Текст книги ""Фантастика 2025-122". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

Соавторы: Евгений Покинтелица,Константин Кривцун
сообщить о нарушении

Текущая страница: 323 (всего у книги 363 страниц)

– Повторение лет через... – Фредди сделал выразительную паузу.

– Посмотрим, – неопределённо повёл головой Джонатан. – Но, я думаю, обойдёмся этим. Пока всё удачно сошлось, не устроить бы перебора.

– Перебор хуже недобора, – согласился Фредди.

Что ж, будем считать, что сделанного достаточно, а остальное... додумают. Уже начали. Сошлось, в самом деле, удачно. И началось всё... здесь весной. А задумано... ещё в позапрошлом году. И тогда же стало ясно, что будет очень даже непросто. И как раз прошлым летом вдруг зашевелился Старый Говард. Причём именно в этом направлении. Безотносительно всего подпускать эту старую, но всё ещё опасную сволочь в свои угодья не следовало. Спасибо тёте Каролине – Старой Даме из Джексонвилла. Удалось перехватить шустрячка, отследить до Комитета и намекнуть, что дальнейшие поиски неразумны. В сам Комитет лезть не стали, там своё дело знают, а учёного учить – только портить. А вот сама идея связать Элис со своей семьёй... идея хорошая, нам подходит, так что надо делать. Осень выжидали, заодно проверили, насколько прочно сел молодой Говард и насколько уменьшилось влияние Старого. И где-то после святок, когда они, отработав в Колумбии и по точкам, вернулись в имение, полежать и отдохнуть. Вот где-то в конце первой недели их лёжки и началось. Уже конкретно и целенаправленно.

С не очень приятного, а вернее просто неприятного разговора...

– Мы дураки.

Фредди удивлённо посмотрел на Джонатана.

– Ты это о чём?

– О лете. Джен и Эркин на каком заводе работают? Какая там степень секретности ты подумал?

Фредди затейливо выругался по-ковбойски и вынес приговор:

– Буду думать.

Джонатан кивнул. Препятствие казалось непреодолимым, но Фредди... если ковбой что задумал, то... Посмотрим, до чего Фредди додумается. Сам он подходящих и вообще любых вариантов решения этой проблемы, рушащей весь задуманный план, не видел. Но... подождём и посмотрим. Правда, Фредди в России бывал и бывает гораздо чаще него, а потому и обстановку должен знать лучше.

Решение оказалось головоломным и многоступенчатым. Джонатан так до конца и не уверился в его необходимости: уж слишком большими оказались затраты, а выгоды в дальней перспективе и сомнительны. Вреда не просматривается – и то хорошо.

Но Фредди... да, когда ковбою приспичит, то спорить, а тем более останавливать опасно для жизни. Твоей собственной, прежде всего, а потому... решили – делаем. А с кем и чем расплатились за советы, услуги и невмешательство – это только наше и лезть в это никому не советуем. И не позволим.

И понеслось, и закрутилось, и завертелось...

...

Зачем Бредли пони?

Этот вопрос взбудоражил сонное захолустье переживших очередную зиму небольших, а других после заварухи и не осталось, имений вокруг Краунвилля. До сих пор Бредли хозяйствовал очень расчётливо и потому успешно, что с плохо скрываемой завистью признавалось всеми соседями. Все покупки максимально оптимальны по сочетанию "цена-качество", все нововведения явно не в ущерб общему состоянию имения, и вдруг... Такая неразумная трата. В "Лесную поляну" стали наезжать соседи, ну, по дороге пришлось или с каким-нибудь пустяком, но дни шли, складываясь в недели и месяцы, весна набирала силу, плавным рывком перешла в лето, а тут уже ни до чего, каждый день на счету, работы и хлопот у всех выше головы, и – вроде бы – забылось, как...

... Перкинс молодцевато спрыгнул с коня, передал поводья выбежавшему из конюшни Джейкобу.

– Большая Мисси на северной террасе, масса, – доложил тот, не дожидаясь вопроса, и ухмыльнулся. – К ним мисси Ирма приехали. Холодный чай пьют.

– Отлично, – искренне одобрил ситуацию Перкинс.

Присутствие одной из ведущих сплетниц Краунвилля и окрестностей его устраивало. Сейчас он им подкинет кое-что такое, что они обо всём забудут.

Дамы пили холодный чай с вином и домашними бисквитами, и Перкинса встретили не столько радостными, сколько удивлёнными улыбками: холодный чай на террасе летом, а зимой горячий и в гостиной был исключительно дамским развлечением, и мужчины его традиционно избегали.

Перкинс приветствовал гостью, отказался присоединиться к чаепитию, потому что он буквально на минуту.

– Дорогая, – обратился он к жене, – у меня для тебя кое-что, о чём ты давно мечтала.

– Мне удалиться? – с лёгкой ехидцей, намекая не словами, а выражением лица на возможную непристойность немедленного исполнения всем понятно какой мечты, спросила Ирма.

– Ну что вы! – горячо запротестовал Перкинс. – От вас никаких тайн!

Он показал дамам пустые руки и удобно устроился в третьем полукресле у стола.

– Ну же, дорогой, – нетерпеливо поторопила его жена.

– Дорогая, я теперь знаю, зачем Бредли пони, – не стал томить дам Перкинс.

– О-о-о! – выдохнули в два голоса дамы и замерли в ожидании.

– Я заехал к Бредли узнать насчёт той пегой тёлки от его Монти.

Перкинс изобразил желание рассказать подробнее о тёлке, а дамы столь же недвусмысленно проявили нетерпение.

– Ну, – согласился Перкинс, – об этом потом. И что я вижу. В конском загоне пони и толпа мелюзги. Учатся седлать под присмотром Фредди. Я не стал мешать. Стою, смотрю.

Новая интригующая пауза. Дамы охотно изобразили, впрочем, вполне искреннее нетерпение.

– А одну кобылку Фредди заседлал сам. Никому не доверил. Мелюзга расселась. А одной... девочке Фредди помог.

– И чем же она отличается от других? – не выдержала искушения Ирма.

– Беленькая, – ухмыльнулся Перкинс. – Голубоглазая блондинка. Одета по-ковбойски. И точная копия Бредли.

Дамы ахнули, переглянулись, понимающе кивнули друг другу, и Перкинс удовлетворённо взял бокал жены и налил себе вина: у нас по-простому без всяких там церемоний. Дальнейшее выяснение подробностей, а если выяснить не удастся, то додумывание и, если надо, придумывание пройдёт без него. И очень многим дамам теперь будет некогда, а, значит, мешать и любопытствовать они, хотя бы временно, не будут. Спасибо Бредли с его выкрутасами и закидонами.

– Минна! – позвала тем временем миссис Перкинс.

– Да, мисси, вот она я, мисси! – не дав хозяйке договорить, вошла, даже впрыгнула из внутренней двери горничная, ровесница и доверенное лицо хозяйки.

– Минна, те сливки, от Бредли, ещё есть?

– Чуть-чуть на донышке, мисси, – понятливо затараторила Минна. – Прикажете сгонять к масса Бредли за кувшинчиком? И сыр у него, ну, очень хороший!

– Да, пошли кого потолковее, – и уже, как бы объясняя гостье. – Я всегда прошу сливки от Рыжухи.

– Да, мисси, сей секунд, мисси.

Последнее слово донеслось уже из-за двери, сопровождаемое топотом нескольких пар ног.

– Да, дорогая, – согласилась Ирма. – Хотя на мой вкус несколько сладковаты.

– Привкус скорее ореховый, – уточнила миссис Перкинс, наливая гостье чай. – Он кормит своих коров ореховым концентратом.

– Да, я тоже слышала об этом.

Перкинс допил бокал и, сославшись на дела, покинул террасу. Дальше уже без него, а о результатах ему расскажут вечером...

...

...Две недели сумасшествия закончились.

Джонатан, немного опоздавший к отлёту, чтобы его прощание для всех наблюдателей ограничилось несколькими взмахами руки вслед удаляющемуся по взлётной полосе самолёту, и Фредди, вытянувший на себе всю мороку и суету, молча сидели в кафе аэропорта Колумбии. Ни говорить, ни даже думать не было ни сил, ни желания. Они сделали это! Спасибо Ларри, что сразу согласился отправить в имение на эти же две недели жену и детей. "На свежий воздух и фрукты с дерева" – железное обоснование и прикрытие, с какой стороны ни посмотри. Дескать, случайное совпадение, ну, и чтобы гости с "той стороны" не так бросались в глаза. И Джен было с кем, кроме Мамми, поболтать, и Элис – ровесница-горожанка для игр. Хотя... ох, и боевая девчонка, та ещё заводила – усмехнулся Фредди.

Джонатан кивнул и тоже усмехнулся.

– Что с пони делать, придумал?

– Роб придумает, – отмахнулся Фредди.

– Резонно, – хмыкнул Джонатан.

Сидящего за угловым столиком у окна полицейского наблюдателя они не замечали, поскольку он входил в их план. Информация должна распространиться по нескольким каналам, на каждом обрастая своими слухами и домыслами. Только тогда будет достигнут планируемый результат...

...

...Эстер закончила сортировать отложенное в стирку – ею она займётся завтра – и спустилась в гостиную. Ларри ждал её у бара с уже готовым стаканом коктейля из соков. Наступил блаженный час отдыха.

– Спасибо, милый, – Эстер с наслаждением отпила и немного лукаво посмотрела на мужа. – Посидим немного или сразу пойдём наверх?

Ларри охотно рассмеялся и увлёк жену к камину, в котором уже горел огонь, ровный и достаточно яркий, чтобы не включать верхний свет.

– Традиции надо соблюдать, Эсти. Только тогда они становятся настоящими.

– Конечно, милый, – Эстер поцеловала его в висок, устраиваясь на подлокотнике его кресла перед камином.

Первые глотки в согласном молчании.

– Детям понравилось? – спросил Ларри.

– О, дети в полном восторге, тебя ждёт не один месяц рассказов. Рут даже не хотела уезжать.

– Я заметил, – тихо рассмеялся Ларри. – А как тебе русские гости?

– Очень хорошие люди. Такая... интересная пара. И Элис... милая девочка. Умненькая. И с характером. Очень похожа на отца.

Эстер кивком ответила на взгляд Ларри.

– Да, все заметили. Но... либо Джен не мать Элис, либо... тут скрывается какая-то очень серьёзная тайна, Ларри. Скорее, даже у Фредди более... родственные чувства. Особенно к Джен.

Она негромко засмеялась.

– Был такой интересный случай. Сейчас расскажу.

– Я весь внимание, – улыбнулся Ларри...

...Обычный летний жаркий день. На кухне суетливая внешне, но вполне слаженная по сути работа по переработке летнего изобилия в осенне-зимние запасы. Конфитюры, джемы, русское варенье – Джен щедро делится рецептами и пробные маленькие порции всем понравились, так что на плите фыркают и пузырятся объёмные низкие кастрюли с будущими вкусностями для зимних вечеров.

Эстер и Мамми трудились над банками с абрикосовым джемом, когда в кухню быстро вошла, почти вбежала Женя.

– Смотрите, что я нашла!

И вывалила на свободный кусочек стола ворох тёмно-зелёных листьев.

– Что это?! – в один голос удивились Мамми и Эстер

– Щавель! Дикий щавель! – выпалила по-русски Женя и тут же сама перевела на английский: – Wild sorrel! Неужели не знаете?!

Эстер покачала головой, а Мамми пожала плечами.

– Ну, видела, ребятня его, бывало, жевала. А нам-то зачем?

Женя даже на целых три секунды растерялась, но тут же провозгласила:

– Я сейчас всё сделаю!

И захлопотала, заметалась по кухне, перебирая, сортируя, нарезая, бросая в кипяток, процеживая и, наконец, сливая остужаться тёмно-зелёную жидкость, со странным, но не неприятным запахом. Мамми и Эстер наблюдали за процессом с опасливым интересом. И её пылкие уверения в пользе этого... питья, и ещё суп? Из травы?! Это с какой же голодухи до такого додуматься можно?!

И тут – как в романе или кино – в кухню зашёл Фредди. За чем именно осталось неизвестным. Потому что Фредди был буквально с порога атакован категоричным требованием Жени

– Фредди! Вот, попробуй! А то мне не верят.

Фредди взял стакан, с интересом посмотрел на свет, принюхался.

– И сколько я проживу после этого...?

Глаза его смеялись, и тон был достаточно шутливым, но Женя обиделась всерьёз.

– Фредди! Ну что мне тебя, как Алиску с рыбьим жиром уговаривать?!

Мамми и Эстер, не сговариваясь и максимально бесшумно метнувшись за плиту, присели там и затихли. Нас тут и не было, ничего не слышали, ничего не знаем.

– Ну же, – настаивала Женя. – Это в жару от жажды. Меня ещё мама этому учила.

– С твоей мамой я не спорю, – пробормотал Фредди и выпил.

Мамми и Эстер многозначительно переглянулись и кивнули друг другу. Ещё одна тайна этих удивительных необычных гостей "с той стороны" раскрылась очень просто и убедительно. Кому как не индейским женщинам знать свойства диких трав, и кому, кроме своей дочери, Фредди позволит так с собой разговаривать. И понятно, почему он разрешил им – Джен и Эркину – пожениться, просто выдал свою дочь от индианки за индейца. Всё ясно-понятно.

– Ну как? – спросила Женя и, не дожидаясь ответа, – А теперь давай я тебе напополам с молоком сделаю. Или со сливками? А в обед я ещё суп сделаю.

Осушив второй стакан, Фредди думал почти две секунды и согласился:

– В жару самое то, – и позвал: – Мамми.

Мамми с поразившим Эстер проворством на четвереньках метнулась к двери, приоткрыла её и уже тогда встала. Ну, будто вот только-только вошла.

– Вот она я, масса Фредди.

Фредди кивнул, скрывая усмешку, и распорядился:

– Снеси Стефу кувшинчик. Пусть попробует.

– Ага, масса, – закивала Мамми.

Эстер вылезла из своего укрытия, когда Фредди ушёл.

И питьё, и сваренный Женей суп с плавающими в нём нарезанными крутыми яйцами и сметаной всем понравились. И на следующий же день Мамми погнала всю ребятню на сбор этой травы, оказавшейся и вкусной, и полезной, а в кухне под руководством Жени закипела работа по изготовлению питья и заготовки на зиму. Стефу-то в котельной так понравилось, надо, чтобы и зимой ему было чем горло промочить....

... Эстер рассмеялась и заговорщицким тоном шепнула:

– Я и нам привезла пять баночек. Завтра на обед сделаю такой суп.

Ларри задумчиво кивнул, и Эстер продолжила рассказывать, рассуждая.

– Ну, с Джен всё, почти всё понятно, Элис зовёт её мамой, а... её мужа по имени. Эриком. А Джонатана Дядей Джонни. И Фредди тоже. Дядей Фредди. И они не спорят. Похоже, девочка не знает, что они – её отец и дедушка. А с Джен... Джонатан держится, о, вполне по-джентльменски, с уважением, но на дистанции. Понимаешь? Возможно из-за присутствия её мужа. Он – индеец, и говорят, они очень ревнивы. И любит Джен, это видно, и, возможно, тоже не знает... всего. А к Элис относится действительно по-отцовски.

– Да, Эсти. Ты права, там... какая-то тайна.

– Оставим их тайны им? – улыбнулась Эстер.

– Да, – очень серьёзно ответил Ларри, допил свой коктейль и подвёл черту. – Нас это не касается.

– Конечно, милый, – Эстер ещё раз поцеловала мужа и встала. – Иди наверх, я сейчас уберу здесь и поднимусь...

...Эркин, Женя и Алиса летели на самолёте второй раз в жизни. Первый был две недели назад, когда они отправились в Алабаму, в гости, в имение, на две недели.

Приглашали Алису, но Женя, конечно, не отпустила бы её одну, а Эркин не отпустит их обеих. Вот и пришлось просить о передвижке отпусков, прибавлять накопленные отгулы, оформлять заграничные паспорта. Еле-еле успели оформить гражданство, спасибо Бурлакову, который поддержал идею поездки и нажал на что-то в Царьграде. Женя догадывалась, что всё это не просто так, но благоразумно придерживалась усвоенного ещё в детстве принципа: "Не суй нос в чужие дела, свой целее будет". Тем более, что ничего такого от неё не требовалось, а две недели в имении были чудесным отдыхом. И всё же... Женя осторожно, чтобы ненароком не разбудить спящего в соседнем кресле Эркина, посмотрела на него. И он, не открывая глаз, улыбнулся. Да, они возвращаются домой. "В гостях хорошо, а дома лучше".

Нет, конечно, Эркин был доволен поездкой. Встреча с прошлым оказалась совсем не трудной и даже приятной. Ну да, в этом имении ему и тогда было хорошо. А главное – Жене и Алисе понравилось. И ему тоже. Работа в охотку, а не потому, что надо. И отдохнул, даже Женю – он улыбнулся – на настоящей лошади покатал. По-индейски, как на картинке в книжке. Без седла, Женю впереди себя боком посадил и обнял. У Бобби спина широкая, и шаг медленный и плавный, как раз под такую поездку. И неспешным шагом до родника, там в беседке посидели, попили родниковой воды и обратно. Хорошо было. И приятно было встретиться со Стефом и остальными, кого помнил. Поговорили, рассказали друг другу кому и как живётся. Ну так он -грузчик на заводе, они – работяги в имении, все – по контракту. У него квартира со всеми удобствами, у них у каждого дом на семью с огородиком, Миняю бы понравилось, но у всех не своё, а по найму. Так хорошо, и этак неплохо. Дети в школе тоже у всех. Вот только, что сам он тоже учится и в школе, и чтоб на аттестат сдать, это да, в этом он на особицу. Но ему и дальше в городе жить, а им-то в имении особо и ни к чему. Фредди фоток наделал, большую пачку домой везём. И ещё баночки со всяким "вкусненьким". Нет, всё хорошо. Жалко, конечно, что Андрей не смог поехать, но Фредди почти в открытую сказал, что Андрею на той стороне показываться не стоит, а Андрей ухмыльнулся: "А мне и не хочется!". Ну, всё понятно. Он ещё когда догадался, что Андрей не просто уходил, а наследил так, что только граница отрезала. Недаром же просил не расспрашивать. Так что... А вот когда у них всех сразу отпуска совпадут, то съездят в Царьград, посмотрят столицу.

Эркин покосился на дремлющую Женю и прильнувшую к иллюминатору Алису и удовлетворённо закрыл глаза, погружаясь в лёгкий, но не тревожный сон.

130 год. Январь. Американская Федерация. Атланта. Экономический клуб

Джонатан не слишком любил, а вернее, просто не любил Атланту, но его нынешнее положение в обществе предписывало если не регулярно, то достаточно часто бывать в столице и посещать местный Экономический клуб. Приходилось и терпеть, и приспосабливаться, и отыскивать кое-какие обоснования для самого себя. Вот и сегодня в просторном общем зале среди полузнакомых лиц сразу заметил двоих. И причину нелюбви, и обоснование необходимости присутствия. В одном углу у небольшого фуршетного стола оживлённо что-то обсуждает Айртон, а в кресле у камина сидит Старый Говард.

Улыбчиво приветствуя полузнакомых, Джонатан направился к Айртону, чтобы обсудить кое-какие нюансы их общего безобидного хобби – предстоящую выставку собак федерального уровня.

Но разговаривая, шутя и смеясь над шутками других, Джонатан незаметно и зорко оглядывал зал, примечая, кто с кем, говоря по-ковбойски, "кучкуется", и, разумеется, отметил кольцо отчуждения вокруг Старого Говарда. Приятно, чёрт возьми!

Беседуя с Айртоном о шансах его Мортимера Королевского Рыцаря в рабочем классе, Джонатан пару раз почувствовал на затылке цепкий недружелюбный взгляд... Старого Говарда? Да, он самый. Заинтересовался новым для атлантского клуба лицом? Пригласит для беседы? Разумеется, отказываться не будем: открытая конфронтация не нужна. И беседа – он усмехнулся – может оказаться полезной. В любом варианте – познавательной.

Движением брови Спенсер Рей Говард направил клубного лакея подозвать новое и столь наглое лицо.

Но Айртон, всё увидевший и понявший, решил не доводить до неизбежного скандала.

– Идёмте, мой друг, я вас представлю. Традиции, – он даже подмигнул, – надо соблюдать.

– Согласен, – кивнул, так же всё понявший Джонатан. – Когда они не мешают, то обязательно.

Самодеятельность Айртона явно Старому Говарду не понравилась, потому что поднимала статус новичка до формально равного, но смолчал. Коротким властным жестом, одновременно благодаря и удаляя Айртона, чему тот, скрывая улыбку, подчинился, и разрешая этому... юному наглецу сесть напротив, тоже в кресло, но – для понимающих – низшего ранга.

Джонатан приветливо улыбнулся и приготовился к беседе.

– Лендлорд? – недоверчиво переспросил Говард. – И где же находится ваше... имение?

– Алабама, графство Олби, округ Краунвилль, – с доброжелательной вежливостью ответил Джонатан.

– И насколько оно доходно? – насмешливо спросил Говард.

Такой вопрос нарушал все писаные и особенно неписанные нормы сообщества и демонстрировал не реальные интерес, а именно исключительность статуса спрашивающего.

Джонатан подавил улыбку и ответил вежливо и чуть-чуть, самую малость озабоченно.

– Стараюсь выйти на ноль.

Спрашивали о доходе, а ответ о прибыли. Говард нахмурился. Наглеца следовало осадить, но безмятежно ясный взгляд синих глаз и вежливое до насмешки выражение лица собеседника мешали сосредоточиться.

– Это ваше... родовое?

– Нет, – честно ответил Джонатан. – Сразу после заварухи купил как выморочное.

Ответил честно, потому что врать надо в том, что не могут проверить, и тогда, когда это нужно.

– Пир мародёров, – и острый проверяющий взгляд из-под полуопущенных век.

– Да, – Джонатан улыбнулся. – Фильм неплохой, хотя, конечно, знатоки найдут кучу неточностей и даже ошибок, но сборы он сделал... впечатляющие.

Говард нахмурился. Этот юнец что, не знает о запрете даже не разговоров, а упоминания о кино и всём связанном с этим... давним, но тем более обидном упущении. В его присутствии даже намёк недопустим! И поглядев уже открыто в безмятежно вежливое румяное лицо, в эти ясные синие глаза, понял: знает! И это не оговорка, а вполне сознательный удар! Наглец!

Джонатан с искренним интересом ждал ответного удара, который должен был прояснить, что именно знает о нём Старый Говард, Паук, его личный враг, убийца его самых близких людей. Время тайн, недомолвок и умолчаний, а до открытого вранья он никогда не опускался, обычно собеседники сами домысливали, прошло.

– Ваш отец...

– Погиб в автомобильной катастрофе, – спокойно ответил Джонатан. И добавил уточнение. – Мне было семь лет.

– И он вам ничего не оставил, – не вопрос, а насмешливое утверждение.

– Уже ничего и не было, – искренне ответил Джонатан, терпеливо ожидая узнавания.

– Бредли... Бредли... – Говард пожевал губами. – Кое-что я помню... – и вдруг резким, как выстрел: – Почему Джонатан?

– В честь деда, – очень спокойно, даже с улыбкой ответил Джонатан. И сразу: – Старая семейная традиция.

– Джонатан...

– Бредли, – Джонатан улыбнулся.

– Отец?!

– Леонард Бредли.

Улыбка Джонатана стала насмешливо торжествующей. Ненадолго, на пару секунд, но сидящий напротив старик увидел и понял.

– Выжил, щенок!

Шёпот не слышен, со стороны – старик просто губами шевельнул. Но наблюдатели, а их – весь зал, увидели, поняли и оценили.

– Счастливчик Джонни?!

– Вы правы, сэр.

Вежливость Джонатана по-прежнему безукоризненно почтительна. Оскорбительно почтительна.

Говард молчал, плотно сжав губы, и Джонатан с искренним интересом наблюдал, как то краснеет, то беднеет лицо собеседника. Интересно, он прямо сейчас помрёт? И от чего? Инфаркта или инсульта?

– М-мерзавцы! – наконец шёпотом, что громче вопля, выдохнул Говард. – Упустили!

И Джонатан констатировал: помрёт, но не сейчас. Игра продолжается. Враг считает свой проигрыш временной неудачей? Тем лучше. Игра продолжается. Ставки сделаны и даже повышены.

Говард почти беззвучно шевелил губами, но Джонатан, сохраняя на лице вежливую улыбку, слышал:

– Идиоты... бездельники... Я не знаю, где он... ушёл в школу и пропал... стерва... сбежала в безумие...

Когда он окончательно замолчал, Джонатан поблагодарил его за содержательную и весьма познавательную беседу и попрощался.

Уйти сразу было бы ошибкой, и он заставил себя, выпить чего-то спиртного, не разбирая вкуса, поговорить ещё с кем-то о чём-то, надеясь, что не сболтнул лишнего или ненужного.

И покинув Экономический клуб, отправился прямиком сразу в отель. Сколько у него до поезда? Вот это время побыть одному, выпить... нет, может развести, а ему ещё ехать, держать лицо... дома расслабится. А пока... его война продолжается. И даже стала тяжелее. Да, он рискнул Поторопившись и с женитьбой, и с рождением сына, но ждать полного краха Говардов и смерти Паука уже было тоже рискованно: мог и не успеть.

130 год. Август. Американская Федерация. Атланта. Особняк Говардов

Две молодые женщины беседовали в комнате с явными следами прошлого, вернее, прошедшего богатства. Тёмные пятна на выгоревших обоях от висевших там когда-то картин, разрозненная когда-то дорогая мебель, посёкшиеся и потускневшие портьеры и гардины, также не сочетающиеся между собой и мебелью. Остатки былой роскоши.

Так же не сочетались между собой и собеседницы при явном внешнем сходстве. Светская дама в откровенном модном наряде и монахиня в полном монастырском облачении. Хотя опытный взгляд сразу бы определил, что драгоценности дамы... мм-м, не будем их называть фальшивыми или поддельными, а мягко скажем – искусственные, позолота на ремешках эффектных босоножек на пятидюймовых каблуках местами стёрлась и обнажает не кожу, а дешёвый эрзац, а макияж приближается по интенсивности к театральному гриму и не так скрывает, как подчёркивает возраст и... изношенность лица, шеи, глубокого декольте и обнажённых рук. И тот же опытный взгляд не ошибся бы в том, что облачение монахини пошито очень хорошим портным из настоящих тканей: английской шерсти, китайского шёлка, индийского хлопка, а верёвочный пояс сплетён из настоящих пальмовых волокон, и тонкие белые пальцы перебирают чётки из редкого тёмного русского янтаря.

– Мне нужны деньги! – дама пыталась говорить со спокойной требовательностью, но голос предательски взвизгнул на грани истерики.

Монахиня склонила голову и кротко улыбнулась.

– Твой последний любовник оказался слишком дорогим?

– Да, – нехотя согласилась дама. – Но это в прошлом. А сейчас... я познакомилась... Он так мил. Я страдаю, и ты должна помочь мне.

– Ты страдаешь от неутолённой страсти, – монахиня подняла глаза и вздохнула. – Твои страсти губят тебя. И ты не познакомилась, а тебя познакомили, тебя передают с... – её улыбка стала чуть-чуть насмешливой, намекая на непроизнесённое, – рук на руки, сестрица, и с каждым разом ты платишь всё больше. Потому что ты стареешь.

– Замолчи! – взвизгнула дама. – Заткнись, блаженная дура! Ты ничего в этом не понимаешь, а берёшься судить!

– Потише, сестрица, – лицо монахини оставалось безмятежно спокойным. – Ты разбудишь дедушку, а он только-только уснул после приступа.

– А ты, конечно, неотлучно была при нём. Тебе не противно?

– Это мой долг, сестрица, моё, – монахиня на мгновение благочестиво подняла глаза к потолку и тут же опустила их к чёткам. – Моё послушание. Телесная немощь...

– Заткнись, – повторила дама, негромко, но угрожающе. – Заткнись сама, Мира, пока я не заткнула тебя по-другому. Как раньше.

– Ах, Марджи, – монахиня глядела только на свои чётки. – Той девочки Мирабеллы больше нет. Ты же знаешь, ты сама приезжала, чтобы проститься с ней. И убедиться, – её улыбка стала чуть откровеннее насмешливой, – в принесении обетов безбрачия...

– И бескорыстия, – перебила её Маргарет. – Но я не думала, что монастырь так ловко наложит лапу на наши деньги.

– Мои деньги, – поправила её монахиня. – Это были мои деньги, моя доля наследства наших несчастных родителей, да упокоятся они с миром. Свою долю ты получила даже раньше меня, как и положено, на совершеннолетие. И ты потратила её, как и хотела, на свои страсти.

– А ты...

– А я внесла в монастырь. Я знаю, что ты пыталась оспорить мой постриг. И даже знаю, сколько ты потратила на адвокатов.

– Да, – нехотя кивнула Маргарет. – Эти бездельники неплохо погрели руки на моём деле. Но деньги дедушки...

– Свою долю ты уже выбрала, – монахиня взглядом показала на обшарпанные стены. – Мне пришлось всё это продать, чтобы выплатить тебе положенное. А что осталось, то моё. По законам земным и божьим. Я не дам тебе ни цента, сестрица, каждый платит за себя сам.

Дверь в глубине комнаты бесшумно приоткрылась, и в щель выглянула сиделка в таком же монашеском одеянии, но явно из более дешёвой материи.

– Сестра Мириам, он зовёт вас.

– Благослови тебя Бог, сестра Андреа, – монахиня встала и направилась к двери. – Иду.

– Подожди, – попыталась остановить её дама. – А доля Хэмфри?

Монахиня остановилась и обернулась. Теперь она стояла, выпрямившись во весь рост и замерев как изваяние, даже перестав перебирать чётки.

– Дедушка передал её мне.

– Но дядя ещё жив!

– Он в тюрьме и не выйдет оттуда. Ты знаешь, за что и на сколько он осуждён. Я молюсь за его душу.

– И всё?!

– Каждый платит за себя сам, – жёстко повторила монахиня, выходя из кабинета.

Маргарет бессильно выругалась ей вслед. Кто бы мог подумать, что слезливая дурочка именно в монастыре станет... такой бездушной стервой. Ни цента! Родной сестре! У которой, может быть, последний шанс как-то наладить свою жизнь. Нет, не замужеством, это-то она и сама понимает, но хотя бы... небольшим, но постоянным содержанием. Ну, почему, почему мужчины настолько корыстны и ничего не дают даром. Продажные твари. Все! Без исключения! И выживший из ума маразматик, и дядюшка-идиот, что довёл себя до пожизненного без права на досрочное... интересно, сколько стерва-сестрица потратила на своих адвокатов, которые и обеспечили ей безопасность от дядюшкиных притязаний. И старик слова против не сказал, а, может, и помогал. Ну ладно, дядя Хэмфри получил то, что заслужил, но с ней-то могли поделиться. Нет, должны были! Она равноправная душе... преемница или приказчица? А не всё ли равно? Их осталось двое, и половина всего – её!

– Вас проводить, миледи?

Маргарет вздрогнула и уставилась на незаметно вошедшую в комнату монахиню. Ещё одна?! Да сколько их тут?!

– Я знаю дорогу, – высокомерно ответила Маргарет. – И уйду, когда сама захочу. Понятно?

– Да, миледи, – монахиня говорила, не поднимая головы и безостановочно перебирая чётки. Тяжёлые металлические бусины холодно посверкивали в её пальцах.

Маргарет прошлась по комнате, зачем-то тронула край шторы и брезгливо отряхнула пальцы: ворс бархата от старости сталь пылью. Монахиня по-прежнему стояла у двери, ведущей во внутренние комнаты.

– Это и мой дом, – вызывающе начала разговор Маргарет.

Монахиня не ответила, её поза оставалась смиренной, а лицо кротким, и Маргарет решила смягчить тон. Снизойти. Не до просьбы, разумеется, а до объяснения.

– Мне надо поговорить с дедушкой.

– Это невозможно, миледи, – не задумываясь и как-то автоматически отозвалась монахиня.

– Почему? Разве он без сознания! Сказали, что он зовёт... Я тоже его внучка! У нас равные права!

По губам монахини скользнула усмешка, но голос был по-прежнему ровен.

– Вашего имени, миледи, он не называл.

– Да?! А кого он звал?

Монахиня не ответила. Не знает? Не хочет говорить? Маргарет досадливо дёрнула плечом и отвернулась, прошлась взглядом по следам былой роскоши на стенах. Продали, чтобы выплатить её долю? А сколько при этом прилипло к нежным ручкам Мирабеллы? И её... о монахинях всякое болтают, и нет дыма без огня, так что наверняка сестрица утоляет свою страсть с какой-нибудь нежной "подругой". Ханжа! И стерва! Но... что-то важное в разговоре мелькнуло и... надо обдумать.

– Я никуда не уйду, – повторила она для монахини.

Та в ответ молча склонила голову и бесшумно исчезла, но Маргарет не сомневалась, что заветная дверь в дедушкины комнаты охраняется и с другой стороны, так что пробовать не стоит. Но надо обдумать. Да, вот оно! Ты думаешь, дорогая сестрица, что нас только двое? И за тобой твой монастырь, а за мной никого? А вот и нет. Есть ещё третья сестра! Да, двоюродная и незаконнорожденная. Но с дядюшкой не прокатило. А он и не нужен! Дочка Хэмфри не нужна, а вот в такой комбинации – Маргарет даже облизнулась – это уже перспективно. И неважно, что и как там было на самом деле. Если не устраивает прошлое, так его надо изменить. Неважно, что было. Важно, кто и что об этом знает.