Текст книги "Чаша любви"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)
Глава пятая
I
Подготовка к приёму в доме Джорджа шла своим чередом. Мистер Трембат вновь повидался с мистером Артуром Уильямсом Роузом из Лискерда, и тот заявил, что хотя и не вполне здоров, но польщен приглашением такого достойного джентльмена, как сэр Джордж, провести у него несколько дней и обсудить юридические вопросы. Будучи человеком неглупым, он прекрасно понимал истинную причину приглашения. Для уверенности мистер Трембат вновь отправился в Лискерд, чтобы лично привезти мистера Роуза в Кардью в понедельник вечером, до начала приёма, намеченного на вторник.
Джордж удачно выбрал дату: Энтони Трефузис оказался дома и играл в карты, как обычно, поэтому сразу согласился. Стивен Каррингтон, недавно женившийся на девчонке Полдарка, уж точно будет дома и наверняка придёт. Эндрю Блейми находился в море на дрянном судёнышке Каррингтона, но при благоприятном ветре успеет вернуться во вторник на рассвете. Майкл Смит тоже согласился. Единственный, кто, скорее всего, будет отсутствовать, это Джордж Треветан, который сейчас в Эксетере, по словам его отца; но поскольку деньги у него всегда водились, то он наименее вероятный подозреваемый.
Чтобы скрыть истинную причину праздника даже от Харриет, он пригласил ещё с десяток гостей, которые вместе с членами семьи составляли около двадцати человек. Валентин не мог присутствовать, но Джордж всё равно пригласил Кьюби Тревэнион, её брата и сестру.
Хотя Джордж всё обговорил с Джоном Тревэнионом ещё полтора года назад, удалой майор не умел держать слова. Он вечно играл и проигрывал. И даже возможность раз и навсегда выбраться из долгов, выдав младшую сестру за сына богатого коммерсанта и могущественного банкира, не могла удержать его подальше от скачек. Трижды Джордж вдруг обнаруживал, что Тревэнион наделал новые долги (разумеется, в надежде от них освободиться), и все три раза Джордж счёл необходимым его известить, что если подобное поведение не прекратится, то действие их брачного соглашения и всей сложной юридической системы, основанной на дарственных, доверенностях и бумагах о наследовании земли, придётся приостановить, и ему не избежать долговой тюрьмы.
В самом деле, если бы Джорджу не хотелось так сильно видеть Валентина хозяином роскошного замка Каэрхейс, он бы уже избавился от Тревэниона. Джордж не выносил необдуманных поступков, а когда подобное поведение включает в себя растрату денег, не скрывал презрения. Однако, в конце концов, после жёстких переговоров между многочисленными юристами, всё окончательно уладили. Вместо получения дальнейших займов, которые Джон Тревэнион бездумно растрачивал, он согласился на ежемесячные выплаты до свадьбы, после чего получил следующую и последнюю сумму в размере восемнадцать тысяч фунтов и обязался освободить замок в течение года после свадьбы. Замок и прилегающая к нему земля должны быть освобождены от долгов и перейти к младшей сестре, а Тревэнион заберёт с собой только личные вещи на сумму не больше пятисот фунтов, когда покинет замок.
Унизительные условия для человека с древней родословной, который в двадцать пять лет стал шерифом Корнуолла, в двадцать семь – членом парламента и известным вигом и до сих пор остается видной фигурой графства; но выхода нет, даже при всём желании. Тревэнион ждал только отмашки Джорджа, который решил, что о помолвке объявят на ближайшем приёме сразу после возвращения Валентина; свадьбу назначат на сентябрь. Откладывать больше нет смысла. В следующем феврале Валентину исполнится двадцать один и ему останется учиться всего год. Он поселится в замке в сентябре 1815 года, когда майор Тревэнион уже съедет.
Джордж раздумывал, как поступить, если вдруг мистер Роуз, что весьма вероятно, узнает в одном из картёжников грабителя дилижанса. Он хотел вызвать из Труро парочку констеблей, но те оказались грубыми и невежественными людьми; им не понять тонкости положения и не под силу действовать своевременно, они не лучше слуг, если вдруг придётся прибегнуть к физической силе. Он ведь и сам судья, как и лорд Деворан, которого он пригласил без дочери. Они справятся с любой ситуацией. Так или иначе, вся надежда на опознание преступника. Арест можно произвести позже.
Некоторых самых надёжных слуг предупредили заранее. Если преступника держать в строгой изоляции и постоянно допрашивать, то он выдаст имена сообщников. Важно не дать им выбраться из дома. Молодой Трефузис, если это он, уж точно попытается сбежать из страны, как и Каррингтон, которому испортят медовый месяц с девчонкой Полдарка, и его приятель Блейми. Майкл Смит, насколько ему известно, никак не связан с морем, но, кто бы это ни был, преступник приложит все усилия, чтобы спасти свою шкуру. Многое зависит от исхода вечера, считал Джордж.
И он страшно разочаруется, если мистер Роуз не опознает преступника.
Харриет насмешливо гадала, с чего вдруг Джордж устраивает приём; и поскольку она не знала о приезде адвоката, то не могла сделать выводов из предстоящего визита. Впрочем, разные адвокаты и их помощники постоянно бывали в доме, слишком часто даже для неё, чтобы понимать цель их визитов. Её интересовал приём, потому что Джордж устраивал подобные вечера только с подачи Валентина, но не по собственной инициативе.
– Знаешь, любовь моя, – заявила она, – ведь карты – это совсем не по твоей части. Ты не видишь в этом смысла и ненавидишь рисковать деньгами, если нет полной уверенности. К тому же разумно ли приглашать Джона Тревэниона на такой приём, зная о его слабости?
– Тревэнион приедет, чтобы мы согласовали дату объявления о помолвке и наметили день свадьбы.
– А не правильнее ли выразиться, что ты лишь сообщишь ему, какая дата больше подходит нам? И какой же день нам подходит, могу я поинтересоваться? Ты уже решил?
– Валентин вернётся через две недели. Думаю, лучше всего подойдет Иванов день, двадцать четвёртого июня.
– Как ты романтичен! А свадьба?
– Первого сентября. Они смогут провести – я про Валентина и Кьюби – побольше времени друг с другом, пока он не вернётся в Кембридж. Если конечно, милая, – усмехнулся Джордж, отплатив ей той же ироничной монетой, – ты не выскажешь иного пожелания.
Харриет зевнула.
– С чего бы? Он ведь твой сын. К тому же славный малый. Меня не удивит, если мисс Кьюби запляшет под его дудку. Хотя, судя по тому немногому, что я о ней узнала, её не так-то просто провести. Меня восхищает её поступок.
– Что? – не понял Джордж. – Какой поступок?
– Разумеется, я говорю о браке по расчёту.
– Валентин тоже недурен собой! – парировал Джордж.
– Разумеется. Я считаю его очень привлекательным. Не исключено, что она думает так же. Но не забывай, это брак по расчёту. Говорю же, меня восхищает её дальновидность. Брак, заключенный ради денег, сулит хотя бы стабильность.
Джордж встал, подошёл к окну и посмотрел на оленя. Ему не нравилась оленина, посему он расценивал этих животных как бесполезных существ; но подразумевалось, что он будет их держать, и ему доставляло удовольствие, что у него больше оленей, чем у Фалмута и Данстанвилля.
– Недавно миновала вторая годовщина нашего брака, – сказал Джордж. – По этому случаю, как ты знаешь, я подарил тебе новый экипаж.
– Верно. И я отблагодарила тебя за это единственным доступным жене способом.
– Да, отблагодарила. – Потеплев при воспоминаниях, Джордж потеребил шейный платок. – И всё же сейчас ты рассуждаешь о браке в таких оскорбительных выражениях, словно это нечто позорное. По твоим словам, если и существует достойный повод для брака...
– Что ж, в моём-то возрасте, – ответила Харриет, – в тридцать три года, то есть на закате молодости, надеюсь, ты не думаешь, что я вздыхаю о любви и романтике. Я сдуру вышла за Тоби Картера по любви. Уж какими страстными и пылкими мы были, ей-богу, у нас кипела кровь! Ничто не могло меня остановить, даже его дурная слава. И его католическая вера. Даже то, что он потерял уже двух жён. Что в сорок лет он уже промотал одно состояние, а теперь перешёл к следующему. Его не смущало, что у меня лишь небольшое личное состояние и почти нет шансов хоть что-то унаследовать, ни что я вовсе не собиралась становиться той женой, какую он хотел! Клянусь, мы любили друг друга, милый Джордж, но через три месяца дрались как кошки. Физически. Шрамы на бедрах я получила не на охоте, я не рассказывала? Теперь тебе понятно, как я отношусь к бракам по любви.
Как обычно, Джорджу не понравился её тон, но он не знал, что с этим поделать.
Всё же он выдавил из себя:
– Нельзя судить обо всем по одному человеку. К тому же я не считаю, что на наш брак следует навешивать ярлык...
– О, наш брак как раз-таки по расчёту. У меня было туго с деньгами, и я жутко устала от этого. Ты же мечтал жениться на представительнице семьи Осборн и подумал, что я достаточно привлекательна, чтобы сидеть за твоим обеденным столом... – Он хотел было возразить, но она продолжила: – Ох, по-моему, я даже нравлюсь тебе, как женщина. И ты мне тоже небезразличен. Полезные составляющие для брачного варева – немного перца и горчицы. Непременные атрибуты, тебе это прекрасно известно. Давай же не будем говорить о любви. Слава Богу, мы оба слишком расчётливы.
– Расчётливы?
– Что ж, пусть будет здравомыслящие. – Она хохотнула. – Но, как я вижу, получилось весьма недурно. Ты даже начал привыкать к Кастору и Поллуксу!
Что-то спугнуло оленя и, повинуясь внезапному порыву, он поскакал к вершине холма.
– Если ты устраиваешь приём для молодёжи, – продолжила Харриет, – то отчего не пригласить Джереми Полдарка? Он вернулся с войны, если вообще воевал.
– Мне плевать на него, – ответил Джордж. – Долговязый юнец. Даже не похож на отца... Как ты узнала, что он дома?
– Боже, не будь таким подозрительным! Я встретила его неделю назад в Труро. Он нанимал там лошадь, ужасно спешил домой на свадьбу сестры. Очень красив в своём обмундировании, если позволишь. Как же форма украшает мужчину!
– Приедет Клоуэнс Каррингтон, она Полдарк, – Джордж начинал сердиться. – И Эндрю Блейми, ещё один Полдарк...
– И обоих ты сам пригласил!
– Да, знаю! – Его затопили воспоминания о последней стычке с Россом. – Что ж, позволь заметить, Харриет, всему есть предел, и моему терпению тоже, когда речь идет об этом семействе! Я предупреждал тебя, и мы договорились. После того шумного приёма в Тренвите ты, наверное, стала относиться к Полдаркам дружелюбнее. Нельзя заходить слишком далеко! Мы с Россом Полдарком терпеть друг друга не можем, о дружбе даже речь не идёт! А что касается его жены...
Харриет встала.
– Мне совершенно безразлично, кто придёт на твой скучный приём. Забудь о моем предложении.
– Куда ты?
– Пойду спрячусь в уголке, чтобы знать своё место в этом доме.
– Иногда ты несёшь какую-то чушь...
– Пожалуй, мы оба.
Дверь, которую приоткрыла Харриет, распахнулась, и вошла Урсула Уорлегган. Она была в бледно-жёлтом бархатном платье, и через три месяца после пошива оно уже натянулось на груди, тёмные волосы заплетены в две одинаковые косички с жёлтыми бантами, а на ногах – жёлтые туфли. Для четырнадцати с половиной лет она была крупной. В сентябре её отправят учиться в школу миссис Хемпл в Труро. Поначалу Джордж категорически возражал, но потом понял, что если её куда-нибудь не пристроить, она скоро совсем отобьётся от рук. Урсула повелевала любой гувернанткой. Джордж безмерно ею гордился.
– Папа, – обратилась она к отцу, не обратив внимания на леди Харриет, – что значит написанное вот здесь, в газете? «Даже лавочник может стать банкиром, принимая денежные вклады и производя учёт векселей. Главное допущение, что ему не потребуется вернуть вклады сразу». Я не поняла. Ты не мог бы объяснить?
О предстоящем приёме долго не упоминали. Но за ужином Джордж высказал свои соображения:
– Я подумал над твоим предложением, что следует пригласить Джереми Полдарка. Не стану возражать, если тебя это порадует.
– Порадует? – Харриет пребывала в дурном настроении. – Клянусь своими собаками, да мне всё равно! Я уже давно об этом забыла.
Джордж тревожно прихлебывал суп из зайчатины.
– Что ж, мне это тоже безразлично. Но я подумал, тебе хочется, чтобы он пришёл.
– Это твой праздник. Поступай, как знаешь.
Суп доели, а остатки унесли. На стол поставили седло барашка, две курицы, несколько овощных блюд и соусы.
– Джереми Полдарк приехал надолго? Или он окончательно вернулся домой?
– Дней на десять. Его полк расквартирован в Брюсселе.
– Пусть развлекаются.
– Их там убивают.
– Больше не убивают, – сказал Джордж. – Он удачно выбрал время для поступления на военную службу.
Ужин продолжился.
– Вообще-то, – заявил Джордж, – нужно приготовиться к наступлению мира. Как тебе известно, я рискнул крупной суммой в 1810 и 1811 годах, ожидая окончания войны – то есть мирного соглашения; а это, безусловно, и случилось бы, не предай принц-регент политическую партию, к которой он принадлежал всю сознательную жизнь. Когда мир не наступил, я потерял около половины состояния.
Харриет посмотрела по сторонам и убедилась, что все слуги временно покинули столовую.
– И всё, чтобы заполучить меня, – уколола она. – Боже правый, для тебя я постоянный источник расходов, даже до нашего брака!
– Не волнуйся на этот счёт, – раздраженно бросил Джордж. – Я лишь хочу сказать, что имей я тогда финансовую поддержку и стабильность, чтобы удержать в руках все свои приобретения, то теперь был бы куда богаче. Даже полгода назад, сумей я разглядеть признаки неизбежного краха Наполеона, я покрыл бы бóльшую часть убытков, заново скупив текстильные мануфактуры. Или, может, даже скупая металлы... Должен признаться, такое мне редко приходило на ум. После таких убытков...
– Обжёгшись на молоке.
– Как?
– Будешь дуть и на воду, – заметила Харриет.
– Да уж, у старых кумушек найдутся поговорки на все случаи жизни.
– Я и впрямь старая кумушка, – ответила Харриет. – Благодарю за комплимент. В любом случае, если теперь ты не настолько богат, как до нашего знакомства, во-первых, это из-за глупой сделки, во-вторых, меня дорого содержать; и всё же у тебя прочное финансовое положение, я права?
– Что ж, верно.
– Так какая разница, увеличилось ли вдвое наше состояние или нет? Если наш годовой доход составляет икс гиней и столько же гиней уходит на жизнь, то разве важно, что годовой доход не икс умножить на два?
– Когда подрастают дети, затраты увеличиваются, – не сдавался Джордж.
– В частности, все эти чертовы соглашения с Джоном Тревэнионом. О, только не надо о них говорить, мне не хочется знать подробности. Да, я порадуюсь за Валентина, при условии, что наш образ жизни останется прежним и я сохраню всех своих скаковых лошадей...
Когда в комнату вошел лакей и две горничные со вторым блюдом, она тут же умолкла. После чего они перестали обсуждать эти проблемы. Разумеется, Харриет была не против обсудить дела перед слугами; ей с детства внушили, что слуг не следует замечать. Но она сразу поняла, что Джордж болезненно реагирует на подобное. Если слуга заболеет – другое дело; в отличие от Джорджа, Харриет беспокоило здоровье больного, почти в той же степени, как здоровье захворавшей лошади.
По окончании трапезы Джордж спросил:
– Стало быть, мне приглашать Джереми Полдарка?
– Если тебя это порадует.
– Меня радует, когда ты рада, Харриет. Это не повлияет на исход.
– Какой исход? – не поняла Харриет.
– О... исход замечательного вечера.
II
Получив приглашение, Джереми немедленно рассказал о нём матери.
– Собираешься пойти? – спросила Демельза.
– Думаю, да. Если позволишь.
– Если позволю? Ты слишком любезен.
– Что ж, я ведь приехал очень ненадолго. И уже пообещал провести один день с Клоуэнс и Стивеном. И ещё мне нужно повидаться с Голдсуорти Герни. А на это понадобится третий день – или полдня. Разумеется, я могу вернуться в тот же вечер. Если я уеду оттуда в полночь...
– Поступай, как тебе захочется, – ответила Демельза, – десять дней пролетят быстро.
– Скажи, я ведь иногда несносен?
– Как и все сыновья.
– И дочери?
– И дочери.
Они стояли на утёсе прямо перед Уил-Лежер. Джереми захотел проверить небольшую лебёдку, поднимающую руду из шахты, и, хотя ту установили ещё в прошлом году, Джереми никак не мог выкроить время, когда у матери нет дел, чтобы показать ей лебёдку вблизи. Наконец, сегодня это получилось.
Демельза глубоко вздохнула. Даже если всю жизнь живешь у моря, приходит зимняя пора, когда все проводят дни дома, почти не выходя на улицу и не пересекаясь даже с ближайшими соседями. Тогда ты забываешь – или просто не замечаешь – как приятно дышать морским воздухом. Море, лежащее вдали, переменилось и пережёвывало песок, словно кофемолка, выжидая возможность наброситься на скалы – своего извечного врага.
– Надеюсь, у неёе всё сложится хорошо, – сказала она.
– У Клоуэнс? Конечно. Думаю, что не делается, всё к лучшему.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Никто не станет утверждать, что он – идеальная партия, но во второй раз она пошла на это с открытыми глазами. Имея хоть немного разума, я на вашем месте поступил бы так же, если бы моя дочь оказалась в подобном положении. Чтобы позже она никогда не могла сказать: «Вот если бы они не стояли у меня на пути...» или «Они дали мне неправильный совет»... Что-то в этом роде.
Демельза склонила голову.
– Я лишь надеюсь, что она знает о своих недостатках.
– Недостатках?
– Видишь ли, это часто расценивается как недостаток, хотя многие, наоборот, называют это достоинством. Иногда я поражаюсь, насколько она принципиальна... И до недавнего времени она даже не представляла, что значит идти на уступки. Я лишь надеюсь, что когда схлынет первая волна страсти, она не станет настолько принципиальной в отношении Стивена, а продолжит идти на своего рода уступки, вроде тех, что перед свадьбой.
Джереми приобнял мать за плечо.
– Вы с отцом поженились по любви, правда?
– О да.
– Так когда же схлынула первая страсть и ты стала замечать его недостатки?
Демельза рассмеялась.
– Мы уже подходим к дому, Джереми, но, раз уж ты спросил, я скажу – она так и не схлынула. Ну, по крайней мере, пока.
– Примерно такой вывод я и сделал на основе своих наблюдений. Ну, а когда ты начала замечать его недостатки?
– Что ж, особых недостатков у него и нет! А те, которые есть – всего лишь часть его натуры, поэтому не могут меня расстраивать.
– И поэтому вы не ссоритесь?
– Думаю, да. Иногда любовь можно направить в такое русло, когда недостатки становятся неотъемлемой частью человека, уже не портящей общую картину.
– Если бы ты изобрела какое-нибудь снадобье вроде пилюль или настоек, направляющее любовь в это русло, то заработала бы состояние! Но скажи, мама, если вам с отцом удалось достичь столь редкого единства, то почему ты думаешь, что твой старший сын и дочка, одной крови с вами, не сумеют прийти к такому же успеху в браках?
– Хотелось бы верить, что сумеют. Надеюсь, так и будет.
– Как и я, – заметил он, – как и я. Стивен начал жизнь с низкого старта. Ниже не бывает. Может, женившись на Клоуэнс, он наверстает упущенное. – Минуту спустя он добавил: – Бен, конечно, очень разочарован.
– Я видела его издалека в понедельник, но, похоже, он попытался избежать встречи.
– Он попросил недельный отпуск. Сказал, что это на то время, пока я здесь, но он бы никогда не взял отпуск. Это на него не похоже.
– Мне жаль его, Джереми. Нам всем его очень жаль. Но таков выбор Клоуэнс. Что тут ещё поделаешь?
Джереми снова взгляд на насос и прислушался – ему показалось, что на мгновение ритм механизма замедлился. Но это оказалось ложной тревогой. Девушки промывали руду в сарае. Вода непрерывным потоком стекала из штольни к подножью скал.
– У меня есть ещё одна причина поехать к Уорлегганам, – сообщил Джереми. – Возможно, Кьюби тоже там будет.
Он сказал это с такой прямотой и лёгкостью, что сначала Демельза обманулась, решив, что всё позади.
– Ты ей писал?
– Нет.
– Валентин...
– ...Должен быть далеко от дома – семестр ещё не закончился, хотя он вполне может уехать, никого не предупредив. Возможно, он всё же появится, чтобы объявить о помолвке.
– Но если ты считаешь, что всё к этому идет, то почему хочешь снова с ней встретиться?
– Так, взбрело в голову, – ответил Джереми. Он просто не смог сказать матери, что переспал с бельгийской девушкой в Брюсселе и теперь чувствовал в себе больше сил, чтобы сопротивляться влиянию Кьюби.
– Увлёкся кем-то другим? – уточнила Демельза.
Он рассмеялся.
– Милая мама, ты не должна спрашивать меня о таких вещах! А то я начну подозревать, что ты ясновидящая.
– Может, во мне и просыпается ясновидение, когда дело касается детей. Например, я знаю, что с января того года ты стал очень тревожным и несчастным. Это из-за того, что ты рассказал мне о Кьюби и Валентине? Ведь ты узнал об этом именно тогда, так?
– О да. Да. Это и ещё кое-какие неприятности. Я слишком увлёкся и потерял чувство меры. Это все, что я могу сказать, даже тебе.
Демельза выжидала, но он ничего не добавил. Так что она повернулась к спуску по тропе в утёсах. Джереми настоял на том, чтобы помочь ей, хотя на этом пути она держалась не менее уверенно, чем он сам. Когда они спустились, он заключил её в объятия и пару секунд подержал над землей, прежде чем опустить.
– Ты останешься в армии? – спросила она.
– Боже упаси. Меня там слишком многое раздражает. Это грубая жизнь, несмотря на товарищеский дух. Порка приводит меня в ужас.
– А это частое явление?
– В моем полку, слава Богу, нет. Пятьдесят второй, хотя я и не знал этого, когда вступал туда – один из элитных полков, которые готовили как часть Лёгкой бригады под командованием сэра Джона Мура. Но для многих других полков это такая же неотъемлемая часть дня, как восход. На спинах солдат нет живого места! Это возмущает и ожесточает.
Демельзу бросило в дрожь.
– Ты замёрзла?
– Да. От того, что ты только что рассказал. И надолго ты уедешь из Нампары?
Они шли по мягкому песку по направлению к дому.
– Наверное, пока тёмная паутина, опутывающая мой мозг, не порвётся.
– А как же паровые двигатели?
– Как я уже говорил, я планирую увидеться с Герни. На севере сейчас делают большие шаги вперёд. Когда я снова освобожусь, нужно обязательно съездить в Дарлингтон, где открыли экспериментальную рельсовую дорогу.
– И где этот Дарлингтон?
– Понятия не имею! Знаю только, что где-то далеко на севере. В любом случае, пока я в армии, съездить туда не получится. Ради приличий я должен остаться ещё хотя бы на полгода.
– О каких приличиях ты говоришь? Хочешь сказать, тебя не отпустят, если ты захочешь уйти?
– Вряд ли. Теперь, когда заключен мир, улицы наполнятся бывшими военными.
