Текст книги "Годы огневые"

Автор книги: Вадим Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 43 страниц)

ОГНЕННОГО ДЕЛА МАСТЕР

Он стоит, широко, упористо расставив ноги, как моряк на палубе. На лице – черноостекленная квадратная маска сварщика, подобная рыцарскому шлему с опущенным забралом. В свободно висящей в воздухе смуглой руке увесистый держатель с тонким стержнем электрода.

На стеллаже прихотливые изделия из сизой высоколегированной стали, которые должны сочлениться, сплавиться в деталь агрегата, способную обладать прочностью пушечного ствола.

Рука его медленно, летуче парит в воздухе, как бы не ощущая тяжести держателя. Светящийся белым нестерпимым пламенем конец электрода, словно огненная узкая кисть, вписывает в стык лаковоглянцевитую полосу, и такую ровную, будто она проведена рейсфедером по бумаге.

В тончайшей щели стыка плавится сталь, формируясь в шов, изящный, ювелирный и превосходящий своей прочностью стойкость – йа гигантское длительное рабочее напряжение – самих изделий.

Зрелище изысканного труда вызывает ощущение завороженности. Оцепенело, ненасытно смотрю, охваченный иллюзорным чувством кажущейся небрежной легкости расчетливых, лениво медлительных, грациозных движений, полных артистизма труда, непринужденной красоты его, достигнутой совершенством на грани виртуозности.

А он не замечает, что на него смотрят, как не замечают художники, упоенные своей работой, людей, толпящихся за их спиной.

Наконец я говорю ему, дотрагиваясь до плеча:

– Может, после смены встретимся?

Он отодвигает маску на затылок. На лице его отрешенное, озабоченное выражение. Косясь на стеллаж, он склоняется и с внимательной нежностью осматривает сварные швы. Потом произносит с облегчением:

– Ну что ж, лады…

Не то он адресуется ко мне, не то к самому себе…

И все–такн наша встреча с Михаилом Жаворонковым состоялась. Он пришел не один, а со своим другом, тоже электросварщиком, Андреем Кожемякиным.

Свое состояние при нашей первой встрече в цехе он объяснил следующими словами:

– Если работа хорошо идет, увлекаешься, время скользит незаметно. Бывает так: гудок, конец смены, а ты чувствуешь – еще не наработался. Идешь домой и подумываешь о деталях, которые еще не сварил, особенно когда работа новая, сложная… – Добавил с застенчивой улыбкой: – Без воображения в нашем деле качественную работу не дашь. Оно человеку высшее ОТК. Прикидываешь, куда тобой сваренные детали пойдут, какую им нагрузку нести, – Сообщил оживленно: – Наши парогенераторы большой мощности, при 570 градусах рабочее состояние давления у них 230 атмосфер, и каждая тонна пара обладает тогда энергией, равной 750 килограммам тринитротолуола. Силища! Вот и сознаешь свою персональную ответственность. Не кто–нибудь, а ты лично. Такая высокая ответственность, она человека над самим собой поднимает. Потом – приятно думать, что наша продукция – почти половина котельного хозяйства страны. База энергетики, что ли. С таким сознанием жить интересно, даже когда неприятности у тебя какие–нибудь происходят, считаешь – мелочь. Раз ты у такого главного дела стоишь и с его меркой на жизнь поглядываешь, – и себя уважаешь и товарищей по работе. С гордостью живешь. – Добавил строго: – Рабочая гордость – это не только сознание, но, если хотите знать, вопрос первой необходимости, от которой качество не только человека, но и труда его зависит. Вот вежливость! Ну что такое? Для некоторых только формалистика. А на самом деле в ней большой стимул. В каком настроении человек на рабочее место становится, так он и работает. Бывает, например: мастер или начальник участка повышенно поговорит со сварщиком. Есть закаленные на грубость, те ничего, отмахнутся и работают. А есть такие, что после грубости сядут на табурет и сигареты три подряд выкурят. И только после этого за сварку берутся, иначе в руке твердости нет. Иначе от нервозности шов у них дрыганный будет. Вот какой вред и человеку и производству приносит неуважительность друг к другу, непочтение к рабочей гордости. У нас на заводе «Красный котельщик» двадцать пять процентов – сварные работы. Сварщик – ведущая профессия. По нашему делу и по себе знаю, как важно в хорошем настроении на рабочее место стать.

Оглянувшись на Кожемякина, Жаворонков сказал:

– Вот Андрей, любит во время работы напевать. Если поет, значит у него все хорошо ладится. И знаете, очень приятно рядом с собой чувствовать такого товарища. Даже чужая радость тебя воодушевляет. Работа у нас тонкая, многодумная, для нее душевный настрой обязателен не меньше, чем квалификация, опыт, искусное уменье. Поэтому у нас в бригаде уважительность на высоком уровне. В нашем обязательстве – пятилетку в три с половиной года выполнить. Нормы выполняем равномерно и постоянно на сто тридцать восемь процентов и не потому, что собрались только люди равной квалификации, но и потому, что почитаем рабочую гордость каждого, стремимся к тому, чтобы у каждого хороший душевный настрой был, тогда и работа ладится. Грубость – даже такую, какая бывает панибратская между приятелями, – мы на работе не допускаем, чтобы не задеть, не раздражить товарища. Мы на своем опыте убедились, какая это сила – вежливость. Сколько она нервной энергии у человека сберегает. Да и вообще мы, люди рабочего класса, должны быть не только профессионально знающими, но и во всем самыми устойчивыми, надежными и самовоспитанными.

– То есть как это – самовоспитанными?

– А вот так, – горячо сказал Жаворонков. – Чтобы каждый из нас за рабочую гордость другого болел, свое рабочее сознание возвышал, звание рабочего на отметку коммунистического уровня подтягивал. Вот мы с Андреем Кожемякиным, прежде чем рабочими настоящими стать, прошли школу жизни. Хоть и подростками, а увидели, прочувствовали, какие беды после войны народ одолевал. Как трудно все было. Но по–настоящему нас, конечно, армия отшлифовала, как и многих других рабочих нашего возраста. И я прямо скажу: для рабочего класса армия наша сегодня просто человеческий университет. Сразу узнаешь, сто служил, а кто нет. И все наше поколение, отслужившее в мирное время в армии, узнавшее трудности жизни послевоенной, сегодня перед послешкольной молодежью такую же воспитательную ответственность несет, как рабочий класс первой пятилетки – перед теми, кто на производство пошел, когда уже индустриализация была налажена и вся жизнь значительно улучшилась.

Вот Андрей Кожемякин замсекретаря партбюро цеха, а я член партбюро. По рабочей линпи мы уже костяк, твердо стоим. Андрея недавно орденом «Знак Почета» наградили. Меня тоже наградили… просто даже очень высоко, Героем Социалистического Труда. Я даже не ожидал такого. Я, конечно, ничего такого особенного в своей личной работе не вижу. Живу ею. А как же иначе? Не я ее возвышаю, а она меня. Ну да ладно. Не о себе сейчас, а о послешкольниках, которые к нам в цех приходят. Не знают они недостатков, при которых мы жили. И это, конечно, хорошо, что тех трудностей нет. Но, с другой стороны, очень гладкой им жизнь кажется, и поэтому, если споткнутся, теряются.

Вот, например, Андрей Кожемякин после войны остался без отца. В семье – шестеро, а он кормилец. Мы с ним оба только шесть классов смогли окончить. Он кучером в колхозе работал, а я тоже за всякий труд брался, чтобы мать поддержать больную. И уже с квалификацией мы с ним в школу мастеров поступили. За три года десятилетку одолели. А молодые приходят готовенькие, с образованием. Мы в их возрасте в этом им уступали. Но силу, дружность, гордость рабочего класса им за школьную их жизнь где же было познать по–настоящему. Отсюда и бывает такое, что молодежь, как я сказал, иногда при первой трудности на работе в заводе теряется.

Собрались мы как–то, члены партийного бюро нашего механосборочного цеха номер один, стали обсуждать, думать, как лучше наладить работу с такой молодежью. Решили проводить у себя «День молодого рабочего». Пригласили родителей молодых рабочих, показали им станки, за которыми их ребята работают, объяснили технологию. Потом собрались все в красном уголке. Выступили кадровые рабочие, рассказали о своих первых шагах в рабочую семью. Вручили подарки тем молодым, кто хорошо работает, объяснили обстоятельно, за что дарят. А кому из молодых подарков не дали, так тем толково объяснили, почему они их не заслуживают. И все это на глазах у родителей. Кроме того, мы каждого коммуниста цеха прикрепили к молодому рабочему. Наши коммунисты и дома у ребят бывали, и с родителями познакомились, и ребят изучили. Выступали наши коммунисты, говорили о сбоях подопечных. О рабочей чести, какую историю наш завод имеет и с кого следует брать пример. Понимаете, чем хороша была эта встреча? Тем, что она вроде семейной получилась, а не каким–нибудь торжественным заседанием. Выходит, что у нас общая с родителями забота, чтобы их ребята настоящими людьми стали, людьми рабочего класса. Душевность в партийной работе – великая сила. Дать стране новое крепкое пополнение рабочего класса – это и есть сегодня первейший долг всякого коммуниста–рабочего. Цифры, конечно, не все могут сказать. Но вот было у пас сорок ребят, которые не выполняли нормы, теперь осталось только шестеро.

Родителей собрать нам предложил партгрупорг, слесарь Василий Иванович Цибульский. Это его идея.

И я так про молодых думаю: такого грамотного пополнения рабочий класс еще не получал, и это сила наша. Но надо, чтобы образованность их целеустремленной была, высокосознательной, чтобы рабочей гордостью они проникались, полностью осознали: человек себя выразить может только в труде. Чтобы поняли: рабочий – это не только профессия, но и гвардия народа, которая пополнение дает во все рода человеческой деятельности. И скорость нашего хода в коммунизм от рабочего класса зависит.

Молодого рабочего надо не только технике обучать, но и думать по–рабочему. Это главное. Тогда из него и получится рабочий человек, широкомысленный, твердо на ногах стоящий.

Мало сообразить, как сделать, надо в воображении держать – для чего делаешь, тогда ты и есть рабочий коммунистического труда.

У нас па заводе какая статистика возрастная: 40 процентов до 35 лет и 20 процентов совсем молодежь. Две тысячи комсомольцев. Выходит, на заводе у нас молодой рабочий класс. А вот на Брюссельской международной выставке наш завод за свои изделия получил Гран–при. Выходит, выиграли мы состязание у всех мировых капиталистических фирм на качество. А ведь наш завод после войны был сплошные развалины. Его подняли, заново выстроили. А сколько кадровых рабочих на фронте погибло или вернулось инвалидами. Да и весь наш город Таганрог гитлеровцы так повредили, что вернувшимся из эвакуации куска крыши нс находилось. Все было – и с питанием плохо, и с одеждой, и оборудования не хватало, на старье работали. А теперь завод – 100 гектаров площадь. Есть цехи, которые только по названию цехи, а по объему производства заводы в заводе. Ну и оборудование на современном уровне. Наша марка «ТКЗ» не только в стране, но и в полсотне других государств известна, куда мы свои изделия экспортируем. Солидная фирма. Сейчас наш завод один из самых больших котлостроительных заводов мира. Конечно, мы его патриоты. Но я вам факты говорю. А патриоты мы такие, которые не всем на заводе довольны. Например, надо нам экспериментальную базу иметь для испытания агрегатов в сборе. Они ведь, если собрать по габаритам, высотой и объемом в четырехэтажное здание. Мы ведь новые, сверхмощные запланировали, такие, каких в мире нет. Надо их научно, досконально, по всем узлам изучить. А впереди еще сколько новою наука накидает! Нужно с заделом жить, с перспективой. План – планом. Но надо шире его шагать. И вот я учусь – не для диплома, а от беспокойства. Чем более мощные котлы будут, тем сложнее марки сталей варить доведется. И, может, не аргонная сварка или углеродная, а, скажем, с лазером придется работать.

Ну и звезда Героя тревожит. Она ведь не сама по себе блестит золотом. Сильно с себя спрашиваю, а все кажется мало. Словом, на человека ГОСТа нет. Каждый деиъ надо себе задачу ставить, потому что каждый день для человека новенький и от тебя зависит, будет он большим или куцым.

Жаворонков смолк, задумался, потом осведомился опасливо:

– Только вы, пожалуйста, не посчитайте, что я чем–то такой особенный. Я с вами просто мыслями своими поделился вразброс. А вообще–то я большой любитель–рыбак, лодку с мотором имею, жену к этому приохотил. Субботу и воскресенье мы всегда на море рыбачим – отдыхаем. Живем, словом, спортивно. Вот Кожемякин тоже с женой с нами бывает. Уху варим.

Спросил:

– Вы–то сами не рыбак?.. Жаль, а то я думал единомышленник. Про рыбное наше место я бы мог вам стоящее порассказать.

Посмотрел на часы:

– Ну, нам нора. – Напомнил: – Завтра суббота, мы с рассвета в море пойдем, а надо еще снасть осмотреть, ну и все остальное подготовить…

Жаворонков и Кожемякин ушли, оставив меня одного в гостиничном номере. Но он мне все виделся таким, каким я его впервые встретил в цехе: сосредоточенным, углубленным, отрешенным от всего постороннего, в шлеме с черным стеклом. Парила в воздухе рука с держателем, и голубое трепетное пламя электрода источало из стали тоненький алый ручеек, которым он повелевал с изысканностью упоенного своим делом мастера.

А за его спиной тогда толпились молодые рабочие, будущие сварщики, ц прожженных новеньких спецовках, и, поднимаясь на носки, оцепенело следили за движением его руки, и невольно их руки шевелились вслед его плавным движениям.

Чувствовал ли в эти минуты своего труда Михаил Жаворонков, что своим мастерством он сейчас формировал не только корень сварного шва, но и взгляды молодых на труд, – не знаю. Но думаю, что подлинное искусство труда воспитывает ничуть не меньше, чем всякое иное искусство, призванное делать людей лучше.

1967 г.

ТВОРЧЕСТВО

Когда мы говорим: Ленин жив в деяниях народа – слова эти означают не только грандиозные свершения и открытия, утверждающие мощь социализма, но и повседневный созидательный труд миллионов. Именно с трудовым творчеством масс связывал Владимир Ильич уже достигнутые на первых же шагах успехи и грядущие победы молодого государства рабочих и крестьян. Он говорил о том, что социализм создает возможность «втянуть действительно большинство трудящихся на арену такой работы, где они могут проявить себя, развернуть свои способности, обнаружить таланты, которых в народе – непочатой родник и которые капитализм мял, давил, душил тысячами и миллионами».

Творчество – это труд. Но труд окрыленный, связаный с полетом мечты и гордым сознанием важности своего дела. Ленина справедливо называли великим мечтателем. Мечтать и работать по–ленински – значит сегодня видеть черты будущего, сознавать себя его творцом, дерзать в труде во имя грядущего. Рядом с каждым из нас живут дерзновенно творческие люди, и мне приходилось встречать их всюду, куда бы ни забросила писательская судьба.

В позапрошлом году на горно–металлургическом комбинате в Алмалыке меня познакомили с двумя людьми, чем–то очень похожими друг на друга по внутреннему и внешнему складу (оба плечистые, красивые, молодые). И во многом с одинаковыми биографиями. Старшие мастера на анодной печи Валерии Михайлов и Геннадии Ситников каждый в свое время прошли службу в армии, участвовали в строительстве комбината, а потом стали на нем работать, поступив тогда же на металлургический факультет политехнического института. Сейчас они работают на одной плавильной печи, и каждый раз, когда я приезжаю на комбинат, узнаю, что этот их плавильный агрегат уже не тот, что был несколько месяцев назад: в нем непременно появилось какое–нибудь новое усовершенствование.

Существовал, к примеру, такой процесс с поистине дразнящим мысль искателя–рационализатора названием – «дразнение». В огромных бетонных корытах вымачивались сосновые стволы, которые потом поднимали крючьями, опускали в горловину печи и «дразнили», ускоряли происходящий в ней процесс. Занятие не только тяжелое, но и требующее чрезвычайной сноровки. Однако в первый мой приезд Валерий Михайлов сетовал не на тяжесть работы, а на то, что сжигаются многие кубометры ценной строительной древесины. И вот новое посещение комбината. Бетонные посудины пустуют. По предложению группы металлургов и Валерия Михайлова медеплавильщики освободились от «дразнения» печи сосновыми бревнами, заменив его вдуванием природного газа.

Когда спросил Михайлова, как удалось этого достичь, он ответил, что главный стимул – собственный интерес, стремление облегчить работу себе и товарищам, а решить проблему технически помогли знания, полученные в институте.

На его счету и на счету его товарищей немало новых технических решений. Усовершенствование конструкции анодно–съемочной машины, дистанционного управления, изменение конструкции желоба, новые методы кладки огнеупоров… И в каждом отдельном случае уже не надо было спрашивать о причинах, толкнувших на поиск, побудивших к новаторству.

Собственный интерес – в этих словах нет ничего узкокорыстного, ибо это интерес личности, ощущающей себя неотторжимой частицей коллектива и живущей его интересами.

Я видел на горно–металлургическом комбинате в Алмалыке, с каким энтузиазмом работают люди на новой печи, где руда плавится во взвешенном состоянии в среде кислорода. Этот процесс еще в стадии освоения, и поэтому на новом агрегате работать труднее. Сюда приходят рабочие, отстоявшие смену у своих печей, чтобы помочь советом и делом, но главное – чтобы сообща постигнуть последнее слово современной техники. Здесь рабочие плечом к плечу с сотрудниками научно–исследовательского института внедряют в производство плоды научных открытий. Рабочие Михайлов и Ситников – оба с высшим инженерным образованием. Тема инженерной дипломной работы Ситникова – «Автоматическая дозировка печей». Его инженерное устремление – печь без единого обслуживающего человека. Дипломная тема Михайлова – «Ионная флотация» – это уже загляд в десятилетия, в будущее, в мечту.

Могут сказать, что в биографиях и личных судьбах Валерия Михайлова и Геннадия Ситникова много общего, много совпадений, которые выглядят случайными, которых могло и не быть. Что ж, спорить не стану. Но убежден в том, что совпадение творческих судеб этих людей – не случайность. Нельзя не видеть за общностью их судеб общности судеб рабочего класса страны.

И нельзя здесь не сказать о том, как техническое творчество сочетается с творчеством новых человеческих отношений. Так, мы учимся беречь не только время, часы, минуты и секунды – мы учимся беречь нервную энергию людей, самую невосполнимую из всех видов энергии. Рабочий этикет – это тоже одно из главных требований в век технического прогресса.

Уважение к товарищу, нетерпимость к бестактности, грубости – все это отличает настоящего труженика–созидателя наших дней, который не может мириться с тратой впустую драгоценной нервной энергии. Это важно еще и потому, что сфера человеческих отношений, как никогда ранее, ощутимо связана с отношением к делу.

«Как я тебя могу поставить к станку, когда ты грубиянишь, а у меня работа тонкая!» – слова эти принадлежат замечательному человеку и мастеру таганрогского завода «Красный котельщик» Владимиру Ильичу Сущему, Вот ведь как! Если ты с человеком груб, то и технику тебе нельзя доверить. Морально–психологические качества работника, его готовность к выполнению своего долга в коллективе жизненно важны сегодня не только для космонавтов и подводников – они важны, они учитьь ваются на каждом участке необычайно сложного современного производства.

Коммунист, член парткома завода и депутат горсовета Владимир Ильич Сущий известен на «Красном котельщике» как уникальный мастер–карусельщик и как прекрасный воспитатель. Ученики его – частые гости в его доме, вместе с мастером отправляются на рыбалку после смены или в выходной день.

Работа карусельщика нелегкая. Станок – громадина. Любой инструмент огромен, как мамонтовая кость. Невысок ростом Владимир Ильич Сущий, но словно вырастает возле станка – его работой нельзя не любоваться. Возле таких вот людей загорается молодежь жаждой творчества, жаждой поиска. И нельзя не увидеть на таких вот примерах, которых неисчислимое множество в нашей жизни, свершения ленинской мечты о великом пробуждении талантов народа–творца.

1970 г.

ГОДЫ ОГНЕВЫЕ

САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК

Товарищ, ты помнишь 1941 год, те дни, когда, – где бы ты ни находился, – сердцем и душой своей ты был здесь, в накаленных стужей подмосковных снегах.

Немцы шли на нас танками, шли напролом. Они собрали самые лучшие, самые боеспособные части, проверенные в триумфальном шествии по полям побежденной Европы. И против этого чудовища стал простой советский человек, такой же, как ты, такой, как мы все. Повернувшись спиной к Москве, этот человек знал, что там, позади, лежит советская земля, Москва, и к ней устремлены сейчас взоры миллионов людей, порабощенных гитлеровским нашествием. Этот человек строил свое государство, чтобы дать людям счастье, он умел крепко держать оружие в своих руках, чтобы защитить это счастье. И он вступил в единоборство с гитлеровской громадой. Первый удар, потрясший до основания Германию, был нанесен здесь, под Москвой.

Здесь перед всем миром ясно обозначились черты советского человека – его героизм, доблесть, беззаветная любовь к Отчизне, нерушимое чувство единства с демократическими народами. В те дни потрясенное человечество уверовало, что только советский народ может выполнить великую освободительную миссию.

Священные цели Великой Отечественной войны породили массовый героизм наших бойцов и офицеров. Несравненные подвиги, которые совершпли они, подняли в глазах всего мира советского человека на беспредельную высоту. Некоторые называли эти подвиги чудом. Но это было не чудо. Это было проявление тех духовных черт, которые, как самые бесценные в человеке, воспитывала, растила партия Ленина, государство трудящихся.

Я помню, как четыре с лишним года назад, вот на этом самом подмосковном рубеже в декабрьские дни 1941 года боец в примерзшей к ранам гимнастерке, готовясь к атаке, сказал:

– Я сейчас самый счастливый человек, я не боюсь немца, я сильнее его потому, что знаю: мы по бедим!

Да, это был счастливый человек, потому что он разбил здесь немецкие полчища, он защитил и спас свою Родину. Он стал освободителем Европы.

1946 г.