Текст книги "На исходе лета"

Автор книги: Уильям Хорвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

Кроты, умудрявшиеся избежать пленения, были самыми хитрыми и ловкими. Большинство были сторонниками Камня, а остальные имели свои собственные причины жить и давать жить другим. Эти кроты хранили в секрете то немногое, что осталось у них от веры, а что до их потомства, родившегося весной, то к октябрю оно подросло. Хотя эти юные кроты и опасались грайков, они обладали храбростью и наивностью молодости, так что рисковали прокладывать тоннели в опасных местах, лишь бы червей было побольше.

Именно такого рода свободомыслие должно было искореняться великим походом. Так что, если бы Бичен отложил свое путешествие в эту долину до ноября, он увидел бы здесь гораздо более мрачную картину.

В самом деле, если бы они с Мэйуидом не решили, что правильнее всего идти из Данктона на юг, они угодили бы прямо в приближавшуюся темную тучу, которую Люцерн выслал из Кэннока.

Можно с полным основанием сказать, что сам Камень привел их в Долину Аффингтона, ибо в начале октября Бичен все еще мог свободно разгуливать среди ее жителей, которые поклонялись Камню, в относительной безопасности. И даже более того – он нашел такое место, где отважные молодые кроты, воспитанные в вере в Камень, готовы были следовать за тем, кто проповедовал Безмолвие Камня.

Как мы можем догадаться, в первые кротовьи недели путешествия Мэйуид и Сликит много раз предостерегали Бичена, чтобы он не слишком откровенничал относительно Камня. Но в любом случае несомненно, что первым делом он поступил именно так, как советовал Триффан. Тот учил слушать и еще раз слушать – и, только когда сердце наполнится любовью, а ум успокоится, говорить.

Должно быть, именно это Бичен и сделал, но, поскольку скрытность и обман были не в его характере и, по его мнению, крот должен твердо стоять на всех четырех лапах, довольно скоро он стал называть свое имя, систему и веру.

Однако удивительно, что самая ранняя запись о первом путешествии Бичена (не считая кратких записок, оставленных Мэйуидом) сделана неизвестным сидимом в Благроуве – небольшой системе грайков, находящейся между Данктоном и Файфилдом.

«Благроув. Два изгнанника, один из которых болен, второй – Каменный придурок. Они с готовностью сообщили свои имена: Мэйуид и Бекнон. С востока; систему не указали. Бекнон говорил о Камне. Я предупредил его, но он продолжал свои дурацкие рассуждения. С лета стало больше Каменных придурков, и что-то следует предпринять».

В этой записи не упомянута Сликит, – возможно, она спряталась, чтобы ее не узнал бывший соратник-сидим. Что касается «Бекнона», то это, вероятно, имя Бичен, которое сидим плохо расслышал.

Слова о «Каменных придурках» наводят на мысль, что в той части долины было немало кротов, настолько обезумевших от болезней, пережитых бед и тягот бродячей жизни, что они открыто говорили о Камне. Ясно, что до тех пор у грайков не возникало необходимости их наказывать, поскольку они считали, что «Каменные придурки» совершенно безобидны. Однако фраза: «Что-то следует предпринять» – зловещий предвестник новых репрессий, которые должны были скоро начаться.

Хотя на первых порах Бичену и его друзьям удавалось оставаться незамеченными, вскоре имя Бичена стало более широко известно среди последователей Камня в долине.

Особенно показателен в этом смысле инцидент с исцелением крота по имени Букрам в Драй-Сандфорде. По-видимому, до небольшой колонии кротов, живших в Сандфорде (вересковая пустошь чуть западнее Благроува), дошли слухи о кроте, всецело принадлежащем Камню. Возможно, также стало известно, что он – целитель. Как бы то ни было, однажды перед Биченом и его друзьями, которые в тот момент обедали, предстал крот, спросивший, не является ли один из них поклонником Камня.

– Мы все камнепоклонники, – тихо ответил Бичен, пристально глядя на незнакомца. – Что тебя беспокоит?

Незнакомец, имя которого было Поплар, удивился такому ответу и, запинаясь, сказал:

– Ничего. Просто мы слышали, что ты можешь… мы думали, ты бы мог… твое имя Бичен? Один крот сказал нам, что ты говорил о Камне. Ну вот мы и хотели бы послушать, что ты говоришь.

– Что тебя беспокоит? – снова повторил Бичен. – Я нужен тебе из-за этого, а не из-за моих слов.

– Ты пойдешь? – поспешно спросил Поплар. – Пожалуйста!

И они отправились в путь по пыльной дороге, ведущей вверх, в Сандфорд. Там, на склоне над ручьем, Бичен увидел несколько убогих нор и пять кротов.

Вскоре Бичен услышал рассказ о кроте, который, как он прочитал в сердце Поплара, внушает им страх. Маленькая колония образовалась, когда у Поплара и его подруги осенью появилось трое детенышей, один из которых умер. Оставшиеся в живых дочери вырыли тоннели рядом с жильем родителей, а весной явился какой-то путник и взял себе в жены одну из них. Потомства у них пока что не было.

– Мы живем тихо и мирно, избегая грайков. На вересковой пустоши, наверху, куда не заглядывают гвардейцы, мы встречаемся со своими единомышленниками и по-своему возносим молитвы Камню. Но в августе наш покой был нарушен, и теперь нашей жизни угрожает опасность. Мы не смеем перебраться отсюда, но в то же время опасаемся и оставаться здесь… – По виду остальных было ясно, что они живут в постоянном страхе.

– Вы позвали нас сюда не для того, чтобы узнать о Камне, не так ли? – нетерпеливо спросил Бичен. Поплар молчал. – Вы цените наши когти, а не сердца, – продолжал Бичен. – Ответь мне, трудно помочь тому, кто не осмеливается сказать правду.

Поплар уткнулся в землю носом.

– Итак, крот?

Поплар кивнул и, подняв голову, выпалил:

– Я не знаю, как ты об этом узнал, но ты прав. Мы услышали, что где-то неподалеку появился Каменный придурок. Говорили, что ты сильный на вид, а с тобой – двое других. Правда, я не знал, что они старые. Но я все равно подумал, что, если вы придете, тот, который нам угрожает, может испугаться и уйти.

Посмотрев на Сликит, Мэйуид изрек:

– Ну что, старуха, не очень-то мы тут нужны. А потому давай сейчас покушаем и на покой. Почему бы и нет? Ведь такие старики, как мы, могут только есть и спать. – И с этими словами он одарил бедного Поплара одной из своих немыслимых улыбок, обнажив оставшиеся желтые зубы, и снова умолк.

– Я не имел в виду… я хотел сказать… в общем…

– Расскажи нам об этом кроте. Почему вы так боитесь его?

– Он болен! – сказала одна из дочерей Поплара.

– Он угрожает нам! – добавила ее сестра.

– Он говорит, что убьет нас, если мы попытаемся уйти, – сообщила жена Поплара.

– Или скажет грайкам, что мы последователи Камня.

Имя этого крота было Букрам. Это был гвардеец, захворавший чумой. В этих краях все знали, что его выселили из Файфилда. Говорили, что он убил там своих же – гвардейцев, которые чем-то досадили ему. Он совершенно запугал кротов, возле которых поселился. Как-то в конце августа он появился на собрании последователей Камня на пустоши, накричал на них, а потом поранил одного из кротов, который с ним поспорил.

– Он говорил ужасные вещи, – пояснил Поплар, – и сорвал нашу встречу. Потом, когда она закончилась, почему-то привязался ко мне. Он шел за мной, не произнося ни слова. Мы думали, он оставит нас в покое, но вышло иначе. Букрам поселился в норе на склоне, прямо над нами, и теперь все время угрожает. Он забирает наших червей и пьет из ручья там, где мы любим пить, хотя есть много других мест. Никто из соседей не хочет нам помочь, потому что у него чума. Недавно он пришел в ярость и, напав на меня, согнал с моего места у ручья. Это хорошо обученный гвардеец. Он очень сильный и…

– Чего ты хочешь от меня?

Поплар с надеждой взглянул на Бичена:

– Прогони его. Ты мне кажешься сильным, а поскольку вы сами изгнанники, то могли бы здесь задержаться. Вы бы все нашли себе место. Грайки вас не побеспокоят.

– Но меня побеспокоит мое сердце, – сказал Бичен, обводя их всех взглядом, и страшное отчаяние отразилось в его чертах. – Ты говоришь, его зовут Букрам? Я хочу видеть его. Сейчас.

– Мы можем указать, где он живет, – с готовностью ответил Поплар.

– На пустоши, где вы молитесь, есть Камень?

– Нет, ближайший находится в Файфилде. Но никто не может туда пойти и вернуться живым.

– Вам бы хотелось, чтобы над вашими норами возвышался Камень?

– Вообще-то… да. Мы последователи, не так ли? Но здесь нет Камня и никогда не было.

– Здесь есть Камень, Поплар, но ты не можешь его увидеть. Он возвышается там, где ждет Букрам. – Подавшись к оробевшему Поплару, Бичен тронул его за лапу и взглянул на него так пристально, что тот не мог отвести глаза. – Твой камень там, где он, и пока ждет Букрам, ждет и Камень. Взгляни на него по-настоящему, крот, и ты увидишь свой Камень.

Поплар с благоговением воззрился на Бичена и, когда Бичен убрал лапу, поднял свою, до которой дотронулся Бичен, и так посмотрел на нее, словно ожидал увидеть что-то необыкновенное.

– Я не знаю, что делать, – сказал он и затем, повернувшись к своей семье, повторил: – Я никогда не знал, что делать.

– Значит, ты просишь другого, с которым едва знаком, сделать за тебя сам не знаешь что? Нет, крот, иди к нему ты. Иди сейчас и позови его сюда, – возможно, ты узнаешь, что именно должен сделать. Он не причинит тебе большего вреда, чем ты сможешь вынести.

– Я боюсь.

– Тогда возьми с собой этих кротов, потому что они – то, что ты любишь больше всего, и он это знает. Идите вместе, попросите его прийти сюда с вами, а мы подождем.

– Но… но… – начал Поплар, однако, словно действуя во сне, он дал знак остальным выйти из норы и последовал за ними. У выхода он повернулся и спросил: – Кто ты такой?

– Ты знаешь мое имя.

– Да, да, знаю, – сказал Поплар. – Что мне сказать Букраму? Что случится, если…

– Камень, который вырастет перед тобой, подскажет, что говорить. А теперь не думай больше, положись на свое сердце. Иди к нему.

Так они и сделали, а Бичен с друзьями поднялись вслед за ними на поверхность и смотрели теперь, как они осторожно взбираются по склону. Кроты жались друг к другу в страхе от того, что с ними может сделать Букрам.

Они увидели, как группа остановилась и Поплар вышел вперед. Они догадались, что он позвал Букрама по имени, так как услышали яростный рев. Показался огромный крот, который навис над Попларом.

Затем все стихло и воцарилась мертвая тишина. Поплар отвернулся от Букрама, и огромный гвардеец, весь покрытый кровоточащими язвами, последовал за ним кротко, как маленький детеныш.

Они заметили, что во взгляде и походке Поплара выразились удивление и странная гордость.

Когда они подошли, первым заговорил Букрам. Голос у него был грубый и надтреснутый, а поза такая, словно он приготовился к бою.

– Он сказал… крот сказал… он сказал мне…

– Что. он сказал тебе? – спросил Бичен, подходя к больному кроту и кладя лапы на самые страшные раны. – Что он сказал?

Но Букрам не мог говорить, его нос был низко опущен, а истерзанное болезнью тело, казалось, вот-вот рухнет на землю.

– Я сказал, что ты – Крот Камня, – ответил за него Поплар, с благоговением глядя на Бичена.

Потом он медленно повернулся к Букраму и, протянув лапу, коснулся его бока. Раны уже начали затягиваться.

– Я сказал, что ты пришел сюда ради него. Я сказал, сказал…

И тут на склоне, где никогда не было Камня, поднялся могучий Камень, созданный из веры и сияющий ее светом. Потому что именно там кроты превратили свой страх в любовь и с любовью дотронулись до того, кто, как они думали, ничего не сможет дать им взамен.

И тогда Поплар взглянул на кротов, окружавших его, и увидел их в таком ярком свете, какого никогда не знал прежде. Улыбнувшись, он сказал, что видит Камень и знает, что теперь всегда будет видеть.

❦

С того самого времени начала распространяться новость о приходе Бичена, хотя вначале ее узнали лишь кроты, прятавшиеся в укромных местах и выбравшие себе для жилья самые неприступные места в долине. Никто не знает, каким образом эта весть облетела долину: Бичен всегда просил кротов не говорить о том, что он для них сделал. Он говорил, что это касается только их и Камня.

Но кротам всегда хочется поделиться с другими тем волнующим, что вошло в их жизнь. Даже если они пытаются сохранить все в тайне, другие видят в их глазах свет и скоро все узнают. И в самом деле, разве община не причастна к этому свету?

Еще несколько дней Бичен и его спутники оставались с Попларом и его семьей, чтобы скрасить Букраму одиночество, пока он выздоравливал. Даже в этот короткий период кроты приходили на берег ручья, чтобы встретиться с тем, о ком они слышали новости, передававшиеся шепотом. Бичен никого не отправлял обратно, но, когда самые смелые спрашивали, действительно ли он Крот Камня, отвечал:

– Я – последователь Камня, и, если вы видите во мне Камень, вы видите только правду в своем собственном сердце.

Бичен проводил много времени с Букрамом, который до того, как заразился чумой, был старшим гвардейцем в Файфилде. Он любил наказывать других, особенно последователей Камня. Но элдрен Уорт, верившая, что его болезнь – кара Слова, приказала вышвырнуть его в долину, чтобы он заразил последователей Камня.

Так начались его долгие кротовьи годы одиночества, когда он узнал, что никому не нужен. И тогда он придумал способ добиться, чтобы кроты его замечали, – запугать их. Их страх был его единственным утешением.

– Почему ты шел тогда после собрания кротов за Попларом? – спросил Бичен.

– Я хотел его напугать. У него было то, чего я лишен, – здоровье, семья и своя нора. Я думал… Я не знаю, о чем думал.

– Существует Камень и ты можешь ударить его, не причинив боль никому, кроме себя.

– Но я бы не мог ударить тебя, – с тревогой произнес Букрам, думая, что Бичен говорит о себе.

– А некоторые кроты смогли бы, – ответил Бичен, – и, боюсь, когда-нибудь они сделают это.

Внезапно Букрам поднялся во весь рост, и, несмотря на его слабость и недавно исцеленные раны, все увидели, какой это свирепый и ужасный крот.

– Я никому не позволю причинить тебе вред!

Но Бичен не отвечал, хотя в глазах Букрама горел свет истинной веры.

Когда Бичен решил, что им пора уходить, Букрам попросил взять его с собой.

– Что ты можешь для меня сделать? – спросил Бичен.

– Когда ко мне вернется сила, я напугаю тех, кто тебе угрожает, – ответил он.

Но Бичен снова промолчал.

А когда они попрощались и, покинув жилище Поплара, стали спускаться по склону, Букрам вылез из своей норы и последовал за ними. Поплар и его семья слышали, как он еще раз попросил позволения идти вместе с Биченом.

– Что ты скажешь кротам, которые мне угрожают? – спросил Бичен, пристально глядя ему в глаза.

– Он скажет, куда им идти! – вставил Поплар.

– Одно движение его когтей, и они не осмелятся тебя обидеть, Крот Камня! – сказала жена Поплара.

Но когда Бичен улыбнулся и покачал головой, Букрам опустил свой большой грубый нос и пробормотал:

– Нет, нет, я этого не сделаю. Больше никогда. Нет, я скажу, чтобы они не боялись. Ведь я тоже когда-то боялся, а теперь – нет. Я скажу им это.

И тогда Бичен взглянул на него с радостью и умилением и произнес:

– В таком случае ты мне очень нужен, и ты будешь со мной и возле меня, так как придет день, когда я буду бояться и мне понадобится твоя помощь.

И тогда Букрам взглянул на Крота Камня с любовью и понял, что Камень дал ему задание на всю жизнь.

– А пока что, Букрам, ты останешься здесь и наберешься сил. Ты поможешь другим поклоняться Камню, а он научит тебя, что делать. И кроты будут вспоминать название этого места и говорить, что в Сандфордской Пустоши возродилась вера в Камень.

– Когда мне прийти к тебе? – взволнованно спросил Букрам.

– Когда обнажится последнее дерево и начнутся морозы, твоя работа здесь будет завершена. Тогда найди меня там, где ты впервые отрекся от Камня. Мне понадобится, чтобы рядом был такой, как ты. Найди меня там.

Изумленные кроты смотрели, как Бичен спускается по склону в сопровождении Мэйуида и Сликит.

– Что он имел в виду, говоря: «Где ты впервые отрекся от Камня»? – спросил Поплар.

– Файфилд, – просто ответил Букрам.

– Но тебя же изгнали оттуда. Они тебя убьют, если узнают, что ты туда вернулся.

– Камень благополучно доведет меня туда, – сказал Букрам, – точно так же как привел сюда.

❦

Осенью и в начале зимы Бичен, Мэйуид и Сликит странствовали в северной части Долины Аффингтона. Куда бы они ни приходили, сразу же собирались кроты послушать Бичена и исцелиться. Иногда их было немного – всего несколько семей, таких как семья Поплара в Сандфордской Пустоши. А в другой раз весть о приходе Бичена опережала его, и тогда Бичена поджидали все кроты системы, чтобы приветствовать его.

Это была очень счастливая пора для Бичена: у него было время, чтобы побеседовать с кротами, которых он встречал, и узнать побольше об их жизни и опыте. Он слушал внимательно, научившись этому тогда, когда еще жил в Данктонском Лесу.

Теперь он впервые познакомился с кротами, которые были моложе его, и кротихами, недавно ставшими матерями. Он узнал об их надеждах и страхах, а также об обыденных вещах, из которых состоит жизнь крота.

– А Данктонский Камень очень большой? И… и какой он? – спросил его один малыш, который никогда в жизни не видел Камня и не мог представить себе, что это такое.

– Он не такой уж большой для меня и для любого крота, который в него верит, – ответил Бичен. – А что касается того, какой он, то все видят его по-разному. Дело в том, что трудно увидеть его целиком, и каждый раз, когда он открывается с новой стороны, та часть, которую вы видели раньше, кажется другой.

– О! – сказал малыш, размышляя над этим. – Но для меня он был бы большим, правда?

Мать детеныша улыбнулась, а другие сочувственно рассмеялись, так как почувствовали, что малыш боится этого Камня, о котором говорят взрослые. Они тоже боялись, когда их родители впервые заговорили о Камне.

Но Бичен не улыбнулся и не засмеялся, поскольку понял, что малыш действительно боится и для него Камень – это что-то очень большое. А раз большое, то страшное.

Не обращая внимания на взрослых, Бичен поискал что-то на земле и, найдя небольшой камешек, взял его в лапу.

– А вот этот большой? – спросил он малыша.

– Он не большой, а маленький.

Бичен попросил малыша не шевелиться и положил камешек ему в ямку между лопатками.

– Если бы ты был камнем, а этот маленький камешек – его верхушкой, был бы он большим?

– В самый раз, и не очень большой!

– А когда ты вырастешь и станешь взрослым, разве он не станет больше?

– В самый раз, – сказал малыш, тщетно пытаясь увидеть камешек, – потому что тогда я сам стану больше.

– И на что он будет похож?

– На меня, раз я – его остальная часть!

– Вот такой же и Данктонский Камень для кротов, которые правильно его видят, такой он всегда. Он растет, как кроты, и никогда не бывает так, чтобы они не могли до него дотянуться. Им нужно только знать себя, чтобы узнать, на что он похож.

Бичен снял камешек с малыша и положил обратно на землю среди других камней.

– Который это был? – спросил малыш.

– Как тебя зовут, крот?

– Милтон, – рассеянно ответил тот, не отрывая взгляда от камешков. – Какой же? Вот этот? – подняв один из камней, он протянул его Бичену.

Бичен покачал головой:

– Камень, до которого я дотронулся, еще не готов, чтобы ты его нашел, Милтон. Поиски его заведут тебя и таких, как ты, туда, куда тебе будет страшно идти, и там ты его найдешь.

❦

К началу ноября несколько кротов предупредили Бичена о том, что его положение в Аффингтонской Долине становится все более опасным. Чем больше он странствовал, тем большие толпы последователей Камня собирались вокруг него и тем скорее могли узнать грайки, что здесь объявился не просто «Каменный придурок», а совсем особенный крот. В самом деле, повсюду, где он появлялся, некоторые открыто называли его Кротом Камня, и возникало притягательное, но опасное чувство волнения, подъема, массового движения к Камню.

– Еще одно такое сборище, – заметила Сликит в Фрилфорде, – и вся долина будет знать, что Крот Камня явился. Еще одно исцеление, еще одна проповедь, еще одно что-то, показывающее, что ты действительно принадлежишь Камню. Ты этого хочешь, Бичен? Начать здесь то, что не в нашей власти закончить?.. Я знаю гвардейцев грайков – они тебя схватят, и ты будешь для нас потерян, как был потерян твой отец Босвелл давным-давно в Верне. Потерян или того хуже.

– Что думаешь ты, Мэйуид? – спросил Бичен.

Последнее время Мэйуид был покорным и тихим, и Сликит приписывала это тому, что теперь они двигались в сторону Бакленда.

– Что думаю я? У меня в мыслях хаос. Все вокруг вертится, а мне, Мэйуиду, особенно нечего делать. Храбрейший на моих глазах стал вождем кротов, а я изумляюсь и бездействую. Поручи мне что-нибудь найти, и я найду. Заставь меня бездельничать, и тьма и хаос одолеют меня. К тому же мысль о Бакленде не очень-то способствует бодрости, как, несомненно, уже пошептала тебе на ухо моя драгоценная супруга. «Бедный старый Мэйуид, – сказал она, – у Мэйуида нервное истощение». И она совершенно права, впрочем как всегда.

– Ну вот что, – сказал Бичен, вдруг придя в уныние, – что касается меня, то я устал. В Данктоне всегда можно было быть самим собой. Думаю, мне нужен покой. Я скучаю по Данктону!

– Ты весь день окружен кротами, которым нужен, – сказала Сликит. – Тебе следует на некоторое время уединиться, а когда волнение вокруг тебя уляжется, мы сможем получше выбрать момент.

– Момент для чего? – резко произнес Бичен. – Сейчас единственный момент для кротов, именно сей час. Крот, думающий только о завтрашнем дне, забывает о сегодняшнем.

– Как тебе известно, нас предостерегли насчет Файфилда, а также Кумнора на севере. Таким образом, остается Бакленд на юге – а Мэйуид непременно умер бы, если бы ему пришлось туда снова пойти – или Темза на западе, в обход Файфилда.

– Да, Темза, – тихо сказал Бичен. – Я видел ее в Данктоне только издалека. Все, кто там был, говорят о ней. Я хотел бы увидеть Темзу и Файфилд. Да…

– Если Мэйуид найдет спокойное и надежное место, ты туда пойдешь и побудешь какое-то время? – спросила Сликит.

– Если там покой и то, чего я ищу, тогда да. – Он проницательно взглянул на Сликит и произнес: – Возможно, это нужно тебе и Мэйуиду, а не мне.

– Всем нам, – с улыбкой ответила Сликит.

Мэйуид посмотрел на них, переводя взгляд с одного на другого, потом, по своему обыкновению, хитро ухмыльнулся и сказал:

– Ха! У смиренного крота снова появилось задание! У него прямо нос чешется! Он как птица полетит и обратно прибежит! Он снова стал собой. Слишком много кротов, слишком много последователей, слишком много шума. Я тебя люблю, Сликит, но мне действительно нужно проветриться. До свидания, обними меня и не торопись отстраняться. Покажи этому невинному, Сликит, что такое настоящая страсть.

Сликит рассмеялась и подошла к Мэйуиду. Ее здоровая, блестящая шерсть смешалась с его тонкой и редкой, их лапы соединились, носы соприкоснулись, а глаза улыбались. Любой, кто увидел бы их сейчас – а Бичен был единственным свидетелем этой сцены, – понял бы, что это настоящие влюбленные. Возможно, самые странные и нежные и самые загадочные во всем кротовьем мире.

– Не приближайся к Бакленду, любовь моя, – сказала она, и в голосе ее прозвучала тревога.

– Куда угодно кроме, в прямо противоположном направлении. Давайте-ка посмотрим… так, так… есть!

Мэйуид оторвался от Сликит и раза два крутанулся на месте, а при слове «Есть!» указал на северо-запад.

– Что там такое «есть»? – поинтересовалась Сликит.

– Покой, и тишина, и река, и то, в чем больше всего нуждается Бичен, – ответил Мэйуид.

– Нам тоже нужен покой, – заметила Сликит.

– Госпожа! Прощайте! – И он исчез, издав напоследок смешок.

Несколько минут Сликит глядела ему вслед, потом, повернувшись к Бичену, сказала:

– Надеюсь, когда-нибудь Камень пошлет тебе такую любовь, какую нашла я.

– Кроты-летописцы Аффингтона давали обет безбрачия, – печально усмехнулся Бичен, – а я полагаю, что стал в некотором роде летописцем. Хотя, познакомившись по записям Спиндла с повадками в Аффингтоне, можно не без оснований считать, что не все летописцы были такими уж и безбрачными.

Сликит вздохнула и присела на землю.

– Я знаю все об обете безбрачия, – сказала она. – Как сидиму мне полагалось дать такой обет, и много лет я была целомудренной. Даже теперь, когда Мэйуид называет меня своей любовью, я вспоминаю иногда, что нарушила обет. Я думаю, что в те годы я увядала, сама о том не ведая. Но должна признаться, что после того, как я покинула Верн…

– С Мэйуидом, – вставил Бичен.

– …после того, как Мэйуид и я покинули Верн, все переменилось. Я могу вспомнить, что такое безбрачие, и, как ни странно, могу представить себе, как возвращаюсь к нему, хотя никогда бы по доброй воле не сделала этого. Я так много узнала с Мэйуидом, хотя, наверное, мы должны казаться странной парой.

– Не более странной, чем любая другая пара, когда узнаешь их поближе. Я имею в виду, что моя мать и Триффан не очень-то подходят друг другу, не правда ли?

Засмеявшись, Сликит сказала:

– Если бы тебя сейчас могли слышать последователи Камня! Они вряд ли ожидают таких речей от Крота Камня!

– «Крот Камня»! У меня нет никакого желания быть не собой, а кем-то другим – этому учили меня и Триффан, и Фиверфью. Они-то определенно не давали обет безбрачия. И мой отец, Босвелл, если только он был моим отцом…

– Если? – переспросила Сликит.

– Видишь ли… – немного виновато пояснил Бичен, – Фиверфью никогда об этом не говорила. Но если он был моим отцом, то едва ли он давал обет безбрачия!

– Фиверфью не хотела об этом говорить, но ведь там был еще и Бэйли.

– Единственное, что Бэйли помнит, – это свет Камня и то, что мой отец… Босвелл звал Фиверфью.

– Ты действительно не хочешь давать обет безбрачия, не так ли? – спросила Сликит.

– Ну, я хочу сказать, что… в общем… нет! – заявил Бичен и снова стал совсем юным.

Она снова засмеялась, дружески потрепав его по плечу:

– Если о тебе когда-нибудь будут писать – а это непременно случится, мой дорогой, – уверена, об этом они не напишут. Они захотят, чтобы тебя считали чистым. Я скажу одну вещь о Господах Слова: они никогда не давали себе труда притворяться относительно безбрачия, и это было единственное, в чем они не лукавили!

– Видишь ли, – серьезно продолжал Бичен, все еще погруженный в свои мысли, – большинство кротов, которых я встречал, имеют возлюбленных или жен, а у некоторых есть детеныши. И я чувствую, что у них есть что-то, чего я не понимаю. – У Бичена был до смешного озадаченный вид, но Сликит чувствовала, насколько все это для него серьезно. Она вспомнила слова Триффана, что Крот Камня прежде всего «только крот» и должен им быть, чтобы тронуть сердца других кротов. И только затем он – Крот Камня.

– Ты знаешь много такого, чего не понимают они и к чему их нужно вести, точно так, как ты вел нас с Мэйуидом через Грот Темных Созвучий в Данктоне, – сказала Сликит.

Увидев, что от ее слов боль в сердце Бичена не унимается, она добавила:

– Крот, в тот момент, когда я встретила Мэйуида в Верне, я в последнюю очередь думала о любви и браке. Я и не мечтала, что это произойдет. Кто-то мечтает об этом и ищет это всю жизнь, но никогда не находит. Когда ты был в долине, то говорил многим, что крот не должен искать то, чего у него нет: нужно терпеливо ждать и верить, что Камень даст ему то, в чем он нуждается, когда будет нужно. Если суждено, чтобы к тебе пришла любовь, она придет.

– Я это знаю, – тихо сказал Бичен. – Я так верю в это. Однако иногда я ощущаю такое томление… Помнишь крота Поплара и его семью, которую он так старался защитить? Как много у него есть, как много! Конечно, брак и дети – самый большой дар кроту от Камня. Ведь не каждому дано выбрать безбрачие или стать летописцем или сидимом. Но когда кроты прикасаются к своему собственному малышу, тогда, если у них есть глаза, чтобы видеть, и сердце, чтобы чувствовать, они познают уязвимость и силу самой жизни. Как может крот, который прикоснулся к своему детенышу, причинить кому-то вред? Как может он не ощущать любовь ко всем вокруг? Вот в этом-то и кроется Безмолвие.

– У меня никогда не было своих собственных детенышей, – сказала Сликит, понурившись.

– Но ты выбрала другой путь к Безмолвию, и кроты, которых ты знала, помогли тебе в этом. И в любом случае – ты вырастила двух малышей Триффана, а это ничуть не хуже.

Взгляд Сликит потеплел от любви при этих воспоминаниях.

– Уорф и Хеабелл. Я сама их так назвала.

– Иногда мне кажется, что они мне брат и сестра, а я никогда их не встречал.

– Был и третий, – мрачно произнесла Сликит. – Я видела его своими собственными глазами.

– Я знаю, – сказал Бичен. – Я это хорошо знаю. Да поможет им всем Камень.

– Да, – вздохнула Сликит, – и моей Госпоже Хенбейн тоже. А что касается Поплара, которого ты упомянул, вспомни, как много дал ему ты, Бичен.

Они умолкли, задумавшись, затем Бичен сказал:

– Сликит, тьма, которую чувствуют многие, наступает. Часто я боюсь, что у меня не хватит сил для того, что мне предстоит совершить. Я вижу, как вы с Мэйуидом любите друг друга, и чувствую, что, когда наступит тот неизвестный момент в будущем, которого я так боюсь, меня укрепила бы такая любовь, как ваша.

– Ну что же, Бичен, – с теплотой произнесла Сликит, – я могу с уверенностью сказать вот что. Если к тебе придет любовь, такие мрачные мысли улетучатся сами собой! Во всяком случае, если она будет такой, как у нас с Мэйуидом. – Она взглянула в том направлении, куда ушел Мэйуид и спросила: – Как ты думаешь, он в безопасности?.. Я имею в виду…

Теперь пришел черед смеяться Бичену.

– Можно не сомневаться, что крот, который провел Триффана в Верн и вывел тебя оттуда, сможет вполне благополучно прогуляться в этих местах. Именно этим он занимается всю свою жизнь.

❦

Место, на поиски которого отправился Мэйуид и в котором они втроем могли бы найти покой и уединение, становилось все нужнее с каждым днем. Кроты непрерывно искали общества Бичена, и он никогда не оставался наедине с собой.

Но теперь часто чувствовалось, что назревает недовольство определенной части кротов, грозящее скандалом, которого Бичен не желал, но все же не мог избежать. И вот вскоре после того, как ушел Мэйуид, а Бичен все еще выступал во Фрилфорде, произошла небольшая, но неприятная стычка с группой из трех кротов, которых остальные считали последователями Камня. Вид у них был воинственный, но сначала они держались в тени, в задней части грота, где собирались кроты. Никто не знал, кто они такие, но это никого не беспокоило. Такие кроты появлялись на собраниях и раньше, поскольку Бичен всегда приглашал всех, кто хотел его послушать. Последнее время один такой крот, похожий на грайка, появлялся на сборищах, словно следуя за Биченом по пятам. Никто не знал, кто он и откуда. Он по большей части молчал, и коль скоро явно мог за себя постоять, ни у кого не возникало желания заговорить с ним. Как-то он задал вопрос об исцелении, а также о том, каких кротов не допускают к Камню, и Бичен четко ответил, что все будут тепло приняты и никому не откажут в исцелении.