Текст книги "Чаша любви"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)
– Понятно.
– Найди служанку. Если можно, скажи моей горничной Кэти Картер. Попроси сообщить мистеру Поупу, но только не тревожить. Его нельзя волновать.
Джереми вытащил из кармана чулок и положил рядом с сапогом.
– Вернусь через три-четыре минуты.
Джереми уже собрался уходить.
– Джереми.
– Да?
В темноте она уставилась на него широко распахнутыми кошачьими глазами.
– Поверь, я у тебя в неоплатном долгу.
II
Певун Томас был младшим из трёх братьев Томасов, живущих по соседству с Джудом и Пруди Пэйнтерами. Он пел дискантом в хоре, ходил на цыпочках и не отличался смышлёностью. Он работал на конюшне Плейс-хауса, и после удивительных новостей, которые только что поведала Джереми миссис Поуп, Джереми пришло в голову, что именно в виду своих особенностей Певун Томас подошёл в качестве слуги для мистера Поупа.
Удивительно, но больной и похожий на Робеспьера мистер Клемент Поуп желал оставаться единственным мужчиной в доме, как оберегающий гарем султан. У Джереми он вызывал содрогание. Разговор приоткрыл завесу. Поначалу ходили слухи, что мистер Поуп поколачивает дочерей тростью, и прибегает к подобному наказанию даже теперь, когда одной из них исполнилось двадцать, а другой двадцать один. А что касается его жены Селины, то она происходила из бедной семьи, её отец служил армейским хирургом и умер молодым. Она вышла замуж по расчёту и, насколько можно было судить, выполняла свои обязательства в этой сделке. Когда они появлялись вместе в обществе, всем было очевидно, насколько мистер Поуп души не чает в жене. Бил ли он и её? Маловероятно, ведь привлекательная жена старого мужа всегда найдет способ дать ему почувствовать свою радость или неудовольствие. Но очевидно одно – мистер Поуп болезненно ревнив. И мужу не следовало видеть, как дружелюбный сосед на девять или десять лет её моложе вносит миссис Поуп в дом после падения с лошади. И единственным человеком, который мог ей служить и находиться на расстоянии вытянутой руки, был только тот, чьи мужские качества вызывают сомнения, к тому же ему не разрешали ночевать в доме.
Джереми повезло сразу же наткнуться на Певуна. Тот (чего не знал мистер Поуп) как совершенно нормальный мужчина безнадёжно влюбился в Кэти Картер и обрадовался предлогу навестить любимую и передать сообщение от миссис Поуп. Прыгающей походкой на мысках он отправился вслед за Джереми на помощь хозяйке.
Ни Джереми, ни кто-либо другой не знал, что Певун Томас несколько раз встречался с доктором Энисом по поводу своих странностей. Хотя он с трудом мог сказать, который час, и никогда не знал, какой сейчас месяц, он вполне мог вести нормальную жизнь, если бы ему позволили. К сожалению, он служил предметом насмешек всех окрестных мальчишек, они свистели и кривлялись ему вслед, и Певун осознавал, что женщины не принимают его всерьёз, а в особенности Кэти Картер, эта неуклюжая черноволосая девушка с узким лицом, свет его очей. Для неё он ничего не значил, просто забава, хорист с детским голоском, дурачок, вечно вляпывающийся в передряги, иногда по собственной вине, а иногда подстроенные чьим-нибудь извращённым умом. «Слыхали новости про Певуна, а?» Чтобы произвести на Кэти впечатление, чтобы она воспринимала его как серьёзного и достойного ухажёра, он хотел улучшить свою репутацию, избавиться от дурной славы.
Долговязый и неуклюжий конюх проводил миссис Поуп домой, а Джереми пошёл своей дорогой.
Он свернул на тропу к утёсу, обогнув земли Тренвита, – опасный маршрут в сумерках для любого, кто не знает дорогу. Поставленные когда-то Уорлегганом изгороди давно сгнили или были растащены на дрова, то тут, то там утёс осыпался вместе с частью тропы. В темноте легко было пропустить провалы и препятствия. Но Джереми хорошо знал дорогу. В прошлом году он частенько здесь ходил.
Джереми спустился до деревни Сол, где местами горели тусклые лампы и свечи, окна разбиты или заколочены, половина дверей починена плавником. В деревне воняло тухлой рыбой и нечистотами и лязгали оловянные дробилки. Нищета скапливалась на улице Гернси, как ил на дне пруда – никаких перемен, никаких улучшений с тех времён, когда Джереми был ещё мальчишкой; но стоило забраться вверх к мощёной Стиппи-Стаппи-лейн, как дома становились поприличней. Дальше путь лежал мимо лавки Картеров и вверх по холму до церкви Сола. А за церковью с покосившимся шпилем – через деревню Грамблер, где стояло всего несколько коттеджей по каждой стороне раскисшей улицы, построенных в те времена, когда ещё работала шахта Грамблер, но теперь дома, хотя и жилые, выглядели крайне запущенными. Здесь жили Коуды, Роу, Боттреллы, Прауты, Биллингсы, Томасы, а в последнем коттедже в деревне, рядом с Томасами, в полуразвалившейся лачуге доживали свои дни Джуд и Пруди Пэйнтеры.
В их доме горел свет, и Джереми осторожно прошёл мимо, не желая, чтобы его узнали и окликнули, но тут кто-то прикоснулся к его руке.
– Ага, старый приятель. Удачная встреча, да?
Даже в темноте можно было разглядеть светлую шевелюру, а уж голос ни с чьим не спутаешь.
– Стивен! Бог ты мой! Что ты здесь делаешь?
В темноте сверкнули зубы.
– Как чёрт из табакерки, да? Или, скорее, из сейфа.
– Ты ни разу не написал. Я не знал, что и думать...
– Уж должен был знать, что рано или поздно я вернусь. И я не из тех, кто любит писать.
– Когда ты приехал?
– Вчера причалил в Падстоу. Одолжил там клячу.
Она запоздало пожали друг другу руки. Старые друзья, старые товарищи, старые сообщники по преступлению.
– Были какие-нибудь происшествия? – спросил Стивен Каррингтон.
– Нет. Не в этом смысле.
– Никто не задавал вопросов?
– А с чего бы?
– Как Пол?
– Неплохо.
– Он соблюдал осторожность?
– Да. Думаю, да.
Из лачуги Пэйнтеров донесся звон кастрюль, звук удара и причитания Джуда.
– Ты домой? – спросил Стивен.
– Да.
– Пройдусь немного с тобой.
Они пошли дальше, спотыкаясь в темноте.
– Ты подобрал себе приватир? – спросил Джереми.
– Рассматривал пару-тройку вариантов.
– Но?
– Они не подошли. Да и денег оказалось недостаточно.
Джереми не ответил.
– Ты забрал свою долю? – спросил Стивен.
– Нет.
– Ну и дурак. Мы же договорились поделить всё на три части.
– Я заберу свою долю, когда придёт время.
– О да. Я знаю, знаю. Мы все немного увязли. Но теперь стало поспокойнее.
Всходила луна, и небо в той стороне посветлело.
– Как Клоуэнс?
– Хорошо.
– Ещё не вышла замуж?
– Нет.
– Этот Гилдфорд ей не подходит. Она будет вытирать об него ноги. Ей нужна твёрдая рука.
– Вроде твоей?
– Ладно, давай пока не будем об этом.
– Где ты остановился?
– У Неда и Эммы Хартнеллов. Они согласились приютить меня на несколько дней.
– Всего на несколько дней?
– У меня много идей, связанных с Корнуоллом. Но возможно, не здесь.
– Приватир?
– Нет, сардины.
– Что?
– Расскажу в своё время.
Джереми безрадостно рассмеялся.
– Как далека рыбалка на побережье Корнуолла от сражений с французами на море!
– Это ты так думаешь. Но одно может быть столь же прибыльно, как и другое. И притом без риска.
– Ты разбудил мое любопытство, Стивен.
– Подожди несколько дней, и возможно, я его удовлетворю.
Когда они приблизились к старым деревьям у Уил-Мейден, луна как раз вышла из-за гребня песчаных дюн. Летучие мыши выписывали странные треугольники на фоне неба.
В молельном доме горел огонёк.
– Твой дядя до сих пор методист, да?
– О да. Руководитель общины. Он и религия неразделимы. Он на редкость хороший человек.
Стивен хмыкнул.
– А как дела на Уил-Лежер?
– Добыча растет. Некоторые средневековые тоннели оказались многообещающими, и мы получаем неплохую прибыль с северной жилы. Тебе положены дивиденды.
– Сколько?
– Шестьдесят фунтов.
Стивен снова хмыкнул.
– Это больше пятидесяти процентов от вложенных денег, – резко сказал Джереми.
– Ага. Я не жалуюсь. Вовсе нет, старина. Всё будет нелишним для моей новой затеи. Лучше, чтобы денег было в десять раз больше!
– Думаю, никто бы не стал возражать, но шахта по крайней мере приносит прибыль, а её запустили чуть больше года назад.
– А Бен Картер? – спросил Стивен.
– А что Бен Картер?
– Он снова стал капитаном подземных работ, надо полагать?
– Да.
– А как же иначе, стоило мне только убраться с дороги. – Стивен остановился. – Дальше я не пойду, Джереми.
– Я бы тебя пригласил, но Клоуэнс дома, будет нечестно по отношению к ней появиться вместе с тобой.
– Только представь, – сказал Стивен, – если бы не Бен Картер, я бы сейчас был женат на Клоуэнс.
– Наверное.
– Да тут и гадать нечего. Если бы не та ссора...
– Да полно тебе, Стивен. Ты же не думаешь, что я поверю, будто дело только в этом.
– Ну... Как бы там ни было, он встал между нами. У меня куча недостатков, но я никогда не был склонен лелеять старые обиды. Но всё равно когда-нибудь я его убью. Это я обещаю.
– И мы потеряем хорошего капитана подземных работ, – сказал Джереми, пытаясь придать голосу шутливый тон.
– Это точно. Это точно. – Стивен размазал сапогом грязь. – Можешь смеяться. Но позволь спросить. Предположим, ты помолвлен с Кьюби – или как там её зовут. Предположим, назначен день свадьбы. Предположим, кто-нибудь встанет между вами. Как бы ни случилась ссора, предположим, между вами встал другой мужчина. Как бы ты к нему относился?
Джереми оглянулся на собственную жизнь.
– Ну и? – спросил Стивен, всматриваясь в его лицо.
– Да, – ответил Джереми, не желая говорить о собственных чувствах. – Но тебе следует вспомнить, что Бен Картер тебе не соперник. Он никогда не женился бы на Клоуэнс. Он ей просто нравится. Если бы у тебя была голова на плечах, ты бы никогда на него так не набросился. Я знаю, говорить легко...
– Да, говорить легко. Но когда ты влюблен, то ужасно ревнив, и всякое может произойти. Ты можешь что-то брякнуть... Но, боже ты мой, я же и сказал-то всего ничего. А она приняла это как смертельную обиду.
– Мы очень часто об этом говорили, – устало произнес Джереми. – Клоуэнс всегда верна друзьям. Ну что ж, драка произошла. Как я уже тебе говорил, мне это всегда казалось признаком более глубоких разногласий. Наверное, и до того между вами не всё было гладко, хотя ты мог этого и не замечать. А она не переменит мнение. Думаю, тебе лучше о ней забыть.
– Но есть всё-таки вероятность...
– Да, я знаю.
Они постояли молча ещё немного, каждый раздумывал над собственным неправильным поведением и судьбой.
– Ладно, я пойду, – сказал Стивен.
– Как-нибудь увидимся.
– А вещи... ещё на том же месте?
– Да.
– Тогда можем встретиться в сторожке. Завтра в полдень?
– Я не смогу. Еду с семьей на ярмарку в Сент-Дей. В последнее время я мало бывал на людях и обещал матери, что поеду.
Стивен поразмыслил.
– Ну ладно. Может, оно и к лучшему. Встретимся в конце месяца. В субботу в полдень в сторожке?
– Договорились.
– К тому времени я точно пойму, насколько моя новая идея по поводу вложений многообещающая. Может, она и тебя заинтересует.
– Возможно.
– Ты же не можешь оставить свою долю валяться там навеки, – нетерпеливо сказал Стивен Каррингтон.
– Почему бы и нет?
– Неужели мы рисковали понапрасну?
Джереми улыбнулся в темноту.
– Я считаю, что да, понапрасну, Стивен. Но признаю, к этим выводам я пришёл уже после, и это моя личная точка зрения. Тебя это не должно расстраивать.
Глава третья
I
В субботу днём, когда приехали молодые супруги Полдарки, и сэр Джордж, и леди Харриет были дома.
День выдался мрачным. При виде вчерашнего безоблачного заката и чистой луны, светившей много часов, лишь самый прозорливый моряк или пастух мог предсказать серый рассвет, устойчивый юго-западный ветер и бесконечный дождь.
Леди Харриет находилась там же, где и обычно – на конюшне, когда горничная сообщила о гостях, после чего леди Харриет прошла через кухню, скинула грязные сапоги и в сопровождении двух своих огромных псов прямо в чулках вошла в большую гостиную, где Джордж, которого оторвали от встречи с Танкардом по поводу карманного округа Сент-Майкл, сидел напротив двух молодых людей, потягивал шерри и смотрел холодно и неприветливо.
Что же в этом удивительного, если Джеффри Чарльз принимал от него денежное содержание в размере пятисот фунтов в год, не выражая ни малейшей признательности, и ни разу не написал. Писал он только Валентину.
Но появление жены отчима сломало лед. Как и собаки – хотя они и вели себя смирно, но были такими огромными, что привлекли к себе внимание и стали темой для беседы.
Харриет обладала талантом принимать ситуацию как есть, безотносительно прошлого – древнего или более-менее недавнего. Она не знала и не хотела знать о чувствах других людей и всегда судила исключительно по поступкам. А кроме того, узнав о национальности тёмноволосой девушки, она тут же повела разговор на ломаном испанском. Оказалось, что в семилетнем возрасте она провела год в Мадриде, в доме дальней родни Осборнов. Амадора была очарована и вскоре избавилась от защитной стеснительности, к которой привыкла при встречах со старыми друзьями Джеффри Чарльза.
– У меня нет ключей, – ровным тоном произнес Джордж. – Они у Харри. Тебе лишь нужно приехать туда и зайти в привратницкую. Они тут же отдадут тебе ключи. Но дом в запустении. Харри – откровенные плуты.
– Зачем же ты их держишь?
Джордж пожал плечами.
– После смерти твоей матери Тренвит меня мало интересовал.
И совсем было неинтересно сохранять его для сына Фрэнсиса, подумал Джеффри Чарльз.
– Я не был дома с похорон дедушки, то есть лет семь. Там осталась мебель?
– Частично. Новую мебель я забрал и перевёз сюда. Вот это бюро, например. Мне не хотелось там бросать такие изысканные предметы. С рукой – это у тебя навсегда?
Джеффри Чарльз опустил взгляд на руку.
– Кто знает? Это случилось только в прошлом апреле. Так что, может, ещё придет в норму. Но вообще-то, не считая того, что я не могу растопырить пальцы, это не доставляет особых неудобств. Указательный палец не задет.
Джордж оглядел пасынка. Трудно было признать в этом высоком, худом мужчине с суровым лицом чувствительного, пухлого и избалованного мальчика, которого он воспитывал много лет назад. По крайней мере, поначалу пытался. До женитьбы на Элизабет, ещё даже до гибели Фрэнсиса, Джордж изо всех сил пытался угодить мальчишке, покупал ему подарки, чтобы подольститься к матери, ублажая её сына. Даже после свадьбы он старался подружиться с Джеффри Чарльзом, пока ссора из-за Дрейка Карна, брата Демельзы Полдарк, не положила конец этим попыткам.
Теперь, при встрече через такой долгий промежуток, чем меньше разговоров, чем лучше. У них не было ничего общего, не считая старых гранитных камней Тренвита. Их единственный общий интерес умер почти четырнадцать лет назад, оставив малышку пяти дней от роду.
– Что ж, наконец-то на войне дела обернулись в нашу пользу, – сказал Джордж. – Этот ваш Веллингтон наверняка доволен собой.
– Наверняка. Хотя самодовольным его не назовёшь. Перемирие ещё действует?
– Да. И подозреваю, продлится, пока Наполеон собирает новую армию после зимнего поражения в России.
– У меня уже почти две недели нет свежих новостей, – сказал Джеффри Чарльз. – Если перемирие с Австрией и остальными продолжится, это означает, что сейчас лишь армия Веллингтона на полуострове выступает против французов.
– Именно так думают многие. Как ты и сказал, тут мало причин для самодовольства.
Женщины продолжили щебетать, а мужчины замолчали. Даже в этом коротком обмене репликами нечто в тоне Джорджа или выборе слов задевало Джеффри Чарльза. Джордж всегда критиковал Веллингтона, который на короткий срок получил одно из принадлежащих Джорджу мест в парламенте и оставил его, даже не поблагодарив, а Джордж никогда не забывал пренебрежительного отношения. Джеффри Чарльз это знал, знал он также, и что Джордж всегда критиковал решение послать британские войска в Португалию и Испанию.
– Что ж, – сказал он, распрямляя длинные тощие ноги, – думаю, нам пора. Поездка займет пару часов, надо полагать... Амадора...
– Уже уходите? – спросила леди Харриет. – Не пообедав? Я этого не позволю. В противном случае я буду считать, что вы не выносите свою мачеху.
– Ох, ничего похожего, мэм! Совершенно наоборот! Но у нас будет много дел в Тренвите до темноты...
– Так сделаете их при свечах. Что подумает матушка Амадоры, если узнает, что мы её выгнали? – Харриет встала. – Лежать, блохастые мерзавцы, это не повод для веселья! – Она посмотрела на мужа, который пытался сдержать сердитый взгляд. – Обед подадут пораньше, для удобства гостей. Но сначала вы должны посмотреть на мой зверинец, всего на полчасика.
II
За обедом они ни о чём не спорили. Джеффри Чарльз размышлял, что отчим в целом преуспел, и также заметил, что леди Харриет играет далеко не подчинённую роль, как его мать. Ссор и шума здесь хватало. Привлекательная женщина, скорее красивая, чем миловидная. И молодая. Он готов поклясться, что она старше его самого всего на несколько лет. Леди Харриет знала толк в молодых людях, он это понял. В силах ли Джордж её удовлетворить и воспрепятствовать её измене? Если ей взбредёт в голову, то уже ничто её не остановит. Ведь Джордж стареет; на щеках обозначились морщины, волосы поседели и поредели.
За столом также сидела Урсула, крепкая девочка почти четырнадцати лет, с толстой шеей и такими крепкими бедрами, что даже юбки оттопыривались; но никакой дряблости, одна тугая плоть, готовая хорошо послужить ей в жизни. Джеффри Чарльз едва верил глазам, что его стройная, изящная мать-аристократка породила эту девочку. Немногословная Урсула неловко сделала перед Амадорой реверанс, подставила щёку усатому Джеффри Чарльзу и всецело сосредоточилась на главном: поглощении пищи.
Валентин, как объяснил Джордж, ещё не приехал из Кембриджа. Его ожидают в следующую среду, если он соблаговолит взять экипаж, а не транжирить деньги в Лондоне. На Пасху он и вовсе не приехал, а провёл каникулы в Норфолке с лордом Ридли, его новым дружком, самодовольно заявил Джордж. Получается, последний раз он приезжал на Рождество. Тогда он – с добровольного согласия Харриет – и перевернул дом вверх тормашками. Радостная весть об отступлении Наполеона из Москвы свела всех с ума.
– Которое должно окончательно завершиться осенью, – добавил Джеффри Чарльз. – Но Наполеон имеет влияние на французов. Те боготворят его; так что когда он призовёт новых людей, чтобы восполнить поредевшие полки, соберутся тысячи – и старики, и шестнадцатилетние юнцы.
– Без особой охоты, как мне сказали, – высказалась Харриет. – У них нет выбора. Во Франции объявлена всеобщая воинская повинность.
– Это не умаляет величия Наполеона, – сказал Джордж. – Он подмял под себя весь мир. По сравнению с ним наши политики, генералы, мелкие короли и императоры, выступающие против него, просто жалкие муравьи.
– Вероятно, ты удивишься, – заговорил Джеффри Чарльз, – но те, кто выступают против него, как раз испытывают восхищение и уважение к нему, в частности, наши солдаты. Но победить его все-таки необходимо. Пока он правит во Франции как император, не будет мира, безопасности, надежды на прочное урегулирование, которое освободит другие народы.
– Полагаю, поражение в России послужило ему хорошим уроком, – заявил Джордж. – Теперь он станет более сговорчивым. Если Каслри будет начеку, то мы с честью добьемся мира, и необходимость в сражениях отпадет.
– Ты вернешься в свой полк? – спросила Харриет.
– В скором времени, – ответил Джеффри Чарльз с натянутой улыбкой. – Когда привык так долго сражаться, хочется снова оказаться на поле боя.
После недолгого молчания она спросила:
– А Амадора?
– Вернётся со мной в Испанию. Но только через несколько месяцев.
– Вы приехали на таких старых клячах. Их колени не дрожали в пути? Позволь одолжить кое-кого посильней и покрепче. Как ты заметил, у нас предостаточно лошадей. Верно, Джордж?
– Да, – согласился Джордж.
– Благодарю вас, мэм; вы очень любезны. Мы наняли лошадей в конюшне Гринбэнка. Но мы и так справимся...
– Но к чему такие усилия? Завтра слуга приведёт их обратно. Вы можете взять двух лучших лошадей на время вашего пребывания здесь.
– Благодарю, – просияла Амадора. – У нас в Испании тоже есть хорошие лошади.
– Знаю. Уж конечно, мне это известно! В любом случае, мои лошадки с ума сходят в это время года. Я буду тебе многим обязана, если избавишь меня от них.
– Церковь Сола и кладбище, – заговорил вдруг Джордж, – в скверном состоянии. Ты, наверное, считаешь, что Росс Полдарк оказывает денежную или иную поддержку, но нет. И дело тут не в христианском учении, это вопрос долга перед обществом. Когда я жил в Тренвите, и, разумеется, когда там жил твой отец, мы приняли на себя обязательства. Но теперь всё изменилось. Последний раз, когда я был на могиле твоей матери, она очень заросла и...
– А могила отца?
Резкий вопрос. Когда женщина дважды выходит замуж и потом умирает, следует ли её хоронить рядом с первым мужем, даже если второй супруг заплатил и руководил похоронами? Это была больная тема для Джеффри Чарльза – отец похоронен в семейном склепе, а мать отдельно, в тридцати ярдах.
Джордж решил всё-таки не дразнить гусей:
– И могила твоего отца, разумеется. Я хочу, чтобы ты поселился в Тренвите, чтобы появился хозяин, который присматривает за владениями. Сейчас Полдарки из Нампары совершенно ими пренебрегают. И Оджерс – между прочим, их выдвиженец – уже одряхлел, и по всем правилам его следует снять с должности.
– Всё настолько скверно?
– Рассказывают, что теперь, когда он поднимается на кафедру прочесть проповедь, жена привязывает его за ногу, чтобы не бродил где попало во время речи.
– Прямо как мой дядюшка-холостяк, – заявила Харриет. – Когда он ходил в церковь, то всегда брал с собой ручного шакала и сажал рядышком, чтобы тот разбудил его, когда проповедь завершится. К несчастью, шакал тоже засыпал, и неудивительно, что храп был таким громким. Временами священник с трудом мог продолжать проповедь.
– Не знал, что можно приручить шакала, – удивился Джеффри Чарльз.
– Приручить можно, нужно только набраться терпения. Когда-то у меня был медвежонок, но он умер... У моего кузена есть змея. – Она подняла чёрные брови в сторону Джорджа и хрипло рассмеялась. – Видишь, Джордж, какими раздражающими могут быть мои питомцы.
– Я уже основательно привык к твоим питомцам, – сказал в ответ Джордж. – Миссис Полдарк, выпьете чая?
Это послужило им знаком удалиться; отказавшись от дальнейших напитков, они простились с Джорджем, который сослался на дела, и проследовали за Харриет, Урсулой и двумя псами в конюшню. Там Харриет уговаривала Джеффри Чарльза взять коня по кличке Баргрейв.
– Мы купили его на аукционе; твой кузен Росс торговался с нами, но всё же отступил; у коня отличный денник, не какой-то там грязный закуток; а вот эта гнедая кобылка больше подойдет для Амадоры, Заря не слишком выносливая, но быстро преодолевает короткие расстояния и послушная.
***
Они уже порядочно отъехали, и дождь прекратился; капельки воды на лицах почти высохли. Амадора с удовольствием смеялась, её весьма порадовал утренний визит. Они перешли на испанский и всю дорогу болтали.
– Мне кажется, сэр Джордж не такой уж и злой человек, – сказала она.
На что Джеффри Чарльз ответил:
– Он совершал дурные поступки; каждый раз, когда его вижу, это сразу всплывает в памяти; но мне трудно оценить масштаб совершенного им зла, да и нет особого желания его судить. С одной стороны, он постарел... А кроме того... причин – по крайней мере, некоторых причин, больше не существует. Все они были связаны с моей матерью.
– Как это?
– Ох, дорогая, как бы это выразить в нескольких словах? Росс Полдарк, мой кузен, другой капитан Полдарк, с которым ты увидишься завтра, хотя теперь и живёт счастливо со своей женой Демельзой, когда-то любил мою мать.
– Извечный любовный треугольник?
– Скорее квадрат, если улавливаешь ход моих мыслей.
Ненадолго повисла тишина, слышался только цокот копыт. Они спускались с холма по направлению к главной дороге.
– Росс и Джордж были на ножах по нескольким причинам: из-за медеплавильного проекта, моего отца, а также из-за обвинений в бунте и нападении, что едва не привело Росса на виселицу... Брак моей матери с Джорджем вызвал окончательный раскол, и это воздвигло между ними пропасть.
Дорога снова превратилась в узкую тропинку, и они поехали гуськом.
– Англия такая зелёная, – с восторгом отозвалась Амадора. – Никогда не видела столько зелени. Такой сочной, буйной и пышной.
– Погоди, когда пересечем хребет. На другом берегу – на моём берегу – всё совсем по-другому.
Они выехали на главную дорогу, но Джеффри Чарльз свернул к холму. Подъём на узкой тропинке, заросшей папоротником и ежевикой, оказался крутым и нелёгким. Через двадцать минут они взобрались на холм, и пока переводили дыхание, оглянулись на пройденный путь.
– Так зелено, – повторила Амадора.
– Скоро мы окажемся на дороге в Редрат, она хотя бы хорошо протоптана. Затем повернём направо, на Сент-Дей. Это самая скверная часть пути. Ты не притомилась, малышка?
– Притомилась? – спросила она. – Что значит притомилась?
Они поехали дальше.
– А дальше? – опять спросила Амадора.
– Дальше?
– Разве ты рассказал обо всём случившемся в детстве?
– Да. Конечно. Я был слишком юн, чтобы всё понять. Но со временем понял, сопоставляя те или иные подробности...
– Твоя гувернантка, ты говорил, Мальвена, из-за неё возникла куча неприятностей?
– Морвенна. Это случилось позднее, когда мне исполнилось десять... – он размял повреждённую руку. – Мы с ней подружились. Но однажды повстречали Дрейка Карна, брата Демельзы, и они с Морвенной стали близкими друзьями, больше чем просто друзьями. Безумно полюбили друг друга. Единственным препятствием была разница в их положении: Дрейк не принадлежал к тому же кругу, что и Морвенна, а родство с Полдарком стало причиной особой ненависти Джорджа. Тот навязал Морвенне брак с отвратительным священником по имени Осборн Уитворт. – Джеффри Чарльз сердито пожал плечами. – О тех временах... лучше забыть. Но когда это всплывает в памяти...
Амадора сильнее натянула узду.
– Но ведь ты говорил, что несколько лет назад этот Дрейк с Морвенной поженились. Как это понять?
– Этого священника Уитворта убили грабители, либо он неудачно упал с лошади. В общем, он умер. И через некоторое время Дрейк с Морвенной поженились. Мне уже исполнилось пятнадцать, я учился в школе. Разумеется, он мне писал. Морвенна тоже. Но всё равно приходилось читать между строк и узнавать правду от других людей.
– Какую правду?
– Вскоре после свадьбы умер управляющий небольшой верфи в Лоо по имени Блюитт. Они с Россом были совладельцами верфи. Росс предложил должность Дрейку, и тот согласился, а в следующем декабре они переехали туда. У них есть дочь, благодарение Всевышнему... Теперь ты понимаешь, о чем я? Видишь, вся листва опала.
Они продрались сквозь спутанный подлесок и выехали на вересковую пустошь, где паслись козы; в ручье крутилось водяное колесо и с шумом приводило в действие железные стержни; на горизонте виднелись лачуги, мулы с переметными сумками шли по дороге. Сильный ветер нагнал низкие тучи.
– Ах, это напоминает Испанию, – обрадовалась Амадора.
– Вот только солнца нет.
– Солнца нет. Но иногда же его видно? Вчера вечером оно светило.
Они двинулись дальше.
Джеффри Чарльз продолжил:
– Преподобный Осборн Уитворт настолько грубо обращался с женой, что после его смерти Морвенна поклялась больше никогда не выходить замуж, даже за Дрейка. Физическая близость стала для неё чем-то непристойным. Лишь после долгих убеждений, когда Дрейк обязался не ждать от неё супружеской близости, она наконец согласилась. А через полтора года после переезда в Лоо у них родилась дочь... Мне не терпелось навестить их... Ты успеваешь за мыслью, или я слишком быстро говорю?
– Да, успеваю.
– Я приехал и увидел, насколько они счастливы и рады рождению ребёнка. Морвенне, как сказал Дрейк, всё всёещё снятся кошмары, которые на неделю выбивают её из колеи, и тогда она не выносит его прикосновений. Но кошмары снятся всё реже; и всё равно в промежутках между кошмарами, как сказал Дрейк, между ними мир и любовь.
Свиньи копались в грязи у хибары с соломенной крышей, пьяно покосившейся в сторону треугольного поля, где работали женщина и трое детей.
– Красиво, – сказала Амадора.
Джеффри Чарльз рассмеялся.
– Это как посмотреть. Вон там два дома, видишь, один из них развалился. Ты ведь понимаешь слово «живописный»?
– Ну конечно. Живописный. И красивый тоже.
Услышав голоса, женщина с детьми прекратили работу и уставились на них. Джеффри Чарльз поднял руку в приветственном жесте, но никто не помахал в ответ.
Вскоре они выехали на пустынную местность, где совершенно отсутствовала растительность и всё было отдано под нужды горняков. Стояло несколько жалких хибар; полуголые ребятишки ковырялись в пустой породе, выброшенной при выемке грунта; заросший илом водоём источал зловоние, к которому примешивался запах серы и дыма, пока всё не разгонит ветер. Туда-сюда сновали шахтёры и погонщики мулов в рабочей одежде; тощие и бледные дети постарше трудились в цехах по обогащению руды, просеивая олово и стоя босиком в воде. Казалось, все либо рыли землю, либо только что закончили рыть. Кое-где виднелись ямы, частично заполненные водой. В раскопах размером не глубже могилы мелькали заступы, а иногда и фетровые шляпы. Семь или восемь доменных печей чадили, многие были заброшены, а от некоторых остались лишь развалины.
– А это что такое? – спросила Амадора, указывая на разбросанные повсюду круглые будки, крытые соломой.
– Это подъёмные устройства.
– Устройства? Что за устройства?
– Приводы. Они крепятся к лебёдке, которая опускает ведро в ствол шахты. Ведро поднимает как воду, так и руду.
Амадора придержала лошадь и посмотрела сначала на будку, затем перевела взгляд на двух мулов, выполняющих роль тягловой силы, которые медленно и непрерывно двигались вокруг строения. На одном муле сидел проказливый мальчишка и подгонял обоих палкой. Он сделал неприличный жест в сторону глазеющих на него хорошо одетых людей.
Они продолжили путь верхом.
– Не расстраивайся, – подбодрил жену Джеффри Чарльз, – так не везде.
– Небо уже проясняется, – сказала Амадора, – вон, смотри.
Скользящий покров облаков уже отступал с горизонта, открывая полоску яркого света.
– Нам надо поскорее с ними увидеться, – вдруг сказал Джеффри Чарльз.
– С кем?
– С Дрейком и Морвенной. Мне следует пригласить их в Тренвит. Или можно самим к ним съездить.
– Это далеко?
– Тридцать миль. Может, чуть меньше. Но по пути придётся где-нибудь заночевать.
Они спустились в долину, где вновь взору предстали деревья, а птицы щебетали в зарослях; и доехали до красивого дома, стоящего на некотором расстоянии от отвалов породы.
