Текст книги ""Фантастика 2025-122". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

Соавторы: Евгений Покинтелица,Константин Кривцун
сообщить о нарушении

Текущая страница: 285 (всего у книги 363 страниц)

Россия

Царьград

Вечерний Царьград сверкал и переливался разноцветными огнями, и Бурлаков, стоя у вагонного окна, жадно, как впервые, разглядывал свой город. Он так давно не видел его таким, сияющим и нарядным, не празднично иллюминированным, а обычным вечерним. Столица снова стала столицей. В прошлом бомбёжки и страшные угрозы десантов, вся война в прошлом, стремительно проваливается туда, в яму истории, к давним набегам и смутам. А он сам… он помнит Царьград и военным, и довоенным. Неужели он настолько стар? Ведь целое поколение выросло во время войны, и для них что начало войны, что революция, что росские князья – всё одно, древняя история. А он… доисторическое ископаемое, вроде динозавра.

Поезд замедлял ход, сиплый динамик поздравил пассажиров и пожелал им счастливого отдыха. Завтра первое сентября, и, хотя у него лекции со следующего понедельника, но отдыхать не придётся. Библиотека, Комитет, Университет… да, побегает он по этому треугольнику.

Залитый холодным белым светом перрон за окном, толкотня в проходе… Бурлаков вернулся в купе за вещами, попрощался с попутчиками и вышел. Мешок на плече, сумка в руке, пропахшая дымом и смолой штормовка… возвращения с поля. Почти как раньше. До войны, до… до всего. Он возвращается домой, и дома его ждут.

Но квартира встретила его тёмной тишиной. Он включил свет, сбросил на пол у вешалки сумку и мешок.

– Маша!

Но он уже чувствовал, что её нет, квартира пуста. В кухне на столе записка. Уехала в санаторий, забрала с почты его корреспонденцию, лежит в кабинете на столе, ужин в духовке, целует, будет через две недели. Да, неконспиративно, но даже по почерку видно, с каким удовольствием писался открытый, без иносказаний и шифра, текст. Получается, что разминулись они… да всего на шесть часов. В духовке мирно ждёт своего часа, закутанный в фольгу, противень с пирогом. Наверняка, с мясом и луком, фирменный. Ну что ж, в одиночестве тоже есть своя прелесть. Возможность полностью расслабиться, никого не стесняться, забыть о всех приличиях… он один, в своём доме, никого не ждёт, а если кто и сунется, то… то просто не откроет дверей.

Памятное со студенчества чувство даже не свободы, а воли… и, чтобы не потерять его, он не тронул стопки писем на столе. Это на завтра. Газеты все устарели, их на просмотр, а вот книги… он взял брошюры. Каталог издательства, «Археологический вестник», анонс возобновления «Вопросов истории», ну, это можно и в кровати просмотреть.

И заснул сильно за полночь, рассчитывая выспаться с утра.

Американская Федерация

Алабама

Колумбия

Рейс был не самым удобным: так рано контора ещё закрыта, хотя… он свободно может заехать на квартиру, привести себя в порядок, и если Джонни в загуле, то тем интереснее получится. К тому же сегодня – первое сентября, и надо будет если не заскочить, то позвонить Ларри, поздравить его.

В аэропорту Колумбии первым ему попался на глаза полицейский осведомитель, и Фредди невольно усмехнулся: всё меняется, только полиция неизменна. Повели? Ну и пусть ведут, хрен им в глотку, он своё сделал, а они пусть его теперь в задницу поцелуют. И утро солнечное, ясное, под стать настроению. Небрежно помахивая кейсом, Фредди прошёл на стоянку такси.

В квартире, как он и ожидал, было пусто. Но Джонни явно в городе. Вряд ли будет сегодня работать, без него в серьёзную игру не сядет, так что, скорее всего у милашек. Тоже нужно. В своей спальне Фредди бросил кейс на кровать и пошёл в ванную. Бритьё, душ, и часок можно соснуть. Устать он особо не устал, конечно, но надо успокоиться. Чтобы лендлорд у него как бычок на ременной петле попрыгал. И со Стэном надо рассчитаться. Он обещал дать знать. Как бы это провернуть почище?

С этими мыслями он и заснул, рухнув на кровать поверх покрывала рядом со своим кейсом. И проснулся от насмешливого голоса:

– Дрыхнешь, ковбой?

– За стадом младшие приглядят, – ответил Фредди, не открывая глаз.

– Может, тебе ещё кофе в постель подать?

– Двойной и без сахара, – тем же флегматичным тоном парировал Фредди.

– Нахал ты, сволочь грамотная.

Фредди открыл глаза.

– Ну, вот теперь нормально. Ты как, Джонни?

– Я-то в порядке, а ты чем в самолёте занимался, что так рухнул?

– Ничем особенным.

– Трахнул парочку стюардесс, понятно.

– Не завидуй, Джонни. И не в твоих угодьях, понял?

Последнее слово он выдохнул по-ковбойски, и Джонатан рассмеялся.

– Вставай, кофе готов.

– Первая стоящая фраза, – Фредди рывком встал. – Бумаги потом?

– Всё потом.

Фредди усмехнулся.

– Ладно, тебе виднее.

Джонатан подозрительно посмотрел на него.

– Та-ак… а ну, выкладывай.

– Решил, значит, решил, – внушительно остановил его Фредди. – Ты ж сам сказал, что потом.

Джонатан ещё раз оглядел его и, решив, что спорить бесполезно, кивнул. Фредди повёл плечами, расправляя мышцы, и подтянул пояс на халате.

– Пошли. Проверю, как ты кофе варишь.

Джонатан рассмеялся. Что у него кофе получается лучше, чем у Фредди, им было известно ещё с Аризоны.

Отхлебнув чёрного кофе, Фредди тоном знатока изрёк:

– Неплохо. Но я встречал и получше.

– Интересно, где?

В голосе Джонатана прозвучала искренняя обида, и Фредди чуть сбавил тон.

– Не надувайся. У тебя же.

– То-то, – хмыкнул Джонатан. – Ну, как там Россия?

– Лучше, чем я ждал. Со Страусом утряслось. Привёз контракты и ещё устно договорился на пяти точках.

– Ври больше, ковбой, – у Джонатана загорелись глаза.

– Возьми у меня в кейсе папку. Я там всё расписал, – и в ответ на удивлённый взгляд Джонатана покровительственно улыбнулся. – Дело законно и зафиксировано. Тебе нужны неприятности с налоговой?

– Нет, – убеждённо ответил Джонатан. – Мне вот так, – он чиркнул ребром ладони по горлу, – хватает криминальной.

– То-то, – его же тоном ответил Фредди и деловито продолжил: – Просмотри и скинь нашей мымре.

– Она сделает, – кивнул Джонатан. – Второй стороной я нашёл Гривза.

– Не слышал, – задумчиво покачал головой Фредди. – Мелочь?

– Что было до Капитуляции, никого не волнует. А сейчас он потихоньку, но толково раскручивается в нужной нам области. И был благодарен за предложение.

– Русские говорят, что из спасибо шубу не сошьёшь.

– Не учи меня, ковбой.

– Смотри сам, лендлорд.

Благодушие Фредди не только не обмануло Джонатана, но наоборот, укрепляло уверенность, что было в России что-то ещё, о чём Фредди молчит, но не потому, что хочет скрыть, а, чтобы подразнить и завести. И… и чем-то похоже на тот вечер в Бифпите, неужели… ах, чёрт, если Фредди взял след парней, то всё понятно. Проверим? И сразу же.

– Профессора видел?

Фредди мотнул головой.

– Он в экспедиции, должен был вернуться только сегодня, я не стал ждать.

– Резонно, – задумчиво кивнул Джонатан, – маячить лишнего в столице… резонно. В госпитале у парней был?

– Соображаешь, – хмыкнул Фредди. – Но они не видели Эркина с Хэллоуина.

Джонатан снова кивнул, прикусил губу.

– И всё-таки ты надыбал. Через Комитет?

– Зачем? Стану я парня светить, охренел?

– Через русскую Систему?

– Мимо. Долго пристреливаешься, Джонни, – Фредди откровенно смеялся.

– Но надыбал! Не ври, ковбой, я же вижу.

– Ни хрена ты не видишь, лендлорд. Доставай фляжку, я сейчас.

Фляжку?! Зачем, когда в гостиной бар набит бутылками на все случаи и вкусы. Джонатан несколько ошалело посмотрел вслед Фредди, зашлёпавшего в свою спальню.

Вернулся Фредди быстро, по-прежнему в халате, и строго посмотрел на Джонатана.

– А где выпивка?

– Решил с утра надрызгаться? – язвительно ответил Джонатан.

– Хреновый ты игрок, если не знаешь, что игры без выпивки нет.

– С тобой играть… – пробурчал Джонатан, сдвигая на край стола чашки. – Обойдёшься без выпивки. Во что играем?

– В «три листика».

Фредди сел к столу и подчёркнуто шулерским жестом перетасовал и выложил на стол три белых карточки.

– Тяни, Джонни. Я свою удачу взял, твоя очередь.

В первый момент от предложения сыграть в «три листика» Джонатан настолько растерялся, что, уже протянув руку, ещё не понял, что это не карты, а фотографии. И, взяв среднюю карточку, несколько секунд непонимающе смотрел на неё. Фредди терпеливо ждал.

– Н-ну!.. – наконец выдохнул Джонатан. – Это… эту морду я знаю. На кой чёрт тебе приспичило фотографироваться? Где это?

– В России. Есть там такой город. Sosnjaki. Город не слишком большой, но перспективный, – начал обстоятельно рассказывать Фредди. – Большой аэропорт, торговые центры, Страус точку на вырост поставил.

Рассказывая, он потянулся забрать оставшиеся карточки, но Джонатан прихлопнул ладонью его руку.

– К-куда?! Жухать вздумал?! Одинаковые положил…

– За это отдельно и всерьёз, Джонни, – предупредил Фредди, но руку убрал.

Джонатан взял правую карточку, посмотрел и… Фредди с нескрываемым удовольствием разглядывал его ошарашенное лицо.

– Н-ну… ну ты и сволочь, ковбой.

– Грамотная, – уточнил Фредди.

– Этот… фотограф, – Джонатан внимательно разглядывал фотографию, – как ведёт учёт? Книгой или квитанциями?

– Никак не ведёт. Взял деньги, отдал фотки, и привет!

– Угу. Снял у него с витрины?

– Витрины у него тоже нет.

– А фотка у тебя откуда?

С этими словами Джонатан наконец взял, чего так долго ждал Фредди, третью фотографию. На этот раз Джонатан справился быстрее.

– Я это тебе ещё припомню, ковбой!

– Я подожду, – кивнул Фредди.

– Как ты их нашёл? – Джонатан жадно рассматривал фотографии.

– Никак. Случайная встреча.

– Врёшь, ковбой.

– Кольтом клянусь, пулю под крест кладу.

Аризонская формула отрезвила Джонатана. Он перевёл дыхание, положил фотографии на стол и встал.

– Ты куда? – остановил его Фредди.

– Посмотрю чего-нибудь покрепче в баре.

– Закажи столик на вечер в «Мулен Руж», там и отпразднуем. А сейчас дело.

– Ладно. Только одно. Он?

– Кто ж ещё, Джонни. Между Хэллоуином и лагерем в Атланте провал. Парень в глухой несознанке.

Джонатан кивнул.

– Когда поедешь к нему?

– Недельки полторы надо выждать и здесь вчерне всё подготовить. А поеду проверить, пришла ли в Сосняки первая партия от Гривза.

– Неплохо, – согласился Джонатан. – Остальное вечером.

Фредди встал и потянулся, упираясь кулаками в поясницу.

– Всё, Джонни. Ты в «Октаву»? Захвати бумаги.

– Не учи. Иди, в порядок себя приводи. Или уже на дом милашек вызываешь?

– Не зарывайся, врежу.

Оставшись один, Джонатан снова взял фотографии. Да, Фредди сделал невозможное. В огромной чужой стране отыскать, не засветиться самому и не засветить парней… Такое мог только Фредди!

Россия

Ижорский Пояс

Загорье

Обычно в будни Алису приходилось будить, но сегодня она проснулась сама, когда ещё только-только рассвело. Сегодня же первое сентября! Хотя вчера всё приготовили, но вдруг что-то забыли?! Она решительно вылезла из-под одеяла и пошла к окну отдёрнуть шторы. Раньше это делала мама. Или Эрик. Но Андрюха придумал такой хитрый шнур, что потянешь, и шторы сами едут к стене, как занавес в кино.

Серо-голубой свет залил комнату, разложенные вещи, новенький ранец-рюкзак на столе. Алиса по-хозяйски оглядела всё это и пошла будить маму и Эрика. Но в кухне уже постукивала крышка на кипящем чайнике, и Алиса решила сначала заглянуть туда.

– Ой, Андрюха, ты чего такой?

– Во-первых, доброе утро. А во-вторых, какой? – поинтересовался Андрей, нарезая огурец.

– Ага, доброе, – кивнула Алиса и замялась, подыскивая объяснение. – ну, нарядный и в фартуке.

Андрей был в новых джинсах и белой рубашке, а потому сверху он надел Женин пёстрый фартук.

– А я сегодня в школу иду.

– Я тоже, – гордо заявила Алиса.

– Так в пижаме и пойдёшь? – Андрей ножом подправил ломтики огурца, чтобы они лежали красивым полукругом. – До сих пор не переоделась. Смотри, опоздаешь.

– Ой! – ахнула Алиса и метнулась из кухни. – Ой, мама, Эрик, вставайте, опоздаем!

И тут же натолкнулась на Женю.

– Алиса, умываться, быстрее. Уже седьмой час.

Оказывается, все уже встали, а её не разбудили?! В такой день! Но обидеться Алиса не успела: такая круговерть.

Завтрак был почти праздничным. Но Алиса ела рассеянно: её занимало совсем другое.

– Всё, – Женя порывисто встала. – Одеваться, быстренько.

– Андрей, иди, – встал и Эркин. – Я помою. А то опоздаешь.

– Да ни в жисть!

Андрей сорвал с себя и ловко набросил на крючок фартук, он так и завтракал в нём.

– Всё, я побежал. Удачи всем.

– И тебе удачи, – крикнул ему уже в спину Эркин.

Быстро вымыв и расставив посуду, он пошёл в спальню. Новые джинсы и белая рубашка уже ждали его на кровати. А это что? Галстук?! Нет, не нужно: ему после школы на работу, а у них в бригаде галстука никто не носит. Засмеют.

В спальню вбежала Женя.

– Эркин, галстук не надо, я вспомнила, с джинсами галстук не носят, мы готовы, я сейчас, ой, какой ты красивый, я мигом.

И к концу этой тирады она была уже одета.

Алиса ждала их в прихожей.

– Ну, вы идёте, или нет? Я сама сейчас пойду.

– Не шуми, – остановила её Женя.

Ну вот. Эркин в новых джинсах, отмытых кроссовках и джинсовой куртке поверх белой рубашки, и с портфелем – Женя купила ему такой же, как у Андрея. Алиса в джинсовой юбочке с пристёгнутым нагрудником, белой кружевной кофточке – Эркин очень удачно купил в Сосняках, сверху джинсовая курточка – по утрам уже прохладно, а за плечами нарядный, блестящий заклёпками и замками колледж-рюкзак, волосы расчёсаны на два хвостика с пышными белыми бантами, белые гольфы и блестящие чёрные туфельки, а в руках большой красивый букет. Женя ещё раз оглядела своих школьников, поцеловала обоих и уже тогда посмотрела на себя. Отлично. Всё-таки белый цвет – самый нарядный. Эта кофточка с нежными рюшами на груди и манжетах, конечно, не для работы, но сегодня праздник, а рабочую она взяла с собой и там переоденется, поправила волосы. Нет, она вполне на уровне. Новенький тёмно-бордовый костюмчик взамен её алабамского сидит великолепно, и серёжки, что ей Эркин подарил, как раз, и помада удачно подобралась.

– Всё, пошли.

Казалось, весь «Беженский Корабль» вёл детей в школу…

…Разумеется, Катю Тим взял с собой. Зина идти отказалась: ну, куда ей с таким животом, мало ли что, и Тим ещё в пятницу договорился поменяться сменами, чтобы отвести Дима в школу, а обратно… вот, чёрт, у него же у самого сегодня уроки, нельзя же в первый же день пропустить.

– Да я и сам отлично дойду, – заявил Дим.

– Нет, – коротко ответил Тим.

Больше он ничего не сказал, но Дим всё понял и разговора о самостоятельном походе из школы домой больше не заводил. Катя только молча умоляюще смотрела на отца, и Тим тоже молча отводил взгляд. Но решилось всё в понедельник неожиданно легко и просто в вечерней мужской курилке у беседки. У Николая из правого крыла в первый класс шла дочка, и в тот же трёхъязычный. Сам-то он работает, и с ней пойдёт жена, вот она и отведёт Катю домой, а когда за своей, ну, после уроков, пойдёт, то и Дима захватит. Тим согласился с разумным предложением, и теперь Катя шла рядом с ним, крепко держась за его руку и изредка косясь на тётю Лизу, которая вела свою Верушку и без умолку говорила. Тим отвечал ей междометиями, не разбирая и половины в её скороговорке, но Лизу это не смущало: её никто не слушал, да она особо в слушателях и не нуждалась.

Чем ближе к школе, тем больше народу, взрослых и детей, и все с цветами. Даже те, кто явно в старшие классы.

– Обогатилась «Флора», – хмыкнул, поравнявшись с Эркином Миняй.

Эркин с улыбкой кивнул. Ему тоже нужен букет, но это уже потом, по дороге в свою школу.

Школьный двор был размечен под классы, а на крыльце стояли директор и учителя. Алиса вздохнула и посмотрела снизу вверх на Эркина.

– Дальше я сама, да?

– Да, – разжал он пальцы.

– Но вы пока не уходите.

– Нет, – улыбнулась Женя. – Конечно, мы будем здесь.

– Алиска, пошли, – строго скомандовал Дим. – Пап, Кать, мы пошли.

Алиса даже не запротестовала, когда Дим взял её за руку и повёл к крупно написанной на асфальте единице, а рядом букве «Б». Там уже топталось несколько растерянных малышей с букетами, новенькими портфелями и ранцами. Дим и Алиса почти всех их знали по занятиям в Культурном Центре, и Дим стал наводить порядок. Подошла Нина Викторовна в нарядном бирюзовом костюме. К ней тут же потянулись руки с букетами. Она поблагодарила всех сразу и сказала, что лучше они сами принесут цветы в класс.

Женя, Эркин и Тим стояли рядом в общей толпе родителей. Когда после речей и торжественного первого звонка – в колокольчик звонил рослый вихрастый старшеклассник – первые классы вошли в школу, Женя достала из сумочки платочек и промокнула глаза.

– Женя… – сразу встревожился Эркин. – Что?

– Нет-нет, Эркин всё в порядке, я побегу, ты в школу сейчас?

– Да, Женя, – Эркин всё ещё тревожно смотрел на ней. – Ты в порядке? – спросил он по-английски.

– Да-да, – она поправила ему воротник куртки. Не потому, что тот загнулся, просто чтобы дотронуться. – Ты иди, и я побегу.

Она быстро поцеловала его в щёку – Эркин еле успел коснуться губами её виска – и убежала. Эркин посмотрел ей вслед, оглянулся на школу, куда входили уже последние старшеклассники, и направился к Культурному Центру. Через два шага его нагнал Тим, и они пошли если не вместе, то рядом.

Возле Культурного Центра на площади сидела пятёрка бабушек с цветами в блестящих оцинкованных вёдрах. Эркин остановился и полез за деньгами. Тим кивнул и тоже достал кошелёк. Уже с букетами в руках они поднялись по ступенькам и вошли в просторный гулкий вестибюль.

С утра всегда народу на занятиях было меньше, чем вечером, и то, что они оказались вдвоём, не удивило их. У доски объявлений они ещё раз проверили списки классов и расписание. Их класс – девятый «а», а… а комната другая, а в их тогда кто теперь? Просто буква, без номера? Ладно, потом всё выясним.

Гардероб ещё не работал, и они, как были, в куртках – Эркин в джинсовой, а Тим в кожаной – поднялись по лестнице на свой этаж.

– Уроков шесть, а нас двое, – разжал губа Эркин.

– Предметов четыре, – поправил его Тим. – Ну и что?

– Так и букетов два, – улыбнулся Эркин. – Делить придётся.

Тим, помедлив с секунду, кивнул.

– Придётся. Ты потому у бабок и купил, чтобы переделать?

– Ну да, магазинный букет не растеребишь, – улыбался Эркин.

Тим про себя договорил, что четыре магазинных букета обошлись бы намного дороже и передал свой букет Эркину.

– Делай, а я схожу за ведром, поставим пока, чтобы не завяли.

Кабинет был открыт. Тим от двери ловко забросил свою сумку в угол, где обычно сидел, и ушёл, а Эркин стал перебирать цветы. Четыре букета… так и вот так, и чтоб нечётное количество было, в России чётное к несчастью, он про это сколько раз слышал, физику Мирон Трофимович ведёт, ему лучше вот так, более строго, а биологию кто? Да, Аристарх Владимирович, ну, ему вот так. Жалко, что мальца нет, он в этом хорошо разбирается.

Тим принёс ведро с водой и банку.

– Какой сначала?

– Вот этот.

Букет для Полины Степановны они поставили в банке на стол, а остальные в ведре в угол за столом Тима. Сняли и положили на стулья куртки, оставшись в белоснежных, нарядных и без галстуков рубашках: какие галстуки, когда им обоим после школы в цех. Еле-еле успели до звонка.

Полина Степановна вошла в класс со звонком и ахнула, увидев букет. Тим и Эркин дружно встали, здороваясь и поздравляя с праздником.

– Здравствуйте, здравствуйте, – улыбалась Полина Степановна. – Спасибо, ребята, и вас так же.

Но уже через несколько минут урок пошёл по обычному порядку.

А когда до звонка оставалось минуты три, в класс заглянула девушка – Эркин видел её как-то в книжном магазине – кивнула Полине Степановне и исчезла.

– Это привезли учебники и другие книги на продажу, – объяснила Полина Степановна. – На перемене сходите и купите себе всё, что нужно, – и улыбнулась. – И они уже ваши собственные будут.

И почти сразу зазвенел звонок.

– Идите-идите, – кивнула Полина Степановна, отпуская их.

Внизу напротив гардероба на составленных в ряд буфетных столах лежали стопки книг.

– Девятый? – спросила Эркина девушка, заглядывавшая к ним в класс. – Будете брать комплект?

Прикинув, сколько у него с собой денег, Эркин кивнул. Полный комплект взял и Тим.

– Вы весь день здесь будете? – спросил Эркин, подравнивая ладонью стопку.

– Ну да, – кивнула девушка. – Будет же ещё и вторая смена.

Эркин успокоился: на два комплекта ему не хватает, а так Андрей себе свой купит.

На столах были, кроме учебников, ещё книги, тетради, линейки, ручки, карандаши, всякие нужные в учёбе мелочи… Но тетради у Эркина были, мелочёвки всякой Андрей ещё раньше накупил, оба ящика в письменном столе забиты, так что… и так набрал.

Они еле успели вернуться в свой класс и перебрать покупку, отыскивая нужные для урока учебники, как прозвенел звонок.

Полина Степановна удовлетворённо кивнула, увидев на их столах стопки книг.

– Ну и отлично. Откройте седьмую страницу. Первое упражнение.

Эркин аккуратно разгладил ладонью тетрадный разворот и взял ручку. Всё, теперь всё побоку, пошла работа всерьёз.

Россия

Царьград

Как он и планировал, проснулся Бурлаков к полудню. Вернее, проснулся он гораздо раньше, но до полудня валялся в постели, читая, почитывая и просматривая сваленные вечером на тумбочке и полу книги, журналы и газеты. Потом решил, что всё-таки пора вставать. Ещё с час пошлялся по квартире во всяких домашних мелочах и хлопотах. Потом побежал в Комитет, и вот тут всё и началось. Там только зайди, и сразу навалятся дела и проблемы, которые без тебя, ну, никак и никогда. В Университет вырвался только вечером, хорошо ещё, что кафедра заседает в другой день. Он ещё пытался противостоять столичной суете, но Царьград ничьих резонов не признаёт, ему и кровь что вода, словом… словом, к себе он вернулся уже в темноте. Поужинал остатком Машиного пирога с чаем и сел в кабинете разбирать почту.

Письма не отсортированы, даже не подобраны по датам на штемпелях. Бурлаков улыбнулся: Маша хотела показать, что не вмешивается в его дела, письма-то лично ему, председателю пишут в Комитет. Он смотрел на эту груду и хотел одного: сгрести её и сжечь. Вот только где? Камина или печки нет, прямо на полу, скажем, в тазу в ванной или во дворе… во зрелище будет! Интересно, откуда раньше приедут по вызову соседей: из милиции или психушки?

Под эти мысли он брал письмо за письмом, смотрел обратный адрес, вскрывал конверт, быстро проскальзывал глазами по тексту и швырял. В лоток к ответу, хотя хотелось в корзину под стол. Отвечать неохота, но надо. Эти люди никак не виноваты в том, что ни один конверт не подписан Бурлаковым или Бурлаковой. Нет больше Бурлаковых. Он знал это и раньше, но справка из Центророзыска поставила точку. Как нет и Академической Деревни – квартала профессорских домов и особнячков, чуть ли не ровесников Университета, набитых старой мебелью и старинными книгами, где громоздились папки с рукописями, старились, превращаясь в антиквариат, вещи… как они горели в те бомбёжки. Он успел увезти Римму и детей. А потом… потом не успел. Думать об этом было нестерпимо.

Бурлаков загасил в пепельнице очередной окурок и взял следующее письмо. От кого? Гришка? Жив?! Этот, исписанный карандашом – полевая привычка не писать чернилами, чтобы не размыло случайным дождём – тетрадный листок он прочитал уже внимательно. Сашка уцелел? Великолепно! И Тришка? Ну… неужели вся их пятёрка выжила?! Он положил листок на стол и закурил. Да, Мишка, Гришка, Сашка, Тришка и он – Гошка, вся их неразлучная пятёрка из Академической Деревни, их отцы, деды и прадеды ссорились на Университетском Совете, собирались для преферанса или на музыкальные вечера и домашние спектакли. Тришкина мать была блестящей пианисткой, дед Сашки хорошим виолончелистом, да все в их Деревне играли, какой дом ни возьми, старая неистребимая закваска: пять языков в обязаловке, музыка, рисование и независимость мышления с детства, самое страшное оскорбление – компилятор, и приговор к высшей мере – плагиатор. И старая жёлто-белая, в классическом стиле – на левой колонне парадного портика отбита штукатурка – двухэтажная школа. Обычная официально «микрорайонная», а по-бытовому «академическая» школа, парты столетней давности и новейшие приборы, «твой папа тоже гуманитарий, но арифметику никогда не прогуливал», зажатый забором сад с аккуратными делянками для опытов по ботанике и общей биологии и старым корявым дубом, о котором говорили, что он старше Царьграда и что именно под ним стоял жертвенник древних волхвов. Он долго верил в эту легенду. Дуба тоже нет, расщепило в одну из бомбёжек, а обломки сгорели в печурках уцелевших домов. Ладно. Значит, Гришка в экспедиции, вернётся через год, понесло его на Равнину, хотя… где же ещё работать этнографу, там сейчас самое поле, непаханое. И Сашка-Камнегрыз, геолог – там же. О Мишке не знают, ладно, напишу им о Вояке, что, дескать, жив и… и больше ничего не надо, сами поймут. Тришка… стоп-стоп, Тришка в Царьграде, а это что за идиотство? «Зайди к нему в Монастырь». Монастырей в Царьграде всегда хватало, в иные времена и с явным избытком, но без названия, просто Монастырём всегда был один – старейший, резиденция первых митрополитов, а потом патриархов, пока не был выстроен Спасов, уже который век патриаршая резиденция, а Монастырь остался местом для думающих о Боге, а не о власти. Интересно, значит, Тришка всё-таки ушёл туда, хотя… куда же ещё мог попасть Богомол.

Гришкино письмо Бурлаков положил отдельно, в старую кожаную папку. Такая же была у деда и тоже для личной переписки, он потому и купил её у старьёвщика, что похожа, очень похожа.

Опять письма от прошедших через их лагеря, благодарят, рассказывают об успехах, зовут в гости. Ответить надо, конечно, не за что обижать их молчанием.

А это? Чёткий красивый почерк, каждая буковка отдельно, как в монастырских летописях, тамошние хронисты так и не признали новомодной – всего-то шестьсот лет, как появилась – скорописи и упрямо ведут свои записи так же, как и тысячу лет назад, только чуть-чуть изменив лексику. Но этот почерк не монастырский, скорее, да, чертёжный. Обратный адрес… Загорье? А! Вспомнил. Ну, у какой гадалки она на этот раз побывала?

«Уважаемый Игорь Александрович! У нас большая радость…» Ну-ну, и что там у них стряслось? «…приехал Андрей, живой и здоровый…» Какой Андрей? Её родственник, что ли? Рад за них, но он-то здесь с какого бока? «…оказывается, его только ранили. Его подобрали, спрятали от погромщиков и вылечили. Он долго болел, виза оказалась просроченной, и Андрюша два месяца заново ждал…» Андрей… то же имя, нет, это совпадение, только случайное совпадение, распространённое имя, мало ли тёзок, однофамильцев… «Андрюша устроился на работу в автокомбинате, пока рабочим, но будет учиться на шофёра. Эркин Вам рассказывал, что Андрюша всегда хотел быть шофёром. И будет ходить в школу для взрослых вместе с Эркином…» Нет, нет, не может быть, мёртвые не воскресают.

Бурлаков рывком, оттолкнувшись от стола, встал и пошёл на кухню. Кофе? К чёрту кофе! Чаю, крепкого, до черноты, профессорского чифиря, и плевать, что сердце зайдётся, сейчас выпьет и перечитает уже спокойно. А пока не успокоится, из кухни ни ногой. Загорье… прямого сообщения нет. Чёрт, поездом до Ижорска как тогда и там на «зяблике», ещё расписание дурацкое, он помнит, ладно, позвонит в Центральную справочную, и ему подберут маршрут. А письмо… чёрт, он же его так там на столе и оставил…

На чайнике задребезжала крышка, и Бурлаков быстро, будто каждая секунда была решающей, заварил себе в большой пол-литровой кружке чай и пошёл в кабинет.

Письмо никуда не делось, по-прежнему лежало на том же месте, где он его и оставил.

Бурлаков сел к столу, отхлебнул обжигающе горячей горькой черноты и взял листок. Ну, а теперь спокойно, строчку за строчкой, не пропуская слов, это не статья на рецензию, тут надо внимательно.

Американская Федерация

Алабама

Колумбия

Как ни хотелось Ларри самому проводить Марка и Рут первого сентября в школу, но работа есть работа. И единственное, что он себе позволил, это пойти на работу на полчаса позже, чтобы позавтракать с детьми и Эстер и вместе выйти из дома. С завтрашнего дня начнут работать школьные автобусы, но сегодня – не простой день.

На выходе из Цветного они остановились. Ларри оглядел детей и улыбнулся им.

– Учитесь как следует. Марк, присмотри за Рут.

– Да, папа, удачи тебе.

– И вам удачи. Счастливо.

Целовать их на улице он не стал, и с Эстер попрощался кивком.

Они ещё немного постояли, глядя ему вслед и пошли в школу.

По дороге в салон Ларри прикинул, как он компенсирует эти полчаса, ведь его работу за него никто не сделает.

Ещё входя в салон, он услышал, как надрывается телефон в кабинете. Но так рано звонить некому. Эстер? Что-то случилось с детьми?! Ларри бросил портфель на диван и в два шага оказался у стола.

– Алло?

– Ларри, ты?

Ларри узнал голос Фредди и перевёл дыхание.

– Да, сэр. Доброе утро, сэр.

Ему хотелось спросить, что понадобилось Фредди, хотя, судя по голосу, ничего особо страшного не случилось, но он, разумеется, не позволил себе этого. А дальнейшие слова Фредди изумили его до немоты.

– Поздравляю тебя, Ларри.

– Сп-пасибо, сэр, – Ларри осторожно кашлянул, прочищая горло. – Но…

– С чем именно? – понял его затруднение Фредди. – С первым сентября, конечно. Отвёл детей?

– Да, сэр. Спасибо, сэр.

– Ну, счастливо всем. Эстер привет.

– Благодарю вас, сэр. Я обязательно передам ей, сэр.

– До встречи, Ларри.

– Да, сэр. До свидания, сэр.

Услышав гудки, Ларри нажал на рычаг и позвонил в полицию доложить Крафтону, что он в магазине и что всё в порядке, убрал портфель и начал обычный рабочий день.

Возле школы, как и в день экзаменов, толпилось множество людей. Но сегодня родители оставались за оградой, а в школьном дворе стояли учителя, собирая свои классы.

– Мам, вон мой класс, – показала Рут.

– Не показывай пальцем, некрасиво, – остановила её Эстер. – Я вижу. Марк, а ты?

– Да. Вон, мама, мистер Кроуфорд, он в синем костюме.

– Да-да, вижу. Ну, – Эстер невольно вздохнула. – Ну, дети, счастливо. Ведите себя хорошо.

– Конечно, мама, – Марк взял Рут за руку. – Идём, я тебя отведу.

Он помог сестре перелезть через низкую каменную ограду, отделявшую школьный двор от улицы, и они пошли по газону к немолодой с сильной проседью в чёрных прямых волосах женщине, рядом с которой красовалась табличка с крупно выведенным «1 А».

– Добрый день, миссис МакКензи, – храбро поздоровалась Рут. – Я была Рут Чалмерс, а теперь я Левине, а это мой брат, Марк, он в третьем «Б».

– Здравствуйте, – вежливо склонил голову Марк.

– Здравствуйте, – улыбнулась им МакКензи. – Молодцы, что пришли, – она быстро отметила что-то в своём листке. – Оставайся здесь, Рут.

Марк понял, что его миссия закончена, поклонился ещё раз и побежал к своему классу.