Текст книги "Царь Саул"

Автор книги: Валентин Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 39 страниц)

3

По окончании семидневья к царю с утра явились Абенир, Лдриэль, Ард и лекарь Гист в новом кидаре. Бецер встретил их у входа в царскую комнату.

Саул повернулся к ним с удивлённым видом. Все почтительно склонили головы.

– Случилось что-нибудь? – спросил царь.

   – Хотели сообщить то, что давно нам известно, – проговорил Абенир решительно и выпятил вперёд свою жёсткую бороду.

   – Почему вы не сделали этого раньше? – Без раздражении, но по-прежнему с удивлённо поднятыми бровями Саул разглядывал приближённых.

   – Не хотели удручать тебя перед свадьбой твоей дочери.

   – Пустяки, свадьба не помешает. Ладно. В чём дело?

   – Добид тайно помазан Шомуэлом на царство, – невольно мрачнея, сказал Абенир.

   – Это проверено? – Саул слегка побледнел, хотя взгляд его был спокоен.

   – Да.

   – Кто сказал?

   – Старший брат Добида. Он был в ополчении, его зовут Элаб.

   – Кто присутствовал при... священнодействии?

   – Кроме Шомуэла и его соглядатая Шуни, были отец Добида и пятеро его братьев. Это произошло ещё до поединка с пелиштимским великаном. – Абенир сделал шаг вперёд и положил руку на рукоять меча. – Ешше и братьев умертвить?

Саул помолчал, раздумывая, и покачал головой.

   – Они не приглашали первосвященника. Шомуэл сам нашёл их. Наверное, он объяснил, что так ему приказал поступить бог, прилетевший в кожаный шатёр и сидевший на чёрном камне.

Глаза пришедших, исключая Гиста, не могли скрыть страх. Однако, встряхнувшись, Абенир скептически усмехнулся:

   – Вот насчёт шатра и чёрного камня подтвердить некому. И всё же отец и братья Добида...

   – Они сейчас не вредны, – перебил Саул. – Правда, если рассказал один, то могут проговориться и остальные. Но их умерщвление повлечёт за собой ещё большую злобу Шомуэла, побудит к мести Добида, вызовет осуждение среди народа.

   – Господин наш и царь, подождём развития этих событий, немедленно подтвердил Гист, к которому Саул почему-то обратил взгляд.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Прошли долгие месяцы после свадьбы Добида. Янахан, Абенир, Ард и два зятя царя, возглавляя тысячные отряды, проводили в окрестностях Гибы учения и манёвры. Воины Эшраэля всё лучше овладевали новым оружием: бронзовыми мечами, копьями с железными наконечниками, луками и стрелами. Не забывали и ремённой пращи – исконном оружие кочевых племён. Постепенно воины более точно и быстро подчинялись приказам командиров, требовавших внезапных перемещений, разделений или слияний отрядов но обстоятельствам войны.

Янахан был царевич. Абенир прямой помощник и двоюродный брат царя. Ард принадлежал по рождению к чужой евуссейской знати, а старший зять царя Адриэль отличался грубым и надменным нравом. Может быть, поэтому бойцы Саулова войска больше побили Добида. Он казался им проще, доступнее и добросердечнее других. Он старался не обижать никого из них и не наказывал без серьёзных причин. Считалось, что Добид единственный из тысяченачальников, который лично заботится о пище для своих бойцов, их благоустройстве во время походных стоянок и о лечении раненых.

Но главным в глазах воинов являлось необычайность судьбы безвестного пастуха, победившего страшного великана, ставшего любимцем царя и назначенного полководцем. Наконец Добид стал царским зятем. Такое в жизни бедного юноши могло произойти только по желанию бога.

Среди пяти тысяч воинов, постоянно находившихся в Гибе и рядом с ней, возникали слухи о вражде царя и первосвященника Шомуэла. Конечно, все эти бениаминцы, юдеи, эфраимиты, шимониты и галаадцы были целиком на стороне Саула. Царь позволил им оставлять себе часть военной добычи. Он считал возможным не превращать в смрадную падаль, а употреблять в пищу захваченных у врагов коров и овец. Он поручил им священное дело – защищать от меднобронных пеласгов и от набегов «ночующих в шатрах» города и земли ибрим.

Однако слухи о том, что первосвященник благоволит к Добиду, воспринималось ражими парнями, как должное. Это их почему-то не злило, а умиляло. Возможно, слава великого прозорливца и «собеседника Ягбе» всё-таки имела для всех эшраэлитов решающее значение. Знал об этом и Саул. Ненависть первосвященника когда-то остановившего свой выбор на нём, скромном землепашце чрезвычайно тяжело им переживалась.

Саул ещё надеялся на улучшение отношений с властным стариком, которого он искренне признавал великим пророком умеющим слышать повеления бога.

Теперь Саул понимал: Добид не просто отдалённый претендент на золотой венец, каким может в будущем оказаться старший зять, например, или воинственный, холодно-жестокий брат Абенир. Помазание Добида, пусть необъявленное, делало правящего царя незаконным венценосцем. Отстоять своё царствование и передать его потомкам вдруг стало трудно разрешимой но главной задачей.

Хитрый Гист, приносивший царю целебные отвары, как-то, ведя туманный разговор, произнёс несколько фраз из египетской притчи:

   – «Берегись родственников своих так же, как и чужих людей. Не приближайся к ним вне мер безопасности, не оставайся один в отдалённом покое или на охоте. Не доверяй брату, не знай друга, и да не будет у тебя доверенного, ибо это бессмысленно. Когда ты спишь, то охраняй сам своё сердце, ибо в день несчастья человек не имеет поддержки. Все бывшие соратники, друзья, стоявши! напротив твоего сердца, покинут тебя и отвернутся от твоего горя»[59]59
  Цитата из египетского папируса времён Позднего царства.


[Закрыть]. Не так ли, господин мой и царь?

   – Возможно, ты прав, Гист, – ответил Саул печально, в самом рисунке его густых бровей лекарю почудилось страдание. – Цари Мицраима, наверное, были жертвами многих предательств?

   – Не просто предательства, но и гибель стали уделом некоторых фараонов Черной Земли, – пояснил Гист. – Однако мрачные слова египетских наставлений относятся не только к царям. Всякий, имеющий власть или значительное имущество, должен иметь в виду алчность и бессовестное вероломство людей.

Саул окончательно укрепился в том, что его тяжкие сомнения и тайные страхи могут быть прекращены только одним способом смыты кровью. Как человек умный, он понимал несовершенство такого решения. Но ничего другого изобрести не мог.

Впрочем, для осуществления этого решения требовалось время и соответствующие обстоятельства. Брать на себя вину в явном убийстве Добида было нежелательно.

Дружное осуждение «адирим», священников и народа представлялось бедствием. Оно предопределило бы его падение в глазах всех колен Эшраэля. А это не исключало всеобщую вражду, ополчите колен и смерть его самого, семьи и даже всего рода. Нечто похожее уже случалось с коленом Бениаминовым, когда ополчение остального Эшраэля вторглось и перебило всех бениаминцев-мужчин. А «женщин решением судей и старейшин отдали людям из других племён»[60]60
  Книга Судей. 20, 21.


[Закрыть]. Это всё-таки следовало учитывать.

2

Вооружённые столкновения эшраэлитов с пеласгами время от времени возобновлялись. Приходилось биться то с небольшими отрядами лихой молодёжи, то с одержимыми гневом закоренелыми мстителями. И даже со значительным войском пелиштимских князей, желавших удержать под своей властью города и селения западного Эшраэля. Туда, где сражение могло быть особенно ожесточённым, с большим числом убитых, Саул неизменно посылал Добида во главе тысячи упорных юдеев. Иногда к Добиду присоединялся Янахан. Он радовался оказаться в бою товарищем и сподвижником бетлехемца.

Презирая опасность своей воинской жизни, Добид оставался невредимым. Он удачливо одерживал победы над пелиштимцами, оттесняя их за рубежи сопредельных земель, усыпанных черепками исчезнувших древних царств. Люди ибрим почитали юного вождя, на лице которого только пробивался золотистый пушок. Девушки и молодые женщины пели в его честь гимны, придуманные наспех, но полные восторженных чувств. Рассказы о поединке Добида с огромным Галатом и о его дальнейших успехах на полях сражений передавались из уст в уста с прибавлением разнообразных сказочных подробностей.

Подавленный мрачной тоской, царь Саул продолжал безжалостно направлять Добида в очередное сражение. Но Добид опять выходил победителем. Народ шумно его приветствовал. В лучах всё ярче разгоравшейся славы Добида недавняя слава Саула заметно потускнела. Добид – «благословенный богом, непобедимый», – толковали между собой воины, пахари, пастухи, старейшины родов, судьи, торговцы, хозяева мастерских и большинство жрецов-левитов, потому что таким провозгласил бетлехемца первосвященник Шомуэл.

Возвращавшегося из сражений мужа ждала с нетерпением смуглая Мелхола. Они мало времени проводили вместе. Но, если оставались наедине, сбрасывали одежды и предавались своей юной страсти. Обнажение тела воспрещалось строгой моралью левитом Добид и Мелхола запирали дверь спальни деревянной щеколдой а на оконный проем навешивали плотную ткань. Мелхола гладила шрамы на руках и плечах мужа, целовала заживающий на щеке рубец от пелиштимской стрелы.

Посланный в следующий поход, Добид думал о Мелхоле, о её поцелуях, вздохах и стонах. Вспоминал её песенки и наставления – ведь Мелхола была царской дочерью, её обучали мудрые женщины.

Когда Добид, возвратившись, обнимал жену, смуглая царевна говорила ему тихо кощунственные слова: «Мирная жертва у меня сегодня, поэтому я вышла навстречу тебе без чужих взоров. Моя любовь к тебе, как служение в Скинии перед камнем бога. Я убрала постель коврами и египетскими тканями, от которых источаются благовонные запахи, ибо я надушила спальню смирной, корицею и алоэм. Кожу свою я напитала розовым маслом, а длинные косы мускусом, чтобы тебе было приятнее, мой золотоволосый. Войди в эту спальню, мы будем упиваться нежностями до утра и насладимся любовью».

Однажды в редкие дни покоя к Добиду прибежал отрок на слуг царя. Это был тонкий, весёлый четырнадцатилетний внук Нира, по имени Моца. Он числился в прислуге, хотя кровь в нём текла родственная Саулу.

   – Мир тебе, господин, – начал Моца, радостно посвечивая в вечернем сумраке чёрными, как агат, глазами и наивно хлопая стрельчатыми девичьими ресницами.

   – Что тебя привело ко мне? На дворе-то темнеет... – усмехнулся Добид, собираясь подняться на крышу и выпить с женой прохладного напитка.

   – Меня послал Бецер, оруженосец и двоюродный племянник господина нашего и царя, – затрещал подросток, пришёптывая и глотая согласные звуки от чрезмерного усердия. – А Бецеру повелел сам господин наш и царь. А он сказал, чтобы я побежал к тебе, доблестный тысяченачальник и господин, а я побежал и…

   – То, что ты прибежал, я вижу, – засмеялся Добид, но внезапно он стал серьёзным и поднялся с ковра. – Повтори повеление царя.

   – Тебе следует пойти в крепость, взяв с собой твою арфу. Наш господин и царь желает слушать музыку, потому что сон не приходит к нему. Поспеши, доблестный господин тысяченачальник. А я побегу скорее к Бецеру и скажу ему, что передал тебе, чтобы он сказал господину нашему и царю, что я уже прибежал... – Тут Моца, прижав правую руку ко лбу, исчез.

   – Отец опять зовёт тебя играть на арфе, – со вздохом проговорила Мелхола. – Постарайся ему понравиться. Сделай так, чтобы музыка его успокоила.

   – Понравиться царю и успокоить его становится всё труднее. – Добид накинул плащ и надел белую войлочную шапочку. Взял арфу, осмотрел её, кивнул жене. – Жди. Если повезёт, я вернусь живым.

   – Не шути так жестоко, Добид.

   – Всё может случиться, душенька. Недаром говорится: держись подальше от того, кто имеет власть и может умерщвлять.

Пока Добид с арфой шёл узкими улочками крепости к дому царя, Саул вышел на крышу второго этажа. Ночь постепенно приближалась. Луна явилась из-за холмов и поплыла по чёрному морю низкобокой ладьёй. После жаркого дня глубина ночи казалась прохладной и блаженной.

На царе не было ничего, кроме набедренной повязки. На плечи он накинул льняную жёсткую простыню. Волосы всклокоченной копной спадали ему на плечи, нечёсаная борода сбилась в шерстистый войлок. Саул смотрел вдаль, тяжело дыша волосатой могучей грудью.

По углам крепости зажгли смолистые факелы, освещая квадратные башни и часть стены, на которой застыла бессонная фигура с копьём. «Лучше быть простым воином и не думать ни о чём важном и страшном, стараясь только исполнить свой долг», – подумал Саул. Город засыпал. Неподалёку, во тьме, колючей звёздочкой светил огонёк.

Только что закончилась беседа с Абениром, Ардом, Адриэлем и Янаханом. Беседа эта касалась внезапного нападения одного из идумейских племён на самый южный город колена Шимонова Хацаршубал. Надо было срочно собрать войско и идти к шимонитам, освобождать их от идумеев. Сначала уговорились послать Арда, Адриэля и Янахана. Потом, вспомнив о своём намерении погубить Добида в сражении, царь отменил этот договор. Он кликнул Бецера и велел послать за бетлехемцем.

   – Ард и Янахан, идите спать, – хмуро приказал Саул. – На Хацаршубал пойдут Абенир, Адриэль и... наш красавчик-зять Добид.

Ард поклонился и вышел из царского дома. Помедлив, покинул отца Янахан. Он немного досадовал, что царь не доверил ему поход против идумеев. Кроме того, он почему-то особенно тревожился о судьбе друга. Последнее время любое упоминание его имени вызывало на лице царя гримасу (почти судорогу) сильного раздражения. Янахан несколько раз вступался за Добида, расхваливая его воинские заслуги. Однако Саул прерывал сына с угрюмым видом и ничего одобрительного в отношении Добида не хотел слышать.

Отойдя от царского дома, Янахан увидел Добида с арфой под мышкой. Поздоровавшись, Добид спросил:

   – Каково здоровье нашего господина и царя? Он спокоен? Дух сомнения и гнева не терзает его?

   – Отец очень сердит, – сказал Янахан. – Хочет послать тебя к шимонитам, чтобы укротить идумейских шейхов. Они осади ли там один город. Вообще у него опять бессонница. Надо ему поиграть, но будь осторожен и внимателен. Около ложа теперь постоянно стоит копьё.

   – Благодарю, мой друг, за твоё беспокойство обо мне. Но всё в воле бога нашего. Помолись за меня.

   – Я не уйду далеко. Останусь рядом в помещении, где ночует сменная стража. Загляни потом. Расскажешь, как будет принята царём твоя игра.

   – Хорошо, я загляну, – согласился Добид, – если смогу.

3

Царь сидел на низком ложе. Рядом стояло прислонённое к стене копьё и курился, мерцая красным угольком, бронзовый треножник. Саул закутался в простыню с головой. Он напоминал в полумраке громоздкое белое привидение, явившееся в дальнем углу.

Абенир и Адриэль молчали, ожидая прихода бетлехемца. Бецер в прилегающем коридоре вполголоса разговаривал со стражниками.

Саул с трудом переводил дыхание. Бессонница сторожила его, не давая забыться ни на мгновенье. Тело горело в лихорадке, необъяснимая тревога постоянно сжимала сердце и клубилась болью в мозгу.

Вошёл Добид с арфой, поклонился царю и произнёс установленную фразу приветствия. Саул зашевелился в своей простыне.

   – Дерзкие идумеи напали на колено Шимоново, осадили город, угнали несколько овечьих отар, – сказал он больным голосом. – В Идумее из-за жары засуха, голод. Они не уймутся, пойдут дальше в пределы Эшраэля. Надо остановить их и рассеять. Ты, Добид, и Адриэль со своими тысячами выступите завтра с утра. Абенир тоже возьмёт две тысячи наших бениаминцев и будет для вас обоих старшим. Его приказ – моя воля. Понятно, нить мой Добид?

   – На глазах и в сердце своём, господин наш и царь. Завтра исполним твою волю, – сказали Абенир и Адриэль. Добид приложил руку ко лбу и груди, но промолчал.

Царь посмотрел на него пристально и злобно засопел. Выступил Абенир и заговорил:

   – Я уничтожу этих бродяг, заплетающих косу на затылке и стригущих волосы на висках. Я захвачу их шатры и возьму верблюдов. Будут они кричать от отчаянья, ибо ужас станет преследовать их повсюду. Дочери их будут обесчещены. Им останется только рыдать, опоясавшись изорванными лохмотьями, и скитаться по огородам селений, прося горсть зерна и сгнившую редьку для пропитания. А сердце самых храбрых идумеев будет как сердце женщины при родах. Страх овладеет ими, боль и муки испытают они, когда попадут в мои руки. Стада их будут расхищены, дети затоптаны моими воинами. И место главного идумейского селения Ашора станет вечной пустыней и жилищем шакалов.

   – Да, да, так и сделай, Абенир! – прохрипел Саул. – Не щади никого, убей всех, кто не успеет убежать!

   – Я сам отрежу головы идумейским шейхам и принесу тебе, – пообещал Абенир. – Надо будет повесить их над воротами Гибы. Пусть обрадуется наконец первосвященник Шомуэл, ха, ха!

   – Убей всех, мой верный Абенир! – подхватил царь, и красный отблеск от треножника отразился в его глазах. – А сейчас ступай, завтра на рассвете в поход. Идите с Адриэлем спать. Ты же, Добил, останься пока. Ты сыграешь на своих струнах. Пусть музыка размягчит моё сердце и облегчит мою душу. Но играй печальные, тихие, жалостливые песни. Звуки веселья мне тягостны и невыносимы. Горе тебе, если ты не растрогаешь меня, а застывшие в глазах слёзы не прольются по щекам мне на бороду.

Абенир и Адриэль попятились и ушли. Добид настроил арфу Он хотел, как обычно, сесть на коврик при входе, но передумал. Остался стоять у низковатого входного приёма, хотя так играть было неудобно.

Заглянул Бецер. Покивал Добиду поощрительно. Юный бетлехемец наконец приспособил свою арфу и заиграл стоя. Он долго перебирал чуткими пальцами струны, стараясь, чтобы звуки складывались в грустные и протяжные мелодии, похожие то на пересвисты пастушеской флейты, то на звон бубенцов идущего каравана. Однако царь не проявлял желания положить голову на подушку. Дремота не приходила к нему, не ласкала вкрадчиво его голову под мягкие вздохи арфы. «Может быть, я слишком мало упражняюсь теперь? Всё время в учениях и походах, не до музыки...» – думал Добид, замечая в полумраке настороженное, угрюмое выражение на лице Саула. – Наверное, я играю не столь печально...»

Внезапно Саул схватил стоявшее рядом копьё, размахнулся и, напрягая могучие мышцы, с силой метнул его в музыканта. Добид успел прянуть в сторону. Копьё глубоко вонзилось в деревянную притолоку. Древко копья дрожало. Саул застонал и заскрипел зубами.

Бросив арфу, Добид побежал по короткому переходу и слетел по лестнице на первый этаж.

– Что такое? Что случилось, Добид? – кричал наверху Бецер.

Потом Бецер сообразил в чём дело. Воины готовились к тому, что царь прикажет им вернуть Добида. Но Саул молчал. Он лёг на своё ложе лицом вниз, его большое тело сотрясалось от рыданий. Бецер послал одного из стражников за Кишем, Ниром и Гистом.

Добид пробежал мимо караульного помещения, не заглядывая внутрь. Янахан заметил промелькнувшую на улочке фигуру бетлехемца.

   – Добид, вернись! – позвал царевич, выскакивая из двери. – Скажи, что стряслось? Добид, подожди меня!

Но юноша уже скрылся в тени домов. Лунный свет позолотил пустоту, отражающую спокойное мерцание ночного неба. Потом послышался стук шагов. Воин из царской охраны спешил выполнить поручение царского оруженосца. Янахан остановил его, узнал о происшедшем, и, горестно восклицая, пошёл к отцу.

Добид подбежал к двухэтажному дому, где они жили с Мелхолой. Она сидела перед светильником, расставив фигурки домашних божков и ожидая мужа. В соседней комнате спали две служанки.

Мелхола радостно вскинула голову, когда появился Добид. Но сразу поняла, что случилась беда. Молодая женщина побледнела, рассыпая выточенные из камня и дерева амулеты. Добид прижал малец к губам. Они молча поднялись на второй этаж.

   – Что там, муж и господин мой? – спросила Мелхола, обнимая Добида. – Отец проявил к тебе суровость?

   – Он хотел проткнуть меня копьём. Я успел увернуться, по милости божьей. – Добид говорил взволнованным шёпотом. Он пристегнул к поясу меч в ножнах, обмотал вокруг пояса ремень пращи.

   – О, бог Абарагама, Ицхака и Якуба! – взмолилась женщина, стискивая перед грудью руки. – Подождём. Может быть, отец простит тебя. За что он на тебя разгневался?

   – Я не знаю. За мной скоро придут стражники, я умру. Ты хочешь этого?

   – Я люблю тебя, муж мой. И по закону я должна быть на твоей стороне. Если тебе угрожает смерть, беги. Спрячься где-нибудь. Когда всё изменится и отец забудет свой гнев, дай мне знать. Я поговорю с Янаханом. Он твой друг и любит тебя, как свою душу. Он сделает для тебя всё, что можно. А сейчас возьми эти золотые кольца и уходи, чтобы я не испытала горя при виде твоей казни. Я постараюсь обмануть стражников и задержать их.

Вместе с Мелхолой Добид скрутил большое покрывало, привязал его к деревянным перильцам. По нему, как по верёвочной лестнице, он спустился с задней стороны дома и пропал в темноте.

Вытирая слёзы, Мелхола думала. Затем она стала сворачивать большую куклу из войлоков и разной одежды. Кукла, накрытая полосатым покрывалом, была издали похожа на человека, лежащего лицом к стене. Женщина нашла в ларе с зимней одеждой светло-рыжую овчину. Полуприкрытая краем покрывала и особым образом положенная на подушку овчина напоминала Светловолосую голову.

Мелхола опустилась на ковёр у стены, сжалась в комок, оперлась подбородком на поднятые колени. Она вслушивалась и тишину ночи. Некоторое время ночной покой ничем не нарушался. Однако скоро раздались чёткие шаги. Кто-то приблизился к входной двери, сильно стукнул.

Служанки проснулись. «Кто там?» – спросил тонкий голосок двенадцатилетней девочки. Служанки испуганно зашептали, не зная, как себя вести.

   – Откройте. – Мелхола узнала голос Бецера.

Царский слуга вошёл, положив ладонь на рукоять меча. За ним с факелами и копьями переминались два стражника. Мелхола поднялась с пола и спустилась на две лестничные ступени.

   – Царь требует тысяченачальника Добида в свой дом, сдержанно сказан Бецер.

   – Он заболел и лежит на постели, – тихо произнесла молодая женщина, наклоняясь к Бецеру сверху.

Бецер недоверчиво покачал головой. Сделал несколько шагов по лестнице и заглянул в верхнюю комнату. Он довольно долго рассматривал то, что лежало на войлоках и подушке, накрытое полосатым покрывалом. Убедившись, что Добид находится и верхней комнате и спит, Бецер растерянно пожал плечами.

   – Пойди и объясни, Бецер. Вернувшись, Добид почувствовал себя плохо. Пусть он поспит до утра, а с восходом солнца предстанет перед отцом, – уговаривала Мелхола исполнительного оруженосца.

   – Н-ну... хорошо. Я доложу господину моему. – Бецер поднял брови и сделал на лбу морщины напряжённого размышления. И, хотя Бецер был одним из самых близких людей Саула, он робел и не особенно хотел проявить себя грубияном. «Всё-таки Мелхола дочь царя. Добид его зять. Может, они договорятся между собой в конце-то концов. А если что... я буду виноват» – прикидывал царский слуга. Стражники ещё потоптались немного, поговорили между собой и ушли.

Снова потянулось ночное время. Луна уплыла на запад. И опять раздался топот и шум. В дверь постучали так сильно, что она затряслась. Служанки вскочили с вытаращенными глазами. Бросились к лестнице, бормотали со сна перепугано: «Госпожа, госпожа...» Мелхола сама открыла дверь и отступила в сторону.

В дом ворвался Бецер и четверо стражников.

   – Где Добид? – закричал Бецер, широко открывая рот и со звоном обнажая меч. – Царь приказал принести его больного имеете с постелью. Он не может идти? Тогда...

Мелхола молчала, прижимаясь спиной к стене. Бецер и воины побежали наверх. Вопль разочарования и злобы раздался на всю улочку. Из соседних домов высунулись чьи-то головы.

   – Добид скрылся? – спросил Бецер, таща за собой войлочную куклу и полосатый плащ. – Ты обманула нас! Тебе придётся отвечать перед царём! Возьмите женщину и эти тряпки, – с досадой сказал он и напустился на служанок. – А вы почему покрывали свою хозяйку и молчали про её обман, курицы?

   – Мы ничего не знали, господин... Мы ничего не слышали и не видели... Мы спали... – залились слезами служанки, падая на колени перед Бецером.