Текст книги "Осознание"
Автор книги: Вадим Еловенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 63 страниц)
– Что-то непонятно?
– Ты сказала «мы». Мы не позволяем… Ты кого имела ввиду?
– Алька, мы дойдем до этого. Ты просто слушай. Потом будешь меня терзать вопросами. Когда в девятку уйдем. Здесь тебя и видят, вон с центра, и слышат. – Она указала на недалекий и вроде даже нерабочий терминал. Я оглядел зал и невольно спросил:
– А чем они все занимаются?
– Это КаПэ энергетиков. Что здесь делают? Конечно, управляют и контролируют. В основном распределением энергии занимаются. Но и следят, чтобы никто, так сказать, несанкционированно не пользовался государственным добром. Если преступления против частной собственности это область министерства внутренних дел, то обычное воровство энергии в условиях ее повального дефицита это преступление против государства. Даже, если энергетическая компания частично только государственная, расследовать и разбираться с ворами будут спецслужбы. Это может казаться обременительным и нелогичным, но это вынужденная необходимость. По многим причинам. Потом расскажу.
Я рассматривал людей, работающих спиной к контролерам в центре, их лица, сосредоточенные на мониторах. Некоторые сами себе улыбались что-то разглядывая. Кто-то переговаривался с соседями. Некоторые пили чай или кофе аккуратно поднося кружки ко рту и возвращая их в специальные пазы в подлокотниках эргономичных кресел. Вполне простая, рабочая обстановка какого-нибудь статбюро.
– Вон там мой сектор. – сказала Катя указывая на работающих слева от нас людей. – Я пока училась, там год отпахала. Мне этот год как практику трехлетнюю зачли, чтобы я не теряла времени потом. Это сектор контроля производительности гелиевых реакторов. А вон, где мне Ленка машет это самый бредовый сектор естественных источников. Людям должны ордена давать, сколько там геморроя. Но не дают… Нижний ярус это «пассажиры» – статисты, прогнозисты. «Выхлоп» от них редок, зато, когда есть, то бесценный. К примеру, на моей памяти один из «пассажиров» предотвратил обесточивание всего Хабаровска просто проанализировав данные о планирующемся там запуске огромного количества потребителей никак не связанных с друг другом. По нашей заявке туда немедленно выдвинули мобильные ЯРы. И мы в тихом ужасе неделю смотрели, как даже их мощности практически не хватает. Просто навалилось все сразу – зима, торжественное открытие трех производственных комплексов Хабаровскспецмаша. Еще там было… пока не перевели нагрузки на разные компании висели неделю на грани.
Я честно говоря слушая вполуха и наблюдая за охраной в центре, не выдержал и спросил:
– А эти то тут зачем? Охранять, чтобы не сбежали остальные? Катя покачала головой, тоже поглядывая на сотрудников безопасности:
– Эти ребята хоть и в форме, но тоже тут когда-то работали операторами. Они обязаны по команде сверху одновременно обесточить всю страну. Вот так… Не больше и не меньше. Одновременно понятно это будет сложно сделать, но за пару часов да… даже частные компании потеряют контроль над своими реакторами. В большинстве случаев это сразу приведет к тяжелейшим техногенным катастрофам. Можно сказать, что страна будет уничтожена. Вся и полностью. Я в ужасе посмотрел на Катю не совсем понимая что она говорит.
– Но зачем? – спросил я. Поглядев мне в глаза Катя спросила:
– Может сам догадаешься?
– Ни себе ни людям? – спросил я.
– Типа того. На самом деле это просто сдерживающий фактор.
– Сдерживающий кого? – продолжал я изумляться. – Вроде в здравом уме на нас никто не нападет. А в не здравом не доживет, чтобы напасть.
– Это защита от силовиков. – пожала плечами Катя . – Чтобы они не могли окончательно превратить существующий строй в диктатуру. Сейчас существует некое равновесие. Энергетики в коалиции с Юстицией. Вояки в аппозиции. Это не значит, что существуют какие-то трения между различными частями механизма управления. Все абсолютно прекрасно понимают, что это вынужденная и даже в чем-то красивая идея. Нынешний Генерал ни за что не будет ручаться, что его детишки не захотят прибрать власть в стране. Но им в этом случае достанется радиоактивная полупустыня. Я тебя познакомлю, может быть с Сашей. Это старший сын и ты сам поймешь, что Генерал по-своему прав. Саша ОЧЕНЬ амбициозный парень. Он сейчас на кошечках на Черной тренируется. Майора недавно получил. Сам поехал туда, чтобы быстрее звания шли.
Я слушал ее речи и невольно улыбался. Моя Катя была знакома с детьми Лидеров. Больше того готова была познакомить и меня с ними. Интересная ситуация.
– А юстиция? Им-то какой толк в коалиции с энергетиками? – спросил я пытаясь спросить что-нибудь умное.
– Никакого. – призналась Катя. – Им вообще нет толка в коалициях ни с кем. Они развили и полностью завершили проект тотального контроля. Сейчас Судья самая влиятельная фигура среди Лидеров. Но он создавал законы. И не хочет, что бы чьи-то амбиции разрушили, по его мнению, идеальную систему. Да и при том что у него дочка маленькая и скорее всего он передаст пост не ей, а своему племяннику, который надо отдать должное хоть и не семи пядей во лбу, и не кристально честная личность, но добросовестно изучает свое дело, и не гадит как некоторые… Хотя… Она замолчала смотря куда-то мимо меня:
– Что «хотя»? – спросил я. Катя словно очнулась и взяв меня за руку сказала:
– Слушай, пошли в девятку. Я очень хочу чая или кофе. Да и там мне спокойнее общаться, чем здесь. Людей слишком много. Приятелей много. А я не могу тебя бросить, чтобы всех обойти…
Она потянула меня вниз к охране и уже на нижнем ярусе потянула влево. Мы вошли в длинный коридор начинающийся под аркой недалеко от охраны и через десяток метров оказались в небольшой столовой с автоматическим обслуживанием каких и на поверхности было не мало. Я в обычной жизни такие забегаловки избегал, стараясь если уж сидеть в кафе то там где люди с тобой общаются, а не автоматы. Пройдя через всю столовую, мы попали в коридор что, закругляясь вправо, вывел нас в зал с небольшим фонтаном посередине. Вокруг фонтана в длинных каменных кадках росли кусты и даже небольшие деревьица, что нависали над скамейками рядом с ними.
– Здесь останемся, пока никого нет, или пойдем в комнаты отдыха?
– А это что? – удивился я.
– Это курилка. – сказала усмехнувшись Катя и я обрадовано схватился за сигареты. Она тоже достала свои и, закурив, сказала: – Ну, давай покурим, потом я вытяжку включу, и пойдем дальше. Сев рядом со странным колючим кустом на скамейку я спросил:
– Это конечно круто… У меня слов нет. Чем меня еще можно удивить я не знаю. Разве что ты окажешься тоже чей-то дочкой. Ну, из Лидеров…
Стоя надо мной и перенося вес с одной ноги на другую, Катя молчала. Спокойно куря она рассматривала мое лицо и я не отводя глаз, понял по ее морщинке на лбу, что она напряженно что-то решает.
– Отец не хотел девочку. И первым мама родила сына ему. Он посчитал, что на этом надо остановится, у такого наследства не должно быть много наследников. Это старое правило. Особенно при неоговоренных правилах наследования. О втором ребенке речи очень долго не шло. В тринадцать лет он отдал сына в спецшколу. Ну, знаешь эту типа интерната для одаренных детей. Хотя к его неудовольствию сын не отличался особыми талантами. Нет не глупый, упаси бог, но обычный нормальный пацан. Он нормально прилежно учился. Замечаний к нему не было. У него отличные отношения складывались с другими… Ведь никто не знал, кто он такой. Отец сам никогда не навещал его. Только на каникулах они виделись. В общем, ничего необычного для детей Лидеров. Он по своей воле прошел офицерские курсы в девятнадцать, когда получил диплом энергетика. В двадцать после курсов он попросился на Луну. Не знаю просто подальше от отца или, действительно, желая работать в самом уязвимом месте нашей энергетики. Добыча изотопов гелия в тот момент, как и сейчас, оставалась стратегической задачей.. не выгодной в каком-то смысле, но важной. Дейтеривые реакторы не оправдывали и не оправдывают возложенные на них задачи к примеру в орбитальной энергетике… И тогда мама заговорила о том что она устала быть одна все время. Отец призадумался. Понимаешь… семья для Лидера это не просто семья… Это, я даже не знаю как сказать. В общем, разводы в этой среде несколько непонятны и неприемлемы. Хотя о разводе речи и не шло. Я не знаю, любил ли он мать… вечно в разъездах. Вечно на работе пропадает. Он мог месяцами не появляться дома. Так что это вопрос такой… Наверное любил раз выбрал ее когда-то… Отец принял волевое решение быть с ней чаще и больше. Ну, и как следствие на двадцатом году их брака появилась я.
Это было настолько спокойно сказано, что я посчитал неуместным задавать какие-то вопросы. А Катя, потушив окурок, продолжила:
– Я точностью до запятой повторила путь моего брата. И даже офицерские курсы окончила без отрыва от работы здесь. Но на Луну меня пулеметами не загонишь. Я там была. – в этом месте я невольно вскинул брови. Я конечно тоже при желании мог бы попасть на туристический корабль. Этих компании устраивающие круизы по орбите, или до Марса и обратно с облетом планеты, было достаточно много. Да и на Луну нормально ходили небольшие лайнеры. В программе полета было посещение музея освоения Луны; Жизнь в обычном лунном поселке; Посещение частных владений, где богатенькие европейцы строили себе жилье только чтобы больше хвастаться, чем бывать там. В общем, там конечно было на что посмотреть, но не более одного раза. А мне видевшему все, что можно увидеть там, в Сети, и вовсе не хотелось в такую поездку. Катя не обратила на мое удивление внимания и продолжила: – Так что вместо Луны, я выбрала планетарную энергетику. Мне повезло очень. Именно здесь я познакомилась с очень сильным физиком-теоретиком. У него столько заслуг перед страной и миром… Ты его видел в коридоре. И хотя наши отношения зашли далеко за рамки ученицы-учителя… нам хватило сил расстаться прилично, что бы это не сказалось на моем отце, да и на моем будущем. Я обещала тебя только удивлять и удивлять правдой. Значит и про себя приходится правду рассказывать. Не ухмыляйся так… Он мне многое дал. Многому научил. Без его знаний, я бы не осилила «девять зеркал». Просто бы выдержки не хватило. Я ведь все-таки непоседа.
Я слушал ее и диву давался. Я думал это у меня необычно насыщенная жизнь… А оказывается Катюха и на Луне побывала и офицером стать успела, и ученый неплохой из нее получился. Да и любовники у нее, так скажем, я им не сравнение…
– Я взялась за проект «Новая энергия» по личной просьбе отца. Он не хотел приказывать моему брату, а просто просьбу братик спустил на тормозах. Я не знаю, что у них там случилось но, в общем, в проект я влилась сразу после отказа брата возвращаться до истечения очередного контракта с Лунной Добывающей Компанией. Он там не руководитель какого-нибудь куста, а ведущий специалист в управлении уже. Ему не хочется покидать такое место и я его понимаю. Проект новый, рисковый, люди, которые им занимаются никак не связаны друг с другом и сколотить новую команду это нужно время, силы… много чего нужно. Отец не питал иллюзий на счет меня, но он видел результат моей работы над зеркалами, и вполне верил что я справлюсь с ролью наблюдателя за проектом. Не руководителем, не главным специалистом, не даже ведущим… простым наблюдателем. Но внедрять меня принудительно через министерство отца было бы глупо и мне пришлось без особого легендирования спокойно и методично пробиваться в святая святых проекта – к Полякову, к Кстессу, к Павлу, будь он не ладен… Сволочь, такую характеристику написал. Удавила бы лично…
Я удивился этой ее реакции. Разве она не могла спокойно пожаловаться отцу, и нашлось бы немало желающих удавить Павла вместо нее. Да и при чем тут пожаловаться. Отец наверняка знал о характеристике. И сам бы расправился с таким… Но ведь Павла насколько я понял никто не тронул. Что тут, порядочность Кати проявилась? Не очень верилось судя по ненависти которую я заметил на ее лице. Или прямой запрет отца мстить?
– Но нельзя. – сокрушенно сказала Катя словно отвечая на мои мысли. – Он охрененный специалист. Таких как он мало. Он и ученый великолепный и организатор. Он станет великим, если и дальше будет так аккуратен. Выманить кабинетного математика на расчеты в самое пекло это не каждому по силам. А сделать, так что бы математик думал, что это именно его самого идея, так просто подвиг. Павел на всю катушку использовал мозги этого монстра, что бы получить новые модели. И получил их. Другое дело, что он уже сам сомневается в перспективности того направления, что выбрал. Он, наверное, меня частенько вспоминает сейчас. Я ведь ему подсказывала полученные выводы Кстесса. Он не верил. Ну, это лирика… пусть бог будет ему судьей. В конце концов, что такое деньги, потраченные на пустышку? Мы можем себе пока такое позволить. А что характеристику такую написал… Знал бы он, какая я на самом деле стерва, он бы там двухтомник оформил…
Мы вместе невольно рассмеялись. Предложив продолжить в комнатах отдыха, она повела меня дальше по одному из коридоров.
Девятый сектор комнат отдыха включал в себя несколько залов украшенных живыми растениями, фонтанчики, телевизоры, развешанные на стенах, и автоматизированный небольшой столовый комплекс. Помимо залов было несколько спальных комнат, в одну из которых мы спрятались с чашками в руках.
– Значит, ты просто следишь за тем, кто что делает? – спросил я.
– Коха, ты вообще слушаешь, что я говорю? – возмутилась она. – Я сама так же там работаю. Но если мне становится в рамках проекта что-то известно, я должна ненавязчиво довести это до сведения ближайших мне участников. Я никто для них, чтобы давить и говорить харе фигней маяться. Но я намекнула на чужие идеи, а вы думайте, спорьте, узнавайте. Подкидываю им пищу для размышления так сказать. И плюс к этому занимаюсь своей профессиональной деятельностью. Я очень хочу выбить обычным путем серию нужных мне экспериментов. Но для них нужна новая аппаратура. Она даже уже просчитана и даже проекты нарисованы. Есть чертежи и ТУ, но нет одобрения руководителя проекта. И для этого я поеду на Дикое поле, чтобы самой уже убеждать, умолять, показывать, что эта серия экспериментов нужна проекту. Что разность плотности буде она доказана объяснит все эти выхлопы в местах пробоев. Что мы сможем, не парясь просто доить темное пространство до бесконечности. Понимаешь? Поляков уже понимает. Ему осталось только признать некоторые свои идеи ошибочными и позволить мне провести свои эксперименты. И хотя я и говорю «осталось только», это самая тяжелая часть дела. Всем тяжело признавать свои ошибки. А тем более ошибки, на которые потрачено столько денег и времени. Но Поляков умница и я надеюсь, что у меня все получится. Я спросил то, что волновало меня уже довольно сильно после всего сказанного:
– Слушай, а отец понимает вообще что там, на Диком поле, не курорт? Он знает сколько там народу погибло. Катя посмотрела на меня немного с грустинкой и сказала:
– Ты даже себе представить не можешь, сколько там погибло на Диком поле. Я когда недавно узнала, в шоке сутки была. Но отец знал это с самого начала.
– И он тебя послал туда?
– И не только меня. От министерства там не только я работаю. В каждой более менее перспективной группе есть специалист, который здраво может оценить деятельность всей группы в целом. Который не заинтересован в прикрытии ошибок группы и в сокрытии бесполезных растрат.
– То есть вы там вообще никому не доверяете? – продолжал изумляться я.
– Почему? Доверяют. – ответила Катя подчеркивая что она не при чем. – Полякову мой отец доверяет полностью. Кстесс пашет на государство почти сорок лет. Какой смысл им не доверять, если о них известно все и даже реакция слюновыделения на слове «лимон».
– Все равно ничего не понимаю в вашей кухне. – признался я. Подумал и добавил: – И как-то не очень хочется понимать. Я все время думал что наука это такое дело в котором нет всего этого… слежки… контроля… что это чистая работа мозга и рук и ничего более.
– Я сейчас беситься начну от твоей наивности. – сказала с улыбкой Катя. – Вот что значит воспитание по заложенным государством стандартам. Надеюсь, ты не считаешь что Лидеры это святые, которые в туалете никогда не сидят с газеткой?
Я засмеялся, но пришлось признать, что о таких вещах я как-то не думал. Ну, сложно представить руководителя министерства юстиции тужащимся на унитазе.
– Самому, видишь, смешно стало. Наука сейчас ничем не отличается ни от армии, ни от спорта. Ни от юстиции той же. Надо быть очень молодым, вступая на профессиональную стезю. Что бы у тебя была фора во времени. Надо быть очень дисциплинированным, чтобы не завалиться на какой-нибудь дурости и не испортить карьеру. И конечно все эти отрасли должны жестко контролироваться властью, ибо они относятся к стратегическим проблемам. И не только они. Хотя вроде то же МВД это министерство внутренних дел. От качества порядка внутри страны зависит то, какие действия государство способно производить за его пределами. От качества профессиональных спортсменов зависит процесс воздействия на массы населения. Гордость за страну снижает риски внутренних недовольств руководством. Но даже проигрыши наших спортсменов можно так обставить и обыграть… Так что даже здесь надо за всем присматривать. Контроль во всем, включая гласную и не гласную аппозицию, позволяет нашей стране безопасно проходить кризисы даже мирового масштаба… – улыбнувшись каким-то своим воспоминаниям Катя сказала: – даже митинги которые устраивают ваши, как ты их назвал, болтуны пацифисты…
– Это не я так назвал. Это Вовка… – поправил я ее.
– Неважно… – отмахнулась она. – Проходят в строго удобное для властей время. То есть регламентировано даже это.
– Это хорошо или плохо? – не удержался я от вопроса. Катя задумчиво посмотрела на меня и сказала:
– А это решает каждый сам для себя. Но, учитывая данные контроля, восемьдесят процентов населения думают о чем угодно только не о смене власти и отмене существующих порядков. Наше телевидение исправно показывает разгул преступности в Америке, чтобы зритель мог вполне оценить преимущества контроля, когда преступника в большинстве случаев задерживают почти сразу.
– Я понял. – сказал кивнув я. Я действительно и сам ловил себя на мысли, что нам показывают из-за рубежа только новости, очерняющие тем действительность с изредка перемежающимися сообщениями о редких достижениях. Я поднялся и, пройдя к двери в, зал сказал: – Я пойду себе кофе еще налью, а то голова квадратная от таких откровений.
Выйдя из комнаты я прошел к столовому комплексу у которого стоял незнакомый высокий мужчина и готовил себе заказ, набирая названия блюд на щитке автомата.
– Добрый день. – сказал он мне, когда я встал за ним.
– Здравствуйте. – кивнул я.
– Вы же с Катей приехали? Да? – спросил он – Я вас заметил вместе в зале контроля. Кивнув, я боялся что либо говорить помня предупреждения Кати.
– Вы к нам работать собираетесь перейти? – не унимался незнакомец расставляя полученные пластиковые контейнеры по подносу.
– Да не… – сказал я скромно смотря на автомат и стараясь не глядеть в лицо незнакомцу.
– Зря. Нам уже неделю оператор на природные нужен. Когда найдут неизвестно… – он замер с подносом наблюдая как я просто выбираю кофе и жду стакан из паза в автомате. – А вы не энергетик?
– Энергетик. – сознался я. – Учусь в Энергии и Синтеза.
– И на каком курсе?
Я не успел ответить. Услышав голоса через открытую в зал дверь, вышла Катя и приветственно помахала рукой незнакомцу. Тот дернулся помахать в ответ, чуть не забыв что в руках держит поднос.
– Здравствуйте Катя. – громко приветствовал он ее.
Она что-то крикнула в ответ, но я не разобрал в отличии от незнакомца. Тот заулыбался и прошел к столикам чуть поодаль от столового комплекса. Присев за столик у журчащего фонтанчика стилизованного под горный водопад он пригласил нас к нему за стол и нам с Катей пришлось присоединиться к нему.
– Вы не обижайтесь. Перерыв всего десять минут я быстро перекушу с вами и убегу. А то ужасно хочется с вами Катя поговорить. За что же вы нас покинули. Я ведь еще помню, как у нас было весело с вами. А ваши шутки над охраной до сих пор как легенды передаются. Сейчас уже никто такое не повторит. – Катя сидя рядом со мной смущенно улыбалась и молчала. А незнакомец в светло голубой «пижаме» без карманов и каких-либо нашивок продолжал: – Вы, Катя, не представляете, как стало здесь скучно работать. Все заняты своими делами. После вахты все разбредаются по своим кельям. Уже нет таких посиделок в комнатах отдыха. Вы видите до чего, я дошел, что уже в девятый комплекс один хожу перекусить. Раньше бы к автомату было бы не пробиться. И это здесь не говоря про другие сектора отдыха. А сейчас? Дотелепались до автомата с кофе налили себе и обратно на рабочее место. Скучно даже в этом.
– А вы же хотели увольняться? – спросила Катя, лукаво улыбаясь.
– Да разве кто в своем рассудке выпустит отсюда каторжанина природника? Мы хоть и на привилегированном положении, но никто не хочет к нам. Вы же знаете нашу работу.
Он умудрялся, есть и при этом даже внятно говорить. Я же смотря на него, отпивал горячий кофе и думал, только о том, что мне говорила Катя. О чем они говорили между собой меня никак не касалось. А вот насчет контроля за негласной оппозицией…
Я вспомнил каким странным мне казался выбор времени для наших демонстраций ранним воскресным утром. Я помню, как удивлялся нашим ходожникам которые рисовали свои агитки на стенах домов в малолюдных местах. Потому что так им говорили безопаснее. Неужели, это тоже проявление контроля? Управления нами. Тогда как они вообще смели нас судить тогда! За что я вообще отпахал в Диком поле, если все это их работа по организации управляемого подполья и завлечению в него расположенных к этому личностей? Или все зависит от права выбора и я не могу возмущаться? Меня ведь никто не тянул. Я сам делал то, что делал. Просто мне подсовывали получается наживку и я послушно ее заглатывал. А как же прыжки… ведь это проверка на смелость… Ведь это проверка на неотступность. Может офицеры контроля и это тоже внедрили, чтобы уже самим понимать, кто из нас, на что готов и за кем лучше всего присматривать?
Незнакомец отправил пустой поднос в огромный короб сдачи мусора и сердечно попрощавшись с Катей, убежал на свою службу. Она сев напротив меня спросила с улыбкой:
– О чем ты думаешь? Я не хотел признаваться, но все-таки рассказал, как на духу.
– Не знаю. – призналась Катя. – Могли конечно вам это навязать… но мятежники иногда сами до такой чепухи доходят, что ничего и выдумывать для них не надо. Поверь мне. Я видела. Не сама, но у меня всегда был доступ к интересным материалам. Вот когда-то смотрела. И прыжки такие с арок именно той больницы, о которой ты говоришь, я тоже видела. И неудачные прыжки конечно…
– Как-то все начинает выглядеть очень тоскливым… – сказал я невесело смеясь.
– Ну, а что ты хотел. Как вы говорите… Это же Система. – она поднялась и сказала: – Знаешь… Я думаю, что тебе больше пока ничего рассказывать нельзя. Если бы ты загорелся желанием все знать я бы тебе до утра тут все показывала и рассказывала. Если бы ты возмутился узнанным, я бы тоже… пыталась бы тебя убедить что все это имеет право на жизнь раз устраивает большинство граждан. Но во так… Я не хочу видеть тебя в депрессии. Поехали домой.
Я сделал попытку объяснить, что мне все очень интересно, но она покачала головой и потянула меня в комнату, где осталась моя куртка и ее сумочка.
Через пару часов уже у нее дома, вспоминая все эти кордоны на выезде я лежал на диванчике, закинув ноги на спинку, и думал что, конечно, она права по-своему: если большинство это устраивает, если большинство довольно существующим порядком то, какое право имеет меньшинство навязывать другое мнение. Для меня оставалось только одно загадкой, а не врут ли мне и тут, говоря, что большинство все устраивает. Я поделился мыслями с сидящей за терминалом Катей, и она ответила:
– Не врут. На досуге посчитай всех, кто тебя окружает и кто чем недоволен. Родителей тоже посчитай…
Мне много времени не надо было, чтобы из всех кто мне был близок последний года выявить только двух недовольных. Того, кто сейчас ждал суда, да Вовку что еще не наигрался в героев революционеров. Была еще некая сомнительная студенческая организация у меня на факультете, и в нее могли входить кто-то из моих приятелей по институту, но так как я ничего об этом не знал то и назвать не мог. А, учитывая все мной понятое в тот день, то вполне могло оказаться, что эта организация порождение структур контроля и что там просто одураченные ребята, которые только думают, что им что-то не нравится. А на самом деле подрастут, получат удачное или не очень распределение, оценят заботу государства, предоставляющего в неограниченный по времени кредит квартиру, и больнее ничего и никогда не скажут против него.
– Тот кто сейчас в милиции… он неисправим. – сказала Катя, когда я ей назвал. – Уже нет. раньше быть может. Но тот кто способен убить вот так… буквально ни за что просто от страха… общество должно быть абсолютно невменяемым, чтобы не защищать себя от таких. Какие бы классные адвокаты у него не были, альтернативку он не получит. Пусть надеется на пожизненное. Высшую меру уже пару лет никто не приводил в исполнение, да и до того случая почти десять лет не было казней. Это не мораторий это здравый смысл. Коха, нельзя в обществе, где активно практикуется смертная казнь разглагольствовать о гуманности текущего строя. Только и всего… Я уже утомился оттого, что она меня называла кличкой, и сказал:
– Слушай, а можно с тобой договорится, принцесса, – я специально сделал намек на ее происхождение, – чтобы ты меня назвала только по имени.
– Я и так стараюсь. – сказала она и даже не повернулась. – И не называй меня принцессой. Меня так только отец называл. Но он очень серьезно это говорил словно он сам король. Я кивнул, но Катя не услышав ответа спросила:
– Хорошо, Алька?
– Угу. – промычал я. – Ты что там кстати делаешь?
– Читаю про твоего Вовку… – как ни в чем не бывало, сказала она. Я не поверил. Поднялся и подошел к терминалу.
На экране был довольно убористый текст, разделенный вместо параграфов жирными линиями.
– Мне просто стало интересно где он и что с ним стало. – сказала Катя чуть подвигаясь что бы и я мог прочитать. – Задала поиск в свободных источниках: фамилию и имя. Я же помню как его зовут. Он ко мне клеился две недели на ВБНК.
Она это сказала с улыбкой, а вот я даже не улыбнулся, прочитав, что она нашла информацию по нему на сайте Минюста. Прокрутив в самый низ текст с дрожью в голосе прочитал:
– …Арестован и осужден… решение суда номер…
– Так это когда было. Это же за ваши старые проделки. – отмахнулась Катя.
– Ты дату Катюх смотри! Найди мне это решение суда. Пожалуйста.
Катя быстро нашла решение суда и я прочитал его игнорируя стандартные витиеватые фразы ища только сам результат.
– Рецидив. Вот дурачок – негромко прочла первой и выругалась Катя. Пока я пытался найти это место она продолжила, скользя курсором: -. Запрет на альтернативную. Запрет на досрочное. Запрет на занятие должностей… так-с тут долго перечислять. Запрет на публичные выступления. Запрет на службу в армии. Запрет на пересечение границы двадцать лет. Копия отправлена представителю комитета стран участников договора о пресечении передвижения социально опасных личностей. Запрет на ведение издательской деятельности пожизненно. Копия отправлена в Минпечати…
Она читала, а я… я не верил. Словно это чья-то злая шутка. Я даже на секунду представил, что это сама Катя меня разыгрывает. Только то, что я сам знал этот ресурс Минюста досконально, свое дело в нем рассматривал когда-то, остановило меня в возгласе негодования.
– Пересмотр приговора может быть только по вновь открывшимся обстоятельствам. Точка. – как-то странно веселящимся голосом закончила Катя.
– А что смешного? – не выдержал я. – Что смешного что парня который спас эту долбанную ВБНК, сделал для страны огромную работу, сейчас упекли за какую-нибудь ерунду…
Кате, наверное, стало стыдно, она молчала какое-то время, перескакивая по страницам Сети, а потом найдя что искала зачитала уже жестким голосом:
– … участвовал в массовых беспорядках в городе Нижний Новгород, при задержании оказал яростное сопротивление, тяжело… ТЯЖЕЛО – повторила она с ударением – ранил сотрудника правоохранительных органов. На суде вел себя вызывающе. Оскорблял суд и государство. Признан виновным по всем статьям обвинения. С учетом отягчающих обстоятельств, тут перечислять долго тоже, осужден на девять лет лишения свободы с отбытием наказания в колониях ЦКИНа, с правом ЦКИНа использовать труд осужденного в рамках государственных задач. Я еще раз перечитал и спросил раздраженно:
– Что такое ЦКИН? Сто раз слышал и не знаю что это. Катя отъехала от терминала и сказала:
– Центральный комитет исполнения наказания при Минюсте. Но на самом деле это отдельная контора. Клали они болт на всех кроме Верховного Судьи. Они действительно решают госзадачи. Очень плотно когда-то работали с медиками. Когда надо было проводить клинические испытания на людях. Да и сейчас работают, наверное. Считай что это тоже альтернативка только в худшую сторону.
– Я уже понял. – сказал я.
– Да ты не думай они же там реально добровольцев из своих заключенных ищут. Если ты участвовал в экспериментах принесших реальную пользу, то на все запреты о досрочном освобождении можно плевать. Дело возвращается в суд и по «вновь открывшимся обстоятельствам» решение изменяется.
– Я думал это если найдутся доказательства его невиновности.
– Ну, и это тоже. – вяло сказала Катя. Она с тоской посмотрела на меня и спросила: – Ты сильно расстроился? Ты же говорил, что вы с ним поссорились тогда еще.
Я, не отвечая присел на корточки перед терминалом и раскрыв папку с сохраненными роликами митинга в Нижнем запустил тот, где ОМОН избивает кого-то. Я трижды просмотрел ролик, но так и не смог разглядеть даже близко лицо избиваемого. Но отчего-то во мне появилась такая уверенность, что это именно он там корчится под ногами бойцов в броне. Катя подъехала на стуле сзади и положила мне ладони на плечи.
– Прости. – сказала она почему-то.
– За что? – огрызнулся я.
– Что стала искать про этого… твоего. За то что тебе показалось что я рада что его посадили. Да и за то, что я наверное не много не понимаю тебя… Мне казалось что ты завязал с этим…
