Текст книги "Осознание"

Автор книги: Вадим Еловенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 63 страниц)

– Ну да, ну да… – смеялся он – Это все, что тебе от жизни надо? Подвал, бабу, баню, пожрать и в кино? Тоже вариант счастья. Я обиделся на него. Замолчал и он, замиряясь, сказал:

– Да ладно. Не дуйся. Я сам такой же, только мне надо не на много больше чем тебе. Все то же самое, но без надзора смотрящих-глядящих-подглядывающих. Ну и не подвал, естественно. Хочу себе дом. Пусть деревянный, но свой и большой. Мы выпили за его планы, и я спросил:

– Ты снова пойдешь?

– Да. – кивнул он. – Если оклемаюсь до холодов, то еще в этом году. Если нет, то весной. Не думай, я у тебя тут еще дней на пять не больше. Если даже не пойду опять, то найду жилье. Буду работать. Буду копить. Готовиться к весне. Есть у меня план. Но он точно безумный.

– И что за план? – с интересом спросил я. Он, смотря поверх кружки на меня, сказал:

– Пока я все не проверил, я не хочу об этом говорить. А проверить смогу, как поправлюсь. И ты мне будешь нужен. Если даже со мной не пойдешь, то может, поможешь тут.

– Только скажи, что делать-то? – сказал я, закуривая.

– Все скажу, когда время придет. А сейчас, если не против, я тоже спать завалюсь.

Пожав плечами, я смотрел, как он тяжело встает, проходит к кровати. Замирает над Наташкой и словно думает о чем-то. Скидывает рубашку, оставаясь в майке. Ложится с краю и, не укрываясь, закрывает глаза.

Что-то у них случилось, подумал я, серьезнее того, о чем она мне рассказала. Мне было неприятно оттого, что я стал свидетелем их размолвки, не успев порадоваться вчера за их близость. Ложась спать, я все думал, помирятся они или нет.

Сон второй.

Я был куском камня, что, падая с небес, пылал в атмосфере. Я летел стремительно вниз и, казалось мне, что земля уже близко, и я просто зароюсь в нее, и, может быть, хоть часть меня спасется. Но я сгорел без следа. Словно и не было меня во вселенной никогда. Словно не проделал я невероятный путь. И будто великий путь мой был и, правда, никому не нужен.

Утром я ушел на работу один. Я специально не описываю эту грязную, нудную работу в ужасной атмосфере. Не хочу вспоминать о ней. Нет, после расчисток она казалось не тяжелой, но выматывала все-таки здорово. К тому времени, как надо было идти домой, я вообще почувствовал себя плохо и не сразу понял, что меня кто-то окликает сзади. Повернувшись к надсмотрщику, который мне давал квитанцию для кассы пункта раздачи нарядов, я заметил с ним незнакомого мне глядящего и подошел, когда он еще раз меня позвал.

– Андреев… мы тут подумали и, посмотрев твой список занятий, решили, что с тобой стоит поговорить. Ты за два года не имеешь нареканий. И все два года перебиваешься случайным заработком. В чем дело-то? С твоим отношением к работе давно мог на завод попасть, получить специальность нужную, работать каждый день, не стоять в очередях за нарядами. Приличнее получать к тому же.

От меня ждали ответа. Но мне нечего было им сказать. Пожав плечами, я промолчал.

– Ты вот что. – Сказал, в досаде поджимая губы, незнакомец. – Давай-ка не дури. Хочешь, напишем письмо к начальнику завода, и тебя возьмут учеником? Я не гордый. Кивнул. И тот, что со мной общался, сказал:

– Вот и хорошо. А то понятно, что всякие лодыри и нарушители без дела сидят… но ты-то нормальный парень. А после завода можно хоть куда. Смотри и к нам, может, потом попадешь. Когда увидят, что ты ответственен. А может, сразу в школу хочешь? Давай? И это можем тебе организовать.

– Вы так заботитесь обо мне… – не удержался я. Засмеявшись, он ответил мне.

– Ну, так я же глядящий. Так вы нас называете. Я должен видеть нормальных людей и помогать им. Ну, так что? Помявшись, я сказал:

– Мне бы на завод сначала. Попробовать. Он серьезно кивнул и сказал:

– Я тоже думаю, так лучше будет. Поживешь нормально. Пятьдесят-шестьдесят единиц в день у тебя уже через пару месяцев будет. Человеком себя почувствуешь. Из подвала своего выберешься…

Я шел домой и все думал, ну хорошо… ну ладно… ну в паспорте у меня нет отметок о нарушении… но про подвал-то они откуда знают. Я же нигде адрес свой не пишу. А что, если они наблюдали за мной? А что, если они даже про Наташку с Олегом знают? Хотя может они думают, что все население города в подвалах обретается? В принципе так оно почти и было. Но мысль что за мной просто наблюдали, казалась мне слишком пугающей, чтобы сразу отбросить ее.

В смущенных чувствах я пришел к себе и был еще больше раздосадован, когда не увидел ни Натальи, ни моего друга. Я, не зная, что и подумать, просто лег без сил на кровать и, глядя в потолок, стал думать о том, куда они могли пойти или в какую беду они попали. Но я зря волновался. До комендантского часа они вернулись. Я уже поел и хорошо, что сварил риса на троих. Они были голодные и сразу набросились на еду. А я, сидя с ними за столом, укорял Олега:

– Мы же договаривались, что ты отлежишься. Жуя, он кивал и не отвечал. Наталья так, вообще, на меня не смотрела.

– Что-то случилось? – спросил я. Олег что-то промычал с набитым ртом и, наконец, прожевав, сказал:

– Да, мы комнату в старом районе присмотрели себе. На втором этаже. Думаю, переберемся туда.

– Комнату? – удивился я. – Зря. Подвалы, они надежнее, здесь же стены – фундаментные блоки. Не разрушишь. А все что выше – опасно. После вибрации все ветхое стало. Да и не гоню я вас. Что вы всполошились? Олег поднялся, отнес миску в ведро.

– А воду, когда развозят? – спросил он, словно не слышал меня. Я задумался, вспоминая.

– В обед на нашей улице. И перед комендантским часом. Да ты не думай, у меня три канистры с водой стоят. Я сполосну потом.

Сев за стол, он налил себе кипятка и, не заваривая чай, просто пил воду, как, наверное, привык в походе. Чуть прихлебывая и получая удовольствие от самого процесса и горячего потока внутрь.

– Да мы чего-то сегодня с Наташкой поговорили. – Начал он решив прояснить ситуацию – Чего мы тебя стеснять-то будем. Надо и меру знать. Завтра вместе пойдем, получим пайки праздничные и праздники вместе проведем, а уже после них переберемся.

Я кивнул, предполагая, что это Наташка Олегу наговорила чего-нибудь, и он решил переезжать от меня. Ну и ладно. Мне проще будет.

Допоздна играли в карты на столе. Я проигрывал им, но все равно играл. Важна не победа, а процесс. Но развеселить их мне не удавалось, и я первым пошел спать, пожелав им спокойной ночи и сказав, что на завтра нужны силы. Они еще сидели, долго переговариваясь. Я не все понял, но некоторые моменты у меня отложились в памяти.

– Швейную машинку механическую будет проблемой найти. – говорила Наталья тихим голосом. Олег что-то буркнул, и она сказала: – Бензин тут не проблема. Сорок единиц за литр. Нефть сюда по железной дороге гонят и тут уже перерабатывают. Так что не так уж и дорого. Сколько нам литров надо будет? Олег что-то ответил тихо, и Наталья сказала:

– Четыре тысячи значит… это проблема. Таких денег не занять. Надо подумать будет. Нет, даже не предлагай. Что толку от этих денег, если нас просто застрелят.

Олег говорил совершенно непонятно для меня. Он что-то долго и монотонно бубнил. Вот под его бормотание я и уснул без сновидений. Усталый мозг решил дать себе отдохнуть и мне заодно.

Но поспать мне нормально не дали. Около двух ночи с улицы очень близко зазвучали выстрелы. Сначала отдельные хлопки пистолетные. А затем послышались короткие автоматические очереди. Даже, наверное, двух автоматов. Приглушенные выкрики с улицы было невозможно разобрать. В моем представлении, это был патруль глядящих, наткнувшийся на бандитов и перестрелявший их. Что же там произошло на самом деле, мы так и не смогли узнать даже наутро. Тел уже не было и я наткнулся только на рассыпанные на дороге гильзы, да на кровь. Причем, как я понял, кровь пролили и глядящие и их противники. Не став особо ломать голову, я вместе с друзьями отправился получать праздничные пайки.

Праздник Дня Восстания из Пепла – это новый праздник. Только три года его отмечают. Первый раз отметили, когда провели выборы. С тех пор получается, что это праздник выборов, а не какого-то там восстания. Странный день, когда глядящие добрые, когда раздают пайки огромные, когда выдают водку настоящую. Не самогон, а водку, которую, говорят, хоть и делают сейчас, но населению не продают. После праздника в прошлом году я на одну бутылку водки выменял четыре бутылки самогона и был доволен. Самогон крепче. Единственное, что меня смущало, где столько сахара берут самогонщики, если сахар даже за деньги отпускался в продуктовых только по килограмму в руки на неделю с отметкой в продуктовом блокноте.

Но в праздник не хотелось об этом думать. Не хотелось вспоминать, что раньше все было без продуктовых книжек. Без комендантского часа. Без вечного контроля глядящих. Не столько он меня напрягал, сколько было чисто человеческое неприятие такого отношения к себе и окружающим. Даже на площади перед пунктом распределения подрядов, где производилась раздача пайков, глядящие показали себя словно высшая раса. Стояли в стороне, вооруженные до зубов и только посматривали тяжелыми взглядами в поисках беспорядков в длиннющей и шумной очереди за раздаваемыми пакетами.

В очереди я стоял отдельно от Олега и Натальи. Я присоединился к своим приятелям, что жили неподалеку. Скоро к нам через сопротивление очереди пробились Пироговы. Мы стали шумно заверять, что занимали место и для них. Очередь шумела, одна из старух грозила разбить мне голову палкой, если мы не прекратим так по-хамски себя вести. Может быть и разбила бы, если бы не подошедшие глядящие. Порядок в очереди восстановился, и снова настроение стало почти праздничным. Те, кто получил пайки стояли в основном тут же, дожидаясь своих друзей, с кем намечали провести праздник. Только семейные сразу расходились по домам. Пироговы, которых я пропустил к столам раздачи впереди себя, тоже не стали дожидаться никого. Сказав, чтобы я обязательно к ним заглянул, посидел, они ушли с большими полиэтиленовыми пакетами, довольные и веселые. Дома у них была пара трехлетних близнецов, что родились буквально после Последней ночи. Везучие. И мать не умерла во время бомбежки, и сами здоровыми родились. Только болели часто. Но это ерунда. Главное все живы.

Я, получив свои два пакета, встал в стороне, и стал ждать, когда получат свое Наташка и Олег. Потом вместе отнесли продукты ко мне, и Олег ушел попробовать второй раз получить по чужим паспортам, а мы с ней, разобрав продукты, молча занялись каждый своим делом. Я читал, она разгадывала какую-то головоломку, выбранную из пачки желтых от старости газет, что у меня валялись в углу комнаты.

Олег вернулся и, показав пакет, вызвал нашу неподдельную радость и восхищение. Смог все-таки. И не попался.

– Третий раз не пойду. Рискованно. Этим-то на раздаче все равно, а народ с площади не расходится. Там уже на меня посматривали с подозрением.

– Нам бы это осилить! – сказал я, довольно разбирая его пакет. Наталья достала минералку и, откупорив пластиковую бутылку, принюхалась.

– Нормальная. Интересно, где они разливают ее?

– Так, а в чем проблема? – удивился я. – Этих скважин набурил и качай ее на здоровье.

– А бутылки пластиковые откуда?

– Ну, не все видно разрушено. Клепают где-то. Олег, доставая из пакета консервы, сказал:

– Нашли чему удивляться. Вон, смотрите. Это не из запасов банки. Это новенькие. Рыбу понятно. В порту каждый день ходят корабли на ловлю. А вот мясо? Даже кошки попередыхали многие. От крыс житья нету, а уж коровы и подавно должны были со свиньями… Я, рассматривая тушенку, сказал:

– А говорят наоборот, сельское хозяйство почти не пострадало. Типа в глухих деревнях словно и не было Последней ночи.

– Это ты верь больше. – сказал Олег и, кивая на Наталью, добавил: – Вон, пусть Натали тебе расскажет, что мы видели. Но она молчала, отпивая из бутылки минералку, и Олег сам пояснил:

– Там даже никто трупы не убирал. Многие кости разбросаны… черепа отдельно, все остальное отдельно… Это где хотя бы сохранились черепа и кости… собаки и крысы подъедали все… те, что выжили. Мы в одной деревне ночевать остались. Так всю ночь не спали, от крыс покоя не было. Как не покусали, сами не поняли. Буквально по нам ползали. Ведь укусила бы, потом помер бы точно. Столько заразы у них в пасти. Яд не нужен… так что деревням так же досталось. – закончил он.

Я, стараясь не думать об этом, понюхал свежий черный хлеб, что давали по полбуханки. Настолько вкусный был запах, что у меня даже голова закружилась. Не удержавшись, я отрезал себе ломоть и с наслаждением стал жевать. Олег вскрыл несколько банок тушенки и, вывалив их в металлическую миску, поставил на примус. Только жир растаял и стал чуть булькать, я начал опускать в него хлеб и казалось, нет большего счастья, чем вот так есть простой черный хлеб, пропитанный соком и жиром мяса. Наталья последовала моему примеру, а Олег, видя такое дело, достал бутылку и, открыв, разлил нам по чуть-чуть.

– Ну, давайте выпьем что ли за выборы, которых больше не будет.

Мы выпили и закусили хлебом с тушенкой. Мне стало почти сразу тепло и хорошо. Не подумав, я сказал то, что часто обсуждали на работах:

– А может и хорошо, что глядящие взяли в руки власть. Смотри, все более-менее строят. Отстраивают. Питанием город обеспечивают. Работу дают. Все медленно налаживается.

Хмыкнув, Олег ничего не сказал. Наверное, ссориться не хотел. А вот Наталья мне выговорилась:

– Что налаживается? Ты вообще слепой что ли? Дома не строят, только опасные разрушают. Народ насилуют на работах. Платят буквально, чтобы только с голоду не умирали. Народ в подвалах живет. Радует буквально только то, что на выживших подвалов всегда в городе хватит. Вон ты в своем доме вообще один живешь. Только на том углу непонятно кто ныкается. Что налаживается? То, что консервы эти делают?! Это налаживается? Или подвиг вырыть скважины и воду чистую по бутылкам разливать? Одежду даже не купить. Раньше хоть на рынке можно было, а теперь я даже не знаю где и что тут. Комбинезон уже весь рвется. На себя посмотри. Ходишь в военной форме.

– Так она крепкая. Удобная. – возразил я. – Я ее тогда за двести единиц всю взял. С кроссовками этими.

– Ну, так это же со складов! – сказала она. – А нового ничего не шьют тут. Только робы рабочие клепают повсюду. Смотришь, уже женщины в робы одеваются.

– Ну и что? – удивился я. – Робы тоже удобны для работы. Ткань прочная.

Она, поджав губы, покачала головой и, если бы не вмешался Олег, нагрубила бы мне.

– Не спорьте вы. Давайте еще выпьем, поедим и пойдем, погуляем до комендантского часа. Я, подставляя кружку, сказал:

– Сегодня до нулей можно. Везде на досках объявления написано.

– Ну и отлично. – сказал Олег, разливая.

Высыпав в тушенку рис и залив все это водой, мы выждали, пока это все за минут пятнадцать не станет съедобным. Рис был еще жестковат, но мы все равно его съели и разваренное мясо с ним. Приятный полусуп или полукаша получились. Да еще с таким хлебом. Вкуснятина, как сказал Наталья. Выходя на улицу, я сунул одну полную бутылку в карман, а во второй карман запихал завернутый в газету хлеб. Выйдя на свежий, чуть морозный воздух, я спросил, куда мы пойдем.

– У тебя единицы есть? – спросил Олег.

– Ага. – сказал я и, покопавшись в кармане, вытащил мелочь.

– Отлично, поехали на автобусе.

– А куда? – спросил я удивленно.

– Ну, вообще-то хочется за город. Костер пожечь, посидеть у огня. Мы уже месяца полтора с того момента, как нас поймали ни разу у огня не грелись у открытого. Просто хочется.

Я тоже загорелся этой идеей. Наталья ничего не сказала. Ей было, словно, все равно куда идти, лишь бы не сидеть в моем подвале.

До одного из немногих автобусных маршрутов мы добрались минут за двадцать. Отстояли на остановке еще минут тридцать. Залезли с усилием в битком набитый автобус. Толкаясь между пассажирами с праздничными пакетами, мы заняли место у окна. Сидений ради экономии места в автобусе не было, да они и не нужны были. Наверное, можно было поджать ноги и я, все равно бы в этой толпе, не упал. Наталья морщилась и фыркала, когда кто-то пытался ее вдавить в стекло. Я хоть и не испытывал к ней особых чувств, все же оттеснил ретивого мужика с пакетом над головой и, упираясь в раму, сделал ей чуть больше свободного пространства. Она кивнула, благодаря, и стала высматривать в толпе Олега. Тому потребовалось больше усилий и времени, чтобы пробиться к нам.

Через час такой давки, когда от праздничного настроения не осталось и следа, мы уже почти выбрались на окраины. Народу в автобусе стало поменьше, и мы вздохнули свободнее. На последней остановке водитель сообщил, что дальше автобус не пойдет, и просил всех покинуть салон. Если кто-то едет сразу обратно, просил подождать на остановке. Мы вышли на кольце и огляделись. Несколько дорожек уходили в лес к недалеким одиноким домикам. По ним спешили прибывшие с продуктами люди. Мы не стали идти за ними. Наоборот, мы подождали, пока на остановке осталось три человека кроме нас, и направились по широкой дороге к блокпосту. Подойдя к бетонным заграждениям, мы зашли на пункт досмотра и показали глядящему свои паспорта.

– Куда следуете? – спросил он недовольно.

– Да за город, пикник устроить. Праздник все-таки. Да мы не далеко. – Сказал открыто, улыбаясь, Олег. – До ночи вернемся. Сегодня же до полуночи можно гулять? Глядящий кивнул и, поставив нам маленькие штампики в паспорта, сказал:

– Если не будете успевать, то я вам пропуска выпишу. Дождетесь объезда патруля и с ними поедете. Если совсем поздно вернетесь, то сами знаете… лучше уж где-нибудь там переночуйте. А то три недели работ за прогулку дороговато будет.

Мы поблагодарили его и глядящего с автоматом, что открыл нам двери наружу. Уже на улице я спросил:

– Я думал проблемы будут. Начнут подробно расспрашивать… Олег, уверенно шагая по дороге, сказал:

– А чего нас допрашивать? Сумок или вещей у нас с собой нет. До следующего поселка километров сорок. На безумных мы не похожи, чтобы налегке в бродяжничество пускаться.

– Ну, все равно. Что, всем можно вот так просто уходить?

– Ага. Просто запретишь выход из города, так народ из принципа потянется из него. Найдут лазейки. Глядящих не хватит, чтобы остановить. А так, уходите на здоровье. Но поймают – работы. И создается ложное впечатление, что люди это могут, просто им и в городе хорошо.

Какое-то недолгое время я спешил за Олегом, и Наташка семенила рядом со мной, поджав губы.

– Куда мы так летим? – взмолилась она. Олег молча показал по дороге прямо.

– Я не о том! Можно помедленнее? Не оборачиваясь, он сказал:

– Тут не далеко, километра два. По карте километра два.

– Мы же вроде на пикник ехали? – спроси я.

– Ага. – Кивнул он. – Заодно там и посидим, отдохнем. Да и на ночь там можно остаться. Я немного разочаровался:

– Я думал, до ночи домой успеем. Олег, обернувшись, посмотрел на меня и сказал:

– Может и успеем. Посмотрим.

Через минут двадцать такого полубега, полушага, уже по какой-то лесной дороге мы вышли на бывшее взлетное поле. Точнее взлетную полосу из бетонных плит, между которыми за три года уже кустарник вырос.

Я зачарованно смотрел вдоль поля и не понимал, зачем нас сюда привел Олег.

– Ну, чего встали? – спросил он весело. – Идем. Еще метров восемьсот до ангаров. Шли по полю, и пока Наталья молчала, я приставал к Олегу:

– А ты что, тут раньше был?

– Очень давно. – Сказал он, пробираясь через мотки какой-то проволоки, разбросанные по полосе.

– А чего ты тут делал?

– Сорок два часа налетывал для получения коммерческого пилота.

– Ты что пилот? – удивился я.

– Нет. Корочки так и не получил. Но летать умею. На соколах тут летал. Потом на радуге. На стреле. На дельфине.

– Круто. Ты думаешь, тут самолеты остались? Хочешь на них улететь?

Мне не понравилось, что на меня смотрят, как на идиота. Мне ничего не ответили, а Наталья только фыркнула.

Ржавые ангары были заперты на висячие замки. Мы не стали ломиться в них или сбивать преграду. Прошли в маленькое одноэтажное здание, где раньше была диспетчерская и комната отдыха. Наташка села в скрипучее кресло вертушку и немедленно стала крутиться на нем, забавляясь. Олег подошел к шкафу с журналами полетов и нашел последние записи в одном из них. Встав поближе к окну, он стал читать.

Последняя запись в журнале. Записи сделанные после нее считать недействительными. В 8.30 дал разрешение на взлет второму и третьему. С подвесными баками они намереваются преодолеть расстояние в полторы тысячи километров на юг. Состояние машин после бомбардировки отвратительное. Полное техническое обследование сделать не можем. Проверили двигатели, систему подачи топлива, работу рулей, закрылок… но насколько остался крепким корпус сказать не можем. Рискуем все. Второй и третий летят с семьями. Я лечу один. Моя радуга без подвесного бака. Максимум на что я рассчитываю – за счет экономии топлива пройти тысячу километров. Но и в этом не уверен. Летим днем. Ночная навигация практически невозможна. Ориентиры на земле не видны. Света нет нигде. По звездам так можно залететь, что не поймешь потом где сядешь.

Ангары запираю, хотя, думаю, что мародеры вскроют их рано или поздно. Для тех, кому что-то понадобится для дела – берите не думая. Мы не вернемся.

Писать нет времени. Разрешаю себе взлет на 9.00. Желаю всем и себе, чтобы количество взлетов равнялось количеству мягких посадок.

Наталья спокойно выслушала эти слова. А я наоборот как-то взволновался, представляя, как тут пилот… один собирался в полет, уже отправив друзей. Мне казалось, что я даже представляю его чувство одиночества и тоску от предстоящего покидания своей взлетной полосы навсегда. Интересно, что он говорил себе, когда делал последний квадрат над полем? Обещал ли вернуться? Вряд ли. Он же написал, что они не вернуться.

– Ну, раз он разрешил, пойдем, посмотрим, что там у него есть… – сказала Наталья.

Олег открыл шкафчик с ключами и, забрав все с гвоздей, вышел из помещения. Мы поспешили за ними. Замки не открывались. Настолько заржавели. Пришлось найти кусок арматуры и уже им срывать ржавые петли замков.

В первом ангаре, сквозь проржавевшую крышу через проломы мы видели небо. Все, что находилось внутри, было мало пригодным для чего-либо. Сгнившие полотнища парашютов, чехлы, ржавый инструмент на верстаках вдалеке. Похмыкав с умным видом, Олег и Наташка обследовали каждый угол в поисках чего-нибудь полезного. Я был очень удивлен, когда из-под груды ржавого тряпья они на пару вытащили странную конструкцию. На странную раму был приварен двигатель. Лопасти были скрыты в решетчатую ферму. Когда Наташка попыталась их прокрутить, они просто сломались и, развалившись, застряли в решетке.

– Это чтобы на спину вешать и с парапланом летать? – спросил я.

– Ага. – ответил, не отвлекаясь, Олег.

– Это то, что вы искали?

– Нет. – сказал он, опуская раму на пол. – То, что нам надо, наверное, во втором ангаре.

– А что вам надо-то? – спросил я

– Увидишь. – Сказал он

– Или не увидишь. – Съязвила Наталья.

Второй, самый большой ангар был чист и сух. На бетонном полу даже следов от влаги не было. Я тоскливо оглядел его пустые площади. Только в конце ангара, как и в первом, были какие-то столы, верстаки, механизмы. Показывая наверх, Олег сказал довольно:

– Вон они.

Я недоуменно посмотрел туда, куда он указывал, и под шатровым сводом увидел, что на балках лежат какие-то блестящие трубы.

– И что это? Только не надо мне опять говорить, что я все увижу. Вы по-человечески сказать можете?

Наталья с сомнением подошла под интересующие их предметы и стала рассматривать. А Олег, так ничего не отвечая, увидев лестницу, уложенную вдоль стены ангара, пошел к ней и, напрягаясь, приставил к поперечным балкам. Быстро забрался и, оглядывая вблизи трубы, сказал:

– Отлично. Они не ржавеют. Протереть только надо. Пыли столько… ужас.

– Спускай их. – сказала громко Наташа. Обращаясь ко мне, она сказала:

– Чего встал!? Помоги Олегу.

Я подошел и принял из его рук первую не тяжелую трубу. Они были толщиной с мою руку и внешне казались значительно тяжелей. Уложив на бетонный пол, я все-таки спросил настойчиво:

– Так что это? Дельтаплан?

– Вот видишь, сам догадался. – фыркнула Наташка и кивнула мне, чтобы я следующую принимал.

Мне не нравилось, что один не считает важным мне отвечать, а вторая откровенно презрительно ко мне относится. В молчании я помог Олегу опустить все трубы на пол и отступил в сторону, давая ему спуститься самому.

Никуда не торопясь, Олег взял несколько труб и на открытом участке стал их раскладывать на полу. Наталья внимательно смотрела за ним, но сама не помогала. Я тоже не считал нужным помогать или мешаться. Попросят, помогу.

– Не стойте просто так. – Сказал, не отвлекаясь, Олег. – Наберите хвороста и перед ангаром разведите костер.

Я пошел за хворостом, а Наталья осталась стоять рядом с работающим Олегом, словно это ее не касалось. Ну и ладно, я не гордый.

Хворост я собрал быстро. Притащил даже большую корягу, вокруг которой и хотел разжечь огонь.

– Разжигать? – спросил я и услышал в ответ «Конечно! Чего ждешь?» от Натальи.

Чуть сыроватые ветки все-таки разгорелись от брошенных под них обрывков бумаги и ткани. Я, грея руки, крикнул, что разжег. Но, наверное, они и так это видели, раз не откликнулись.

Посидев немного и убедившись, что костру ничего больше не грозит, я с трудом разогнул больные колени и зашел в темный ангар.

На полу уже стояла полностью собранная рама дельтоплана, упираясь поперечным треугольником управления в раскрошенный бетон. Олег возился со второй рамой, вставляя и закрепляя трубы в друг друге. Я стоял в сторонке и смотрел, как он бьется со второй конструкцией, и хотел даже помочь ему. Но подумал, что буду только мешаться и не стал. Выругавшись, Олег отступился от второй конструкции.

– Не хватает.

– Ну, так один-то нормально… – задумчиво сказала Наталья.

– Да на всякий случай хотел второй каркас иметь. – Сказал он досадливо. Я подошел поближе и замер, рассматривая огромную раму крыла.

– Тележку теперь надо найти. – Сказал Олег, оглядываясь, словно до этого не видел пустоту ангара. – Интересно где она. Или они.

Они на пару обошли ангары и прилегающую площадь. Я все трогал и гладил раму крыла. Представлял, как на него натянуто полотно. Как оно скользит, опираясь на воздух. Когда они вернулись разочарованные к огню, я тоже присоединился к ним.

– Вы хотите, что ли, на этой штуковине улететь? Пожав плечами, Олег сказал:

– Почему нет? То, что мы преодолевали за сутки на нем можно преодолеть за час. Только все равно ничего не выйдет. Мототележек нет. И где они я даже представить не могу. Когда учился, они были тут. В ангарах. Теперь нету.

– А самим не сделать? – спросил я наивно.

Олег расхохотался, а Наталья в который раз одарила меня презрительным взглядом. Мне это стало надоедать и я спросил:

– А в чем дело? Насколько я помню, они все время только самодельные и были. Успокоив смех кое-как, Олег сказал:

– Ну да. Но вот только ни я, ни ты, как их делают, понятия не имеем. Да и материалов не думаю что найдем.

Я достал бутылку и, откупорив, отпил из горлышка. Закурил. Достал и, развернув хлеб, предложил Наталье. Она отказалась и достала и кармана комбинезона минералку и конфеты. Как-то у меня не вязались в понимании конфеты, водка и минералка.

Олег расслабленно сел на бетон и принял у меня бутылку. Тоже отпил, тоже закурил, глядя в огонь.

– Ну и ладно. Будем отдыхать тогда. – Сказал он. – Ну, не получилось. Но ведь мы не сильно и рассчитывали. Да? Наташ?

Она не стала пить водку. Отпивая минералку, она пригрелась у почти бездымного костра.

– Угу. – сказала она вытирая губы рукавом комбинезона. – Так пойдем. Нам же с тобой не впервой.

Они засмеялись, а я улыбнулся. Внезапно смех Олега сменился кашлем, и он долго отхаркивался за ангарной дверью. Вернувшись, он сказал:

– Ну что, надо посидеть с полчаса и обратно двигать. Что тут делать-то еще сейчас. Наталья возразила:

– Слушай, Олежка, ну так не хочется опять туда возвращаться. Давай хоть ночь тут проведем. На свежем воздухе. А не в подвале зачуханном.

Мне было неприятно, что она так выразилась про мое жилище, но я смолчал в который раз. Олег же снисходительно улыбнулся и сказал:

– Задубеем тут. Ночью холодно все-таки чтобы тут ночевать.

– У них тут парашюты есть. Наверное. Ляжем в комнатах для отдыха, укроемся ими.

– Да они не согреют нифига. – махнул рукой Олег. – Хотя… если мы с тобой ляжем, мы не замерзнем. А вот Артем дуба даст точно.

– Ну, так пусть он домой едет, а мы завтра приедем.

Олег посмотрел на меня. Как же мне было обидно непонятно отчего. Но я, сдерживая эмоции, сказал:

– А что? Если вы так хотите, то я поеду домой пока не поздно. А вы уже сами решите, когда приехать. Олег потер себе шею и сказал:

– Не, так не пойдет. Пришли вместе и обратно надо вместе. Я прав Тема? Пожав плечами, я сказал:

– Да мне-то что? Тут не далеко до поста. Добегу. Ничего не случится. Собак вроде в округе ближней нет. Всех отстреляли, кого могли.

– Ну, как знаешь. – Сказал, кажется облегченно, Олег.

Я посидел с ними еще минут двадцать и, оставив водку и хлеб, попрощался и пошел к посту.

Нет, я не маленький мальчик, чтобы боятся по лесу ходить. Но все равно было не по себе, когда шел один среди почти безмолвного леса. Птиц было очень мало. В этой тишине даже свои шаги казались чужими. А уж как сердце вздрагивало, когда где-то что-то хрустело. Я с радостью выбрался на трассу, ведущую к городу. Эта длинная и прямая полоса изувеченного покрытия была для меня ближе и роднее и приятнее, чем темный, сыроватый и какой-то хмурый лес.

Я сбавил шаг и теперь шел почти спокойно. Тут не бывало людей. Только изредка проходили большие грузовики, что по нужде глядящих носились между городами. А уж пока я шел, так вообще никого не появилось. До поста я дошел спокойно и уже на посту подвергся допросу, куда девались мои друзья. Отвечая, что они придут позже, мне вроде удалось убедить, что они не сбежали в неизвестном направлении, и не придется их искать. «Ой, загремят они на работы», сказал глядящий, возвращая мне паспорт со штампиком другого цвета. Продолжая уверять, что они вернуться вовремя или, переночевав там, заявятся утром, я покинул пост и вздохнул свободнее уже за заграждением. Автобус я ждал долго. Наверное, даже дольше обычного. Я скурил сигареты четыре пока он пришел на кольцо. Потом еще минут десять пока водитель отмечался и трепался на посту я терпеливо мерз на свежем осеннем ветерке.

Когда я сел в автобус, я вспомнил, что не оставил Олегу с Натальей денег на обратную поездку. Я даже всерьез подумал, чтобы выйти на следующей остановке, вернуться на пост и оставить там для них денег. Глядящий вроде бы нормальный там… не украдет такую мелочь. Но автобус шел без остановок в город и я подумал, что значит у них судьба такая. Ну, если они пешком почти полтысячи километров намотали, то, что им тут десять остановок пройти.