Текст книги "Крик души"

Автор книги: Сьюзен Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

– Болезнь Тея-Сакса очень редка среди обычного населения, – пояснил мистер Пирс, – но среди евреев-ашкенази она встречается весьма часто.

Спенс молча смотрел на него, не понимая даже, кто такие евреи-ашкенази, не говоря уже о том, как болезнь, обычная для этого народа, могла поселиться в теле его сына. Затем, вспомнив прогноз врача, он почувствовал, как от страха у него закружилась голова, а глаза ожгло слезами.

– Вы должны что-то сделать, – сдавленно пробормотал он. – Вы же не можете позволить ему… – Он не мог произнести это слово, просто не мог.

– Я обещаю: мы сделаем все, что в наших силах, чтобы облегчить симптомы, когда придет их время, – заверил его мистер Пирс, – и вы будете получать специальные консультации, чтобы помочь…

– Нам не нужны никакие консультации! – возмутился Спенс. – Нам нужен сын!

На лице мистера Пирса появилось глубочайшее сожаление.

– Нет! – заорал Спенс, ударив кулаком по столу. – Вы должны что-то сделать! Если бы это был ваш сын, то вы нашли бы, как ему помочь. Может, вам нужны деньги? Мы найдем их.

– Боюсь, деньги здесь не помогут, – мягко возразил Пирс, ненавидя себя за то, что ему приходится лишать их даже самой нелепой надежды. – Существуют предположения, что в будущем какая-нибудь форма генной терапии сможет излечивать подобные нарушения, но, боюсь, медицинская наука еще не достигла этого этапа.

Внезапно Никки очнулась.

– Сколько он сможет прожить? – спросила она; глаза ее были такими же невыразительными, как и ее тон.

Пирс внимательно посмотрел на нее. Конечно, молодая женщина пребывала в шоковом состоянии, но он подозревал, что она находится на стадии отторжения, и ему нужно постараться как-то вывести ее оттуда, потому что, только приняв случившееся, несчастная мать сможет справиться с этим.

– Лет до четырех, возможно, до пяти, – коротко ответил он.

Голова Спенса упала на руки, и он разрыдался.

Пирс смотрел, как миссис Адани подошла к Спенсу, чтобы успокоить, и его собственное сердце разрывалось от боли, которую испытывал молодой человек; но, по крайней мере, слезы подтвердили, что он осознал ситуацию. Однако мать ребенка явно блокировала информацию.

– Когда Заку исполнится месяцев шесть, – продолжил Пирс, обращаясь к Никки, – вы начнете замечать замедление в его развитии, а также потерю периферийного зрения.

Лицо Никки оставалось каменным.

– К тому времени, как ему исполнится два года, он, вполне вероятно, будет испытывать периодические приступы судорог, а его психическая функция значительно сократится. Двигательные навыки тоже будут затронуты; он не сможет ползать или сидеть. Затем он потеряет способность…

Никки вскочила на ноги.

– Думаю, нам пора идти, – заявила она Спенсу.

Спенс посмотрел на нее; его лицо покрывали мокрые борозды слез.

– Поймите, мы здесь, чтобы помочь вам, – сказал ей Пирс. – Я понимаю, каким шоком это для вас оказалось…

– Да, мы потрясены, – кивнула она, – но это нестрашно, потому что я не собираюсь позволить ему умереть. Он – мой сын, и я позабочусь о том, чтобы он выжил. – И, обойдя Спенса, она взялась за ручку коляски и повернула ее к двери.

– Не уходите вот так, – попытался убедить ее Пирс, встав с кресла. – Мы должны обсудить…

– Я лучше поеду домой, – ответила ему Никки. – Спенс, идем, Зака уже скоро нужно кормить.

Когда она открыла дверь, чтобы вытолкать коляску из кабинета врача, Спенс, очевидно, не понимая, что еще он может сделать, встал и двинулся вслед за ней, а миссис А. подхватила свою сумку. Быстро нацарапав что-то на листочке для заметок, она вручила его Спенсу, вместе с ключами от ее машины.

– Это номер моего места на парковке, – пояснила она. – Я спущусь следом за вами.

Спенс взял листок; миссис А. смотрела, как они уходят, и на лице ее отражалось все горе, которое она испытывала. Затем, обернувшись к мистеру Пирсу, она сказала:

– Я должна пойти с ними, но, возможно, мы сможем встретиться завтра. У меня к вам много вопросов.

– Конечно, – кивнул он. – Впрочем, я сейчас больше волнуюсь за мать ребенка. Она, очевидно, слышала все, что я сказал, но ничего не восприняла.

– Так и есть. И что мне с этим делать?

Вернувшись к столу, он написал что-то на листке того же блокнота.

– Этот веб-сайт даст вам основные сведения о болезни, – сказал он, вручая ей листок. – Почитайте и попытайтесь донести до нее информацию. Может, стоит даже заставить ее посмотреть сайт самой, прежде чем отправиться в самостоятельное плавание по Интернету, как сейчас поступает большинство. Попытайтесь позаботиться о том, чтобы с ней в этот момент были вы или кто-то другой, потому что там содержатся неприятные сведения.

– Спасибо, – сказала она, кладя листок к себе в сумку.

– Я уже связался со службой социального обеспечения, – продолжал он. – В подобных случаях мы можем предложить хорошую поддержку, если она захочет ее получить.

– И лечение для ребенка?

Он покачал головой.

– Сейчас он похож на любого другого здорового младенца его возраста, так что лечить там нечего. Позже, когда все немного утрясется и родители успокоятся, мы можем начать обсуждать, как справляться с симптомами, когда они появятся.

– А вы абсолютно уверены, что надежды нет? – уточнила она хриплым от напряжения голосом.

– Мне очень жаль, – мягко ответил он. – Конечно, вы можете узнать мнение другого врача, но боюсь, что диагноз от этого не изменится.

ГЛАВА 13

Всю дорогу домой они молчали. Ни Спенс, ни миссис А. не могли найти слов, которые бы достигли сознания Никки, чье молчание, казалось, само по себе вырабатывало энергию. Она смотрела в окно и ничего не видела, чувствовала еще меньше, а слышала только гул двигателя и тонкий шепоток посапывания Зака.

Когда они добрались домой, она вошла первой, обхватив Зака обеими руками, в то время как Спенс затащил детскую коляску, а миссис А. поехала на парковку дальше по дороге. К тому времени, когда миссис А. вернулась, Никки уже поставила чайник, а Спенс стоял посреди гостиной, очевидно, в полной растерянности.

Подойдя к нему и успокаивающе сжав ему руку, миссис А. сказала:

– Когда ты будешь готов, нам нужно сесть и поговорить.

Он судорожно сглотнул и рассеянно кивнул головой.

Понимая, что слишком рано ожидать более осмысленной реакции от любого из них, она вошла в кухню, где увидела Никки: та, все еще держа Зака, бросала чай в пакетиках в чашки. В ее движениях была скованность, которая делала ее такой уязвимой и хрупкой, что миссис А. подумала, что девушка разобьется, как фарфор, стоит только прикоснуться к ней.

– Разреши, я помогу тебе? – предложила она.

– Все в порядке, я справлюсь, – хрипло ответила Никки.

Миссис А. не сводила с нее взгляда, понимая, что двигаться нужно очень осторожно, но не представляла, в какую сторону идти.

– Давай, я возьму Зака, – рискнула она. – Наверное, ему жарко в пальтишке.

К ее удивлению, Никки передала ей ребенка, словно ожидала услышать это предложение, и пошла к холодильнику за молоком.

Оставив ее на минутку, миссис А. отнесла Зака к отцу, бережно передав его в руки Спенса. По тому, как плотно он сжал глаза, она поняла, как тяжело он это переживал: он уже почти боялся прикоснуться к сыну, но это было так важно, что он все же рискнул. Теперь Зак нуждался в родителях больше, чем когда-либо.

К ее облегчению, Спенс притянул к себе Зака и, всхлипнув, поцеловал его в лоб.

– Сними с него пальто, – посоветовала она, – и поиграй с ним.

Когда Спенс посмотрел на нее, женщина поняла, как близок он к нервному срыву.

– Ты справишься, – прошептала она и, погладив его по руке, вернулась в кухню, где увидела, что чайник давно кипит, а Никки смотрит в пустоту.

Выключив газ, миссис А. задвинула собственные эмоции подальше и, подойдя к Никки, стала перед ней и сжала ее руки, словно этот жест помог бы ей не рассыпаться на части.

– Мы должны поговорить о том, что сообщил вам врач, – заявила она.

Никки никак не реагировала. Непонятно было, слышит ли она вообще.

– Никки! – позвала ее миссис А.

– Зачем? – глухо спросила Никки. – Что тут можно сказать? Он болен этим Тей, чем бы оно ни было, и нет ничего, что бы они могли сделать.

Сердце миссис А. затопила боль, которую Никки так старалась не признавать. Ей пришлось дать себе минутку, прежде чем сказать:

– Ты сможешь кое-что сделать, чтобы помочь ему…

– Я не хочу обсуждать это, – перебила ее Никки и попыталась отвернуться.

Миссис А. отпустила ее.

– Я понимаю, ты сейчас в шоке, – сказала она, – но чем раньше ты сможешь мужественно взглянуть правде в глаза…

– Чего вы от меня хотите? – внезапно закричала Никки, и ее голос сорвался от переполнявших ее чувств. – Слез? Истерик? Этого вы ждете от меня? Ну, этим ему не поможешь, верно? Вы слышали, что сказал врач: ничто ему не поможет. Так какой смысл в том, чтобы проливать слезы?

– Они помогут тебе немного ослабить душевное напряжение.

Никки отвернулась.

В глазах миссис А. светилась жалость, но, рассудив, что она и так достаточно настаивала, решила оставить пока все как есть.

– Его нужно покормить, – внезапно объявила Никки; несколько минут спустя она грубо забрала Зака у Спенса и направилась вверх по лестнице.

Войдя в гостиную, миссис А. увидела, что Спенс сидит на диване, опустив голову на руки.

– Вот, – сказала она, вручая ему чашку чая.

Он посмотрел на нее, словно не понимая, что это такое, но затем поднял руку и взял чашку.

– Спасибо, – едва слышно произнес Спенс. Он сделал глоток, затем снова посмотрел на нее. – Простите Ник, – сказал он. – Все так внезапно…

– Тш-ш, не нужно передо мной извиняться, – успокоила его миссис А.

Какое-то время они молча сидели и слушали, как Никки ходит по дому и как кричит Зак, пока, очевидно, он не взял грудь, потому что затем все стихло.

– Она хорошая мать, – заметил Спенс, словно защищая ее.

Миссис А. кивнула:

– А ты – хороший отец.

Он покачал головой:

– Я не должен был так себя вести, там, у врача.

– Это была вполне нормальная реакция.

Спенс опустил глаза, словно не желая, чтобы его прощали, и миссис А. поняла, что он был бы рад, если бы она рассердилась или осудила его, – просто потому, что тогда у него появился бы повод спорить.

– Меня очень беспокоит Никки, – доверительно заметила она. – Мы не вправе позволять ей держать все в себе. Она должна осознать, что случилось, и обсудить это, возможно, не сегодня, но как можно скорее.

Он продолжал смотреть в чашку с чаем.

– Думаю, вы правы, – сказал он через некоторое время, – но кто может винить ее за то, что она этого не хочет?

Глаза миссис А. были полны печали.

– Никто, – ответила она, – но и для нее, и для Зака будет лучше, если она поговорит с людьми, которые могут помочь ей пройти через это. Я сейчас не о тебе или обо мне говорю, а о профессионалах, которых учат оказывать психологическую поддержку в таких случаях.

Спенс отвернулся.

– Я знаю, что вы желаете нам добра, миссис А., – сказал он, – но я не хочу думать о нас как о «таком случае». И Никки тоже не захочет.

Прекрасно понимая его, миссис А. полезла в сумку и достала адрес веб-сайта, который ей дал мистер Пирс, однако Спенсу его не вручила.

– Когда ты собираешься возвращаться в Лондон? – спросила она.

Спенс покосился на нее, а затем покачал головой.

– Понятия не имею… – Он даже не задумался. Он сделал еще один глоток чая, затем опять уставился в пол. – Я не понимаю, почему это случилось с нами, – отрывисто сказал он. – То есть мы же не тот еврейский народ, о котором говорил Пирс, так почему у нас есть этот ген?

Поскольку миссис А. только вчера вечером сидела в Интернете, то она смогла ответить:

– Этот ген встречается не только у евреев-ашкенази, такое может случиться с кем угодно, просто у них бывает чаще. – Она не могла высчитать вероятность того, что двое белых британцев окажутся носителями, но она точно знала, что у обычных людей приблизительно один из каждых трехсот двадцати тысяч младенцев рождается с болезнью Тея-Сакса, в то время как среди евреев-ашкенази носителем является один из тридцати. Вот почему еврейкам обязательно делают скрининг во время беременности, тогда как для таких, как Никки, это не считают нужным.

– Я знаю, что твои родители умерли, когда ты был ребенком, – рискнула начать она, – но как ты считаешь, есть ли какая-то вероятность…

– Они не были евреями, – перебил ее он. – То есть по поводу отца ничего сказать не могу, но даже если он и был евреем, какое теперь это имеет значение? Слишком поздно что-то предпринимать.

Вынужденная оставить эту тему, миссис А. показала ему листок, который держала в руке.

– Это адрес веб-сайта, который рекомендовал мистер Пирс. Здесь есть все об этой болезни и о том, как можно помочь Заку.

Он глянул на записку, затем скользнул взглядом по руке и уставился в пол.

– Когда ты будешь готов, мы можем посмотреть его вместе, если захочешь, – предложила она.

Спенс не ответил, и она поняла, что мыслями он сейчас в другом месте.

– Мне нужно подняться и посмотреть, все ли с ней в порядке, – сказал он.

Миссис А. улыбнулась.

– Отнеси ей чаю, – предложила она, – и посиди с ней, если она захочет.

Он встал и провел дрожащей рукой по волосам.

– Что вы будете делать? – спросил он, когда миссис А. тоже встала.

– Что захочешь, – ответила она. – Я могу остаться или уехать домой, и ты всегда сможешь позвонить мне.

Спенс на минуту задумался.

– Вы останетесь с нами ненадолго? – спросил он.

– Конечно! – Она ободряюще улыбнулась ему, догадываясь, что он боялся остаться в одиночестве, если Никки не станет говорить с ним. – Пойду приготовлю ей свежего чаю.

Никки подняла голову, когда Спенс вошел в спальню. Она сидела с Заком на кровати, вытянув ноги и опираясь спиной на кипу подушек, и кормила грудью.

– Привет, – сказала она; голос ее, подобно призраку, поплыл куда-то в полутьме.

– Привет, – ответил он. – Я принес тебе чаю. – Он поставил чашку на прикроватную тумбочку и стал смотреть на Зака.

Никки понимала, что он не знает, что сказать или сделать; но, что бы он ни решил, она знала, что решение будет неверным.

– Почему бы тебе не сесть? – предложила она.

Сев, он взял ее свободную руку и переплел свои пальцы с ее.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она. Ей не хотелось, чтобы он испытывал боль. Спенс не заслуживал этого. Никто не заслуживал.

– Думаю, нормально, – ответил Спенс и безрадостно рассмеялся. – Вообще-то, чертовски плохо, – признался он. – А ты как?

Никки посмотрела на Зака, который выпустил ее сосок.

– Все? – нежно спросила она. – Больше не хочешь?

Вместо ответа Зак отвернулся.

Улыбка Спенса была кривой от горя.

– Иногда мне кажется, что он все понимает, – признался он.

Никки не поднимала глаз.

– Я знаю. Он умный малыш, не так ли, милый? – И, подняв Зака, она поцеловала сына в щеку, как всегда это делала, прежде чем взять его на руки, чтобы покачать. Затем, поняв, что Спенс, возможно, не держал его с тех пор, как они вышли из кабинета доктора Пирса, она спросила:

– Хочешь покачать его?

Глаза Спенса внезапно заволокло слезами.

– Я не… Я думаю… то есть да, если ты не против, – отрывисто сказал он.

Чувствуя, как в горле у нее встает ком, она передала ему Зака и погладила Спенса по щеке.

– Все будет хорошо, – мягко сказала она.

Спенс ничего не ответил, потому что знал, что это неправда, и, в отличие от нее, он был не в состоянии притворяться.

– Миссис А. все еще внизу? – спросила она.

Спенс кивнул, не сводя глаз с Зака.

– Я должна пойти и извиниться за то, что повысила голос.

Их взгляды встретились.

– Я думаю, она понимает.

– Я уверена в этом, но она была так добра к нам… Мне не следовало… Я не хотела расстраивать ее. Ты здесь справишься, пока я спущусь?

– Конечно.

Обняв их обоих, она на мгновение крепко стиснула их, затем встала с кровати и пошла вниз.

После того как она ушла, Спенс сидел в сгущающихся сумерках, прижимая Зака к груди, любя его всей душой и отчаянно желая забрать его туда, где никто и ничто не сможет причинить ему боль. Он слушал тихое посапывание, чувствовал, как маленькое сердце бьется возле его собственного, и все это разрывало его на части. Он появился у них только шесть недель назад, но каждый день их любовь к нему удваивалась. Теперь он был для них всем. Он заполнил их мир так, как ничто иное не могло заполнить. Он был чудом, благословением, истинным даром Божиим. Именно так они считали раньше, но, похоже, к Божьим дарам могло прилагаться проклятие, потому что в эту минуту, когда они сидят здесь, вместе, крошечные клетки Зака не функционируют так, как должны. Виноват ли в этом Спенс? Может, его мать переспала с кем-то, кто передал этот ужасный ген? Человек, которого он называл отцом, евреем не был, но он был заражен такими пороками, о которых Спенс никогда не позволял себе думать.

У него не было ответов на эти вопросы; все, что он знал, это то, что с Заком происходит что-то, чего он даже отдаленно не может понять. В это было трудно, почти невозможно поверить, ведь он казался таким нормальным! А что, если врач ошибся? Анализы крови часто путают, это достоверный факт, отовсюду только и слышишь об этом, а поскольку ни у него, ни у Никки нет предков-евреев – по крайней мере, насколько им известно, – возможно, им стоит попросить врача о повторном анализе.

Спенс был настолько поглощен решимостью поставить диагноз под сомнение, что прошло некоторое время, прежде чем он понял, что Зак успокоился и уснул. Весь гнев в его сердце растаял, когда он посмотрел на милое личико с длинными темными ресницами, носом-пуговкой и нежным, как бутон розы, ротиком. Этого не может быть! Это не могло быть правдой, потому что тогда все вообще не имело никакого смысла.

Через некоторое время он осторожно встал с кровати и отнес сына к окну. Как мог мир по ту сторону оконного стекла оставаться таким же, когда мир внутри их дома изменился до неузнаваемости?

Миссис А. была в кухне, а Спенс оставался наверху с Заком, когда они услышали, как закричала Никки:

– Нет! Нет, нет, нет…

Почти что уронив Зака в его кроватку, Спенс бросился вон из спальни и помчался по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.

Когда он влетел в гостиную, то увидел, что Никки стоит на коленях и рыдает так, словно ее сердце разрывается на куски. Миссис А. стояла подле нее и энергично гладила ей спину.

– Что случилось? – воскликнул Спенс, падая на колени.

– О, Спенс! – беспомощно взвыла Никки. – Пожалуйста, сделай так, чтобы этого не произошло. Я этого не выдержу. Я просто не выдержу…

Прижав ее к себе, поскольку она дрожала и задыхалась от боли, он посмотрел на миссис А., которая кивком головы показала на ноутбук.

– …веб-сайт, – задыхалась Никки. – Там написано… О боже, Спенс, что нам делать? Мы не можем допустить, чтобы с ним это случилось.

Подойдя к столу, где экран ноутбука показывал сайт, который рекомендовал мистер Пирс, Спенс попытался прочитать текст, но он был слишком напуган, чтобы понять, что там написано. Его взгляд не фокусировался, а мозг отказывался воспринимать слова. «Потеря координации… Неспособность глотать… Проблемы с дыханием…»

Затем он наткнулся на слова, из-за которых, как он догадался, и сорвалась Никки.

«В результате пораженный болезнью ребенок слепнет, отстает в развитии, его парализует и он перестает реагировать на внешние раздражители».

– Не стоило тебе читать это, – сказал Спенс Никки некоторое время спустя; голос его охрип от переполнявших его чувств, и он продолжал тихонько покачивать ее в своих руках. Прочитанные фразы все еще мучили его, но он должен был попытаться быть сильным ради нее, если уж ради себя не получалось. – Слишком рано.

Хотя эпицентр бури уже миновал, Никки все еще дрожала и хватала ртом воздух. Ее глаза покраснели и воспалились, лицо исказилось от безысходности и горя.

– Это я и пыталась ей объяснить, – вставила миссис А., похоже, потрясенная не меньше. – Завтра или послезавтра, возможно…

– Я должна была знать! – нервно перебила ее Никки. – Я не могу объяснить зачем. Это просто оказалось сильнее меня. – Она попыталась высморкаться, но ее все еще сотрясали сухие, мучительные рыдания. – Что-то с нами не так, – сказала она Спенсу, – в нас сидит какой-то злобный, вредный ген, и мы передали его… передали его… – Ее голос сорвался в пропасть ужаса, продолжавшую открываться в ней.

Спенс еще крепче обнял ее и зарылся лицом в ее волосы.

– Мы должны узнать другое мнение, – решительно заявил он. – Я тут подумал – возможно, анализы перепутали. Такое ведь случается, правда?

Его взгляд был таким отчаянным, что миссис А. смогла только кивнуть.

– Да, случается, – уступила она, потому что такое действительно случалось, и она уже молилась о том, чтобы на сей раз так и произошло. – Я поговорю с мистером Пирсом, – сказала она. – Я могу сама взять у Зака кровь, если хотите, и я сама отвезу ее в лабораторию, где я знаю одного из лаборантов. Таким образом, анализы не потеряются и не перепутаются с чужими.

Глаза Никки вспыхнули надеждой, когда она посмотрела на нее.

– Да, пожалуйста, сделайте это, – всхлипнула она. – Если у вас с собой все, что нужно…

– Нет, – ответила миссис А., – но вы можете привезти малютку в Хеллс-парк завтра. Мы возьмем анализы там.

Никки повернулась к Спенсу.

– Произошла ошибка, – сказала она, и голос ее звучал так уверенно, что это разбивало сердце. – Я просто знаю. Ничто из того, что мы прочитали, к нам не относится. Мы даже не евреи, не говоря уже о каких-то ашке-как-там-дальше.

– Ашкенази, – подсказала ей миссис А. Затем, поскольку она накануне вечером много об этом читала, она смогла сообщить им, что большинство евреев относятся к ашкенази. – Это не какая-то маленькая секта, как я подумала, когда впервые услышала о них, – продолжала она. – Ашкенази – это приблизительно восемьдесят процентов евреев.

Спенс и Никки переглянулись.

– Но не только евреи зачастую оказываются носителями этого мутировавшего гена, – продолжала миссис А., чувствуя, что она должна поделиться с ними всем, что обнаружила. – В канадском Квебеке есть один район, где обнаружили большое количество носителей. Это же касается народности кейджн в Луизиане, что в Соединенных Штатах, и группы аманитов в Пенсильвании, тоже в США.

И снова Спенс и Никки переглянулись.

– Я никого не знаю из Квебека или из других упомянутых вами мест, – заметила Никки.

Спенс покачал головой.

– Я тоже. Но кто может сказать, кого знала моя мать?

Никки повернулась к миссис А.

– Мои родители британцы, – заверила она медсестру, – и они стопроцентные христиане, а не евреи, или аманиты, или кто-то еще. Вот видите, я не могу быть носителем этого гена, даже если Спенс – носитель, а ведь для передачи нужно, чтобы носителями были мы оба. Кровь Зака, должно быть, просто перепутали с чьей-то еще.

Миссис А. кивнула и постаралась улыбнуться как можно бодрее.

– Это хорошая мысль, – согласилась она, – значит, так и поступим. Принесите Зака рано утром, и мы попытаемся получить результаты анализа к концу дня.

Увидев этот тонкий спасательный трос, Спенс и Никки ухватились за него: теперь они смогли немного больше поспать ночью, чем сумели бы в другой ситуации, и даже съели по тосту на завтрак следующего дня. Они не обсуждали, насколько хрупкой, а возможно, даже тщетной была их надежда, они просто цеплялись за нее и все еще не отпускали, когда, уже в клинике, миссис А. согнула локоток Зака, чтобы взять у него кровь.

Когда она закончила, Спенс и Никки отвезли его домой, и ужасное ожидание началось. Миссис А. не могла гарантировать, что ее друг в лаборатории сможет сообщить им результат сегодня, но они все равно надеялись и боялись, что ему это удастся.

– Если окажется, что у него действительно эта болезнь, – сказала Никки к середине дня, – то я не смогу переехать в Лондон в конце недели.

Хотя Спенс и смотрел на нее, он не понимал, о чем она говорит.

– Я не хочу, чтобы он очутился среди чужих людей, – продолжала она. – Миссис А. знает и любит его…

– С ним все будет хорошо! – резко перебил ее Спенс.

– Я знаю, – кивнула она, – я только хочу сказать… – Никки замолчала, когда на нее накатил очередной вал ужаса и затопил ее сердце. Она глубоко вздохнула, словно пытаясь вернуть все на свои места. – Ты прав, с ним все будет хорошо, – прошептала она, несмотря на снедавший ее страх.

Зазвонил телефон Спенса, и они оба подскочили от неожиданности. Его лицо полностью побелело; он посмотрел на Никки, затем проверил, кто это, и закрыл глаза от разочарования и облегчения.

– Дэвид, – пояснил он и ответил на звонок.

– Я только что говорил с мамой, – сказал Дэвид, и по тому, как дрожал его голос, было понятно, какой шок он пережил. – Господи, Спенс, ты должен был позвонить мне вчера вечером. Я приехал бы прямо туда.

– Спасибо, дружище, – ответил Спенс, – но нам нужно, чтобы ты руководил съемками фильма. Ты сказал Дрейку?

– Нет, но он волнуется. Мы все начали беспокоиться, когда ты не перезвонил.

Спенс перевел взгляд на Никки.

– Никому ничего не говори, – попросил он Дэвида. – Мы ждем новостей от твоей мамы: мы решили сдать анализы еще раз.

– Я знаю, она мне сказала. – Дэвид замолчал на минуту, а затем продолжил: – Я не знаю, как вы относитесь к Богу, – произнес он хриплым от переполнявших его эмоций голосом, – но я хочу помолиться за вас, Спенс. Я хочу попросить парня там наверху позаботиться о том, чтобы все это оказалось ужасной ошибкой. Я знаю, мама делает то же самое.

Внезапно у Спенса так сжало горло, что он не смог продолжать разговор.

Никки забрала у него телефон и сказала:

– Дэвид, это я. У нас все хорошо, Зак прекрасно себя чувствует. Мы знаем, что произошла ошибка, но мы должны получить подтверждение.

– Конечно, – согласился Дэвид. – Я увижусь с Дэном чуть позже; мне сказать ему, что происходит?

Несмотря на свой спокойный тон, Никки была слишком травмирована, чтобы сдерживаться достаточно долго или думать достаточно быстро.

– М-м, не знаю, – пробормотала она. – Все может измениться в любую минуту… Ладно, да, скажи ему, потому что тебе будет слишком тяжело держать все в себе, и, так или иначе, к тому времени, наверное, уже появятся хорошие новости.

– Наверняка так и будет, – заверил ее Дэвид.

Повесив трубку, она положила телефон на валик дивана, поближе к Спенсу, и села на полу рядом с корзинкой Зака, где он дремал урывками. По мере того как проходило время, тишина в доме уплотнялась и расширялась, окружая их и словно отделяя от остального мира. Они были на острове, в другом измерении, приговоренные к Чистилищу.

Наконец свет за окном начал меркнуть, и Зак, словно ощущая напряженность родителей, закапризничал. Он не хотел брать грудь, и его крики казались громче, чем когда-либо раньше, когда Никки попыталась одеть ему новый подгузник.

Спенс сменил ее, и Зак на какое-то время затих, но затем снова начал кричать, издавая резкие, повторяющиеся вопли боли. Никки закрыла ладонями уши, не в состоянии терпеть это. Спенс качал его на руках, меряя шагами комнату, пока Никки, внезапно вернувшаяся к действительности и охваченная чувством вины, не взяла Зака и не сделала все, что могла, чтобы успокоить его.

Похоже, именно этого он и хотел, потому что крики наконец стихли, но его тельце продолжала сотрясать дрожь после плача. Она представила судороги, которые у него со временем начнутся, и отвернулась, словно уходя от удара.

– Все будет хорошо, – бормотала она, щекоча дыханием его шелковистую щечку. – Не надо волноваться. Мама и папа здесь, и мы защитим тебя от всех нехороших вещей на свете.

– Никки, прекрати! – прорычал Спенс. – Мы еще не знаем ничего наверняка. Возможно, стоит подумать, как мы будем справляться с болезнью, если диагноз подтвердится.

– Этого не произойдет, – с нажимом заявила она.

– Но что, если произойдет?

Никки прижала к себе Зака, прижала так сильно, что он снова начал кричать.

– Прости, прости, – заплакала она, прижимаясь к нему щекой. Затем внезапно рассмеялась резким, отчаянным смехом, совершенно не в ее стиле. – Ах ты, маленький негодник, – укоризненно произнесла она, – может, ты еще и не умеешь говорить, но ты определенно знаешь, как объяснить, чего ты хочешь.

Зак несколько раз моргнул и выгнул бровь.

– Посмотри на него! – ахнула Никки. – Ты прав, он понимает, что мы говорим.

Спенс подошел и обнял их обоих.

– Если новости будут плохими, – заявила Никки, уткнувшись ему в плечо, – тогда, думаю, тебе нужно возвращаться в Лондон и продолжать работу над фильмом.

– Ради бога, Ник!

– Я не шучу, – сказала она, откидываясь назад, чтобы посмотреть на него. – Если это действительно болезнь Тея-Сакса и нет ничего, что мы могли бы сделать, то ты должен продолжать работать, иначе на что мы будем жить?

Спенс поднял руку, словно желая оттолкнуть ее.

– Давай не будем об этом сейчас! – взмолился он. – Мы можем принять решение, когда узнаем, на каком мы свете.

Они, похоже, метались от одной крайности к другой; сначала она пребывала в уверенности, теперь настал его черед.

Его телефон снова зазвонил, и они переглянулись, на этот раз так похолодев от ужаса, что ни один из них не мог пошевелиться.

– Это не она, – заявила Никки. – И даже если это она, то новости будут хорошие.

Спенс кивнул и провел рукой по лицу.

– Я отвечу? – предложила она.

Он глубоко вдохнул, резко выдохнул и раскрыл телефон. Он не поздоровался, потому что не мог протолкнуть ни слова сквозь пелену страха.

– Спенс, ты слышишь меня? – спросила миссис А.

Внутри у него все окаменело.

– Да, слышу, – прошептал Спенс. Он посмотрел на Никки, и, увидев выражение его лица, она зажала себе руками рот.

– Мне очень жаль, Спенс, – мягко сказала миссис А., – но ошибки нет.

Слова достигли его ушей со дна ямы, которую он не видел и не чувствовал. Он падал, тонул, и телефон выскользнул из его руки.

– О боже, нет! – закричала Никки. – Господи, нет!

Спенс рухнул на колени.

Никки схватила телефон.

– Миссис А.! – прорыдала она. – У вас ведь хорошие новости, правда?

– О, Никки… – только и смогла произнести миссис А.

– Скажите мне, что новости хорошие, – попросила ее Никки.

– Мне бы этого хотелось, правда, очень бы хотелось.

Никки открыла рот и закричала. Она чувствовала, как слова извергаются из неистового нежелания верить. «Нет! Нет! Я не позволю вам так поступить с ним! Это неправильно. Он не болен. Это видно невооруженным глазом». Все плавало и раскачивалось, отодвигалось от нее, затем возвращалось, словно какая-то чудовищная сила стремилась задушить и раздавить ее. Спенс скорчился на полу, зажав голову руками. Она слышала, как он рыдает, но звуки доносились до нее словно издалека. Она посмотрела на Зака и сжала ладонями лицо.

Его глаза были открыты: малютка наблюдал за ней. Ее сердце сжала такая мучительная боль, словно ей в грудь вонзили нож.