхусом был только один человек, пользующийся всеобщим уважением и известный непререкаемой мудростью: главный жрец бога Дагона. Седоусый Долон поддерживал своим мнением далеко идущие планы гетского князя.

Анхус считал правильным единственный путь: постоянное стравливание и побуждение к взаимному истреблению чернокудрявых потомков Эшмаэла. Особенно же полезно поощрять междоусобную вражду внутри этих народов. А самое тонкое дело – ворошить злой рой Эшраэля. Для такого дела следует искать союзников среди надменных старейшин, сварливых левитов и жадных начальников элефов. Наконец, после избрания ими отважного и удачливого царя, нужно приветливо встречать и приглашать на службу всех, кто считает себя его врагом.

Сумев полностью освободиться от поборов фараонового царства и от разгромленных «морскими народами» хеттов, пеласги становились на восточном побережье Великой Зелени самым успешным и хорошо вооружённым войском. Стравливанье сопредельных народов, кровопускание с помощью мелких нападений и наконец окончательная победоносная война – вот что требовалось, к чему всё готовилось. И это относилось к людям ибрим в первую очередь.

За десять лет царь Саул добился вывода пелиштимских гарнизонов из нескольких эшраэльских городов. Особенно дерзко и жестоко он истребил гарнизон в Гибе. Сделал здесь свой опорный воинский лагерь и возвёл новую крепость. С этим человеком договориться было невозможно, его следовало уничтожить.

Вот явился с толпой приверженцев какой-то юный шейх из Юдеи. Наверняка у него нелады с суровым и нетерпимым Саулом. Эшраэлиты редко просятся на службу к пеласгам. Очевидно, этого молодца сильно припёрло, раз он явился у стен пограничного Гета. Не исключено – спасается от мести царя.

Все эти прямые и косвенные соображения возникли в умной голове гетского князя, опытного дипломата и закалённого воина.

Входя в приёмную залу, эшраэлиты собирались оставить оружие при дверях. Им жестом показали: входите так, как есть.

   – Пеласги не отбирают оружие у пришедших для переговоров. Пеласги никого не боятся. Пеласги презирают смерть, – сказал им могучий копейщик на своём языке.

Добид ни слова не понял, однако уловил общий смысл сказанного. Он остановился в пяти шагах от сидевшего в кресле князя, сложил руки на груди и смиренно поклонился. Позади него поклонились Абитар, седобородый пророк Гаддиэль, накинувший из-за торжественного случая новый плащ, и бывшие бойцы лучшей сотни Абенира – Хетт и Абеша. Они тоже почистились, приоделись и причесались.

Анхус благосклонно кивнул в ответ и, сделав приветливый вид, по-хананейски сказал:

   – Кто ты? У тебя ко мне предложение или просьба?

   – Моё имя Добид, я родом из Бет-Лехема. Мне говорили однажды, что ты принимаешь воинов для вспомогательного войска. Я и мои товарищи готовы честно тебе служить.

   – Хорошо, Добид. Оставайся со своими людьми у стен Гета. Отбери мужчин соответствующего возраста. Через несколько дней я приду, и ты покажешь мне в поле, как твои воины метают копьё. Вам нужна пища?

   – Мы пригнали с собой стадо овец, нам хватит этого мяса.

   – Тогда вам принесут зерно, масло и овощи. Вашим женщинам покажут колодец. Обещаю, что никого из твоих людей не обидят. Надеюсь, они тоже будут поступать, как полагается благонравным гостям. У жителей Гета вы можете приобрести корм для скота. Ступай и жди окончательного решения.

Выходя из приёмного помещения, Добид восхищался в душе спокойным бесстрашием пеласгов. Никто ни в одном городе не позволит приблизиться к царю чужакам, вооружённым мечами. Он долго пребывал в состоянии этого невольного восхищения, пока воин из шимонитов, давно служивший во вспомогательном войске князя и многое здесь разнюхавший, его ни разочаровал.

   – Когда ты разговаривал с князем, у скрытых бойниц под потолком стояли невидимые стрелки с натянутыми луками. Они следили за каждым вашим движением. Стоило кому-нибудь сделать угрожающий жест или взяться за оружие, как его бы тут же пронзила стрела. Не принимай пелиштимцев за дураков или за каких-нибудь ошалелых героев. Они зря рисковать не станут, хотя и приучены не бояться смерти, – сказал Добиду эшраэлит из колена Шимонова.

Через пять дней после разговора с гетским князем прибежал слуга и сообщил, что Анхус идёт проверять умение его людей в военном деле.

Неподалёку от лагеря установили мишени на шестах. Князь и два его помощника приехали, стоя в колесницах, запряжённых прекрасными, как радостный сон, белоснежными лошадьми. И сам Анхус и его воины (их было две сотни) сверкали на солнце панцирями и шлемами с красными перьями на высоком гребне.

   – Приступайте, – обратился к Добиду один из помощников князя.

Люди Добида, запущенные, исхудавшие, многие в изодранных сандалиях и козлиных шкурах на плечах, тем не менее показали неплохую воинскую сноровку. Они точно поражали мишени метательными дротиками с двадцати пяти шагов и более тяжёлыми копьями с пятнадцати шагов. Охотники-зифеи ловко попадали в цель из своих самодельных луков. Юдеи, пастухи и городские ополченцы, а также бениаминцы, привычно раскручивая ремённые пращи, чётко сбивали черепки с указанных возвышений.

Бой длинными копьями и драка на мечах, показанные опытными Абешей и Хеттом, вызвали у наблюдавших пеласгов одобрительные возгласы.

   – Пусть их предводитель тоже покажет своё умение, – крикнул молодой пеласг в бронзовом панцире, который докладывал Анхусу о появлении ибримского каравана.

   – Что ж, пусть покажет, – усмехнулся князь.

Под устремлёнными на него взглядами Добид припомнил все искусство метания из пращи, которому научил его раб Шигон. Молниеносно крутанув ремень, он попал со ста шагов точно в цель. Толпа загалдела, захлопала в ладоши, хотя и привыкла к виду упражняющихся пелиштимских бойцов.

Тогда Добид вынул из ножен тяжёлый железный меч Галата и пригласил молодого пеласга в дорогом панцире с ним сразиться. Тот, удивлённо взглянув на белокурого вождя, согласился. Вынув из ножен тщательно наточенный меч, помощник князя снисходительно заметил:

   – Ты похож на пеласга.

   – Я правоверный сын Эшраэля, – сказал Добид.

   – Вы сражаетесь до первого лёгкого ранения, – вмешался князь Анхус. – Наносить опасные удары запрещаю.

Молодые люди осторожно сблизились. Прикрывшись щитами, с похвальной смелостью звенели мечами (оба сражались без шлемов), пока Добид не получил глубокую царапину на предплечье. Увидев кровь и заметив, что испытуемый устал, Анхус взмахнул платком.

   – Достаточно, – заявил он. – Оба хорошо бьются мечом. Хотя все понимают: главное в сражении щит и копьё. Да ещё булава и боевой топор. Меч-оружие добивания поверженного врага[66]66
  В ту эпоху мечи были короткими, недостаточно прочными и не имели того значения, которое приобрели в последующие века. – Прим. авт.


[Закрыть]. Возвращайтесь в свой лагерь, вам принесли свежий хлеб и вино. (Это князь сказал людям Добида.) Подойди ко мне, бетлехемец.

Добид вложил меч в ножны и оказался у колесницы гетского правителя.

   – Если что-нибудь не так, прости нас, господин. Мы почти год скитались в горах, – улыбаясь и кланяясь, признался он.

   – Вас проследовал царь Саул?

   – Это правда. За нами постоянно гналась смерть, хотя я не знаю за собой вины перед царём. Силы мои иссякли от его неправедного гонения. И тогда я решил подойти к Гету и попроситься к тебе в услужение, господин.

   – Я раньше не видел тебя? – внимательно вглядываясь в разгорячённое лицо юноши, спросил Анхус.

   – Такое вряд ли могло быть. Я никогда не приближался к твоему городу. Берёшь ли ты меня и моих людей в услужение?

   – Мне нужны крепкие, опытные люди. Я возьму тебя и твоих людей во вспомогательное войско. Вы получите оружие лучшее, чем то, которым обладаете. Живите в своих шатрах. Но тебе с семьёй и твоими близкими найдётся городское жилище. Ты доволен?

   – Если я приобрёл благоволение в глазах твоих, то пусть мне будет дано место в одном из малых городов. Я со своими людьми поселюсь там. Для чего рабу твоему жить в княжеском городе вместе с тобой? Гет – город многонаселённый и богатый. Мои бойцы немного одичали, позабыли о городских правилах и порядках. В Гете живут красивые женщины и люди, одетые в дорогие одежды. Да не попустит бог, но не произошло бы дурного случая, который может навредить мне перед твоей милостью.

Князь Анхус подумал и предложил Добиду городок Шекелаг. На другой день Добид с двумя своими жёнами, слугами и всем лагерем переехал в маленький город, тихий и позабытый сильными мира. Здесь можно было отдохнуть от скитаний.

Однако, едва миновало два семидневья, к Добиду примчался на колеснице гонец. Он сообщил, что несколько пелиштимских селений разграбили разбойничьи ватаги гессурцев, обычно кочующих от горы Гермона до пустыни. Они убили всех сопротивлявшихся мужчин. Увезли столько хлеба и имущества, сколько могли поднять их верблюды. Угнали всех овец и коров. Детей, женщин и нескольких взятых в плен юношей грабители связали и забили в деревянные колодки. Гессурцы, так же как соперничающие с ними племена Амалика, гонят пленников к границе Мицраима, чтобы продать в рабство фараоновым чиновникам.

   – Сюда уже идут двести воинов-арамеев из вспомогательных отрядов. Тебе надлежит догнать отягощённый награбленным караван. Уничтожить врагов, вернуть пленных пелиштимцев, их скот и домашний скарб. Гессурских женщин, детей и юношей можно не убивать. Их продадут на остров Алашию, и ты получишь свою долю от продажи. Главаря гессурцев зовут Гешшурах. Его лучше взять живьём и доставить князю Анхусу. Да поможет тебе твой бог, действуй, – закончил речь гонец и передал Добиду сине-красный треугольный флажок на длинной трости. Это означало признание бывших скитальцев воинским подразделением гетского князя.

Скоро подошло двести чернобородых арамеев под командой опытного Хефтара, хорошего стрелка из лука и пращи. Он сказал, что ему поручено находиться в подчинении у Добида.

Не теряя времени, Добид собрал и выстроил в поле воинов – своих и прибывших по приказанию Анхуса.

   – Взять пищи и воды на два дня. Остальное мы найдём в гессурском лагере. Точите топоры, мечи и наконечники копий, – коротко объяснил предстоящее дело Добид. – Как только наступит время второй стражи, мы выступаем.

Через сутки воинство с сине-красным флажком (его нёс левит Абитар) достигло мест, где недавно зверствовали гессурцы. Повсюду были видны последствия набега. Сгоревшие гумна с остатками необмолоченного урожая. Почерневшие от огня низенькие небелёные домики, обугленные сады. Раздетые трупы, от которых отбегали сытые псы и взлетали, вытягивая голые шеи, грифы. Кое-где краснели черепки битой глиняной посуды или валялись клочья окровавленной одежды. Подошёл случайно оставшийся в живых печальный старик с измождённым лицом, рассказал подробности.

Добид продолжил поход.

Зифеи-охотники выдвинулись далеко вперёд несколькими разведывательными группами. К следующему рассвету они узнали: выйдя из пределов страны Пелиштим, гессурцы решили разбить лагерь, разобраться с добычей, устроить празднество и моление перед своими баалами.

2

Чёрные шатры из козьей шерсти протянули к чистому небу извилистые дымки. Гессурские женщины готовили пищу после удачного похода и собирались на общее торжество. Повсюду раздавались оживлённые голоса. Суетились мужчины, снимая с верблюдов вьюки. Пробегала стайкой крикливая детвора, весело отнимая друг у друга чужие игрушки. Благословляли смелых и безжалостных молодцов старики. Одобрительно покачивали головами в клетчатых наголовниках. Вспоминали воинственную молодость и свои набеги, приносившие племени скот, невольников, ценные вещи и грозную славу.

В стороне от шатров, под скрипучими повозками сидели связанные пелиштимские женщины. Некоторые прижимали к груди маленьких детей, плакавших от голода и жажды. Их охраняли подростки гессурцев с короткими копьями и длинными ремёнными кнутами. Иногда кто-нибудь из них вытаскивал из-под повозки светловолосую пелиштимскую девушку в изорванной рубашке и кровоточащими мочками ушей от вырванных с мясом серёг. Гессурец волок упирающуюся девушку в сторону, валил на землю и насиловал её под смех и глумливые шутки. На рыдания пленницы никто не обращал внимания. Все испытывали жестокую радость и гордость победителей.

На широкую площадку в центре лагеря вынесли медные изваяния, изображавшие мужчину с длинной бородой, женщину с коровьими рогами и барана, у которого было свирепое человеческое лицо, перепончатые крылья и змеиный хвост. Перед изваяниями поставили золотую курильницу. Подожгли ароматные смолы, разложили дары: бирюзовые бусы, золотые украшения, алебастровые сосуды.

Собралась толпа гессурцев с копьями, луками, короткими кривыми кинжалами. У одних в руках уже сияли полированной медью захваченные у пеласгов щиты и мечи, у других оставались щиты из бычьей кожи, обитые крест-накрест медными полосами. Женщины тоже скопились, будто окаймление площадки, бойко переговариваясь и улыбчиво поглядывая на своих мужей и братьев, героев победоносного набега на безбородых.

Наконец появился вождь племени, человек с густой широкой бородой, в чёрном кидаре и фиолетово-красно-зелёном полосатом халате. Его мускулистые мохнатые руки, обнажённые до локтей, украшали – по пять на каждой – золотые и серебряные браслеты.

   – О, Гешшурах! О доблестный! Да живёшь ты бесконечно, благословенный баалами Мим, Зим и Аму! – загалдели гессурцы, вскидывая распростёртые руки.

   – О, Гешшурах, о прекрасный и светлый шейх! – взвился над лагерем хор женских голосов. – Да будет счастлива твоя почтенная мать! Да наполнятся плодоносно твои жёны! Да процветут твои дети!

Гешшурах являлся не только шейхом-повелителем, но и главным жрецом. Он что-то прокричал резким голосом, подняв над чёрным кидаром булаву с железным навершием.

Тут же рядом с ним оказался гессурец и затрубил в серебряную трубу, изогнутую, как бараний рог. Звук хрипловатый и печальный, словно не предвещал ничего радостного удачливым воинам и их семьям. Второй гессурец и четверо черноволосых девушек в ярких накидках ударили в бубны и протяжно запели, обращаясь к медным баалам. Вся пёстрая толпа мужчин и женщин подхватила заунывное пение. Через некоторое время гессурцы стали приплясывать и кружиться на месте. А их осанистый вождь воскурил перед баалами, натёртыми воском и ладаном, просмолённые палочки.

Никто из возносящих молитвы гессурцев не подозревал в этот миг, что трое постовых на границе лагеря уже бесшумно зарезаны. Они не догадывались, что неспроста беспокоятся верблюды и шарахаются ослы. Собак, как обычно, в военный лагерь не брали, а потому явление неведомых врагов было для них поражающей до столбняка неожиданностью. Гессурцы полагали, что раз они находятся на земле Эшраэля, враждебные эшраэлитам пелиштимцы не будут преследовать их за жестокий набег.

Вдруг над головами пронеслись стрелы. Одна пронзила трубившего в серебряную трубу, другая ударявшего в бубен. Девушки взвизгнули и упали на землю. Гешшурах недоумевающее оглянулся. Приходя в себя после молитвенного экстаза, гессурцы хлопали трезвеющими глазами.

Вокруг площадки, где плотно сбились воины и их семьи, двумя рядами стояли взявшиеся неизвестно откуда вооружённые люди, натянувшие луки и раскачивающие ремни заряженных камнями пращей. Другой ряд неизвестных бойцов вскинул копья, замерев в позе нападения.

Вопль ужаса одновременно вырвался из гортаней мужчин, женщин и детей гессурского племени. Сначала у них возникло невольное стремление бежать, но бежать было некуда. Тогда мужчины схватились за оружие.

   – Стойте! – Это громко приказал по-хананейски молодой белокурый воин и взмахнул железным мечом. – Вы будете убиты все до единого! Вместе с жёнами и детьми! Гешшурах, прикажи своим людям положить оружие на землю, или я начинаю резню...

   – Что ты хочешь? – осевшим от страха голосом спросил неизвестного шейх гессурцев. – Кто ты?

   – Я Добид из Бет-Лехема, убивший в поединке пелиштимского великана Галата. Я тот, про которого возглашали по всему Эшраэлю: «Саул убил тысячи, а Добид десятки тысяч...» Ты слышал обо мне? Скажи своим людям, чтобы они исполнили приказ. Это моё последнее слово.

   – Положите оружие на землю, – прохрипел Гешшурах, малодушно уступая врагу. Он бросил на землю свою булаву. Глядя на него, стали бросать оружие ещё недавно свирепые и безжалостные гессурские удальцы.

   – Пусть отроки соберут эти копья, мечи, луки и стрелы. Пусть они принесут их к моим ногам, – холодно распорядился бетлехемец. – Подойди ко мне, Гешшурах.

Трое молодых гессурцев, не желая расставаться с оружием, попытались выскользнуть из толпы и хотели сбежать. Однако опытные стрелки арамея Хефтара наблюдали за ними соколиными глазами. Звякнули тетивы, просвистели меткие стрелы. Трое ослушавшихся приказа упали на затоптанный песок. Дико завыли их жёны и матери.

   – Всем умолкнуть! – высоким голосом бешено закричал Добид.

И гессурцы повиновались, потому что полудикие, простодушно-жестокие народы понимают в конечном счёте только угрозу неминуемой смерти.

Гешшурах подошёл, натужно соображая, как бы договориться с противником, застигшим его врасплох.

   – Прости меня, доблестный господин из Бет-Лехема, – хитро начал он, кланяясь и затравленно зыркая вокруг. – Ведь ты был врагом безбородых, а с юдеями я никогда не воевал. Давай разойдёмся мирно. Поделим добычу, взятую мной у жителей Пелиштима, и останемся друзьями. Я бы, конечно...

   – Нет, – спокойно прервал гессурца Добид, поглядывая на груду оружия, сложенную у его ног. – Сейчас я слуга князя Анхуса из Гета. Я выполняю его волю. Забираю то, что ты захватил у пелиштимцев. и присоединяю твоё имущество: стада, шатры, оружие, ослов и верблюдов. Я дам свободу твоим старикам, старухам, части женщин и тем мужчинам, которые оказались ранеными или больными. Остальные будут связаны. С петлёй на шее их отправят в Гет. Ты тоже станешь пленником князя Анхуса. Пусть он решает, как с тобой поступить.

   – Но это гибель всего племени. Прояви великодушие, господин. Дай мне возможность выбора.

   – Какого выбора? – Добид вложил меч в ножны и внимательно посмотрел на сильного бородатого шейха, так беспечно и глупо ввергнувшего своих людей в западню. И, кроме того, гессурцу было, наверное, очень страшно попасть в железные когти гетского князя.

   – Положимся на волю богов, решим дело поединком, – просил Добида Гешшурах. – Если победит наш боец, ты забираешь всё, что мы отняли у пелиштимцев и их самих. Я отдам тебе, как выкуп, половину всего моего имущества, тысячу овец и пятьдесят верблюдов. И я поклянусь перед моими баалами не нападать больше на селения безбородых, раз ты у них служишь. Но ты отпустишь меня и моих людей, хоть и обезоруженных.

   – А если воля моего бога пересилит и победит эшраэлит, служащий у Анхуса?

   – Тогда ты поступишь, как захочешь... – ответил Гешшурах, тяжело вздыхая.

   – Что ж, положиться на бога благочестиво, – усмехнулся Добид. – Ахимелех, – обращаясь к рыжеватому Хетту, сказал он. – Ты согласишься выйти на поединок?

   – С радостью, господин, – весело ответил один из лучших бойцов Саула. – Я готов биться копьём, мечом и в рукопашной борьбе.

   – За своё племя буду сражаться я сам, – ободрившись и злобно сверкнув глазами, заявил Гешшурах. Он снял чёрный кидар и полосатый халат, оставшись в длинной кожаной юбке, зашнурованной на бёдрах, и в панцире с медными пластинами поперёк груди. Свои золотые и серебряные браслеты он добровольно протянул белокурому слуге князя Анхуса.

Добид приказал дать ему щит, меч и копьё. Так же вооружился Хетт. Шлемы решили не надевать. Добид велел всем воинам-гессурцам сесть на землю, положить правую руку на плечо соседа и так просидеть весь поединок, не двигаясь и не вставая. Его копейщики и лучники расположились за сидевшими пленниками полукругом с оружием наготове. Гессурских женщин и детей загнали в шатры и окружили стражей. Освобождённые пелиштимцы с мстительной радостью смотрели на своих врагов.

Поединщики вышли на середину освобождённого пространства. Прикрываясь щитом, выставив левую ногу и слегка приседая на правую, они начали сближаться. Копья, поднятые над головой, вздрагивали с намерением в удобный момент поразить соперника. Первым не выдержал Хетт: метнул копьё в гессурца. Оно вонзилось в середину щита. Гешшурах вынужден был опустить щит под тяжестью копья. Не теряя ни мгновения, он послал своё в Хетта.

Ловкий юноша бросился на землю, и копьё гессурца пролетело над ним, с силой воткнувшись в подставку, на которой стояли медные изваяния. Оскалив желтоватые зубы и развевая пышную бороду, Гешшурах оставил щит и устремился к Хетту с обнажённым мечом. Но мускулистый Хетт уже вскочил на ноги и тоже выхватил меч. Теперь преимущество оказалось на его стороне: он мог защищаться щитом, которого у гессурца не было.

Хетт быстро пошёл навстречу Гешшураху. Гессурец напряжённо морщил лоб, разочарованный тем, что не успел к сопернику, когда тот лежал на земле. Всё-таки шейху кочевников было за сорок лет. Он стал довольно тяжёл, по сравнению а молодым Хеттом.

Однако Гешшурах ещё чувствовал силу своих мышц, отвагу и крепость в сердце. Он надеялся победить и, откупившись, спасти своё племя. Яростно вращая мечом, он сблизился с воином Добида.

Их мечи со звоном сшиблись. Оба меча были из бронзы и небольшой длины. Достать искусно использующего щит Хетта оказалось трудной задачей для гессурца. Скоро он получил первую рану в левое плечо. Хетт стал теснить врага, делая молниеносные выпады мечом. Гессурец бешено отбивался уже с намокающей от крови одеждой. Он пятился к тому месту, где лежал его щит, с торчавшим к небу копьём Хетта.

Достаточно приблизившись к своему щиту, он неожиданно повернулся и прыгнул, чтобы завладеть копьём. Хетт, догоняя, успел ранить его в бедро. Но ему тут же пришлось отскочить в сторону, потому что Гешшурах завладел копьём и направил его острие против соперника. Теряя много крови, он не терял ярости и стремления победить.

Прихрамывая, с копьём в правой и мечом в левой руке, Гешшурах снова начал сближаться с Хеттом. Он внезапно воткнул копьё в щит Хетта и рванул на себя. Юноша опустил щит, потом сбросил его с левой руки на землю. Гессурец восторжествовал, вырвав копьё из щита и становясь таким образом с копьём и мечом. Тогда как Хетт теперь не имел защиты, у него оставался только короткий меч.

Хетт попятился, отпрыгнул назад и, развернувшись, помчался к воткнутому в возвышение под идолами копью гессурца.

И тут опытный пышнобородый боец совершил ошибку, решившую исход поединка. В исступлении он метнул копьё вслед врагу. Напряжённым вниманием бойца ощутив опасность, Хетт прянул в сторону. Наконечник копья царапнул его руку, кровь брызнула. Но для выносливого молодого воина это была не рана, а просто царапина. Гессурский шейх зарычал с досады. Сидевшие под смертоносной охраной соплеменники шейха издали стон, а некоторые приподнялись с земли.

   – Сидеть, не двигаться! – рявкнули конвоиры, их мечи, топоры, копья и стрелы готовы были искромсать и уничтожить пленников. Гессурцы притихли и мрачно заняли прежнее положение.

Хетт поднял пролетевшее дальше копьё и с мечом в левой руке повернулся к Гешшураху.

Шейх истекал кровью. Хетт медленно двинулся с копьём и мечом на державшего один меч бледного от потери крови Гешшураха.

   – Ахимелех, верни ему копьё, – разнёсся над ристалищем голос Добида. – Сам возьми другое. Начните сначала. Пусть воля бога нашего не будет зависеть от случайностей. Бог Ягбе уже выбрал победителя. Все должны видеть это своими глазами.

Не думая возражать вождю, Хетт бросил копьё под ноги гессурцу. Он взял другое, взвесил в могучей руке и решительно направился к Гешшураху. По жестокому и хмурому выражению его лица всем стало ясно: бой сейчас закончится.

Гешшурах (тоже с копьём и мечом) собрал последние силы и выругался непонятно и длинно. По-видимому, отважный бедуин вызывал всех чужих богов на свой последний бой. Шатаясь и хромая, он пошёл навстречу пылавшему от ярости Хетту.

Бывший копейщик Саула, быстро передвигаясь, кружил вокруг гессурского шейха. И внезапно с силой метнул копьё с близкого расстояния. Оно пробило Гешшураху левое плечо. Гешшурах выронил меч. С искажённым от страдания лицом он попытался бросить своё копьё в Хетта, но сил у него уже не осталось. Копьё упало в нескольких шагах от него. Шейх опустился на одно колено, поднял смертельно бледное лицо и поискал глазами сидевших в толпе гессурцев двух своих сыновей.

Холодно и спокойно Хетт подошёл вплотную и всадил шейху меч в горло. Кровь хлынула фонтаном. Гешшурах захрипел, опрокинулся на спину и умер, судорожно двигая руками и колотя пятками по земле.

Поединщик Добида неторопливо разрезал шнуры и ремни на вражеских доспехах. Содрал с мёртвого Гешшураха панцирь и кожаную юбку. Затем он отделил голову шейха.

Добид, его воинство, освобождённые пелиштимские селяне и горестно поникшие гессурцы понимали, что Хетт производит ритуальное уничтожение невидимой сущности, зловредной тени погибшего. Он вскрыл мёртвому грудную клетку и рассадил живот, вырезал печень и достал сердце.

С радостным смехом Хетт вскинул красную от крови руку. Потом он бросил сердце врага на землю и растоптал его. Воины Добида встретили завершение обряда одобрительным гулом.

– Благословен бог наш! – воскликнул Добид. – Воля его и гнев его исполнились руками Ахимелеха. Наш договор с гессурским шейхом в силе. Те, о ком я сказал, будут отпущены. Остальных связать и надеть им петли на шеи. Они вместе с жёнами и детьми пленники князя Анхуса. Пелиштимцам вернуть имущество и скот с возмещением потерь. Всё прочее: овцы, верблюды, ослы, шатры, вещи, оружие и эти медные баалы будут доставлены в Гет. Ахимелех, за твою доблесть ты получаешь золотые и серебряные браслеты шейха, его доспехи, щит, меч и копьё.

Гессурцы покорно подставляли руки, которые связывали толстыми верёвками воины Добида и арамеи. Жёнам пленников тоже накинули петли на шеи. Вместе с детьми они последовали за своими мужьями. Пелиштимские девушки задушили нескольких гессурских подростков, которые раньше их изнасиловали. Воины сочли такую меру наказания справедливой. Большой караван, сопровождаемый воинством бывшего беглеца Добида, направился в сторону пограничного Гета.

Князь Анхус был доволен службой нового слуги. Добид пригоднее ему голову Гешшураха, медных баалов, золотую курильницу и другие ценности. Гет ликовал. Горожане хвалили бетлехемца, надеясь на его дальнейшие победы. С подарками, отарой овец, пятью верблюдами и захваченными у гессурцев мечами и копьями эшраэлиты возвратились в предоставленный им для жительства Шекелаг.