Текст книги "Осознание"
Автор книги: Вадим Еловенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 63 страниц)
Я только головой покачал. Сколько раз идиоту говорили… Не суйся с такими вопросами к Санычу. Сами все расскажем, что знаем. Нет, блин с начальством ему потрепаться хочется. Ну, Саныч ему задаст. Пал Саныч присмотрелся к дурацки улыбающемуся Сашке и сказал серьезно:
– Ты же механик? Механиком к нам приписан?
– Ага. – ответил этот наивный, думая что Саныч переспрашивает из-за забывчивости.
– Отлично. – кивнул старший и сказал: – Сбегай в бунгало, скажи там парню, что вместо него техником идешь ты. Заодно и на молнии посмотришь. Я еле сдержался, чтобы не заржать, глядя как лицо Сашки посерело от страха.
– Павел Александрович, я не это имел ввиду… Павел Александрович…я…
Он что-то жалобно лепетал, а Пал Саныч резко повернувшись к нему, явил себя во всей красе:
– Слушай, щенок, сюда… Здесь люди работают! Ясно?! РА-БО-ТА-ЮТ. Запомнил? Здесь нет фейерверков. Здесь не держат пироманов. Здесь нет место разгильдяйству. Ты замечтался и забыл про паек для группы и группа там сдохла, попав в завал. Ты проболтал о бабах и не посмотрел на давление масла и группа сдохла от облучения пытаясь вырваться с Дикого Поля. Потому что там нет связи. Потому что туда никто на помощь не придет. Потому что, такие как ты мудаки спрашивающие про разряды, забывают обо всем на свете и слюни пускают, слушая сказки. Что ты вылупился на меня!? Работы нет? Я сейчас тебе работу найду! Пошел бегом охлаждение сливать и заливать заново!
Я сосредоточенно занимался лебедкой и даже виду не подал, как меня тянет на смех. Приглядевшись к моим движениям Пал Саныч ничего не сказал, а просто поправил цепь укладывающуюся у моих ног. Потом он снова оглядел ангар, может что в глаза неправильное бросится и вышел прочь. С другой стороны трактора раздался голос Андрюхи:
– Слушай, Сашка, ну ты и идиот. Нашел кого спрашивать. У него разрядом там на ВэБээНКе друга лучшего спалило… в пепел… в пыль. Сашка не нашел ничего лучшего, как попытаться огрызнуться:
– А я чё знал? Ты блин умный такой чего не предупредил?
Олег появился из-за ковша с тяжеленным гаечным ключом на семьдесят с чем-то. Он подошел и тихо спросил у Сашки:
– Ключ видишь? – услышав ответ, Олег поднес его на всякий случай к носу Сашки и сказал так тихо, что даже я рядом стоящий еле расслышал:
– Не научишься молчать, я этим ключом тебе мозги подправлю. Напролом через кости. Понял?
– Понял. – всхлипнул Сашка. – Я же правда не хотел…
– Ты начинаешь болтать… – напомнил ему Олег и, развернувшись, пошел дальше крепить навески.
Через полтора часа, когда проверили полностью работу всех систем, я доложил Пал Санычу о готовности.
– Если через полчаса не сообщат, что вертолет вылетел, то все на завтра переносится. – ответил он мне.
– Нам надо будет демонтировать? Или ничего не случится, если так постоит?
– Конечно, оставите так.
– Хорошо, Павел Александрович. Можно я всех отпущу до ужина своими делами заниматься?
– Нет. Пусть пятый ангар откроют и начинают все из него переносить в четверку. Краску привезли. Завтра зачистим всю гарь и покрасим. А то страшно заходить. Я ответил, что понял и положил трубку.
– Чего? Обломались с картами? – спросил догадливый Вовка. Я кивнул и сказал:
– Идем из пятерки в четвертый все перетащим. Завтра покраска будет. Вовка хмыкнул и сказал, вытирая руки ветошью:
– Любишь ты, Коха, обрадовать народ.
– Пошли. Раньше сядем – раньше выйдем. – сказала я с улыбкой и забирая рабочие рукавицы из ящика верстака направился к выходу. На пороге ангара я повернулся и сказал Андрюхе: – Ты останься, сейчас Саныч придет, посмотрит. Провернешь при нем все оборудование.
Но даже после расчистки Авгиевых конюшен номер пять, нам не дали пойти отдохнуть перед ужином. Набредшая на меня лаборантка объявила на всю округу звонким голосом что вездеход прибыл и надо его разгружать. Я криво посмотрел на нее запыхавшуюся в скафандре высшей защиты и спросил:
– А чего кричать-то?
– Ой извините. – ответила она уже почему-то шепотом: – я там чуть не оглохла в трюме ехала.
– Без шлема? – изумился я.
– Образцы разбирала. – призналась девушка и покраснела почему-то. – В шлеме обзор маленький.
– Ты измененная? – спросил я, выходя вслед за ней из ангара. Но, быстро догадавшись, сам и ответил: – А да… вы же все тоже проходили курсы.
– Угу. – кивнула девушка и спросила: – А вы что один разгружать будете?
– Нет. – сказал я усмехаясь. – Наши просто в четверке в карты режутся.
– Аааа. Ну, зовите их к нашему ангару. Там много на разгрузку.
Она уковыляла по пыльной тропинке в сторону загона для «козла», а я, подняв нашу полусонную от усталости ватагу, сообщил всем, что нам еще вездеход разгружать.
– Кого первым убить? – раздраженно спросил Виктор, наш третий механик. – Тебя или все-таки этих ездунов?
Со стонами и кряхтением команда подняла свои драгоценные зады и потянулась к выходу.
Автоматика «козла» уже выплюнула трюм из пазов, и когда мы появились в своих защитных костюмах нам, в принципе, оставалось содержимое трюма переложить на впритык подогнанную тележку. Прыгающая вокруг нас лаборантка с уже надетым шлемом умоляюще просила аккуратнее с образцами.
– Это второй слой. Он должен сохранить целостность. Посмотрите, какая глубина спекания.
– А это что за пыль? – поинтересовался Вовка чтобы отвлечь эту молодую от нашей работы и позволить нам ее завершить.
– Это не пыль. Это… Это еще не изученное вещество. Мы его подняли пылесосом из шахты. Завтра будем разбирать смогу точно сказать состав… А пока поставьте вооон туда. Чтобы я сразу забрала в лаборатории.
Мы перегрузили трюм и с натугой всей командой задвинули его обратно в «козла». Появившийся физик из двадцать второй лаборатории с открытым забралом осмотрел помещение ангара и сказал:
– Давайте демонтируйте инструменты. А завтра тогда будем чиститься.
– У нас завтра группа к волшебнику уходит. – сказал я. – И вы бы шлем закрыли, на вас смотреть страшно. Физик захлопнул тяжелое забрало и сказал:
– Если завтра не почистимся, тогда не почистимся еще недели две. Так что сами думайте. Вы тут больше времени проводите, чем мы.
– Блин, но я правду говорю у нас завтра отправка партии, потом покраска пятерки, если после этого мы еще будем шевелиться, то тогда проведем дезактивацию. А если нет, то сами понимаете… Обшивку сдирать – силы нужны. – Я скорее почувствовал, что физик пожал плечами, прежде чем молча повернуться и выйти.
– А зачем вы к волшебнику идете? – спросила любопытная лаборантка.
– Желания загадывать. – отшутился я.
– Я серьезно! – сказала она и пояснила: – Там уже третий день активность ужасная. Разряды до Дикого Поля добивают. И даже дальше. Я позавчера ходила с Игнатом Матвеевичем и Термом Зигмундовичем… там словно реки по небу растекаются. А уж грохочет так вообще ужас… Мы видели несколько коров убитых разрядами. Наполовину сожженные и разорванные. Это так страшно.
Мы даже в лагере разряды у волшебника слышали иногда. Можно представить, что там происходило вблизи.
– Слушай, – влез в разговор Вовка. – А как вы вашего Терма Зигмундовича за глаза называете? Ведь так выговаривать язык сломать можно. Девушка призналась не сразу. Она, наверное, даже краснела под своим шлемом.
– Термометром. Или градусником.
– Вот, Коха, а ты говоришь, что хороших людей Вовочками не называют. Я прикидываю, какой тогда человек этот градусник. Я бы на его месте родителям бы все высказал. Я уже смеялся, а девушка встала на защиту своего научного соратника:
– Вы не знаете, он по-настоящему хороший человек. Многие этим из-за денег занимаются. А он ради науки!
– Уж лучше бы за деньги… – сказал Олег и, не давая девушке опомниться, добавил: – Забирайте вашу тележку. Она нам мешает разбирать вашего козла.
Ученые не любили когда мы их рабочую машинку называли козлом, ученые не любили когда их гоняли, ученые не любили чувствовать себя лишними. В общем, Олег сделал все что бы девушка взошла на платформу и укатила не попрощавшись с нами.
Мы еще долго смеялись ей вслед. А вечером после отправки трактора в полет к песчаникам я и Вовка подкараулив девушку у лаборатории извинялись за нашего приятеля и сделали из этих извинений отличнейший повод для более близкого знакомства.
Замечательной нам казалась жизнь в те дни не смотря ни на что. И мы даже всерьез верили, что она, такая веселая и непринужденная так и будет течь до самого нашего освобождения. Но…
Трактор не вернулся даже на автоуправлении. Уже в половину пятого лагерь под рев тревоги поднимался на построение. Как сообщил Пал Саныч по громкой связи, все должны были готовиться к приему грузового вертолета. Когда мы и охрана собрались у ангаров, он прибежал к нам и кажется, наугад выделил из нашей толпы спасательную команду.
– Три гражданских специалиста, два охранника. – он тыкал пальцами и указанные нехотя выходили из строя. – Сейчас надеть скафандры и как только вертолет приземлится вы на борт. Трактор встал на границе третьего очага. Связи с ним нет. Готовьте «тройку» к перелету. Выводите ее на площадку.
В число «счастливчиков» я не попал. Нам досталась участь готовить третий трактор. Скажу честно, мы побили все рекорды по снаряжению вездехода. Уже через десять минут заправленный проверенный и подготовленный «трояк» стоял на площадки, а мы нервно курили в стороне от облаченной в скафандры «призовой» команды.
«Вертушка» прибыла спустя минут десять, и с лету привычно пилот плюхнул ее на нашу площадку. Команда забралась внутрь и вертолет, немедленно поднявшись, завис над трактором.
Быстро подцепив дюжину стальных тросов к крепежам на корпусе, мы дали отмашку пилоту, и он осторожно приподнял машину над землей. Сначала на пару метров. Затем еще на пяток. А потом, прекратив осторожничать, повел вертолет на место далекой высадки. Мы провожали вертушку и слегка раскачивающийся под ней трактор взглядами скорее скорбными, чем недоуменными или вопросительными. Что же там случилось, было почти неинтересно. Понятно, что случилось что-то плохое.
Спать никто не ушел. Некоторые, правда улеглись недалеко от площадки в жесткой траве и неспешно куря, вели такие же неспешные и не веселые разговоры. Сашка который тоже оказался не у дел складывал из травы шалашики и поджигал их сидя недалеко от меня. Я сначала хотел ему сказать, чтобы не баловался. Трава сухая как пойдет гореть мало не покажется, а потом плюнул. Говорить совершенно не хотелось. Особенно, почему-то с ним. Были бы со мной Олег или Вовка я, быть может, и обронил пару слов, но они оказались в команде эвакуации.
Спустя минут сорок вертушка вернулась таща под собой трактор. Я сначала не понял что это не «тройка», решил было, что наши что-нибудь или кого-нибудь просто забыли.
Но когда уже в лучах вставшего солнца я заметил копоть на бортах трактора, я понял что это из первой партии. Он оказался пригодным к воздушной транспортировке и его просто подцепила высаженная команда, а сами наверняка уже своим ходом шли в лагерь.
Вертолет плавно опустил технику недалеко от площадки в траву, и я с Андрюхой только в рукавицах от скафандра высшей защиты отцепляли тросы от креплений. Остальные не особо спешили подходить к наверняка безумно фонящей технике. Вертолет улетел в неизвестном направлении, а я и Андрей побежали натягивать полные скафандры. Внутрь без защиты как-то лезть не хотелось даже нам. Пока одевались, помогая друг другу, прибежал Пал Саныч и чуть ли не наорал на нас, почему мы, мол, копаемся. Пришлось остальное застегивать на ходу. Доковыляв до площадки, я и Андрей с огромным трудом забрались внутрь трактора.
Когда мы вытащили механика из верхнего и водителя из нижнего люка кабины и вынесли их на площадку подальше от фонящей танкетки, я сразу раскрыл забрала их шлемов. Открыл и закрыл обратно. Поднялся на негнущихся ногах. И, потратив секунд двадцать, чтобы совладать с нервами, как можно быстрее потащил себя к ближайшему ангару. Войдя в него, я открыл щиток спецсигналов и ударил по общей тревоге. По этому сигналу обязательно выезжает и охрана и медики. Связываться с медчастью и объяснять, что к нам приехали угли на костях вместо живых людей у меня просто не хватило бы моральных сил. Вернувшись к лежащим на траве ребятам я встал на колени и хотел, было стащить скафандры, но меня вовремя остановил Андрюха:
– Нельзя. Сейчас нельзя. Нужны специалисты. Нужна дезактивация. Смотри, что счетчик на них показывает. И нам, кстати, теперь тоже.
Машина с автоматчиками приехала первой и, оцепив нас на почтительном расстоянии, стали ждать, что будет дальше. Офицер издалека, опасаясь приближаться, выяснил, в чем дело и стал сам дополнительно вызванивать медиков. Пострадавшие ребята не подавали признаков жизни, и я с ними прощался прямо там на траве. Я не слишком хорошо их знал, но я знал четко, что на их месте мог оказать Олег, Вовка, и даже этот придурок Сашка, который конечно идиот по большому счету, но смерти точно не заслуживает. Мед машина подкатила к нам, и врач в спецснаряжении приказал занести тела прямо в скафандрах внутрь и уложить их на пол. Запустив только сигнализационные огни скорая, быстро исчезла из вида. От ребят в нашей памяти осталась примятая выгоревшая трава да пыльный с закопченными боками трактор, рядом с которым даже мы без спецснаряжения коньки бы отбросили очень быстро.
После длительной, многочасовой дезактивации тракторов и скафандров мы, не сговариваясь, спрятались в столовой и наотрез отказывались из нее выходить. Повара, которые желали уже уехать домой в свой Погребень, по пятницам они уезжали сразу после обеда, нажаловались начальству, что мы не уходим и через полчаса в столовую вошел главный особист лагеря и наш Пал Саныч, в чьей доброте мы убедились только сегодня.
Надо отдать должное. Они не читали лекций или нотаций. Они своей волей отпустили поваров домой, разрешив не закрывать столовую, а нам на стол поставили несколько бутылок водки.
– После «чистки» пить не стоит… – сказал особист, разливая по железным кружкам порции. – Но раз тут такое…
– Они мертвы? – как всегда влез со своими глупыми вопросами Сашка.
Пал Саныч и Олег синхронно посмотрели на дурачка, но ничего не сказали. Особист поднял кружку и, сказав положенное на счет земли и пуха выпил. Мы тоже последовали его примеру. Пал Саныч кряхтя осилил свою кружку и, убрав ее на соседний стол, развернул перед нами карту.
– Вот ВБНК. Здесь они были живы и работали. Они подготовили площадку. Установили маяки. И куража ради на скале вот тут вырезали болгаркой надпись… неприличную. После этого они включили автоводителя и сами толи уснули, толи потеряли сознание. Во всяком случае, умерли они не возле волшебника. Случись это там не допер бы трактор до третьей зоны.. Разряды попали в них уже в песчаниках. Это пятнадцать-двадцать километров от ВБНК.
– Они просто мгновенно зажарились… – не спрашивая, а констатируя, сказал Андрюха и ни на кого не обращая внимания налил себе водки и залпом выпил.
– Да. – кивнул Пал Саныч – Смерть была быстрой. Повторяю экспертиза не нашла следов агонии или мучений. Влага с поверхности мгновенно испарилась. И вместо спасения, скафандры принесли гибель, не отведя сразу пар от тел. В разряде двадцать семь тысяч градусов. Силу тока измерить вообще слабо представляется возможным. Это один разряд. А в танкетку попало не менее трех. Даже если бы их не сварило при первом попадании, то вторым и третьим их бы добило. Трактор тоже не приспособлен для сброса заряда в землю. Наоборот. Чтобы он мог работать в зоне, где по земле пущен высокий ток он заизолирован максимально. Насколько это вообще возможно. Что тут скажешь. Ребятам просто основательно не повезло. Так сложилось…
Я, последовав примеру Андрея, тоже налил себе, но пить не спешил. Подождал пока Вовка нальет и другие.
– А что вы их родственникам скажете? – поинтересовался Олег, держа на весу кружку.
– Правду, конечно. – уверенно сказал особист. – Погибли при выполнении служебных обязанностей. Их семьи получат страховку, получат пособие от государства и пенсию пожизненную для родителей ввиду утери детей и невозможности ими в дальнейшем выполнять сыновние обязательства.
Мы молча покивали и выпили. Это хоть что-то. Могли втихую списать под грифом «пропал без вести» или «совершил побег».
– Я наверное последний день с вами, ребята. – сказал жестко Пал Саныч. – Меня вызвали в Москву по этому инциденту. А сюда прибудет комиссия министерства юстиции. Они бучу поднимут знатную, почему осужденные на незначительный срок погибли при отбытии альтернативного наказания. И даже, если все обойдется… Я, уже написал прошение об отставке. Так что в любом случае не вернусь к вам.
Мы опять покивали и выпили. А что тут скажешь? Посочувствовать человеку пославшему на гибель людей? Бред. А обвинять его в чем-то язык не поворачивался. Они погибли не от радиации. От радиации их вырубило. Это нормально. Перестроенный организм сам себя выключает, когда начинается массовое разрушение клеток под воздействием излучения. После таких выключений люди по сто лет живут и ничего. Меня самого по первой частенько рубило в сон. Их убил разряд. Вероятность прямого попадания теряется в миллиардных долях… вероятность погибнуть от него измененному еще меньше. Это просто железный гроб, раскалившись, изжарил наших ребят. А может еще что… но мы этого, думаю, уже не узнаем.
Пал Саныч свернул карту, чтобы на нее нечаянно не налили, и поднялся с места.
– Я пить с вами не буду. Надеюсь, поймете почему. Мне тяжело так же как вам. И мне тяжело смотреть вам в глаза. Я пойду… мне надо собрать еще вещи. Особист проводил взглядом нашего старшего и спросил, обратившись ко всем:
– Я понимаю не место и не время. Но я сейчас тоже уйду писать отчеты. Есть какие-то пожелания кроме отдыха? Вам дадут неделю заниматься своими делами, пока тут комиссии будут работать. Я подумал немного и попросил:
– У нас товарищ есть. Сергей Перепёла. Он был арестован за то, что назвал этот поход самоубийственным и отказался участвовать. Его должны были законопатить на юг. Но думаю, он еще на базе. Есть ли возможность вернуть его нам. Он хороший механик отличный водитель. А мы потеряли двоих. Кого пришлют вместо них не знаем и что они из себя представлять будут тоже. А Серый все знает в нашей кухне и все умеет.
К моей просьбе присоединились все тринадцать присутствующих. Прерывая гудение и возгласы, особист сказал:
– Да. Это реально. Я рапорт еще не писал на него. Он на губе сидит сейчас в Погребне, а не в лагере. Завтра пошлю бойцов, они привезут его обратно. Это все? Для себя что-нибудь просить будете? Завтра же «правачеловеки» приедут, я смогу через них вам что-нибудь добиться. Если хотите, могу поговорить на счет кондиционера вам в бунгало. А то днем у вас там духота страшенная.
– Было бы не плохо – сказал я. – И, если можно, холодильник бы нам… хотя бы старенький. Не для пива же просим. Продукты что с города привозим портятся.
– Хорошо. – кивнул особист и покинул нас.
А мы поминали наших ребят до пяти утра. Выпив на каждого из чертовой дюжины по полной кружке водки, мы, конечно, не захмелели, как нам хотелось бы, но и жизнь перестала казаться абсолютной и беспросветной прямой кишкой.
Сон третий:
Я стоял на краю до боли знакомой крыши и ноги мои были туго обвязаны эластичным тросом. И я к своему удивлению собирался прыгнуть вниз. А внизу… очень далеко внизу мелкая сетка выложенной плитами площадки. Трава буйно пробивается через стыки. И даже какие-то кустики слабо различимые с такой высоты.
И вот туда, вниз, я и собираюсь соскочить с края. Вдруг возникает мысль: А привязан ли трос? Я даже хочу повернуться, чтобы посмотреть, но в это время сухой голос за спиной говорит: «Ты еще ничего не понял!», и сильные руки толкают меня в плечи.
И я, извиваясь всем телом, с невероятно похолодевшим и сжавшимся нутром, валюсь вниз… навстречу бетону и траве.
Я не почувствовал боли. И… мне кажется, за ужасом и непониманием, за отчаяньем и надеждой на чудо… я пропустил момент смерти.
Спустя неделю отгулов, пока на территории лагеря работали комиссии, ученые снова смогли приступить к работе. А значит и мы. В первую ходку после страшного инцидента даже многое повидавший водитель «козла» Пашка Ремизов уходил с постной физиономией и отчужденными глазами. Что говорить про специалистов лабораторий ушедших с ним? Даже в тяжелых скафандрах были видны их нервные движения, и слышны их странные разговоры. Но та экспедиция вернулась нормально. Как и последующие. Все понемногу забывалось и вскоре уже погибших вспоминали только мы да наш новый начальник Бобер, как мы его назвали. По настоящему-то его звали Борис Борисович Лю. Кличку ему дали, кстати, не мы, а лаборанты. Обозвали так за его китайское лицо и постоянно видные крупные белые зубы. Услышав от добрых людей, как его прозвали, Лю не обиделся и только посмеялся, как мне рассказывал Олег. Ну, не обидчивый и, слава Богу, решили мы. В отличии от Пал Саныча, новый начальник не спешил нам показывать какой он твердый и несгибаемый борец за дисциплину. Наоборот, мы, наверное, впервые получили возможность обсуждать нашу работу именно с ним. Он прислушивался к нашим словам и, толи в силу природного характера, толи еще почему-то, никогда не давил на наши решения. Когда мы ровняли разъезженную «козлом» и размытую дождями дорогу до первого «очага» он все отдал нам на откуп, и мы просто за одну ночь и полдня сделали то, на что выделялось трое суток. Когда было решено проложить к ВБНК монорельс, а там устроить защищенный терминал, Бобер подробно представил наши соображения начальству и к его чести надо сказать настоял на адекватности наших рекомендаций. Первоначально дорогу предстояло строить вдоль обычного маршрута «козла», но мы показали, что есть более приличные маршруты для монорельса. Одним из таких маршрутов мы в свое время эвакуировали вездеход.
Когда в лагерь прибыли строители и планы прокладки были утверждены, мы облегченно вздохнули, узнав, что принимать участия в его строительстве нам не придется вообще. Вся работа в опасных зонах была предоставлена автоматике управляемой по телеметрии. Башня волшебника функционировала нормально, и ее ретрансляторы вполне работали в тех диких условиях.
Скоро после строителей прибыла и техника. Гигантские проходческие машины, что применялись для соединения баз на Марсе и Луне. Это чудо техники по плану должно было за несколько недель проложить монорельс до ВБНК и там построить принимающую защищенную площадку. Материалы для строительства понятно будут отправляться от нас следом по ими же проложенному монорельсу. Удобно, черт возьми. Но мне лично остался непонятен процесс подготовки грунта этими чудовищами. Ведь монорельс прокладывать, это не проселочную дорожку грейдером ровнять. Для многотоннажных платформ необходима и подушка под монорельсом и насыпь подготовленная.
Пока шла подготовка к началу работ мы все так же занимались обычной текучкой лагеря. К необычным нашим задачам разве что прибавили установку детекторов движения по периметру Дикого Поля и всей пораженной зоны. Нахрена датчики движения нужны там где ничто живое не выживет, было загадкой, но мы выполнили за две недели и эту дурную работу опутав датчиками пятисоткилометровый указанный нам периметр. Заодно посмотрели как другие лагеря живут и чем дышат. Всего вокруг Дикого Поля стояло больше десятка баз. Шесть из них, я знаю точно, были такими же, как наша. Решали практически похожие задачи и были просто другими отделами одного ведомства. Другие были нечто среднее между строительными складами и тюремными зонами. Но вот два лагеря, окруженные бетонной стеной, как нам признался Лю, подчинялись тем, кого лучше всуе не вспоминать. Наш особист покажется просто зайчиком новогодним по сравнению с теми Санта Клаусами с полными мешками неприятностей.
Ну да мы к ним и не лезли. Установили, как нам было велено, столбы в пробуренные скважины, навесили на них датчики, проверили связь с центром контроля и двинулись дальше. Хорошая если задуматься работа была. Безопасная и спокойная, вдали от начальств и ненужной суеты. Даже как-то скучали, потом по этой простой работе.
Когда началось строительство монорельса, выяснилось, что хоть мы и не участвуем в строительстве, но погрузка-разгрузка грузовых платформ, уходящих следом за проходческими машинами, являлось нашей прямой обязанностью. Через пару дней платформа уже так фонила что приходилось работать в защите. А это очень неудобно, хочу заметить, даже сидя за рычагами погрузочного крана, не говоря уже о работе на самой платформе.
Однажды, узнав, что проходчики не доползли еще даже до первого очага, мы с Вовкой решили прокатиться на платформе туда и обратно посмотреть. Не знаю, что в этом было больше куража или любопытства. Лю узнал о нашей проделке на следующее утро, но ничего не сказал, попросил только рассказать, что мы там видели. Ведь ему, новенькому, еще не доводилось видеть подступы к Дикому Полю. Мы как могли красочно живописали что видели. Рассказали о видимых даже днем разрядах вокруг ВБНК. Саму башню мы, понятно, не видели – до нее было километров сорок еще, но и так недалеко от края было о чем рассказать.
О том, как редкие птицы, долетая до очага, сначала неуверенно пытаются сориентироваться в воздухе, а вскоре уже валятся на землю, чтобы там окончательно погибнуть. О том, как дрожит воздух над очагом. О том, как в сумерках сначала еле различимо, но вскоре все явственнее начинаешь видеть свечение пораженной местности. О том, как мелко дрожит в нагретом воздухе, словно живое существо, страдающая земля.
Послушав нас и покачав головой, Бобер попросил больше не глупить и лишний раз не соваться в Дикое поле. Мол, еще накатаетесь. Довольные, что так легко отделались за довольно серьезное нарушение дисциплины мы, я и Вовка, на всю жизнь решили для себя что Бобер – Человек. Как бы это смешно внешне не звучало.
Кстати особист выполнил обещание: через месяц после гибели ребят нам вернули Серегу. Мы обрадовано встречали его из карцера всей нашей командой. Из Погребня нашего бунтаря вернули в лагерь и заменили наказание на месяц в карцере. Он уже узнавший, что у нас случилось, нисколько не пожалел о месяце одиночного заточения.
– Пятнадцать дней проспал, – радостно рассказывал он по возвращению: – Пятнадцать дней пел песни, от которых спала охрана.
Как Серега поет, мы знали не понаслышке и сомневались, что за его пение ему дубинкой не перепадало. Вместо одного выбывшего нам пригнали сразу после возвращения Сереги новенького паренька. Вводил в курс всей нашей жизни понятно Сашка, которому все равно с кем, лишь бы поболтать. С нами он не находил компанию вот и отрывался на новеньком. Правда Денис, как звали совсем молодого пацана, через неделю откровенно стал избегать навязчивого Санька и наш «дурачок-самоучка» опять захандрил без возможности постоянно болтать и чем-нибудь хвастаться.
Меня повысили. Я официально числился старшим нашей команды. Никаких преимуществ это не давало, разве что на двадцать пять рублей повысили оклад, но зато появилось некое понимание иерархии в нашем замкнутом мирке. Ученые пинали коменданта, комендант лагеря пинал Лю, тот пусть мягко, но гонял меня, а уже я должен был обеспечивать, чтобы указания выполнялись. При Пал Саныче всю ответственность перед учеными нес он сам потому так жестко и поступил в свое время с Серым. Но теперь можно было, не наказывая ребят, показательно снять на время меня с должности и этим, якобы, наказав остальную команду, заставить всех протрезветь и вспомнить, что хоть и условно, но мы оставались заключенными. Я надеялся, что до снятий и других мер не дойдет, но Лю честно объяснил, зачем создано место старшины и какие репрессии в случае чего мне предстоит пережить как старшему. К слову сказать, уж не знаю почему, но вся команда наша была рада моему назначению. Вовка только пытался мне объяснить, что лучше меня кандидатуры и не найти. Я не амбициозен, в меру мягок и так далее… Я еще посмеялся над ним, спросив, уж не собирается ли он мне в любви признаваться. Светка, когда мы появились в городе, тоже меня поздравила и, даже не смотря на свою вечную усталость на работе, закатила нам грандиозную вечеринку по этому поводу. Наготовила вручную салатов. В духовке зажарила утку. Мы выставили на стол бутылку водки и выпили за мое назначение. Нет ни я, ни Вовка не страдали иллюзиями насчет нашего положения условно свободных. Просто нам хотелось верить в эту игру. В игру, что мы свободны, что у нас просто такая работа. И что это очень важное повышение в моей жизни. Не стоит судить нас строго. Это была наша жизнь, и она текла по своим, не самым плохим законам.
Когда достроили монорельс, и к нам вернулась невероятно зараженная техника, понятно, то первичную дезактивацию повесили именно на нас. До сих пор изумляюсь, как мы ее осилили. Громадные машины высотой с трехэтажный дом. С массой технических полостей и механизмов. С полутораметровой шириной траков… А мы там разве что с тряпочками не ползали в защите. Изучили строение так, что, наверное, с закрытыми глазами по внутренним помещениям могли бы пройти. Забирать проходчиков приехали гигантские платформы. Посмотреть на этот цирк, как слон забирается на уже и так плоского удава, пришел весь лагерь. В общем-то, мы были странно удивлены, что многоколесная платформа просто не развалилась под гигантским проходчиком – рельсоукладчиком.
После отъезда строителей жизнь вошла в привычную колею. Мы готовили к походам «козла» и разгружали его по возвращению. Мы следили за состоянием техники по нашим ангарам и за самими ангарами тоже естественно глядели. Теперь уже регулярно раз в неделю мы проводили чистку гаража «козла», да и самого его загоняли в бетонный ров с дезактиватором. Оставляя это чудовище по самую башню стрелка в растворе, мы выкатывали чудо техники только наутро. Сначала Лю сопротивлялся такому безумному техническому решению, но поговорив с конструкторами из ИЖМАША плюнул и дал добро продолжать такую зверскую по отношению к технике процедуру. Вездеходу как абсолютно герметичной машине понятно было все равно. Метал, из которого был создан корпус и шасси мог десятилетиями без вреда находится и в более хищных средах чем наш дезактиватор.
Как и любая система стремится к самоорганизации, так и мы стремились к ней. К примеру, я взял на себя смелость и добился таки организации посменной работы. В лагере одновременно даже при полной загрузке не было нужды во всех нас. И поделив команду на две половины, я вывесил график смен. Три дня в неделю работала одна группа. Три дня другая. И в воскресенье никто не работал, по умолчанию. Если же были неотложные дела, то в воскресенье дабы никому обидно не было выходили все.
