Текст книги "На исходе лета"

Автор книги: Уильям Хорвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

Но на Пустоши Пикетта их ждало разочарование, так как они встретили кротов, первыми вышедших из леса, и услышали, что встреча с Кротом Камня закончилась, все начали расходиться, а в Хэнвуд не стоит ходить, потому что там грайки.

– Но они не нападают на кротов? – спросила Мистл.

– Пока что нет. Но я слышал, там сама Уорт, а это не такой крот, чтобы спокойно стоять, когда мимо проходят последователи Камня. Я бы туда не ходил, крот. Что-то там не так.

– А Крот Камня не сказал, куда пойдет дальше? – спросила Мистл.

– Вот что странно. Он сказал, что больше не пойдет по этой дороге, ему нужно выполнить задание, но мы об этом узнаем. Сказал, нам нужно возвращаться в свои общины и норы и никому не причинять зла, а жить с верой в Камень. Но не стоит здесь мешкать. Нам нужно быстрее возвращаться домой…

– Как мы его узнаем? – задала Мистл вопрос вдогонку кроту.

– По той, что с ним (она старше), и по Бук-раму – это бывший гвардеец, большой, как дерево. А что касается Крота Камня – у него такие глаза! В них взглянешь – и хочется с ним никогда не расставаться.

Пока этот крот беседовал с ними, мимо спешили другие. Разочарованная, Мистл смотрела на склон, не зная, что делать.

– Безопаснее всего остаться» здесь и подождать его. Он непременно пойдет этим путем, – сказал Каддесдон.

– Но чем выше мы поднимемся по склону, тем вернее встретим его, – возразила Мистл. – Каддесдон, ты отправляйся на восток, не стоит рисковать обоим, а что до меня… до меня…

– Что до тебя?

– Я хочу его увидеть. Я чувствую, теперь совсем близко, я должна его найти.

– Пошли, крот, – сказал Каддесдон, становясь впереди. – Пошли!

Итак, они пошли, и Мистл впервые торопилась. Другие спешили вниз, обходя их справа и слева. Никто из этих кротов не был похож на Крота Камня, каким его представляла себе Мистл.

Чем выше они забирались и чем ближе становились деревья Хэнвуда, тем нетерпеливее делалась Мистл.

– Мы близко, – сказала Мистл. – Я чувствую, что близко. Это как тогда, в Эйвбери, тот же самый зов. О, Каддесдон, пойдем скорее…

Ветви старых дубов сомкнулись над ними, когда они наконец вошли в неприветливый лес. Казалось, яркое солнце навсегда осталось позади, на подмороженной земле.

– Наверное, он где-то здесь, – сказал Каддесдон, который бежал позади Мистл. – Но тут еще и грайки. Мистл, мы должны быть осторожны!

Но Мистл не слушала: путь был свободен и идти было легко. Склон был пологий, и теперь она неслась вперед. В глазах ее светилась надежда, потому что она чувствовала, что он здесь, что он…

Дорога неожиданно свернула, и Мистл, которая бежала, ничего не видя перед собой, споткнулась и полетела прямо в лапы гвардейца.

– Ну и ну! – проворчал он удивленно. – Вот это да!

Он холодно посмотрел на Мистл и угрожающе навис над ней, когда подошел Каддесдон.

– Посмотри-ка, что у нас тут, элдрен Уорт! – позвал гвардеец, крепко держа Мистл.

Подлесок у дороги раздвинулся, и оттуда вышла элдрен Уорт. Она была средних лет, довольно хрупкая и худощавая; круглое простодушное рыльце портили холодные узкие глаза. У Уорт была неприятная манера слишком близко подходить к кроту.

– Что у нас тут? Юная кротиха!

Стоя нос к носу, Уорт и Мистл пристально смотрели друг на друга.

– Ну и ну, – тихо сказала Мистл, – я думала, что ты… – Никто никогда не говорил с элдрен таким тоном, и у гвардейцев был удивленный вид, а у Уорт, как ни странно, нет. Она не рассердилась – скорее не совсем представляла, что делать.

– Они не из тех кротов, которых я ищу, – наконец произнесла она, но взгляд ее все еще не отрывался от Мистл, а та так же внимательно смотрела на нее. – Пусть идут.

– Но они идут не в ту сторону, – возразил солдат, отпуская Мистл.

– Пошли, Мистл, – взволнованно прошептал Каддесдон, – давай поскорее уйдем от них.

– Но она одна из них, – сказала Мистл. – Там, в Эйвбери, она была одной из них.

– Кротиха, – начала Уорт, снова поворачиваясь к Мистл, с любопытством, но в то же время с угрозой, – почему ты идешь в ту сторону?

Пока она это говорила, на дороге показались еще двое последователей, вышедших из лесной чащи, словно подтверждая странность поведения Мистл. Однако этого было достаточно, чтобы отвлечь внимание Уорт и гвардейца, и Каддесдон сказал:

– Мы потеряли того, кто был с нами, и возвращаемся за ним. – И он быстро подтолкнул Мистл прочь, увлекая в чащу.

– Кажется, ты видела этого крота раньше, – заметил солдат.

Уорт нахмурилась, и глаза ее сверкнули.

– Камень пагубен, и способы у него изощренные, – пробормотала она. – Думаю, я действительно видела ее раньше, да, мне кажется, я помню где. – Потом она вдруг настойчиво приказала: – Грайк, ступай за ней. Приведи ее назад, но не причиняй вреда. Быстрее!

❦

Но Мистл и Каддесдон были не единственными, кто прорвался через линию в обратном направлении. До них один храбрый последователь, который уже миновал грайков, решил, что должен обязательно вернуться и предупредить Крота Камня об опасности. Было такое столпотворение, что ему удалось незаметно проскочить сквозь цепь и забраться в лес, чтобы предостеречь Бичена.

Он нашел его и Букрама на полпути в лесу, где дорога круто шла вверх: они ждали, чтобы Сликит отдышалась после слишком крутого для нее подъема.

Вскарабкавшись на склон, последователь Камня описал то, что видел.

– Уорт там? – сразу же спросил Букрам, он слишком хорошо знал эту кротиху.

– Я не знаю, как она выглядит, но там в лесу гвардейцы – яс трудом пробрался обратно.

– Они перегородили дорогу, по которой мы идем? – спросил Букрам.

Последователь Камня кивнул.

Пока они беседовали, сзади подходили все новые кроты, и Букрам внезапно оказался в самой гуще толпы. Никто точно не знал, что происходит. Одни были убеждены, что за ними гонятся, в то время как другие, уловив кое-что из слов вернувшегося последователя Камня, решили, что опасность поджидает их впереди.

– Тихо! – рявкнул Букрам, которому помогла его гвардейская выучка. – Все, кроме Крота Камня, Сликит и меня, продолжают путь. Для вас безопаснее всего идти вперед. Если гвардейцы направятся в нашу сторону, устройте давку, но не нападайте. Это даст мне время увести Крота Камня другим путем. – Снизу послышался зловещий треск, и Букрам приказал: – Теперь ступайте, от этого зависит жизнь Крота Камня?

И они храбро выполнили распоряжение Букрама, кувырком скатившись по склону, в то время как навстречу им карабкались два крота – Мистл и Каддесдон…

❦

Бедная Мистл? Как раз в тот момент, когда она наконец-то увидела такого большого крота, выделявшегося среди остальных на склоне, что это не мог быть никто иной, кроме Букрама, – а значит, где-то рядом Крот Камня! – все кроты беспорядочной толпой кинулись вниз, прямо на нее с Каддесдоном. Оба устали, потому что очень спешили, не без оснований опасаясь, что их станут преследовать грайки.

Они беспомощно смотрели на толпу, которая на них обрушилась, не давая возможности двигаться вперед.

Именно в этот миг Мистл увидела крота, которого так долго искала. Он стоял в профиль, беседуя с какой-то кротихой – Мистл догадалась, что это Сликит, – затем повернулся к Букраму, который указывал на запад.

Мистл позвала их, и три крота взглянули в ее сторону, возможно решив, что она – одна из тех, кому велено было бежать под гору. Крот, который, как она подумала – нет, знала, – был Крот Камня, впервые посмотрел прямо на нее, но тут Букрам увидел на склоне то, что его встревожило, – кого-то преследующих грайков.

Букрам повернулся к Кроту Камня, снова указывая на запад, и, обхватив его за плечи, чуть ли не насильно повернул в ту сторону, крикнув Сликит, чтобы она следовала за ними. Мистл показалось, что и эти кроты, и она движутся слишком медленно – так медленно, что взгляд, которым она обменялась с Кротом Камня, длится бесконечно долго.

Потом она увидела, как он вырывается из лап Бук-рама, желая спуститься к ней и побеседовать. Но Букрам снова принялся его увещевать. Она увидела, что взгляд его ускользает, и отчаянно попыталась прорваться к нему, позвать, сказать… сказать…

– Мистл!

В тишине, окружившей Мистл в этот долгий миг – отчаянный миг, когда она могла лишь молча наблюдать за происходящим, – взорвался голос Каддес-дона:

– Мистл, один из грайков приближается! Беги!

Оглянувшись, она увидела, что толпа кротов, пробежавших мимо них, поравнялась с дюжим гвардейцем, которого Мистл с Каддесдоном встретили раньше. К счастью, его эта толпа тоже задержала, хотя он и раздавал удары направо и налево, отшвыривая их в сторону и взбираясь по рыхлому склону, усыпанному опавшей листвой.

– Беги, Мистл!

Каддесдон мчался впереди, и теперь, когда Мистл повернула, чтобы взбежать вверх по склону, она поймала прощальный взгляд Крота Камня, которого Букрам увлекал на запад. Посмотрев на нее так же отчаянно, как она на него, Бичен исчез из виду.

– Стой! Стой, кротиха! – проревел солдат снизу, из-под деревьев.

– Мистл! Сюда, наверх! – позвал Каддесдон сверху.

И тут прямо на нее понеслись новые последователи Камня, и она свернула сначала направо, потом налево, уворачиваясь от них.

– Мистл! – Теперь голос Каддесдона звучал откуда-то издалека, и она совсем растерялась. Кругом были поваленные стволы и сломанные ветки, подлесок, ложбина, а позади все ближе слышался треск. Грайк догонял ее, крича, чтобы она остановилась. Мистл охватила паника, и она побежала налево, ничего перед собой не видя.

– Мистл… – Голос Каддесдона едва различим, да и где бы ни был Каддесдон, грайк ближе, и нужно от него бежать. И Мистл бежала до тех пор, пока не кончилось дыхание. Споткнувшись о ветку, она остановилась и спряталась. Ее пугали звуки погони, ужасные выкрики грайка, и Мистл старалась, чтобы он не услышал ее отчаянное, прерывистое дыхание.

Гвардеец пробежал поблизости и остановился. Она не осмеливалась пошевелиться и видела сквозь листву, как вздымаются его бока. Она не могла оторвать взгляд, и ужас приковал ее к месту.

Грайк прислушался, склонив голову набок, и, выругавшись, пробормотал:

– Наверное, эта тварь спряталась…

– Он начал рыскать среди поваленных веток и подлеска, подойдя так близко, что Мистл слышала его тяжелое дыхание и даже могла сосчитать каждый волосок на шкуре. Потом он замер в тени, выжидая, чтобы она пошевельнулась. Уховертка поползла по ее лапе, справа от Мистл из земли показался блестящий красный кончик червя и сразу же исчез. От земли тянуло сыростью и плесенью, и она говорила себе: «Думай о чем-нибудь, чтобы не шевелиться, Мистл, думай о чем-нибудь!» Но не могла думать ни о чем, кроме страха, от которого оцепенела. И больше ни о чем.

Прождав довольно долго, солдат, все еще ругаясь, наконец-то ушел, и Мистл почувствовала, что снова может дышать. Но только значительно позже, когда движение последователей Камня по лесу прекратилось, осмелилась она расправить онемевшие лапы.

Наступили сумерки. Мистл замерзла. Выглянув из укрытия, она никого не увидела и не услышала. Зимний лес казался темным и враждебным, и ей было очень одиноко и хотелось как можно скорее убежать отсюда.

Но не на юг, вниз по склону, где могли быть грайки, и не на север, вверх к Кумнору. Тогда на восток или на запад. Она не знала. Каддесдон… он, наверное, тоже убежал от гвардейца. Остаться ли ей там, где она находится, в надежде, что он может вернуться? Каким путем мог он уйти? Должно быть, на восток или на запад – она понятия не имела.

– Веди меня, Камень, – молилась Мистл, – веди меня туда, где я смогу принести большую пользу.

Она подумала о Кроте Камня, о Букраме, который уводит его лесом на запад, прочь от опасности. В той стороне и лес был светлее – его освещали последние лучи солнца. Она по опыту знала, что, если крот в опасности, в лесу лучше всего двигаться к свету, потому что тогда видишь все раньше, чем увидят тебя. Да, вот как поступил бы Каддесдон. Со вздохом она повернула на запад, надеясь, что доберется до опушки темного леса прежде, чем наступит ночь или ее одолеет усталость.

❦

Ночью был пронизывающий холод. К рассвету подморозило, и только слышно было, как на высоких деревьях хлопают крыльями грачи. Когда начало светать, одинокий крот увидел трех приближающихся путников. Он был кругленьким и веселым, этот крот. Наморщив лоб, он дул на лапы, чтобы согреть их, приговаривая: «Ну и мороз!» Однако он умел позаботиться о себе и потому уютно устроился в теплом гнездышке, которое наскоро соорудил из моха и листьев.

Наблюдая за тремя кротами, он сказал себе: «Да, пора!» Потом вылез из своего гнезда, отряхнул сухие листья и, выйдя из тени на свет, стал ждать, чтобы его заметили.

Самый крупный из троих, который действительно был огромным и походил на гвардейца, не внушал ему доверия, но все же крот смело обратился к ним:

– Доброе утро! Ты Букрам?

Букрам подошел поближе, озираясь направо и налево на случай ловушек, и сказал:

– Да.

– Тогда твои друзья, должно быть, Сликит и Бичен из Данктонского Леса.

Те двое встали рядом с Букрамом, с недоумением глядя на незнакомца.

– Поразительно, – сказал он. – Абсолютно поразительно. Я встречал в своей жизни несколько необычных кротов, но… нет, у меня просто нет слов.

Он смотрел на них с сияющей улыбкой.

– Кто ты такой? – спросил Букрам.

– Друг друга. Мое имя Табни, а его Мэйуид. И он тоже поразительный крот.

При этих словах все вздохнули с облегчением. Бичен усмехнулся, Сликит смахнула слезу, а Букрам задал еще один вопрос:

– Где он?

– Недалеко, не слишком далеко. Тут есть гвардейцы, вот почему я пришел в этот ужасный лес вместе с несколькими кротами. Он расставил нас по местам и попросил смотреть в оба. Он очень забавный, ваш друг Мэйуид. «Смотрите в оба и расслабьтесь, да, да, да!» Расслабиться! Обычно я так и делаю. Кроты из Баблока не очень-то любят напрягаться. Так вот, Мэйуид объявился, осмотрелся, сказал, что наша система как раз то, что он искал всю жизнь, и не возражаем ли мы, если три крота немного поживут здесь, только это большой секрет, и, пожалуйста, не волнуйтесь. Он сказал, что когда кому-нибудь из нас выпадет несомненная честь (именно так он и выразился) найти вас, то нужно привести к нему, и он сам проводит вас в Баблок.

– Ну, раз так распорядился Мэйуид, лучше тебе это сделать! – со смехом сказал Бичен. – Ив любом случае, думаю, ему не терпится снова увидеть свою подругу.

Табни с почтительным удивлением взглянул на Сликит. Потом внезапно смутился, подумав, что такую элегантную пожилую кротиху не следует заставлять ждать ни одной минуты.

– О! Понятно! Я не знал, что госпожа приходится Мэйуиду… э… супругой! Ну что же, конечно, да, да, пожалуйста… он захочет как можно скорее увидеться с вами, так что, пожалуйста, следуйте за мной.

Табни повернулся и, переваливаясь на ходу, повел их вперед. Сликит и Бичен, переглянувшись с добродушной усмешкой, последовали за ним, а Букрам замыкал шествие.

Они пошли окольным путем, захватив с собой трех кротов, которым тоже было поручено караулить. Миновав небольшой подземный переход, они остановились.

– Где он? – спросила Сликит.

– Гибкая Сликит, любимая, взгляни вверх и ты увидишь своего друга!

Подняв голову, они действительно увидели Мэйуида, который, радостно осклабившись, смотрел на них с вершины у перехода. Скатившись вниз, он объяснил, что давно поджидает их.

– Мечты сбываются! – сказал он после того, как встал на все четыре лапы, отряхнулся и поздоровался со Сликит, нежно обняв ее. – Я нашел место, где мы сможем отдохнуть! В твоей позе я вижу унылую томность, храбрый Бичен! Она пройдет в Баблоке. Твое чело нахмурено, удивительная Сликит? В Баблоке это тоже пройдет. Меньше чем за день мы доберемся в такое место, о котором крот может мечтать всю жизнь.

– Пойдем же, Мэйуид, – сказал Бичен, и в голосе его послышалось нетерпение.

– Да, да, я вижу, что у вас усталый вид, мой удрученный господин, и не стану больше медлить! – Повернувшись к одному из баблокских кротов, он сказал: – Мой вновь обретенный друг, пойди и скажи остальным дозорным, что те, кого мы ждали, уже пришли. Мы пойдем вперед. Итак, все в путь! Дородный Табни, веди нас!

Дорога в основном проходила через поля и вересковые пустоши, и земля подмерзла. Они шли на запад, направляясь в большую долину реки Темзы.

С самого начала было ясно, что Бичен не расположен говорить, да и вообще он неохотно шел с ними. Он постоянно останавливался и окидывал взглядом большую туманную долину внизу.

Его поведение было полной противоположностью настроению других. Теперь, когда перед ними появилась перспектива отдохнуть в спокойном месте, они, казалось, вновь обрели силы и бодрость. Мэйуид и Сликит весело болтали о пустяках, словно опять стали молодыми. Оказалось, что у Букрама есть о чем поговорить с Табни, и поэтому все не сразу заметили, что Бичен совсем на себя не похож.

Он остановился. Сликит вернулась к нему и, к своему удивлению, обнаружила, что у Бичена слезы на глазах и он выглядит совсем юным и измученным. Вся компания остановилась, когда Сликит заговорила с Биченом. О чем он беседовал с ней, мы можем только догадываться, – об ощущении, что он больше не с ними, о странном беспокойстве, о желании побыть одному. И… о той, которую он на такой короткий миг увидел в Хэнвуде, о той, к которой должен вернуться, о той, чей взгляд не в силах забыть. Та, которую он собирается найти, да, вот именно – сейчас!

Вся поза его выражала решимость тотчас же отправиться назад, вверх по склону.

– Бичен… – начала Сликит, проявляя верх понимания и деликатности. Но что бы она ни говорила, это не оказывало никакого действия. Он увидел ее, солдаты за ней гнались, она была в опасности, он должен ее найти. И он пойдет один.

– Она была не просто кротом, не так ли? – сказала Сликит.

– Я не знаю, кем она была, – с несчастным видом ответил Бичен. – Она показалась мне целым кротовьим миром. Я хочу… это смешно. Простите…

Крот Камня ведет себя как… как молодой крот. Да он ведь действительно молодой крот! «Прежде всего он крот», – сказал Триффан, и теперь они в этом убедились. Словно после долгого испытания, когда ему надо было для всех быть Кротом Камня, теперь Бичен хотел быть «всего лишь кротом».

Естественно, все они, и в первую очередь Букрам, были против того, чтобы Бичен пошел один.

– Кротиха? – шепотом спросил Мэйуид у Сликит, и та кивнула.

– Тогда удачи храбрейшему. Я, его друг Мэйуид, влюбился в эту вот нежную Сликит в мгновение ока! Ступай и найди ее! Приведи ее к нам! Мы предостережем ее, но дадим свое благословение! Что касается опасности, то она, конечно, есть, ужасная опасность. Но если бы не безумства молодости, мир никогда бы не менялся. Да здравствует опасность! Вспомните, что смиреннейший из кротов лично обучал Бичена искать дорогу, когда тот еще был детенышем, и вы поймете, что он готов к любым испытаниям. Иногда кроту нужно побыть в одиночестве. Приключения! Опасность! Риск! Это заставляет кровь быстрее бежать по жилам! И если в конце ждет настоящая любовь, то какую историю мы будем потом рассказывать! Мы, степенные старцы, удалимся в прелестный Баблок и в уюте и безопасности возблагодарим Камень, что больше не подвержены приступам безумия, заставляющим крота, в других отношениях вполне здравомыслящего, нестись куда-то в поисках самого неуловимого и непостоянного, что украшает солнечные тропинки кротовьего мира, – своей любимой, или, что еще хуже, подвергаться преследованиям со стороны самого свирепого монстра, какого только можно встретить, – кротихи, влюбленной в него. Но смиреннейший намеренно шутит и говорит всем и каждому: оставьте Бичена в покое, пусть делает что хочет, все равно с ним не будет сладу. А когда он снова придет в себя, с ним опять-таки не будет сладу. Так уж устроена эта удивительная жизнь. Итак, в Баблок, а он нас потом догонит – все время под гору! Ха-ха!

Закончив свой романтический полет фантазии, Мэйуид объяснил Бичену кратчайший путь в Баблок.

– А теперь я посмотрю, как вы уходите, – сказал Бичен, чувствуя себя намного лучше после беседы с друзьями. Он остался стоять, а остальные не очень-то охотно, несмотря на слова Мэйуида, с ворчанием стали спускаться по склону.

– Не нравится мне, что мы покидаем его, – не мог не сказать бедный Букрам. – Он спас мне жизнь.

– Добросердечный и заблуждающийся крот, – обратился к нему Мэйуид, – вполне возможно, что спас, но, если бы ты удержал его здесь, он сделал бы твою жизнь невыносимой.

Они оглянулись, чтобы помахать на прощание, но там, где стоял Бичен, уже никого не было. Он ушел.

❦

Вторая ночь после прохода последователей через Хэнвуд была еще более ясной, чем первая, а воздух становился все холоднее. Казалось, тепло покинуло южные края и затерялось среди мерцающих звезд.

На рассвете листья потрескивали от мороза, а каждая травинка на опушке Хэнвуда сгибалась под тяжестью белого инея.

Мистл окинула взглядом холодный, бледный пейзаж. Ее задние лапы еще хранили тепло земли, в которой она провела ночь, но розовый нос пощипывало от мороза. Несмотря ни на что, Мистл не чувствовала себя одинокой и подавленной, и ее затопила волна каких-то незнакомых чувств.

Сильнее всего было новое ощущение облегчения, смешанного с виной. Облегчение оттого, что она теперь одна, свободная; вина – оттого что не скучает по Каддесдону и не беспокоится о нем.

С тех самых пор, как она поймала взгляд Крота Камня и оправилась от паники из-за того, что потеряла Каддесдона, ощущение свободы все возрастало. После того как ушел гвардеец и она осмелилась снова пуститься в путь, она решила идти на запад – ведь именно туда направился Крот Камня, а возможно, и Каддесдон. Правда, чем больше она об этом думала, тем больше понимала, что он-то как раз стремится на восток, где, как ему сказали, находится Каддесдон.

Ну что ж, пусть будет как будет. Камню решать… Вот с этой утешительной мыслью усталая Мистл вырыла себе нору и проспала первую ночь. На следующее утро она проснулась от шума и поняла, что рядом какие-то кроты. Она услышала, как они суетятся, и увидела невдалеке двух больших кротов, походивших на гвардейцев. Мистл отсиживалась в своей норе полдня.

В полдень вдруг похолодало, и ветки деревьев казались наклеенными на бледно-голубое зимнее небо. Все стихло, и она чувствовала, и даже знала, что гвардейцы ушли и можно трогаться в путь.

Вынужденное бездействие прояснило ее ум и успокоило, и она медленно двинулась на запад, наслаждаясь темно-фиолетовыми предвечерними тенями и потрескиванием листьев под лапой.

Наверху суетились и хлопали крыльями грачи, но не улетали с веток. Мистл дошла до опушки леса. Услышав впереди вой одинокой ревущей совы, она решила сделать еще одну остановку и провести эту ночь на самой опушке леса. На следующее утро она попытает счастья на вересковой пустоши.

Мистл помолилась Камню за Каддесдона, за себя, а затем за крота, которого видела, – неважно, действительно ли это Крот Камня. Она все больше привыкала к его образу в своем воображении и думала о нем как о простом кроте с глазами, пронзившими ее. Вероятность того, что она может увидеть его, заговорить с ним, волновала Мистл, и она прочитала молитвы, чтобы успокоиться. Неожиданно молитвы сменились веселыми, какими-то глупыми мыслями… Это были летние мысли, а между тем вокруг стояла зимняя ночь. Мистл смотрела на звезды, прислушивалась к звукам леса, а потом опустилась пониже, в более теплое место, и, свернувшись в своей временной норе, крепко уснула.

Проснувшись на следующее утро, Мистл почувствовала себя свежей и бодрой. Свет на вересковой пустоши перед ней усиливался: позади всходило солнце и его лучи пробивались сквозь голые деревья. Она увидела, как взъерошенный чибис сел на пустошь, потом снова взлетел, и услышала, как спорят грачи. Мистл почистилась, поела – она выжидала.

Потом, почувствовав, что настало время, она отправилась в путь, оставив лес позади, словно сбросила с себя старый мех и свое прошлое.

– Сейчас ноябрь, холодно, и все-таки я чувствую себя так, словно весна! – с удивлением сказала она себе. Подумав о Виолете, она улыбнулась. Виолете все это так понравилось бы!

Итак, Мистл отправилась на запад, и вдруг подъем совершенно неожиданно закончился, и она увидела внизу туманную долину реки Темзы. Она не видела воду, так как ее заслоняли ряды обнаженных деревьев. Однако на северо-западе, где деревья на берегу уступали место пастбищам и лугам, она заметила темную линию.

Она знала, что где-то там должен быть Данктонский Лес – место, куда Виолета наказала ей идти.

Мистл повернула на север; пустоши переходили в поля, а изгороди преграждали ей путь. Она понимала, что если свернет на северо-восток и поднимется слишком высоко, то может попасть в Кумнор. Однако Мистл чувствовала, что, хотя разумнее всего спуститься к реке, она идет правильно.

Она не была сейчас разумной. Она чувствовала себя свободной, слева и справа от нее простирался кротовий мир, вытесняя Кумнор и грайков. К ее лапам вернулась сила, и она пошла быстрее – ее подбадривал свет холодного зимнего солнца, встававшего за спиной. Его лучи были слишком слабыми, чтобы прогреть землю, и изморозь не таяла.

Мистл всегда хотела впервые увидеть Данктонский Лес в такой вот чудесный день, и сейчас она начинала думать, что ее желание сбудется. Ей казалось, она – единое целое с землей, по которой ступала, с воздухом, который вдыхала, и со всем кротовьим миром вокруг нее.

Мистл дважды останавливалась и пряталась, когда небо заслоняли темные тени, – возможно, грач, а быть может, цапля. Но вскоре они исчезли, и она продолжала путь.

Немного позже она снова остановилась, чтобы передохнуть и поесть. Было холодно, но она чувствовала приятное тепло от движения. Темза внизу стала видна лучше, так как теперь солнце освещало ее. Она шла по полям, пролезая под изгородями и скользя по первому ледку на канавах.

Вперед, вперед, все быстрее, потому что ей хотелось скорее попасть туда, куда ее направлял Камень, оберегая в пути. Хотелось добраться туда, пока солнце высоко, а день такой ясный.

И наконец там, за изгородью, после небольшого откоса, она увидела холм, на котором стоял Данктонский Лес. Вот он!

Он был освещен солнечным светом и казался таким близким, что крот мог бы дотянуться до него через небольшую долину, открывавшуюся внизу, и даже дотронуться. Данктон!

– Данктонский Лес, – она прошептала эти слова, и сердце ее наполнилось радостью. – О, Виолета, я попала сюда, я попала в Данктон! Виолета, он такой красивый! – сказала она.

Она смотрела на большие склоны и вверх, туда, где лес был гуще всего. Обнаженные буки были там сверкающе-серыми, а случайно попавшийся среди них падуб вносил зеленый штрих. Такой мирный!

Круче всего был западный склон холма, где луга спускались к реке. А там, дальше, простирался кротовий мир. Мистл ощутила уверенность, что все идет как надо.

– Я чувствую себя так, словно пришла домой, – сказала она. – Домой из дома. Виолета, я пойду в то место, о котором ты мечтала. Когда-нибудь Каддесдон найдет меня там, в Данктонском Лесу. Когда-нибудь…

Крот где-то рядом. Крот. Она поняла это, но не испугалась, поскольку солнце и холодная ясность дня прогнали страх с лица земли. Она посмотрела направо и налево, потом назад, удивляясь, что не видит крота, хотя чувствует, что он здесь.

Солнце стало пригревать, шкурка ее блестела, в лапах была уверенность. Крот здесь. Она еще раз взглянула на Данктонский Лес, повернулась, чтобы продолжить свой путь, и вдруг увидела его. Он стоял в той же позе, в которой только что стояла она, глядя на далекий холм.

Он повернулся сразу, как только она остановилась при виде его, и тут заметил ее. Они были слишком далеко друг от друга, чтобы заговорить, и слишком близко, чтобы закричать, так что с минуту просто смотрели друг на друга, столь же потрясенные, как тогда, в Хэнвуде.

Потом одновременно начали двигаться навстречу друг другу. И тогда Мистл опустила глаза, вдруг смутившись. Она посмотрела в землю, потом снова подняла глаза, потом отвела взгляд, потом осмелилась взглянуть еще раз. Вот он, вот она, и оба улыбаются, а солнце освещает их обоих.

– Ты… – начала она.

– Я Бичен, родившийся в Данктоне, – сказал он. Казалось, он не хочет, чтобы его назвали Кротом Камня. Он казался более крупным, чем тогда, в лесу, два дня назад, и у него был усталый вид. Он улыбался. Он…

В голове у нее роилось множество мыслей, и она вдруг услышала свой голос:

– Мое имя Мистл, я родилась в Эйвбери…

Он подошел поближе, и глаза у него были ясные, как самое чистое небо, и не было ничего, кроме него, – вообще ничего.

– Я подумал… – начал он.

– …Что мы могли бы не найти друг друга, – продолжила она за него. Голос ее сорвался. «Он крот, крот», – говорила она себе и почувствовала неимоверное облегчение. Она ощутила, что лапы ее дрожат, и увидела, что он тоже волнуется. И не только волнуется, он просто в смятении. Значит, он всего лишь крот, точно такой же, как она…

– Это Данктон? – спросила она, не в силах отвернуться от него, чтобы указать в ту сторону.

– Да, – ответил он, глядя на нее, как она – на него. – Он там, куда ты смотрела раньше.

– Да, – сказала она, все еще не отрывая от него взгляда.

И тогда неуклюже, лапа к лапе, они вместе повернулись и посмотрели на Данктонский Лес. Правда, они его не заметили, как будто его окутал густой туман, поскольку каждый был поглощен близостью другого.

– Он красивый, – сказала она.

– Я никогда не ощущал такого страха, как сейчас, – сказал он. – Ты его ощущаешь?

Да, да, да, да, да, да.

– Да, – рассеянно ответила она.

Ни один из них не произнес ни слова, они застыли на месте, все еще глядя на Данктонский Лес невидящими глазами.

Прерывисто дыша, он медленно вытянул левую лапу и положил на ее правую.

– Мистл, – прошептал он. Это был не вопрос, а утверждение.

Она взглянула на его лапу и затем осмелилась взглянуть на него самого, – осмелилась, потому что он все еще смотрел вперед. Мистл чувствовала, как он трепещет, и это было самое большое блаженство. В их прикосновении был кротовий мир. Она смотрела на Бичена, ее захлестнула волна радости и облегчения, и тогда она произнесла:

– Бичен?

И это был вопрос. Много вопросов. Целая жизнь из вопросов, целая жизнь, которая начиналась.

Повернувшись к ней, он подошел еще ближе, и их лапы нашли друг друга, а когда оба почувствовали облегчение от этого прикосновения, ей захотелось плакать и смеяться, бегать и танцевать. В этот миг она почувствовала, что смогла бы дотянуться до самого солнца и все-таки оставаться на земле. А когда он наконец заговорил и когда она ответила, им нужно было сказать много, очень много, и еще гораздо больше.

Глава двадцать третья