Текст книги "Чаша любви"

Автор книги: Уинстон Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

В субботу, семнадцатого, на море опустился туман, и Джереми провел всё утро с отцом, сначала они осмотрели все уровни Уил-Грейс, а потом в конторе проверили счётные книги и обсудили, есть ли способ не закрывать шахту. Они пришли к выводу, что такового нет, остаётся лишь решить, как лучше это сделать, насколько постепенно, сколько работающих тут шахтёров можно перевести на Уил-Лежер и какие новые предприятия поблизости могут нанять остальных.

Они пошли домой вместе, отец и сын, в полном согласии и понимании, и никогда между ними не было большего дружелюбия.

Именно это взаимопонимание с высоким сыном-военным, вышагивающим рядом, а возможно, и этот туманный тоскливый день навели Росса на мысль завести разговор на запретную тему.

– Я заметил, что ты пока не виделся с Валентином.

– Да...

– Ты пойдешь?

– Вряд ли. У меня такой короткий отпуск.

Росс перебросил счётную книгу под другую руку.

– Женитьба Валентина явно расстроила планы Джорджа.

– Не сомневаюсь.

– И Кьюби наверняка расстроилась. Теперь она в любом случае не станет Уорлегган.

Лицо Джереми окаменело.

– Именно так.

– Ты по-прежнему хочешь, чтобы она носила фамилию Полдарк?

Они прошли молча несколько ярдов.

– Дорогой отец, что за вопрос! Только из-за женитьбы Валентина надежд не прибавилось. Она решительно настроена, как и всегда, выйти за богача. А я никогда таковым не стану – не в той степени, которая ей требуется. Так что и говорить не о чем.

– Джереми, ответь мне на один вопрос.

– Если получится.

– Ты её до сих пор любишь?

Джереми раздраженно пожал плечами.

– Любовь... ненависть... Я уже не знаю, как это назвать!

– Но ты не нашёл никого вместо неё?

– Я никогда ею и не обладал.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Как же кричат чайки! – сказал Джереми. – Похоже, это туман их так заводит.

– Моя матушка, твоя бабушка, всегда говорила, что чайки – это души утонувших моряков, вот они и кричат об утраченном.

– Ты редко говоришь о бабушке.

– Как же иначе? Я ведь мало её помню. Она умерла такой молодой.

– Она была красива?

– Думаю, да. Но это было так давно. Не осталось даже её миниатюр. Вот в чём ужас. Она полностью исчезла.

– Откуда она была?

– Из Сент-Аллена. Венноры были мелкими землевладельцами. Чуть поодаль от дороги из Труро в Бодмин есть несколько небольших симпатичных особняков. Один из них принадлежал её семье. Но твоя бабушка была единственным ребёнком, и у меня нет родных, за исключением кузена Клода Веннора, он живет в Солташе.

– А Кьюби – не красавица, – сказал Джереми после паузы.

– Ты так считаешь? – скептически сказал Росс. – Может, и так. Но на приёме в Тренвите на меня произвели впечатление её элегантность и очарование.

– Правда? – Джереми был явно польщен. – Пожалуй. – Они прошли ещё немного. – Но думаю, лучше поговорить о прошлом, разве нет?

– Нет. Нас больше заботит настоящее.

Они уже приближались к дому и миновали последние промывочные машины. Впереди маячила низкая стена сада Демельзы.

– Ладно, – вспыхнул Джереми, – если ты так хочешь об этом поговорить!.. Мои чувства к Кьюби – это... я не могу их контролировать. Не могу заглушить их, как можно заглушить двигатель. Но в Брюсселе у меня была одна девушка. И будут другие. Они... помогают залечить рану, но не могут полностью её исцелить.

– А Кьюби ты небезразличен?

– Ох, в этом я сомневаюсь! Да и как это возможно?

– Но она создала у тебя такое впечатление. Разве нет? И не единожды.

– О да. Довольно часто. – Джереми сердито нахмурился, уставившись в туман. Ему явно это не нравилось и удивлял отцовский недостаток такта, с которым тот напирает на эту тему. – Думаю, я ей нравлюсь. Она создала у меня впечатление, что чувства взаимны. Но разумом она понимает, что я ей не подхожу, и потому отвергает чувства.

– Мне трудно в это поверить, – сказал Росс.

– Почему же это?

– Почему? Да потому что женщины так себя не ведут! Ладно, допустим, её разум управляет чувствами. Но, может быть, ты просто недостаточно усердно пытался добиться обратного.

Джереми остановился.

– Да что ты об этом знаешь?! И вообще, о чём ты?

Росс тоже остановился. Его серо-голубые глаза почти скрывались за тяжёлыми веками. Он всмотрелся в клубящийся туман.

– О том, почему ты ею не овладеешь?

У Джереми пересохло в горле.

– Ты о чём, чёрт побери?

– Именно об этом. Поезжай и возьми её. Она ни с кем не помолвлена. И пока что не нашла нового ухажёра. Поезжай в Каэрхейс. Она принадлежит тебе, и никому больше.

– Ты что... шутишь?

– Нет. Никогда не был серьёзнее.

Они надолго замолчали.

– Сейчас же девятнадцатый век, – сказал Джереми.

– Я знаю. Но люди мало меняются, в каком бы столетии ни жили. Пусть даже крепость вызывает у тебя трепет, но могу заверить, нет ни одной, которая бы не сдалась осаде решительного человека. У крепости тонкие стены. Как, вероятно, и оборона Кьюби.

Джереми наконец-то выдохнул.

– Боже всемогущий, поверить не могу!.. Дорогой отец, даже не знаю, смеяться мне или плакать!

– Прибереги это на потом, когда пойдешь на приступ. Хочешь, чтобы я поехал с тобой? Я мог бы занять Джона Тревэниона и его слуг напряженной беседой, а при необходимости и угрозами.

Боже, думал Джереми. Отец до сих пор живёт в тёмных временах двадцатилетней или тридцатилетней давности, когда он мог поехать к Джорджу Уорлеггану и бросить ему вызов, а при необходимости и подраться в «Красном льве» и сбросить его с лестницы, или его самого могли выкинуть из окна Тренвита! И он думает, что люди до сих пор ведут себя подобным образом! В юности он нарушал закон, а в армии...

Что ж, решил Джереми, он преступал закон не меньше отца, и тоже сейчас в армии! Может, в конечном счёте, его слова не так уж нелепы. Может, это я заблуждаюсь!

Но он лишь сухо ответил:

– Мне жаль, что во время короткого отпуска я так мало пробыл рядом с вами.

Росс принял его отказ.

– Не имеет значения. Будут и другие. И теперь меньше риска, что тебя отправят в Америку.

– У тебя нет новостей от Джеффри Чарльза?

– О ребёнке? Нет.

– В этом месяце жена Голдсуорти Герни ожидает ребёнка. Вот почему я к нему не поехал. Думаю, эти волнения даже его на несколько недель отвлекут от мысли о паровых двигателях.

Росс засмеялся.

– А тебя бы отвлекли?

Джереми поразмыслил над этим. И обо всех своих знакомых, и о величии жизни.

– Зависит от того, кто мать.

– Да... именно так. Для тебя – либо Кьюби, либо никто, ведь так?

– Возможно, – он буквально выплюнул это слово.

Они дошли до калитки в сад Демельзы.

– Тебя смутил мой совет, – сказал Росс.

Джереми фыркнул.

– Да... Не совсем.

– Забудь.

– Этого я уж точно не смогу!

– Я от чистого сердца.

– Ох, в этом я уверен, отец.

– И совершенно искренне, чего бы это ни стоило. Лишь ты можешь судить, имеет ли совет смысл... в твоей ситуации.

Глава восьмая

I

Два дня спустя пришло радостное письмо от Джеффри Чарльза. Амадора разрешилась девочкой, и обе чувствуют себя хорошо. Дочь решили назвать Хуаной. «В Корнуолле, – написал Джеффри Чарльз, – она, вероятно, станет Джоанной, но какая разница?» Пока что они не планировали возвращаться в Англию, ещё слишком рано. А тем временем он наслаждается своей отставкой на половинном жаловании, потому что может побыть рядом с женой в самое счастливое время. Он выразил всем свою любовь и лучшие пожелания на Рождество.

А Джереми уже пора было возвращаться в армию. Конечно же, родители обсудили с ним сделанное Россу предложение о поездке в Париж.

– Не вижу причин, почему бы вам не поехать, – сказал Джереми. – Прошлым летом вы же сами собирались поехать в Париж вместе с Энисами. Правда, сейчас всё будет по-другому.

– Совсем по-другому, – ответила Демельза. – Возможно, я вообще не буду видеть твоего отца. Не представляю себя счастливой в меблированных комнатах в незнакомом городе, где никто не говорит на моём языке, да и Беллой нужно заниматься, не говоря уже о Гарри.

– Вы рассказали об этом Белле?

– Боже, нет, конечно же! Ты же знаешь, что она захочет поехать куда угодно!

– А ты разве нет, мама? Совершенно не в твоём духе.

– Я не говорила, что не хочу поехать. Но это будет совсем не развлекательная поездка.

Росс взял её за плечо.

– Думаю, ты можешь успокоиться. После моего разговора с Ливерпулем обстоятельства настолько изменились, что вряд ли предложение чем-то закончится.

– Какие обстоятельства? Ты о...

– Мире с Америкой. Просто не будет причины посылать Веллингтона командовать армией, которая вот-вот вернётся, а значит, он, вероятно, останется в Париже. А в этом случае меня не ожидает там тёплый приём, даже если останется необходимость послать туда представителя для налаживания отношений с французской армией.

Джереми улыбнулся.

– Его светлости ты не пришёлся по нраву?

– Сомневаюсь, что в этом есть что-то личное. Но ему не нравится, когда к нему присылают людей с непонятной миссией.

– А что говорят Энисы?

– Если мы уедем раньше, то они присоединятся к нам на Пасху. А если запоздаем, то через несколько недель уедем вместе.

– Жаль, что и я не могу к вам присоединиться.

– Ох, вот это мне бы понравилось! – воскликнула Демельза.

– К сожалению, – сказал Росс, – с прошлой весны в Париже нет британских войск. Приходится ограничиваться моральной поддержкой из Брюсселя.

– И всё же я мог бы выпросить ещё один отпуск. И тогда я буду гораздо ближе, чем к Нампаре.

Позже, когда Джереми остался наедине с матерью, он спросил:

– Как думаешь, он хочет поехать?

– Уверена, что он поехал бы, если его попросят. Ему нравится ездить с заданиями, а потом возвращаться в Корнуолл. Но уже несколько лет его не так тянет на приключения, как прежде.

– А ты не хочешь ехать, мама?

– Ох, я бы с удовольствием поехала ненадолго, это точно. Уехать вместе с Дуайтом и Кэролайн на Пасху было бы чудесно. Но если это будет надолго, то я наверняка буду тосковать по дому, по всему этому.

Джереми огляделся.

– Как и я временами.

– Что ж, у тебя в этом нет необходимости.

– Да, – вздохнул он.

– Всегда трудно надолго покидать то место, где ты родился, в особенности такое, как это. Хотя я с легкостью покинула место своего рождения. И даже не хочу снова его видеть.

Демельза штопала дырку на чулке малыша Генри. На ней было светло-зелёное кружевное платье, свободное в талии и с рюшами на шее, Джереми очень его любил. Он посмотрел на её пальцы с иголкой и удивился – как так вышло, что его мать, при всех своих талантах, так никогда и не овладела простейшими навыками шитья.

Она бросила на Джереми взгляд и улыбнулась.

– Так ты не собираешься повидаться с Кьюби за время отпуска?

Он отвернулся, чтобы пошевелить угли в камине.

– Ты знаешь о том, что предложил отец?

– Да! По крайней мере, он намекнул.

Джереми опустился на колени и подбросил дров. Поблизости почти невозможно было найти древесину, так что они жгли старую крепь из шахты. Он смотрел, как дрова занялись и зашипели.

– Разумеется, это невозможно, – сказала Демельза.

– Что?

– То, что предложил твой отец. Нельзя просто взять женщину. Даже твой отец... – Демельза запнулась, вспомнив, что Росс на самом деле когда-то именно так и поступил. Она уколола палец. – В том смысле, что нельзя взять женщину против её воли. Ты можешь поехать и попросить. Поехать и потребовать. Но если ты не пьяный разбойник, то решать ей.

– Думаю, отец предлагал остановиться где-то на полпути.

– Возможно.

Джереми выпрямился и снова сел в кресло. Демельза облизала палец.

– В общем, я решил последовать его совету.

– Что?!

– Вполне в порядке вещей для сына следовать совету отца, в особенности в таких делах, разве нет? Думаю, что да. Но за последние дни я тщательно всё обдумал и решил, что в этом есть смысл.

– Ты хочешь сказать... – Демельза всполошилась, но не стала продолжать. – Не думаю, что тебе стоит...

– Да, я тоже так не думаю. Но есть много доводов в пользу решения остановиться на полпути... Я отвечаю на твой вопрос, мама. Ты спросила, собираюсь ли я повидаться с Кьюби во время отпуска. Ответ – скорее всего, да.

«Какой удивительный разговор с сыном, – думала Демельза. – Когда я носила его, то и не предполагала, что пройдёт время, и однажды, двадцать три года спустя, я буду сидеть перед потрескивающим огнём в серый январский день и обсуждать такие подробности его любви к девушке. Он уже мужчина. И необычный мужчина. Он сейчас как будто на несколько лет старше меня тогдашней. И теперь у него своя жизнь, это его будущее, его любовь и судьба во всех смыслах.

– Ты укололась?

– Да. Ничего страшного.

– Возьми мой платок.

– Нет, благодарю. Это совсем пустяк. Так значит...

– Кьюби сейчас дома, – сказал Джереми. – Насколько я знаю. В четверг я уеду в Бельгию. В любом случае я бы уехал в пятницу. Я возьму Колли и ещё одну лошадь, если позволишь. Я оставлю их в «Белом олене» в Лонсестоне и дам хозяину денег, чтобы их доставили обратно. И тогда, если погода будет благоприятной, а всё остальное – менее благоприятным, я прибуду в Брюссель даже раньше срока.

– А если погода будет неблагоприятной?

Джереми поднял бровь.

– А всё остальное – более благоприятным? Тогда я задержусь... Но будь уверена, я напишу тебе из Лондона. И обо всём расскажу.

Из камина посыпались искры, и Джереми снова опустился на колено, чтобы их смести. Теперь он выглядел уже прежним, подумала Демельза, всё тот же мальчик. Люди особо не меняются, меняется лишь их отношение друг к другу.

Под влиянием порыва у неё вдруг вырвалось:

– Хочешь, я приберегу для тебя чашу любви?

Джереми резко вскинул голову.

– Что? О чём ты?

– Я просто подумала, что ты по-особенному ей заинтересовался.

– Разве? Не думаю.

Он покраснел.

– Может, она принесёт тебе удачу.

– Или неудачу?

– Я так не думаю.

– Тогда поступай с ней, как знаешь! Ты же её нашла! Она твоя, а не моя.

– Да, разумеется. Мне просто подумалось, что она... такая красивая.

– Я не хотел быть грубым, – через мгновение отозвался Джереми. – Просто... думал о другом.

Они стали молча смотреть на огонь. Демельза выронила шитье.

– Хочешь, чтобы я рассказала отцу? Про Кьюби.

– Что? Да, пожалуй. Я тоже скажу ему пару слов. Просто обязан. Но знаешь что? Он ведь предложил поехать в Каэрхейс вместе со мной.

– Правда? Я не знала! Это значит...

– Что я, разумеется, от этого откажусь. С благодарностью и всё такое. Если бы я попал в трудную ситуацию, то никого так не желал бы видеть рядом, как его. Но в этой ситуации, в которую я загнал себя сам, это только моё дело. И, если позволить себе метафору, я должен либо выплыть, либо утонуть в одиночестве.

II

Он уехал в полдень четверга, двадцатого. Демельза провожала его взглядом, всё ещё чувствуя тепло его губ на щеке.

– Он сказал тебе, что попытается сделать?

– Нет, – отозвался Росс. – Может, оно и к лучшему. Сложно давать советы.

– А у майора Тревэниона горячий нрав?

– Да. Но он не драчун, насколько я могу судить.

– А что у них за слуги?

– В доме – три старика и несколько горничных, по словам Джереми. И несколько человек вне дома.

– Многовато на одного юношу.

– Насколько я знаю Джереми, он не будет напрашиваться на драку, если сможет её избежать. Всё зависит от девушки, разве нет? Как ты сама ему сказала, мои идеи о том, чтобы овладеть женщиной силой, совершенно вышли из моды.

– Ох, Росс, я такого не говорила! Я лишь сказала, что в конечном счете всё зависит от неё.

– Именно так я и сказал, значит, в этом мы согласны. Я просто придерживаюсь той точки зрения, что девушка сама не знает, чего хочет, и немного напора поможет ей в этом разобраться.

– Я-то знала, чего хочу, ещё до того, как ты сам разобрался.

– Что ж, это было по-другому.

– Но неужели Кьюби произвела на тебя впечатление девушки, которая не знает, чего хочет?

– Нет.

– Именно. Этого-то я и боюсь.

– Этого точно стоит опасаться. Но возможно, мы недооценили Джереми.

– Больше я такой ошибки не повторю, – сказала Демельза.

III

Джереми пообедал в Труро и вскоре после наступления темноты снова сел в седло. Он ехал осторожно, сначала по главной дороге, а потом по узкой и ухабистой тропе в сторону южного побережья. Ему не хотелось, чтобы планы сорвались из-за охромевшей лошади, если она наступит в невидимую канаву или яму. Но несмотря на это всё равно добрался до Каэрхейса слишком рано. Над домом висела молодая луна, и на фоне кобальтовой синевы моря он смотрелся настоящим средневековым и романтичным замком. В некоторых комнатах мерцали огоньки.

После прогулок с Кьюби Джереми знал, как добраться до замка, минуя главные ворота. Он спешился позади дома, привязал Колли и Мальву и стал ждать. Прямо перед ним лежали строительные материалы, но судя по всему, в последнее время не сделали ничего нового. Всё те же перевернутые тачки, лопаты, корыта, лестницы и груды кирпича и камня, а также оконные рамы, кучи песка и гравия. Теперь майор Тревэнион вообще никак не мог оплатить работы.

Луна зашла, посеребрив море, и несколько минут сияла за деревьями на мысу, как отказывающаяся покинуть сцену примадонна. А потом опустилась темнота без теней, и вышли на сцену прежде тусклые звёзды.

Джереми знал, где спальня Кьюби. Полчаса назад там горел свет, но потом погас, как и в комнате Клеменс, значит, семья ужинала. Когда лучше проникнуть внутрь – вопрос спорный, но Джереми знал, что в семье не принято засиживаться допоздна и обычно перед сном они не устраивают плотную трапезу. Жареная утка, канарское, яблочный пирог со сливками и сыр. Это не затянется дольше чем на час. А потом миссис Беттсворт обычно быстро уходила спать, девушки могли сыграть партию в шахматы или шашки. Джон Тревэнион немного дремал или читал новости о скачках за бокалом портвейна. Большая часть слуг, за исключением тех, кто прислуживал за ужином, уже разошлась по комнатам. Наверху, скорее всего, совсем тихо.

Он посмотрел на часы и убрал их в карман, похлопал лошадей и шагнул к дому.

За прекрасными зубчатыми стенами замка Каэрхейс скрывалась плоская крыша. Однажды он побывал там вместе с девушками, пока Джон Тревэнион не позвал их вниз из страха, что они могут повредить тонкую крышу. Джереми наклонился за самой длинной лестницей и приставил её к стене. Он с лёгкостью бы добрался до окна спальни Кьюби, но не таковы были его намерения. Лестница поднялась гораздо выше, но Джереми не мог точно различить, дошла ли она до зубцов. Он обругал себя за то, что не отважился на это, пока светила луна. Что ж, теперь уже слишком поздно, придется узнать в процессе.

Он приставил лестницу как можно ближе к стене, чтобы она поднялась выше, и закрепил её кучей кирпича у основания. А потом начал подниматься.

Лестница качалась, и ему пришло в голову, что она уже так давно здесь валяется, что перекладины могли прогнить, но всё же продолжил подъём, слегка вспотев, но не так сильно, как недавно его мать, взбираясь по другой лестнице.

Лестница не совсем доходила до нужного места, но оставалась всего пара футов, и Джереми уцепился обеими руками за край кладки. Он подпрыгнул, подтянулся на руках и перебросил ногу. И в этот момент другая нога соскользнула. Он перебрался через стену и посмотрел вниз – лестница не упала, но перекосилась. Теперь этим путём не спуститься.

Он прислушался. Лишь сова нарушала тишину, ухая в лесу мягкой зимней ночью. Джереми на цыпочках прошёл по крыше, стараясь ни на что не наткнуться, подошёл к двери на чердак и потянул за ручку. Дверь открылась. Никто не ожидал, что грабители могут вломиться в дом сверху.

Он спустился на чердак. Теперь, когда Джереми оказался в доме, самой большой опасностью были Трикси и Трафф, спаниели Тревэниона. Слуги могли спать или готовиться ко сну, но стоит собакам услышать незнакомые шаги или учуять незнакомый запах, как они и мертвеца разбудят.

В доме было темнее, так что риск на что-нибудь наткнуться возрастал. Но он правильно выбрал время и мог двигаться с черепашьей скоростью, ощупывая каждый дюйм пальцами, перед тем как сделать шаг. Главное – терпение.

За несколько минут он добрался до двери. Джереми предполагал, что она заперта, но ошибся. Она открылась с отвратительным скрипом. Теперь стало чуть светлее: через щель в двери проникал слабый свет с лестницы, и то хорошо. Несомненно, свечи оставили, чтобы Тревэнионы могли подняться в спальни.

Ещё шесть скрипящих дюймов, и щель оказалась достаточно широкой, Джереми скользнул в неё. Его пуговица зацепилась за край двери и некстати клацнула. Он закрыл дверь, и та без жалоб встала на место.

Хотя у него не было причин запоминать расположение комнат в доме, Джереми точно знал, как добраться до спальни Кьюби – всего лишь пройти по коридору, завернуть налево, а потом направо.

В новом доме половицы не должны скрипеть, но некоторые уже скрипели. Джереми прижался к стене, чтобы на них не наступить. Добравшись до конца коридора, он услышал быстрые шаги в свою сторону. Он тут же прижался к стене – больше спрятаться было негде.

– Ну, тебе-то хорошо, Джеймс, – вполголоса произнесла женщина, – но что если я считаю по-другому, а?

– Ах так, – отозвался мужчина. – Тогда я мигом тебя уговорю.

Девушка хихикнула.

– Пусти, дубина!

Появилась горничная со свечой, залившей всё вокруг светом. За ней следовал лакей, которого Джереми прежде не видел. Прямо у поворота в коридор, где съежился Джереми, они свернули направо, к другим спальням. Они могли бы его заметить, но смотрели только друг на друга. Джереми отступил к двери чердака, запаниковал и чуть не отказался от всей затеи, но взял себя в руки. Насколько он знал, в этом коридоре нет обитаемых спален, скорее всего, горничная пошла в комнату миссис Беттсворт или Кьюби по какой-нибудь обычной надобности, например, разжечь огонь, и вряд ли он на неё здесь наткнется.

Если только они не ищут, где бы уединиться...

Он подождал, считая про себя. Когда он дошёл до сотни, то снова послышались голоса. Слуги приближались к нему. Потом свернули и стали спускаться по лестнице. Хлопнула дверь, и голоса стихли.

Значит, не стоит полностью списывать слуг со счёта.

Дюйм за дюймом он пробрался до конца коридора. С лестничного пролета и впрямь лился слабый свет. Джереми свернул налево, к нужным спальням. И тут же остановился, потому что память его подвела. Здесь было три двери, на приличных расстояниях друг от друга. Он знал, что комната Кьюби – не последняя, но понятия не имел, какую из двух выбрать. Третья, в этом он уверен, принадлежала Клеменс. Но разве не миссис Беттсворт занимала комнату посередине, самую просторную?

Он выбрал первую дверь. Она открылась легко, но почти у порога он на что-то наткнулся – не то на домашнюю туфлю, не то на книгу. Он прижался к двери в ожидании, что его обнаружат. Ничего не произошло. Джереми наклонился и подобрал то, обо что споткнулся: это оказалась туфля. И она не принадлежала Кьюби.

Он попятился. Внизу снова раздались голоса, как ему показалось – это был майор Тревэнион. Из открытой двери разлился свет.

Джереми толкнул вторую дверь и, едва оказавшись внутри, понял, что это комната Кьюби. Запах её духов, лежащая на постели ночная сорочка – несомненно её любимой расцветки. Со всей осторожностью Джереми нащупал путь от кровати к гардеробу и туалетному столику, а оттуда – к оконной нише. Да, он отлично это помнил. Она была закрыта шторами.

Он снова споткнулся о туфли и упавшую вешалку. Кольца штор звякнули и затихли.

Он замер. Теперь осталось только ждать.