Текст книги "Чаша любви"

Автор книги: Уинстон Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Глава пятая

I

В конце ноября Стивен отсутствовал две недели, отбыв на «Шасс-Маре» в Бристоль. Оставишь одна, Клоуэнс приняла приглашение прокатиться верхом и отобедать с Валентином Уорлегганом и его женой.

День был хмурый, унылый и безжизненный, но, к счастью, сухой и без ощутимого ветра. В свой второй после замужества визит на северное побережье Клоуэнс надеялась на ясное небо и величественное море. Ей казалось, что жизнь в устье реки – это вовсе не у моря. Но когда она спешилась перед дверью Плейс-хауса, на небо как будто натянули серый холст, так что даже линию горизонта не различить.

Тут же появился Валентин, сбежал по лестнице, чтобы поприветствовать Клоуэнс.

– Кузина Клоуэнс, моя единственная младшая кузина. Ты ехала одна? А не следовало! Мы бы послали грума.

Он проводил её в дом и поцеловал так, как будто уже месяц не видел женщину. С порога улыбалась Селина Уорлегган.

Дамы поприветствовали друг друга и осторожно расцеловались. Со времени их последней встречи обе начали новую жизнь.

Пока они болтали о пустяках, Клоуэнс помогли снять плащ и восхитились её новым платьем. Они стояли рядом, обе блондинки, Селина тоньше, но заметно старше на фоне цветущей юности Клоуэнс.

– Что привело тебя домой так рано? – спросила Клоуэнс. – Ведь ещё не время. Или ты бросил университет?

– Наоборот. Несмотря на то, что я в восторге от жизни здесь, я вскорости вернулся в Кэмбридж, разумеется, вместе с Селиной. Я учился так же примерно, как и всегда, пока ей не наскучила атмосфера Кэмбриджа, а тем временем я решил, что мой отец тяжело болен, и мы вернулись за две недели до окончания семестра.

– Разве он болен?

– Увы, нет. Но...

– Валентин, ты не должен так говорить! – воскликнула Селина. – Ваши раздоры в прошлом. Что плохого он тебе сделал? Признай честно!

Валентин почесал нос.

– Полагаю, самое плохое в том, что он меня зачал. И всё же...

– Дорогой, за это я ему крайне признательна! Просто потому...

– Подожди, пока пройдёт год-два с нашей свадьбы. – Валентин оценивающе оглядел Селину с головы до пят. – Или двадцать лет. Мне только что пришло в голову – придётся ведь долго тебя выносить.

Селина вспыхнула.

– Мы разговариваем в присутствии другой новобрачной. Как поживает Стивен? Валентин случайно узнал, что он отсутствует, и решил тебя пригласить. Чем ты занимаешься, пока его нет? Его дела процветают? Как я поняла, он владеет несколькими судами и вскоре станет крупным судовладельцем.

– Едва ли, – улыбнулась Клоуэнс, – но дела у него идут хорошо. Пока что.

За обедом Клоуэнс случайно проговорилась, что видела сэра Джорджа и леди Харриет, а ещё – что сэр Джордж финансировал последнее приобретение Стивена, «Адольфуса».

– Отца полезно иметь в соратниках, – сказал Валентин, – пока ты плывёшь в том направлении, которое он считает подобающим. Но стоит его рассердить, и он тут же камня на камне от тебя не оставит.

– Что ж, благодарю, – сухо отозвалась Клоуэнс.

– О, до этого может и не дойти, кузина! Хотя я чувствую ответственность за то, что их познакомил. Ну ничего, я знаю Стивена как человека сильного, и это сослужит ему хорошую службу... А как там этот плут Эндрю Блейми?

– Пока неплохо. Ты теперь с ним не видишься... – Клоуэнс запнулась, чтобы не сболтнуть ничего лишнего при Селине.

Валентин засмеялся.

– Видишь, Селина, как плохо я влияю на людей! Что я тебе говорил? Я моментально тебя испорчу!

Селина потупилась и улыбнулась как будто своим мыслям, впитывая его слова и собственные чувства и оценивая чувства Валентина, после чего пришла к своим тайным выводам.

Не в характере Клоуэнс было заглядывать глубоко под поверхность, она просто получала удовольствие от своего первого визита в Плейс-хаус и принимала людей такими, как они есть, отвечая со свойственной ей теплотой и незамысловатостью.

Впервые она увидела миссис Селину Поуп юной, стройной и скрытной женой хворающего старика, а потом – хорошенькой и сдержанной вдовой в чёрном, которое ей так шло. Пару раз, главным образом на приёме у Джеффри Чарльза, Селина вышла из своей раковины, но даже тогда была настороже, не способной расслабиться и сбросить маску знатной дамы, на случай если кто-то начнёт за ней ухаживать. Джереми говорил Клоуэнс, что миссис Поуп положила на него глаз, и она явно была не прочь пофлиртовать. Когда начался её флирт с Валентином, Клоуэнс не имела представления, возможно, уже давно, на обеде у Энисов три года назад в июле, ещё до того, как заболел мистер Поуп. Клоуэнс вспомнила, как они сидели вместе за обеденным столом, и Валентин спросил у неё, кто его соседка, а потом заговорил с миссис Поуп. Тем вечером, как припомнила Клоуэнс, он не оказывал знаков внимания никому другому.

– Мои очаровательные падчерицы, – сказал Валентин, взяв Клоуэнс под руку, когда они выходили из столовой, – сейчас у миссис Осворт в Финсбери. Мы навестили их по дороге в Кэмбридж и на обратном пути. Миссис Осворт – вдова с хорошими связями и сделает всё возможное, чтобы дать им образование и представить обществу. Но я как раз говорил Селине, что, как только завершу обучение в Кэмбридже, мы можем снять на сезон дом в Лондоне, чтобы устроить девочек как полагается. И ради этого я без колебаний прибегну к знакомствам моей мачехи. Скажем так: я надеюсь никогда больше не перемолвиться ни словом с отцом, но леди Харриет – дело другое. Я её обожаю – разумеется, в благопристойном смысле, но всё же мне жаль, что она так нелепо вышла замуж, если возможно жалеть леди Харриет. К счастью, это невозможно. Она слишком сильная, сама себе хозяйка, чтобы одна ужасная ошибка могла ей чем-то угрожать. Так вот, я попрошу её помощи для Летиции и Мод. И хотя она, несомненно, станет меня презирать за то, что я так мало для них делаю, она будет рада помочь.

– Дорогой, – сказала Селина, – ты так добр, что проявляешь интерес к судьбе моих падчериц. Не правда ли, Клоуэнс? Ведь они для него никто.

Они выпили чай в гостиной и расспросили Клоуэнс о Джереми. Она ответила, что он по-прежнему в Брюсселе. Неделю назад она получила письмо. Но когда он писал, то ещё не знал о женитьбе Валентина. Амадора Полдарк, если они ещё не знают, в следующем месяце ожидает рождения ребёнка. При первой же возможности Джеффри Чарльз снова привезёт семью в Англию. Они в курсе, что он подал в отставку? Хотя и остался на половинном жаловании. А оно лишним не будет, по словам Джеффри Чарльза, потому что сейчас не так-то просто перевести деньги из Испании в Англию, да и чем меньше он зависит от Амадоры, тем лучше.

О Кьюби не упоминали. Клоуэнс не произнесла её имени, потому что не знала, насколько Селина осведомлена о планах Джорджа относительно сына.

Валентин, естественно, оказался менее тактичным.

– На Рождество в Корнуолл приедет Том Гилдфорд. Разумеется, у него разбито сердце.

– Я ему написала, – коротко сказала Клоуэнс.

– Я знаю. Он мне сказал... А знаешь, он сказал кое-что странное. Вообще-то очень странное, Клоуэнс. Он сказал: «Я буду её дожидаться». Вот так. «Я буду её дожидаться».

То же самое он написал Клоуэнс в письме.

– Он просто шутит.

– Надо полагать. У старины Тома удивительный характер. Его так просто с пути не собьёшь... – Валентин потянулся за печеньем. – Я часто думаю – какая жалость, что привлекательная девушка не может раздвоиться или утроиться, так сказать. Я слышал, лорд Эдвард Фитцморис до сих пор не женился.

– Правда?

– Да, именно так, дорогая кузина. Ты стала бы ему хорошей женой. И для старины Тома тоже. И я уверен, Стивен счастлив. Но лишь один из них сумел тебя заполучить!

– А как насчет привлекательных молодых людей? – спросила Клоуэнс.

– Ах да, пожалуй, это иногда тоже справедливо. Хотя немного иначе в некоторых отношениях.

– Кстати, Валентин, – заговорила его жена, прищурив голубые глаза, – если бы ты мог иметь трёх жен, кого бы ты выбрал?

– Дорогая, – холодно отозвался Валентин, – я бы объехал всю страну в поисках ещё двух Селин.

Клоуэнс уехала в четыре, и хозяева настояли, чтобы их грум Гривс сопроводил её до Нампары, где она переночует.

Они прошлись немного все вместе, поскольку Валентин заявил, что хочет поразмяться и любит сумерки. Взявшись за руки, они проводили взглядом гостью и грума, помахали ей, и чуть-чуть постояли, пока лошади не скрылись за углом в вечернем тумане.

– Мне нравится малышка Клоуэнс, – сказал Валентин.

– Я заметила.

– Но она такая добродетельная. Она считает, что раз замужем за Стивеном Каррингтоном, то связана с ним до гроба, и никогда не посмотрит на сторону.

– Разве не в этом смысл брака?

– Есть и исключения. Не хочешь ещё немного пройтись?

– Вниз по склону?

– Вниз по склону.

– Скорее стемнеет.

Валентин высвободил руку.

– Доверься мне.

Селина засмеялась.

– Вот уж ни за что!

– И это верный подход. Но тебя может ожидать сюрприз.

– Приятный?

– Кто знает?

– Что ж, тогда ладно.

Она дала Валентину руку.

Он помог жене спуститься на несколько футов, а потом притянул к себе и начал целовать.

Она стала вырываться, но не слишком решительно.

– Не здесь.

Гладкие тёмные волосы упали Валентину на бровь.

– Я часто думаю – до чего же странно, что теперь всё законно. Нет больше нужды прислушиваться к старику в соседней комнате.

Селина поёжилась.

– Не вспоминай об этом.

– Я вспомнил об этом из-за контраста. Только не говори, что тебе это больше нравилось, когда было запретным.

– Разумеется, нет! Валентин, как же ты испорчен, раз предполагаешь подобное!

– Испорченные люди умеют получать удовольствия.

Он выпустил Селину, снова взял её за руку, и они, спотыкаясь и поскальзываясь, спустились на ровную площадку, расчищенную от зарослей утёсника.

– Именно это место привлекло Анвина Тревонанса и Майкла Ченхоллса.

– Я знаю. Когда сэр Анвин заезжал летом, мы сюда ходили.

– Мы должны от него избавиться... Знаешь, Селина, в сумерках твои глаза как кошачьи. Прикрыты, как у кошки. Но всё видят. Распусти волосы.

– Дорогой, здесь же слуги!

– Ну и что нам до них?

– Предмет для сплетен. «Угадай, в каком виде я застала хозяйку вчера вечером!»

– Скорее они будут сплетничать о том, что сейчас сделает хозяин, если ты будешь смотреть вот так.

– А как мне смотреть? Холодно? Неприступно?

– Не верю, что у тебя получится!

Они замолчали. На море мигали огоньки полудюжины рыбацких лодок.

– Хочешь, я кое-что тебе скажу? – спросил Валентин.

– Говори, будь добр.

– Тот вечер в Кардью. Ну, когда я рассказал отцу о нашей свадьбе и мы повздорили, я сказал ему тогда, что обожаю и саму землю, по которой ты ходишь.

Селина прижалась к нему.

– Ох, Валентин, ты такой милый.

– Но я в самом деле имел это в виду. Это правда!

– Разумеется, я тебе верю. Пускай это и незаслуженно...

– Это правда в буквальном смысле, – сказал он.

Снова повисла пауза. Селина смахнула с волос соломинку.

– Не уверена, что понимаю, о чём ты, Валентин.

– Это правда в буквальном смысле. Я обожаю ту землю, по которой ты сейчас ходишь.

Селина стряхнула с подола юбки пыль и приставший вереск.

– Это что, какая-то шутка? – спросила она тихо и холодно. – Насмешка? Да, я поняла, что это шутка. Это забавно, Валентин.

– Забавно, но истинная правда. Я не мог бы яснее выразить то, что сейчас у меня на уме.

– Что?..

– Что я обожаю ту землю, по которой ты сейчас ходишь. Ты не понимаешь? Если предпочитаешь другое слово, я жажду заполучить эту землю. Первоначальные данные Ченхоллса были слишком оптимистичны, но более поздние показали, что новое предприятие стоит свеч. У нас получится.

Селина застыла.

– Прежде ты иногда выказывал сарказм и цинизм, – сказала она через некоторое время. – Я всегда убеждала себя, что это не обернётся против меня. И почему же сейчас вот так?

Валентин погладил её по волосам, но Селина отодвинулась.

– Это не направлено против тебя, котёнок. Это горечь на жизнь.

– Я всё равно не понимаю. Ты пытаешься сообщить, что женился на мне ради денег, дома и земли?

Валентин обдумал ответ, рассматривая рыбацкую лодку.

– Я женился на тебе ради тебя. И всего, чем ты владеешь. И ради земли, по которой ты ходишь. Во мне течёт кровь горнодобытчика, с этим я ничего не могу поделать. Да и не желаю. Сегодня утром я написал друзьям, которые могут одолжить мне денег на шахту. Думаю, что сумею их убедить.

Он произнес это чётко и ясно, но без тени эмоций или симпатии.

Селина неожиданно взорвалась:

– Тебе не о чем беспокоиться! Теперь мои деньги принадлежат тебе. Я больше не богатая вдова, а не имеющая значения жена!

– Благодарю, но у меня есть гордость, и я предпочитаю сам сделать состояние. Но всё же во многом рассчитываю на тебя. Деньги, это верно, чтобы было на что жить. Твое тело, которое сейчас я желаю больше всего на свете... Если я и циник, Селина, то тебе придётся с этим смириться... как и с моей любовью. Как придется смириться и с моей неверностью.

Она уставилась на него, не веря своим ушам, решив, что ослышалась, но разглядела только его резкий профиль. Свет падал так, что глаза Валентина казались тёмными впадинами под тенью бровей, безжизненными, ничего не выражающими. Его настроение внезапно изменилось, он стал холодным и равнодушным, показав обратную сторону своего очарования и пыла. Оборотную сторону монеты. Селина сердито развернулась, чтобы подняться обратно, но Валентин удержал её. Она дала ему пощечину, но ладонь лишь слегка коснулась щеки, когда Валентин схватил жену за руку.

– Не делай так, Селина, ты мне нужна.

– Ты меня оскорбил!

– Не сильно. А кроме того, мы связаны узами брака, разве не так? И эти узы будут причинять много боли нам обоим, время от времени. Разве не стоит быть честными?

– Честными! – воскликнула она. – Разве твои слова не были бесчестными?

– Я не сказал про честь, я сказал про честность, котик. Или откровенными, если предпочитаешь это слово...

– Это откровенность мерзавца! Почему ты так со мной поступаешь? Зачем ты это говоришь?

– Без особой причины. Просто чтобы что-нибудь сказать. Одно за другим... Я пять месяцев хранил тебе верность, Селина. Это правда. Честно. Разве это не грандиозно? Но я не могу хранить верность бесконечно, это не в моём характере. В мире слишком много хорошеньких женщин. Я просто не смогу устоять. Да и не стану пытаться... Многие жёны, большинство жён, со временем это обнаруживают. Посмотри вокруг. Взгляни на мужей, которым не хватает моей честности (или откровенности), но ведут они себя в точности так же.

– Отпусти меня!

– Не сейчас. Потому что мои слова неприятны для твоего чувства собственного достоинства. Тогда позволь сказать, что если я тебе изменю, когда я тебе изменю, то всегда буду возвращаться. Есть в тебе нечто...

– Меня может и не оказаться, когда ты заявишься!

– Есть в тебе нечто, чего я не находил ни в одной другой женщине...

– До сих пор!

– До сих пор не находил. И поверь, так будет ещё долго. Я не терял даром времени...

– Я не желаю больше слушать твои россказни! Тебе нравится меня оскорблять?

Валентин снова попытался её поцеловать, но Селина отвернулась.

– Для меня, – сказал он, – женщины – как игра. Игра, которой я наслаждаюсь. Но и только. Ты же, моя малышка Селина, не игра, ты – реальность. Для меня ты – нечто подлинное, значимое. И любимая жена. Наверное, мне нужно было это сказать! Я растворяюсь в тебе, как ни в какой другой женщине. Брак с тобой стал венцом отношений. Мы принадлежим друг другу. Ты это понимаешь? Если до тебя дотронется другой, я его убью.

– Боже! – вспыхнула она. – И это говоришь мне ты! В то же самое время, когда требуешь свободу для себя!

– Именно так. Именно так. Именно так. – Хотя Селина и не успокоилась, Валентин выпустил её и обнял за плечи. – Ты должна это понять. Должна понять. Потому что это сама сущность наших отношений.

– Кто это сказал?

– Я. А я твой муж. И ты должна меня слушаться. Ты обещала это на свадебной церемонии.

– Глупости!

– Вовсе нет. Ты обещала и должна выполнять обещание.

– Я не стану!

– Нет, станешь! Как моя возлюбленная жена. С которой я вскорости собираюсь исполнить супружеский долг. Успокойся. Успокойся.

Она по-прежнему пыталась вырваться, но уже вполсилы. Селина знала, что он говорил серьёзно, и понимала, о чём он просит, но хотя была задета и в бешенстве, ей с трудом удавалось противиться.

«Я никогда не прощу его за цинизм и грубость этих слов, – решила она. – Если он поведёт себя подобным образом, я сломаю ему шею, когда он явится домой! Я его ненавижу! Но он меня желает. Ну ладно, я тоже его желаю. Утром всё будет по-другому. Утром я с этим разберусь, утром я покажу ему, что он не такой уж хозяин, каким себя считает, я буду холодна и сдержанна, надо ему показать, что не всё в его власти. Я, Селина, хозяйка собственного тела. Я могу ему отказать, проучить его, контролировать его. Если он и впрямь так меня желает, то это я хозяйка. Он не может взять меня против моей воли, а моя воля не слабее, чем его! Плейс-хаус по-прежнему будет моим».

Но в это мгновение желание пересилило. Она знала это и презирала собственную страсть – как женщина, никогда не знавшая чувственных удовольствий до того, как отдалась Валентину. И поэтому сейчас она затихла в его объятьях.

Неверно интерпретировав её неподвижность – а может быть, как раз верно – Валентин сказал:

– Нужно провести тщательные изыскания, прежде чем открывать шахту. Надеюсь, очень сильно надеюсь, что мы сумеем устроить всё так, чтобы шахта находилась подальше от дома, в долине, чтобы не испортить вид из окон на север.

Селина не ответила и облизала губы, зализывая раны.

– Я размышлял о названии шахты. Возможно, это преждевременно, мы ещё даже и лопату земли не выкопали. Но всё же я размышлял о названии.

Селина молчала.

– Уил-Элизабет, – сказал Валентин.

Селина взглянула на него.

– В честь твоей матери?

– Именно так.

II

Клоуэнс показалось, что Демельза выглядит болезненно, но она приписала это ежемесячной мигрени. Хорошо снова очутиться дома, в окружении дружеских лиц, спать в собственной постели, слушать щебетание Беллы, похожее на трель охрипшего соловья, видеть, как при виде сестры расплывается в широкой улыбке похожее на пудинг лицо Гарри, скакать по пляжу с умопомрачительной скоростью, подолгу разговаривать с матерью у камина. Клоуэнс бесконечно задавала вопросы по поводу интимной жизни и собственного тела, а Демельза пыталась ответить. Клоэунс осталась в Нампаре на три дня.

Демельза, в свою очередь, тоже задавала встречные вопросы, она пыталась не проявлять излишнего любопытства, но не могла удержаться. Но это не имело значения. Как бы ни изменилась Клоуэнс после замужества, она осталась такой же открытой. Она сказала, что любит Стивена как никогда прежде. Несмотря на его воспитание и тяжёлую жизнь, в нём нет грубости. Она сказала, что они много разговаривают, иногда спорят, но он явно хочет многому от неё научиться. Клоуэнс считает, что и она может многому у него научиться.

Когда Стивен уехал, ей стало смертельно скучно, она не может дождаться его возвращения. Поскольку он, видимо, будет время от времени плавать на своих судах, ей придётся найти себе занятие. Разумеется, если появится ребёнок, он может всё изменить, но пока что ребёнка не намечается. Клоуэнс часто видится с тетей Верити, они очень сблизились. Демельза ощутила непривычный укол ревности – из трёх самых дорогих для неё женщин две наслаждаются обществом друг друга, а её с ними нет.

По словам Демельзы, Верити обещала приехать в следующем месяце вместе с пасынком, очаровательным Джеймсом, его женой и ребёнком, теперь они жили в Портсмуте. Но малыш Алан слёг с корью, и поэтому они не могли привезти его туда, где есть другие дети. Какое разочарование!

Клоуэнс поинтересовалась новостями от отца. Когда он приедет домой?

Вероятно, на следующей неделе. Последнее заседание комитета состоится в четверг, и он обещал сразу же выехать. На Рождество все будут дома, и Клоуэнс со Стивеном должны провести в Нампаре хотя бы три дня. Будет чудесное время для праздника: первое Рождество в мирное время, ну, почти в мирное.

– Все? – спросила Клоуэнс. – Ты имеешь в виду и Джереми?

– Вчера я получила от него весточку. Он пишет, что попросил отпуск, и поскольку сейчас в батальоне делать особо нечего, надеется его получить.

– Слава Богу, его не послали в Америку, – сказала Клоуэнс и, увидев промелькнувшую на лице матери тень, пожалела об этих словах. – А он знает о женитьбе Валентина?

– Я ему рассказала. Ответил он только «Я потрясен новостями о Валентине», и больше ни слова.

– И не упоминал о Кьюби?

Демельза покачала головой.

– Нет.

– Возможно, он это перерос.

– Не знаю, Клоуэнс. Я всегда считала, что понимаю своих детей. А теперь не думаю, что понимаю Джереми.

Клоуэнс восхитилась маленькой серебряной чашей на буфете в столовой и спросила, откуда она взялась. Демельза выдала привычную версию. Они рассмотрели чашу вдвоём и прочитали девиз. Вероятно, чашу вынесло на берег после кораблекрушения. Кстати, о кораблях, сказала Демельза, она надеется, что у Стивена всё получится. Ему пришлось занять денег для покупки первых двух судов?

– Нет, скончался его дядя в Бристоле и оставил ему довольно много денег. «Клоуэнс» он построил на верфи Дрейка, а другое судно – французский трофей, он купил его задёшево в Сент-Айвсе. Ему повезло, денег как раз хватило для начала. Потом, как ты знаешь, он плавал в Италию с сардинами и привёз обратно другой груз.

– Мне казалось, что его мать была очень бедна.

– Да, именно так. Но он потерял с ней связь. По его последним сведениям, она играла на сцене. Этот дядя был братом его отца. Стивен говорит, он держал в Клифтоне таверну. Впервые они встретились много лет назад, когда Стивен впервые попал в Бристоль, но, разумеется, он совершенно не ожидал, что получит наследство.

– Да, – согласилась Демельза, – действительно везение.

– Ты знаешь, что теперь Стивен взял кредит в банке Уорлеггана для покупки «Адольфуса»? Все кругом нас предупреждали о том, как это рискованно!

– Если это просто деловые отношения, то всё может пройти гладко. Сотни людей держат счета в банке Уорлеггана без всякого риска. А сэр Джордж всегда был к тебе расположен.

– Ко мне? Что ж, пожалуй да. – Клоуэнс наклонилась и погладила Фаркера, прислонившегося к её ногам. – Хочу повидаться с Келлоу перед отъездом. Правда, что Дейзи строит глазки Хорри Тренеглосу?

– Мне казалось, что Хорри увлечён Анжелой Нанкивелл. Это уж точно больше порадовало бы его родителей.

– Мне так жаль Дейзи. Похоже, она никак не может на ком-то остановиться. Разумеется, частично в этом виноват Джереми.

– А кто-нибудь ещё пользуется «Лестницей Келлоу»? – спросила Демельза. На прошлой неделе я гуляла к утёсам и заглянула в неё. Похоже, некоторые ступени стали ненадёжными.

– Не думаю, что ей пользовались с тех пор, как во время шторма разбился люггер Келлоу. А это было почти три года назад.

– Я не пыталась спуститься, – солгала Демельза.

– Да уж надеюсь! Что за дикая мысль? Даже думать об этом – безумие. Мы ходили туда, когда здесь был Джеффри Чарльз, – он, Амадора, Джереми и я – и мне захотелось показать «Лестницу» Амадоре, но Джереми не позволил нам даже приблизиться.

– Когда я увижу Пола, – то спрошу у него, – сказала Демельза. – В последнее время дела у них вроде бы идут лучше?

– У кого, у Келлоу?

– Да. Больше никто не говорит о банкротстве.