Текст книги ""Фантастика 2025-122". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

Соавторы: Евгений Покинтелица,Константин Кривцун
сообщить о нарушении

Текущая страница: 290 (всего у книги 363 страниц)

Андрей стоял у мойки, опираясь о раковину заведёнными за спину руками.

– Фредди, если я тебе всё расскажу, ты ж… тебе же уйти тогда надо, насовсем. И молчать обо мне, вмёртвую, что… что за одним столом сидели, что жрали вместе…

– Вот оно что, – Фредди пристально смотрел на него, высокого, светловолосого, в джинсах и голубой джинсовой рубашке. – А я-то понять не мог. Так ты из-за этого ему живот вспорол?

Андрей угрюмо кивнул. Фредди пришлёпнул стол ладонью.

– Рассчитался? – и не дожидаясь ответа: – Значит, чист.

– Фредди, – Андрей подался к нему, но с места не сошёл. – Фредди, по закону… Ты что, не знаешь?

– Умный ты парень, – с сожалением сказал Фредди, – но дурак. Закон когда соблюдать надо? Когда он за тебя. И ты ж рассчитался, кровью смыл, как по тому же закону и положено. Так что, садись и рассказывай.

Помедлив, Андрей вернулся к столу и сел. Испытывающе посмотрел на Фредди. Фредди твёрдо выдержал его взгляд.

– Спрашивай, – повторил Андрей.

– Как ты к нему попал?

Андрей с силой потёр лицо ладонями и уронил руки на стол.

– Он мне в морду нервно-паралитическим газом залепил. Из пистоля. Насадка специальная есть. Я об этом ещё там, – он кивком показал куда-то за стену, и Фредди понимающе кивнул, – слышал. Это только у СБ было, у особого отдела. Ну, я вырубился. Вот тут, – Андрей усмехнулся, – тут провал, Фредди. Три недели трупом отвалялся. И месяц потом больной мухой ползал.

– Где? Ну, куда он тебя…?

– Без имён, Фредди, ладно? Хорошая девчонка.

– И как ты с ней поладил?

– Два зека против охранюги всегда договорятся, – улыбнулся Андрей.

– Понятно, – кивнул Фредди. – Значит, – он быстро прикинул в уме даты, – двадцать восьмого ты у неё был?

– Да.

– Расплатился полностью?

– Девять семьсот отдал. И… да ладно, Фредди, хорошая девчонка, я ж говорю. Он и её хотел… На ней мне проверку устроить.

– Так, – кивнул Фредди. – С ней ясно. Так кем ты был? Для него?

– Он беспамятным хотел меня сделать. Ну, чтоб руки работали, а голова не варила. Я и подыграл.

– Лихо закручено, – хмыкнул Фредди. – Сам он вряд ли до такого допетрил. Кто-то подсказал, – Андрей молча пожал плечами. – Ладно. Долго ты у него прожил?

– После Нового года он меня увёз, – Андрей улыбнулся, – дурака дураком. Ну, и пошла круговерть. Каждая ночь на новом месте.

Фредди задумчиво кивнул.

– Дважды Найф и раньше в одном месте не ночевал. Он и до Уорринга таким был. Кого с ним видел?

– Никого. Думаю, прятал он меня. Я ж, – Андрей усмехнулся, – нож ходячий, а оружие на виду не держат.

Фредди пристально посмотрел на него.

– Кто из нас был ему нужен?

– Оба. Нужны деньги Джонни. Пока он жив, их не взять. Пока жив ты, его не взять.

Фредди оттолкнулся от стола и встал.

– Умный дьявол, – прошёлся по кухне. – Нет, всё же не сам придумал. Ладно, – вернулся к столу. – На тебя его кто навёл? Говорил?

Андрей кивнул.

– Пит, – теперь кивнул Фредди. – Но он говорил, что его русские пристукнули. За мародёрство.

– Верно. Ещё что говорил?

Андрей ненадолго задумался.

– Живых имён он не называл. Я хоть и беспамятный, и дурак, но он никому не верил. Деньги он в последний день привёз. Не знаю, от кого. И тогда же этот заявился. Со своей кодлой. Товар посмотреть. Тут при мне говорили. Но денег он Найфу не давал. Обещал потом.

Фредди кивнул.

– Давай подробно.

Андрей вздохнул.

– Я не Эркин, так не умею. Ну, слушай. Он смылся куда-то, а мне спать велел. Даже не знаю: день там или ночь на дворе. Вернулся, довольный вернулся. Поставил бутылку, стаканы. И тут приехали. Четверо. Все в шляпах, плащах, перчатки кожаные. Не сняли ни разу. Пахан, при нём такой… вроде шкелетины, но не доходяга, а так… стручок, сморщенный в очках, и две шестёрки, шеи больше головы. Ну что? – Фредди молча ждал. Андрей снова потёр лицо ладонями. – Пить не стали. Шестёрки меня на диване зажали, а Найф с этими двумя за столом. Там игра должна была быть… крутая всерьёз. И вот на ней Джонни на плутовстве должны были поймать. Что дальше – понятно.

Фредди напряжённо кивнул и спросил:

– А я бы где был?

– А ты бы уже холодный лежал. Джонни же без тебя работу начинает, я понял, ты позже подходишь. А вошёл бы не ты, а Найф.

Фредди встал, отшвырнув упавший стул.

– Точно! Я вошёл, а Джонни психует, и тут… Так… Стой, – приказал он кому-то, подобрал стул и сел. – И это Найф перехватить меня хотел? Ну, дурак.

Андрей покачал головой.

– Не Найф, а я. Ты бы ещё кого-то стал обнимать? Ну? И левый бок под правую руку подставлять. Если снизу под рёбра, то до сердца сразу доходит. Ты ж, когда Эркина увидел, не удержал лицо, дал слабину. Нет, Фредди, он точно всё рассчитал. Сволочь он, стукач, охранюга, но не дурак.

– Рассчитывал не он, – твёрдо ответил Фредди. – Чтоб так просчитать…Ладно, это потом. Теперь заказчик этот. Хоть какую зацепку, Эндрю, дай мне. Некогда нам с Джонни всех подряд шерстить. Какой он хоть из себя?

– Жирным не назовёшь, – задумчиво ответил Андрей. – Но вширь пошёл. И то правильно говорит, то гнусит, – и вдруг промычал по-луизиански: – Без Ковбоя Игрок голый, как устрица без раковины, – и уже свои голосом: – И Найф заржал, ты, дескать, по устрицам специалист.

К изумлению Андрея, Фредди расплылся в широченной улыбке и радостно выругался.

– Есть!

– Знаешь его? – спросил Андрей.

– Мы с Джонни на него и думали. И что он обещал Найфу?

– Долю по уговору, – усмехнулся Андрей. – С будущих денег.

– Свою долю он получит, – улыбнулся и Фредди. – Ещё кого называли?

– Нет, – покачал головой Андрей. – Ну, а когда убрались они, Найф куражиться стал. Деньги достал, все три пачки. Эта за Джонни Счастливчика, эта за Фредди Ковбоя, а эта за тебя, дурака, – Андрей усмехнулся. – Ну, я свою и взял.

– Что на бандеролях было написано, не помнишь?

Андрей покачал головой.

– Нет, я их не рассматривал. Хотя… маленькую, ну, свою-то, я близко видел. Постой.

Он быстро встал и вышел из кухни. Фредди ждал. Он был сейчас готов ко всему. Даже к тому, что сохранилась бандероль с той пачки. Но Андрей принёс вырванный из тетради листок и ручку.

– Вот, – Андрей сел к столу и стал писать. – Вот, кажется, так, – и подал Фредди листок.

Фредди внимательно прочитал написанное, ещё раз и вздохнул.

– Не запомню.

Достал записную книжку с ручкой, переписал ряд букв и цифр и вернул листок Андрею.

– Сожги. На тех пачках какие полоски были?

– Как и на этой.

– Точно? – переспросил Фредди и, когда Андрей кивнул, хмыкнул. – Уже что-то. А чего ж ты всё-таки кусковую не взял?

– Кусок разменивать?! Ты что, Фредди. Фраера что сгубило? То-то.

Фредди, улыбнувшись, кивнул. Да, разменивать тысячу – это светиться.

Андрей оглядел стол.

– Водки больше не хочешь? Можно чаю.

– Кофе нет?

Андрей, улыбнувшись, мотнул головой.

– Я его здесь и не видел ещё.

– Тогда чай, – согласился Фредди.

Андрей встал и включил газ под чайником. Достал из шкафчика плетёную из цветной проволоки корзинку с конфетами.

– Это мне тоже на новоселье подарили. Слушай, а вино-то?! Так и не открыли.

– Хочешь?

Андрей пожал плечами.

– Да вроде в меру выпил. А ты?

– И я в меру, – усмехнулся Фредди. – Убери тогда. Ещё пригодится.

Андрей кивнул и переставил бутылку на один из шкафчиков, собрал, помедлив, тарелки с закуской, переложил оставшиеся ломтики на одну, накрыл другой и убрал в шкафчик под окном.

– Завтра доедим.

Фредди кивнул, с интересом наблюдая за ним, его уверенными хозяйскими движениями.

Пока Андрей убирал и выставлял на стол пёстрые пузатые чашки, сахарницу и тарелку с нарезанным лимоном, вскипел чайник.

– Сейчас заварю.

Фредди молча ждал. Самое главное – о заказчике, хотя бы одном из них, там явно целая кодла тусовалась, но тут можно будет уже и самим по ниточкам-следочкам пройтись – Андрей ему уже всё сказал, но парню надо выговориться, выплеснуть, да и ему кой-какие мелочи интересны, и вполне может возникнуть наводка на придумщика. Сам Найф так всё просчитать не мог. Слишком много ходов, слишком…

– Да, – Андрей поставил на стол маленький фарфоровый чайник и накрыл его пёстрым ватным колпачком-башней, – он ещё Тушу поминал. Что, дескать, умён, а дурак. И что того русские плотно прижали, за него, дескать, всю работу сделали.

– Знаю такого, – кивнул Фредди. – А вот здесь можно и подумать. И сам не дурак, и за ним… любитель таких разработок.

Андрей пожал плечами.

– Чего не знаю, Фредди, того не знаю, – и стал разливать чай. – Тебе как, покрепче?

– Как себе, – Фредди усмехнулся. – Я особо в чае не разбираюсь.

Андрей тоже улыбнулся.

– Ладно, в следующий раз будет кофе, – и быстро исподлобья посмотрел на Фредди.

– Идёт, – серьёзно кивнул Фредди. – Слушай, как же он тебя сзади подпустил? Да ещё свой нож дал.

– А он мне не давал, – хмыкнул Андрей. – Я сам взял. Его развезло чего-то, решил, что дело сделано, ну и… расслабился, – Андрей радостно заржал.

Засмеялся и Фредди. А Андрей уже снова стал серьёзным.

– Я знал, что у меня один шанс, понимаешь? Один на тысячу.

– И ты его использовал, – кивнул Фредди. – А нас почему не дождался?

– Где? – ответил вопросом Андрей, и Фредди вынужденно кивнул, а Андрей продолжал: – Ну вот, я ж даже города не знал, ну, где я, документов никаких, вышел и рванул наугад. Почти наугад, – тут же поправил сам себя. – Добрался до автовокзала, ну, а дальше просто.

– Зачем ты к ней поехал? Поблагодарить? – с еле заметной насмешкой спросил Фредди.

– Она моё удостоверение сохранила. Русские корочки, – просто ответил Андрей.

– И девять семьсот за бумажку отвалил, – хмыкнул Фредди. – Не слишком ли?

– А сколько стоит жизнь, Фредди, а? – с такой же насмешкой спросил Андрей.

И Фредди вынужденно кивнул. Жизнь цены не имеет. Каждый платит сколько может. И как может.

– Обиды у неё на тебя нет? Не станет искать?

– Всё чисто, Фредди. У неё своя жизнь, у меня своя. Знаешь, а он ведь сломался. Сказал, что все деньги мне отдаст, если отпущу.

– Хорошо, что не поверил.

– Кто ж охранюге верит. Да и… ты ж заповеди знаешь.

– Это про не убей, что ли? Из Библии:

Андрей заржал.

– Да на хрена там Библия! Нее, Фредди, это наши заповеди. Слушай. Никому не верь, ничего не бойся, ни о чём не проси и сам себя береги. Три заповеди помни, а четвёртую соблюдай – ещё день проживёшь.

Помедлив, Фредди кивнул.

– Хорошие заповеди. Запомню. Да, а чего ты его охранюгой? И ещё про СБ говорил. Он же уорринговец.

Угу, – кивнул, жуя конфету, Андрей. – А из Уорринга его СБ выкупала. Хотя нет, она не платит, а задарма берёт. Забрала, и он на неё стал работать. Сам трепал об этом. Ну и другие заказы брал.

– Система с СБ не контачила. Наврал он тебе, а ты и поверил! – пренебрежительно сказал Фредди.

Андрей покачал головой.

– Нет. О всей Системе не знаю, но, что СБ в ней свой интерес и своих людей имеет, я ещё в лагере слышал. Только СБ никого не отмазывает. Залетел – сам выкручивайся, а про них вякнул, так и суток не проживёшь.

– А в лагере, значит, говорили?

– Зря не веришь, Фредди, там просто уже ни врать, ни молчать незачем. Конец-то у всех один. Пыль лагерная. А перчатки эти его откуда? Слышал же про них.

– Слышал, – кивнул Фредди. – Полиция две пачки в багажнике нашла.

– У него тайники где-то были. И не один. Там, – Андрей вздохнул, – много чего есть, да я не знаю.

– Наткнёмся – оприходуем, – пообещал Фредди. – Перчатки хороши, конечно, кто откажется без пальчиков работать, но раз полиция про них знает, то тут уж подумать надо. А что СБ свой интерес имела…

– Дело, конечно, прошлое, – кивнул Андрей. – да и не все ж, как он, многие и втёмную работали. Ну, не зная. С одним в лагере случай был, ну, долго рассказывать, словом, полы с кримами в одном бараке и поровну, а когда верх не возьмёшь, так лучше договориться. Ну, слово за слово, трёп-то у печки общий, оказалось, что он по наводке квартиры чистил, домушник, но мокрый, не оставлял свидетелей, и вот стал ругаться, что ему плохую наводку дали, пришёл, замочил кого нашёл, так мало того, что одни бабы с мелюзгой, а и взять-то оказалось нечего, адрес назвал, тут полы и взвились. Явка это была, понимаешь, СБ её, видно, так взять не могла или не хотела, и вот, его руками, и прочистила. На явке этой семьи укрывались, кто нелегалом стал. Вот он две семьи и замочил.

– И что с ним сделали? – глухо спросил Фредди.

– А ничего, – пожал плечами Андрей. – Он шакалил уже, шаг до доходяги остался. Через два дня, вроде, на сортировке очередной и вылетел. А там печь крематорская и пыль лагерная, – зорко посмотрел на Фредди поверх чашки и улыбнулся. – Нет, Фредди, в тёмную на СБ многие работали, что ж, их всех теперь… Дело-то уже прошлое.

Фредди кивнул, взял свою стопку и, как Андрей, залпом допил её. Андрей молчал, понимая, что здорово задел Фредди. Видно, было и у Фредди что-то… такое этакое, о чём вспоминать не хочется, а то и нельзя. Ну, так и спрашивать не будем, и вообще… не заметим.

Фредди продышался от водочного ожога и стал пить чай.

– Отпустили со смены легко?

– Без проблем. Потом отработаю, ну, лишнего задержусь, или ещё как. Не боись, всё нормально будет, – Андрей отхлебнул чая и вскинул на Фредди глаза. – Да, забыл совсем про дело. Кого мочить-то надо?

Фредди тяжело посмотрел на него.

– Заткнись. Кого мне надо, я сам сделаю. Запомни.

Андрей кивнул, но всё же не удержался.

– Так ты что, только за ради разговора приехал?

– Дурак, – вздохнул, остывая, Фредди. – Так и не понял ещё?

– Теперь понял, – хмыкнул Андрей. – Ещё чаю?

– Нет, хватит, – Фредди усмехнулся и заговорил по-ковбойски: – И сыт, и пьян, так что дрыхнуть пора.

– Идёт, – кивнул Андрей и встал.

Фредди молча смотрел, как он быстро с явно привычной ловкостью убирает со стола, моет и расставляет на сушке посуду. Да, жена парню, похоже, пока ни к чему, с хозяйством он и сам справляется, а чего остального себе везде и так найдёт.

– А спать на полу придётся, – Андрей обернулся к нему, вытирая руки.

– И подстелить нечего? – хмыкнул Фредди, вставая из-за стола.

– Почему? Перина есть, двуспальная.

– И об чём страдания? – продолжил по-ковбойски Фредди.

– Понял, – кивнул Андрей. – Ты в душ сейчас иди, там халат мой возьмёшь. А бритва…

– Поучи меня, – прервал его Фредди.

В кейсе Фредди оказался не только его, памятный по перегону бритвенный набор в кожаном потёртом футляре, но и смена белья. И вообще всё устроилось наилучшим в этих условиях образом. Перину развернули во всю ширину, второе одеяло и подушка были, постельного белья тоже хватает, пол тёплый, так что…

Когда Андрей вернулся из ванной в тёмную комнату, там слышалось ровное спокойное дыхание. Но оно показалось Андрею не совсем сонным. Не зажигая света, Андрей прошлёпал к перине и лёг.

Фредди чувствовал, что Андрей сказал не всё, есть ещё что-то у парня, и молча ждал. Разговор в темноте – особый разговор, и начать должен Андрей.

– Фредди, – тихо позвал Андрей. – Спишь?

– Ну? – прозвучал такой же тихий спокойный голос.

– Об этом даже Эркин не знает.

– А ему надо знать? – ответил вопросом Фредди.

– Логично, – хмыкнул Андрей. – И даже резонно.

Фредди молча улыбнулся.

Андрей молчал так долго, что Фредди начал засыпать. И когда Андрей позвал его, откликнулся совсем не ласково.

– Чего тебе?

– Вот послушай. Вот ты, такой, какой есть, и один, родни нет, так?

– Ну так, – настороженно согласился Фредди.

– И вдруг находится… родня… тётка там, или дядька, ты думал, что всё, один, а тут… и человек этот… против закона ни-ни и вообще на виду, а ты… ну, ты сам знаешь. И зачем ты ему такой нужен? Только… скомпрометируешь. А ведь родня, родная кровь…

Андрей замолчал, как всхлипнул. Фредди сдержал рвущийся с языка вопрос о том, кто из родни уцелел, явно же парень не хочет его называть.

– Это ты его искал, или он тебя нашёл?

– Он. Приехал, разлетелся, – голос Андрея зазвенел от обиды.

Причина обиды была Фредди непонятна, хотя… нет, спрашивать не стоит, парень ведь не о том, не для того такой разговор завёл.

– Значит, нужен ты ему, раз нашёл.

– Зачем? Я – блатарь, работяга в цеху, а он… – Андрей оборвал себя, прерывистым вздохом перевёл дыхание и повторил: – Зачем?

– А ты у него и спроси, – ответил Фредди. – Кровь, конечно, не вода, но и не главное. Не самое главное. И с роднёй, бывает, враждуешь, но и опереться, случается, нужно, а больше не на кого, – незаметно для себя он заговорил по-ковбойски. – Семья завсегда на твоей стороне, если сам руку семьи держишь. Семье не вреди, так и семья за тебя. А блатарь… родня – всегда родня, и, если до стрельбы поговорить можно… слово дешевле пули. Слов не жалей, так, может, на пулю и тратиться не придётся.

– Мне Эркин – брат, а кровь-то…

– Друг – всегда брат, а вот брат будет ли другом… – ответил Фредди.

– Точно, – сразу откликнулся Андрей и вздохнул уже по-другому, уже спокойно.

Фредди ещё немного подождал, но дыхание Андрея стало сонным, и тогда он и сам заснул.

Сначала Фредди сквозь сон ощутил, как заворочался и встал Андрей, а затем зазвонил, задребезжал будильник. Фредди откинул одеяло и сел.

Штора отдёрнута, и в серо-голубом предутреннем свете комната казалась особенно пустой и просторной. Где-то очень далеко проехала машина, и по тому, как донёсся звук, Фредди понял, что на улице ясно и холодно. Потом он услышал, как загудел на кухне огонь, и рывком встал. Пора.

Когда он, свежевыбритый, с каплями воды на волосах, вошёл в кухню, чай уже был налит, и Андрей заканчивал мастерить бутерброды. Весело посмотрел на Фредди.

– Выспался? – и не дожидаясь его ответа: – Ты грязное своё оставь, я…

– Не бери в голову, – перебил его Фредди, садясь за стол. – С собой увезу.

– А если опять заедешь и заночевать придётся? – возразил Андрей.

Фредди мотнул головой, пресекая вопросы и возражения: не будет он объяснять, если малец сам ещё не понял, что чем меньше следов, тем лучше. Андрей нахмурился, но промолчал.

– Ты сейчас куда?

– В школу. А тебе? В Сосняки?

– Мг-м, – пробурчал с набитым ртом Фредди. – Автобус когда?

– Зачем? От нас большегруз как раз в Сосняки идёт, подбросят тебя. Не против?

Что так светиться, что этак, и Фредди вынужденно согласился.

– Нет, не против.

Бутерброды, как и сэндвичи – удобная штука: мыть приходится только чашки. Фредди помнил, как на выпасе и перегоне управлялся со всем их хозяйством Эркин, и не ожидал, что и Андрей сумеет так же быстро и сноровисто.

– Смотрю, наловчился.

– А чего ж и нет? – весело ответил Андрей.

О вчерашнем не говорили, всё ведь выяснили и прояснили, но Фредди решил поставить точку.

– Теперь, Эндрю, пока не дам знать, не трепыхайся, понял? Ляг на дно и не светись.

Андрей кивнул, но, разумеется, не удержался:

– А в Сосняки можно?

– Хоть в Царьград. Но нам не звони. И вообще… затаись.

– Ладно, – улыбнулся Андрей. – Не боись, Фредди, всё будет нормально. Готов?

Фредди молча кивнул.

Андрей взял свой портфель, Фредди – кейс, и они вышли из квартиры. На лестнице то и дело хлопали двери, их обгоняли спешащие на работу. Соседи, а, значит, и знакомые Андрея. Фредди оглядывали, не задавая, впрочем, вопросов.

– И что ты им скажешь? – тихо спросил Фредди, когда они вышли на улицу.

– Старый знакомый, – пожал плечами Андрей и лукаво улыбнулся. – А может, и друг. Работали вместе, жрали вместе… Ну, встретились, погудели тихо-мирно, соседей не беспокоили, ментов не тревожили.

– Кого? – сразу спросил Фредди.

– Ментов. Ну, полицейских.

– Значит, у вас это менты, запомню. А гудеть – это гулять, так?

– Нет, Фредди, гулять – это с шумом, понтом, ну, как в шашлычной, а мы тихо пили.

– Понял, – усмехнулся Фредди.

Утренние улицы наполнены спешащими людьми и уже никак не похожи на вчерашнее сонное захолустье.

– А город у нас хороший, – убеждённо сказал Андрей, сворачивая в проулок. – Здесь спрямим.

Фредди кивнул, соглашаясь и с определением города, и с предложением спрямить дорогу через чей-то запущенный сад.

Ворота комбината были распахнуты, и из них медленно выползал пятиосный крытый грузовик.

– Во! – обрадовался Андрей. – В самый раз! – и бросился к кабине, ловко вскочил на подножку, ухватившись за дверцу. – Сав, будь другом, помоги!

– Чего ещё? – недовольно откликнулись из кабины.

– Друга моего подкинь до Сосняков. Ему на самолёт.

– А на такси он что, бедный?

– Ну, будь другом, Сав, а я тебе…

– Ты мне… много ты чего можешь, ладно уж.

За разговором он плавно вывел, развернул грузовик и остановился.

– Фредди! – Андрей спрыгнул с подножки. – Давай!

Фредди подошёл к машине.

– Ну, – улыбнулся Андрей. – Давай по-русски, – и обнял Фредди. – Удачи!

– И тебе удачи, – ответил на объятие Фредди.

Савва, молча следивший за ними, открыл дверцу. Фредди легко поднялся в кабину, сел и захлопнул дверцу. Андрей посторонился и поднял прощальным жестом руку. Фредди кивнул в ответ, и Савва стронул грузовик.

Андрей стоял и смотрел вслед, пока большегруз не скрылся за углом.

– Ну что, Андрюха, проводил дружка?

Андрей вздрогнул и обернулся. Максимыч, диспетчер. Та-ак, а он-то откуда знает? Неужели уже так разошлось?

– Ага, – согласился с очевидным Андрей, доставая сигареты. Жестом предложил Максимычу.

– И хорошо посидели? – спросил Максимыч, беря сигарету.

– Тепло и душевно, – ухмыльнулся Андрей. – Ну, бывай, Максимыч.

– Отсыпаться пойдёшь?

– Нет, в школу, – кивком попрощался Андрей.

До чего ж въедливый мужик, ну, до всего ему дело, выспрашивает, молчком вынюхивает, но и дело своё знает. То болтается у ворот, то треплется, то курит, то чаи гоняет, но на трассах ни заминки, все машины выехали и въехали, когда надо, ни одного шофёра или работяги ни в простое, ни в запарке не найдёшь. И всё с улыбкой и участием в голосе. Чтоб Максимыч начальству стучал, никто не говорил, но знает мужик… всё, всегда и про всех. С кем-то же он делится, не бывает, чтоб такое добро и впусте лежало. Максимыч не жаден, но и своего не упустит. Воевал и, говорят, честно, награды боевые и соответствующие. Дом у него в Старом городе, хозяйство небольшое, но крепкое, батрака держит. Зачем ему диспетчерство? Не ради ж одной зарплаты.

Поднимаясь по ступенькам Культурного Центра, Андрей выкинул все мысли о Максимыче из головы. Так, уроки… заданное он обычно перечитывал ещё дома, но сегодня не успел, и придётся добирать в классе, до звонка. Ну, с утра народу всегда немного, так что не помешают.

Английского водитель почти не знал, русский Фредди был весьма далёк от совершенства, и содержательной беседы не получилось. Но довезли его до аэропорта – правда, Фредди не понял: было это по дороге, или дали специальный крюк, – и расстались вполне дружески, обменявшись на прощание пачками сигарет. О плате и речи быть не могло: дружеская услуга за деньги не делается, эти неписаные правила всюду одинаковы.

В аэропорту Фредди прикинул маршрут. Хвоста нет, но всё равно, раз прямого рейса не получается, то для обоснования надо заглянуть на точки.

Ещё раз мысленно прокрутив маршрут, Фредди пошёл к кассе за билетом. До его самолёта оставалось полчаса.

Итак, как они и думали: Рич и Окорок. Джонни, конечно, пошарит в банке, но дела это не меняет. Рич в Атланте, а Окорок в Луизиане. А убирать их надо одновременно, чтоб один не спугнул и не предупредил другого. Но об этом они уже думали, и там в общем-то уже на мази. Теперь… Туша. Через Пита навёл Найфа на парней, подсказал и помог. Дружеским советом. Умён, дьявол, что и говорить. Потрошат его русские, и сидеть будет за Хэллоуин. Так были нужны наши деньги или… если у истока Паук, то надо всё прокрутить очень серьёзно. Тогда Туша ляпнул, что Паук велел найти Армонти, тот, ходили такие слухи, прокинул Паука и помер… без выгоды для Паука. Редкость, но возможная, в Заваруху и не такое случалось. И тогда взять деньги с нас. Паук – Туша – Найф – и мы… Слишком много звеньев, хотя… если Найф напрямую с Пауком? Нет, Эндрю говорил про Тушу. Но в одиночку Туша так всё продумать не мог. Кто ещё? Тогда Туша валил на СБ, и Эндрю про Найфа… Так, а если Найф работал на СБ, а вот там любители таких разработок были. И могли уцелеть. По подлости – Крысиная разработка, тот тоже любил друзей стравливать. И умел. И ещё… пистоль с насадкой и нервнопаралитический газ, от которого крыша съезжает, а Найф – ножевик и совсем не стрелок. Это ему точно вместе с перчаточками вручили. Вот здесь у нас ходов нет. Но поискать можно и нужно.

Объявили его рейс, и Фредди встал. А ведь и впрямь Загорье – неплохой город, с перспективой, но точку там ставить нельзя. Сосняки уже есть, а дальше вглубь ни-ни. Ладно, переживём.

* * *

Россия

Царьград

Лекции, семинары, библиотека, Комитет, архивы… что бы ещё навесить на себя, лишь бы забыть, не думать, не открывать с замирающим сердцем почтовый ящик в ожидании письма из Загорья. Да, Царьград и закрутит, и закружит… но всё это так… самообман. Женя обещала помочь, но что она может, хрупкая наивная девочка, где ей справиться… Нет, днём он держался. Иногда это – забыть и не думать – получалось. Но только иногда.

До Царьграда Бурлаков добрался в каком-то оцепенении. А дома его встретила Маша. Слава богу, ни о чём не спрашивая, захлопотала с чаем, обедом, или это был уже ужин – не помнит, ничего толком не помнит…

…К третьей чашке он немного отдышался.

– Как у тебя, Маша?

Она улыбнулась.

– Ну, слава богу, отошёл. Тяжело пришлось, Гаря?

– Не то слово, но ты не ответила.

– У меня всё в порядке, – она невольно вздохнула. – Сказали, что для такого прошлого всё очень даже прилично.

– Рад за тебя, – искренне сказал он.

– Ты иди, ложись, отдохни, – она встала, собирая посуду. – Тебе звонили, весь перечень на твоём столе.

– Спасибо, Маша, – встал и он. – Но ложиться я не буду.

Она не спрашивала и не спорила. И потому, что бесполезно, и чувствуя, что сейчас не в силах ему помочь.

До вечера он разбирался с делами, звонками, предупредил декана, что выйдет на лекции по расписанию и наберёт себе семинар, потом возился с отчётом и экспедиционным дневником. Среди прочего позвонил Тришке.

Монастырь не чуждался современности, и телефон там был. Но не по кельям, а через коммутатор-справочную. Услышав, что ему нужен Отец Трефилий, соединили сразу.

– Алло?

Он невольно отметил про себя, что раньше у Тришки такого красивого голоса не было, и, возможно, поэтому спросил с некоторой ехидцей.

– От молитвы не оторвал? Здравствуй. Узнаёшь?

– Конечно, Гошка, – старинное детское имя прозвучало с ласковой насмешкой. – И тебе здравствовать. Рад тебя слышать.

– Я тоже. Мне Гришка написал, что ты здесь, – и после невольной паузы: – Твои как?

Помедлил с ответом и Трефилий.

– Как у всех, Гоша. Кто-то вдалеке уцелел. Деревню нашу всю выжгло, ты знаешь?

– Да, – и, чувствуя, что Трефилий медлит с вопросом, и понимая, с каким, сказал сам: – Мои все. О стариках ты знаешь. Римма… – он не смог закончить фразу.

– Я молюсь за них, – просто, с тем участием, в искренность которого веришь безоговорочно и сразу, сказал Трефилий.

– Спасибо, – Бурлаков сглотнул вдруг вставший в горле комок. Называть Тришку его «мирским» именем или детским прозвищем не хотелось, а как положено: «отцом» – тоже, и он просто повторил: – Спасибо.

– Заходи, – пригласил его Трефилий.

– Хорошо, – и не удержался: – Пропуск нужен?

Трефилий негромко рассмеялся.

– Приходи. Ещё кто из наших здесь?

– Разве только Вояка. Камнегрыз в поле.

– Знаю. И Миклуха наш там же.

– Да. Я говорил, он мне и написал о тебе.

– Ну да, сам бы ты не сообразил.

Бурлаков перевёл дыхание. Мягко рокочущий голос Богомола, памятные с детства прозвища… нет, не всё потеряно и не всё пропало.

– А как твои дела?

– С Божьей помощью, спасибо.

Ещё несколько фраз, договорились созвониться, встретиться и простились. Бурлаков положил трубку и откинулся на спинку кресла. При встрече спросить у Тришки о чуде. Имеет ли оно продолжение? Или это… разовое явление. По определению чудо – уникально и неповторимо. Так что… будь доволен имеющимся. Мальчик жив, Серёжа выжил, сохранил память и разум, у него есть дом, любимая работа, рядом с ним любящие его люди, он учится. Так чего ещё тебе надо? А все его слова… ничего, переживёшь. А вот кому ты успел сказать, что Андрей Мороз и Серёжа Бурлаков – одно лицо? Только Маше. Но она знает о джексонвиллской могиле. Мишка… всего не знает. И более никто ничего не будет знать. Незачем. Помочь они не могут, а без их сочувствия он как-нибудь обойдётся. К тому же… Мишка не зря его самого на всё лето запрятал, и с той стороны по старым каналам идут сигналы, что недобитки шевелятся, а такой свидетель – лакомый кусок. Нет, сам он, если надо, поработает «живцом», но мальчик… ни в коем случае. Так что… «дальше – молчание»…

…И покатилась, завертелась детским расписным волчком цареградская суета и суматоха. Лекции, встречи, Комитет, всякие конторы и бумаги, бумаги, бумаги… а письма из Загорья всё нет и нет.

Рукоятку ножа, которую ему тогда зимой дал Эркин, Бурлаков так и носил с собой. Опуская руку в карман, охватывал пальцами гладкую с еле прощупываемыми стыками между цветными полосками приятно объёмную пластину, будто… здоровался. Вечерами, как и тогда, после первой поездки в Загорье, случалось, что подолгу сидел, разглядывая её. Но тогда… тогда это было всё, что осталось от Серёжи. И это же он может сказать и сейчас, только добавив два слова: для него. Всё, что Серёжа оставил ему. Да, он виноват, он бросил их, на муки, на смерть… но если бы он остался… Неужели Серёжа не понимает, что он не мог остаться, даже просто где-то спрятаться и пересидеть, не мог… И вина его такая же, как у многих и многих тысяч ушедших воевать, только… велика твоя вина или мала, но это твоя вина и отвечать тебе полной мерой.

Бурлаков тряхнул головой, с силой потёр лицо ладонями и спрятал рукоятку в карман. Всё, подбери сопли и слюни, Гошка, и давай работать. Прошлое необратимо и неизменимо, а вот будущее надо делать здесь и сейчас.