Текст книги "На исходе лета"

Автор книги: Уильям Хорвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

Сквизбелли замолчал.

– Но… этот Люцерн, – наконец прошептала Хеаболл, – он наш брат. Господин Слова – наш брат.

Сквизбелли пристально посмотрел на юных кротов и сказал:

– Мы живем во времена, которые я не всегда понимаю. С тех пор как сюда пришел Триффан, я чувствовал, что Камень избрал Биченхилл из всех систем для чего-то особенного. Все эти годы, все эти десятилетия, задолго до моего рождения, с появлением первого крота Камень благословил эту систему. Он поддерживал ее кротов в здравии и вере, словно знал, что когда-нибудь ему понадобится место, подобающее для его света Безмолвия. Я все больше верю, что это великое событие близится. Я верю, что оно стало еще ближе с тех пор, как впервые появилась Звезда Крота Камня. Я верю, что ваше странное рождение от родителей, один из которых всецело принадлежит Камню, а другая – Слову, является частью этого события.

И если бы мне пришлось заглянуть в будущее, я бы сказал вам обоим, что, если наступит день, когда вы встретитесь со своим братом Люцерном, нечто большее, чем ваша жизнь, будет зависеть от того, как вы себя с ним поведете. Мне кажется, весь кротовий мир будет трепетать в этот час и со временем узнает все, лучшее или худшее.

Ваш отец проповедовал перед нашим Камнем, говоря об отказе от насилия. Я не знаю, как достигнуть этого, но я всегда пытаюсь найти этот путь. Я не могу сказать, где Триффан сейчас и что с ним случилось. Ваша мать стояла во главе насилия, которое Слово обрушило на кротовий мир, однако она дала вам возможность жить при свете Камня. Сейчас она лишилась власти, но больше мне ничего о ней не известно.

Я знаю лишь, что мне, а через меня – Биченхиллу были доверены ваши жизни. Мы воспитали вас здесь как могли, в общине, которая познала свет Камня. Ну что же, если бы ваши родители смогли вас сейчас увидеть, как вижу я, думаю, они бы вами гордились, как вы должны гордиться ими.

Так говорил Сквизбелли, и никто бы ни на минуту не усомнился, что он выполнил свой долг перед этими двумя кротами. Они смотрели на него с любовью, так же как Брамбл и Бетони, и, хотя сейчас им не приходила в голову одна мысль, когда-нибудь она должна будет прийти. Они поймут, что, потеряв своих родителей, а потом и двух кротов, которые спасли их и выходили, в Сквизбелли они нашли столько любви и веры, что это сделало бы честь настоящим родителям.

– А теперь, – сказал он, – думаю, нам следует решить, сохраните ли вы все это в тайне или расскажете другим кротам. Мы все поступим так, как вы пожелаете.

– В тайне, – ответил Уорф, – хотя мне это про-тинно.

– Пока что в тайне, – добавила Хеабелл, – хотя мне тоже противно. Однако кроты могли бы не понять…

– Только временно, – сказал Уорф. – Но когда-нибудь мы должны будем сказать.

– Да будет так, – заключил Сквизбелли. – Брамбл? Бетони?

– Мы не скажем, – заверил Брамбл.

– Я никогда не скажу, – присоединилась к нему Бетони, послав Уорфу нежный взгляд.

❦

Число посетителей в Биченхилле стало уменьшаться с тех пор, как в систему пришло известие о переменах в Верне, и к концу сентября их не стало совсем.

Погода испортилась, и с приходом осени количество патрулей грайков на окраинах увеличилось, причем не только на востоке и юге, но и на менее населенных западе и севере. Это было зловещим знаком.

Теперь, словно сгущающиеся тени, новости, которые просачивались в Биченхилл, становились все мрачнее. На восточной стороне пропал наблюдатель. Нашли двух странников, убитых грайками. Судя по всему, они пытались пробраться со стороны запада, где обычно было безопасно.

А в конце сентября пришли вести от последователей Камня в Эшбурне, сообщавших о большом скоплении кротов. Вскоре после этого стало известно о казни элдрен Эшбурна и трех ее гвардейцев, – одного из них Сквизбелли знал как храброго крота, тайно поддержи-пившего сторонников Камня. Это было сильным ударом, так как Эшбурн с Биченхиллом всегда связывали дружеские узы. Судя по тому, что новый режим Слова убивал своих заблудших сторонников, он работал очень эффективно и скрупулезно.

Предвидя возможность нападения, Сквизбелли распорядился, чтобы все жители окраин перешли в центральную часть системы. Уорф и другие молодые кроты получили приказ наблюдать за передвижениями грайков. Теперь в тоннелях царила атмосфера страха, и все знали, что бедствия, о которых так давно предупреждал Сквизбелли, могут скоро на них обрушиться.

Однако несколько дней прошли спокойно, потом еще неделя, потом две. Те, кто был послан на задание, возвратились и сообщили, что никаких действий грайков против сторонников Камня не наблюдается. Напряжение ослабло, пришло коварное ощущение, что опасность миновала и вскоре Камень, конечно же, пришлет им добрые вести. И поначалу казалось, что так и будет.

Уорфа послали на северо-запад с тремя другими кротами, включая Брамбла. Они провели разведку далеко от Биченхилла и убедились в наличии патрулей грайков в Мэнифолд-Вэлли – на западной границе Биченхилла. Но дальше, на Гриндонской Пустоши, и севернее, на Ревидж-Хит, грайков не было.

Однако, когда они повернули назад, к дому, через Эктон, который всегда охранялся грайками, Уорф, пробиравшийся сквозь жесткую траву, вдруг оказался лицом к лицу с поседевшим кротом свирепого вида. По-видимому, тот был один. Крот серьезно смотрел на них оценивающим взглядом, стоя совершенно неподвижно. Он не выглядел ни напуганным, ни агрессивным. Уорфу редко приходилось видеть, чтобы кто-нибудь в подобных обстоятельствах проявлял такое хладнокровие. Молодой крот спросил незнакомца с чисто биченхиллским спокойствием:

– Как твое имя, крот, и куда ты держишь путь?

И сам ответ, и тон крота удивил их. Хотя их было четверо против одного, он отвечал без всякого страха и весьма уверенно. У незнакомца был сильный северный акцент, и, если бы он говорил не так медленно, его было бы трудно понять.

– Ни мое имя, ни куда я иду не имеют к вам ни малейшего отношения. А вы откуда?

– Это мы тебя спрашиваем, ведь сила – на нашей стороне, – с улыбкой заметил Уорф.

– Не имеет значения, – невозмутимо заявил крот, усаживаясь на землю, и улыбнулся так, что они почувствовали себя неуверенно.

Уорф растерялся и не знал, что дальше делать. Наконец незнакомый крот, который выглядел значительно старше Уорфа, но явно был крепким и сильным, нарушил неловкое молчание:

– Мы можем провести весь день глядя друг на друга и так ничего и не узнать.

– Или ты можешь ответить на наше приветствие и сообщить свое имя и куда идешь, – предложил Уорф.

Крот ничего не ответил.

– Или хотя бы сказать, откуда ты, – добавил Брамбл.

Немного поразмыслив, крот наконец решил ответить. Однако было ясно, что отвечает он вовсе не потому, что ему что-то грозит.

– Я из Маллерстанга, – сказал он, наблюдая за реакцией Уорфа.

Маллерстанг… это название нелегко забыть, и оно пробудило в памяти Уорфа что-то, о чем говорил Сквизбелли.

– Ты знаешь это название, или тебе о нем говорили, – сказал крот, словно читая мысли Уорфа. – Тогда я назову еще и имя: Медлар. Маллерстанг и Медлар. Что теперь пробудилось в твоей памяти?

Брамбл, чья любовь к легендам и истории была хорошо известна, что-то прошептал Уорфу. Тот кивнул, что-то переспросил и наконец с удивлением взглянул на незнакомца.

– Я вижу, это имя о чем-то тебе говорит, – обратился крот к Брамблу.

– Да, – ответил Брамбл. – Медлар – это крот из твоей системы, который много лет назад побывал в этих краях Он пришел вместе с другим кротом, имя которого мы не можем вспомнить.

– Роук, – подсказал крот.

– Да, верно! – обрадовался Брамбл. – Роук!

При упоминании этого имени взгляд незнакомца потеплел, и он даже улыбнулся от удовольствия. Отвернувшись от них, он позвал:

– Идите сюда, все в порядке! Эти кроты не причинят нам вреда!

К удивлению Уорфа и остальных, привыкших к дальним путешествиям и умевших искусно прятаться, две тени на траве ожили и превратились в кротов. Они поднялись и, подойдя к незнакомцу, заняли место по обе стороны от него.

– Мое имя Скелдер, – представился крот. – Это Гилл, – указал он на того, что находился справа (это был молодой крот, около двух Самых Долгих Ночей). – А это Квинс.

Она была немного меньше своих спутников и стройнее. Подобно им, у нее был безмятежный вид и открытый, честный взгляд. Чувствовалось, что у нее острый ум и сильная воля. Она была примерно одних лет с Уорфом.

– Роук был моим родственником, – сказал Скелдер, – и, как, возможно, известно твоему другу, он совершил путешествие на юг вместе с Медларом. Они добрались до системы под названием Биченхилл. Там они погостили некоторое время, затем Медлар отправился дальше, а Роук вернулся в Маллерстанг. Он сохранил добрую память о Биченхилле и говорил, что это благословенный край, где очень искренне поклоняются Камню.

– Чего вы хотите? – спросил Уорф.

Ему ответила Квинс, глядя прямо на него:

– Убежища. Ты не знаешь, где находится Биченхилл?

– Мы из Биченхилла, – сказал Уорф. – Почему вы ищете убежища?

– Грайки разрушили нашу систему, – вмешался в разговор Гилл, – и только мы остались в живых.

Уорф в ужасе смотрел на них, смирение в их взгляде еще больше усиливало его ужас.

– Мы проделали большой путь, чтобы до вас добраться, – сказал Скелдер. – Мы не знали больше никаких систем, куда можно было бы направиться. Мы думали, в вашей системе безопасно. Мы полагали…

Его слова звучали так искренне, что Уорф понял: Скелдер говорит правду. Всем троим вера в Камень придала такое благородство, что сразу стало ясно: им можно доверять. Начиная разговор, Уорф еще сомневался и присматривался к ним, но теперь ни у него, ни у его спутников больше не было вопросов.

– Пойдемте, мы проводим вас в Биченхилл, – предложил Уорф. – Это займет у нас два дня, если мы пойдем тем путем, где нет грайков.

Но им не повезло, так как, хотя удалось благополучно миновать Эктон и переправиться через реку, на склонах Эктон-Хилла они наткнулись на патруль. Это была засада, и Уорф пожалел сейчас, что они так долго беседовали на открытом месте с кротами из Маллерстанга, – вероятно, их заметили.

Грайки, которых было пятеро, атаковали внезапно и яростно, следуя своей обычной манере. Сначала напасть и лишь потом задавать вопросы – такой тактики они всегда придерживались. Кроты Биченхилла при таких встречах предпочитали отступить, если была такая возможность, а если нет, прикидывались скудоумными, а потом удирали. Такова была тактика двух сторон, отработанная целыми поколениями, но в данном случае она не годилась. Грайки были огромные, устрашающего вида и, поскольку противник имел численный перевес, исполнены решимости драться всерьез. Если бы и дошло до вопросов, могло оказаться слишком поздно. С другой стороны, единственный путь к отступлению лежал вниз по склону, назад к Эктону, а Уорф знал, что там великое множество кротов, с которыми ему не хотелось бы встретиться.

Но пока в голове у него мелькали все эти мысли и он готовился встретить атаку приближавшихся грайков, три крота из Маллерстанга начали двигаться как единый слаженный механизм. Как впоследствии вспоминал Уорф, впечатление было очень странное: казалось, что все, кроме троих из Маллерстанга, застыли на месте, а эти трое двинулись вперед так плавно, что ничего невозможно было разобрать. То тут, то там лапа ударяла одного грайка, коготь гладил другого, а плечо толкало третьего. И все это молча. Потом все вернулось на свои места, и в тишине слышен был лишь шум ветра в вереске на пустоши да тяжелое дыхание грайков.

Два грайка валялись на земле без чувств, третий лежал тихо, словно онемел от того, что увидел, четвертый пытался подняться, чтобы удрать, а пятый уже бросился наутек, и его фигура маячила далеко внизу на склоне.

– Они пострадали несильно и скоро очнутся, – спокойно сказал Скелдер. Гилл и Квинс подошли к нему и снова заняли места по бокам. – Побыстрее уведите нас отсюда, пока они не пришли в себя.

Скоро они добрались до тоннелей, которые хорошо знал Уорф, и быстро двинулись в Биченхилл. В те редкие минуты, когда они делали передышку, Уорф пытался узнать у Скелдера и его товарищей, как им удалось справиться с грайками, но они только пожимали плечами и говорили, что не любят никому причинять вред, это не в их правилах.

Их прибытие в Биченхилл вызвало большое волнение. Как только они поели и отдохнули, их привели к Сквизбелли, в главный грот общины, находившийся возле Камня. Когда Сквизбелли узнал, кто эти кроты, он радушно приветствовал их.

– Маллерстанг? – загудел он. – Конечно, я знаю о нем! Медлар и Роук? Они приходили сюда, когда меня еще не было на свете, но мой отец о них рассказывал. Однако…

Уорф рассказал вкратце, как случилось, что эти трое пришли в Биченхилл, и Сквизбелли печально посмотрел на них.

– Мне бы хотелось, чтобы ваш визит сюда имел место при других обстоятельствах, – сказал он. – Расскажите нам, что случилось.

И Скелдер поведал им об ужасных событиях. О том, как мирные кроты Маллерстанга, чья система находится на склонах над Хортон-кум-Рибблсдейл, услышали о приходе отряда гвардейцев и сидимов, возглавляемого кротом из Верна по имени Клаудер. О том, как их элдренов обманом заставили встретиться с этими кротами и заманили в такое место, где те не могли защищаться и были перебиты.

О том, как другие обитатели Маллерстанга, прекрасно владевшие искусством индивидуального боя или сражения небольшими группами, но не умевшие сражаться в большой битве, также были убиты.

– Поставьте любого из нас против двух-трех из них, и мы обезвредим их, не прибегнув к их уничтожению, – с чувством произнес Скелдер. – Но когда мы сталкиваемся с такой вымуштрованной и безжалостной силой, как эта, то всегда проигрываем. – Он продолжал свой рассказ…

Продвигаясь по тоннелям, грайки истребляли кротов Маллерстанга, которые совершили ошибку, скопившись в тех местах, где их легко можно было убивать. Не желая убегать в чужие края, они оставались на месте и погибали в тоннелях, наполненных теперь жуткой тишиной.

– Но разве никто не спасся бегством? – спросил потрясенный Уорф.

– Это не в наших правилах, – просто сказал Квинс. – Мы беседуем, мы отступаем, мы выматываем противника. Потом позволяем им жить среди нас, и они понимают, что наш путь – правильный. В нашей общине есть – было – немало кротов, в прошлом грайков, да и вообще самых разных кротов. Мы не сражаемся, мы не убегаем – мы показываем. Но перед лицом такого абсолютного насилия мы не знали, что делать.

– А как же тогда случилось, что вы трое остались в живых? – спросил Брамбл.

– Случайно. Помогла игра теней. Во время дождя в поле может остаться сухой клочок – вот так нас не заметили. Мы услышали, как убивают, и замерли, поняв, как велико количество врагов. Нас просто пропустили. Мы даже не были вместе, а находились в разных местах. Когда грайки ушли, мы отыскали друг друга, а когда они ненадолго вернулись с кротами Хортона, мы спрятались. Самый страшный момент. Мы слышали, как они убивают пленных. Это было хуже всего.

Скелдер покачал головой с покорностью судьбе.

– Кротам не дано остановить дождь, или солнце, или смену времен года, или смерть. Смерть пришла в нашу систему, и это было давным-давно предсказано. Мы трое остались в живых, и это тоже было предопределено. Так должно было случиться.

Уорфу это показалось в высшей степени странным. Если бы такая катастрофа случилась в Биченхилле, он бы… он бы…

– Что бы ты сделал? – спросила Квинс, положив свою лапу на его и глядя на него пронзительным взглядом.

– Заплакал, – ответил он.

– Мы плакали, – сказала она. – А когда слезы высохли и мы увидели, что нам ничего не остается делать в Маллерстанге, то решили идти в Биченхилл. Роук столько рассказывал об этой системе, когда вернулся в Маллерстанг.

Никто ничего не сказал, никто не осмелился посмотреть другому в глаза. Что мог сказать крот перед лицом таких событий?

Тишину нарушила Квинс, по-видимому желая сменить тему и покончить с воспоминаниями, причинявшими такую боль. Повернувшись к Сквизбелли, она спросила:

– Ваш отец не говорил, что случилось с Медларом?

– О да, я знаю, что с ним случилось, хотя об этом мне рассказал не отец, а крот по имени Триффан из Данктонского Леса. Это его отец встретил Медлара, и тот обучил его борьбе.

– Защите, – поправила Квинс. – Медлар назвал бы это защитой, а не борьбой.

– Тогда защите, – продолжал Сквизбелли с хитрой улыбкой. – Медлар был великим кротом, он пришел в Аффингтон и стал там Священным Кротом.

На лицах трех кротов из Маллерстанга появилось выражение несказанной радости.

– Вы этого не знали? – спросил Сквизбелли.

– Мы не могли это знать, – ответил Скелдер. – Но Мотт, один из великих старейшин Маллерстанга, предсказавший многое из того, что случилось, и в том числе спасение трех кротов в бойне, свидетелями которой мы явились, сказал также следующее: «Крот из Маллерстанга пойдет в кротовий мир и поднимется к вершинам мудрости в величайшей из всех систем Камня и Слова».

– Тогда его предсказание сбылось, – заметил Сквизбелли. – Мы будем рады, если вы погостите у нас, сколько захотите, – продолжал он. – В течение многих лет такие беженцы, как вы, приносили благо Биченхиллу.

Но если новость, принесенная этими кротами, была просто тревожной, то следующая говорила о прямой угрозе Биченхиллу со стороны грайков.

Как-то вечером в октябре Сквизбелли разговаривал со Скелдером, Уорфом и Хеабелл, как вдруг их беседа была внезапно прервана. Появился взволнованный, запыхавшийся дозорный – один из тех, кто вместе с Бетони и двумя другими кротами был послан патрулировать южную окраину. Он еле стоял на лапах от усталости, а кроме того, был ранен.

– В чем дело, крот? – спросил Сквизбелли, и обычно бодрое выражение сошло с его рыльца.

– Твою дочь Бетони, – сказал дозорный, – захватили грайки.

Бетони! Та, которую все они знали и любили. Нежная Бетони!

Рассказ был коротким. На склонах над Эшбурном они вчетвером наткнулись на одинокую кротиху, заявившую, что она из Тиссингтона и пытается пробраться в Биченхилл с двумя другими кротами, которые прячутся неподалеку… Дозорные продолжали беседовать с ней, проверяя ее, – точно так же поступил Уорф, встретив Скелдера. Она говорила убедительно и назвалась именем, которое, как потом не без оснований решил дозорный, было фальшивым.

Совершенно неожиданно на них напали несколько грайков, и кротиха, с которой они беседовали, первой нанесла удар. Дозорных не спасла ни отвага, ни вера: одного убили сразу же, остальных схватили и подвергли допросу. Незнакомка, оказавшаяся далеко не такой уж безобидной, была самой жестокой из всех. По-видимому, она вскоре почувствовала, что Бетони особенно хорошо осведомлена о системе.

Они применили самые изощренные пытки к одному из дозорных, и вскоре Бетони не смогла выносить вида его мучений.

– Она пыталась лгать, чтобы спасти его, но незнакомка безошибочно чувствовала самую тонкую ложь. Моего друга стали пытать еще сильнее, и довольно скоро они узнали, что Сквизбелли – ее отец.

Слушатели в ужасе переглянулись.

– Тогда та кротиха распорядилась, чтобы моего друга освободили, а Бетони увели. Когда они отвернулись от нас, я увидел, что оставшиеся грайки готовятся убить нас. Я крикнул своему другу и побежал к тоннелям. Они нас преследовали, но мы хорошо знаем эти места. Одного нам удалось уложить, и тогда они повернули обратно. Я… Я хотел преследовать врагов, но их оказалось слишком много… Я не мог спасти ее, Сквизбелли. Не мог. Я отдал бы жизнь за Бетони. – Уткнувшись носом в землю, он заплакал.

Сквизбелли, Уорф и Хеабелл беспомощно смотрели друг на друга. Потом Сквизбелли отдал приказ нескольким кротам отправиться на южную окраину и попытаться что-нибудь разузнать… Однако все знали, что это бесполезно.

– Как их звали, этих грайков?

– Их было так много… но я услышал имя той кротихи. Это было не то имя, которое она назвала вначале.

– Да, крот? – прорычал Уорф.

– Ее называли сидим Мэллис.

– Да защитит ее Камень, если она причинит вред Бетони, – сердито заявил Уорф. – Я сам возглавлю ее поиски.

– Она так много знает, – тихо промолвил Сквизбелли. Он безмолвно смотрел на Уорфа и Хеабелл, не решаясь говорить вслух об ужасных последствиях этого события.

Глава двадцатая

Подобно старому кроту, который умеет беречь силы в длинном путешествии, река Темза медленно несет свои воды через южную Англию, от истока в Котсуолдских холмах до отдаленных морских отмелей на востоке, которые находятся за пределами Вена.

До того как пришли двуногие и в нескольких местах навели свою переправу, великая река была преградой, которую преодолевали лишь немногие кроты. Они прославились как герои в легендах прошлого. Из них самой большой известностью пользуется Бэллаган, Белый Крот, принесший весть о Камне из дикого края, который находится еще севернее самого Верна. Он преодолел эту реку одним мощным прыжком, а там, где завершился его седьмой прыжок, основал Аффингтон.

Но хотя Темза течет на восток, в середине своего пути она делает большую петлю, которая образует северную и восточную границы большой долины Аффингтона. Данктон, граничащий с Темзой, находится к северу от этой петли, а Священные Норы Аффингтона расположены на южной стороне долины, где находится известняковая Уэссекская возвышенность, а еще южнее – Эйвбери.

Тут-то и расположен этот скрытый от глаз зеленый и напоенный речной прохладой край. В его безмятежных системах жили первые летописцы Аффингтона. Чарни и Стэнфорд в долине, Шеллингфорд и Гроув, Марчам и Лашингмарч… Файфилд, еще одна Древняя Система, тоже находится там. Из этих мест вышли великие летописцы прошлого.

Не случайно Рун повелел, чтобы благословенная долина Бакленда стала центром южной кампании грайков, которая в юные годы Триффана почти начисто разрушила изысканную древнюю культуру Камня.

Однако, даже если дух Камня и был изгнан из этих краев, холмы и долины не изменились. Когда приходит октябрь и созревают фрукты, а изгороди и деревья приобретают красноватый и желтовато-коричневый оттенок, мысль о тьме Слова легко покидает крота, который достаточно жизнерадостен, чтобы видеть вокруг себя свет. Потому что тогда Темза становится игривой и полноводной и долину переполняет то легкое ощущение туманной осенней красоты, которое всегда вызывает живая вода.

В то время как сойки и белки делают свои запасы, а из травы, влажной от росы, показываются грибы, кроты чистят свои тоннели. Покончив с этим делом, они выглядывают наружу и принюхиваются к свежему осеннему воздуху. Они смотрят на уховерток и божьих коровок, копошащихся среди опавших листьев, и не трогают их. Им известно, что с началом заморозков черви заберутся поглубже в землю и всегда будут под лапой, когда это нужнее всего.

Как раз в начале такого октября Бичен вместе с Мэйуидом и Сликит держали путь к этой прекрасной долине.

Хотя их вел Мэйуид, путникам не удалось так легко выбраться из Данктонского Леса, как они надеялись. Мэйуид взобрался на насыпь у дороги ревущих сов, собираясь идти на север, пока не найдет безопасный переход. То есть безопасный от ревущих сов и от грайков, поджидавших на дальнем конце. Затем Мэйуид намеревался идти на север, используя один из небольших подземных переходов, чтобы перебраться на ту сторону великой Темзы. А оттуда – спокойными тропинками в Роллрайт, до которого не так уж далеко.

Бичен выбрал Роллрайт потому, что его величайшим желанием было первым делом посетить еще одну Древнюю Систему. Хотя Роллрайт и не был ближайшей системой, Триффан знал, что туда не слишком трудно проникнуть, – по крайней мере, так было, когда они со Спиндлом пришли туда с севера. Это казалось разумным выбором, особенно Мэйуиду, поскольку его старый друг, путепроходец Хоум, жил именно там. Несомненно, он окажет им самый теплый прием.

Но все получилось не совсем так.

Очутившись на насыпи дороги ревущих сов, Мэйуид потянул носом, повернувшись к северу, и явно остался недоволен.

– Грайки, затаившиеся грайки, весьма малоприятные. Ждут не дождутся добычи. А поскольку у смиреннейшего из кротов сегодня двойной груз ответственности, ибо с ним отважный Бичен и красавица Сликит, он предпочитает быть чрезвычайно осторожным.

Мэйуиду приходилось выкрикивать слова, поскольку мимо нескончаемым потоком с воем проносились ревущие совы, испуская клубы дыма. Бичен и Сликит спрятались в траве, причем Мэйуид строго-настрого запретил им смотреть на ревущих сов.

– От них исходит довольно неприятная вонь, но когда во мраке горят их глаза – тут уж держись! Крот, которого сначала отравили, а потом загипнотизировали, может начать разгуливать там, где не следует, пока не привыкнет к ним. Подобные прогулки могут привести к смерти даже Кротов Камня. Мэйуиду часто удавалось выйти сухим из воды, но даже ему было бы трудновато подыскать слова, чтобы поведать Триффану и твоей матушке мрачную правду о том, что величайшая надежда кротовьего мира была раздавлена у самого Данктонского Леса. Не очень-то хорошее начало! И другие вряд ли пойдут по твоим стопам. Нет, нет, ничего хорошего. – Мэйуид скорчил рожу и рассмеялся, а Бичен хоть и усмехнулся, но принял предостережение всерьез.

Повторив свой совет несколько раз, Мэйуид в конце концов повернул и повел Бичена на юг. Возможно, им удастся благополучно перейти через дорогу и пробраться через коровий подземный переход – единственный прямой выход из Данктонского Леса.

Они не останавливались весь день, а ночью нашли не очень-то удобное прибежище и стали поджидать рассвет. Утром Мэйуид продолжил двигаться на юг, и еще один день они храбро переносили непрерывную гонку ревущих сов и угрожающее кружение пустельги над головой.

Все это время неподражаемый Мэйуид делал замечания и давал советы, которые, как ему казалось, могли пригодиться Бичену.

– О господин, обладающий зоркими глазами, – сказал он после одной из наиболее устрашающих атак пустельги, – дело не в том, что наш пернатый друг пустельга любит кротовье мясо, потому что это вовсе не так. Оно кажется ей горьким. Просто она (как ни странно) принимает нас за полевок, к которым питает неослабевающий интерес. Ха-ха-ха! Поэтому кроту следует внимательно присмотреться к устремившейся вниз пустельге и решить, есть ли у нее мозги. Если глаза у нее близко поставлены, а у хвоста и крыльев дурацкий вид – шлепай лапами и старайся выглядеть самым отъявленным кротом, тогда она поймет намек и улетит прочь.

– А ревущие совы? – рассмеялся Бичен. – Они нас любят?

Мэйуид хмыкнул:

– Еще как! Останови одну из них и проверь сам, а потом сообщи нам ее ответ!

Они провели еще одну беспокойную ночь у насыпи.

– О покрытый пылью Бичен, – обратился к нему Мэйуид на следующее утро. – Мы извиняемся, моя супруга Сликит и я, за эти непредвиденные неудобства и грязь, но что поделаешь! Что остается кроту? Оставаться кротом! Ха! Видишь? Он улыбается, моя милая, пыльная любовь, наш подопечный понимает шутки! Но если говорить серьезно… – И тут Мэйуид наморщил нос и стал вглядываться то в одну, то в другую сторону. – Я, Мэйуид, чувствовал бы себя лучше, если бы шел на юг. С северным маршрутом что-то не так. Что-то не совсем в порядке.

– Возможно, нам и следует идти на юг. Быть может, что-то не так с намерением идти на север, – резонно заметил Бичен. – Ив любом случае Файфилд именно в той стороне, а эта Древняя Система ничуть не хуже Роллрайта согласно текстам Спиндла.

– О господин не только весьма сведущий, но и блистательный, это верно. Позволь мне обратить нос к югу с учетом твоих слов и посмотреть, что мы имеем! Гм! Мы имеем, мы имеем…

– Мы имеем нечто весьма привлекательное, – сказала Сликит. – Мы свернем с этой дороги ревущих сов в места, где было положено начало летописям.

При этих словах с Мэйуидом произошла удивительная метаморфоза.

– Мы также, мы также… о я, смиреннейший, мы…

За каких-то несколько минут Мэйуид превратился в крота, буквально трясущегося от страха.

Сликит сразу подошла к нему, с нежностью прикоснулась и, взглядом приказав Бичену ничего не говорить, спросила:

– В чем дело, любовь моя?

– Бакленд, тоннели Слопсайда, черные, как ночь. Смиреннейший ни за что не хочет туда возвращаться. Это тоже на юге, и недалеко от Файфилда.

– Но ведь никто не заставляет тебя туда идти, Мэйуид, – сказала Сликит.

– Правда? Ты уверена? Нет, ты не можешь быть уверена. Мэйуид весь дрожит, поскольку Бичен сказал правильную вещь – нам следует идти на юг, и это плохо. А вот Роллрайт, куда мы направлялись с общего согласия, судя по всему, вряд ли находится на юге, так как он – в противоположном направлении. Но если смиреннейшему из кротов позволено будет изложить парадокс путешествий, он заключается в следующем: самый длинный путь часто оказывается наилучшим. Да, да, путь в обход, возможно, единственно верный путь. Да, именно так. Но лично я не хочу идти этим путем, поскольку там находится Бакленд, который ждет.

– Ну что же… – начала Сликит.

– Но ведь это путь, которым мы должны идти, не так ли? – властным тоном сказал Бичен. – Мне он кажется верным.

Мэйуид печально кивнул, потом устало потряс головой, потом снова кивнул.

– Я пойду один, – заявил Бичен, – мы выбрались из Данктона, и теперь я смогу найти дорогу.

Но Мэйуид быстро прошел мимо него, сделал несколько шагов вперед по дороге, обернулся и, невесело усмехнувшись, обратился к Бичену:

– Пообещай мне одну вещь, о храбрейший: если наш «верный» путь приведет нас куда-нибудь, где неподалеку окажется Бакленд, не говоря уже о Слопсайде, ты, Бичен, пойдешь первым. – И с этими словами, решив отдаться свободному духу странствий, который часто приводит тех, кто имеет мужество следовать ему, туда, куда угодно Камню, Мэйуид свел их с насыпи при дороге ревущих сов и направился на юг, в Долину Аффингтона.

❦

Детали их первоначального маршрута, вошедшего в историю как Первое Странствие Бичена, сделались предметом исследований, и о них много спорили. Можно с уверенностью говорить лишь о нескольких фактах, касающихся ранних недель этого путешествия. Мы знаем только, что Бичен, привыкший к тому, что все кроты – друзья, проявлял естественное желание побеседовать с любым встречным. Поэтому Мэйуиду и Сликит стоило больших усилий убедить его, чтобы он был осторожнее, хотя бы на первых порах. Бичен все-таки внял их советам, и Мэйуид, худой, весь покрытый шрамами, и Сликит, элегантная и властная (это качество она приобрела, готовясь стать сидимом), шли впереди него.

Однако нет доказательств того, чтобы на Бичена кто-либо обращал особое внимание, – обыкновенные кроты, гвардейцы или грайки. Хотя та часть долины, куда они попали, была под властью Слова, тут обитало очень немного грайков. Дело в том, что Вайр в Бакленде проводил определенную политику, заключающуюся в следующем: он сгонял кротов в крупные системы, а мелкие сами собой отмирали. Это имело смысл, поскольку чума и первое вторжение унесли много жизней. Вайр знал, что некоторые изгои селятся в опустевших системах, и боролся с этим с помощью налетов гвардейцев, бравших в плен кого им удавалось захватить, а также примерного и жестокого их наказания.