Текст книги "Царь Саул"

Автор книги: Валентин Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 39 страниц)

   – Нас вряд ли подслушает кто-нибудь и здесь. Но если ты настаиваешь, поднимемся на кровлю. – Ямин хлопнул в ладони. Он приказал Рифабалу отнести подушки и подать охлаждённый напиток.

2

Оставшись наедине с хозяином под открытым небом, Гист недолго провожал глазами стрижей, мелькавших высоко в синеве и сверливших криками тишину. Из вежливости некоторое время помолчав и отхлебнув фруктового отвара, Ямин произнёс тихим голосом:

   – Я слушаю тебя с нетерпеливым вниманием.

Гист почему-то продолжал вглядываться в бледно-пепельное нагромождение невысоких гор Юдеи, потом сказал:

   – Покуда первосвященник Шомуэл стремится присвоить власть в Эшраэле, наше благополучие находится под угрозой.

   – Это мы все давно уже поняли, почтенный Гист.

   – Шомуэл не достиг тех выгод для себя, тех надежд, которые он возлагал на Саула, помазывая его на царство. Саул оказался доблестным полководцем, но человеком упрямым и далеко не простым, чего не ждал Шомуэл. Теперь он возобновил свои происки, желая сбросить Саула с царского места. Его открыто поддерживают могущественные группы влиятельных людей. Это большинство левитов, не желающих подчиняться царю и стремящихся восстановить во главе народа безоговорочно правление судей. Это знать северных областей, которым не нравится усиление бедных колеи Эшраэля – юдеев, шимонитов, бениаминцев, людей Заиорданья Но «южанам» да и некоторым на севере подходит венценосный владыка, даже такой, как буйный Саул.

   – Ты лишь перечислил известное мне. В чём же состоят тревожные и сокровенные новости?

   – В том, что Шомуэл тайно помазал в цари Добида.

   – О, бог мой и все баалы земли! – не удержался от крика вытаращивший глаза Ямин. – Откуда тебе известно?

   – Мне сказал об этом неприятном деле двоюродный брат Саула, наш благожелатель Абенир. Он тоже не сидит сложа руки. Убедившись, что Саул болен, а слава Добида всё растёт, он решил подробней узнать о жизни бетлехемца до его поединка с пелиштимским великаном. Потребовалось заманить в тихое место и сильно напоить старшего брата Добида. Его зовут Элаб, он ходил в ополчение и был на последней войне. Младшему братцу Добиду Элаб завидует и ненавидит его. Редкостный случай глупости и обычный случай родственной вражды. Вместо того чтобы поддержать брата, думая о собственном выдвижении благодаря его успехам, Элаб желает Добида погубить.

   – Надеюсь, он не наврал, прикинувшись пьяным?

   – Опытные соглядатаи Абенира действовали надёжно. Элаб был пьян настолько, что, проснувшись на другой день, не понимал, где находится. Из присутствующих людей никого не узнал. Абенир хотел было его прирезать, но пока передумал. К чему привлекать внимание Добида, а значит, и Шомуэла? Ведь, если мы знаем про действия наших врагов и они об этом не догадываются, мы в выигрыше.

   – Саулу о Шомуэловой возне сказали?

   – Разумеется, нет. Царь то впадает в безумие, то приходит в себя. К чему усугублять его дурное состояние? Как бы он не натворил таких безудержных злодейств, что и нам придётся туго. Конечно, лучше бы царём поставили Абенира, но...

   – Да, такой царь был бы в самый раз, – весело проговорил Ямин, и его лицо приобрело выражение сладкой задумчивости, как у юноши, мечтающего о невесте.

   – Не особенно обольщайся, благородный Ямин бен Хармах, – остановил его мечты клинобородый Гист. – Слишком уж Абенир интересуется вавилонскими способами казней и любит пытки при допросе пленных. Как бы со временем кому-нибудь из нас случайно не попасть на кол...

   – Избави нас Ягбе от такой беды! – Ямин воздел руки к небу, пошевелил толстыми губами, произнося спасительное заклинание, и дотронулся до заговорённой ладанки, которую носил под одеждой.

Они беседовали почти до вечера. После чего, накинув широкий плащ с глубоким куколем, Ямин отправился проводить гостя за городские ворота. Собеседники не торопились. Повозка, влекомая мулом, медленно ехала за ними. И Ямин, распростившись с умным Гистом, возвратился домой в хорошем настроении.

Пока он отсутствовал, его жена, госпожа Магах, закутавшись в покрывало, тоже вышла со двора и приблизилась к лавчонке, торгующей женскими притираниями для лица и дешёвыми украшениями. Она положила в руку старухе-хананеянке два серебряных кольца и тихо сказала:

   – Передай кому следует, что мой муж уезжает завтра в Сидон. Вернётся в конце месяца. А я отправлюсь погостить к своей сестре Цилле и пробуду у неё два дня и две ночи. Ты поняла? Не спутай что-нибудь, старая.

   – Что ты, госпожа моя, прельстительная, как сливки с мёдом! Разве бывалая Хаштумаат когда-нибудь путалась в таких важных поручениях? Всё будет сделано. Ты встретишь того, кого задумала, и получишь столько удовольствия, сколько пожелаешь...

   – Тс-с-с... Замолчи, не навлекай на себя мой гнев!..

   – Молчу, молчу, госпожа... Молчу, сладостная, как финики со спелой смоквой...

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
ЗЯТЬ ЦАРЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Всё обозримое пространство казалось морем холмов, над которым стлалась мглистая дымка. И хотя было зимнее время, солнце сильно нагревало огромные глыбы желтоватого песчаника. Добид поднимался по узкой тропинке на горный кряж, перекрывавший путь от рубежей страны Пелиштим. Его воины шли в лёгких кожаных панцирях. Некоторые в шлемах, другие в наголовниках из куска светлой ткани. Вооружились к этому походу легко – как разведчики, а не бойцы пешего ополчения. Большинство захватило с собой пращи, короткие метательные копья, у пояса – бронзовые мечи. Щиты не взял никто, чтобы не отягощать шага.

Добид приказал идти за ним всего двум сотням воинов из своей тысячи. Он взял наиболее выносливых и быстроногих. Накануне Янахан пришёл в домик, где Добид находился со своим оруженосцем.

Старший царевич настолько возлюбил скромного пастуха, победившего Галата, что относился к нему внимательней и добросердечней, чем к родным братьям. Кто-то пытался распустить подобие сплетни, намекая на привязанность Янахана к белокурому бетлехемцу. Однако сплетня была явно несправедливой. Кроме того, откровенный и дерзкий Янахан но этому поводу сказал коротко:

   – Узнаю кто, сразу убью. – Все жители Гибы знали: Янахан бросать слова на ветер не станет.

Явившись в обиталище нового тысяченачальника, царевич объявил Добиду:

   – Отец подтвердил, что выдаст за тебя Мелхолу. – Помолчав выжидающе, он продолжил: – По-моему, она красивая и добрая девчонка. Будет хорошей женой. А тебе она нравится?

   – Да, очень, – просто ответил Добид. – А скажи, дорогой друг... ты ведь разрешил мне так себя называть... скажи – нравлюсь ли я Мелхоле? Ведь я думаю...

   – И думать нечего, – прервал его Янахан, – она тебя любит.

   – Но... рад ли этому господин наш Саул? Как мне предложить себя в зятья?.. Я человек бедный и незначительный.

   – Перестань этим смущаться. Отец согласился, он к тебе благоволит. Все родные за тебя: и дед Киш, и дед Нир, и мать Ахиноам. Мои братья Аминадаб и Малхиша тоже.

   – Я должен, по обычаю, уплатить вено[58]58
  Плата родителям невесты всегда считалась обязательной среди народов Востока.


[Закрыть] за жену. Царское вено. Где мне взять столько ценных даров?

   – Богатые подарки поднесёшь царю после больших побед. А сейчас отец готов принять вместо платы за Мелхолу сто ушей, отрезанных у пелиштимцев.

Добид решил попытать счастья и совершить поход в страну пеласгов. Янахан весело подмигнул и хлопнул его по плечу.

   – Мои соглядатаи, наблюдающие за рубежом Пелиштима вблизи Гета, разведали про готовящийся набег безбородых. У нас есть осведомители среди тамошних жителей. Так вот, безбородые завтра к вечеру хотят напасть на юдейский городок Шохо или на Хеброн. Поспеши их перехватить, когда они пойдут узкой долиной через горный хребет Эшхол. Постарайся разобраться на месте. Я бы вошёл с тобой, но это должна быть твоя собственная затея. Да подаст тебе помощь Ягбе, а удачу Баал-Тегор.

Теперь Добид внимательно оглядывал долину, пересекавшую хребет, где по сыпучим скатам и обрывистым склонам росли узловатые акации. Дорога от страны Пелиштим проходила прямо под высоким обрывом. Вся долина была усыпана острыми кремнями. Казалось, злой дух горной пустыни нарочно разбросал их, чтобы сделать долину непроходимой. Однако люди за многие столетия проторили дорогу, и она как раз тянулась там, где сегодня Добид решил устроить засаду.

Нужно было выбрать наилучшее место. Здесь вражеский отряд сможет передвигаться только по два человека в ряд. Убежать с дороги невозможно: с одной стороны отвесная каменная стена, с другой – скат, словно оскалившийся острыми кремнями, – ногу поставить негде. Такое гиблое место тянется не слишком долго, примерно триста – триста пятьдесят шагов. Достаточно, чтобы уничтожить небольшой отряд, какие обычно собираются для внезапного набега.

Поднявшись козьей тропой на большую высоту, воины по указанию Добида начали подтаскивать тяжёлые камни к краю обрыва. Работа эта продлилась не слишком долго. Утирая пот, эшраэлиты пересмеивались и одобрительно поглядывали на своего молодого начальника.

Добид убедился: приготовленным на краю обрыва известковым глыбам достаточно лёгкого толчка, чтобы рухнуть вниз. Сотню бойцов он отослал к началу пересекавшей хребет дороги, чтобы даже часть пелиштимцев не спаслась, бросившись обратно. Семь десять человек (он пошёл с ними) должны были запереть дорогу с востока. Тридцать воинов спрятались наверху, им предстояло сбросить на врагов заготовленный камнепад.

Все три группы тщательно укрылись среди скал и колючих кустов. Стали ждать, собираясь действовать каждый в свою очередь.

Полная тишина дремотно накрыла отогретые солнцем горы Прислушивались чутко. Вот где-то щебень осыпался с крутого склона. Пёстрые птички-чеканки бегали, щебеча, вдоль дороги ловили мух. Слух околдовывал какой-то смутный далёкий гул. Он возник по неизвестной причине и уходил всё дальше, замирал в ущельях и голубоватых, ломко очерченных складках гор. Серая нагая долина долго молчала. Но воины Добида обладали терпением скрадывавших добычу хищных зверей.

Наконец в начале долины послышались едва различимы! шаги. Постепенно они делались отчётливее, приближались. Пёстрые чеканки взлетели. Добид глянул в щель между камней и пробормотал хвалу богу.

Пеласги шли по дороге, не растягиваясь и не разговаривая Без металлического звона доспехов. Подобно эшраэлитам, они были в лёгких панцирях и яйцеподобных египетских шлемах, без обычных краснопёрых гребней. Тоже с короткими копьями, с луками, стрелами и мечами. Среди бритых и светловолосых немало замечалось бойцов с чёрными бородами, – скорее всего, наёмников-амаликцев или хананеев. Отряд небольшой, примерно человек двести. Такие быстро передвигавшиеся, но наторелые в набегах удальцы могут с успехом подкрасться к небольшому городку, неожиданно ворваться в открытые ворота и устроить резню.

Перед тем местом, где дорога суживалась, прижимаясь к отвесной стене, передовой воин сделал знак остановиться. Пеласги перестроились по два человека.

Когда их отряд зашагал по намеченному Добидом отрезку дороги, он поднялся из-за укрытия и закричал: «Хедад!» Тут же сверху рухнули ребристые глыбы, ломая кости, размозжив черепа, уничтожая и калеча врагов. Вопль отчаянья и боли взбудоражил глухо молчавшую долину.

Большая часть пелиштимского отряда погибла сразу. Около тридцати человек, оставшихся в живых, бросились по дороге в обратном направлении. Но там появилась, раскручивая ремённые пращи, сотня эшраэлитов, обрушивших на них сотню острых камней. Из пеласгов единицы успели натянуть луки и пустить в нападавших несколько стрел.

Сам Добид с семьюдесятью воинами добивал два десятка спасшихся врагов. Тридцать его воинов, сбросивших с обрыва валуны, уже мчались по крутой тропе вниз.

Пеласги сражались с яростью и самоотверженностью обречённых. Даже те, кто не умер под глыбами, а был искалечен, защищались до последней возможности, превозмогая страшную боль. Но участь их не вызывала сомнений, она была решена.

Скоро шум и разноголосый крик боя затих. Воины Добида торжествовали. Они с восхищением смотрели на своего начальника, сумевшего придумать такую засаду, которая обеспечила им победу малой кровью. Из эшраэлитов было убито пять человек и тридцать ранено. Добид получил в плечо сильный удар мечом. К счастью для него, меч скользнул по медной бляхе, нашитой на кожу панциря. На плече остался только кровоподтёк. И ещё стрела царапнула ему щёку. Кровь полилась обильно, но он унял её целебной мазью. На щеке остался красный рубец.

Воины отнесли в сторону мёртвых товарищей, прикрыли накидками. Решили захоронить их в какой-нибудь попутной пещере. Раненых перевязали; для тех, кто не мог самостоятельно идти, сделали носилки из копий и плащей.

В каменистой долине долго слышался скрежет переворачиваемых глыб, звяканье меди и негромкие разговоры. Эшраэлиты раздевали трупы врагов. Прежде всего брали сохранившиеся после камнепада панцири и шлемы, какие-то предметы личного обихода, снимали башмаки, – пеласги носили хорошие сандалии с откидными боками, охватывавшими пятки и щиколотки, имевшие кожаные шнурки или медные пряжки.

Добид с двумя помощниками обошёл всех убитых врагов. У каждого отрезал правое ухо. Набрав двести ушей, убрал в приготовленную для этого сумку.

Раздетые, изуродованные трупы врагов бросили под открытым небом, уже подкрашенном широкими мазками кровянистого заката. В небе медленно кружили, снижаясь, многочисленные коршуны и орлы. Птицы знали, что живые люди уйдут, нагруженные добычей, а мёртвые останутся ждать пернатых могильщиков.

Возвратившись в Гибу, удачливые бойцы рассказали сбежавшимся соплеменникам о своей победе и об удивительной воинской хитрости Добида. Опять молодые и старые, мужчины и женщины без устали превозносили доблесть бетлехемца. Они искренне предполагали, что их славословия в честь нового тысяченачальника приятны царю Саулу.

Янахан с радостным смехом обнимал друга. Теперь-то он обязательно станет его родственником. Отец отдаст за Добида сестрёнку Мелхолу, и всё в их семье обернётся полным согласием и общим удовольствием. Янахан помчался к отцу, просил разрешения при вести к нему Добида. Саул разрешил.

После полудня умывшийся и переодевшийся Добид пришёл с Янаханом, Аминадабом и Малхишей к царю.

В приёмном помещении крепости чувствовалась торжественность обстановки. Саул восседал на раскладном кресле, одетый просто, но во всё белое. На голове его желтел обруч с крупным сердоликом в середине золотого трилистника. На правом указатель ном пальце был тяжёлый перстень, сиявший большим топазом.

Рядом находились Абенир, муж старшей дочери царя тысяче начальник Адриэль, высокий, костлявый человек с неприятным лицом, ершалаимец Ард и ещё два воинских начальника. Вдоль степ стояли отец и дядя Саула, левиты Ашбиэль и Ахия, родственники, помогавшие в ведении хозяйства при дворе Саула, и приземистый Гист, лекарь и счетовод.

Войдя и низко поклонившись, Добид в двух словах рассказал об уничтожении отряда пеласгов. Потом он сообщил, что исполнил повеление царя принести отрезанные уши врагов. Добид открыл суму и предъявил свидетельства своей победы.

   – Сколько здесь? – спросил Саул, недоверчиво хмурясь.

Я велел тебе добыть сотню. И только правые.

   – Здесь двести ушей твоих врагов, мой господин и царь, скромно ответил Добид.

   – Ты даже превзошёл мои ожидания. А почему некоторые с дырками?

   – В них были серебряные или медные кольца. Воины вынули их для себя. Я не стал им препятствовать.

Саул раздражённо дёрнул щекой и вернул Добиду сумку.

   – Ладно, забирай свои дырявые уши, – сказал он. – Ты принёс назначенное вено за невесту. Я согласен, чтобы ты женился на Мелхоле. Приведите её.

Бецер, стоявший позади царя, подбежал к двери в дальний покой и отдёрнул занавес.

Жена Саула Ахиноам и его старшая дочь Мероб ввели, держа за руки, побледневшую Мелхолу. Шелестели их платья из дорогих тканей, сверкали золотые украшения. В дверях толпились молоденькие служанки.

   – Я отдаю Мелхолу Добиду из Бет-Лехема. Что скажет дочь моя Мелхола?

   – На всё твоя воля, мой господин, царь и отец, – тихо проговорила Мелхола, не поднимая глаз.

   – Хорошо, – с суровым видом продолжал Саул. – Почтенные священники, благословите это решение.

   – Да будет благословенно силой и духом бога нашего, – сказал нараспев левит Ахия и воздел руки перед своим лицом.

   – Да будет благословенно, – подтвердил Ашбиэль и тоже воздел руки.

   – Назначаю свадьбу через два дня. Уведите невесту. Остальные тоже идите. Пусть останутся Абенир, Адриэль и Ард.

Когда царь остался в приёмном помещении с теми, кого он назвал, лицо его стало ещё мрачнее. Он снял золотой обруч и передал Бецеру. Слуга-оруженосец бережно положил царский венец на маленький столик с бронзовыми бычьими головами с каждой стороны. Он накрыл столик большим куском голубой ткани.

   – Пусть Добид женится на Мелхоле. Она будет ему сетью. А я буду рыбаком, закинувшим сеть, или охотником, поймавшим добычу. К чему мне трогать его, если он скоро превратится в мужа моей дочери? Добиду мы предоставим воевать с пелиштимцами. Может быть, от руки их он и умрёт, – сказал царь своим самым доверенным людям.

2

В назначенный день в Гибу пришёл местный судья из колена Бениаминова. Царь принял его. Позвали Добида и левитов.

Судья для всяких спорных дел был, пожалуй, единственным чиновником в пределах трёх южных областей. Был судья ещё в Ершалайме (и очень хороший, как считали деловые люди), но он являлся евуссеем, то есть не принадлежал к народу Эшраэля. Да один из сыновей нынешнего первосвященника Шомуэла судил м шимонитском городе Беер-Шабе. Но, во-первых, ходили слухи, что он взяточник и шалопай, а во-вторых, Саул не желал общаться с Шомуэловым отродьем. Потому и позвали хоть и более мелкого судью, но своего. Звали его «препочтенный господин Хецрош».

Судья составил договор на двух вощёных табличках, где указывалось: царь, он же Саул бен Киш, отдаёт в жёны тысяче начальнику Добиду младшую свою дочь Мелхолу (Мельхаэль). И вено по договору за упомянутую дочь получил. Отдающим дочь сказал: «Пусть будет так». Получивший жену подтвердил «Согласен». А судья присовокупил: «Быть по сему». Затем судья получил двадцать овальных серебряных шекелей и приглашение на свадебный пир. Подошедший Гист пообещал переписать таблички на дорогой папирус и убрать в ларцы царской канцелярии.

Потом было жертвоприношение богу Ягбе на большом алтаре Гибы, которое совершили левиты Ахия и Ашбиэль в присутствии царя, жениха его дочери и всей родни. А во дворе у старого Киша принесли жертвы домашнему баалу с непроизносимым именем. Кстати, род Саула и Киша сжигал жертву этому баалу ежемесячно и устраивал по данному поводу застолье для всех членов рода, женщин, домочадцев и даже слуг-невольников и свободных.

Но по поводу свадьбы устраивалось особенно обильное и многолюдное пиршество.

Во второй день несколько десятков котлов, объятых пляшущими лепестками цветка-огня, кипели и дымили в самой крепости и вокруг неё.

Зарезали небольшое стадо телят и целую отару овец. А дли главного стола, где восседали царь, жених и невеста, жена, отец, дядя, братья, сыновья и родственники царя, готовили козлят сосунков, только что отнятых от матки.

Одновременно пеклось множество хлебов и прочих видов печения: медовых лепёшек, лепёшек с сыром, пирогов с рыбой, с бараньей требухой, с голубятиной и курятиной. Низкие столы были завалены огурцами, ломтями печёной тыквы и сахарной дыни, финиками, инжиром, грушами, яблоками, гранатами, миндалём. И, разумеется, в глиняных, серебряных и медных сосудах слуги разносили красные и светло-золотистые – местные, сирийские и ханаанские вина, фруктовые напитки из тутовника, чернослива и изюма, крепкие молочные напитки, какие умеют делать аммониты, мохабиты, аморреи и другие племена «ночующие в шатрах».

Кругом валил дым и сытный пар от котлов, стояли лужи крови урезанных животных, хохотали дети и служанки. Старые люди поминали (не слишком громко) баалов свадебного чревоугодия Буллу-Шахака, Милмитами, Удунтамку и каких-то других духов, которым соответствовали имеющиеся почти у каждого эшраэлита маленькие фигурки-террафим.

На пиру играли приглашённые музыканты, стучавшие в бубны, свистевшие на флейтах, звучно перебиравшие струны лютен и арф.

Девушки водили хороводы, высоко подпрыгивая и звонко выкрикивая: «Аху-Ягу!» Молодые воины, подхватив друг друга под руки, тоже извивались живой цепью, подняв плечи и одновременно вскидывая ногами.

Пир и веселье длились весь второй день и до середины ночи, когда при прерывисто пылавших на ночном ветру факелах, в сопровождении хора подруг невесты, пожилых женщин и детей, молодожёнов отвели в скромный одноэтажный домик под деревянной кровлей. Там их оставили одних на коврах с цветными подушками.

Гости вернулись к большому жилищу царя. Потом, продолжая пировать, переместились в пригородное поселение для дружины. Много раз веселились и пили в доме деда Киша и у других родственников. Свадебное торжество длилось несколько дней.