Текст книги "Годы огневые"

Автор книги: Вадим Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 43 страниц)

Мне довелось побывать во многих университетах Индии, и никогда не забыть того энтузиазма, с каким встречала студенческая молодежь нас, представителей Советской страны.

Конечно, получить высшее образование в Индии могут только люди, которые способны платить немалые деньги за учебу. Детям крестьян, рабочих это недоступно. Но как нужны Индии кадры специалистов – честных патриотов своей родины!

Иноземные мошенники сбывают в Индию устаревший хлам для фабричного оборудования. Сотни тысяч рупий украли у правительства Индии уголовник Элси Бингам и авантюрист Тэлко, выдав себя за технических специалистов. Множество жуликов из Америки и Англии с фальшивыми дипломами в карманах проникают в качестве технических руководителей в различные индийские предприятия и делают все, чтобы нанести ущерб их экономическому развитию. И все же промышленники охотнее берут на работу какого–нибудь иноземного проходимца, чем соотечественника, получившего образование в Индии. Это

раболепие перед иностранцами приводит к тому, что многие молодые специалисты Индии остаются без работы…

В университете Бенареса девять тысяч студентов. После митинга, проходившего на лужайке перед зданием университета, мы оказались ввергнутыми в многотысячную толпу молодежи, жаждущей подробностей жизни Советской страны и обрушившей на нас ливень вопросов. Можно ли индийцу поехать учиться в Советский Союз? Это реклама автомобильной фирмы или правда, что советские крестьяне покупают автомобили? Можно ли сказать, что Зоя Космодемьянская – советская святая? Какие писатели Индии изданы в Советской стране? Что такое угольный комбайн? Почему вы в своих газетах пишете о плохом: ведь это используют враги? Может ли коммунист жениться на беспартийной? Поделится ли Советская страна секретом атомной электростанции со всеми странами, которые пе хотят войны? Считаете ли вы, что Сергей Антонов – последователь Антона Чехова? Сколько на Волге гидроэлектростанций? Что такое пережитки капитализма? Преподают ли у вас нравственную казуистику? Что такое коммунистическая нравственность?

Уже теплая медная луна висела посередине неба. Но многотысячная толпа тесно обступившей нас молодежи не иссякала, так же как и вопросы. В изнеможении, взволнованные встречей, мы вернулись в гостиницу, но долго пе могли уснуть.

Небо стало зеленым и светлым. Зажав под мышкой бурдюки, уборщики улиц поливали аллеи тонкими струями сверкающей воды. Из обшарпанного такси вылез пьяный англичанин и, поддерживаемый под руки служителем, побрел к себе в номер.

Однорукий индус спал на земле рядом со своим утыканным гвоздями ложем. По дороге прошли верблюды, навьюченные тюками бенаресских сари. Погонщики держали их за отвислые губы, чтобы верблюды случайным воплем не нарушили тишину.

Полицейский вымыл голову, распустил по плечам длинные, как у женщины, волосы и уселся в отдохновенной позе на каменное изваяние льва.

Дрессировщик змей потрошил мангуса, погибшего в схватке с королевскими кобрами. Больной малярией йог трясся под пальмовой рогожкой, сжимая в зубах ветку эвкалипта, запах которого отгоняет москитов.

На ветвях стоствольного баньяна сидели синие, зеленые

и золотистые птицы и перекликались металлическими голосами.

На коленях у меня лежал подарок от студентов Бенареса – дощечка из благовонного сандалового дерева. На ней были глубоко вырезаны печатными русскими буквами три слова: «Ленин. Мир. Дружба»,

1955 г.

НА БЕРЕГАХ ГАНГА

Вода в Индии – это жизнь. Там, где нет воды, раскаленная пустыня умерщвляет все живое. Для индийцев реки священны, и самая почитаемая из всех рек – Ганг, несущий плодородие миллионам акров земли. «Воды Ганга ниспадают с чела Гималаев, как жемчужное ожерелье, нить которого порвалась в небесной выси».

Не только древняя прекрасная поэзия Индии воспевала Ганг. Гимны Гангу слагают и современные индийские поэты. Но они воспевают великую реку не как грозную и милосердную богиню, а как живительную силу, которая должна стать в руках народа источником его благоденствия.

Недалеко то время, когда английские властители, соорудив при помощи рабского труда каналы и водохранилища, торговали здесь водой. Индийскому народу они продавали индийскую воду. А если не сходились в цене, опускались железные щиты шлюзов, и на поля приходила смерть – засуха.

Индия – страна древнейших ирригационных сооружений. За время английского владычества старинные ирригационные сооружения разрушились. Однако англичане не желали восстанавливать водные системы, от которых зависела жизнь миллионов крестьян.

В штате Уттар–Прадеш мы ехали вдоль полноводного, глубокого канала, который правительство Индии недавно реконструировало, проведя большие строительные работы. По этому каналу текла вода Ганга. Рожденная в ледниках Гималаев, она была прозрачна и окрашена голубым пламенем неба. Стаи больших рыб стояли головами против течения, медленно шевеля широкими плавниками.

По обе стороны канала простираются зеленые заросли тропического леса, где, как сказал наш спутник Ромеш Рао, еще до сих пор водятся дикие слоны.

Ромеш Рао – участник освободительной борьбы с английскими колонизаторами. Десять лет он просидел в тюрьме, четыре года из них – в подземелье, лишенном света, где умерших в заточении узников закапывали в земляной пол камеры, так как англичане–тюремщики не хотели убирать трупы. Сейчас Рао принимает участие в работе созданной правительством организации, призванной оказывать агрономическую помощь крестьянам.

Вдоль асфальтовой трассы растут гигантские древние деревья. Исполинские стволы их скручены, словно изваяния смерча. На ветвях, как шерстяные плоды, – большие серые обезьяны.

Мы свернули с шоссе на проселочную дорогу, глинистую, пыльную. И чем дальше мы удалялись от канала, тем больше редел лес. Очень скоро мы оказались в степи, желтой, плоской, с едва заметными возвышенностями – то были крестьянские хижины.

Из узкого, глубокого колодца четверо крестьян черпали воду кожаной бадьей. Ее вытаскивали на поверхность при помощи толстой бурой веревки, свитой из пальмового волокна. На крестьянах были только набедренные повязки. Худые, жилистые, они не поднимали даже глаз, когда мы приблизились к ним.

Мы долго печально и молча смотрели на этот каторжный труд. А ведь почти рядом по великолепному каналу катил свои воды Ганг, и достаточно было лишь небольшого ответвления от канала, чтобы вся эта сухая, жесткая земля начала пышно плодоносить…

Самый старший из крестьян, на плечах которого мы заметили сизые, бугристые мозоли, спросил угрюмо и хрипло:

– Джельтмены хотят пить? Но у нас посуда вот, – и крестьянин показал свои черные скрюченные ладони. – Вы можете проехать к нашему заминдару[7]7
  Заминдар – крупный помещик.


[Закрыть], он угостит вас вином. Он очень любит гостей из–за океана.

Крестьянин поднял с земли щепоть сухой травы, свернул цигарку, закурил, закрывая глаза от едкого, вонючего дыма.

Мы предложили папиросы. Но он величественным движением руки отстранил протянутую пачку:

– Меня тошнит от английского табака, – сказал старик.

– Но это не английский, а советский!

Густые черные брови его высоко поднялись, он спросил, напряженно и пытливо глядя нам в глаза:

– Вы хотите сказать, что вы из той страны?

Несколько минут спустя мы уже сидели с индийскими крестьянами тесным кружком. Посредине стоял деревянный поднос с квашеными овощами и рисом. Мы пили из глиняного кувшина воду, душистую от лепестков роз.

Старый крестьянин, протягивая руку, весело говорил:

– Это единственная наша крестьянская машина. Покурите. Я заложил в нее настоящий табак. – Кивнув головой в сторону нашего спутника Ромеша Рао, крестьянин сказал:

– Я знаю его. Это достойный человек. Он боролся с англичанами. Но я хочу спросить его о том, о чем спрашивает весь народ: может крестьянин жить без земли и воды или не может?

– Но ведь вы уже получили землю? – осведомился Рао.

– Два акра. А семья двадцать семь человек. Я должен выплатить за землю правительству столько, сколько нужно было бы платить за восемь лет аренды помещику. Кроме того, налоги сейчас стали больше. А я еще не выплатил помещику свои прежние долги. Я плачу помещику также за воду, которую черпаю из его колодца.

– Земля – это мое тело, – сурово произнес крестьянин. – Отнять ее – лишить меня яшзни. Нужно заставить помещиков вернуть все, что они отняли у народа при англичанах. Это будет только первым шагом к восстановлению справедливости!

Я обратил внимание на руки крестьянина. Они были необычайно худы, локти выпирали, как костяные шары. Каким же тяжким трудом он так иссушил себя! Но глаза его, гордо блестящие, казалось, принадлежали другому человеку, – столько в них было юношеского воодушевления, величавой красоты и страстной надежды.

Ромеш Рао познакомил нас с еще одним крестьянином.

У подножия холма, где возвышались развалины древнего храма, по клочку земли площадью этак восемнадцать–двадцать квадратных метров, очищенному от щебня и ок–ружейному оградой из камней, ходил крестьянин. Он держал под мышкой маленький серый бурдюк и бережно поливал из него землю.

Когда Рао подошел к крестьянину, тот сначала пытался поцеловать его, руку, потом распростерся на земле, и, прижимаясь щекой к следу, который оставили ноги Рао, с отчаянием воскликнул:

– Господин! Высокочтимый господин! Это неправда. Я не ворую воду из колодца. Я ношу ее из канала.

Страдальчески морщась, Рао сказал:

– Этот человек, очевидно, принимает меня за кого–то из служащих здешнего помещика.

Крестьянин шептал с отчаянием:

– Я не лгу. Спросите жену, я не лгу.

Он бросился навстречу согбенной женщине, только что принесшей на поле две большие корзины, набитые мокрой травой.

– Скажи господину, где ты взяла воду.

Лицо женщины исказилось страхом.

– Послушайте, – сказал сердито Рао, – нам нет никакого дела, где вы берете воду.

Но крестьянин не поверил.

– Скажи, где ты брала воду? – кричал он на женщину. – Скажи!

Но та только судорожно шевелила серыми губами и не могла произнести ни слова.

Выхватывая из корзины пучки мокрой травы, протягивая ее нам, крестьянин просил:

– Понюхайте, пожалуйста, понюхайте! Разве так пахнет вода из колодца? Нам печем даже взять воды из колодца. – Держа в руке пучок мокрой травы, крестьянин шептал в исступлении: – Совсем немного воды. – Он выжал из травы воду на землю и снова горестно выкрикнул: – Совсем немного воды.

Убедившись в том, что мы не присланы помещиком, крестьянин заговорил спокойно:

– Я жду прекрасного урожая. – Привстав, он произнес с гордостью: – Земля здесь была мертвой, твердой, как камень. Посмотрите, как я разделал ее. – И с величайшей бережной нежностью крестьянин зачерпнул горсть земли и протянул ее Рао.

После встречи с этим «землевладельцем» Рао сказал нам с суровой ноткой в голосе:

– Я не склонен ни приуменьшать, ни преувеличивать трудности, с которыми связано осуществление действительных аграрных преобразований. Реакционеры хотят сохранить феодальные порядки. Мы, деятели новой Индии, верим в свои силы, и мы должны одержать победу.

Англичане за время своего владычества сделали все для того, чтобы сковать развитие производительных сил страны. Они сохранили феодализм. Они душили ремесленное производство. Они истребляли голодом десятки миллионов индийцев. И в то же самое время развращали подачками господствующие классы. И до сих пор еще немало богатых и знатных держат своих крестьян в рабской покорности.

Мы снова вернулись на великолепную автостраду.

Над водой канала стояло дрожащее марево. Изможденные люди брали воду и уносили ее на головах в больших глиняных кувшинах. А сколько нужно таких кувшинов, чтобы полить один акр земли!

На берегу одного из притоков Ганга мы увидели плот. Он был сделан из крученых пучков водяных растений, обвязанных тонкими лианами. Поверхность плота покрыта слоем земли, разделанной на грядки.

Владелец этого плавучего поля подошел к нам, сложив приветственно перед лицом ладони. Длинные черные волосы падали на его плечи. Он угостил нас лепешкой, приготовленной из толченых семян водяного каштана и корней кувшинок. Такой вкус имеют, должно быть, прессованные опилки.

Очевидно, мы не смогли скрыть, что не привыкли питаться древесной пищей. Крестьянин улыбнулся и сказал, похлопав себя по животу:

– Это тело подвержено старости, болезням, печалям и бесчисленным страданиям. Это тело праведник должен покинуть с радостью. Но я не хочу его покидать! Я слышал, что крестьянам дадут землю. Я пришел к Гангу, чтобы умереть на его священных берегах. Но теперь я не хочу умирать. Я построил плот, насыпал на него землю и выращиваю на этом поле рис, чтобы было чем засеять землю, которую мне обещали дать.

Сгущались багряные сумерки, и почти мгновенно в небе появилась луна. Она была яркой, почти как солнце, только лишенное лучей.

Рао предложил:

– Я хотел, чтобы мы посетили еще одну деревню. Всего двадцать минут пути.

Мы ехали по равнине, освещениой луной. Из оврагов, заросших камышом, раздавался протяжный вой шакалов.

Перед нами лежало безводное русло реки, усеянное почти белыми от лунного света, гладко обточенными камнями. Они были словно кости некогда погибшего здесь гигантского существа. Из этих камней сотни крестьян строили сейчас поперек безводного русла плотину. Женщины носили на головах камни, придерживая их руками, словно сосуды, наполненные водой. Согбенные мужчины таскали камни в больших корзинах, опираясь на короткие палки. Огромные валуны они оплетали веревками и несли на бамбуковых шестах, изгибающихся от тяжести.

На каменном гребне плотины сидел человек и, держа менаду колен барабан, похожий на опрокинутый глиняный горшок, мерно стуча по нему длинными твердыми пальцами, пел, подняв сухое, темное лицо к небу:

 
Мы собираем воду в чашу земли.
И не будем больше увлажнять поле своими слезами.
Мы собрались вместе, чтобы соединить свой труд.
Люди разных каст собирают воду в одну чашу.
 

Сияя гордой улыбкой, Рао торжественно заявил:

– Крестьяне объединились и решили построить водохранилище. Днем они работают на своих полях, а ночью па стройке.

– Значит, они строят водохранилище на своей земле?

– Это еще не уточнено. Здешнему помещику по закону о земельной реформе, принятому у нас в штате, полагалось оставить тридцать акров земли. Но он фиктивно передал излишки земли своим многочисленным родственникам, и юридически земля теперь принадлежит им.

Тяжелая медная луна висела в небе. Мы снова ехали вдоль берега канала, по которому текли воды Ганга. По обе стороны простирались исполинские тропические леса.

Какие могучие силы плодородия таит в себе эта земля! Каким изобилием может она одарить человека!

1955 г.

НА ЮГЕ ИНДИИ

Индийский декабрь – это не зима, конечно. Просто солнце чуть милосерднее, чем в другие месяцы. Но издали в это все–таки трудно поверить, и поэтому из Москвы мы вылетели застегнутые на все пуговицы наших осенних пальто.

Мы – это доктор педагогических наук Е. Соловьева, хирург А. Даиров и я, литератор. Наша «тройка» – гости Индо–Советского культурного общества. За семь часов ночного полета ТУ‑114 домчал нас до Дели.

Мы были еще ошеломлены чудом своего стремительного перемещения, когда на наши драповые плечи легли влажные гирлянды из роз, возложенные руками активистов общества. Тут же, на аэродроме, мы получили точно и деловито составленную программу нашего пребывания в стране.

Наш маршрут – юяшые штаты Индии. Мы прочитали предложенную нагл программу и убедились, что она насыщена встречами, митингами, беседами, конференциями. В этом смысле она была почти совершенной и несомненно свидетельствовала об огромпом интересе индийской общественности к тем областяхм творческой деятельности советских людей, которые мы представляли. Но у нас была и своя неутоленная жажда познания Индии, ее красот и древних памятников. И вот для них в этой совершенной программе почти не оставалось места.

Ну что ж, пришлось пожертвовать возможностью изучить памятники прошлого Индии. Взамен, однако, мы получили возможность увидеть черты новой Индии.

В поездке у меня по сравнению с моими спутниками было одно преимущество. Девять лет назад я уже побывал в Индии. Новая встреча с этой страной была столь же братской и теплой, что и в первый раз. Но я без труда обнаружил, что индийская общественность знает жизнь Советского Союза гораздо лучше, чем раньше. В этом мы увидели значительную долю просветительного труда членов общества, их неутомимую благородную деятельность.

…Хирург А. Даиров – казах, спокойный, обычно немногословный человек. Когда он переступал порог медицинских учреждений Индии, то становился неузнаваем. Он охотно рассказывал своим индийским коллегам не только о постановке здравоохранения в своей республике, но и во всем Союзе. Он подробно делился собственным опытом уникальных операций на сердце с применением новой, совершенной аппаратуры, созданной нашими учеными.

Слушая эти беседы, я думал о том, что советская политика дружбы между народами очень часто раскрывается сейчас и в таком священном деле, как спасение жизни людей. И я вспоминал рассказ командира нашего самолета, который незадолго до нашего рейса доставил в Индию бесценный груз, состоящий из миллиона доз различных противоэпидемических сывороток – безвозмездный дар Советского государства.

Советский медик Даиров здесь, в Индии, осматривал и диагностировал многих тяжелобольных. Иногда он возвращался в гостиницу из больницы поздно вечером. Ложась под москитную сетку, он долго не мог заснуть, ворочался, потом вдруг начинал рассказывать о своих новых пациентах. Их судьба, их здоровье волновали его так же, как состояние его больных в Алма–Ате.

А доктор педагогических наук Е. Соловьева? Она посещала колледжи, встречалась с учителями, проводили долгие беседы о психологии ребенка, о педагогике, делала сообщения в самых различных, но в равной степени пытливых аудиториях о постановке народного образования в нашей стране. И все это время я наблюдал в ней такую заинтересованность, будто Е. Соловьева персонально отвечает за воспитание юных индийских граждан.

Когда Е. Соловьева делилась с индийскими учителями собственным педагогическим опытом, блокноты их покрывались торопливыми записями; я думал: «Ну что же, древние памятники Индии мы рассмотрели на репродукциях, почитаем о них еще раз в книгах, зато нам довелось заглянуть в лицо новой Индии».

В самых различных аудиториях разговор о советской литературе вызывал жадный интерес и по существу касался всех сторон строительства коммунистического общества в нашей стране. Особенно велик здесь интерес к советской литературе последнего десятилетия. Через нее общественность Индии жаждет глубоко познать великие преобразования, которые произошли в жизни нашего общества. Даже краткое изложение содержания наиболее заметных произведений наших писателей минувшего года вызывало самый живой и благодарный отклик.

И когда видные деятели индийской культуры говорили нам о том, что «современная советская литература близка духовным интересам индийского народа своим высоким многогранным гуманизмом», – с этой оценкой было приятно согласиться.

Реакционная печать Индии слабодушно и трусливо замалчивает общечеловеческое прогрессивное значение советской литературы. Зато на ее страницах нет недостатка в клеветнических сплетнях. Появились, например, сообщения, будто бы нашим журналам и газетам запрещено печатать молодых литераторов, подвергшихся критике. И когда я на пресс–конференции перечислил напечатанные только за последние месяцы истекшего года удачные произведения этих самых молодых писателей, аудитория индийских журналистов была просто возмущена клеветой ряда местных газет, которая так просто опровергалась фактами нашей повседневной литературной жизни.

Пределом цинизма была истерическая кампания реакционной печати, связанная с печальной гибелью под Москвой студента из Ганы. Эта печать прекрасно знала обстоятельства его смерти: человек замерз в состоянии сильного опьянения. Прекрасно известно название государства, где вешают «цветных», не пускают их на порог школ и университетов, где жгут их дома. Но классовая злоба водит отравленными перьями.

Мы выступали в эти дни на митингах, организованных прямо на улицах. Вместо графина с водой на трибуну ставился кокосовый орех с пробитой макушкой, а репродукторы были развешаны на стволах пальм. Мы начинали говорить, и вот останавливались прохожие, пассажиры выходили из автобусов – это и была наша аудитория.

Обычно индийцы, приветствуя, складывают перед собой ладони, но именно в эти дни тысячи людей протягивали нам руки для пожатия.

Мы спросили наших индийских друзей, чем объяснить это массовое нарушение обычая. Нам сказали:

– Это знак особенпо большого внимания к вам как к советским людям.

Мы посетили Бомбейский технологический институт, построенный и оснащенный с помощью Советского Союза. Здесь наши ученые отдают свои знания будущим инженерам и ученым Индии. В Мадрасе мы были на строительной площадке большого завода хирургических инструментов. Он возводится также с участием и помощью нашей страны. Инженер–строитель И. Балдин, машиностроитель А. Арутюнов, механик А. Коровин работают здесь в тесной дружбе со своими индийскими коллегами.

В Бангалоре мы встретились с маститым профессором МАИ А. Лебединским. Он читает лекции на факультете аэронавтики, готовит кадры будущих творцов индийского самолетостроения. Мы видели лишь несколько человек из числа советских ученых, спецпалистов, помогающих новой Индии.

Правительство Индии стремится укрепить государственный сектор – основу независимого экономического развития страны. Индийская реационная печать выступает против государственного сектора, предавая дело независимости Индии. Она восхваляет строительство американских пропагандистских центров, католических храмов и монастырей, барскую филантропию иностранных фирм, но упорно замалчивает бескорыстную помощь Советского Союза, отвечающую историческим чаяниям индийского парода.

В Мадрасе в президиуме девятитысячного митинга, организованного обществом дружбы, сидели плечом к плечу политические деятели – члены индийского парламента и простые рабочие. Лидер Коммунистической партии и миллионер, владелец более десятка текстильных предприятий, гандисты и марксисты. Что свело их вместе за обширным столом президиума?

Миллионер сказал нам: «Я посылал своих двух взрослых сыновей в Советский Союз для изучения передовой технологии производства».

Член парламента заявил: «Политика мира Советского Союза имеет решающее значение для судеб всего человечества».

Местный лидер правящей партии Национальный конгресс сказал: «Укрепление дружбы с Советским Союзом есть по существу укрепление позиций национальной независимости Индии».

Разные люди. Разными путями пришли они на этот митинг, но пришли.

Митинг проходил под открытым небом, черным и звездным. Воздух был насыщен влажным дыханием океана. Тысячи людей дружески улыбались нам, и чувство любви к народу Индии переполняло наши сердца…

И все–таки нам хотелось полнее узнать, что свело сегодня за единым столом президиума столь разных представителей общественности Индии.

Индийские друзья объяснили нам: эта общпость связана сейчас прежде всего с острой политической борьбой против ультраправых, которые являются агептурой иностранного и индийского монополистического капитала. Дело в том, что партия Сватентра и Джан–сангх ненавидят демократическое крыло Индийского национального конгресса, разнузданно клевещут на премьер–министра Дж. Неру, хотят швырнуть под ноги монополиям США завоевания национального освобождения Индии.

Но народ, сбросивший колониальное ярмо, не хочет идти в кабалу неоколониализма, прелести которого не так давно развязно рекламировал американский посол в Индии Честер Боулс. Это его выступление было встречено передовыми людьми Индии с негодованием и гневом.

Индийские друзья попросили пас:

– Когда приедете домой, расскажите, пожалуйста, о том, что вы здесь услышали, – индийский народ полон решимости отстоять и упрочить свою независимость…

С самолета на самолет – Бомбей, Бангалор, Тривандрум, Мадурая, Мадрас и снова Дели. Здесь мы узнали, что государственный Бхилайский металлургический завод, построенный в Индии с помощью Советского Союза, на котором и сейчас работают советские специалисты, дал сверх плана 1963 года 153 тысячи тонн чугуна и 204 тысячи тонн стали и увеличил производственную мощность всех цехов. Вот они, плоды творческой дружбы советских людей с народами Индии!

Самолет мчал нас в поднебесье над грандиозными каменными морщинами снежных Гималаев, безлюдной ледяной горной пустыней. Позади осталась солнечная Индия, а мы еще долго вспоминали сердечную теплоту ее людей.

Я вспоминал подробности своей трехчасовой беседы с выдающимся индийским писателем Кришап Чандром в Бомбее. Он сказал: «Главный предмет искусства – это человек». Я ответил: «Девизом Коммунистической партии Советского Союза является принцип, записанный в ее Программе, – все во имя человека, все во имя его блага». Он сказал: «Какое замечательное гармоническое совпадение цели искусства и политики».

…Я вспоминал каменоломню в скалах Тривапдрума, где индийские рабочие с поразительным мастерством скалывали тонкие гранитные плиты и разделывали их на каменные доски. Тяжкая работа – зачем? А затем, что в Индии не хватает цемента и его заменяют вот этими досками, вырубленными из скал.

Этот титанический труд говорил моему сердцу о многом. Трудовой народ построит свою великую независимую Индию, и нет таких твердынь на его пути, которые он не преодолеет.

1964 г.