Текст книги "Осознание"
Автор книги: Вадим Еловенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 63 страниц)
– Ну тогда так и договоримся. Я оставляю вас в резерве перед экспериментами еще несколько раз загляну, проведать не изменили ли вы решения участвовать. Вам что-нибудь сейчас необходимо? Мои приятели пожали плечами и безымянный сказал:
– Особо нет. Разве что было бы неплохо с родными связаться. Нам запрещено общение.
Особист повернул голову к сидящим напротив меня и безразлично по-рыбьи взглянул на них. Ничего не сказав он снова уткнулся в экран терминала и я со вздохом сказал:
– Этого я вам обещать не могу. Здесь режимный объект. Но может позже я смогу вам помочь. Или, если разрешит особый отдел, передам вести вашим близким.
Я вернулся на рабочее место и признаюсь с огромным трудом смог заняться навалившимися на меня задачами. Рассеянность была столь велика, что когда руководитель ВЦ попросил меня еще раз проверить мои же отчеты и сводки я не раздумывая сел перепроверять. Только с третьего раза пробежав глазами параметры я сохранил и переслал начальнику ВЦ окончательный вариант.
После работы я направился не к себе, а к Кате в надежде, что она уже вернулась. Но сколько я не звонил в дверь мне никто так и не открыл. Я сел в коридоре под вентиляцией и в раздумьях закурил. Я скурил сигареты три, когда Катя уставшая, но такая же резка и целеустремленная вышла из лифта и направилась к своим дверям. Увидев меня она улыбнулась и завела меня к себе.
– Ну как там? – спросила она и я пересказал о чем говорили мне друзья. Катя выслушала и сказала: – Теперь все? Повидался? Больше не будешь туда рваться? Убедился что им ничего не надо?
Она стирала косметику стараясь не задеть с таким трудом нанесенный с утра рисунок на щеке. Потом видно смазала и снесла и его. Вытерев влажной салфеткой лицо она повернулась ко мне и спросила:
– Мы пойдем куда-нибудь сегодня? На седьмом фильм показывают новый… Да и в магазин за продуктами стоит скататься.
– Я не пойду Кать. – сказал я и демонстративно скинул туфли с ног.
– А чего так?
– Мне надо подумать как бы весточки от них родителям передать их.
Покачав головой и объявив сие дело бесперспективным Катя упала на диван и заявила:
– Тогда я тоже никуда не пойду. И краситься не буду. Буду валяться и ничего не делать, пока ты в себя не придешь. И пусть мы умрем с голоду.
Я есть не хотел да и был уверен что в холодильнике у Кати всегда найдется чем перекусить.
– Может поможешь? – с надеждой попросил я и Катя замотав головой сказала что с этим она точно не поможет. Режим, есть режим.
– Вот поедешь в город на больших выходных в конце месяца и звони кому хочешь, а отсюда звонить это только подставляться.
Я был согласен с ней и решил, что ничего страшного не случится если я свяжусь с родителями друзей не сегодня-завтра, а скажем через неделю.
В тот день я не стал возвращаться к себе. Не пошел на тренировку. Не пошел и в бар выпить с приятелями. Остался с Катей. Плевать что и кто говорит вокруг. Плевать что считают, что я отбил ее у Андрея. Плевать что ее собственные сотрудники стали к ней относится с легкой усмешкой. Связалась же с практикантом-выскочкой. Главное что у нее теперь хватала понимания, что кроме как со мной она ни с кем не сможет чувствовать себя обычной девчонкой только играющей роль взрослой начальствующей женщины. И эта девчонка окончательно стала моей. В долгом споре за нее я остался один. Я, наверное, просто умел ждать. Победа вообще удел терпеливых…
Сон десятый:
Я проснулся от жгучей боли по всему телу. Открыв глаза я с чуть ли не остановившимся сердцем ужаснулся увиденному. Ослепляя со сна, пламя буквально сжирало окружающую меня комнату. Я с криком попытался заслониться от него и увидел во что превратились мои руки выглядывающие из вовсю пылающей майки с длинными рукавами. Скрюченные еле шевелящиеся пальцы пытались заслонить меня от пламени, а пламя-то уже лизало мое лицо и с треском поджигало волосы. Мой крик стал походить на вой. Боль со сна все нарастала и казалось не будет конца этой лавине огненного пожирающего ада. Ноги сожженные до той степени что уже и не подчинялись мне, выглядывали из под истлевшего одеяла и доводили меня до безумия своим искалеченным видом. Пальцы ног шипели разбрызгивая вокруг потекший и кипящий то ли сок, то ли кровь.
Безумие ворвавшись в мой разум прочно в нем закрепилось и продолжало раздирать мои голосовые связки пока я не задохнулся от крика и отсутствия в комнате кислорода. Но боль казалось еще целую вечность заставляла выть мой дух моля о помощи и спасении. Спасение пришло вместе с темнотой.
Я взял за правило каждый конец месяца выбираться с Катей в Степную и снимать там на пару дней коттедж для отдыха. Из коттеджа я первым делом названивал родителям моих друзей и сообщал что с ними все нормально. Уже после этого я мог с чистой совестью просто отдыхать, наслаждаться этим чудом посреди степи. Мы часто с Катей просто бродили среди зеленого оазиса гадая как же сохраняют тропические растения, да те же пальмы, холоднющими местными зимами. В октябре мы поняли как, когда все деревья превратились в этакую мебель укрытую специальной материей. Гуля по паркам с чудными закутанными в термоматерию деревьями мы вспоминали наши прогулки по Москве и желание вернуться домой становилось все сильней и сильней. Сказывалось конечно и то что по-настоящему интересной работы поубавилось. А разбор материалов хоть и был несложен, но новых открытий не сулил. Все что было на поверхности уже очистили и описали, как говорится.
Мои тренировки стали реже. Я еще удивлял охранников комплекса своими впечатляющими успехами. Я еще с удовольствием участвовал в соревнованиях. Но кажется я получил уже главное от этого спорта. Я получил уверенность в том что я умею нечто, что умеют далеко не все окружающие меня. А если рассматривать только ученых, то я вообще был уникумом в их среде. Эта странная уверенность рождала во мне не менее странную гордость за себя. Я сумел доказать не только своей женщине и себе что способен на невероятные усилия и мои возможности значительно выше тех что на виду. Я смог пройти форсажем путь, который, как говорится, мне был заказан… Путь от никчемного человечка погрязшего в авантюрах и собственной глупости до вполне респектабельного и уверенного в своем будущем специалиста. Не знаю что больше Кате во мне нравилось. То что я действительно был в числе тех кого оценили и оставили в проекте после массовых сокращений, или то что я просто был белой вороной в ее обычной среде. Может быть и то и другое. Она сама привыкла решать за себя и думаю сколько бы не спрашивал что же привлекло ее во мне я бы никогда не услышал честного ответа.
Но это уже было и не особо важно. Все было так как должно было быть. Правильно, тихо и спокойно. Ни я ни она не страдали по недостатку адреналина в нашей жизни. И если и желали мы чего-то большего так это скорого перевода в Москву. Где она смогла бы заняться теоретической работой, а я мог бы заняться докторской на которую украдкой набирал материала при обработке поступлений. Но до перевода было еще далеко…
В Степной был великолепный боулинг на пятьдесят дорожек, вот уж точно не знаю для кого столько, если я ни разу не видел больше трех четырех команд играющих. В нем мы проводили вечера больших выходных. Катя поднатаскавшись играть с удовольствием составляла мне компанию. И я на всю жизнь запомнил ее нескромные прыжки и радость от первого страйка.
Возвращаясь поздно ночью в снятый коттедж мы никогда не спешили забраться в койку и часто разглядывая звезды вспоминали все то же московское небо. Но так мы отдыхали только до ноября. В ноябре стало холодно для пеших прогулок по улочкам города и мы предпочитали носиться по заснеженной степи на джипе или снегоходе одолженном у одного местного охотника. Возвращаясь обратно в коттедж, мы нагревали сауну и долго в ней прогревались иногда на спор кто кого пересидит. Я почти всегда выигрывал.
Эта идиллия на мой взгляд была достойной наградой за все наши неурядицы случившиеся в жизни.
Срок моей практики был давно пройден, но только в ноябре я получил свой законный диплом и попросил перевести меня на более ответственную работу. Отдел кадров недолго кочевряжился после ходатайства Сергея Игнатьевича и меня зачислили в физическую лабораторию специалистом по новым синтез соединениям. Ух как там мне пришлось в первую неделю несладко. Позабыв все чему меня обучали в институте, «НООТРОСТАЗ» уже давно не имел эффекта и мозг самостоятельно чистил не затребованные долгий срок данные, я буквально заново учился всему, от классификации соединений до методик очистки от примесей. Но ничего. Осилил в конце концов и это. Никто от меня подвигов на теоретическом поприще не требовал и я был доволен что занимаюсь пусть нудноватой, но полезной работой. Катя же, по ее мнению, наоборот просто тратила время ни на что. Ее заслуги в разработке первого конвертера были учтены и ей предложили вполне практическую задачу по совершенствованию и минимизации устройства «съема» энергии. Ругаясь что это чисто техническая задача и решать ее должны обычные инженеры и технологи, она неоднократно просила отстранить ее от этого безобразия и позволить заниматься теорией. Я ее понимал. Огромное количество материала, как она и предсказывала когда-то вполне могло позволить безбедно жить до старости и академического звания. А тут вот взяли и работать заставили… Посмеиваясь над ней я не забывал и поддержать ее морально, когда она совсем обессилив от занятий ее утомляющих возвращалась домой.
Была середина декабря и мы уже все написали заявления на зимние отпуска, когда меня уведомили что я не еду в отпуск, а остаюсь дежурным по лаборатории в которою меня перевели. Я конечно расстроился, но Катя, решив что она тоже никуда не поедет и просто прибавит зимний отпуск к летнему, подсластила мне пилюлю. Что-то с нами такое случилось что мы стали боятся терять друг друга из вида. Даже на несколько недель. В очередной раз заговорив об этом я сквозь насмешки предположил что Катя не уверена в своих силах и боится влюбиться в кого-нибудь другого. На что моя любимая огрызнулась что оставить меня с воздыхающими лаборантками, она не может себе позволить. За себя-то мол она уверена, а вот я… Долго смеялись, но пришлось признать что это не от недоверия, кто бы что не предполагал или не говорил, мы так себя ведем. Просто мы серьезно боялись расстаться с друг другом словно ожидали какой-то катастрофы, которая нас может разлучить на очень долгий срок или даже на всегда. И если сначала во мне созрела уверенность в грядущих неприятностях, то потом я часто замечал нервозность и за Катей. Прячась за бравостью и непреклонностью она иногда признавалась что ценит каждый день проведенный вместе. Словно нам скоро расставаться и больше не увидеться. Я покивал с пониманием и попытался ее успокоить. Хотя сам не на шутку задумался. Не эти ли ощущения волновали меня тогда, перед выстрелом девушки на проспекте первой марсианской. Решив, что не смотря на бредовость ощущений лучше быть осторожнее, я с огромным облегчением вернулся с Катей в нашу защищенную от всех и вся подземную, многоэтажную нору.
Во всем комплексе из девяти сотен специалистов на зимний отпуск оставалось дай бог человек двести. Пришлось признать что, если бы и Катя уехала в отпуск я бы наверное от тоски помер в первую неделю до нового года. А так мы с ней взялись за организацию «интернациональной» встречи Праздника, где за одними столами должны были собраться все так же профессионально разделенные «вещественники» и «энергетики».
Праздник где я стал Дедом Морозом, а Катя Снегурочкой, получился довольно удачным. Жаль что фин. часть отказалась выделять дополнительные средства на подарки собравшимся. Но зато не подвел Катин отец приславший всем от имени Министерства Энергетики именные поздравления и скромные, но приятные подарки. Мужчинам большие рабочие блокноты с эмблемой министерства на толстом кожаном переплете, а женщинам словно обязательный жест косметические наборы.
– Ну, папуля… – выругалась Катя, когда мы принимали в Степной груз – Сколько помню ничего не меняется. Он даже моему брату блокноты дарит.
По мне так очень нейтрально получилось. Да и зачем было изгаляться, когда главные подарки за заслуги давно были переведены на личные счета сотрудников виде денежных сумм приличного размера.
В ночь с тридцать первого на первое после обязательной речи руководителя правительства показанной всеми каналами, мы отработав с Катей программу сказочных героев, под конец просто тихо слиняли ко мне в квартиру. Это был самый тяжелый день в плане предчувствий. И вроде праздник, и вроде алкоголь должен был веселить, но ощущение трагедии впереди стало буквально осязаемым. Предположив что у нас с ней коллективный психоз я занялся тем видом успокаивания нервов и всего организма который в нормальной литературе тщательно цензурируется и не допускается к прочтению детьми.
Только под ближе к шести мы честно сделали попытку уснуть. И у нас даже почти получилось. Но в половину седьмого утра серена заоравшая в коридоре и включившийся телевизор с изображением дежурного сон прогнали мгновенно. Но что замечательно было в той ситуации, сто слушая голос дежурного я словно сбрасывал с себя накопленные переживания и предчувствия. Все продолжало идти так как должно было идти. После короткой передышки судьба взялась за меня и Катю попавшуюся под руку. Сурово взялась.
– Внимание. Заключенными спец блока совершено дерзкое нападение на охрану. На данную минуту они завладев личным оружием охраны, уже пробились к арсеналу и захватили его. Служба безопасности блокировала лифты, чтобы не допустить выхода на поверхность мятежников. Но они проникли в лифтовые шахты и поднимаются к следующим этажам. Пожалуйста сохраняйте спокойствие. Всем сотрудникам предписывается создать баррикады на своих этажах, чтобы не допустить проникновения на них преступников. После создания заграждений всем вернуться в свои помещения и запереть двери. Внимание, не оказывать сопротивления! Преступники вооружены и очень опасны. Отряды специального назначения уже в пути. Теперь прослушайте правила поведения, если вас взяли в заложники.
Я не отрываясь смотрел на экран и странно спокойно думал что нечто подобное и должно было произойти. Или пожар. Или разрушение нашего подземного здания. Ну, не просто же так я несколько месяцев подряд ждал подленького шага от судьбы. Я краем глаза заметил что катя смотрит на мое лицо и повернулся к ней.
Слов лишних было не надо. Она смотрела на меня вздернув брови и словно вопрошая: Это он? То самое?
Мне оставалось только кивнуть и повернувшись к экрану слушать идиотскую инструкцию для заложников:
– Быстро, четко и без разговоров выполняйте их требования, даже кажущиеся вам абсурдными. Не провоцируйте их на убийство. Помните ваша жизнь важна для страны и мы сделаем все возможное чтобы сохранить ее… Не спорьте и не вступайте в диалог с преступниками. Отвечайте им только, если вас конкретно просят что-то ответить. Не старайтесь совершить побег, если рядом с вами преступники. Ни в коем случае не старайтесь самостоятельно обезоружить преступников. Предоставьте действовать тем, кто для этого тренируется десятилетиями. Группы «Антитеррор» и «Вызов» уже скоро будут здесь. Во время силового освобождения ваша задача не попасть под огонь преступников и под огонь бойцов спецназа. Для этого постарайтесь заранее занять позицию возле стены и при начале стрельбы быстро лечь на пол. Не бойтесь, если вас ведут впереди террористов в качестве живого щита. Сохраняйте спокойствие и выполняйте все, подчеркиваю, все требования преступников. В случае начала стрельбы падаете на пол и закрываете руками голову. Приоткройте рот. Берегите особенно уши. Шумовые гранаты используемые нашими бойцами могут повредить перепонки особенно в небольшом замкнутом пространстве. Если вы оказались ранены, но можете самостоятельно передвигаться уползайте с линии огня прижимайтесь к стене и ждите помощь. Если ваше ранение серьезно и самостоятельно вы не в состоянии двигаться то глубоко дыша старайтесь сдерживать крик. Крик боли может спровоцировать преступников на неадекватное поведение. Мы будем держать вас в курсе событий. Берегите себя.
Мне понравилось поведение Кати в тот момент. Она быстро поднялась словно и не устала за ночь и начала одеваться. Одев бриджи с множеством карманов и футболку, она повернулась ко мне танцующего еще в одной штанине и скомандовала:
– Бегом. Бегом, Алька.
Раскрыв дверь настежь и крикнув кому-то в коридоре чтобы немедленно шли к ней она вернулась в комнату и стала перед зеркалом наносить макияж. Я только головой покачал от ее невозмутимости и быстроте отточенных движений. Буквально три минуты и красавица повернулась ко мне с вопросом:
– Ну как? Гожусь я в заложницы?
– Скромнее быть не пробовала? – спросил я ее думая, что в случае нашего захвата ее красота сыграет с ней дурную шутку.
Стоящий в проходе мужчина только улыбнулся на мое замечание. Вместе с ним и еще двумя незнакомыми мне «энергетиками» мы подтащили к трем дверям лифтов все столы из рекреационной зоны и поставив их на попа столешницами к дверям стали заваливать их другой мебелью. Я лично перетаскал несколько кресел из разных комнат и потом помогал Кате и мужчине выволакивать из квартир комоды и диваны. Всего с нами на этаже оказалось пятнадцать сотрудников. Были и те кто просто не проснулся, устав от ночных праздничных возлияний. Мы не стали их будить чтобы не создавать не нужную суету и толкотню. Закончив с лифтами Катя приказала двум мужчинам оставаться у шахт и предупредить всех если кто-то попытается проникнуть на этаж.
Остальные кто был на ногах собрались перед экраном между пальм в кадках в зоне отдыха и смотрели на кадры с камер наблюдения что услужливо транслировал нам оператор. Показывая исключительно бандитов, где и кто в данный момент находится, он не комментировал считая что СБ в комментариях не нуждается, а на нас тратить силы не хочется.
Оператор контроля конечно был умница, что не давал нам скучать и томиться неизвестностью. Но лучше бы он не показывал некоторых вещей. К примеру когда на наших глазах зеки ворвались на двадцать шестой этаж, они там устроили настоящую бойню закидав и коридор и помещения осколочными гранатами. Гранаты наверняка находились до этого в арсенале. Но кто-нибудь внятно мне может объяснить что они там делали? – возмущался я про себя в тот момент. Пройдя весь этаж уничтожая всех и вся эти подонки казалось и не боятся ничего. Только в тире, где я всегда тренировался, бандиты встретили отчаянное сопротивление. Спрятавшись в дальнем конце за плитами пулеприемников несколько бойцов вели прицельный огонь по входу. Не желая связываться и терять людей бандиты просто закрыли дверь и попытались блокировать подручными средствами. Дальше они спокойно и деловито словно позируя для нас обыскивали трупы и забирали все. Оружие, карточки, патроны, бронежилеты. Они почти не разговаривали между собой словно все были сами по себе.
Камера снова показала вход на этаж и мы увидели что на него поднимается несколько женщин в разорванных форменных рубахах охраны. У одной я отчетливо увидел вспухающий огромный кровоподтек под глазом. К ней подошел рослый мужчина поднявшийся следом и что-то сказал. Женщины, а их оказалось четыре прижались к стене что бы не мешать ходить. Новые и новые зеки поднимались на этаж. И получали из рук товарищей оружие, а некоторые и защиту. Поднимались и заложники. Исключительно женщины. Мужчин в заложники не брали. Довольно много бандитов вернулось к шахте лифта и скрываясь в ней явно ползли наверх.
– Это у них штурмовой отряд. – сказал мужчина рядом со мной. – Наверное бывшие военные.
– А почему по ним в шахте никто не стреляет? – удивилась пожилая женщина высоким суховатым голосом.
– Наверное лифты мешают… – пожал плечами малознакомый мне парень из подчиненных Кстесса.
– А может надо было по шахте пустить кабины? Их бы посбивало… – наивно предположила старушка.
– Нельзя. – сказала Катя. – У лифтов есть автономное питание и управление. Если хоть один случайно попадет в руки бандитов то пиши пропало. Да и лестницы там сбоку проходят не заденет их лифтом.
В это время я могу поклясться я заметил на экране как что-то промелькнуло в темной шахте. Скорее всего это был сорвавшийся человек, но сто процентов уверенности у меня не было. Голос оператора сообщил:
– Заключенные вошли на двадцать пятый этаж. Показать не можем по техническим причинам.
Зато нам показали в подробностях, как бандиты брали укрепленный двадцать четвертый этаж. Первых на уровень запустили женщин и держа их перед собой заставили разоружиться всю охрану складского этажа. Дальше была просто бойня. На наших глазах мужчин разворачивали к стене лицом и пускали пулю в затылок.
Пожилая женщина рядом со мной расплакалась и вся затряслась в страхе и возмущении. Катя приказала увести ее и другую женщину чуть старше нас, которая вся побледнела и не реагировала ни на чьи слова. Что так в ее голове замкнуло от увиденного не знаю, но словно сомнамбула она ушла ведомая молодым парнем, что тоже не горел желанием смотреть эти ужасы подозревая в грядущем и свою такую же участь. Я отвернулся и закурил.
– Смотри Алька… Смотри. – злорадно сказала Катя. Я понял ее состояние. Она уже ничего и никого не боялась. Она просто была невероятно зла и готовилась если не к схватке то к чему-то эдакому. – Чтобы не было у тебя вопросов почему их тут держали? Почему их было нельзя выпускать. Это убийцы. Система после долгих вычленений отсекает таких людей от своего общества или держит их под контролем. Человек может сам не знать на что он способен, но психологи и генетики довольно быстро определяют потенциал таких людей. Кровавый потенциал. И нужны они такие нам?
Немолодой профессор, один из друзей Сергея Игнатьевича, посмотрел на Катю и наморщив лоб спросил:
– Вы о чем? Катя не ответила продолжая смотреть на расправу на экране.
– Никого за собой не оставляют чтобы с тыла не нагнали. – сказала она мне через некоторое время. – Интересно они серьезно намериваются двадцать этажей пройти таким образом? Повернувшись к экрану я спросил:
– А у них теперь выбор есть? Улыбаясь странно кровожадно, Катя поведала:
– Они идиоты еще не знают что транспортные ангары не вскрыть, а питание с подземки до восьмого лагеря уже отключено. И включат его только чтобы спецназ доставить. Профессор подумав сказал:
– Я бы на их месте с транспортного уровня поехал бы к установке и по ее стенам бы поднялся на поверхность. Радиация там умеренная сейчас. Выше нормы конечно в несколько раз, но и без защиты выбраться смогут.
– А дальше? – с насмешкой спросила Катя. – Вокруг степь радиоактивная. Километров на пятьдесят вокруг. Без транспорта они не пройдут и половины перемрут даже, если все измененные. Очаги дезактивировать не удалось. И не удастся.
Профессору не понравился насмешливый тон Кати, он поморщился и ничего не сказал.
Когда я закуривал бандиты все так же прикрываясь заложниками занимали двадцать второй этаж.
– Они идут словно даже тренировались так идти. Методично и спокойно. – удивился уставший стоять и севший прямо на пол сорокалетний математик.
– А по моему они просто время теряют. – заметил профессор. – Им надо торопится, а они зачищают все как будто собираются тут потом оборону держать. Им бы выбраться скорее, а не ждать спецназа.
– Может они рассчитывают, что первого января после такого праздника спецназ не смогут собрать? – спросил математик пожимая плечами.
– Не считайте их идиотами уж совсем. – сказал молчавший до этого парень моих лет – инженер вентиляционного оборудования. Я его знал совсем немного, но все-таки сосед по этажу. Пару раз пообщавшись с ним в курилке возле лифта я был о нем очень хорошего мнения. Спокойный, уверенный в себе парень. Не то что я в тот момент. Я глядя на него даже позавидовал. Неужели ему все равно что бандиты не оставляют в живых мужчин. Парень сощурился присматриваясь к чему-то на экране и сказал: – Думаю даже младенцу известно, что в периоды праздников все дежурные части и спецназ особенно, еще в большей готовности. Смотрите у них раненые есть. И они их не бросают. Вот это точно странно. Катя нервно передернула плечами и сказала:
– Три этажа до нашего… давайте расходится по комнатам. Алька, пойдем пожалуйста.
Я очень не хотел уходить от экрана, но она потянула меня за руку и мы вернусь в нашу чуть опустевшую комнату. Здесь Катя сделал погромче звук нашего телевизора. Кресла и кровать мы пустили на баррикады и потому садится перед экраном пришлось прямо на пол, только подложив под себя смятое постельное белье.
– У тебя точно нет оружия никакого? – спросил я не особо надеясь.
– Неа. – покачав головой сказала Катя. – Оружие в комплексе запрещено всем кроме охраны. Если бы я имела оружие… В общем, не думаю что мне бы удавалось оставаться инкогнито тогда. В нашей среде оружие, если не презирают, то недолюбливают точно. Потому то на тебя все девчонки так и запали в комплексе. Ты для них нечто офигительно необычное. Вроде свой, а в то же время пострелять ходишь. И успехи у тебя невероятные.
Мне конечно было приятно такое слышать, но лучше бы она сказала, что вот для меня, с моими впечатляющими успехами, у нее припрятан армейский «колун» калибра девять миллиметров.
Я поднялся с пола и подойдя к нашей миникухне взял нарезочный ножик. Покрутил его в руках думая, как он дико и нелепо выглядит. Ну, не как оружие точно.
– Ты с ним на помповые ружья собрался идти? – сомневаясь в моем рассудке спросила Катя.
– Я еще не решил самому зарезаться или подождать пока они придут мне пулю пустят, а тебя к заложницам присоединят.
– Алька… не дури. – сказала Катя и поднявшись подошла ко мне. Я отстранил ее и вместе с этим недоразумением в руках вышел в коридор.
Услышав вслед вопрос куда я собрался, я попросил ее закрыть дверь и не выходить. Ага, она так и послушалась. Я вообще удивлен как с ней родители ладили…
Мы вместе подошли к лифтам отметив что все, кроме двоих мужчин у завалов, разбежались по комнатам.
– Вы чего? – спросил один из них: – Мы крикнем когда они полезут внутрь. Катя хмуро поглядела на него и сказала:
– Да, вот, мы повоевать пришли. И даже один ножик на двоих взяли. Я засмеялся немного нервно. Мужчины улыбаясь переглянулись и второй сказал:
– Мы что думаем когда они дверь раскроют просто поднатужится и свалить всю мебель в шахту. Авось кого-нибудь и заденет снесет.
– Они слева на лестнице будут, когда откроется дверь. – напомнила Катя.
– Да мы понимаем. Но может…
Я до этого молчал, но в тот момент мне стало настолько жутко, что я невольно выпалил:
– Точно. Скинуть мебель и самим прыгнуть. Чтобы не ждать. Мужики оценили мои слова без юмора.
– А почем нет… – сказал один. – я точно кого-нибудь с собой зацеплю. Слева он там будет или справа.
Мы не пришли к решению никакому. Звук металла о метал и скрип отходящих запоров прервал нас. Катя побледнела и схватив меня за руку попыталась утащить в комнату. Я уперся и вырвав ладонь сказал чтобы она проваливала. Грубо сказал. Признаю. Но она не обратила на это никакого внимания пытаясь снова вцепиться мне в локоть. Я оттолкнул ее и в этот момент один из мужчин закричал предупреждая всех об опасности.
– Беги! – сказал я Кате.
Странно, если до этого я просто сознательно испытывал страх и думал куда бы забиться и спрятаться, то когда двери в шахту раскрылись на пару сантиметров страх исчез. Был жуткий мандраж. Тряслась рука с ножом. Тряслись колени. Но страха уже не было. Появилась странно и медленнорастущее звериное что-то. Казалось глаза сейчас вылезут из орбит, так я вцепился взглядом в расширяющуюся щель заметную поверх почти закрывающей дверь столешницы. Это была не ярость. Это была не злость. Чувство которое возникло во мне было сродни решимости… но нечто более глубокое. Сильное. Думаю именно в этом состоянии обреченные бойцы в древних веках снимали с себя доспехи и шли в последний гибельный прорыв окружения. Ни страха, ни боли, ни ненависти. Тупое желание и решимость что-то делать! Хоть что-то только не как барану быть безответно пристреленным.
Один из мужчин спасовал и побежал по коридору в сторону своей квартиры. Наверное заперевшись в ней он почувствует себя в безопасности. В мнимой и недолгой безопасности. Наверное его чувства были похожи на чувства ребенка прячущегося от своих страхов под одеялом. Но теперь это не просто страхи.
Двери разъехались еще шире и щель поверх края стола просунули ствол ружья. Видно стрелок поднялся значительно выше тех кто отпирал дверь раз он еще прицелится пытался. Но прежде чем он выстрелил я толкнув мужика в сторону, прижался сам и его прижал к стене так что бы из лифта по нам не могли попасть.
Нападающие времени даром не теряли. Раскрыв створки они ломами упираясь в стены стали сдвигать всю нашу баррикаду у этого лифта. Было что-то мистическое и невероятное в том как вся эта гора по несколько сантиметров сдвигается от лифтов позволяя нападающим проникнуть уровень. Я с трудом разжав челюсти скомандовал мужчине:
– Толкаем!
Он взглянул на меня и после этого на баррикаду, которая неумолимо сдвигалась от лифта. Вот покатилась опрокинувшись кадка с пальмовым деревом. Вот упал от раскачивания пластиковый стул. Легкий и неудобный, что он делал на баррикаде? Больше я смотреть не мог. Трясущиеся мышцы требовали делать хоть что-то или они откажутся вообще слушаться впав в оцепенение.
Я сделал два прыжка и прежде чем стрелок сверху среагировал на меня, уперся в диван, что подпирал щит стола и на который была навалена прочая мебель. Я не сразу понял что буквально реву от натуги пытаясь рывком сдвинуть баррикаду на место. У меня получилось отыграть всего несколько сантиметров, но и этого хватило что бы раздался чей-то обиженный возглас сразу превратившийся в крик паники. Наверное те или тот кто толкал баррикаду от выхода уже встали на пол нашего уровня и не удержали равновесия, когда мне удалось вернуть ее хоть чуть-чуть назад. Скорее тот, так как крик был одиночным. Зато вот брань мгновенно раздавшаяся из лифтовой шахты была многоголоса и колоритна.
Выстрел прозвучал как и положено выстрелу, абсолютно неожиданно. Но я не оглох и не растерялся к своему изумлению. Видно привык все-таки к стрельбе за время тренировок в тире. Я попытался отскочить, но подвернул ногу и буквально на коленях ушел с линии огня. С замершим дыханием и стуком крови в висках от пережитого напряжения я смотрел в место куда ударила картечь выстрела. Рваная окружность сантиметров двадцати в диаметре была буквально выедена в стене на глубину сантиметра не меньше. Я даже заметил в свете осветительных модулей как немного поблескивают частички металла в этой ране не теле белоснежной стены. Ковровая дорожка и так не отличавшаяся чистой возле лифта теперь была на большом участке около стены еще и словно раскрошенным мелом присыпанной.
