Текст книги "Царь Голливуда"
Автор книги: Томас Уайсман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)
Эти ограничения беспокоили Александра, и он распространял слухи, что, может быть, он решится и рассмотрит предложения других компаний. Зукар просил его прийти на собеседование в любое время. И Уильям Фокс очень льстил ему и говорил, что Александр может перейти к нему, но не делал никаких определенных предложений. Александр знал, что, если он пойдет к ним и скажет, что он свободен и что они могут предложить ему контракт, он будет получать гораздо больше, но, похоже, ему не собирались платить такую сумму, которую он хочет. Однако, желая добиться своего, он должен был все организовать так, чтобы они сами пришли к нему. Тогда он мог бы продиктовать свои условия. Поэтому Александр поместил объявления в разных газетах, что он рассматривает исключительно предложения от компании "Метрополитен", и тут же сам дал опровержение, прежде чем это сделала компания.
Затем он позвонил Ирвингу Талбергу, чтобы лично извиниться за историю, которая произошла с ним, назвав ее недоразумением, и посетовал, что не понимает, как эта история могла попасть в газеты. Александр сказал, что на самом деле он вел переговоры, и сообщил об этом Талбергу только потому, что чувствовал себя обязанным с ним объясниться, но просил его рассматривать эту информацию как конфиденциальную. Такая тактика позволила Александру в течение двух недель создать достаточное количество противоречивых слухов, которые сделали совершенно невозможным установить истинное положение вещей. Теперь Александр начал получать приглашения на ланчи или обеды от Фокса, Луиса Б.Мейера, Зукара, Мэри Пикфорд, Гарри Уорнера и других. Александр стал принимать их приглашения. Фокс безо всяких оговорок обещал ему 800 долларов в неделю и без неразумных ограничений на затраты по производству фильмов. Александр сказал, что он должен подумать об этом. Он вел себя так, будто не слишком заинтересован, и это создавало впечатление, что он уже устроен. Когда Вилли Сейерман позвонил и пригласил его пообедать этим вечером, Александр почувствовал удовлетворение, это указывало, что владельцы студий поняли – этот вопрос надо решать безотлагательно.
Глава девятнадцатаяКогда Александр прибыл в Монмартр, где Вилли предлагал ему встретиться, он узнал, что туда приглашены еще одиннадцать человек. Если Вилли обманул Александра, создавая впечатление, что он хочет с ним встретиться немедленно, то теперь он умело сглаживал это впечатление, превратив намерение встретиться с ним лично в официальный званый обед. Вилли даже разложил карточки с именами гостей, обозначив, кто где должен сидеть. Александр увидел, что его место рядом с Вилли с правой стороны.
– Вилли, как поживаете? Вы не сказали мне, что я должен одеться для официального обеда.
– Вы прекрасно выглядите. Все, как должно быть, Александр. Я счастлив, что вы согласились прийти.
– С вашей стороны очень мило пригласить меня. Вы доставили мне удовольствие.
– Это вы доставили мне удовольствие, Александр. Вы замечательно смотритесь.
– Вы тоже, Вилли.
– Я чувствую это, Александр. Знаете, сколько мы получили в "Сейерман-театре" за эту неделю? 108 тысяч 377 долларов! Это рекорд за все времена.
– Поздравляю.
– Спасибо, спасибо, Александр, я ценю это.
У Вилли была манера интерпретировать каждое проявление общепризнанной вежливости как своего рода клятву верности.
– Я полагаю, вы знакомы со всеми, – сказал Вилли, махнув рукой в сторону гостей, словно они были просто статистами, одетыми для съемок. – Вы встречались с мисс Деррингер?
– Встречался, – ответил Александр, улыбаясь, и отвесил Джанет легкий поклон.
Он видел, что ее посадили на другой конец стола, с Теренсом Роули, специалистом по рекламе, работавшим на Вилли. Это было хорошо известное голливудское ухищрение. Когда выдающийся человек, женатый, хотел показаться публично с любовницей, он обеспечивал ее сопровождающим. Такой мужчина назывался "борода", он якобы был приглашен вместе с ней и составлял ей компанию в течение всего вечера. Каждый знал, что Джанет была девушкой Вилли, но скандал предотвращался тем, что их никогда не видели только вдвоем. Теренс Роули не интересовался девушками и потому идеально подходил для этой роли. Широкая публика, не осведомленная ни о его действительном предназначении, ни о его собственных склонностях, относилась к нему, как к одному из самых удачливых голливудских последователей Казановы, потому что он всегда фотографировался в компании самых прекрасных девушек. Роули было за сорок, и он, англичанин по происхождению, очаровательный при поверхностном знакомстве, был весьма нудным человеком. Александр почувствовал жалость к Джанет. То, что ее посадили в конце стола с Роули, и пренебрежительное отношение к ней Вилли давали понять другим гостям, каков, собственно, ее статус.
Все гости уставились в ту точку стола, где стояли Вилли с Александром. Александр достаточно побывал на таких званых обедах и знал, что целый вечер все головы так и останутся повернутыми под этим углом, что все глаза будут смотреть на него и Вилли, а все уши будут стараться уловить, о чем они говорят. Значит, Джанет из-за ее отношений с Вилли будет лишена даже обычного внимания, которое должна получать девушка с такой привлекательной внешностью. Остальные гости в различной степени были связаны с бизнесом. Человек по имени Гоувер, адвокат, работавший с огромным количеством фильмов, обнаружил, что его карточка, обозначавшая место, стоит рядом с Джанет. Это был очень важный господин, чрезвычайно респектабельный, и он почувствовал, что его унизили, дав место рядом с девушкой Вилли на конце стола, где, возможно, он провел бы большую часть вечера, созерцая затылок соседа. На мгновение он упялился на свою карточку, переглянулся с женой, сидевшей почти напротив него, и, изобразив на лице улыбку, набрался мужества спросить довольно грубо, нет ли какой ошибки в размещении гостей.
– Ошибки? – сказал Вилли, – ошибки? – Он притворился непонимающим, хотя для всех было совершенно ясно, о чем идет речь.
Наступило минутное замешательство, все стихли, видя, как Гоувер краснеет и подергиваются его губы.
– Да, – сказал Александр, нарушая тишину, – вы правы, это была ошибка. Я очень прошу позволить мне сесть рядом с мисс Деррингер. Вы должны были сидеть здесь, м-р Гоувер, не так ли?
– Да, верно, – ответил Гоувер.
Александр указал ему на свой стул рядом с Вилли и подозвал Гоувера, который уже направлялся на новое место с видом человека, который знает свои права и не собирается пренебречь ими. Александр подставил ему стул, удостоверился, что ему удобно сидеть, и направился к другому концу стола, чтобы занять место рядом с Джанет. Девушка подняла на него глаза и пробормотала "спасибо". Несколько мгновений Вилли сидел совершенно тихо. Затем он встал и быстро прошел вдоль стола. Он остановился около Александра, щелкнул пальцами, подзывая официанта, и приказал: "Стул". Когда стул принесли, Вилли махнул рукой, показав, что все должны сдвинуться так, чтобы он мог сесть рядом с Александром. Как только это было сделано, м-р Гоувер обнаружил, к своему замешательству и смущению, что он снова оказался на дальнем конце стола, а все головы повернулись в другом направлении, лицом к новой точке притяжения, где находились Вилли и Александр.
– Как мило с вашей стороны, Вилли, прийти и сесть рядом со мной, – сказал Александр.
Вилли, сев рядом с Александром, показал свою власть, и теперь не видел оснований скрывать, что было у него на уме.
– Александр, – сказал он, – знаете, я всегда очень верил в вас, с самого начала. Теперь я слышал, что вы хотите покинуть Хесслена, и, естественно, я заинтересован. Скажите мне, вы уже где-нибудь закрепились?
– Вилли, – ответил Александр, – я не думал, что вы хотите говорить о делах.
– Нет нужды отгораживаться от вас, – сказал Вилли, – я прав? Мы давно друг друга знаем. Что предложил вам Фокс?
– Вы не можете конкурировать с ним, – заметил Александр.
– Почему вы уклоняетесь от моего решения, Александр? Я ничего не скрываю от вас. Конечно, я хочу вас заполучить. У меня уйма пайщиков, у меня кинотеатры, всем я должен руководить. Приходится тратить пропасть времени в Нью-Йорке. Мне нужен кто-нибудь здесь, кому я могу доверить руководство студией.
– Вилли, это, должно быть, скучно для мисс Деррингер, – сказал Александр, доверительно улыбаясь ей.
– Мисс Деррингер не собирается скучать, – властно сказал Вилли.
– Что вы предлагаете, Вилли?
– Вы скажите, что у вас на уме.
– Вы ходите вокруг да около, Вилли. Я взял на заметку ваше предложение, и, если вы хотите заполучить меня, я обдумаю это. Ради старой дружбы.
– Я предпочитаю, чтобы вы сказали, чего вы просите, – сказал Вилли. – Если вы пришлете мне ваши условия, я предложу вам кое-что забавное.
– Не стесняйтесь, Вилли. Испытайте меня. Приглашайте.
– Тысячу долларов в неделю, – сказал Вилли.
Александр рассмеялся.
– Это забавно.
– Тогда скажите мне, что вы хотите.
– Я заинтересован в том, чтобы у меня были развязаны руки, – сказал Александр.
– Разумно, – ответил Вилли, – все разумно. Повседневное руководство студией я оставляю в ваших руках, но я оставляю за собой последнее слово.
– Вы мне оставляете поиск талантов, отбор литературы для приобретения права собственности, затраты, составление бюджета фильма?
– В разумных пределах, – сказал Вилли, – вы знаете, я не безрассудный человек.
– Угу… Угу…
– Такое дело, как это, – сказал Вилли, – можно делать только на основе взаимного доверия, не все можно изложить на бумаге.
– Я помню, что у нас когда-то давно было затруднение с этим, Вилли.
– Вы собираетесь поминать это старое дело? Вот что я вам скажу, Александр, у вас не будет более честного дела ни с кем. Что бы ни говорил Фокс, я гарантирую вам самую порядочную сделку, потому что я всегда относился к вам скорее как родственник, чем как предприниматель или работодатель.
– Над этим я должен подумать.
– И что вы имели в виду, когда говорили о компенсации? Будьте со мной откровенны, не смущайтесь, мы давно знаем друг друга. Я не безумец. Если мы сможем прийти к взаимопониманию…
– Что я имел в виду? – повторил Александр. – Две тысячи пятьсот долларов в неделю… – У Вилли на лице появилось болезненное выражение, как будто из него выжимают последние соки. – И двадцать процентов прибыли от фильмов с гарантированным минимумом годовой компенсации в триста пятьдесят тысяч долларов.
Весь вид Вилли стал таким, словно его ударили ногой в пах, и это сделал человек, которого он считал своим другом.
– И это вы называете сделкой? – сказал он. – Это большой грабеж. Людей за меньшее сажают в тюрьму.
– Я же сказал вам, что вы не можете состязаться с предложением Фокса, – парировал Александр.
К концу обеда у Вилли заметно испортился аппетит. Он молча дулся, пока подавали первые два блюда, а потом попробовал вернуться к обсуждению контракта, но Александр болтал с Джанет и, казалось, был не заинтересован в продолжении разговора.
– Давайте забудем об этом, Вилли, – сказал Александр, подтверждая свои условия. – На самом деле я вам не нужен, и вы, без сомнения, не можете себе позволить нанять меня, так к чему расстраиваться?
Но Вилли расстраивало еще и то, что Александр уделял много внимания Джанет, вызывая ее на разговор и слушая, что она рассказывала, будто Джанет была важной дамой; можно было подумать, что он чего-то хотел от нее. Получилось, что его проигнорировали и эти двое, и его собственные гости за обедом, и Вилли почувствовал себя совершенно раздавленным.
После обеда, когда Вилли, Джанет, Теренс Роули и Александр ждали у ресторана свои машины, Роули, как всегда, тактично предложил удалиться.
– Вилли, здесь два-три парня из прессы, я им сказал, что могу выпить с ними…
Это давало Вилли право выбора – предоставить мисс Деррингер возможность самой добираться до дома или поручить это Роули. Вилли взглянул на Александра, соображая, может ли он выиграть хоть одно очко в этот вечер. Но Александр сказал:
– Я был бы рад проводить мисс Деррингер домой, если м-р Роули мне позволит. – Роули испуганно посмотрел на Вилли. Каждый знал, что это значит. – Мне кажется, мы не должны отрывать м-ра Роули от работы, – добавил Александр. – Так, Вилли?
– Он может проводить мисс Деррингер и вернуться. Я уверен, что мальчики из прессы еще будут здесь, – сказал Вилли.
– А зачем его заставлять делать то, что трудно? – мягко сказал Александр.
– Ему это не трудно, – ответил Вилли, – ему за это платят.
– За что ему платят? – невинно спросил Александр.
– За установление хороших отношений с прессой, – коротко ответил Вилли.
– О, я понимаю. Но мне вовсе не трудно проводить мисс Деррингер домой.
– Это не мое дело, – сказал Вилли, – но я не признаю такой вежливости. – Он пытался сдержать гнев.
– Я уверен, что на этот раз мисс Деррингер простит Роули, – сказал Александр.
– Не беспокойтесь обо мне, – сказала Джанет, – если это не по пути м-ру Сондорфу.
– Вовсе нет.
Подъехали два автомобиля, Вилли и Александра, и каждый шофер держал дверцу открытой.
– Делайте что хотите, – сказал Вилли, садясь в машину.
Александр показал Джанет на свой автомобиль с чуть преувеличенной галантностью, и Джанет, силясь удержать смех, села в него.
Была мягкая зимняя ночь, вызывавшая у Александра умиление и удивительное ощущение силы, держащей его и Джанет в рамках учтивости. Он открыл окно и наслаждался прохладным дуновением ветерка. Пейзаж был приятным, настраивавшим на дружелюбие, а горы казались близкими и доступными. Он повернулся к девушке. В ней было что-то очень привлекательное. Ему хотелось немного поделиться с ней своим могуществом. Или дать ей возможность чуть-чуть использовать его могущество и покровительство. Это было похоже, будто он находится в морозной пустыне, и у него есть одна упряжка лаек, и он встретил одинокую прекрасную девушку, которую нужно обязательно доставить в "Трейдинг Пост" к полуночи, и он это сделал, располагая всего одной упряжкой лаек.
– Почему вы связались с Вилли? – спросил Александр.
– Вы никогда не звали меня, – сказала она, деликатно напоминая ему, – и мой агент подсказал мне, что мужчины, которые давали вам пробные снимки, не заслуживают доверия.
Александр рассмеялся.
– Тогда у меня голова была забита кучей вещей, но я наверняка звонил вам, во всяком случае вашему агенту, связанному со студией, и он ответил, что вы уже заключили контракт с Вилли.
– Вы хотите дать мне контракт?
– Да. Разве Льюис Шолт не говорил вам?
– Нет.
– Ваша проба была удачной.
– Да? Это действительно так?
– Если хотите посмотреть, я буду рад это устроить.
– Мне бы хотелось.
В ее движениях и речи, и способе мыслить был какой-то подспудный, почти скрытый ритм, тайный метр свободного стиха, было что-то едва уловимое, и то случайно. И была легкая печаль, похожая на тень памяти, которая лежала на ее лице, даже когда она не была несчастной, но придавала задумчивость выражению лица.
– Почему вы подписали контракт с Вилли? – допытывался Александр, и понял, что его голос звучит жестче, чем он хотел.
– Почему? Вы имеете в виду, почему я с Вилли?
– Да.
– Я догадываюсь… – Она попыталась уйти от ответа, и ее лоб тревожно наморщился. – Я хотела, чтобы было какое-то существо, на которое я могу положиться… Вы знаете, что я имею в виду… У меня никогда не было такой уверенности, я не доверяла своему собственному суждению. – Она засмеялась. – Мне всегда нужен был кто-то, кто сказал бы мне, что я права, чтобы я почувствовала себя уверенной. Так было и в школе. Я никогда не считалась хорошей ученицей, хотя часто предчувствовала, что знаю правильный ответ, я все равно не была уверена настолько, чтобы поднять руку и сказать: "Я знаю, знаю!" – Она снова засмеялась. – Ну, я и вообразила, что Вилли должен быть именно такой опорой, потому что он всегда был уверен во всем, не так ли?
– Я хочу… я хочу, – сказал Александр, – сделать этот запрос прежде, чем вы подпишете контракт. Вилли собирается сделать что-нибудь для вас?
– О, да. Он говорит, что собирается сделать меня кинозвездой.
– Не думаю, что я могу вам это пообещать, – сказал Александр. – Я могу только пообещать попробовать вас в нескольких небольших ролях.
– Вы не должны беспокоиться обо мне, – сказала она, смеясь, увидев такую озабоченность на его лице.
– Я сделаю попытку. Я вам что-нибудь предложу. Один режиссер, который видел вашу пробу, сказал, что у вас есть способность привлекать к себе людей.
– Не волнуйтесь, я могу за себя постоять.
– И в отношениях с Вилли?
– Вы собираетесь подписывать с ним контракт? – спросила Джанет.
– Может быть, если он примет мои условия. Но и я могу за себя постоять. Почему вы смеетесь?
– Потому, что вы сказали это так твердо, а вид у вас такой нежный, будто вы безответный, как овечка.
– Это обманчиво.
– Знаю. Я слушала вас сегодня вечером, и я слышала рассказы о вас.
– Серьезно, что же мы будем с вами делать? Дадите ли вы, наконец, моим адвокатам взглянуть на ваш контракт? Я не доверяю Льюису Шолту. И пожалуйста, считайте меня человеком, к которому вы всегда можете обратиться. Вам нужно… немножко…
– Да, м-р Сондорф? – игриво сказала она.
– Вам нужно немножко защиты.
– А вы защитник, м-р Сондорф?
– Не знаю. А вы хотели бы, чтобы я им был?
– Пока я не знаю, какого рода это предложение.
Они оба рассмеялись. Александр чувствовал за нее ответственность, как гувернантка, которая следит, всегда ли она хорошо чистит зубы, не курит ли регулярно, и контролирует – не много ли она пьет и осторожно ли водит машину. "Это очень забавно", – подумал он.
– Где вы живете?
Интуиция ей подсказала, что он решительно хочет переломить свое отношение к ней.
– В отеле "Мекка".
– Вы живете в отеле?
– Да, я люблю гостиничную жизнь. В действительности "Мекка" это скорее отель-квартиры, там есть горничные, которые убирают комнаты, к тому же я никогда не умела хорошо готовить.
Александр дал адрес шоферу.
Оказалось, что внешний вид этой "Мекки" был, скорее, насмешкой над восточным стилем, – с луковичными куполами, с окнами в виде замочных скважин, украшенными витыми коваными решетками, большой двор, где росли старые пальмовые деревья и стояли припаркованные машины. Отель выглядел как декорация на съемочной площадке, причем такого сорта, что Александр немедленно выбросил бы ее. Автомобиль въехал во двор, ворот там не было, и подъехал ко входу в отель. Александр размышлял, должен ли он поцеловать ее, и моментально почувствовал неловкость. Если бы он ее поцеловал, то не даст ли она отпор?
– Ну, – сказал он, – пожалуйста, помните, что вы можете позвонить мне. Я говорю это серьезно.
Ее глаза смеялись, изучая его. Затем они стали почти торжественными.
– Вы собирались поцеловать меня после этого? спросила она.
– Кто сказал, что вы не сообразительны? – ответил он с легкой насмешкой.
– Разве не вы?
– Я ненавижу банальные ситуации.
– О! – Она выглядела слегка обиженной.
– Я имел в виду, – сказал он, – что после всего, что я говорил, это выглядело бы, будто я все время хочу загнать вас в угол.
– А если я приглашу вас на чашечку кофе, это тоже будет в "угол"?
– Какая забота! – засмеялся он, открывая дверцу и помогая ей выйти из машины. Он приказал шоферу подождать.
Они вошли в боковой вход, от которого у нее был ключ, чтобы избежать взглядов портье, который сидел в главном вестибюле. Ее квартира была на первом этаже в конце тускло освещенного коридора. Как только она нащупала в темноте ключи, они оба услышали, что внутри звонит телефон. Оставив дверь открытой, она бросилась к стене, где висел телефон, и спросила, задыхаясь: "Да?" Казалось, это была довольно односторонняя беседа, потому что она ничего не говорила следующие две или три минуты, просто издавая звуки согласия или несогласия. Квартира состояла из анфилады комнат, необычно выглядевшей кухни и ванной. Обстановка соответствовала наружному виду отеля: низкая тахта, заваленная подушками, кресла, покрытые фабричной имитацией шкуры оцелота, красный бархатный пуф с зажигалкой на нем, восьмиугольный стол с мозаичной столешницей и ножками в виде львиных лап, ширма с росписью, изображающей птиц в полете, две одинаковые напольные лампы в виде негритянских рабынь с обнаженной грудью – они держали факелы из гнутого дымчатого стекла, люстра из латуни филигранной работы с ободком из мельчайших цветных бусинок и четыре лампочки небольшого размера, подвешенные как колокольчики, которые держали в клювах головы птиц, вазы из дымчатого стекла и различные предметы из темной бронзы. Гостиная отделялась от спальни коваными дверями в виде ворот, через которые Александр увидел широкую неубранную постель с забавным пологом, скорее похожим на паланкин.
Джанет болтала, понизив голос, по телефону. Она повесила трубку и сказала "простите", а затем начала ходить по квартире, зажигая свет, который не сделал комнату сколько-нибудь светлее, но тускло осветил различные уголки. Первоначальная идея создать в отеле "Мекка" некую пышность для кинозвезд, значительно поблекла, и квартира имела слегка ущербный и потрепанный вид места, где слишком много людей не раздумывали, куда ткнуть сигарету, чтобы загасить ее.
Когда Джанет молча включила патефон и фонограф начал изрыгать музыку "хуч-хуч", Александр почувствовал себя ловким малым.
– Вам нравится? – спросила она, имея в виду квартиру.
– Да, – ответил он, – да…
– Простите за беспорядок, горничная приходит только через день, и сегодня, кажется, тот день, когда она не бывает.
– Не беспокойтесь, все прекрасно.
– Хотите выпить? Или кофе?
– А что будете вы?
– Крем де роз.
– Что это такое?
– Треть джина, треть сухого вермута, треть дюбонне и вишенка.
– Звучит удивительно заманчиво. Пожалуй, и мне тоже такое.
Она принесла ему напиток, звякая стаканами, потом выхватила вишню пальцами и отправила ее в рот.
– Извините, здесь нет соломки для коктейлей, и я обхожусь без нее, – она, смакуя, потягивала крем де роз. – Я не перестаю удивляться, – сказала она, – что вы так молоды.
– Раньше я был еще моложе, – ответил он, улыбаясь.
Ее отношение к нему было неопределенным, забавно-почтительным – он был такой важной персоной!
– С другой стороны, – сказал он, смеясь, – я никогда не был молод.
Она хотела вернуть его в прошлое и хотела быть для него тем, о чем мечтают очень молодые люди. Но они не говорили об этом, они чувствовали себя заговорщиками, которые собирались вместе восстановить настроение былых лет. Александр вдруг ощутил, что он утратил, став так быстро взрослым.
– Потанцуем? – пригласила она, поднимая руки и начиная двигаться под музыку.
– Простите, – засмеялся он, – не могу, никогда не учился.
– Каждый может танцевать.
– На переполненной танцплощадке я могу пошаркать ногами, но такие па, какие делаете вы, слишком трудны для меня.
Она с удовольствием засмеялась.
– Я так рада, что есть что-то, что я умею делать.
Он взглянул на часы, потом увидел ее затуманенное лицо и сказал:
– Меня ждет внизу шофер, – Затем, после паузы: – Джанет, я хочу, чтобы вы постояли за себя… и, помните, звоните мне в любое время.
– Не беспокойтесь, – сказала она.
Джанет подошла и стала около него, глядя снизу в его глаза, и он взял ее руки в свои, наклонился над ней и поцеловал ее в губы так целомудренно, как будто они были очень молодыми и он еще не занимал такого положения, как будто бы она могла отказать ему, когда он просительно посмотрел в ее глаза. Ее напряженное состояние заставило его улыбнуться, словно теперь он был намного старше нее. Снова, не торопясь, с заученным спокойствием он наклонился к ней и еще раз поцеловал. Соприкасались только их губы и руки. Они целовались недвусмысленно, и этот единственный контакт длился момент. Она подставила ему с готовностью губы, и это прикосновение было, как у детей, легким поцелуем, он походил на сложный спор, который сводился к одному пугающе простому выводу: их поцелуй разъяснил суть их отношений. Между ними внезапно не стало ничего не решенного. Не было спешки, и он ощущал ее рядом, чувственно и нежно, желая быть любимым без пресыщения, желая острых ощущений, которые заставляют играть кровь, и быть приятным – не отталкивающим.
Он заботливо стянул с нее платье, пока она стояла молча, и он обрадовался ее превращению из официально одетой женщины в эротическое видение: подвязки с оборками, прелестные трусики, обнаженные ляжки, чулки… Теперь у него было много девушек, которых он мог с легкостью получить, но в их заговоре с Джанет этого не было. Такое случалось с ними когда-то, когда это было невозможно, и дрожь от восхищения сохранилась до сих пор. Между ними протянулись нити этого настроения, и он касался ее так, как будто это было для него абсолютно новым. Ощущение шелкового нижнего белья заставило замолчать его рассудок, он чувствовал мягкую, как лепесток, плоть, и это имело вкус первозданного опыта. Она спустила трусики, подобно кому-то, кто возникал давно в его дневных грезах. Она позволила трусикам остаться, неуклюже обвившись вокруг колен, и наклонилась к стене, и сделала это возможным для него. Они вспоминали, как давным-давно держались за руки на многочисленных свиданиях и вместе смеялись, и долго думали друг о друге, и говорили о будущем, и танцевали на площади в толпе, и теперь то, о чем они оба так долго думали, с таким горячим ожиданием и боязливым предчувствием, – происходило. И все было так, как они мечтали. Ее лицо стало удивительно свежим, и каждое ощущение, казалось, застигало ее врасплох. В этом была красота истинного голода. Для них обоих это было, не более чем миг. Ему казалось это более унизительным, чем обычно, и вся обстановка подтверждала происходящее: рабыни с обнаженной грудью, державшие факелы, его автомобиль и шофер, ожидавший снаружи. Вилли, Роули, вульгарно-навязчивая мысль: "Как она к этому относится?" Ее обжег взгляд Александра, и она догадалась о его мыслях: для нее в этом не было унижения; он снова почувствовал к ней спокойную нежность и даже признательность. Она дала ему что-то очень сильное – память о мечте. Джанет была только частично удовлетворена и хотела его снова, немедленно. Он отнес ее на кровать и раздел. Теперь он ясно замечал все вокруг: что над ними абсурдный, похожий на паланкин полог, следы от стаканов на столе около кровати, тщательно рассчитанная мягкость освещения, тяжелый запах духов, корсет с причудливой бахромой, висящий на ширме, открытый комод с грудой скомканного нижнего белья… На этот раз он любил ее чуть отстраненно. Ее страсть трогала его, как игра на сцене. Ее лицо стало таким напряженным, таким выразительным, каким не было никогда в другое время. Он снова почувствовал почти романтическое отношение к ней. Она испытывала такую радость от плотского удовольствия! Александр тянул время, боясь огорчить ее, но все же сказал, что ему пора идти.
– О! – закричала она.
– Боюсь, что это так.
Он одевался быстро, осознавая, что она наблюдает за ним все время, как бы пытаясь заставить его помнить о том, что только что было между ними.
– Но я увижу вас снова? – спросила она.
– Конечно, я позвоню вам.
– "Вы нас не беспокойте, мы вас сами вызовем?"
– Нет, нет, во всяком случае, как я вам сказал, вы можете позвонить мне, что бы ни случилось. Я хочу этого. Но я позвоню и увижу вас снова. Я хочу.
По ее настоянию он взял номер ее телефона и записал на клочке бумаги.
– Вы можете потерять его, – сказала она встревоженно.
Он засмеялся.
– Знаете, хорошо бы все было так трудно, как найти номер вашего телефона.
– Даже если вы потеряете его, вам сообщат номер, стоит только позвонить в отель и сказать, кто вы.
– Я запомню это, – дразнил он ее и легонько поцеловал.
– О, не уходите, не уходите! – умоляла она.
– А, теперь вам нужно постоять за себя, – сказал он, уходя.
* * *
Две недели спустя, в маленьком городишке, сразу за мексиканской границей, Александр и Сьюзен Кейб поженились. Пауль был шафером. Другим единственным свидетелем был прохожий, которого подхватили прямо на улице. О новости не сообщали до тех пор, пока новобрачные плыли на «Мавритании» в Европу. Потом, через несколько дней, газеты были полны этой историей, и в Саутгемптоне они вынуждены были дать пресс-конференцию для репортеров, которые там их ожидали.
