Текст книги "Осознание"
Автор книги: Вадим Еловенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 58 (всего у книги 63 страниц)
– А что будет, если откажусь? Ольга Олеговна облегченно вздохнула и сказала:
– Вот слышу голос разума. Тогда тебя просто уволят по-тихому. И отправят домой. Тоже по-тихому. Насколько я знаю, ты получила высокие допуски. И потому все что с тобой будут делать, сделают втихаря. Понимаешь? Никому не нужно чтобы поднялась шумиха, как так такие допуски получила девочка, не давшая присягу. Даже мне, постороннему человеку это не нужно.
Я все поняла. Мне было можно дальше не говорить. Я так же поняла, что лучше мне принять правила игры и подписать контракт и присягу. Я сказала Ольге Олеговне, что буду подписывать, она попросила меня рассказать зачем мне это нужно. Что я жду от этой службы.
– Возможность нормально работать. Там где сейчас работаю. А может, и повысят куда-нибудь.
– Наивная. – сказала качая головой Ольга Олеговна и я кивнула. Да наивная. Да. Ну и что? Давайте ваши контракты. Я вот такая наивная и все подпишу. «Майорша» вздохнула и достала бланк заявление, в котором мне надо было вписать своей рукой свою фамилию, имя, отчество и расписаться под датой. Я заполнила и перечитала свое прошение допустить меня к присяге. Ольга Олеговна дала мне текст присяги я стала читать. Присяга была и контрактом. В чем-то правильно, наверное. Глядящие обязались меня обеспечивать согласно таблице званий и классов. Предоставлять двухмесячный отпуск в году. Обеспечивать мне декретный отпуск и так далее. Социалка была на высоте. От меня же требовалось совсем не много выполнять приказы назначенных мне командиров и верно служить своему государству. (Прошу не путать со страной). Я, не думая больше подписала, даже не став читать пункты о нарушениях сторон. Хватало мне уже страшилок на тот день.
Ольга Олеговна немного еще повозилась с документами, выдала мне замену паспорта. Паспорт изъяла. Потом выписала документы в казначейство и на склад обеспечения.
– Оружие пока нормативы не сдашь, не получишь. Сдавать общим порядком каждый месяц на стрельбищах в учебном полку. Спросишь у водителей, они все тебе расскажут. Ответственность за утерю оружия три месяца заключения под стражей. Ответственность за доказанную продажу оружия от года до вышки, если продала врагам. Все честно. Ты должна знать, что ты можешь сделать, и что тебя за это ждет. Что бы оценить степени риска. Сейчас иди в казначейство и получи подъемные. Они тебе понадобятся. После этого поедешь или пойдешь на склад и получишь обмундирование по этой бумаге. Сама все сразу на месте одевай, подгоняй, проверяй. Никаких «я потом подошью» и прочего. Форма есть на все размеры, как и обувь. Это мы кофточки делать не можем, а уж того сукна у нас на лет пять запасов. Получать только зеленую форму ясно? Другие расцветки не бери, даже если будут в руки совать. Мы все тут к «полевым» относимся. Не надо красоваться в «правопорядка».
Ольга Олеговна отпустила меня и я пошла по инстанциям. В казначействе мне выдали три тысячи единиц и я смотрела на это богатство и не могла даже представить куда столько потратить. Потом, свалив деньги в сумочку, я поехала со знакомым водителем на склад и действительно долго отбивалась от серой и темно-синей формы. Черную мне даже предлагать не стали. Я взяла «зеленку» и прямо у них там переоделась в закутке. С первого раза все себе подобрала и, получив еще полный вещмешок всяких носков маек ремней и другой бижутерии, выволокла это все на улицу. Погрузилась и поехала обратно в комендатуру.
Завалившись в свой кабинет с этим добром, я с удивлением увидела Серебряного за моим компьютером что-то усиленно ищущего.
– Слезай. – Сказала я недовольно. Серебряный показал на занятого бумагами Артема, и я обратилась к нему:
– Артем, чего там Серебряный потерял?
– Документ ищет один срочный. – Оторвавшись от бумаг, Артем посмотрел на меня с улыбкой и сказал, что мне идет форма. Я поблагодарить не успела, как он меня огорошил: – Давай скинь вещмешок в углу и сдавай Серебряному дела. Всю кухню и по порядку. У вас время осталось еще пять часов. Потом ты уезжаешь Саша. Только не забудь поесть сходить. У вас длинная дорога и я не в курсе, как вас там кормить будут или нет.
– Я не поняла? – Сказала я возмущенно, но получилось почему-то плаксиво.
– Что именно? – Спокойно поинтересовался Артем.
– Что это значит? – спросила я.
Артем откинулся на стуле и шмыгнул носом. Сказывались последствия купания. Он подумал, прежде чем пояснить мне, но лучше бы не пояснял:
– Сашенька. Тебя согласно требованию одного высокопоставленного лица передают на прямую работу с Катей, Альбертом и вообще всеми этими. Учитывая некоторые предъявленные мне… в общем учитывая обстоятельства твоих отношений с ним я не нашел причин отказать ему. Это было бы подленько. И он, и я считаем что да, там ты будешь в безопасности и при деле. А не здесь гнить на ненормированной работе и тонуть под бумагами. Это нехорошо.
Я стояла, смотрела то на Серебряного пожавшего плечами, то на Артема, честно глядящего мне в глаза, и не знала, я сразу разревусь или когда останусь уже одна от всего этого. Блин гадко-то как. Как все гадко. И мерзко.
– Я не хочу. – Сказала я тихо. Серебряный скотина хмыкнул, а Артем без улыбки сказал:
– Я тоже не хотел. Но не имел права не отпустить тебя. Точнее, наверное, имел все-таки. В контракте указано, что мы предоставляем персонал. Сами подбираем. Но раз у вас все так сложно то я не стал разбирать этот клубок. Наверное, тебе так будет лучше. Надеюсь на это. Очень надеюсь, потому что иначе будет как-то слишком все тоскливо.
– Я не поеду. – Упрямо заявила я. Ожил Серебряный. Он повернулся ко мне и сказал:
– Рядовая! Выполняйте приказ подполковника.
Я на негнущихся ногах подошла к нему, и он очень сухо со мной разговаривая часа четыре. Пытал меня, что да как. Прилежно так на листочки выписывал. А я смотрела на отражение в мониторе занятого бумагами Артема и пыталась понять, о чем тот думает. Но он изредка только курил, смотря на нас, и ничего не говорил. Когда от меня отстал Серебряный я поднялась и, подойдя к столу Артема, спросила:
– Тёма можно мне с тобой поговорить?
– Рядовая! – Притворно изумился Серебряный. – Обращайтесь по званию, добавляя слово господин. Артем устало вздохнул и сказал:
– Слышь Серебро… я уже начинаю жалеть, что принял тебя на ее место. – Мне же он сказал: – Пойдем, малая, ко мне. Поговорим, раз тебе так хочется. В его комнатушке он усадил меня на диван, а сам, закурив, присел в кресло.
– Что происходит Артем? – спросила я не зная, куда деть руки и боясь смотреть ему в глаза.
– У тебя назначение на очень важную работу. – Сказал просто и тихо Артем. – Я не знаю деталей твоей работы. По идее я не должен знать причин, по которой тебя выбрали. Но так как я их знаю, надеюсь, хоть ты сохранишь все в тайне. Серебро и Петр будут молчать. Нам с тем человеком еще работать.
– С кем тем? – Повысила голос я, пытаясь удержать слезы.
– Понятно… – сказал Артем и поджал губы. – Скоро он за тобой заедет. Он просил твой послужной и я его лично оформил. Все твое дело у меня лежит. Я уже, где надо расписался. Получишь личное дело на руки. Не вздумай потерять, на новом месте службы сдашь. Курьеры туда не ездят.
– Я правильно поняла, что ты об Андрее говоришь? – Спросила я, разогревая в себе злость, чтобы не зареветь. Артем вздохнул и промолчал. Его молчание было красноречивей слов.
– Так ты меня ревнуешь? – изумилась я.
Артем сначала улыбнулся, а потом и засмеялся открыто. Поднялся и, пройдя к раскрытому окну, сказал, выдыхая дым на улицу: – Малая, ну не серьезно. Мы не о том говорим.
– А о чем я должна говорить? Скажи мне? И прекрати меня хоть сейчас малой называть! – Сказала я, злясь все больше. Артем мягко но, не поворачиваясь сказал:
– На новом месте веди себя аккуратно. Там много шишек и очень мало рядовых. Не заведи себе врагов. Это чревато. Друзей тоже не заводи. Всем улыбайся. Всем оказывай знаки внимания, но не более. В нашем мире ревность, настоящая ревность может губить не только чьи-то конкретные судьбы, но и все ДЕЛО в целом. Веди себя так, чтобы не вызывать пересудов. Они все равно будут, но кто поумнее отвянут быстро, а на дебилов стоит обращать внимание только когда они в прицеле. Понимаешь о чем я?
– Нет, не понимаю! – сказала я. – Ты меня непонятно куда отправляешь, заниматься непонятно чем.
– Я сам многого не знаю, что именно там. – Сказал Артем так же мягко. Это же, сколько у него терпения было заготовлено на такой вот разговор. – Я тебе говорю в общих чертах. Поверь, Сашенька, знал бы – сказал. Плевать на разглашение, знал бы – сказал. Ты в моей команде… была. Сейчас ты уходишь в чужую. Обидно, но тут ничего не поделаешь. Такие отношения не стоит разрушать.
– Какие такие?! То, что мы с ним один раз переспали. Еще ничего не значит!
– Не ори! – обернулся ко мне Артем. – Тише разговаривай. Никому не надо знать, о чем и как мы с тобой говорим. И, скорее всего, в следующий раз, когда ты у нас появишься через год или когда там… Ты уже сможешь говорить мне господин подполковник… Но пока… Пока пусть так.
Я поднялась и подошла к нему. Взяла его за ткань формы на животе и уперлась лбом в его грудь.
– Тема, Темочка, пожалуйста… Я же не знала. Я дура. Я полная дура… Пожалуйста. Ну, так же нельзя. – Я уже всхлипывала, когда в дверь постучали. Но я не пускала его открыть, стояла и умоляла и сама не помню, что говорила. Они с Серебряным вот так взяли и словно отрезали меня. Словно я никто им и звать меня никак.
Снова постучали в дверь и в этот раз уже кто-то зашел. Откашлялся, и я услышала голос Петра:
– Артем, там эта образина у меня в кабинете бумаги оформляет к контракту подшить. Требует к себе Сашу. Сам говорит, не хочет заходить. Я не в курсе, что происходит, если что не так, то я подожду. И он подождет, ничего, не переломится. Артем поднял руку, останавливая Петра, и сказал:
– Все Петь. Помоги Саше вещи донести. В гостиницу только не забудьте заехать ее вещи там забрать и номер посмотреть, чтобы ничего лишнего не осталось. Хорошо? Я могу на тебя рассчитывать?
– Я тебя пока не подводил. – Сказал Петр, и я почувствовала, как его руки ложатся мне на плечи. Конечно, я их скинула. Конечно, он взялся уже крепче.
– Уйди гад! – Сказала я ему. Артем извинился за меня и попросил Петра подождать пару мину в кабинете.
– Саша, пойми ничего уже не изменить. Тебе придется поехать. От отказа от присяги даже я тебя защитить не смогу. Так что соберись, давай я тебе слезы вытру. Вот так. Теперь иди к Петру, и он поможет тебе с вещами. Хорошо? Ну, посмотри мне в глаза. Вот молодец. Злость нужна. Злость помогает. Держись там, и не забывай про меня. А то без тебя совсем будет грустно. Так хоть буду думать, что ты обо мне вспоминаешь. – Он улыбнулся и сказал еще мягче и прижимая меня к себе: – Все маленькая. Все… надо делать Дело. Было время на эмоции, теперь надо делать Дело. Это у нас тут теплица. Там, на юге война и люди умирают. Надо сделать так, чтобы они не зря гибли. И может быть там… куда ты поедешь ты тоже сможешь нам помочь, кто знает. Только не забывай нас и не обижайся на Серебро. Он дурак… просто еще не понял, что жизнь слишком сложна, что бы как-то однобоко на нее смотреть. Все будет хорошо.
Он вывел меня в кабинет. Серебряный старался не смотреть в нашу сторону. Петр уже стоял с моим вещмешком и какой-то папкой.
– Артем, я взял ее дело. – Сказал он.
– Погоди, я послужной в него не вложил. – Сказал Артем и со стола взял какой-то длинный узкий листок. Петр принял листок и спрятал его в папке. Артем поглядел на меня и сказал: – Серебряный извинись перед Сашей, пока она здесь. Поверь потом же стыдно станет.
Серебряный что-то пробурчал, но я на большее и не рассчитывала. Может и станет ему стыдно, только не в этой жизни.
– Пойдем красавица? – спросил меня Петр, и я кивнула. Но, остановившись на пороге, я сказала:
– Петь, ты иди, я, правда, приду сейчас к тебе. Я только на минуту.
Петр посмотрел на Артема, увидел его кивок и вышел. Я подошла к Тёме подтянулась и просто поцеловала его. Прямо при ошалевшем Серебряном. Артем ответил мне на поцелуй. Мы стояли, целовались, а Серебро делал вид, что не видит нас в отражении монитора.
– Иди. – Сказал Артем, отталкивая меня. – Иди, Саш. Идите, рядовая. Я был рад с вами служить. Чтобы там не было.
Я кивнула ему, улыбнулась, подошла к Серебряному, и он сказал совершенно серьезно:
– Не буду я с тобой целоваться. Я чуть сквозь слезы не засмеялась. Сдержавшись, я попросила:
– Ну, а повернуться ты хоть можешь? Нехотя он повернулся и я, наклонившись, поцеловала его в лоб.
– Прости меня Серебряный. Сама не знаю за что. Просто прости. И не поминай лихом. Как-то некрасиво все это. Он помолчал, глядя мне глаза, и сказал спрятав взгляд:
– И не говори… это… у тебя глаза на мокром месте…
И тогда я заревела. Боже как же мне стало плохо. Сразу подошел Артем стал успокаивать меня. Что-то говорить, а я только плакала и не могла остановиться. Серебряный сбегал, принес воды и чуть ли не насильно влил в меня. Я успокоилась и Артем попросил адъютанта:
– Отведи ее. Отведи, подожди, посади в машину. И, пожалуйста, Серебряный. Я тебя знаю хоть сейчас побудь человеком.
Он посмотрел на Артема и, взяв меня за локоть, повел из кабинета. Уже в коридоре я обернулась, только дверь закрылась и Артема я не увидела. Почему-то я уверена, что за бумаги он так в тот день и не сел.
В кабинете Петра сидел и балагурил Андрей. Увидев меня он обрадовано встал и подошел ко мне приветствуя. Увидев, что я вся зареванная, он сказал:
– Я думал Артем хороший человек не станет тебя до слез доводить. – И получил немедленно пощечину. Буду я еще такое терпеть.
Петр демонстративно отвернулся и даже Серебряный склонил голову, а когда поднял, то сказал:
– Что-то упало? Щелчок такой был?
– Я тоже что-то слышал. – Сказал Петр. Андрей рассмеялся немного зло и сказал:
– Ну ладно, пойдемте грузиться, конвой уже скоро к площади подойдет. Остальное как-нибудь потом обсудим.
Далеко за городом сидя в углу и прижавшись к дверце, чтобы не соприкасаться с развалившимся на заднем сидении Андреем я думала только том, что я наделала и как могла так повернуться судьба, что самые близкие мне люди вдруг остались там… далеко позади. Тот, кто ведает всем, выполнил мою просьбу, они не погибли и меня с ними разлучили не смерть или безвестность, а обычный человек. А в том, что он обычный я уже успела убедиться. Каким бы инопланетным не казался…
Унося в даль, машина укачивала, убаюкивала меня, навевала сны. И я уснула. Уснула, чтобы быть может, понять себя саму, раз мне никто ничего обо мне не мог сказать. Вот сказали бы, что я дура, и мне бы полегчало. Наверное… не уверена. Скорее опять бы разревелась. А так… приходилось спать, чтобы знать саму себя.
Сон восьмой:
– Ты чего плачешь? – Спросил меня мужчина.
Сквозь слезящиеся глаза я рассмотрела кабинет и его хозяина. Опять там же. Ну, хорошо хоть не акулой…
– А типа вы не знаете?! – сказала я. Мужчина пожал плечами и сказал:
– Я спрашиваю не для того чтобы узнать, а для того, что ты сама ответила на этот вопрос. Для себя. Ну, сама себе ответь, с чего ты ревешь? Я, всхлипывая, задумалась и сказала:
– Устала, наверное. Столько всего произошло. Все не так как должно быть. Все вообще наперекосяк.
– Да ну? – Притворно-удивленно вскинул брови мужчина. – А по нам так все, так, как и должно быть. Артему надо заниматься другими вещами, а не на тебя отвлекаться. У него задача поважнее твоих переживаний.
Я недоуменно посмотрела на него и попросила разъяснить. Но мужчина не спешил с этим делом, и только когда я поднялась и настойчиво попросила снова, сказал:
– Ты его отвлекала бы.
– В каком смысле?
– В прямом. – Сказал мужчина. – Завтра бы ты дала волю своим чувствам по отношению к нему, и он бы забил на то, что обязан сделать. На то, что он должен не кому-нибудь, а вашему миру… Я не шучу. Мы его не первый день наблюдаем. Его психокарта до последней черточки разложена. Так что я знаю, о чем говорю. А ты оставь его в покое, пусть он делает Дело. Я села обратно в неудобное деревянное кресло и спросила:
– А я?
– Что ты? – Поинтересовался мужчина. – Ах да. Тебя и в наши списки внесли. Правда цели и задачи нам не ясны пока. Но что они никак не пересекаются с целями и задачами Артема это факт. Мы отдельный запрос делали. Так что сейчас ты желанный гость здесь.
– Я не понимаю. – Мотая головой, призналась я. Мужчина довольно жестко спросил:
– Какое именно слово ты не понимаешь?
– Я ничего не понимаю! – сказала я чересчур громко и ударила себя кулачками по бедрам. Стало больно, честно говоря.
Мужчина взял со стола какой-то небольшой листочек и стал складывать его аккуратно, попутно говоря мне:
– Может тебе стоит проснуться и подумать. А потом уж ко мне. Я тебе на все вопросы отвечу. Помогу решить твою проблему. Расстройство твое успокою. Я умею. Мы вместе подумаем с тобой, что тебя так бесит.
– Я и так знаю, что меня бесит! – Заявила я. Вдруг пришедшее осознание заставила меня умолкнуть и посмотреть на мужчину внимательней. Наверное, я слишком поспешно спросила. Надо было аккуратнее. – Так это вы все подстроили? Признайтесь! Это же вы! Он отложил, развернув листок, который теребил и ответил, глядя мне в глаза:
– Нет. Все что сделано, сделано только тобой. Только по твоему осознанному желанию.
– Но вы же приложили к этому руку?! – Не унималась я. Мужчина с сомнением посмотрел на меня и сказал:
– Нас тогда еще заодно можно обвинить в убийстве Кеннеди и Кинга… чего уж там.
– Я не знаю кто такой Кеннеди! Я вас на счет себя спрашиваю! – Распалялась я.
Мужчина не отвечал. Да мне, наверное, в тот момент и не нужны были его ответы. Я и так все видела за его непроницаемым лицом. И его странные глаза больше не казались мне ни привлекательными, ни интересными.
Я поднялась и наверное с минуту думала что сказать. Потом очень жестким голосом который я когда-то от воспитательницы в детдоме смогла перенять сказала ему:
– Я не знаю, как вы тут… я не знаю, как вы все это делаете. Я не знаю, как вы можете направлять людей. Но чтобы больше вы меня не трогали. Ясно? Вы сами по себе я сама по себе. И что бы этих снов дурацких больше не было? Вам понятно!? Мужчина флегматично пожал плечами и сказал:
– Тебе только кажется что твоя судьба в твоих руках. Но это не так. Не скажу за всех, но большинство судеб расписано, как по нотам. Иногда мы лишь поправляем их. Чуть-чуть…
– Вы меня поняли? – Повторила я упрямо.
– … ты сама поймешь потом. Мы же никого в неведении не держим. Они просто сами предпочитают не распространяться. Ну после определенных вещей не сильно и поболтаешь…
– Я вас спрашиваю!? Вы меня поняли? Никаких касаний ко мне. Ни единого взгляда! Иначе…
– Что иначе? – спокойно посмотрел на меня мужчина, и я замерла, думая, что я зря это сказала.
Мне нечего было ответить мужчине. Я просто решила, что в тот сон я больше ни ногой. И выскочила из него.
Это было уже, когда прошел мой очередной день рождения. По настоящему шестнадцатилетние, а по паспорту мне исполнилось семнадцать. О моем празднике знал весь поселок. Ух, как мы погуляли славно. А сколько мне подарков надарили. Не все было конечно интересным, но Альбертов золотой обруч, я боялась даже в комнате у себя хранить. Он смеялся, когда я сдала его на хранение в сейфы контроля. Говорил, что украдут, кто так он мне новый за полчаса создаст и за суток трое дезактивирует. Но я так не хотела. Мне и тот нравился своей простотой и изяществом. Надевая, его я действительно чувствовала себя принцессой. Ведь именно так меня мой папа когда-то называл.
Я скажу, что я была вторая самая знаменитая в лагере личность. Первой, конечно, была Катя. Потом я, потом Верка Родина и конечно замыкала наш коллектив милых фурий и гарпий, Тоня Конева. И то, кажется, только из-за сочетания имени и фамилии. По красоте она Верку обходила. На мой взгляд…
В тот день я сидела между высоченных древних деревьев на крутом берегу неглубокой речки, где мы все лето купались, и честно говоря, страдала воспоминаниями. Это так Катя называла мое состояние. Страдать воспоминаниями. Сама она понятно никогда ими не страдала, у нее было чем заняться. То конверторы, названные ее именем, начинали неверный выход давать, и она гоняла техников, чтобы те наладили оборудование пока все к «чертовой матери не взорвалось». То они с Альбертом уходили по мосткам на ту сторону реки и могли сутками гулять, о чем-то своем разговаривая. Сам Альберт хотя и не работал, но всегда был при деле. В каждой бочке затычка, не в обидном смысле, да на прямой связи, как говорится. Он себя почему-то называл «техникал саппорт». Все выделенные министерством энергетики синтез машины он давно установил в ключевых точках нашей страны и теперь просто делал техникам из местного персонала периодически «аборт по телефону». Я же, как вечно свободная от вахт и дежурств, в связи с моей работой в ночную смену, днем просто скучала. О, почему ночные смены стоит отдельно рассказать.
В ночную смену часто работала Катя, это, во-первых. Во-вторых, в ночную вахту приемный терминал запирался и ни одна скотина будь она хоть трижды генерал или кто еще войти в него не могла. Это меня спасало на первых порах от домогательств Андрея. А когда с ним по-своему разобралась Катя и угроза отпала, то менять такую сказку на что другое я не захотела. А что? Ночью заступаешь на вахту. Нормальным образом восемь часов спишь на приемном пульте, а потом сдаешь вахту квалифицированной дневной смене. Катя мне спать на вахте разрешала по двум причинам. Тогда никто ей не мешал болтать всю ночь или чем другим заниматься с мужем, который тоже считал ночное время самым плодотворным для любого типа работы. А во-вторых, даже отработай приемный сигнал, я все равно не могла бы ничего сделать. Я должна была вызвать дневную смену и уже они произведут «выемку пакета». А проспать «входящий» я бы не смогла даже вусмерть напившись, с какого-нибудь «очередного горя». Там такой «ревун» отрабатывал, мертвый бы вскочил и побежал на штатное при приемке место.
Единственное, что было свято, это уровень амортизирующей жидкости в баках. Если бы к моменту поступления сигнала не было в баках жидкости, то сигнал бы отказались принять. И там, откуда вышел «пакет» долго бы и смачно матерились, как это любил делать один вояка наш, из тех, Земных. Повторяли бы посылку, а на нас бы вешали стоимость передачи. Понятно, что одно ведомство, разберутся как-нибудь по деньгам, но обычно это выглядело, как налет Кати и обещание повесить долг на конкретного виновного. А долг там был бы даже за один «выстрел» невероятный. Когда она пообещала это мне лично, я ведь тоже тупила иногда, я заикалась до самого утра. Проще была повеситься, чем такой долг отдавать. С тех пор Катя, которая до утра учила меня пить воду с другого края кружки мелкими глотками, чтобы убрать икоту, зареклась меня пугать вообще. Она только качала головой и обзывала меня аборигенкой. Зато ее муж за меня вечно вступался. Говорил, ну, что Катя хочет от девчонки, которой даже школу закончить не дали. Катя на это привычно парировала, что даже приматов на кнопки проще научить жать вовремя, чем меня и Верку. Но так как у Верки залетов было больше, то меня почти не трогали. Хотя… наговариваю. Реально ни меня, ни Верку, ни разу ни за что не наказали. Обругать, обматерить это да. Мы краснели, бледнели и на цыпочках ходили после разносов, но что бы какое-то там наказание физическое или материальное, такого не было никогда. Только Тоне досталось однажды занесение в служебную карточку за ее провод в терминал вечером своего дружка из охранения лагеря. Нормальный земной парнишка. Я бы сама с таким позажигала недельку другую. Но на работу припереться… это было стильно. Мы долго смеялись с Тони, которую немедленно сняли с поста на терминале и поставили на все дневные вахты КПП. Теперь она каждое утро уходила за три километра к КПП и возвращалась часам к восьми только. Транспорт кроме двух маленьких электрокаров был запрещен по неведомой мне причине на территории. Вот и мучилось охранение и прочие, передвигаясь пешком.
А мне наоборот нравилось пешком ходить. Я наслаждалась тем местом, куда меня занесла судьба. Древний лес. Чистенький, ухоженный, с дорожками аккуратненькими. Речка с мостиком, где парни с нашего лагеря, говорят, рыбу круглый год ловили. Домики в лесу все один к одному. И ведь все живут в одинаковых. Что тебе Тонька капэпэшница, что тебе Катя руководитель группы энергетиков со своим мужем руководителем синтез группы. Даже гостевые домики хоть и отличались, но были такие же беленькие с красно-коричневой черепицей. Меня как я приехала сюда хотели поселить с Андреем. Но я уперлась. Я ему в дороге все сказала, что о нем думала. Так эта сволочь на привале, решил меня силой взять. Отвел подальше, мол, надо серьезно поговорить. И давай лапать везде, где мог. Еле отбилась. Вот скажите, не дура ли? То сама к нему в постель прыгаю, то откровенно посылаю? Но я не могла. После Артема и всего того расставания не могла и все. И еще меня стало буквально тошнить от Андрея в тот же день в машине. У него был сладковатый аромат у одеколона и я буквально возненавидела этот запах. Это был запах того, кто меня силой, словно свою игрушку из близких мне рук вырвал. Я ему в машине пыталась объяснить, что я живой человек и что мне больно и обидно, как все произошло. Я рассказала, кто такой Артем для меня. Я рассказала, как Серебряный ко мне стал относиться. А Серебряный тоже не последний человек в моей жизни. Вот уж в крайнюю очередь я бы стала внимания обращать на Петра, но там он был прав. Образина этот Андрей, натуральная. И не внешне, а внутренне. Он людей ни во что не ставил вообще. Люди это было быдло для него. Но только местные. Его соотечественники, наоборот, к нему относились с легкой надменностью. Альберт с ним просто старался не общаться. И даже когда он забирал мои вещи из дома Андрея, он послал впереди себя Катю. Катя сделала очень мягкое замечание Андрею о том, что основа для действий офицера контроля любого уровня это морально этические нормы. Причем, если нет выработанных и устоявшихся норм по отношению к местным жителям, то подписанный договор подразумевает равное отношение между землянами и нами. С низшими договора не подписывают, сказала она, но в этом я крепко усомнилась. А, следовательно, Андрей обязан в своей работе и своих личных отношениях руководствоваться и обращаться с аборигенами, как с гражданами земных государств. Но естественно в споре между гражданином и нет принимать сторону гражданина. Долг у него такой – через контроль защищать интересы граждан. Андрей долго голову чесал, переводя с русского на русский.
Когда же он и после этого почти месяц меня домогался, и у него это почти получилось, Катя вынесла ему замечание от министерства энергетики. А на следующий день уже даже без повода вынесла выговор и отправила данные о нем на Землю. Пришел ответ уже из его ведомства, что ему вынесено предупреждение о неполном служебном соответствии и находиться ему теперь предстояло под вторичным контролем. Андрей понял, что связался не теми девочками. Он просто не думал, что Катя так вступится за меня глупенькую и дерзкую. Но она вступилась. И сидя под деревьями на берегу я не боялась больше, что на меня сзади нападет Андрей и попробует опять меня достать.
Словно услышав мои мысли тогда, на берег подомной вышел мой второй защитник – Альберт. Он нагибался к песку и поднимал камушки, о чем-то усиленно думая. Я окликнула его тихонько. Но он не услышал. Тогда я кинула в него веточкой, и только после этого он поднял голову.
– Катя где? – Спросила я его, смеясь. Альберт посмотрел на часы и сказал:
– Спит еще. Она будильник на час поставила. Будет в два переправлять материалы. Сегодня ночью пока ты спала она там все вручную отфасовала и подготовила.
– Алька, мне, правда, стыдно. – Сказала я, специально называя его, так как его звала жена. – Но если бы она меня разбудила, я бы помогла, а когда я вижу свои сны, я сама проснуться не могу.
– А я тебя не стыжу. – Сказал он, улыбаясь, и пошел дальше. Видно о чем-то серьезном думал. Обычно он был не против поговорить со мной.
Я тоже поднялась и пошла, не спеша и наслаждаясь отличным утром к приемному терминалу. Подойдя к стеклянным дверям, я нажала на стальную, больше моей ладони круглую панель на стекле и изнутри терминала раздался мелодичный звон. Почти сразу динамик над дверью изрек:
– Ну, и чего тебе не отдыхается?
– Скучно! – Сказала я, глядя перед собой.
– Зато нам нет… Но проходи. В столовой собрание сейчас. – Сказал голос и стеклянные двери разъехались в стороны.
Дневная группа приема-передачи была относительно не велика. Два техника, один синтез оператор, радиолог, и даже пятеро специалистов общего профиля. Если по честному, то я, к примеру, не знала, зачем на приеме больше трех человек нужно. Но инструкции висели и их соблюдали. И когда дневная группа говорила, что им не скучно я сильно удивлялась. Каждые день делать одно и то же. Каждый день заниматься рутиной.
Но, зайдя в столовый комплекс терминала, я застала там почти всех земных сотрудников лагеря. Поняла, почему мне так сказал оператор в динамик. Было точно не просто не скучно. Они сидели за столиками и смотрели, как синтез оператор, что-то чертит на грифельной доске. Я, конечно, ничего не понимала из нарисованного, да и его слова для меня были еще больше непонятны. Но все присутствующие слушали внимательно, не перебивая и только иногда перешептываясь между собой. Когда синтез оператор закончил, поднялся к доске радиолог и, обращаясь ко всем, сказал:
– Мы видим в этом случае испарение воды взрывного характера. То есть, если что приемопередатчик надо закидывать на середину реки. Да, объявлять радиационную опасность, поднимать из шахты приемопередатчик со всей бижутерией и тащить к воде. Шины, конечно не резиновые и кран до середины реки не достанет. Но заваливаем его, так что бы вода скрыла полностью. А фокус-выход настраиваем на середину.
– А во время процесса, когда вода просто испарится мгновенно, приемо-передатчик не пострадает? – Спросил молодой специалист, что мне так нравился последнее время.
– Коля, иди, учи матчасть. – Сказал раздраженно радиолог и пояснил: – Даже я еще помню что «линзу» только прямым попаданием развалить можно. И то она продержится, пока волна не спадет. Сама волна будет удерживать части.
Я сев вначале у выхода из столовой аккуратно перебралась к Николаю и спросила того шепотом:
