Текст книги "Осознание"
Автор книги: Вадим Еловенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 63 страниц)
– Чего? – Спросила, теперь недоумевая, я. Сев к мужчине чуть боком я посмотрела на него исподлобья и ждала ответа.
– Где училась технике, спрашиваю? – Повторил мужчина, но я только плечами пожала, так и не поняв, о чем он говорит.
– Хорошо. – Кивнул он и спросил еще раз, как меня зовут. Я представилась скупо, а он взял со стола какие-то бумаги стал в них что-то вычитывать. Пробежав глазами каждый листок, он сказал: – Так я и думал. В списках нет.
Приглядевшись ко мне внимательнее, он словно в то же время отстранился от мира его окружавшего и несколько минут так просидев, сказал:
– Значит, ты от Артема эту заразу подхватила.
– Какую заразу? – Возмутилась я, не зная даже о чем думать.
– Не важно. – Отмахнулся рукой мужчина и спросил: – А тебя что мучает? Тоже кого-то убила или предала? Или еще что?
Дурной какой-то сон, думала я. Но что-то мешало мне взять и проснуться. Какое-то смутное понимание, что это не до конца сон. Что я тут могу что-то узнать или понять. На вопрос мужчины я просто пожала плечами и спросила уже его:
– А по другому сюда не попадают? Мужчина пожал плечами и ответил вроде даже как честно:
– Попадают. Но только те, кто в списке. Те, кто нужны нам. Те с кем мы работаем, чтобы они помогали двигать намеченные планы. Остальные, такие как ты сюда вообще редко заглядывают. Это только последнее время зачастили. Надо бы частоту сменить да ведь мозги не переделаешь так быстро. Связь потеряем и потом ничего в оправдание сказать не сможем.
Я усмехнулась и, покачав головой, сказала:
– Если честно, я не поняла ничего. Вы для таких, как я говорите. Помедленнее и попонятнее.
Мужчина первый раз улыбнулся, и мне понравилась его улыбка. Этакая снисходительно добрая. Первый контакт можно сказать я наладила. Главное теперь удержать его и заставить его самого говорить. А мужчина и не противился, не играл в серьезного дядьку, которому просто некогда обращать на таких как я внимание.
– Не важно. – Сказал он, так же улыбаясь. – Расскажи, что тебя привело сюда? Пожав плечами, я сказала:
– Сама не знаю. Я спала и вдруг тут оказалась. Но это всяко лучше, чем всю ночь щенят топить. Не поверите, как их жалко было. И главное они же долго пытаются вывернуться. Приходится держать их в воде даже когда они дергаться перестают. Ведь вынешь такого, а он очухался и заново его топить…
Мужчина был в ауте… Он, наверное, не ожидал разговора о щенках от такой как я. Маленькой и безобидной. А я, не стесняясь никого и ничего, ведь глупо во сне стесняться продолжила:
– Но щенки это ладно. Я вот недавно жука во сне такого здорового раздавила. Потом половину сна оттирала себя от гадости… вот это мерзко было. Вы ведь тоже жуков не любите? Скажите? Мужчина, приходя в себя, сказал осторожно:
– Да все равно как-то. Ну, жужжат, ну ползают… лишь бы не кусали.
– А я не могу. У меня такая брезгливость и страх от них просыпаются. А еще я пчел боюсь. И мух иногда. Убиваю, где могу. Вот недавно мне сон снился, где я, кажется, паучихой была. Так я этих мух…
– Stop it! – Непонятно сказал мне мужчина, вскидывая руку, и я остановилась, вопросительно глядя на него. А он, поясняя свою реакцию, сказал: – Я знаю этот сон. Муха долго билась в паутине, пока не запуталась окончательно. А паук… то есть вы… или не вы… не спеша подошли и умертвили ее. Правильно? Ведь муха не вырвалась?
– От меня не вырвешься. – Покачала я головой. – Да мухи что… Мне однажды снилось, как я совой на мышей охотилась. Это было веселее… Мужчина покивал головой и сказал непонятно:
– Вот картинка и складываться начала. А мы-то все гадали, что это к нам странные гости вместо нужных все чаще заглядывают. А нам просто работу внеплановую поручили не предупредив. А ты людей во сне убивала?
Я даже не знала, говорить ему или нет. Сон не сон, но такие вещи страшно говорить.
– А как? – Спросил мужчина, словно я уже ему ответила.
– Да… как бы сказать… – Я уже не смотрела ему в глаза, а рассматривала стену со странным календарем на ней. – Мне казалось, что я в ведьму превратилась… Ходила по квартире поджигала все. И там человек спал… Он, когда проснулся, кричал так громко… а мне приятно было. Словно я питалась его болью. Скажите, это ведь ужасно, да? Это очень плохо?
Я и сама понимала, что мой вопрос звучит дико и глупо, но мужчина задумался над ним и сказал чуть помедлив:
– Наверное, плохо. Только это вопрос не ко мне. С такими вещами я к психотерапевту отправляю. Меня вообще деяния людей мало касаются. Я наоборот занимаюсь тем, что заставляю людей делать то или иное. Иногда плохое, иногда хорошее. Что больше нужно в данный момент. Иногда мне приходится выслушивать людей, как тебя сейчас. Что бы понимать, что их сдерживает, что мешает делать нужное нам… мне. Их комплексы разрушаю…
– А что это… нужное вам? – спросила я осторожно. Мужчина пожал плечами и сказал:
– По разному. Задачи-то разные для каждого из ключевых… Кто-то должен помогать кому-то. Кто-то должен от кого-то избавиться или еще что.
– А я? – спросила я удивленно.
– Понятия не имею. – Честно признался мужчина. – Тебя тут вообще быть не должно. Ведь уже есть Артем, который сделает все, что нужно… Его тоже в списках не было, но включили позже значительно. Так же, как ты появился первый раз. Кто я, где я…
Он так смешно изобразил Артема, что я невольно засмеялась, забывая что, наверное, сама не лучше выглядела. А мужчина, продолжая весело улыбаться, сказал:
– Только вот до того, что бы топить щенят он не дошел. Он все чаще сам… погибал. Пока не дезертировал.
– Что сделал? – Удивилась я.
– Ну, не то что бы дезертировал. Просто сказал баста, не буду больше умирать по чужой прихоти. Стал методично суицидом заниматься во снах. А с такими мы, к примеру, не работаем. Но потом его внесли в списки, и приходится поглядывать, чем он там занимается иногда. Хотя конечно даже умирал он оригинально… К примеру он себя тюленем однажды представил и что бы касатке или акуле на ужин не попасть просто захлебнулся. Глупость согласись? Я немного недопоняла, но осторожно кивнула.
– Я вижу, что ты не согласна, что суицид это глупость? – спросил меня мужчина. Пришлось признаваться:
– Иногда выхода другого нет… или когда стыдно жутко. Или когда любимого убивают. Знаете как больно и тоскливо? И, кажется, что вот умру и все будет хорошо. Все исправится, ничего мучить больше не будет. Или я там… уж не знаю где, снова встречусь с ним. Покачав головой, мужчина сказал:
– Вы ошибаетесь. Ладно, вам, наверное, уже и просыпаться пора. Я вас выгнать не могу, как видите, так что самостоятельно…
– Я вам мешаю? – Спросила я.
– Не сильно. – Покачал головой мужчина. – Но надо и работой заняться.
Улыбнувшись на прощание, я легко выпрыгнула из сна.
Работа у Артема действительно была именно для неленивых и терпеливых. Все надо было делать быстро четко и любое промедление вызывало натуральную злость у него. Нет не по отношению ко мне, а абстрактную злость. Ни на кого. Я довольно быстро, наверное, за неделю осилила машинку и лихо уже долбила по ней двумя пальцами. Причем делала это быстро и с очень небольшим количеством помарок. А когда через неделю к выборам мэра доставили компьютеры, я забыла, что такое ошибки и помарки вообще. Лично Артем два вечера меня учил работать в текстовом редакторе. Он же учил меня редактировать тексты и распечатывать бумаги. Так же он потребовал, чтобы я нашла и изучила правила оформления документов. И я как самая правильная послала за нужной литературой одного из солдат. Хорошо Артем не узнал. Он бы ругался долго. Он ненавидел, когда солдат использовали, как он это называл «не по назначению». А какое у него назначение, если он весь день сидит на одном месте и ничего не делает? От кого он охраняет? Шрамов на штыках за неделю откинули аж на сто километров дальше нашего города. Даже диверсионные отряды оставленные ими и те вычистили под ноль.
Василий, став генералом, возглавил дивизию северян, которую ему передали, не сомневаясь в его умениях. К дивизии он присоединил свои партизанские отряды, да так вместе с остальными и ушел на юг. Я хоть и виделась с ним, но пообщаться не довелось. Он меня помнил. Даже похвалил, как я выгляжу, мол, совсем красавицей стала. Хотя сама себе я казалась жутко постаревшей для своих шестнадцати по паспорту. При Василии я откровенно терялась. Суровый такой дядька. Редко улыбался. Взгляд тяжелый. Словно мясник из старых комиксов. Нет он всегда был мне рад и что-то говорил ободряющее, но я старалась не лезть к нему без крайней нужды. В последний раз, когда он заскакивал к Артему прощаться, я была в кабинете и вообще боялась слово лишнее сказать во время их разговора, такие они серьезные были оба:
– Не поминай меня лихом. – Говорил Василий. – Если все получится, и если вы здесь не будете клювами щелкать, вернусь маршалом. Если погибну, значит, судьба.
– Я обещал? Я сделаю. – Сказал Артем, стоя напротив друга. – Через неделю мы будем готовы начать. Тебе только Вифь бы перевалить до весны. Иначе все вы там встрянете. Что я не помню эту чудо-реку?
– Чудо, не чудо, но я буду на той стороне. – Жестко кивнул Василий. – Чего бы мне это не стоило. Иначе, зачем все это? Артем кивнул и сказал:
– Генерал, если ты погибнешь, тогда будем спрашивать, зачем все это. Так что не подставляйся. У тебя теперь другие задачи. Они важнее. Если бы вы все так с Катей и Альбертом не решили…
– Я знаю, что ты со мной бы рванул. – Перебил его Василий. – Но мне некому доверить такое. Помнишь, когда я приехал за тобой в город? Сколько уже времени прошло? Ничего не изменилось. Я ведь честно сказал, мне нужна команда. Преданная и верная до конца. Только командой можно чего-либо вообще добиться. Человек слаб. Все мы слабы. Сейчас ты здесь один остаешься. Но не забывай, что ты наша часть. И мы тебя будем все время помнить. Сделай так, чтобы мне, Сереге, Руслану, было куда вернуться. У тебя получится. Мы все тебе верим.
Они расстались, обнявшись, и когда Василий ушел из кабинета, Артем сказал мне:
– Вот так, малая… и остались мы с тобой тут одни.
И я вдруг действительно поняла всю тоску Артема и все свое одиночество. Стас еще стоял перед глазами. Петр еще подходил и спрашивал, чем он может помочь мне, а я, краснея, сбегала от него. И оказалось-то, что никого у меня не было кроме Артема. Ведь даже подруга моя потерялась выселенная из гостиницы. А у Артема получается еще хуже… Вообще никого. Где там эта его жена… Я тогда подошла к нему и, встав сзади, положила ему руки на плечи. Сжала их чуть-чуть и сказала:
– Но ты ведь не один. Есть я, есть твои ребята. Серебряный вон скоро прибежит. Артем горько усмехнулся и сказал мне в то время непонятную вещь:
– Одиночество это вещь индивидуальная. Можно хоть в огромной семье жить, и быть одиноким до тошноты.
Я отошла от него и, кажется, немного обиделась. Но сразу забыла свои детские обиды, когда он стал диктовать письмо горожанам. В письме он выражал благодарность жителям за проявленную волю, хотя она и разнилась с его личными желаниями видеть в мэрах глядящего. Он просил граждан с уважения относиться к ими выбранному мэру и принимать все его указы, как направленные на нормализацию жизни в городе. Так же он не забыл напомнить, что глядящие честно продолжают исполнять свой долг по обеспечению граждан безопасностью, работой и продуктами, и надеется, что новый мэр только улучшит взаимное общение между военной и гражданскими администрациями.
Я быстро распечатала письмо-обращение и, пробежав по нему глазами, Артем подписал и поставил печать комендатуры.
– Придет Серебряный, отдай ему, пусть размножит и пошлет вестового по управам.
– Хорошо. – Сказала я, кладя листок на видное место у себя на столе.
Работа в комендатуре кроме всего прочего была еще и абсолютно не нормированной. Могли и в выходной день позвонить в гостиницу и вызвать меня оформлять срочные бумаги, будто сами безрукие. Но я не роптала. Все равно в гостинице нечем было заняться. В ресторане разве что целый день просидеть проболтать с новыми знакомыми. Да и вечера, которые раньше я могла проводить, посвящая себе, теперь остались в прошлом. Часов до десяти в комендатуре буквально бурлила жизнь и окончательно затихала, дай бог, к полуночи. Это сумасшествие, однако, нисколько не раздражало. Наоборот я себя чувствовала в центре событий и мне все было интересно. Особенно я напрягалась, когда поздними вечерами к Артему заглядывала эта странная парочка – Альберт и Екатерина. Каждый разговор их с моим начальником был тайной за семью печатями. Никаких записей и бумажек, никаких посторонних лиц. Только Артем, я, они, и почти всегда Петр. А уж, какие там разговоры разговаривались. Это вообще песня. К примеру, в один из вечеров, через неделю после отъезда Василия, когда у меня жутко болел живот в преддверии месячных, и я не знала, как пораньше отпросится у Артема поболеть домой, появились они, и даже живот мой забыл обо всем…
– Конверторы установлены, отлажены, и вполне можно на них переводить город, снимая нагрузку с ГЭС. – Сказала без особых церемоний Екатерина, присаживаясь на стул у моего стола. Альберт и Петр сели на стулья у стола Артема и просто молча смотрели на Екатерину. А она продолжала: – Синтез машина уже Альбертом проверена, опробована по таблице… нужно сырье и мы начнем. Ну и конечно нужна легенда для производства. А лучше несколько. Не будете же вы все группы одной маркой толкать.
– Катя, – устало отмахнулся, вымотанный за день Артем, – вы о таких мелочах говорите? Да народу все равно, какая марка лишь бы съедобно было. Его пока только накормить надо, а уж мы хозяйство к осени поднимем. Вы разве не знаете что в городе катастрофическая нехватка продуктов. Голода нет, но все к этому идет.
– У нас задачи снабжения вашей армии. – Напомнила Екатерина. – Ваше население меня меньше всего волнует.
– Катюш. – Укоризненно обратился к ней Альберт. – Не надо так.
– Я говорю так как есть. – Сказала она, пожимая худенькими плечиками. – Что бы не было потом недоразумений. Глядящие оплатят каждый мегавольт потраченный на синтез. Цена вам известна, Артем. Тот покивал такой меркантильности и сказал:
– Но это не значит, что мы бросим наших граждан на голодную смерть. Значит, мы оплатим.
– Отлично, – кивнула Екатерина и сказала уже смягчившись: – Если вы вправе перезаключать договор, мы можем отдельно обговорить с вами условия поставки для гражданского населения. Мы даже могли бы обговорить особую цену.
– Я не в праве пересматривать условия договора. – Сказал Артем. Екатерина просто пожала плечиками и замолчала. Зато Альберт начал говорить:
– Я посмотрел персонал, который вы выделили. Ничего так, ребята толковые. Есть пара болтунов, конечно, но думаю, ваши службы контроля объяснят им прейскурант за разглашение? – Артем кивнул и Альберт продолжил: – В остальном, меня лично все устраивает. И место приятное для работы, и условия проживания персонала приемлемые. У моей жены есть личное мнение по этому вопросу, но меня, повторяю, устраивает все. Вы четко до последней буквы выполняете контракт. Я отмечу это в разговоре с вашим руководством.
– Спасибо. – Сказал Артем, которому, кажется, было до лампочки, что там отметит Альберт. Он выжидательно посмотрел на Катерину и та сказала:
– Да нет у меня таких уж особых претензий. Просто грязно. Простите, но ведь пыль, грязь… свинарник по большому счету. Хотя если сравнивать с гостиницей, в которую вы нас поселили, то конечно ад и рай. Земля и небо, вам так понятнее будет. Есть ли возможность нас поселить в более приемлемые условия? Артем задумался и сказал:
– Город довольно прилично пострадал от виброударов в прошлом. Найти в нем нетронутое здание проблемно. Но я думаю смогу, что-нибудь придумать для вас. Вам здесь почти месяц провести придется, так что я постараюсь и сделаю все возможное. Когда они ушли, я с негодованием спросила:
– Это она гостиницу свинарником называет? Да она вообще офигела… Артем откинулся в кресле и скал мне с усмешкой:
– Ну, у них просто другие критерии чистоты. Их надо понять.
– Что у них на севере ихнем и фекалии лучше пахнут? – Сказала я немного по-другому, но цитировать не берусь.
– Прекрати так говорить. Ты меня пугаешь. – Сказал, смеясь Артем, и ответил: – У этих северян все может быть.
– А чем они такие особенные? Совсем с крайнего севера? На всю голову отмороженные? – не унималась я.
Артем улыбался, разглядывая мое негодующее лицо. Ну, а чего они? Они действительно свинарников не видели, раз такое о гостинице говорят.
– Нет. Альберт вообще нормальный парень. А вот жена у него да, стерва еще та. Но она тоже не просто так привередничает. Она никогда за рамки договора не заходит. Но что в договоре описано будьте добры вынуть и положить.
– В каком договоре? – Спросила я.
– В договоре взаимопомощи. – Коротко ответил Артем, не распространяясь дальше. Когда же я спросила, о чем этот договор он поглядел мне в глаза и спросил серьезно: – Ты тоже хочешь ходить с охраной, которая будет обязана тебе голову проломить при попытке захвата тебя противником?
– Нет. – Замотала я драгоценной головой.
– Ну, тогда и не спрашивай лишнее. – Сказал он с улыбкой, и я даже обидеться на него не решилась.
В тот вечер во всей комендатуре так поздно работали только кабинеты третьего этажа. Все социальщики со второго и правопорядок с первого давно свалили, и на тех этажах даже охрана не стояла. Только на первом у входа дежурили солдаты. Я чтобы немного размяться спустилась в темноту второго этажа и закурила там. Походила взад вперед и заметила, как сверху вместе с двумя телохранителями спускается Петр. Он, к моей досаде, увидел меня и подошел. Охрана отстала. В который раз он спросил, нужна ли мне его помощь. В который раз я сухо ответила, что нет, не нужна. Тогда он сказал серьезно:
– Саша, пожалуйста…
– Что? – Спросила я, не дождавшись продолжения.
– Дай мне хоть чем-нибудь тебе помочь. Ты же не понимаешь, как это тошно каждый день видеть свой собственный позор. И не иметь возможности хоть как-то сгладить его.
Я только губы пождала и старалась не смотреть на него. Он обреченно вздохнул и собирался выйти на лестницу к охране, когда я его пожалела и сказала:
– Прекрати, Петь. Правда. Ну, что было, то было. Я не могу сказать, что простила тебя. Но и ненависти нет такой уж сильной. – Он повернулся ко мне и подошел. Глядя ему в грудь, я сказала: – Я бы конечно тебя убила тогда, но сейчас не знаю. Думаю, не смогла бы. Так что не надо… помощи вот так предлагать не надо. Если мне что-то будет нужно мне или Артем сделает или Серебряный. А когда ты предлагаешь, я чувствую себя просто ущербной. И я тебе еще боюсь. Не надо. Хорошо? Я понимаю, что нам деваться друг от друга некуда, но давай, как бы не замечать друг друга? Хорошо? Не жалей меня. Просто думай, что это вы делали не со мной, а с другой. Хорошо? А то у меня никогда ничего так не заживет. Я тоже постараюсь думать, что это не ты там в лесу был с дружками… Зря ты вообще тогда мне сказал. Я бы может и не вспомнила… Так что не надо.
Он неуверенно кивнул и так же ничего, не говоря, вышел. А я еще минут десять стояла, думала ему правда так стыдно или это просто такой выпендреж. Ведь не боялся же он, в самом деле, что я его выдам. Не тот человек. Я уже слишком много знала о нем. И как он, с маленьким отрядом потерявшись от основных сил Василия, продолжал подрывать поезда, я тоже знала. Он не просто так офицером стал. И как он уже с большими силами перехватывал колонны шрамов, я была в курсе из рассказов Артема. И капитанские ромбики на погонах он по праву носил. А если удовлетворят все представления к наградам его… он разогнуться под медалями и орденами не сможет. И как-то это все не вязалось у меня с тем, что они там со мной творили. Вот расскажи мне кто-нибудь, я бы не поверила. Герои не бывают подонками. И не поверите, мне хотелось верить в лучшее. Что он раскаялся. Что он, правда, чувствует себя виноватым передо мной! Что он искренен в своем желании помочь! Но вспоминались взорванные машины колонны, разорванные тела детей, мой побег от этого ужаса и попадание в другой… еще более кошмарный и унизительный. И просыпалась лютая злоба. Просыпалось желание мстить и потом жило какое-то время во мне. Но снова подходил ко мне Петр, и я краснела, терялась, и не знала куда забиться, толи от ужаса, толи от позора. Так что мое предложение ему было ЧЕСТНЫМ для нас обоих. Я не хотела выдавать его, но и помощи его бы не приняла больше. Но все оказалось не так просто.
Где-то через месяц, когда зазвучала уже настоящая весенняя капель я узнала что Петр, оказывается, живет в соседнем гостиничном корпусе. И даже окна его напротив моих. Как мы за все это время в ресторане не встретились, ума не приложу. Наверное, я просто много работала, а он со своими вечными охранникам не любитель был в ресторан ходить. Но однажды мы именно там и пересеклись.
Я вошла горя желанием просто напиться в тот вечер. Такая я была усталая и злая на позднюю работу. Артему-то хорошо. Он закончил и на диван в соседнюю комнатушку. А я? Мне еще полчаса на своих двоих добираться до гостиницы. Но на следующий день планировался полноценный выходной, и я отработала до упора, чтобы не выходить. Я никого не видя прошла к стойке и, достав единицы, расплатилась сразу за большой крепкий коктейль. Бармен сказал, чтобы присаживалась и девочки из ресторана мне все принесут, но я упрямо дождалась коктейль и буквально присосалась к трубочке. Вот такая вся озабоченная желанием быстрее напиться я и повернулась в зал. Сразу увидела Альберта и его жену Екатерину, и конечно пошла к ним, когда они меня заметили и позвали. И конечно за столом с ними оказался Петр, которого я не заметила раньше за спиной грузного глядящего из-за другого столика. Но я не стала вставать в позу разворачиваться и уходить. Не самая плохая компания, чтобы напиться в зюзю и сбежав в номер просто уснуть. Этих хоть я знаю. Остальные в баре и в ресторане были мне абсолютно незнакомы.
– Привет. – Сказала я всем, присаживаясь на место которое мне уступил Петр, пересаживаясь ближе к стене. Я заметила, как мне помахали из-за соседнего столика охрана Петра. Я им тоже приветливо махнула рукой.
– А ты что одна? – Удивилась Катя.
– Нет. Я не одна. Теперь я с вами. – Гордо сказала я и снова присосалась к коктейлю.
– Ну, это понятно. А Артемка где? – Спросила Катя.
– В смысле? – Не поняла я. – На работе. Спит уже небось.
– А вы разве не вместе? – Спросила Екатерина. – Ну, ты поняла. Я ее поняла и только покачала головой.
– Странно. – Сказала она и посмотрела на мужа: – Ты был прав.
В чем он был прав, я не поняла, да мне и не интересно было. Зато вот Петр просто не мог не начать объяснять. Кто его за язык дергал.
– Катя, вы несправедливы к Артему. Он приличный человек. У него жена осталась там… – он неопределенно мотнул головой. – Просто когда Сашу подобрали ребята Василия, она была в жутком состоянии, и именно Артем ее тащил на себе несколько километров, чтобы ей смогли оказать помощь. Я правильно говорю, Саш?
Меньше всего мне хотелось в тот вечер говорить. Я просто кивнула, допила коктейль и, поднявшись, ушла за следующим. Вернулась я к концу рассказа обо мне.
– … Ну, а теперь что бы она снова не потерялась, и ее снова не пришлось спасать и вытаскивать, Артем держит ее при себе.
– Вообще-то, не держит. – Поправила я зло Петра. – Я вообще-то работаю, если ты не заметил. С утра до ночи. И не так как вы обо мне Екатерина, кажется, подумали.
Я задела ее за живое. И все это грозило перерасти в ерундовую ссору без почвы, но Альберт вмешался и сказал:
– Саша, это вы неверно подумали. Мы знали, что у Артема есть жена. Просто, честно говоря, думали, что это вы. Точнее Катя думала. Мы о таких вещах не спрашиваем. Я как-то сомневался в вашем возрасте.
– Я выгляжу старше, чем есть… – сказала я примирительно.
– Нет, вы выглядите на свои шестнадцать лет. – Сказал Альберт и добавил: – Ни Катя, ни тем более Петр не хотели вас обидеть.
Мне было неудобно, что он со мной на «вы» говорит, и я сказала, обращаясь к Кате:
– Извините меня. Я, правда, сегодня устала. И прекратите мне «выкать»… тоже мне… Вы даже младенцам «выкаете»? Катя, покачав головой, улыбнулась. А Альберт странно сказал:
– Катюш, только не говори, что ты не знаешь, кого мне она напоминает… Кто блин, на башне волшебника с таким же тоном объяснял, что все вокруг дармоеды? Не помнишь?
Катя уже открыто и искренне улыбалась, как и Альберт. Только Петр, не отрываясь пил ресторанное пиво и молчал серьезно. Катя протянула руку к моему коктейлю и попросила попробовать, я конечно разрешила. Мне даже польстили ее слова:
– Нет для меня слишком крепковат. Старенькая я стала. Вот выбираю что полегче. А тебе Саша идет этот образ. Этакой стервочки любящей крепкие напитки. Я улыбнулась и сказала:
– Если бы я еще, когда выпью гадости людям не говорила, было бы вообще классно. А то так и тянет всем рассказать, что я о них думаю. Потому я сейчас еще один коктейль выпью и пойду отсыпаться. Завтра весь день из постели не вылезу.
– Завидую. – Сказала Катя. – А нам завтра новую продукцию смотреть. Как раскупают и что думают.
– А что за продукция? – спросила я.
Я буквально почувствовала, как напрягся Петр слева от меня, и подумала, что тому тоже крепкие напитки не повредят. А то везде о своей дурной секретности думает.
– А вы разве не видели новую продукцию в магазинах?
– Я забыла, когда последний раз в магазинах была. – Созналась я.
– А, ну тогда понятно. Зайдите не пожалеете. Мы предлагаем населению универсальный продукт. Так называемые пюре. С огромной гаммой вкусов. От яблока до мясного. Питательно, не вызывает аллергий. А главное долгое время не надоедает. Увидите такие небольшие пластиковые непрозрачные пакеты. В основном эта продукция на фронт идет, но Артем каким-то образом ее и для населения выкидывает на прилавки. Нам все равно раз подписаны контракты, а население довольно. Жалко, что к осени придется сворачивать такую торговлю.
– Почему? – удивилась я. – Раз так все хорошо и замечательно, зачем сворачивать?
– Ээээээ… – попытался ответить за жену Альберт. – Если оставить в продаже такую продукцию, да еще и по той же цене копеечной, то есть маленькой, как сделано сейчас, то можно загубить многое. И сельское хозяйство в том числе. Как перебиться некоторое время отличный вариант, но на постоянное использование нельзя рассчитывать. Губительно. Не для здоровья, а так…
Я так и не поняла, что он имел ввиду, но с самым умным видом кивала пока не допила еще один коктейли. А потом заиграла живая веселая музыка и Альберт с Катей, как и многие другие пары, пошли танцевать к сцене. Петр некоторое время помолчал, а потом чтобы завести разговор спросил:
– Что там Артем? Я пожала плечами и сказала:
– Устал. У него Конюхов последним был. Они долго бодались с Артемом снимать или нет патрули с города.
– И кто победил?
– Пока Конюхов. В следующий раз наверняка уже Артем просто прикажет тому снять патрули. Преступность умеренная. За неделю одно-два ограбления по городу. За месяц три убийства. Правда у Конюхова тоже козыри. Из ста десяти задержанных патрулями и отправленных на фильтрацию, двенадцать шрамов и тридцать пять наших дезертиров. Это за две недели последних… А тебе это правда интересно? Спроси у Артема сам тогда.
Он пожал плечами и спросил, хочу ли я пойти танцевать. Я честно призналась, что не особо и умею. А так просто подрыгаться не хочется. Он предложил выйти на медленный танец вместе и я, оторвавшись от коктейля, внимательно посмотрела в его глаза. Вроде же на одном языке говорим. А не понимает. Я не стала ему повторять. Просто промолчала. Когда вернулись разгоряченные танцами Альберт и Катя наши кислые рожи их не порадовали. Ну, а что сделать? Я заказала еще себе коктейля и уже после него совершенно отчетливо поняла, что пьяна, даже больше чем хотела. Но вот незадача вместо желания спать и видеть сны меня потянула на приключения. Я, не думая о последствиях, пригласила на танец Катиного Альберта и под улыбку его жены увела того танцевать. Да не на один танец, а на три или четыре. Танцевал он ничего так, только непривычно как-то. И даже медленный танец вел меня не на «четыре», а на раз-два-три… так я никогда не умела. Но мне понравилось. Особенно понравилось, как он смотрел на меня в танце. С этакой странной полуулыбкой. Он не говорил ни слова мне. Да, наверное, ему и нечего было мне сказать, он просто со мной танцевал. И мне это нравилось.
Когда мы вернулись Петр и Катя весело с друг другом общались и я, сказав всем пьяно спасибо, засобиралась к себе. И конечно Петр вызвался меня проводить.
– Только не задерживайся там. – Попросил его Альберт, поглядывая на наручные часы. – Мы тоже через минут сорок уже пойдем.
Провожали они меня втроем. Петр и его два охранника. Я в голос смеялась, когда они пытались прикинуться ветошью, что им не интересно ничего, и они просто идут за человеком, которого назначены охранять.
– А ты, когда к своей подруге ходишь, они тебя в постели тоже сопровождают?
Это был удар ниже пояса. Я понимала, что его самого уже достала эта охрана. Но я же предупреждала, что когда я пьяная я полная дура. И я решила проверить, что будет, если я затяну Петра к себе в комнату. Станут стучаться эти телохранители или останутся неслышно подслушивать под дверью.
Я так и поступила. Завела его к себе и закрыла за нами дверь на замок. Встала под дверью и слушала шаги этих обормотов. Мне было так смешно все это. И даже смущение Петра и его честную попытку выйти из номера, я восприняла со смехом.
– Нет уж, стой. – Сказала я и топнула ногой. И сама с себя рассмеялась. – Что ты так побледнел?
– Я не хочу завтра объяснять Артему, что я делал в твоем номере. – Честно и скупо признался он. Я кивнула и сказала, зло на него наступая:
– А ты ему объяснишь, что пытался повторить тоже, что когда-то уже делал.
Он отстранился от меня и почти сел на подоконник. Поглядел на меня странно и сказал:
– Мы же вроде решили к этой теме не возвращаться? Или нет?
– А ты так обрадовался? – Спросила я, подступая к нему.
То, что я потом сделала, заставляла меня еще долго краснеть, вспоминая ту пьяную ночь. Я просто сняла с себя майку и показала ему обнаженную грудь.
– Не ужели повторить не хочешь?
Он сжал губы жестко, но ничего не делал, просто смотрел мне в лицо. Не на грудь, а именно в лицо словно пытался что-то понять или наоборот остановить меня своим окаменевшим взглядом.
