Текст книги "Хроники крови. Пенталогия (ЛП)"
Автор книги: Таня Хафф
Жанры:
Городское фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 71 (всего у книги 99 страниц)
– Генри!
Его имя. Это
она
его звала. Он ухватился за звук, ставший единственный его надеждой.
– Генри, ответь мне!
Хотя голод захлестывал его сознание, он сумел выговорить:
– Аннабель…
Затем, протестуя, взвизгнули гвозди, и откинулась крышка гроба. Бледные руки, сильные, нежные руки обвили его, сдерживая рвущуюся наружу ярость. Грубую домотканую холстину сорвали с него, обнажив алебастровую кожу, она прижала его к груди, и он смог насытиться кровью, изменившей его природу, защищенный от света шелковым занавесом черных как смоль волос.
*
Он не мог освободиться.
Четыреста пятьдесят лет тому назад его спасла любовь женщины.
Он не должен поддаваться отчаянию.
Но Аннабель на то, чтобы найти его, понадобилось три дня…
«Вики, приди ко мне. Прошу тебя. Я не смогу пережить это снова».
*
Коридоры всегда были безлюдны, пусты и тускло освещены, когда она проходила по ним; лишь звук шагов отдавался гулким эхо. «И сегодня вечером все точно так же, – твердо говорила себе Дженис Брайт, уверенно шагая вперед. – Они так же пусты. Из звуков слышны только мои шаги. А тени означают лишь отсутствие света».
Но теперь она ощущала движение воздуха в тех местах, где никогда его прежде не замечала, и все здание словно излучало ауру неизбежной обреченности.
«Это не только мелодраматично, но и попросту смешно». Женщина украдкой обтерла повлажневшие ладони и сконцентрировала взгляд на следующей группе светильников. Она не будет поддаваться страхам, с ней этого никогда не было, и она не собиралась подчиняться им теперь.
Кто же теперь находится в герметичном боксе номера восемь?
Имелось множество различных и весьма основательных причин, объясняющих, почему именно сегодня Дональда Ли целый день не было видно; расследование, предпринятое Вики Нельсон, было только одной из самых очевидных. Дональд, очаровательный, талантливый и недисциплинированный, никогда не испытывал особых трудностей, чтобы подыскать причину, по которой ему необходимо было взять отгул.
Так
кто же
теперь находился в герметичном боксе номера восемь?
Перед ее мысленным взором по-прежнему мелькал бумажник Генри Фицроя, брошенный поверх стопки одежды.
Кто был в герметичном боксе номера восемь?
Существовал лишь один способ выяснить этот вопрос.
Свернув за угол, доктор Брайт смогла различить очертание двери, ведущей в лабораторию. Свет не проникал ни в одну из щелей; им пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться такого результата.
«Видимо, Кэтрин и Дональд находятся в лаборатории. Спорят по пустякам, как обычно. Или он наблюдает за тем, как она работает, соря этими проклятыми конфетными обертками по всему полу в моей лаборатории».
Она взялась за металлическую дверную ручку, ощутив под пальцами холодную нержавеющую сталь. Нержавеющая сталь. Как на герметичных боксах.
Сердце застучало. Металл мгновенно нагрелся под судорожно стиснутыми пальцами. Прошло пятнадцать секунд. Двадцать. Сорок пять. Женщина не могла повернуть ручку. Похоже было на то, что нарушились связи между мозгом и рукой. Она знала, что ей нужно делать, но тело отказывалось повиноваться.
Губы сжались в тонкую нить, и она отдернула ладонь от дверной ручки. Предательство такого рода должно быть пресечено в корне. Доктор Брайт несколько раз глубоко вздохнула, чтобы привести в норму дыхание, и затем одним движением взялась за дверную ручку, решительно повернула ее, открыла дверь настежь и вошла в комнату.
Освещение оказалось выключенным. Она увидела в дальнем конце комнаты мелькание зеленых и красных неоновых лампочек – указателей потребляемой мощности, – и ничего другого. Вытянув вперед левую руку, женщина нащупывала путь вдоль стены, звук ее дыхания смешивался с жужжанием работающего оборудования. Выключатели располагались справа от двери. Повернуться спиной к помещению казалось совершенно немыслимым.
Пальцы коснулись стальной пластины, отдернулись, затем продолжили ощупывать стену, пока наконец не дотронулись до пластмассового язычка выключателя.
Секундой позже доктор Брайт моргнула: внезапно вспыхнуло бело-голубое свечение люминесцентных светильников.
Жужжание, доносившееся из дальнего конца комнаты, показывало, что автоматически управляемый герметичный бокс номера восемь, теперь, понятно, уже не номера восемь, продолжал функционировать. Два других бокса исчезли, а с ним пропал и переносной аппарат для диализа, а также один из компьютеров. При быстром осмотре оказалось, что отсутствуют и некоторые другие, меньшие по размерам устройства, и дурное предчувствие мгновенно сменилось яростью. Страшно разозленная, доктор Брайт решительным шагом пересекла помещение и остановилась перед оставшимся компьютером. Он был включен.
– Ах ты мерзкая сучка!
Сообщение на экране монитора было кратким и четким.
«Я спрятала мистера Фицроя. Вы снова получите его, когда согласитесь, что номера девять и десять могут продолжить свое существование до естественного конца. Я сохранила единственную копию сегодняшних результатов. Свяжусь с вами позже. Кэтрин».
Видимо, она спрятала не только вампира, но также и номера девять и десять.
– Будь ты проклята! Должно быть, задумала все это, как только я повесила трубку.
Это может нарушить все ее планы на будущее! Если Кэтрин не всплывет снова и немедленно, весь план будет так же мертв, как…
…так же мертв, как…
Женщина вскинула голову, и внезапная боль, словно обручем, сжала ее виски. Искаженное отражение маленькой, искривленной фигурки в белом смотрело на нее с обтекаемой поверхности единственного оставшегося в лаборатории герметичного бокса.
Почему Кэтрин не забрала с собой этот бокс, вместе с другими?
Потому что его нельзя было отключить от сети.
Почему же этого нельзя было сделать?
Потому что бактерии все еще трудились над тем телом, которое в нем находилось.
Так кто же был в герметичном боксе номера восемь?
Одежда все еще оставалась на стуле в другом конце лаборатории, светло-коричневая ветровка свешивалась со спинки стула.
«Множество людей в Кингстоне носят весной такие же куртки».
Доктор Брайт обошла вокруг бокса, стараясь держаться от него как можно дальше, но не признаваясь себе, что избегает сближения. В отчаянии, черпая силы только в гневе, используя его как оружие против нарастающего ужаса, она подошла к стулу и потянулась за ветровкой, висящей на спинке. Куртка все еще могла принадлежать любому парню. Не обращая внимания на влажные пятна, которые оставляли ее пальцы на ткани, она засунула руку в один из нагрудных карманов и извлекла две конфетки в обертках и наполовину съеденную плитку шоколада Обертка на ней была аккуратно заклеена полоской липкой ленты.
«Ничто не указывает на то, что Дональд не мог просто оставить куртку в лаборатории».
Но она проигрывала схватку и знала об этом.
Удостоверение личности Генри Фицроя лежало там же, куда она его бросила. Перекинув ветровку через руку, женщина наблюдала, как ее свободная рука потянулась и сняла бумажник с аккуратно сложенной стопки одежды. Куртка могла быть случайно оставлена на спинке стула, возможно, но не джинсы, рубашка, носки и нижнее белье. Все это было одеждой Дональда, в этом не оставалось ни малейших сомнений, а под стулом аккуратно стояли черные высокие баскетбольные кроссовки, которыми он так нелепо гордился.
—
Но, Дональд, ты же не играешь в баскетбол!
Молодой человек продолжал энергично перекатывать ярко-оранжевый мяч подошвами новых кроссовок.
—
Какое это должно иметь отношение к чему-либо вообще?
–
спросил он, широко ухмыльнувшись.
–
Мы говорим о предельно точном покрое спортивной обуви. Мы говорим о высоких технологиях
–
хайтеке.
Доктор Брайт вздохнула и покачала головой.
—
Представление о спортивных достижениях без излишних усилий и пота?
–
предположила она.
Улыбка расширилась.
—
Точно в цель.
Все еще держа в руках ветровку, доктор Брайт медленно повернулась лицом к герметичному боксу. Номера с первого по девятый, изъятые из морга при медицинском факультете, были мертвы уже длительное время. Марджори Нельсон была близка к смерти. Но Дональд – Дональд же был сама жизнь!
Она шагнула вперед, чувствуя себя настолько удаленной от реальности, что ей пришлось сконцентрировать внимание, каким образом поставить ногу на пол. Ходьба уже не воспринималась как бессознательное движение. Женщина вспомнила Дональда, с его узкими темными блестящими глазами, и он выглядел отнюдь не раскаивающимся, когда седел у нее в кабинете, выслушивая причины, по которым следовало не только немедленно вышвырнуть его с медицинского факультета, но и выдвинуть против него определенные обвинения. Когда же она спросила, почему он сделал это, тот несколько секунд задумчиво смотрел на нее, прежде чем ответить. «Я хотел поглядеть, что может произойти». Ей тогда удалось выручить Дональда. Нюансы происшедшего, как она его заверила, будут преданы забвению, как только профессор, заявивший об этом, в следующем семестре отправится на Запад.
Женщина сделала второй шаг. Она почти представила себе, как Дональд, сосредоточенно сдвинув брови, склоняется над нейронной сетью, ловкие пальцы снуют вдоль золотых волокон, настраивая сложное устройство.
Следующий шаг. Она видит, как Дональд шутливо поднимает вверх, как победителю на ринге, руку сконфуженной Кэтрин, это произошло, когда номер четыре наконец отреагировал на усилия их коллективного гения.
Потом доктор Брайт вспомнила, как Дональд присоединяется к ней в тосте за будущую славу и богатство, слегка пригубив солодового пива, так как никогда не употреблял ничего содержащего алкоголь.
Еще один шаг. Дональд соглашается с ней, что Марджори Нельсон неизбежно должна стать следующим этапом их исследований.
Коленом она, больно ударившись, наткнулась на герметичный бокс. Женщина отпрянула назад и замерла.
Уставившись на свое отражение, Дженис Брайт увидела, как оно превратилось в вереницу серых лиц, искаженных, лишенных человеческого достоинства; тел, обезображенных, с зияющими разрезами, наспех скрепленными грубыми швами из черного шелка, словно шпалами на железнодорожном полотне. Что увидит она, когда поднимет крышку? Насколько далеко зашла Кэтрин?
Заставив себя глубоко вдохнуть, вопреки стиснувшему горло спазму, она позволила бумажнику Генри Фицроя выпасть из ее правой руки на пол. Теперь это уже не имело никакого значения. Никакого. Никакого…
Она потянулась к крышке, не в состоянии унять дрожь, но не собираясь сдаваться, и положила руку на задвижку. Пальцы ее были настолько холодными, что металл под ними показался теплым.
Замок, щелкнув, открылся.
Изнутри пахнуло воздухом, обогащенным кислородом, а потом раздался звук, происхождение которого не могло иметь ничего общего ни с механикой, ни с электроникой.
Доктор Брайт замерла. Мышцы руки, которым уже был отдан приказ подняться, свело судорогой, и они дрогнули.
Потом она услышала слабый стон.
– Дональд?
Начался процесс формирования гласных. Искаженные звуки, даже хотя бы отдаленно не напоминающие те, что обычно издаются человеком.
По обеим сторонам лица женщины ледяными дорожками стекал пот. Пальцы отчаянно старались задвинуть защелку. Что бы там ни находилось, это нельзя было выпускать наружу.
– Док… тор…
Она отпрянула назад, задыхаясь, едва не взвыв от ужаса Затем повернулась и ринулась прочь.
От такого кошмара невозможно избавиться с помощью разума, его нельзя рассеять здравыми рассуждениями или даже, казалось бы, несокрушимой логикой, и он сопутствовал доктору Брайт, когда она проносилась по пустынным коридорам. Эхо издевалось над ней. В тенях воображением нагромождались чудовищные фантастические фигуры.
*
– А что, если ее здесь нет?
– Ее нет дома, – отозвалась сквозь сжатые зубы Вики. Они нашли адрес доктора Брайт в записной книжке матери, лежавшей возле телефонного аппарата. – Где-нибудь она же должна находиться.
– Но вовсе не обязательно в своем кабинете.
Женщина обернулась, чтобы взглянуть на Селуччи, хотя в окружавшей их темноте разглядеть что-либо была не в состоянии.
– У тебя появилась более удачная идея?
Она услышала, как Майк вздохнул.
– Нет. Но, если ее там не окажется, что тогда?
– Тогда имеет смысл перевернуть вверх дном ее кабинет. Нам обязательно нужно найти хоть что-нибудь, что подскажет нам, где искать Генри.
– А если мы не сможем…
– Заткнись, Селуччи. Мы обязательно его найдем Он набрал в грудь воздуха, чтобы заговорить снова, но потом счел за лучшее молча выдохнуть.
Вики снова судорожно вцепилась в подлокотник. «Мы обязательно найдем его». Все, что она смогла рассмотреть сквозь ветровое стекло, – это сияние фар, а вот что они освещали, включая и поверхность самой дороги, она разобрать не могла. Огни других машин появлялись как бы ниоткуда – красные и желтые глаза невидимых зверей. Женщина ощутила, как машина стала поворачивать, затем замедлила движение и остановилась. Наступила тишина, вокруг теперь была полная тьма.
– Я припарковался позади здания, – сообщил Майк. – Все же не так заметно, если нам придется пробираться мимо охраны.
– Неплохая идея.
Несколько мгновений никто из них не двигался, потом Вики повернулась к своей двери, а Селуччи распахнул свою. Включился внутренний свет, и на один миг Вики увидела в боковом стекле машины свое отражение.
Нет… приникнув к стеклу, раздвинув пальцы, безмолвно раздвигая губы, за ним стояла ее мать.
– Майк!
Спустя мгновение он уже был возле нее, и дверь милосердно закрылась, как только он упал на переднее сиденье. Женщина прижалась к его груди и замерла в объятиях друга, зажмурив глаза так плотно, что почувствовала боль, и не в силах унять дрожь.
– Вики, в чем дело? Что случилось? – Ему никогда не приходилось слышать, чтобы она произносила ею имя в таком ужасе, и Селуччи отчаянно надеялся, что никогда больше этого не услышит.
Страдание в голосе подруги не только надорвало ему душу, оно проникло в него так глубоко, как не удавалось
ей самой.
Вики прижалась к нему так сильно, что он едва мог дышать, ее пальцы были судорожно стиснуты в кулаки.
– Майк, моя мать умерла.
Он прикоснулся губами к ее волосам.
– Я знаю.
– Да, но ее заставили встать из гроба – В голосе женщины слышались нарастающие истерические интонации. – Тогда – знаешь, эта мысль только что пришла мне в голову, – когда мы найдем ее, что мы должны делать, я хочу сказать, как мы ее похороним?
– Иисусе Христе, – шепотом произнесенное имя Божие прозвучало как молитва.
– Я имею в виду, – она была вынуждена шумно сглатывать воздух между каждыми двумя словами, – должна ли я снова убить ее?
– Вики! – Майк прижал ее к себе еще крепче. Ничто иное не пришло ему в голову. – Будь все проклято! Ты не убивала ее
в первый раз!
Умоляю, пойми наконец: ее смерть
никак
с тобой не связана.
Он почувствовал, как его подруга пытается овладеть собой.
– Иногда я начинаю в этом сомневаться, – пробормотала она.
*
Голод когтями вцепился в него и стремился поработить его полностью, и ему приходилось прикладывать все оставшиеся силы, чтобы не дать этому чувству захватить над собой власть. Вырвавшись на волю он быстро бы привел его, стремясь к насыщению, в полное беспамятство, возможно, переломал бы все кости. Генри не мог допустить, чтобы такое случилось. Он
должен был
остаться в сознании, быть готовым к тому, что его похитители окажутся настолько безрассудны, что откроют бокс между сумерками и рассветом.
Лишенный сил настолько, что их не хватало даже на страх, вампир был теперь в состоянии рассматривать свое заключение почти бесстрастно. Почти. Воспоминания о том, как он угодил в ловушку, мелькали во тьме, словно мотыльки, вились по самым краям сознания, но хуже этого: мысль об экспериментах, которые могут начать проводить над ним после восхода солнца, окончательно убивала в нем надежду на спасение.
Фицрой пережил Инквизицию, был свидетелем работорговли, концентрационных лагерей Второй мировой войны и очень хорошо знал, какие чудовищно жестокие поступки могут совершать люди. Он видел, как его собственный отец приговаривал к сожжению на кострах мужчин и женщин лишь вследствие того, что пребывал в дурном настроении. «А те, в чьих руках я сейчас нахожусь, – думал он, – уже доказали, что не связаны никакими этическими обязательствами». В этом помещении были установлены три контейнера. Он находился в одном из них. Несомненно, мать Вики была в одном из двух оставшихся.
Слегка повернув голову, чтобы поток свежего воздуха свободно проникал к нему сквозь решетку – не поддающуюся его отчаянным усилиям решетку, проходящую над его ртом и носом, – он сконцентрировался только на дыхании. У него имелось не так уж много возможностей чем-либо заняться, и это была одна из них.
«Не слишком большое утешение, но я могу не беспокоиться о том, что задохну…»
Отвратительная вонь внезапно накрыла его удушающим облаком. Генри постарался отвести голову как можно дальше, лопатки его вжались в пластик, затрудненное дыхание заставило усиленно колотиться сердце, удары которого грохотом отдавались в ушах. Это существо оказалось прямо напротив его бокса; должно быть, оно где-то рядом.
Приложив к груди покалеченную руку, Генри заставил себя успокоиться. Это обстоятельство могло оказаться его единственным шансом на свободу; он не имел права позволить слепой панике взять над собой верх.
Что-то протащили поверх крышки его бокса, что-то длинное и мягкое. Перед глазами Генри внезапно промелькнули кадры из черно-белого фильма, в котором Дракула приносит парочке своих голодных невест малыша, чтобы утолить их голод.
«О Господи, только не это».
Представившаяся возможность насытиться уже не могла остановить голод. Ребенок может погибнуть. За эти столетия он убивал многих: иногда по необходимости, иногда же поступал так только потому, что представлялась подобная возможность. Но никогда – невинных. И тем более – ребенка.
Движение поверх крышки прекратилось.
«Когда крышка откроется…» Фицрой собрал остатки сил, чтобы приготовиться к этому. Но крышка оставалась закрытой, и спустя некоторое время мышцы его задрожали, и он снова без сил распростерся на обитом пластиком дне бокса.
*
– Если я позвоню ей утром, у нее будет достаточно времени все обдумать, и она поймет, что я настроена серьезно.
Хотя он все еще не ощущал ничего, кроме омерзительной вони, Генри распознал голос. Он принадлежал бледной молодой женщине с пустыми глазами.
– Она – человек благоразумный и, уверена, как ученый сможет понять мое предложение.
Женщина эта была явно безумна Вампиру, который не смог прикоснуться к ее разуму, этот факт представлялся несомненным. Но, кроме того, она находилась вне этого ящика, она могла освободить его, и, безумная или нет, она была его единственной ставкой в борьбе за выживание. Игнорируя испытываемые им страдания, он сумел извернуться таким образом, что его рот прижался к изогнутой поверхности вентиляционной решетки, и повысил голос, стараясь говорить столь обыденно и сухо, как только мог.
– Простите, вам не трудно было бы открыть крышку?
Генри рассудил, что здравомыслие смогло бы сработать в том случае, где попытка принудить или очаровать не нашла бы никакой реакции. Он уловил след собственного запаха женщины, проникшего сквозь омерзительную вонь извращенной смерти, и, слава Богу, его оказалось недостаточно, чтобы вывести голод из его власти. Он услышал, как ее рука прикоснулась к защелке, а затем последовал и ответ.
– Я не имею ничего против, но сейчас у меня нет времени, чтобы взять образцы тканей.
– Если вам нужны только образцы тканей, выпустите меня, я останусь здесь, и вы сможете взять их. – Генри нервно сглотнул. Горло сжималось от страха «Только выпусти меня!»
– Видите ли, дело в том, что мне не слишком нравится делать биопсию у живых субъектов. Думаю, лучше будет подождать до завтра.
«Не слишком нравится делать биопсию у живых субъектов»? О чем, черт побери, она говорит?
– Но я все еще буду жив!
– Возможно. Тогда придется отложить это на более поздний срок.
И Фицрой услышал, что женщина удаляется.
– Постойте!
– Что еще может вас интересовать? Я очень многое должна успеть сделать за нынешний вечер.
– Послушайте, вам известно, кто я такой? – Учитывая все обстоятельства, она
должна
об этом знать.
– Разумеется. Вы – вампир.
– Вы знаете, что это означает?
– Да. У вас потрясающие лейкоциты.
– Что? – он не смог удержаться, чтобы не переспросить.
– Лейкоциты. Белые кровяные тельца. И ваш гемоглобин тоже отличается удивительным потенциалом.
«Еще немного из той же оперы, и я стану таким же сумасшедшим, как она».
– Если вы знаете, кто я такой, то понимаете, что я способен вам дать. – Звуки его голоса реверберировали внутри ящика; нестареющий, мощный голос – Выпустите меня, и я смогу дать вам вечную жизнь. Вы никогда не состаритесь. Вы никогда не умрете.
– Нет, благодарю вас. В настоящее время я работаю над другой проблемой.
И Генри снова услышал удаляющиеся звуки ее шагов.
– Подождите же! – Он заставил себя лежать спокойно и слушать, но все, что ему удалось различить, был стук его собственного сердца, и Генри Фицрой, незаконнорожденный отпрыск Генриха VIII, вампир на протяжении четырехсот пятидесяти лет, вдруг стал просто Генри Фицроем.
– НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ МЕНЯ ОДНОГО!
*
– Подумать только, – сказала Кэтрин, с усилием подтягивая за собой тяжелую стальную дверь. – Я не представляла, что он окажется таким шумным. Хорошо, что мы поместили его сюда. – Она вставила дужку замка в прорезь задвижки и, надавив, защелкнула его. – Доктор Брайт не сможет его услышать.
Номер девять уставился на дверь. «Берегись: высокое напряжение» – слова эти для него ничего не значили, но он помнил, как его запирали в боксе. В таком же боксе. Ему это не нравилось.
Очень медленно два пальца на правой руке, которые все еще действовали, сомкнулись на задвижке.
Уже находясь на полпути к выходу, Кэтрин обернулась на шум, когда задвижка дернулась, но не отскочила.
– Что случилось?
Не отпуская задвижку, он осторожно повернулся к ней лицом. Ему не нравилось, что он может снова оказаться взаперти в таком боксе.
– Ты считаешь, я должна выпустить его? – Она подошла ближе, покачивая головой. – Ты не понимаешь. Если я могу выделить факторы, которые в конечном счете управляют процессами регенерации его клеток, то смогу интегрировать их в бактерии, которые полностью восстановят тебя. – Взяв его за запястье, девушка мягко оттянула его руку от крышки, бокса и улыбнулась. – Ты сможешь остаться со мной навсегда.
Он понял ее улыбку.
Он запомнил ее навсегда.
Этого было достаточно.
Его походка, когда он последовал за ней из комнаты, теперь не была ничем иным, как неустойчивым шатанием и шарканьем.
Но он вспомнил ощущение радости.
*
Уровень жидкости в бутылке с чистым солодовым виски, без сомнения, значительно снизился… Доктор Брайт взглянула на часы, но сколько сейчас времени, определить не смогла. Нельзя сказать, что время
имело
какое-либо значение. В сущности, нет. Больше оно ничего не значило.
– Ничто не сможет запретить мне мечтать о славе. – Поддерживая себя за локоть для устойчивости, женщина плеснула в стакан еще немного виски. – Я так и сказала. Ничто не сможет мне запретить. – Она сделала глубокий глоток и откинулась на спинку кресла, прижав стакан к груди.
«Док… тор…»
Она не могла слышать его. Он был заперт в нержавеющую сталь в другом здании.
«Док… тор…»
Дженис Брайт сделала еще один глоток, чтобы окончательно утопить этот жуткий звук.
*
– С тобой все в порядке?
Вики, пересекавшая в этот момент приемную, замерла на месте. Почему он спрашивает ее именно теперь? Ей удалось взять себя в руки перед тем, как они вышли из машины.
– Я чувствую себя превосходно.
– Ты бы сказала мне, если бы это было не так?
Не видя ничего вокруг, Вики ударилась коленкой о край письменного стола и едва удержалась от проклятия. Видимо, ее воспоминания об обстановке в приемной были далеки от совершенства.
– Пошел ты знаешь куда, Селуччи…
Сознавая, что она не сможет его увидеть, Майк вздохнул. Определенно, голос подруги звучал уже гораздо увереннее.
*
Доктор Брайт, сознание которой было отуманено изрядным количеством виски, услышала, как кто-то наткнулся на мебель. Сердце ее, замерев на мгновение, пропустило несколько ударов. Она
совершенно точно
замкнула герметичный бокс. Это
не могло
выбраться и последовать за ней.
Или все же могло?
Потом женщина услышала голоса.
– Как приятно. – Поглощенного алкоголя оказалось еще не достаточно, чтобы полностью изолировать ее от воспоминаний
обо
всем, что она оставила в лаборатории, но позволило ей забыть о существовании остального мира. – Вы очень кстати! Мне сейчас просто необходима компания.
Осторожно наклонившись и с трудом сохраняя равновесие, доктор Брайт подняла с ковра куртку Дональда и положила ее перед собой на письменный стол.
– Пожалуйста, входите, мисс Нельсон. Терпеть не могу, когда за мной кто-то подглядывает.
*
Селуччи повернулся к двери.
– Похоже, мы нашли доктора. – Хотя он чувствовал, слегка прикасаясь к руке подруги, что та дрожит от напряжения, голос ее звучал на удивление ровно.
– Так давай откликнемся на ее приглашение.
Уличный фонарь, стоявший за окном, давал достаточно света, чтобы Майк мог видеть доктора Брайт, сидевшую за своим письменным столом. Он не мог разобрать выражение ее лица, но сразу же уловил запах спиртного. Резко повернувшись, он протянул длинную руку и, щелкнув выключателем, зажег верхний свет.
Во внезапном ярком свете никто не сдвинулся с места, никто ничего не произнес. Прерывая затянувшееся молчание, Вики выступила вперед и сказала без малейшего следа иронии:
– Доктор Франкенштейн, я полагаю?
Доктор Брайт фыркнула.
– Боже милостивый, стресс, как я погляжу, сделал вас остроумной. Мы можем еще немного добавить. Аспиранты, как правило, – скучная, унылая компания, интересующаяся лишь своими академическими успехами. – Одну руку женщина прятала в складках лежащей перед ней ветровки, другой поднесла ко рту стакан. – Как правило, – повторила она миг спустя.
– Вы пьяны, – в ярости рявкнула Вики.
– Наилучшее состояние для восприятия, наихудшее для учтивого поведения. Очевидная истина, не требующая доказательства, Это не то состояние, при котором полагается указать вам на дверь.
Вики оперлась о стол побелевшими от напряжения пальцами, едва удерживаясь от желания перемахнуть через него и вцепиться сидящей за ним женщине в горло.
– Довольно молоть чепуху! Что вы сделали с Генри Фицроем?
Доктор Брайт на мгновение показалась удивленной.
– Вы хотите сказать, что весь переполох поднялся только из-за него? Я должна была догадаться, что этот Фицрой слишком хорош, чтобы заглянуть ко мне по чистой случайности. Как же я сразу не догадалась, что он связан с вами. Поразмыслив слегка, можно без сомнения утверждать, что вы личность, вполне способная состоять в дружеских отношениях с вампирами. Детектив-сержант! – Она качнула головой, чтобы разглядеть лицо подошедшего к ней сбоку Селуччи. – Известно ли вам, что ваша подружка, здесь присутствующая, помогает и содействует бессмертным кровососам? – Она осторожно поставила на письменный стол пустой стакан и потянулась за бутылкой. Майк оказался проворнее. Разочарованно пожав плечами, доктор Брайт снова воззрилась на Вики. – Итак, что привело вас к убеждению, что мистер Фицрой находится у меня?
– Осознание того факта, что вы убили мою мать. – Глаза Вики сверкали за стеклами очков. Хотя она по-прежнему оставалась неподвижной, каждая линия ее тела выражала крайнюю ярость.
– И что побудило вас к такому заключению? – Вопрос можно было отнести не более чем к подстрочному примечанию диссертации, в которой содержалось описание всех эмоций доктора Брайт.
Вики свирепо смотрела на нее. Ее голос дрожал от усилий удержаться от крика.
– Смерть моей матери должна была произойти в течение тех четырех недель, пока Дональд Ли под именем Тома Чена находился на стажировке в похоронном бюро. Предпочтительнее всего было, чтобы это произошло в конце этого четырехнедельного срока, когда Хатчинсоны уже должны были относиться к нему с полным доверием.
– Дональд всегда умел очаровывать, – согласилась доктор Брайт, ее левая рука продолжала поглаживать ткань ветровки.
– Выбор соответствующего момента нельзя было оставлять на волю случая, – продолжала Вики, желваки на ее челюсти ощутимо подрагивали. – Вы были возле нее в тот момент, когда она умирала! И вы ее убили!
– Вы забыли, что рядом с ней, когда она умерла, была и миссис Шоу. Но это неважно. – Доктор Брайт подняла вверх руку. – Почему бы мне в самом деле не рассказать вам, что же произошло. Я каждое утро делала вашей матери уколы витаминов. Вы, должно быть, нашли упоминание об этом в записях доктора Фридман?
Вики кивнула, ее взгляд не отрывался от лица сидящей перед ней женщины.
– Эти уколы помочь, разумеется, ничем не могли, но зато внушали вашей матери, что она предпринимает попытки сделать хоть что-нибудь, и потому она чувствовала себя лучше, испытывала меньшее напряжение, а в ее состоянии, должна вам сообщить, нет ничего хуже стресса. – Доктор Брайт пожала плечами. – Вам придется выслушать меня, даже если я рассуждаю менее логично, чем обычно. Как вы уже отметили ранее, я пьяна. Но, как бы то ни было, я внимательно выслушала в свое время все, что доктор Фридман говорила о стрессе. В то последнее утро витаминного укола я не делала; адреналина в крови вашей матери было в избытке. Ее сердце бешено стучало, и одного этого стресса было более чем достаточно, чтобы ее прикончить.
– Вскрытие могло бы обнаружить повышенное содержание адреналина, – спокойно произнес Селуччи. – И было бы нетрудно проследить, что оно вызвано вашими действиями.
Доктор Брайт раздраженно фыркнула.
– А с чего бы, собственно, кто-то стал делать аутопсию? Все понимали, что Марджори умирает. – Она покосилась на Вики. – Я хотела сказать, все, кроме вас.
– Заткнись.
– Она постоянно твердила, что собирается сказать вам о своем состоянии. Полагаю, что она этого так и не сделала.
– ЗАТКНИСЬ!
Доктор Брайт спокойно наблюдала за тем, как половина предметов с ее письменного стола обрушилась на пол, после чего обернулась к Майку.
– Будет ли у меня возможность вернуть эту бутылку, если я скажу, что нуждаюсь в ней по медицинским соображениям?
Селуччи оскалил зубы в улыбке, которую мало кто решился бы назвать приятной.
– Заткнулась бы ты, – повторил он.
– У вас обоих, как я погляжу, словарный запас весьма ограничен. – Доктор Брайт сокрушенно покачала головой. – Неужели вы даже не хотите узнать, почему я так поступила?
– Еще как, – рявкнула Вики. – Просто сгораю от нетерпения, до чего мне хочется узнать, почему вы это сделали. Моя мать считала вас своим
