Текст книги "Хроники крови. Пенталогия (ЛП)"
Автор книги: Таня Хафф
Жанры:
Городское фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 99 страниц)
«Так что все-таки я здесь делаю? Такую же глупость, как в тот раз, когда кинулась в одиночку на платформу метро сражаться Бог его знает с чем? – Вокруг нее сгущалась темнота, ожидая ответа. – Что я пытаюсь доказать? А то, что вопреки всему я все еще остаюсь действующим членом общества. – Она фыркнула. – С другой стороны, есть полно действующих членов общества, которых я вряд ли здесь увижу сегодня ночью».
Молчаливый допрос вернулся к началу, к фразе «что она пытается доказать», и Вики решила с этим завязать. И без того дело дрянь, чтобы изводить себя самоанализом.
На углу Вудмаунт женщина остановилась. Тройная линия фонарей исчезала вдали. Она видела только подвешенные в воздухе золотые шары. Поводя головой, как гончая, ищущая след, Вики втянула в легкие холодный ночной воздух. Все, что она почувствовала, – запах сырой земли, показавшейся из-под снега в конце зимы. Обычно этот запах ей нравился, сегодня же напомнил запах свежевырытой могилы, и Вики поплотнее запахнула куртку, почувствовав внезапный холодок на спине. Издалека доносился шум уличного движения, а еще дальше лаяла собака.
Выбирать не приходилось, поэтому она повернула налево и, осторожно ступая, пошла вперед.
Где-то захлопнулась дверца машины.
Сердце Вики в ответ толкнулось о ребра. Вот оно. Она еще никогда в жизни не была так уверена.
Женщина перешла на бег. Сначала бежала медленно, прекрасно сознавая, что любой неверный шаг приведет к падению или к чему-нибудь еще похуже. Фонарик она не включала – ориентировалась по расположению уличных фонарей, поскольку узкий луч света еще больше ограничивал ее зрение. На Бейкер-стрит Вики резко остановилась.
Куда теперь? Все другие чувства обострились, компенсируя ее почти полную слепоту.
Скрип металла о дерево: так скрипят гвозди, когда их выдирают из доски.
На восток. Женщина повернула и помчалась вперед, споткнулась, упала, поднялась и продолжила бег, полагая, что ноги сами найдут дорогу, которую она не могла видеть. Пробежав шагов пятьдесят от угла, она заметила, как наперерез, скользнув в узкий проход между двумя зданиями, метнулась какая-то тень, а когда Вики, подчиняясь инстинкту преследования, последовала за ней, она разглядела примерно в ста ярдах красные габаритные огни.
Запах стоял такой, словно в конце аллеи лежал труп. Точно так пахло, когда где-то в середине августа они нашли тело одной старушки, убитой в ее маленькой душной комнате где-то в первых числах июля.
Вики услышала звук работающего автомобильного двигателя, шаги по гравию и еще один звук, идентифицировать который ей не удалось.
Зло, поджидавшее тогда в туннеле метро, было всего лишь слабым отпечатком того зла, которое ждало ее теперь.
Габаритные огни на секунду закрыла тень непонятного очертания.
Держась левой рукой за стену, а правой подняв фонарик, словно он был копьем, Вики продолжала идти вперед, не обращая внимания на визгливый голосок благоразумия, решительно вопрошавший, что, черт возьми, она делает.
Раздался пронзительный крик, отбросивший ее назад на добрые полдюжины шагов.
В округе завыли все собаки.
Не обращая внимания на холодный липкий пот, покрывший мелкими бусинками все тело, и страх, не дававший дышать, Вики заставила себя снова пойти вперед; вернув утерянные шаги, она продвинулась еще на столько же…
Чуть не налетев на капот машины, она включила фонарь.
Луч осветил деревянную гаражную дверь, едва висевшую на одной вывернутой петле. За этой дверью притаился ужас. Казалось, темнота движется в темноте, отчего Вики так слепо запаниковала, что тут же поспешила убедить себя: там ничего не притаилось.
Застигнутый лучом света молодой человек, сидевший на корточках, прикрыл одной рукой глаза. У его ног лежало тело – мужчина с бородой, лет под сорок, из изувеченного горла все еще капала, застывая на гравии, кровь. Сразу было видно, что он умер до того, как свалился на землю, потому что только мертвые падают с таким полным пренебрежением к самим себе, отчего выглядят потом, как сломанные марионетки.
Все это Вики охватила одним взглядом. Затем сидевший на корточках мужчина поднялся, его незастегнутое пальто распахнулось и полы стали похожи на огромные черные кожаные крылья. Он сделал шаг навстречу, лицо его было искажено, глаза прищурены. Свежая кровь окрасила его ладони и пальцы в блестящий алый цвет.
Разыскивая в сумке тяжелый серебряный крест, приобретенный в этот день, – хотя, Бог свидетель, она никак не думала, что он ей понадобится, – Вики набрала в легкие воздух, собираясь позвать на помощь. А может быть, она хотела просто закричать. Этого выяснить ей так и не удалось, потому что человек с окровавленными руками сделал еще один шаг, а больше она уже ничего не видела.
*
Генри поймал молодую женщину, пока та падала, и осторожно уложил на гравий. Он не хотел этого делать, но не мог позволить, чтобы она закричала. Слишком много необъяснимых вещей пришлось бы растолковывать полиции.
«Она видела, как я склонился над телом», – подумал он, выключая фонарик и бросая его обратно в ее сумку. Его чересчур чувствительные глаза с удовольствием приветствовали возвращение ночи. Еще секунду назад ему казалось, будто их проткнули раскаленным железом. «Кроме того, она успела меня разглядеть. Проклятье». Здравый смысл говорил, что ему следует убить эту женщину, пока она его не выдала. Ему бы хватило сил сделать так, чтобы эта смерть не отличалась от тех других. И тогда он снова был бы в безопасности.
Фицрой повернулся и взглянул поверх мертвого тела на взломанный пол гаража, через который скрылся убийца.
– Проклятье! – на этот раз он произнес это вслух, заслышав вой приближавшихся сирен.
В конце подъездной аллеи хлопнула дверца машины, напоминая о необходимости незамедлительно действовать. Опустившись на одно колено, Генри перекинул на плечо молодую женщину, потерявшую сознание, а другой рукой схватил ее сумку. Вес не был для него проблемой – подобно всем своим соплеменникам, он был необычайно силен, – зато ее рост создавал определенные неудобства.
– В этом веке все они чертовски высокие, – пробормотал вампир, перемахнул через заборную сетку, ограждавшую заднюю часть двора, и скрылся со своей ношей в ночи.
6
Вывалив содержимое огромной черной сумки на журнальный столик, Генри Фицрой опустился на колени и принялся копаться в поисках хоть какого-то документа – удостоверения личности, визитки, чего угодно. Пустой номер.
Пустой номер? Невозможно. В современном мире никто не выезжал из дома без удостоверения, даже если путешествие занимало всего лишь день. Наконец он нашел и удостоверение, и визитку в самой сумке, в боковом кармашке, откуда их легко можно было достать, не ныряя в основное отделение.
– Виктория Нельсон, частный детектив. – Он облегченно выдохнул и быстренько прошелся по остальным бумагам. Слава Богу, она частный детектив. Генри боялся, что уволок с места преступления полицейского офицера в штатском, спровоцировав тем самым общегородской розыск. За долгие века он успел убедиться, что полиция, при всех недостатках, всегда заботится о своих сотрудниках. Частный детектив, однако, являлся обычным гражданином, так что, скорее всего, ее пока не хватились.
Поднявшись на ноги, Фицрой взглянул на женщину, лежавшую без сознания на диване. Хотя он считал убийство отвратительным, но, чтобы защитить свою жизнь, готов был и убить. Оставалось только надеяться, что в данном случае в этом не будет необходимости. Генри скинул пальто и начал сочинять, что он скажет, когда она очнется…
…если очнется.
Ее сердце, бившееся почти в два раза быстрее его собственного, наполнило своим ритмом всю комнату. Оно призывало его насытиться, но он обуздал голод.
Вампир взглянул на часы. 2:13. Через четыре часа наступит рассвет. Если она получила сотрясение…
Он не хотел причинять ей вред. Вырубить кого-то одним ударом не так легко, что бы там ни показывали в кино и по телевизору. Редкая практика в течение многих лет научила его, как и куда наносить удар, но никакой опыт не мог изменить того факта, что от удара по голове мозг сотрясается внутри черепа и мягкие ткани ударяются о кость.
«Довольно симпатичный череп, – отметил Генри, присматриваясь внимательнее. – А линия подбородка явно свидетельствует об упрямстве». Он снова проверил ее удостоверение личности. Тридцать один год. В коротких светло-русых или темно-пшеничных волосах – Фицрой нахмурился, не в силах решить, как правильно определить их цвет, – не было и намека на седину, но вокруг глаз уже проступали гусиные лапки. При его первой «жизни» тридцать один год считался средним возрастом. А теперь, как видно, это только начало взросления.
Она не пользовалась косметикой, что ему понравилось, а едва заметный золотистый пушок на щеках придавал ее коже бархатистый вид.
И на ощупь тоже как бархат… Вампир убрал руку, опять подавив муки голода. Это было желание, а не потребность, и он не позволит ему возобладать над собой.
Лицо ее слегка дернулось, и глаза открылись. Как и в случае с волосами, ему трудно было определить их цвет – то ли серые, то ли голубые, то ли зеленые. Она облизала пересохшие губы и без страха взглянула ему в глаза.
– Сукин сын, – отчетливо произнесла женщина и поморщилась.
*
Вики вынырнула из темноты, лихорадочно стараясь понять хоть что-то, но все связные мысли заглушал стук пульса в ушах. Она попробовала бороться. Боль – Господи, какая мука – означала опасность. Ей обязательно нужно было знать, где она находится и как она сюда попала…
В нескольких дюймах от ее лица из тумана выплыло лицо мужчины, и она его сразу узнала.
– Сукин сын, – сказала она и поморщилась. Слова, вернее, движения челюстью отозвались новым приступом сильной боли в голове. Она, насколько сумела, не обратила на это внимания. В последний раз она видела это лицо, да и тело, которое к нему, несомненно, прилагалось, на месте убийства. Тогда же на нее напали. Хотя Вики этого не помнила, этот тип, очевидно, нокаутировал ее и притащил сюда, хотя куда именно, непонятно.
Она попыталась взглянуть за его спину, чтобы получить хоть какое-то представление о том месте, где находится, но комната, если это была комната, оказалась погруженной в темноту. Придется призвать на помощь соображение.
«Я полностью одета, лежу на диване в компании безумного убийцы, и, хотя мое тело, видно, не пострадало, голова гудит, как колокол». Вики решила, что остается только одно. И свалилась с дивана.
К сожалению, гравитация оказалась сильнее, чем сама идея.
Когда Вики упала на пол, то увидела под закрытыми веками целый фейерверк разноцветных искр – зеленых, золотых, красных, – после чего снова погрузилась в темноту.
Во второй раз Вики пришла в сознание быстрее, чем в первый, и грань между одним состоянием и другим была очерчена яснее. Но теперь она не стала открывать глаза.
– Это было глупо, – заметил мужской голос, прозвучавший где-то над ее правым плечом. Вики не спорила. – Вполне возможно, вы мне не поверите, – продолжал мужчина, – но я не хочу причинять вам вред.
К своему удивлению, она поверила. Возможно, сыграл роль тон его голоса, или тембр, или пузырь со льдом, приложенный к ее скуле. Возможно, у нее расплющились мозги, что казалось более вероятным.
– Я в самом деле не хотел вам навредить. Мне очень жаль, что так произошло. – Она почувствовала, как пузырь со льдом слегка шевельнулся. – Но я подумал, что у меня не будет времени объясниться.
Вики с трудом открыла один глаз, потом другой.
– Объясниться? – Ей показалось, что бледный овал лица мужчины парит в сумеречном свете. Не мешало бы разглядеть его получше.
– Я не убивал того человека. Просто оказался у тела чуть раньше вас.
– Вот как? – Она вдруг поняла, почему так плохо видит. – Где мои очки?
– Ваши… а-а. – Расплывчатый овал исчез, но уже через секунду снова навис над ней.
Она ждала, закрыв глаза, пока мужчина пристраивал очки у нее на переносице, аккуратно надев дужки на уши. Когда же снова их открыла, то особых перемен не заметила.
– Нельзя ли включить свет?
Вики уловила его смущение. Значит, она реагировала не так, как он ожидал; если ему было нужно, чтобы жертва испытала ужас, то придется немного подождать, а пока что у нее слишком болит голова, чтобы предпринимать какие-либо усилия. Кроме того, если все-таки окажется, что этот тип и есть убийца, то все равно сейчас она ни черта не может сделать.
Со светом, хотя и не настолько сильным, чтобы разогнать тени в дальних углах, стало намного лучше. С того места, где она лежала, Вики разглядела дорогую стереосистему и край книжного шкафа со стеклянными дверцами. Стараясь двигаться медленно, словно боясь уронить голову с плеч, она села.
– Вы уверены, что поступаете разумно?
Вики совершенно не была уверена, но не собиралась в этом признаваться.
– Я в порядке, – отрезала она, успешно подавив подкатившую к горлу тошноту. Потом стянула перчатки и принялась изучать своего похитителя из-под насупленных бровей.
Он совсем не был похож на безумного убийцу. «Ладно, Нельсон, если ты такая умная, коротенько опиши безумного убийцу». Вики не смогла разглядеть, какого цвета у него глаза, хотя догадывалась, что, скорее всего, светло-карие, зато брови и ресницы были совсем рыжие, ярче волос – на солнце такие типы быстро покрываются веснушками. Лицо широкое – о таких обычно говорят «открытое и честное», – а линия рта намекала на чувственность. «Определенно симпатичный. – Она сравнила его рост со стереосистемой и добавила: – Но ростом не вышел».
– Итак, – сказала Вики, осторожно усаживаясь в подушках и стараясь сохранить беспечный тон. «Разговаривайте с ними, – гласила инструкция. – Завоевывайте их доверие». – Почему я должна верить, что вы не имеете отношения к разорванному горлу того человека?
Генри сделал шаг вперед и вложил в ее руку пузырь со льдом.
– Вы же были за моей спиной, – тихо сказал он, – и должны были видеть…
Что видеть? Она видела тело, видела, как он склонился над ним, видела огни машины, сломанную гаражную дверь, а за ней – темноту. «В темноте шевельнулась темнота и исчезла». Нет. Женщина покачала головой, о чем тут же пожалела, так как боль не замедлила напомнить о себе. «В темноте шевельнулась темнота и исчезла». Вики не удавалось отдышаться, одновременно отбиваясь от сильных рук, которые ее поддерживали.
– Нет…
– Да.
Постепенно она успокоилась – возможно, благодаря силе его взгляда и прикосновения.
– Что… – Она облизнула пересохшие губы и попыталась снова: – Что это было?
– Демон.
– Демонов не… – «В темноте шевельнулась темнота и исчезла». – Ох!
Выпрямившись, Генри едва не улыбнулся. Он буквально видел, как его невольная гостья вновь перебирает все факты, принимая очевидное и соответственно пересматривая свое представление о мире. Все это ей не очень нравилось, но она справилась с задачей, чем произвела на него впечатление.
Вики сделала глубокий вдох. «Так и быть, пускай демон». Такая версия, безусловно, снимает все вопросы и не лишена определенного, хотя и жуткого смысла.
– А как
вы
там оказались? – Она с удовольствием отметила, что ее голос звучал почти ровно.
Что он мог ей сказать? Хотя эта женщина не отличалась особой восприимчивостью – впрочем, Фицрой ее в этом не винил, – но и открытой враждебности с ее стороны он тоже не заметил. Значит, нужно говорить правду. Или хотя бы часть правды, ради безопасности.
– Я выслеживал демона. И немного опоздал. Я не позволил ему насытиться, но не смог предотвратить убийство. – Генри слегка нахмурился. – А
вы
как там оказались, мисс Нельсон?
«Значит, он нашел мое удостоверение личности». Только тут Вики заметила, что содержимое ее сумки разбросано по затемненному стеклу журнального столика. Головка чеснока, пакетик горчичных семян, Библия, крест – все это было вывернуто на всеобщее обозрение. Вики тихо хмыкнула.
– Я выслеживала вампира.
К ее удивлению, похититель, охотник на демонов, бросил недоверчивый взгляд на содержимое сумки, словно тоже заметил его впервые, после чего откинул голову и зашелся смехом.
*
Генри, герцог Ричмондский, всю трапезу чувствовал на себе ее задумчивый взгляд. Стоило ему посмотреть в ее сторону, как он тут же убеждался, что она смотрит на него не отрываясь, но каждый раз, когда он пытался поймать взгляд женщины, она скромно опускала взгляд долу, взмахивая опахалом черных – наверняка подкрашенных, решил Генри, – ресниц. Один раз ему показалось, что она улыбнулась, но, возможно, это была всего лишь игра света.
Пока сэр Томас, сидевший по левую руку, нес какую-то чепуху насчет овец, Генри катал виноградинку между пальцев и пытался вычислить, кто была эта дама. Скорее всего, она принадлежала к местной знати, приглашенной в Шерифхьютон. Он наверняка запомнил бы ее, если бы она вместе со свитой совершила путешествие на север из Лондона. Тот кусочек платья, что он мог разглядеть, был черного цвета. Вдова? Впрочем, вполне возможно, дама так нарядилась, потому что знает, как идет ей этот цвет, а где-то на задворках болтается ее муж.
Впервые за несколько недель он был рад, что Суррей решил не ехать с ним в Шерифхьютон. «Когда он рядом, женщины даже не смотрят на меня».
«Ну вот, она улыбнулась. Теперь я в этом уверен». Ричмонд вытер пальцы, вымазанные виноградным соком, о панталоны и потянулся за вином, одним глотком опустошив бокал из тонкого венецианского стекла. Терпение у него лопнуло.
– Сэр Томас.
– …Разумеется, лучший баран для этой цели… Да, милорд?
Генри наклонился поближе к престарелому рыцарю; он не хотел, чтобы остальные сидевшие за столом услышали его. Довольно и того, что пришлось терпеть столько насмешек. Только недавно он едва пережил песенку, написанную отцовским шутом Уиллом Саммерсом:
“Хоть род его и знатен,
Не очень он опрятен”.
– Сэр Томас, кто эта женщина, сидящая рядом с сэром Джайлзом и его дамой?
– Женщина, милорд?
– Да, женщина. – Молодому герцогу понадобилось усилие, чтобы продолжать разговор ровным, спокойным тоном. Сэр Томас служил им верой и правдой, управляя Шерифхьютоном все те долгие годы, которые Генри провел во Франции, и заслужил уважение хотя бы благодаря одному возрасту. – Та, что в черном. Рядом с сэром Джайлзом и его дамой.
– А-а, рядом с сэром Джайлзом… – Сэр Томас наклонился вперед и прищурил глаза. Дама, о которой шла речь, кротко смотрела в свою тарелку. – Так это же старуха Безика.
– Безика? – Это прелестное создание замужем за Безиком? Барону было по крайней мере столько же лет, сколько сэру Томасу. Ричмонд ушам своим не поверил. – Но ведь он старый!
– Безик уже умер, милорд, – захихикал сэр Томас. – Но, полагаю, он отправился к создателю счастливым человеком. Впрочем, она милашка и, кажется, тяжело восприняла смерть старого козла. Пока он был жив, я не часто ее видел, а теперь и того меньше.
– Как долго они были женаты?
– Месяц… нет, два.
– И она живет в замке Безик?
Сэр Томас хмыкнул.
– Если ту замшелую развалину можно назвать замком, то да, милорд.
– Если
эта
груда камней считается замком, – Генри обвел рукой огромный зал, не претерпевший почти никаких изменений с двенадцатого, наверное, века, – то все, что угодно, можно назвать замком.
– Это королевская резиденция, – с обидой запротестовал сэр Томас.
«Она улыбнулась. Я видел. Определенно, улыбнулась. Именно мне».
– А там, где она живет, это рай на земле, – мечтательно пробормотал Ричмонд, на секунду забыв, где находится, настолько был упоен ее улыбкой.
Сэр Томас разразился грубым хохотом, подавился пивом, да так, что пришлось колотить его по спине, тем самым привлекая к ним внимание, которого Генри так надеялся избежать.
– Вам не следует столь возбуждаться, мой добрый рыцарь, – пожурил его архиепископ Йоркский, когда те, кто бросился на помощь сэру Томасу, снова расселись по своим местам.
– Не мне, ваша светлость, – отвечал прелату сэр Томас, приняв благочестивый вид, – это нашему герцогу жмут панталоны.
Генри почувствовал, что краснеет, и проклял масть Тюдоров, из-за которой он краснел, как девица, хотя был мужчиной полных шестнадцати лет от роду.
Позже, когда на старинной галерее менестрелей заиграли музыканты, Ричмонд бродил среди гостей, пытаясь, как ему казалось, скрыть свою истинную цель. Теперь они не сводят с него глаз, а кто-то из присутствующих, может быть, и не один, обязательно донесет отцу.
Когда Ричмонд наконец пересек зал и оказался рядом с красавицей вдовой, та подобрала черные юбки, отливавшие серебром, и направилась к открытым дверям во двор. Юноша последовал за ней. Как он и предполагал, дама ждала его, остановившись на второй ступени – достаточно далеко от дверей, чтобы оказаться в темноте, и достаточно близко, чтобы он смог ее найти.
– Хм-м… В зале слишком жарко, не правда ли?
Женщина повернулась к нему, ее лицо и грудь отливали белизной.
– Ведь сейчас август.
– Да, э-э, именно так. – На самом деле они были не единственной парой, решившей покинуть душную и дымную атмосферу зала, но все остальные почтительно отдалились, как только появился герцог. – Вы, э-э, не боитесь ночной прохлады?
– Нет. Я люблю ночь.
Ее голос напомнил Генри море, и он подумал, что может легко в нем утонуть. В замке, при свете факелов, ему казалось, что эта женщина ненамного старше его, но здесь, под звездами, она выглядела вообще вне возраста. Он облизнул внезапно пересохшие губы, стараясь найти тему для разговора.
– Вас сегодня не было на охоте.
– Да.
– Значит, вы не охотитесь?
Несмотря на темноту, она поймала его взгляд.
– О нет, напротив.
Генри с трудом сглотнул, переминаясь с ноги на ногу – панталоны теперь и впрямь стали ему тесны. Если за три года при французском дворе он чему и научился, так это улавливать намеки красавиц. Надеясь, что ладонь его не стала влажной, молодой герцог протянул руку.
– Как ваше имя, мадам? – спросил он, когда она коснулась его руки холодными пальцами.
– Аннабель.
*
– Вампир? – Генри ошеломленно уставился на Аннабель. – Я ведь пошутил.
– Разве? – Она отвернулась от окна, сложив руки на груди. – Норфолк именно так меня называет.
– Норфолк ревнивый дурак.
Ричмонд подозревал, что его отец прислал герцога Норфолка приглядывать за ним и выяснить, почему он не уехал из Шерифхьютона в сентябре, хотя открыто признавался в своей нелюбви к этому замку. Он также подозревал, что единственная причина, по которой его не отозвали обратно ко двору, заключалась в том, что отец втайне одобрял его флирт с красивой вдовой, к тому же старше его летами. Генри был не настолько глуп, чтобы думать, будто отец ни о чем не догадывался.
– Вполне возможно. – Черные как смоль брови нахмурились. – Ты никогда не задавался вопросом, Генри, почему видишь меня только по ночам?
– Мне лишь бы видеть тебя…
– Тебя никогда не удивляло, почему ты не замечал, чтобы я ела или пила?
– Но ты же бываешь на пирах, – смущенно запротестовал Ричмонд. А ведь все началось с невинной шутки!
– Ты никогда не видел, чтобы я ела или пила, – настаивала Аннабель. – И не далее как сегодня ночью ты сам заметил, какая я сильная.
– Зачем ты мне это говоришь? – Вся жизнь его вращалась вокруг тех часов, что они проводили в огромной кровати под балдахином. Аннабель была само совершенство. Больше он ничего о ней сказать не мог.
– Норфолк назвал меня вампиром. – Женщина заставила его взглянуть ей прямо в глаза, хотя Генри и пытался отвести взгляд. – Следующим шагом явится необходимость это доказать. Он скажет тебе, что если я вовсе не та, какой он меня считает, то значит, я смогу прийти к тебе и днем. – Аннабель холодно помолчала. – И ты, просто из любопытства, прикажешь мне так и сделать. А я тогда либо сбегу отсюда, и ты больше меня не увидишь, либо умру.
– Я… я ни за что не стану тебе приказывать…
– Прикажешь, никуда не денешься, если не поверишь в то, что я вампир. Поэтому я сама тебе во всем призналась.
Ричмонд открыл было рот, но снова закрыл в совершенном ошеломлении, а когда наконец он заговорил, то не узнал в карикатурном срывающемся дисканте собственный голос.
– Но я же видел, как ты причащалась!
– Я не менее тебя верна церкви, Генри. Может быть, даже больше, так как тебе есть что терять, пока наш король не в ладах с католицизмом. – Лица красавицы коснулась легкая печаль. – Я вовсе не создание дьявола. Я родилась от двух смертных родителей.
Он действительно никогда не видел ее при дневном свете. Никогда не видел, чтобы Аннабель ела или пила. Она обладала силой, не свойственной ее полу и сложению. Но она причащалась и по ночам доставляла ему неимоверное блаженство.
– Когда ты родилась? – Его голос стал почти прежним.
– В тысяча триста двадцать седьмом, в тот год король Эдуард III взошел на трон. А дедушка твоего дедушки еще даже не был зачат.
Ему просто было думать о ней как о красавице без возраста, не стареющей на протяжении веков. Отсюда и в остальное было несложно поверить.
Вампир.
Женщина поняла по его лицу, что молодой герцог принял ее такой, какая она есть, и широко раскрыла объятия. Свободный халат, наброшенный на ее плечи, упал на пол, и теперь она уже не старалась удержать его взгляд, так как и без того была уверена: он его не отведет.
– Ты избавишься от меня? – тихо спросила Аннабель, чаруя его своей красотой. – Ты отправишь меня на костер? Или у тебя хватит сил любить меня и быть любимым?
Огонь в камине отбрасывал ее тень на шпалеры. Кто она, ангел или демон, – Генри было все равно. Он принадлежал ей, и если тем самым проклял свою душу, то и дьявол с ней.
В ответ он открыл объятия.
Когда женщина обняла его, Ричмонд прижался губами к ее душистым черным волосам и прошептал:
– Почему ты никогда не насыщалась моей кровью?
– Но я это делала. И делаю.
Он нахмурился.
– У меня на шее нет ни одной твоей отметины…
– Шея – чересчур видное место. – Ричмонд почувствовал, как она улыбается, прижавшись к его груди. – Мой рот припадал и к другим частям твоего тела.
Генри покраснел, а она в доказательство своих слов сползла вниз, и отчего-то сознание того факта, что она насыщалась, даря ему ни с чем не сравнимое удовольствие, подняло его на такие высоты, что ему казалось, он уже больше не сможет выдержать этого экстаза. Преисподняя стоила того.
*
– Это была ваша идея?
Герцог Норфолк склонил голову. Его глаза потонули в тени, а вокруг рта проступили глубокие морщины, которых месяц назад еще не было видно.
– Да, – с трудом признал он, – но это для вашего же блага, Генри.
– Моего блага? – Ричмонд с горечью расхохотался. – Скорее, для вашего. Таким образом вы гораздо ближе подбираетесь к трону. – Он видел, что герцог поморщился, и был этому рад. На самом деле он не верил, что Норфолк использовал его в своем стремлении приблизиться к трону. Этот человек прежде не раз доказывал свою дружбу, но у Генри только что состоялся крайне неприятный разговор с отцом и ему хотелось на ком-то отыграться.
– Ты женишься на Мэри, дочери Норфолка, еще до конца месяца, – сказал тот. – Рождество проведешь при дворе, а затем удалишься в свое поместье в Ричмонд и больше никогда не появишься в Шерифхьютоне.
Норфолк вздохнул и положил руку на плечо Генри. Его разговор с отцом молодого герцога тоже был не из приятных.
– То, чего твой отец не знает, он подозревает. Я предложил это как единственный возможный для тебя выход.
Генри сбросил с плеча его руку. Никогда ему больше не бывать в Шерифхьютоне. Никогда больше не слышать смеха Аннабель, не знать ее сладостных прикосновений. Никогда самому ее не коснуться. Он сцепил зубы, чтобы не взвыть от отчаяния.
– Вы не понимаете, – прорычал он и зашагал прочь по коридору, прежде чем успели пролиться постыдные слезы.
*
– Аннабель! – Он бросился к ней со всех ног и, упав на колени, зарылся лицом в ее юбку. На какое-то время мир превратился в прикосновение рук любимой и звук ее голоса. Потом наконец он нашел силы, чтобы отпрянуть, но ровно настолько, чтобы взглянуть ей в лицо. – Что ты здесь делаешь? Отец и Норфолк что-то заподозрили, а если они тебя найдут…
Красавица провела прохладными пальцами по его лбу.
– Они меня не найдут. В дневные часы у меня есть надежное убежище, а ночей впереди у нас не так много, никто не успеет ничего обнаружить. – Аннабель помолчала, приложив ладонь к его щеке. – Я уезжаю, но я не могла отправиться в дорогу, не попрощавшись с тобой.
– Уезжаешь? – тупо повторил Генри.
Она кивнула, и ее не стянутые лентой волосы рассыпались по плечам.
– В Англии для меня стало чересчур опасно.
– Но куда…
– Думаю, во Францию. На какое-то время.
Ричмонд поймал ее руки в свои.
– Возьми меня с собой. Мне без тебя не жить.
Губы женщины скривились в улыбке.
– Но и со мной ты
жить
не можешь, – напомнила она.
– Жить, умереть, воскреснуть и не умирать. – Он вскочил и обнял ее. – Мне все равно, лишь бы быть с тобой.
– Ты очень молод…
Ее словам не хватало уверенности, и он прочитал на лице Аннабель сомнение. Она нуждалась в нем! Великий Боже и все святые, она нуждалась в нем.
– Сколько тебе было лет, когда ты умерла? – решительно спросил Генри.
Она прикусила губу.
– Семнадцать.
– Мне исполнится семнадцать через два месяца. – Молодой герцог снова опустился перед ней на колени. – Неужели ты не можешь подождать?
– Два месяца…
– Всего лишь два. – Он не мог сдержать торжества. – А после мы вечно будем принадлежать друг другу.
Тогда Аннабель рассмеялась и притянула его к своей груди.
– А вы о себе высокого мнения, милорд.
– Это так, – согласился он, не поднимая головы.
– Если ваша жена случайно войдет…
– Мэри? У нее собственные покои, и она не очень-то любит их покидать. – Стоя по-прежнему на коленях, Ричмонд потянул ее к ложу.
Через два месяца Аннабель начала насыщаться каждую ночь, забирая столько крови, сколько он мог выдержать.
Норфолк поставил охрану у его спальни. Генри приказал его людям убираться, впервые в жизни проявив себя сыном своего отца.
Еще через два месяца, когда светила медицины ошарашенно скребли в затылках, недоумевая по поводу нездоровья молодого герцога, а Норфолк прочесывал окрестности в бесплодных поисках, она снова притянула его к своей груди, и он вобрал в себя кровь вечной жизни.
*
– Позвольте уточнить, вы незаконнорожденный сын Генриха VIII?
– Именно так. – Генри Фицрой, бывший герцог Ричмондский, герцог Сомерсет, граф Ноттингем и кавалер ордена Подвязки прислонился лбом к прохладному стеклу окна и взглянул на огни Торонто. Он давно не рассказывал свою историю и успел забыть, насколько опустошительно она на него действовала.
Вики взглянула на книгу эпохи Тюдоров, лежавшую раскрытой на ее коленях, и постучала пальцем по какому-то абзацу.
– Здесь говорится, что вы умерли в возрасте семнадцати лет.
Стряхнув с себя летаргическое оцепенение, Генри повернулся к ней лицом.
