Текст книги "Крик души"
Автор книги: Сьюзен Льюис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)
– Какой-то ты понурый, – заметил Дэнни. – Похоже, неделька выдалась не из легких?
– Так и есть, – признался Спенс и, сев на диван, начал осторожно будить Зака, думая о том, как легко, наверное, просто прижать одеяло к его личику, и…
– Прости! – прорыдал он, когда Дэнни подошел к нему и забрал Зака. – Я просто не… Наверное, я…
– Ничего страшного, – успокоил его Дэнни. – Ты устал, и сегодня ты увидел его в первый раз за всю неделю, вот на тебя все и навалилось.
Спенс кивнул и попытался сдержать слезы.
– Много же от меня будет пользы, если я продолжу в том же духе, – заметил он. – Я оставляю ее на целую неделю, бросаю одну, а как только возвращаюсь… – Он в отчаянии покачал головой. – Если бы она только поговорила со мной! – простонал он. – Если бы рассказала, что происходит в ее душе, то, возможно, я сумел бы помочь ей или, по крайней мере, почувствовал, что делаю что-то стоящее; но она совершенно замкнулась… Сколько она уже сидит наверху?
– Большую часть дня, – ответил Дэнни, покачивая начавшего просыпаться Зака.
– Она и с Кристин так же себя вела, а теперь вот возражает, чтобы миссис А. проводила регулярный осмотр… Ради Бога, разве она не понимает, что страдаем мы все? У меня тоже есть чувства, и о Заке нужно заботиться так, словно он здоров, потому что сейчас он и вправду здоров!
– Тш-ш, – проворковал Дэнни, когда Зак захныкал. – Думаю, вы голодны, молодой человек, но, к сожалению, мне нечем вас угостить.
– И сколько она еще собирается торчать там? – сердито прорычал Спенс, ударяя кулаком по дивану.
– Ты, главное, успокойся, – посоветовал ему Дэнни. – Она придет через минутку, она слышит его крик, а если вы двое собираетесь устроить скандал, я не смогу никуда уйти.
Вспомнив, что Дэнни и Дэвид сегодня вечером собирались пообедать с родителями Дэнни, Спенс изо всех сил постарался совладать с разочарованием. Это было очень важно для Дэна, так как он никогда никого еще не приводил домой, и, вероятно, это было еще важнее для его мамы и папы, которые, к изумлению Дэна, не имели ничего против, когда он сказал им, что приглашенный друг – мужчина.
Поскольку Спенс пару раз общался с предками Дэнни, он мог себе представить состояние паники, в котором они находились; но как бы ему хотелось, чтобы его единственным беспокойством о Заке сейчас была боязнь, как бы сын не вырос геем.
Какой удачей, истинным благословением было бы это!..
На следующий день Никки снова сидела на полу в спальне, опершись спиной о кроватку Зака, и рассеянно смотрела в стену, держа на коленях блокнот. В руке она сжимала ручку, но уже какое-то время ничего не писала.
Она слышала, как в окно барабанил дождь, и представляла себе, как капли отлетают от тротуаров, заполняя водой сточные канавы и атакуя зонтики, пока ее соседи ходят по своим делам. Кто они на самом деле, эти люди? Какую жизнь они ведут? У них есть семьи или среди них есть одинокие? Если есть, то она с удовольствием крепко обняла бы их, чтобы дать им ощутить себя нужными и в безопасности. Никки испытывала глубокую грусть, думая об их изоляции и отторжении. Она чувствовала какую-то связь с ними, кем бы они ни были. Их одиночество она ощущала, как собственное, и ей хотелось помочь им излечиться от него.
Мысли Никки переключились на Дэвида и Дэна. Теперь они были парой, и это чудесно. Она не удивилась, когда Спенс сказал ей, только порадовалась за них и огорчилась из-за Кристин. Они вчера поздно вернулись от родителей Дэнни и проспали почти все утро. Когда они наконец встали, то убедили Спенса пойти на «Фабрику» и пообщаться со старыми приятелями. Никки не испытывала никакого желания идти туда: Зак, кажется, немного простудился, и она осталась дома, чтобы присматривать за ним.
Спенс уже вернулся. Она слышала, как он вошел примерно полчаса назад, но Дэна и Дэвида с ним не было. В доме было необычайно тихо, словно он затаил дыхание. Она предположила, что он занялся работой за компьютером. Ему нужно много потрудиться и отправить множество электронных писем. Но неожиданно он поднялся по лестнице и вошел в комнату. Она посмотрела на него, и ее сердце беспокойно забилось, когда он снял дорожную сумку с платяного шкафа и начал упаковывать вещи.
– Что ты делаешь? – спросила она, выталкивая голос из темницы горла. – Я думала, ты останешься до завтра.
– Нет, – коротко ответил он. Его взгляд, движения, все поведение были сдержанными. Разочарование кипело в нем, гнев бился в его сердце. Внезапно он взорвался. – Я так больше не могу! – закричал он. – Это сводит меня с ума. Я не могу поговорить с тобой, ты не хочешь говорить со мной… Мне нужно убираться отсюда!..
Его слова ударяли ее, словно камни.
– Спенс! Нет! Подожди! – невнятно бормотала она, начиная вставать. – Ты не можешь уйти. Ты не можешь вот так просто оставить меня.
– Почему? Я тебе не нужен. Тебе вообще никто не нужен… Все, что ты делаешь, это сидишь и пишешь что-то в этой чертовой книжке, прикидываясь, что скоро он вырастет, и разговариваешь, будто с ним все будет хорошо… Нет, я так не могу. Он умрет, Никки. Ты должна признать это…
Стеклянная стена в ее душе рушилась, разлетаясь острыми смертоносными осколками.
– Я знаю это! – в отчаянии простонала Никки. – Но я… Спенс, нет! Не уходи! – Она запаниковала, когда он повернулся к двери.
– Я должен… – Его голос срывался от горя, когда он обернулся. – Я не настолько силен для этого, Никки. У меня не хватит духу смотреть, как он умирает, и одновременно чувствовать, как ты ускользаешь от меня. Я не…
– Он – твой сын! – закричала она, когда он сбежал вниз по лестнице. – Ты не можешь просто бросить его! О боже, Спенс, пожалуйста! – взмолилась она, перегнувшись через перила, когда он сорвал с вешалки пальто. – Не оставляй меня. Я одна не справлюсь.
– Прости! – всхлипнул он, распахнул входную дверь и исчез в потоках дождя.
Никки уже преодолела половину лестницы, бросившись за ним, когда услышала крик Зака. Она помчалась обратно в спальню и схватила его на руки.
– Все хорошо, – шептала она сквозь горе и страх, разрывавшие ее на части. – Все хорошо. Мама здесь.
Зак продолжал кричать громче, чем когда-либо прежде, словно каким-то невероятным образом чувствуя, что происходит.
Она подошла вместе с ним к окну, но Спенса и след простыл.
– Он не может уйти, – задыхалась она, не чувствуя, что по щекам у нее текут слезы. – Он нам нужен. О боже, Спенс! – стонала она, и ее голос превратился в вопль муки и отчаяния. – Спенс, вернись, пожалуйста, вернись!
Зак все еще кричал – громкие очереди стаккато резали уши. Она смотрела на него и не знала, что делать. Его лицо было красным и недовольным, щеки намокли от слез.
– Мне жаль! – Она заплакала и поцеловала его. – Мне правда очень жаль.
Никки легла рядом с ним и расстегнула лифчик. К ее облегчению, он взял грудь и начал сосать, а она продолжала плакать, и ее плечи сотрясались от рыданий. Она не знала, что делать или к кому обратиться. Где же родители? Миссис А. рассказала им о Заке, так почему же они не приехали? Уму непостижимо! Они ведь не оставят ее наедине с бедой? Ужас начал безжалостно пробиваться в ее душу. Она тоже хотела уехать, но не могла. У нее не было никакого выхода. Она была всем, что оставалось у Зака, и она должна сделать все возможное, чтобы защитить его, пусть и зная, что в конце концов потерпит фиаско.
Она посмотрела на свой мобильный телефон на полу: он начал звонить. На экране появилась фотография Дэнни. Она не могла дотянуться до трубки, да и не хотела говорить сейчас ни с кем. Она только желала, чтобы Спенс вернулся и их жизни снова стали прежними, такими, какими они были до того, как все разрушилось.
Час спустя она все еще лежала на кровати с Заком, наблюдая за ним, когда он поднял на нее взгляд. Как это будет, когда он не сможет больше видеть или слышать? Насколько тяжело ему будет, когда ему придется прилагать все свои силы, чтобы дышать или глотать, когда его крошечные ножки и ручки потеряют способность двигаться, а мозг перестанет функционировать? Она не думала, что сумеет выдержать это – она знала, что не сумеет, – и все же ей как-то придется это сделать.
Она лишь смутно осознала, что входная дверь открылась и закрылась, и услышала шаги на лестнице. Где-то в глубине сознания сформировалась мысль, что это может быть Кристин или Дэвид с Дэном. «Пожалуйста, пусть это будет Спенс! – мысленно взмолилась она. – Пожалуйста, пожалуйста…»
– Привет, – сказал он, появляясь в дверях.
Ее сердце осуществило свой следующий ритмичный удар с таким трудом, что это причинило боль. Она посмотрела на него и ощутила невыразимый прилив любви. Его волосы были мокрыми, лицо исказилось от нестерпимой муки и страдания, которые сокрушали их сердца.
– Прости! – хрипло произнес он, подходя к кровати и садясь рядом с ней.
– Все нормально, – прошептала она, беря его за руку. – Ты вернулся, и это все, что имеет значение.
Он заключил ее и Зака в объятия и крепко сжал, и эти объятия давали ощущение защищенности и единения.
– Прости, прости, – повторял он. – Я не знаю, что… Я просто сорвался, но клянусь: это никогда больше не повторится.
– Это я виновата, – промолвила она, отстраняясь, чтобы посмотреть на него. – Я отталкивала тебя… О боже, Спенс, прости… Это… Это так тяжело…
– Я знаю, но мы справимся, – сказал он ей.
Никки кивнула, словно набравшись сил из света, сияющего в его глазах.
– Я буду больше стараться, – пообещала она. – Я просто… Я так боялась идти дальше… Я думала, что если остаться там, где я была тогда, то ничего страшного не произойдет. Я знаю, это звучит дико… – Ее взгляд, когда она снова посмотрела на него, был одновременно печальным и умоляющим. – Ты ведь никогда не бросишь нас, правда? – резко выпалила она.
– Никогда, – поклялся он. – Моя жизнь ничего не стоила бы без тебя. Или тебя, – добавил он с кривой улыбкой, глядя на Зака. – Мы будем здесь, рядом с тобой, мой замечательный, особенный мальчик. Независимо от того, что случится, или как трудно нам будет, я клянусь, что никогда не подведу тебя. Или тебя, – сказал он Никки. – Я никогда, никогда больше не оставлю вас, как сегодня.
ГЛАВА 17
Прощаться в это воскресенье для Спенса и Никки оказалось намного труднее, чем когда-либо раньше, но, вместе с тем, в некотором смысле и легче. Проведя остальную часть субботы и большую часть утра в разговорах, часто прерывавшихся совместным плачем, они почувствовали, что связь между ними окрепла настолько, что, по их обоюдному мнению, могла теперь дать им силу, которая будет поддерживать их в разлуке.
– Ты точно уверена, что справишься сама? – пробормотал он, зарывшись лицом в ее волосы, когда они крепко обнялись при расставании.
– Все будет прекрасно, – пообещала она. – Я буду очень скучать по тебе, но ты вернешься в следующие выходные, и к тому же мы будем болтать по телефону каждый день. – Она улыбнулась ему. – Ты расскажешь мне о съемках, о том, как они продвигаются, – предложила она. – Какое-то время мне придется виртуально жить твоей жизнью.
Он погладил ее по щеке.
– Ты подумаешь о переезде в Лондон? – мягко спросил он.
Хотя внутри у нее все сжалось от подобной перспективы, Никки понимала, что рано или поздно ей придется это сделать, а потому ответила:
– Я поговорю с мистером Пирсом и миссис А., спрошу, смогут ли они познакомить меня с кем-то там.
– И ты свяжешься с группой поддержки на этой неделе? – напомнил он ей об их договоре.
– Обязательно. Вот только найду такую группу в этой стране. Должны же они где-то быть. Если же нет, то, возможно, мы могли бы поехать в Штаты, чтобы поговорить с кем-нибудь там.
– Любой вариант подойдет, – кивнул он. – Если мы будем делать все возможное, чтобы помочь ему, да и самим себе, то, я думаю, мы непременно справимся.
Испытывая к нему больше любви, чем когда-либо, она привстала на цыпочки, чтобы его поцеловать.
– Тебе уже пора, – сказала она, – у тебя завтра много дел.
Вспомнив о том, что его ожидало в лондонском доме, он застонал и горестно вздохнул.
– Я только надеюсь, что Дэн и Дэвид уладят все с Кристин к тому моменту, когда я туда доберусь, – заметил он. – Какой она показалась тебе в прошлый раз, когда ты с ней говорила?
Никки скорчила гримаску.
– Сердитой, обиженной, именно такой, какой и стоило ожидать. Но сейчас, по крайней мере, она, кажется, хочет остаться жить с нами. Хотя следующие несколько недель ей будет очень нелегко и жить, и работать с Дэвидом.
– Именно этого я и боялся, – сказал Спенс, – ну что ж, будем надеяться, что они, как профессионалы, оставят выяснение личных отношений до того момента, как мы закончим съемки. – Затем, подойдя к дивану и подняв Зака на руки, он нежно поцеловал сына в макушку. – Я хочу, чтобы ты позаботился о маме, – прошептал он, – и был хорошим мальчиком. Больше не плачь, хорошо?
Зак сложил губки в букву «о», заставив их обоих растаять от умиления, а когда у него изо рта появился маленький пузырь, они засмеялись и заплакали от гордости и отчаяния. Достав телефон, Спенс сделал снимок и поставил его как заставку.
– Можешь еще записать его крики и использовать как рингтон, – пошутила Никки.
Он поднял бровь.
– Наверное, я так и сделаю, – сухо ответил он и, обняв их обоих напоследок, передал Зака матери и взял сумку. – Нет, оставайся здесь, в тепле, – сказал он, когда Никки пошла за ним к двери. – Я позвоню, как только доберусь до станции.
– За это время столько всего может произойти, – поддразнила она его, – так что смотри, не забудь.
Рассмеявшись и ощутив наконец уверенность в том, что она действительно в состоянии справиться со всем сама, он лукаво подмигнул ей и уехал.
Когда Спенс ушел, Никки снова уложила Зака спать и принялась за уборку, так как на выходных в доме никто ничего не убирал. В раковине было полно грязной посуды, по всему дому валялись воскресные газеты, игрушки Зака, с десяток пустых кофейных чашек и наваленные кучей диски. Ей не очень много удалось сделать к тому времени, когда Спенс позвонил и сообщил, что он уже в поезде. Не успела она договорить с ним, как позвонила Кристин – уже в третий раз за день: ей снова хотелось поплакаться.
– Скажи мне честно, – закричала она, – ты знала? Именно поэтому ты и не хотела говорить с ним обо мне?
– Крис, у меня голова совсем о другом болит, – напомнила ей Никки.
– Это вовсе не означает, что ты не знала, так почему не сказала мне? Как моя ближайшая подруга, ты должна была поступить по совести…
– Кристин, я ничего не знала, – перебила ее Никки. – Ладно, у меня были подозрения, но кто я такая, чтобы высказывать их тебе?
– Как ты можешь так рассуждать, когда ты обязана говорить мне правду и поддерживать меня во всем? Если бы я знала, что происходит, то, возможно, была бы в состоянии остановить это.
– Крис, сексуальную ориентацию Дэвида ты вряд ли смогла бы «остановить».
– Какая еще ориентация? Мне лучше знать, я достаточно с ним встречалась, и если бы ты была мне хоть чуточку подругой, ты бы уже звонила Дэнни, чтобы сказать ему: «Отвали!»
Рассердившись, Никки возразила:
– Кристин, ты должна просто пережить это. Ваши отношения с Дэвидом все равно никогда не были особенно близкими, по крайней мере, в моем понимании, и я думаю, не стоит так заводится из-за…
– Вы только послушайте ее! – возмущенно вскричала Кристин. – Она думает, что знает все на свете. Так вот, заруби себе на носу: мы с Дэвидом были ничуть не менее близки, чем вы со Спенсом, и если бы Дэнни не влез…
– Дэнни и Дэвид были друзьями еще до того, как мы познакомились с тобой, – напомнила ей Никки. – А теперь извини, мне пора. Зак в любую минуту может захотеть есть…
– Я понимаю, тебе абсолютно все равно, что я там чувствую, но только вспомни: я – та подруга, которая поддерживала тебя всю прошлую неделю, и если ты не можешь сделать того же для меня… ну, в общем, по крайней мере, я теперь знаю цену нашим отношениям.
– О Крис, не начинай! – простонала Никки. – Я действительно ценю все, что ты для меня сделала, но, что бы я ни сказала, Дэвид все равно не передумает.
– Откуда ты можешь это знать, если даже не пробовала?
– Я просто знаю. Ну, хорошо, если хочешь обсудить это подробнее, давай, я слушаю.
– Ты точно уверена? – спросила Кристин уже более кротким тоном. – То есть, если у тебя нет времени…
– Повтори мне еще раз, что тебе сказал Дэвид, когда вы с ним виделись.
И когда Кристин вернулась к самому началу, добавляя даже больше деталей, чем в течение последних трех телефонных звонков, Никки устало примостилась в углу дивана, чтобы выслушать ее, как и подобает хорошей подруге.
За время пока Кристин изливала душу, Никки удалось накормить Зака, сменить ему подгузник и даже уложить спать. Когда подруги закончили разговор, Зак заснул почти немедленно. К этому моменту она сама так устала, что решила перенести уборку на завтра, и тоже легла спать.
Она свернулась калачиком под пуховым одеялом и выключила свет, но снова ощутила, как знакомый страх происходящего начинает наступать на нее из темноты, словно физическая сила, намеревающаяся ее задушить. Эта неизвестная сила всегда находилась рядом, притаившись, словно хищник, и крала ее радость, сон, способность мыслить логически, даже удары ее собственного сердца. Никки была настроена отбить ее поползновения, постоянно напоминая себе, что здоровье Зака еще даже не начало ухудшаться и что она должна дорожить каждым днем, проведенным с ним, и прекратить пугать себя до полусмерти мыслями о будущем, – но сделать это было нелегко.
Несмотря на ужасную усталость, ей удалось укротить демонов и заснуть только за полночь, но в два она снова проснулась из-за криков Зака, таких же сильных, как и в предыдущую ночь. Она понятия не имела, отчего он кричал: от гнева, боли или голода. Грудь он брать отказывался, и при этом успокоить его можно было не больше чем на час.
К утру она была совершенно разбита и находилась в полном отчаянии из-за беспомощности и беспокойства. Он все еще капризничал, но, по крайней мере, немного поел, и она решила пока не звонить миссис А. Все младенцы иногда кричат по причинам, которых никто не может определить, напомнила себе Никки, и другие матери как-то справляются, а значит, и она выстоит. Однако у большинства матерей не было ребенка, страдающего неизлечимой болезнью, и даже если симптомы, по мнению врачей, еще не должны начинать проявляться, откуда ей знать, не с ними ли связано его нынешнее состояние?
Наконец, после бесплодных попыток успокоить его в течение всего утра, она позвонила миссис А., чтобы спросить ее, что происходит.
– Не волнуйся, – ответила миссис А., – день у меня сегодня весь расписан, но я приеду при первой же возможности.
К тому времени, когда она приехала, Никки была готова лезть на стену от беспокойства и усталости.
– Он никак не утихает, – заплакала она, вручая орущий сверток миссис А. – Я не знаю, что с ним случилось. Он никогда раньше не вел себя так.
– Тш-ш, – начала успокаивать ребенка миссис А., покачивая его на руках, – что с нами такое, а? Животик болит? Или мы сегодня просто немного не в духе?
Зак продолжал кричать, и миссис А. провела обычный осмотр, словно ее совершенно не тревожил производимый им шум.
– Я не думаю, что он страдает от боли, – заметила она, когда Никки закрыла ладонями уши.
– Тогда почему он не умолкает?
– Похоже, это просто такой период развития, но, если он не успокоится к следующему утру, отвези его к педиатру. Завтра дежурит доктор Мертон. Я знаю, он тебе больше нравится, чем доктор Миллз.
– А что мне делать до этого времени? – беспомощно спросила Никки.
– Попробуй с ним погулять. Возможно, поездка в коляске убаюкает его, и он уснет. Если это не сработает, позвони мне, я попозже приеду и покатаю вас в машине. Обычно это достигает цели.
Миссис А. была права насчет коляски. Это и правда сработало, но только пока Никки толкала ее взад-вперед. Как только она вернулась домой и достала Зака из коляски, он начал кричать, а она просто слишком устала, чтобы снова выходить на прогулку. Верная своему слову, миссис А. заехала за ними, и все вместе они отправились кататься. К счастью, дождь перестал лить, но был час пик, и потому они постоянно останавливались, пока не выехали на окраину города. Через несколько минут после того, как они оказались на загородном шоссе, Зак и Никки уже крепко спали и оставались в таком состоянии всю дорогу до самого Уэллса и обратно. Притормозив у дома Никки, миссис А. осторожно разбудила ее.
К невыразимому облегчению, Зак проснулся лишь тогда, когда Никки переодела его ко сну. Она уложила его, даже не давая ему грудь; ей так хотелось спать, что она уснула, как только ее голова коснулась подушки.
Час спустя Зак снова вопил. Вспомнив о том, что он голоден, Никки приложила его к груди, он немедленно присосался к ней и стал жадно есть. Она задремала и уже почти уснула, когда ее вернул к реальности еще более нетерпеливый крик. Встав с кровати и взяв сына на руки, Никки начала мерять шагами комнату, туда-сюда, туда-сюда. Она бормотала детские стишки, гладила ему спинку, давала грудь. В конце концов он уснул, но не прошло и часа, как снова начал беспокойно кричать.
Доктор назначил осмотр на следующее утро, на десять тридцать, и к тому времени, как она добралась туда, Зак крепко уснул. Он продолжал спать во время осмотра и не просыпался, пока они не вернулись домой. Но как только Никки положила его в кроватку, он сразу же заорал. Она была настолько измотана, что хотела накричать на сына и даже потрясти его, лишь бы заставить замолчать, но Зак по-прежнему орал, и никак нельзя было понять, что с ним не так.
В отчаянии Никки снова позвонила миссис А., и та пообещала приехать, как только освободится. Через несколько минут после того, как она положила трубку, Зак прекратил кричать. Он лежал в своей кроватке, пристально глядя на нее воспаленными, влажными глазками, а нежный румянец на щеках придавал ему такой умильный вид…
– Ты маленький хулиган, – нежно укорила она его. – Я знаю, что это не твоя вина, но мне так жаль, что ты не можешь сказать мне, что случилось.
Он булькнул и причмокнул губами, а затем, пару раз забавно хмыкнув, уснул.
Никки смотрела на него и не знала, смеяться ей или плакать. Она была так измучена, что ни на то, ни на другое у нее просто не осталось сил.
Хотя ей ничего не хотелось так, как рухнуть на диван и провалиться в сон, она оглянулась, увидела беспорядок в комнате и подумала, что в душе у нее творится не меньший кавардак. Ее это волнует? Ответ отрицательный – во всяком случае, не сейчас. Все, что имеет значение, это упасть на подушку и закрыть глаза, пока есть такая возможность. Она укрылась одеялом и уже через несколько минут, а может, и секунд спала мертвецким сном.
И тут зазвонил телефон, вырывая ее из глубин небытия и возвращая в действительность.
Заставив себя открыть глаза, она поняла, что звонит Спенс, и высунула руку из-под одеяла, чтобы взять телефон. Если бы это был кто-то другой, она бы проигнорировала звонок, но она пообещала позвонить ему после посещения врача, и он будет волноваться, не получив от нее никаких известий.
– Привет, – сказала она, пытаясь придать голосу бодрость.
– Привет, все нормально?
– Да. Похоже, с ним все хорошо. Просто такой период. Он сейчас спит.
– У тебя такой голос, словно ты тоже спала.
– Ну да.
– Прости, я должен был догадаться.
– Ничего страшного. А у тебя как дела?
– Хорошо. Дэвид сейчас заново устанавливает свет, а я решил позвонить тебе. Все, спи. Позвони, когда проснешься.
Не в состоянии даже попрощаться, она уронила телефон на пол и только снова укуталась в одеяло, как кто-то постучал в дверь. Где-то далеко, в самых дальних закоулках ее памяти зашевелилось воспоминание, что миссис А. обещала зайти попозже: значит, ей надо открыть дверь, иначе миссис А. будет волноваться. С трудом встав на ноги, она потерла руками лицо, чтобы привести себя в чувство, и, молча произнеся благодарственную молитву за то, что Зак все еще крепко спал, пошла к двери, чтобы впустить миссис А. в дом.
– Нам действительно нужно дать вам ключ, – открывая дверь, сказала она, зевая. – Спенс должен был заказать дубликат… – Она замолчала, внезапно смутившись и растерявшись, как только увидела, кто стоит на пороге.
У нее закружилась голова.
Это сон?
– Мама… Папа… – пробормотала она. Они выглядели здесь настолько не к месту, что Никки никак не могла поверить в то, что это и правда ее родители.
– Можно войти? – спросил отец.
Сердце у нее сжалось. Он выглядел… другим. Постаревшим и как-то странно съежившимся. Затем Никки вспомнила, как еще во время прошлой встречи заметила, что он похудел.
– Мы узнали… – начала мать. – Мы приехали, потому что…
Никки перевела на нее взгляд. Сомнения были так не свойственны стилю ее матери! Ее лицо было бледным, и в его выражении было что-то такое, что заставило Никки ощутить неловкость. Где же то облегчение, которое она должна бы испытать оттого, что они наконец приехали? Возможно, для этого чувства уже было слишком поздно. Они слишком долго собирались.
Никки отошла в сторону, пропуская их в дом, а затем, вспомнив, какой там ужасный бардак, с трудом сдержалась, чтобы не попросить их подождать немного за дверью. Они могут воспринять хаос как доказательство того, что она не справляется с ситуацией. Они наверняка предположат, что она расклеилась, скатывается в депрессию, корит себя на чем свет стоит за ошибку, которую допустила, решив сохранить ребенка. Именно это и предсказывала ее мать, и, как только она войдет в гостиную, непременно объявит о своей правоте. Возможно, даже заявит: «Ну, что я тебе говорила?»
И тут сердце Никки ухнуло куда-то вниз: она вспомнила ужасную, невероятную действительность того, что происходит с Заком. По сравнению с этим ничто иное не имело никакого значения.
Никки смотрела, как мать обводит взглядом гостиную, словно впитывая в себя обстановку, и взмолилась, чтобы та не стала ее судить. Ну почему ей нужно было приехать именно сегодня, в тот единственный день, когда Никки чувствовала себя совершенно разбитой и измученной? Она не могла понять, что творится у нее в душе. Все происходило совсем не так, как она себе представляла.
Она напряглась, когда Адель подошла к кроватке, в которой спал Зак. Она не видела ее лица, заметила только, как мать прижала руку к горлу и издала приглушенный крик… Чего? Радости? Гордости? Стыда за то, что не хотела его рождения? Ужас от того, что его ожидало? О чем она думала?
Никки смотрела, как отец подошел к матери и заглянул через ее плечо. Создалось впечатление, что он хотел увидеть внука, но боялся подойти слишком близко. Любой другой новоиспеченный дедушка взял бы ребенка на руки и почувствовал, как его постепенно переполняет гордость. Почему он не может так поступить?
– Может, хотите чаю? – услышала она свой собственный голос. Она любила их и была рада, что они приехали, хотя и понимала, что они ничего не сумеют исправить, как они всегда могли исправить все остальное. Этой ситуацией отец управлять не мог.
Никки не знала, известно ли им что-нибудь о болезни Тея-Сакса. Теперь они все стали жертвами этого мутировавшего гена. И это было тем, что связывало их – ее, Спенса, его родителей, ее родителей; они все, должно быть, носители, по крайней мере, один из ее родителей и один из родителей Спенса.
Она спросила себя, кто – мать или отец?
Отец казался больным.
– У тебя усталый вид, – заметила мать. В ее тоне не было и следа самодовольства, только забота, и внезапно Никки захотелось заплакать.
– Присутствие маленького ребенка утомляет, – ответила Никки, пытаясь говорить иронично-беззаботно. Ей очень хотелось, чтобы они узнали, каким был Зак до того, как жестокая болезнь отняла их светлые мечты, поэтому она добавила: – Все так прекрасно начиналось, он спал большую часть ночи, хорошо кушал, но выяснилось, что он просто притворялся, чтобы вызвать у нас ложное чувство безопасности.
Ее мать улыбнулась.
– Да, они это умеют, – согласилась она, словно знала о младенцах все, хотя сама родила лишь одного.
Никки посмотрела ей прямо в глаза, но тут же отвернулась, испугавшись, что из нее польются слова, возможно, не имеющие никакого смысла. Быстро расчистив место, чтобы родители могли сесть, она сказала:
– Пойду поставлю чайник.
– Не суетись, – остановила ее мать. – Мы не хотим чаю. Мы… – ее взгляд метнулся к мужу, – приехали, чтобы посмотреть, как ты живешь. – Она повернулась и снова взглянула на Зака, в то время как отец не спускал глаз с дочери.
– Нам нужно кое-что сообщить тебе, – тихо произнес он. – Так, может…
– …присядем? – закончила за него мать.
Никки доводилось слышать, что люди, прожившие долгое время вместе, становятся способны начинать и заканчивать фразы друг друга. Их мысли следуют друг за дружкой, как нитка за иголкой.
Этому ее научила бабуля Мэй. Ей внезапно остро захотелось, чтобы и бабуля Мэй была рядом. С ней она всегда чувствовала себя в полной безопасности, а ее родители – почему-то совсем наоборот.
Усталость взяла над ней верх, все стало казаться похожим на сон, почти ирреальным.
Когда они сели, мать снова осмотрела комнату, очевидно, задерживая взгляд на грязных тарелках, разбросанных подгузниках, газетах и дисках, сваленных в кучу.
Отцу, похоже, было неудобно: он оказался слишком крупным для этого кресла. «Нам нужно кое-что сообщить тебе», – начал он, и, вспомнив, что произошло в прошлый раз, когда он произнес эти слова, Никки почувствовала желание защищаться. Внезапно вспыхнул неконтролируемый гнев на то, как ее отец рылся в жизни Спенса и пытался намекнуть, что он похож на своего покойного родителя, который, возможно, вообще не приходился ему отцом. Если сегодня они произнесут хоть слово против Спенса… Она не допустит этого. Ей сразу захотелось, чтобы они ушли. Однако еще больше ей хотелось наброситься на них с упреками за то, что они передали ей ген, который со временем убьет Зака. Было бы хорошо обвинить их во всем, но в то же время она их все-таки любила и так радовалась, что они приехали. Ей хотелось обнять их крепко-крепко. Они здесь. Наконец-то.
Она снова посмотрела на отца и увидела человека, который всегда приходил к ней на помощь, считал ее рождение лучшим событием в своей жизни и хотел сделать ее мир идеальным во всех отношениях.
Она спросила себя, каково это – быть родителем, который отдавал своему ребенку все в течение восемнадцати лет, а в результате ребенок заявил, что ему все равно, чего они там хотят, ибо он избрал себе другой путь.
Должно быть, это намного хуже, чем быть родителем, чей ребенок капризничал в течение трех ночей и двух дней подряд.
