Текст книги "Крик души"
Автор книги: Сьюзен Льюис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)
Но далеко не хуже, чем быть родителем ребенка, страдающего болезнью Тея-Сакса.
– Похоже, тебе нужен помощник, – заметила мать, все еще рассматривая беспорядок в комнате.
Никки снова посмотрела на нее. Это что – критика? Она что, чувствует некоторое удовлетворение от того, что жизнь доказала ее правоту? Никки больше не могла сдерживаться. Друзья ее бросили. Ребенок скоро умрет, его отца вечно нет дома… Его отец – сын педофила. Зачем они копались в прошлом Спенса? Почему они хотя бы для начала не познакомились с ним лично? Они явились сюда, чтобы попытаться разлучить их?
Внезапно Никки вскочила на ноги, и не успела она оглянуться, как с языка у нее полились слова – сердитые, горькие, обличительные.
– Только в вашем мире люди нанимают помощников! – кричала она. – В моем мы не можем позволить себе горничных, прислуги или как вы их там называете. Но, по крайней мере, мы правильно выбираем приоритеты. Для меня на первом месте – мой ребенок, и так будет всегда. Так что не смейте являться сюда и смотреть сверху вниз на меня и мой дом… – Ее голос начал срываться. – Я хочу, чтобы вы ушли! – продолжала кричать она. – Пожалуйста, уходите немедленно. Мне не интересно, что вы собирались сказать, точно так же, как вам не интересна я.
– Николь, пожалуйста, постарайся успокоиться, – тихо попросил ее отец.
– Не говори со мной так! – бушевала Никки.
Мать встала.
– Она переутомилась, – пояснила Адель мужу. – Сегодня мы ничего не сможем сделать. Пусть поспит.
– Да, вот именно, уходите! – вопила Никки, когда они направились к двери. – Не трудитесь помогать мне прибираться здесь, я знаю, что это ниже вашего достоинства – касаться чего-то, что могло бы принадлежать Спенсу или даже вашему собственному внуку. Нет, не надо! – крикнула она, когда ее мать попыталась прикоснуться к ней. – Просто уходите. Вам здесь не рады, так что даже не думайте о возвращении. У вас больше нет ни дочери, ни внука! Вы слышите меня? Теперь вы, наверное, счастливы, потому что я никогда не была вам нужна. Я – та, кто разрушил вашу жизнь, помните?
Лицо ее матери превратилось в маску горя.
– Я понимаю, мы выбрали неудачное время, – примирительно сказала она, – но мы любим тебя, Николь, и мы готовы помочь тебе, в чем…
Никки закрыла ладонями уши.
– Оставьте меня в покое! – неистовствовала она. – Я не хочу больше вас видеть. Просто уходите.
Никки все еще рыдала, когда, полчаса спустя, приехала миссис А.
Впустив ее в дом, Никки села на диван и прижала к себе Зака, словно в целом мире ничего больше не имело значения. На самом деле так и было. Она держала ребенка на руках с тех самых пор, как уехали ее родители: ей нужно было чувствовать тепло его крошечного тельца и ту неразрывную связь, которая существовала между ними. Почему все было совершенно по-другому между ней и ее матерью? Или она просто каким-то образом потеряла это чувство?
Миссис А. пошла в кухню, чтобы приготовить чай, а потом села на диван и взяла на руки Зака, пока Никки рассказывала ей о том, что произошло.
– Я знаю, что не должна была вот так взрываться, – шмыгнула она носом, – но я не могла сдержаться. Я так устала, столько всего навалилось на меня. Я подумала, что они опять хотят сказать какую-то гадость о Спенсе или попытаться разлучить нас…
Миссис А. понимающе улыбнулась.
– Они его хоть раз упомянули? – спросила она, наблюдая за тем, как бархатные голубые глаза Зака осматривают комнату, возможно, в поисках матери, чей голос он слышал, но понимал, что держит его другая женщина.
Никки покачала головой и посмотрела на Зака.
– Они даже не спросили, можно ли им подержать внука, – жаловалась она, чувствуя, что снова оказалась на грани срыва. – Я так хотела, чтобы они приехали, а теперь я жалею, что увидела их. – Она посмотрела на миссис А. – Вы думаете, я слишком остро отреагировала? Я погорячилась, да?
Откинувшись на спинку дивана и устроив Зака поудобнее, миссис А. ответила:
– Очень трудно думать логично, когда у тебя нет возможности выспаться, и я уверена, что твои родители поняли это.
Никки почувствовала беспокойство и ощутила укол вины, спросив себя, действительно ли они все поняли. Из того, что сказала мать, похоже, она поняла состояние дочери, но Никки было жаль, что нельзя повернуть время вспять: теперь она, по крайней мере, попробовала бы выслушать их.
– Когда я встречалась с ними, – осторожно начала миссис А., – они рассказали мне о том, что им удалось узнать о семье Спенса.
К возникшей в голове Ники тяжести добавилась резкая боль в сердце.
– Вы имеете в виду – о его отце? – уточнила она, почувствовав, что ей стало плохо до тошноты и она сейчас просто упадет в обморок.
Миссис А. кивнула:
– Я так понимаю, ты еще не говорила об этом Спенсу.
Никки качнула головой:
– Может, он и не знает, а если так… Даже если он знает, им не следовало так поступать. Это было ужасно, а когда они попытались намекнуть мне, что он, возможно, похож на отца… Как они могли подумать такое, если даже не видели его ни разу?
В глазах миссис А. была печаль.
– Я согласна, это неправильно, – сказала она, – но их поступок… Это, возможно, не лучший способ продемонстрировать свои чувства, но я не сомневаюсь: они так поступили из беспокойства и любви к тебе.
– И все равно, так нельзя.
Поскольку спорить тут было не с чем, миссис А. сменила тему и спросила:
– Они сказали тебе, что у них сейчас некоторые трудности?
Никки почувствовала, как у нее перехватило горло.
– Похоже, твой отец потерял свой бизнес, – продолжала миссис А., – и они были вынуждены продать свой дом.
Никки внезапно стало жарко.
– И где они теперь живут? – хрипло спросила она. – Где вы их нашли?
– Они все еще в Бате, но в квартире друга, которую снимают.
Никки отвела взгляд, не в состоянии представить себе отца, переставшего быть богатым и успешным; и все же это объясняло, почему он вел себя и даже говорил так… униженно. Теперь, хоть и с большим опозданием, она поняла, почему гостиная их дома, когда она была там, показалась ей незнакомой. Просто там не было многих предметов. Они, должно быть, продали картины и старинные вещи, но этого все равно не хватило, чтобы сохранить дом.
– Так, значит, вот что они хотели сообщить мне, вот для чего приходили, – пробормотала она, чувствуя себя хуже, чем когда-либо раньше, из-за того, что накричала на них.
– Возможно, – согласилась миссис А., – но я также думаю, что они хотели повидаться с внуком.
Это немного ободрило Никки.
– Но они даже не спросили, можно ли взять его на руки.
– Возможно, они не хотели тревожить его, если он спал.
Никки разорвала салфетку, которую сжимала в руках, на мелкие кусочки; она выбросила обрывки и достала новую.
– Думаю, они приехали, потому что хотели, чтобы я знала: они не могут помочь мне, потому что у них больше нет денег.
– Есть и другие способы оказать поддержку, – напомнила ей миссис А.
– Не для моих родителей. Для них деньги и статус означают все.
– Конечно, ты знаешь их лучше, чем я, – уступила миссис А., – но считаю, что ты станешь мыслить чуть более объективно после того, как немного поспишь. Думаю, мне лучше переночевать у тебя.
К тому времени, когда Спенс приехал домой на выходные, Никки лишь один-единственный раз удалось насладиться такой роскошью, как полноценная ночь сна, – именно тогда, когда у нее осталась ночевать миссис А.; но все-таки иногда ей удавалось поспать урывками, и даже по несколько часов подряд.
Конечно, она устала и была раздражительна, и ей ничуть не стало легче, когда в первую же ночь Спенс отправился в пустую спальню Дэвида и Кристин, заявив, что обязательно должен немного поспать, иначе он не сможет снимать кино в понедельник.
В субботу утром Спенс спустился вниз свежим и исполненным желания ехать работать. Однако одного взгляда на Никки было достаточно, чтобы понять: у нее совершенно нет сил даже для того, чтобы выйти из дому.
– Почему бы мне не отвезти его на «Фабрику», пока ты немного поспишь? – предложил он, доставая кричащего Зака из кроватки. – Я не знаю, как ты, сын мой, но я умираю от голода.
– Я тоже, – сообщила ему Никки, – но ничего страшного, идите развлекайтесь, а я пока приберу здесь.
Спенс обернулся.
– Ты намекаешь, что я мог бы помочь тебе сделать работу по дому? – удивился он.
– Я была бы рада, если бы кто-нибудь это сделал.
– То есть я работаю всю неделю, иногда по пятнадцать-шестнадцать часов в день, а когда приезжаю домой, то должен надевать фартук? Этот номер не пройдет.
Никки мгновенно вскипела:
– Тогда, возможно, тебе не стоит трудиться приезжать домой!
Он немедленно дал задний ход:
– Ладно, прости, был не прав. Я просто не хочу, чтобы то недолгое время, которое мы проводим вместе, мы тратили на стирку, уборку и всю эту чушь. Надо же иногда и расслабиться. Зак, мой мальчик, что случилось? У-a, у-a… Ты должен остановиться.
Никки молча наблюдала за тем, как постепенно горестный плач Зака стих, и вот он уже смотрит на отца мокрыми от слез глазами, но, очевидно, вполне счастливый, и протягивает ручонку, пытаясь схватить Спенса за нос. Похоже, в Спенсе есть некое волшебное очарование, которого она лишена. Сдержав укол зависти, она сказала:
– Мои родители приезжали сюда во вторник.
Спенс удивленно повернулся к ней.
– И ты говоришь мне об этом только теперь? – спросил он.
Она пожала плечами.
– Что произошло?
– Ничего. Они быстро ушли. Я… я фактически выгнала их.
Нахмурившись от беспокойства, он обхватил Зака поудобнее и другой рукой коснулся ее подбородка, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Что они тебе сказали? – спросил он.
– Я не дала им возможности хоть что-то сказать, – призналась она. – Я не выспалась… В доме был беспорядок… Моя мать заметила что-то на этот счет, и внезапно я взорвалась. Я просто не могла остановиться. Я боялась, что они скажут что-то о тебе или попытаются заставить меня уехать домой с ними и забыть о тебе. Я не знала, пока мне не рассказала миссис А., что они потеряли все. Они даже не живут в своем доме. Я думаю, именно это они и хотели мне сообщить, для этого приехали.
Спенс привлек ее к себе и поцеловал в макушку.
– Ты хочешь навестить их? – спросил он. – Я не против отвезти тебя к ним, или я могу посидеть с Заком, пока тебя не будет.
Немного подумав над его предложением, она покачала головой:
– Нет, не теперь. Я все еще чувствую себя уставшей и не хочу тратить на визит выходные.
– Ладно, но если передумаешь…
Подойдя к дивану на ватных ногах, она начала собирать разбросанную одежду Зака и аккуратно складывать ее.
– Дэвид и Дэн приедут в эти выходные? – спросила она, сознательно меняя тему, потому что не могла решить, какие чувства у нее вызывает появившаяся возможность навестить родителей.
Спенс удивленно посмотрел на нее.
– Я ведь говорил тебе по телефону, – напомнил он ей, – в Лондоне на этих выходных состоится ретроспективный показ фильмов Дерека Джармена[12]12
Знаменитый британский режиссер-авангардист.
[Закрыть], поэтому они останутся в городе.
Теперь она вспомнила и, осознав, как сильно Спенсу хотелось тоже пойти туда, почувствовала себя виноватой в том, что вынудила его приехать в Бристоль. На нее снова накатило раздражение, однако ей удалось не позволить эмоциям взять верх, и она только сказала:
– Было бы замечательно, если бы ты смог взять его на «Фабрику». Спасибо.
Спенс наклонился и поцеловал ее в щеку.
– А ты за это время попробуй немного поспать, – нежно посоветовал он, – а когда я вернусь, помогу тебе со всем остальным.
Было приблизительно три часа дня, когда рев пылесоса вырвал ее из причудливого и страшноватого сна, в котором она пыталась поставить Зака на землю, а он плавал вокруг нее в воздухе, как мыльный пузырь.
Спенс рассмеялся, когда она рассказала ему об этом.
– Ты смотри, – сказал он Заку, – ты умеешь летать; а как насчет других сверхвозможностей?
Никки посмотрела на Зака, и ее сердце оттаяло, когда она увидела, каким довольным и сонным он казался.
– Ты давал ему сцеженное молоко? – спросила она у Спенса.
– Да, и он с такой жадностью ел, просто оторваться не мог! Что, впрочем, не означает, что ноги у него оторвались от земли, как это произошло в странном космосе, живущем в голове его мамы… Эй, что с тобой? – спросил он, поскольку Никки зашаталась.
Он поддержал ее; прислонившись к нему, она подождала, пока головокружение пройдет, и улыбнулась, когда в ее животе громко заурчало.
– Я и не помню, когда в последний раз ела, – призналась она.
Спенс удивленно заморгал.
– Значит, мы правильно сделали, когда заскочили к Кларку за пирожками во время прогулки, не так ли? – обратился он к сыну, будто тот его понимал. – Мы подумали, что мама, возможно, захочет съесть один, но, если она такая голодная, мы можем разрешить ей взять два.
Смеясь, Никки ответила:
– Я могла бы проглотить шесть штук сразу, и во мне еще осталось бы место.
Спенс скорчил гримасу.
– Тогда нам ничего не достанется, – сообщил он Заку, – но ничего страшного, мы все равно наелись досыта. Так, дорогая, – повернулся он к Никки, – если ты сейчас пойдешь в гостиную – побить баклуши, мы угостим тебя пирожками, а потом принесем любой десерт на твой выбор.
– М-м, дай-ка подумать, чего мне больше хочется, – вслух размечталась она. – Тирамису, яблочный пирог, чизкейк…
– Как насчет восхитительного шоколадного эклера? – предложил Спенс. – У нас его нет, – прошептал он, повернувшись к Заку, – но мы принесем его к тому моменту, как она прикончит пирожки.
Никки захлестнула любовь к Спенсу: и за эту беззаботность, и за то, что он уговаривал ее отдохнуть. Она пошла в гостиную и ощутила новый прилив любви, когда увидела, насколько чище стала комната.
После того как Никки съела принесенные пирожки, она едва могла двигаться, так она наелась. К счастью, двигаться необходимости не было, потому что Зак уже тихонько сопел в своей кроватке, а Спенс корпел за компьютером, проверяя электронную почту. Когда он закончил, она похлопала по дивану рядом с собой, приглашая его сесть и рассказать, как прошла неделя.
И только когда Спенс начал рассказ, Никки поняла, как ему не терпелось поговорить об этом; он так оживился, что она пожалела, что не может увлечься его энтузиазмом. Он словно говорил о другом мире, который она, возможно, и посещала когда-то, но почти забыла. Хотя Никки подозревала, что все еще не оставила желания стать его частью, однако больше не испытывала такого стремления погрузиться в него, как когда-то. И вопрос о переезде в Лондон оставался таким же нерешенным, как и неделю назад. Она понимала: если все и дальше будет идти так, как сейчас, то ничего не изменится. У нее просто не хватит энергии собрать то, что останется, и устроиться на новом месте, где она еще никого и ничего не знала, несмотря на то что дом ей безумно понравился с первого взгляда. К тому же она даже не пыталась поговорить с миссис А. или мистером Пирсом о том, где в Лондоне можно найти новую патронажную сестру и педиатра. Она догадывалась, что рано или поздно ей придется сказать об этом Спенсу, но решила не затрагивать эту тему, пока он сам не начнет задавать вопросы.
К счастью, он ни о чем не спрашивал – возможно, потому, что уже чувствовал, каким будет ее ответ, или потому, что сейчас ему было легче возвращаться по ночам в дом, где его не ждет жена. Или – где его не ждет орущий ребенок. Хотя Зак, похоже, вел себя намного лучше, когда Спенс был рядом.
Когда они легли спать, Никки поняла, что не может заснуть, несмотря на то что Зак успокоился, а Спенс отрубился, как только лег. Она все время порывалась обсудить визит своих родителей, но все еще не знала, что именно хотела сказать. Никки понимала, что совершенно запуталась, а поскольку ей никак не удавалось отоспаться, чтобы более-менее владеть эмоциями, наверное, лучше не видеться с ними, пока к ней не вернется самообладание. Но ей было обидно, что они не предприняли еще одну попытку связаться с ней. Почему так, недоумевала она, лежа и пристально глядя в темноту. Она понимала, что все они любят друг друга, возможно, даже слишком сильно любят; так почему им всем так трудно общаться друг с другом?
ГЛАВА 18
– Ему уже, кажется, намного лучше, – сказала Никки миссис А. в следующую среду. – Он прекрасно спал в субботу и большую часть ночи в воскресенье.
Миссис А. подняла Зака на руки, удовлетворенно улыбаясь.
– Ты хороший мальчик! – весело сказала она ему. – И я рада отметить, что твоя мамочка сегодня больше похожа на себя.
– Это, наверное, потому, что мне удалось принять душ и вымыть волосы перед тем, как вы пришли, – заметила Никки, жалея, что она чувствует себя не так хорошо, как, очевидно, выглядит. Почему в голове у нее по-прежнему туман, а тело такое тяжелое? – Вчера вечером Зак вел себя не так хорошо, но, по крайней мере, в конце концов успокоился.
Они обе обернулись, услышав стук в дверь.
– Ты кого-то ждешь? – спросила ее миссис А.
Никки покачала головой, и ее сердце застучало сильнее, когда она подумала о родителях. В прошлый раз они пришли без предупреждения, так что, возможно, это опять они.
Поскольку миссис А. собиралась взвешивать Зака, Никки оставила их и вышла в холл. Ни одно окно не выходило на крыльцо, и, не имея возможности посмотреть, кто пришел, Никки просто распахнула дверь, приготовившись оказать родителям более теплый прием, чем в прошлый раз.
К ее изумлению перед дверью стояла Терри Уокер в своем «фирменном» синем пальто и черных сапогах.
– Привет, – поздоровалась Терри; на ее бледном лице появился легкий румянец, когда она увидела изумленный взгляд Никки. – Я не хочу вас беспокоить, но… – Она пожала плечами и еще больше покраснела. – Ну, я слышала о вашем мальчике и спросила себя… Я только хотела сказать, если я могу как-то помочь…
Все еще не оправившись от изумления, но все равно растроганная, Никки ответила:
– Спасибо, это очень любезно с вашей стороны. – Она бросила взгляд через плечо. – Гм, я предложила бы вам войти, – извинилась она, – но у нас сейчас патронажная сестра.
– О, ничего страшного, – заверила ее Терри, делая шаг назад. – Я вовсе не хочу навязываться вам, я просто зашла сказать… ну, знаете, если вам нужен друг, кто-то, с кем можно поболтать или посидеть с ребенком несколько часов… Я живу совсем рядом, за углом. Или вы можете найти меня в «Хен энд Чикен», я буду там работать почти каждый день.
Никки снова поблагодарила ее и смотрела вслед, пока она не вышла за ворота, при этом она чувствовала ужас при мысли о том, чтобы хоть на минуту отдать Зака кому-то, кто был ей почти не знаком, – особенно тому, у кого собственных детей быть не могло. Раньше Никки возмущала такая предвзятость, но, похоже, она была подвержена ей ничуть не меньше, чем другие.
Закрыв дверь, она вернулась в гостиную, собираясь рассказать миссис А., кто приходил, но та разговаривала по мобильному, другой рукой пытаясь застегнуть подгузник Зака. Когда разговор наконец закончился, миссис А. заторопилась уходить.
– Прости, я сегодня что-то немного задержалась, – сказала она, обнимая Никки на прощание. – Он прибавил целый фунт с прошлой недели, так что, могу сказать, он просто прекрасно развивается.
Почувствовав, как гордость в ней взлетает вверх, Никки посмотрела на Зака – и стала погружаться в болото отчаяния. Она знала, что никогда и никого так не любила, как его, и что сделает все возможное, чтобы его короткая жизнь была максимально комфортной. Однако понимание того, что она не в силах изменить ход следующих нескольких лет, казалось, превращало все ее материнские инстинкты в насмешку.
Когда Зак начал ворчать, она подняла его и, нежно покачивая, прижалась лицом к его щечке. Обычно ему это нравилось, но сегодня он продолжал хныкать, пока она не дала ему еще немного молока. Сейчас, правда, не время кормления, но какое это имело значение? Почему бы не давать ему все, что ему хочется, всякий раз, когда он попросит? Она все равно не успеет слишком избаловать его, учитывая, какое короткое время он проведет с ними.
Когда Зак решил, что сыт, она подержала его столбиком, а следующий час или даже больше провела, шагая взад-вперед в попытке прекратить его крик. Как раз когда Никки решила, что сын уже закончил худшую часть представления, как это называла миссис А., он – вот незадача! – принялся кричать с удвоенной силой. Наверное, он чем-то огорчен, или у него что-то болит, или, возможно, она ему просто надоела, потому что его вопли казались громче и более сердитыми, когда его держала она, чем когда это делал кто-либо другой. Казалось, это так несправедливо по отношению к ним обоим, что они должны так страдать, особенно если учесть, что ничем хорошим это все равно не закончится. Впереди их ждала бесконечная борьба с болезнью и почти никаких радостей, и так до того момента, когда он умрет. Как они могли жить нормальной жизнью, если их постоянно держала в напряжении такая предопределенность и горе? Она даже не могла заставить себя поехать в Лондон, присоединиться к Спенсу – интересно, сколько времени пройдет, прежде чем Спенс продолжит свой путь уже без них?
Понимая, что накопившаяся усталость вносит не меньшую лепту в ее мрачное настроение, чем страх перед будущим, Никки решила, что, как только ей удастся успокоить Зака, ей нужно попробовать связаться с группой поддержки. Так, и только так она сможет пройти через этот кошмар: ей нужен совет от тех, кто уже был на ее месте, или она рискует оказаться там, откуда невозможно сбежать.
Однако Зак так долго не мог уснуть, что к тому времени, когда Никки положила его в кроватку, молясь, чтобы он неожиданно не проснулся, она так устала и была так подавлена, что ей было в пору и самой немного поспать. Однако своенравный остаток энергии, словно последний рабочий провод в разорванном кабеле, заставил ее подойти к компьютеру и открыть страницу, которую рекомендовал мистер Пирс.
Когда Никки сидела, наблюдая, как загружается сайт, она внезапно поняла, что не сможет сделать и шага дальше. Конечно, она отчаянно нуждается в помощи, но слишком устала, чтобы искать ее теперь. Никки встала со стула и медленно отправилась наверх, чтобы прилечь. Можно было бы написать что-то в дневнике, подумала Никки, двигаясь в спальню, словно зомби. Выплескивая на бумагу все свои несвязные и растерянные мысли, она немного успокаивалась и даже находила в себе новые силы. Нет, сегодня она не будет писать очередное послание Заку, она просто поставит дату и позволит руке следовать за чередой ее мыслей.
Однако не прошло и нескольких минут с тех пор, как Никки открыла блокнот, как глаза у нее начали закрываться, и вскоре она, как сказочная Алиса, которая упала в кроличью нору, провалилась в странный и бездонный сон.
Никки резко проснулась час спустя, очнувшись ото сна, в котором она бежала в кромешной тьме, зная, что в любой момент может столкнуться с чем-то ужасным, и ничто и никогда уже не будет таким, как прежде. Она еще не отошла ото сна, поэтому дрожала, дико озираясь по сторонам. Все вокруг казалось чужим, оно словно убегало, исчезая в темноте, такой всепоглощающей и бесконечной, что вырваться из ее плена было абсолютно невозможно.
Вставая с кровати, она услышала, как ее блокнот с глухим стуком упал на пол. Оставив его лежать там, где он приземлился, Никки подошла к кроватке Зака, но, вспомнив, что он остался внизу, подняла блокнот и взяла его с собой.
В ту самую секунду, как Никки вошла в гостиную, она ощутила: что-то не так. Затем, встревоженная, подошла к кроватке, и ее сердце резко остановилось.
Сначала она решила, что Зака там нет, но затем увидела крошечную ручку, выглядывающую из-под одеяла, которое закрыло ему лицо.
Охваченная паникой, Никки бросилась на колени, отдернула одеяло и прижала ребенка к себе. Она оставила его одного, и одеяло каким-то невероятным образом… Нет, нет, нет, нет!
В отчаянии она начала делать ему искусственное дыхание, а затем, понимая, что без помощи не обойтись, схватила мобильник и трясущимися пальцами набрала телефон службы спасения.
– Мой ребенок! – закричала она оператору. – Он не дышит. Кажется, он… О Господи, кажется, я убила его.
Оператор была спокойна, но настойчива:
– Пожалуйста, послушайте меня, мэм, – твердо сказала она, – мне нужно знать ваше имя и адрес. Мы сразу же отправим к вам реанимобиль.
Никки пробормотала нужную информацию, а затем отбросила телефон в сторону. Она должна спасти его! Она должна заставить его снова дышать!
Схватив крошечное тельце, она открыла ему рот и снова попыталась наполнить воздухом его легкие. С ним все будет хорошо, отчаянно убеждала она себя. Он может задышать в любую секунду.
Шесть минут спустя она все еще делала ему искусственное дыхание, когда появился парамедик[13]13
Парамедик – специалист со средним медицинским образованием, работающий в службе скорой медицинской помощи, а также в аварийно-спасательных и военных подразделениях и обладающий навыками оказания экстренной медицинской помощи на доклиническом этапе. Существуют также парамедики-волонтеры, которые могут оказывать помощь до приезда машины «скорой помощи».
[Закрыть].
– Думаю, с ним все будет хорошо, – заявила она, в ужасе поднимая на него глаза.
Тот, не отводя взгляда от Зака, резко открыл чемоданчик и достал оттуда кислородный мешок и маску, собираясь приступить к реанимации.
– «Скорая помощь» уже в пути, – сказал он и, протолкнув трубку в горло Зака, разорвал его комбинезончик. Положив два пальца на крошечную грудь Зака, он начал массаж сердца.
Никки стояла рядом с ним: ее била дрожь, руки судорожно зажимали рот, а сердце отчаянно колотилось, как будто призывая следовать за ним и сердечко Зака.
Где-то далеко послышался рев сирен. Затем в комнату вошли еще два парамедика. Один из них отвел ее в сторону, в то время как другой приложил датчик к вялому тельцу Зака.
– Сердцебиения нет, – пробормотал один из них, и Никки едва сдержалась, чтобы не закричать.
Другой парамедик набрал в шприц какую-то жидкость. Никки ахнула, когда он воткнул иглу Заку прямо под колено.
– Везем его в реанимацию, – произнес кто-то и, схватив Зака на руки, побежал к двери.
Никки помчалась за ними, бросив все. Она не замечала ни толпу зевак, собирающихся снаружи, ни патрульную машину, поворачивающую на улицу, – она только видела, как Зак исчез в задней двери «скорой», и еще заметила руку, которую ей протянули, помогая забраться внутрь.
Сирена немедленно взвыла, и, когда машина сорвалась с места, попытки реанимировать Зака возобновились.
В больнице, в отделении экстренной помощи, их ждал педиатр, уже один раз спасший жизнь ее сыну.
«Он снова спасет Зака! – настойчиво внушала себе Никки. – Обязательно спасет, потому что иначе и быть не может».
Один из парамедиков говорил что-то об адреналине.
Врач слушал его, одновременно подсоединяя Зака к другому датчику.
К Никки подошла медсестра и обняла ее за плечи.
– Они сделают все, что в их силах, – сказала она, пытаясь увести ее. – Он в самых надежных руках.
Монитор показал прямую линию.
– Нет! – закричала Никки, вырываясь из рук медсестры. – О боже, нет!
Медсестра снова схватила ее, в то время как врач возобновил непрямой массаж сердца.
– Вы должны спасти его! – взмолилась Никки. – Пожалуйста. Не дайте ему умереть.
Попытки спасти ребенка продолжались. Врачи казались такими большими и страшными, они так нависали над крошечным тельцем Зака… Никки не видела сына, но они обязательно спасут его, она просто знала это.
Прошло еще несколько минут, пока наконец врач не отошел от кровати и коротко покачал головой. Он повернулся к Никки; его бледные глаза были полны сожаления.
Зак оставил их.
Никки уставилась на него.
– Нет! – закричала она, и пол ушел у нее из-под ног. – Он не может… Нет, не может! – завизжала она, когда врач подошел и обнял ее. – Прошу вас, – прошептала она, – умоляю… Верните мне сына!
– Вам есть кому позвонить? – спросил врач несколько минут спустя.
Никки безучастно смотрела на него.
Они находились в небольшом помещении где-то недалеко от отделения экстренной помощи. Она смутно помнила, как шла сюда мимо аквариумов и игрушек, мимо знака, на котором было написано: «Зал для кормления грудью. Свободно». Тогда она мало что воспринимала, но сейчас сознание у нее немного прояснилось, словно легкая дымка появилась в густом тумане.
Она огляделась и заметила, что стены окрашены в разные цвета. Красный, желтый, розовый, зеленый… Радуга.
– Вот, возьмите, – сказала медсестра.
Никки подняла взгляд и заметила, что медсестра поставила перед ней на столик чашку чаю. Она подняла руку, но снова безвольно опустила ее. Все было странным и нереальным. Она не должна находиться здесь. Эти люди ей не знакомы…
Врач повторил свой вопрос.
– У вас есть телефон? – спросила медсестра.
Никки покачала головой. В панической спешке она ничего с собой не взяла. «Зак! Зак! Где ты?» – мысленно кричала она. Видит ли он ее, где бы сейчас ни находился? Она нужна ему? Он пытается найти ее? Ее охватило страшное нетерпение. Она должна пойти к нему…
Врач выудил из кармана мобильный.
– Вот, – произнес он, протягивая ей телефон.
Никки взяла его, но не стала ничего предпринимать. Ей было совершенно все равно, какие кнопки нажимать.
– Выпейте чаю, – посоветовала ей медсестра.
Никки покорно взяла чашку, но, сделав первый глоток, почувствовала, как внезапно вместе с теплой жидкостью в ее внутренности влилась ноющая боль.
– Это я виновата, – прошептала Ники, – я знаю. Но я не хотела этого!
– Тш-ш, – стала успокаивать ее медсестра. – Вы не должны винить себя.
Глаза Никки, когда она взглянула на нее, были пусты. Где-то глубоко-глубоко в душе она ощутила потребность поговорить с родителями, такую сильную, какую никогда еще не испытывала.
Открыв телефон, она набрала их номер и стала ждать соединения. После трех гудков ее переключили на автоответчик, который сообщил ей, что номер больше не обслуживается. Тогда Никки вспомнила, что родители переехали, и, возможно, это только к лучшему, потому что теперь она не была уверена, действительно ли хочет поговорить с ними.
Она хотела поговорить со Спенсом, хотела больше, чем чего бы то ни было, но она не помнила его номер наизусть.
– Мне нужно ехать домой, – заявила она.
– Я думаю, будет лучше, если кто-то приедет и заберет вас, – посоветовал ей врач. – Давайте я позвоню.
Никки посмотрела на него.
– Вы знаете миссис Адани? – спросила она, чувствуя некоторый подъем при одной только мысли о миссис А. – Она патронажная сестра.
– Нет, – ответил он, – но если вы хотите, чтобы мы ее вызвали…
– Я не помню ее номер, – объяснила Никки.
– Не волнуйтесь, я узнаю его, – заверила ее медсестра и, ободряюще сжав ей руку, тихо вышла из комнаты.
Никки посмотрела на врача.
– Вы помните его? – спросила она. – Мы привозили его приблизительно три недели назад, когда он не мог дышать.
Доктор кивнул:
– Да, я помню.
Никки обвела взглядом комнату: она хотела найти конец нарисованной радуги.
– Он все равно умер бы, – хрипло заявила она. – Вы знали?
– У вас сейчас шок, – мягко ответил он.
Ее безжизненный, размытый взгляд встретился с его глазами.
– У него была болезнь Тея-Сакса, – сообщила она. – Ему поставили диагноз сразу после того, как вы спасли ему жизнь. – Ее лицо сморщилось. – Возможно, хорошо, что он ушел сейчас… так легко, – заметила она. – Как вы думаете, он страдал?
