Текст книги "Талиесин"

Автор книги: Стивен Лоухед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

– Харита – прекрасное имя для прекрасной. Добро пожаловать, Харита. Надеюсь, у тебя будет время посмотреть Великий город.

Харита поклонилась, а когда вновь подняла глаза, Верховный царь уже отошел. Она видела, как он ступает – прямой, стройный, в блестящем переливчатом шелке, – и подумала, что никогда не видела никого столь же величавого, столь же царственного.

– Он настоящий бог, – прошептала она матери.

Брисеида взглянула на дочь, но не ответила. Харита смутилась и залилась румянцем. Пир продолжался. Сотни слуг беспрерывно сновали по залу, разнося подносы с яствами и напитками. Однако Харита не откусила ни кусочка. Она во все глаза глядела на Верховного царя и его жену, воображая себя на месте Верховной царицы такой же безмятежной и величественной, как сама Данея.

После еды начались забавы: множество музыкантов исполняли древние народные мелодии, а хор пел. Харита была уверена, что грезит. Роскошный зал, важные гости, торжественная музыка, величавое присутствие Верховного царя – все создавало ощущение дивного сна. Это чувство было настолько сильным, что Харита неприятно удивилась, когда пир закончился, и пришло время расходиться.

Казалось, вечер обрел крылья и унесся прочь. Ошеломленная, завороженная, Харита шла, не чуя под собой ног. Все в том же волшебном состоянии она разделась, залезла в крахмальную постель и погрузилась в сон. Голос Верховного царя по-прежнему звенел у нее в ушах: «Харита… прекрасное имя для прекрасной…»

Глава 10

Свадебный пир Эльфина продолжался и на второй, и на третий день. На четвертый опустели бочки и бурдюки, к вечеру стало не хватать еды. Тут многие гости засобирались, те же, что жили далеко, остались еще на ночь, а в путь тронулись с утра, так что к полудню отбыли последние и праздничный пир закончился.

На следующий день Эльфин встал, быстро оделся и вышел из дома. Он кликнул работников, которых обещал ему отец, и повел их на место, выбранное для дома. Он наметил размеры, отдал распоряжения, и те начали копать – в полсилы, поскольку им не нравился выбранный участок, да и сама затея – ненужная, на их взгляд, наверняка не сулила ничего доброго.

К вечеру, закончив, они позвали Эльфина посмотреть работу. Он только глянул и сразу сказал:

– Это не то. Я показывал больше.

На следующий день они вновь вышли на работу и к полудню позвали Эльфина. Увидев размер ямы, Эльфин нахмурился и покачал головой:

– Мало. Раз вы меня не слушаете, я вам покажу. Смотрите… – Он взял деревянный колышек и вбил его в землю, затем второй в другом углу, увеличив квадрат до длинного прямоугольника. – Вот так.

Работники поворчали про себя, но снова взялись за лопаты.

– Зачем ему такой огромный дом? – бормотали они. – В каере всего один повелитель, и это – не Эльфин.

– Может, он надеется стать повелителем, если построит большой дом, – заметил один из недовольных работников.

– Ну, ему этого не видать, как своих ушей, – ответил его товарищ.

К вечеру яма была почти готова. Эльфин осмотрел ее и одобрил.

– Ну вот, здесь будет очаг, – сказал он, указывая в середину ямы.

– Сам и рой, – проворчал один из работников, – раз тебе нужен такой большой дом.

Он бросил лопату к ногам Эльфина.

– Ладно, – сказал Эльфин, спрыгивая в яму. Он взял лопату и прошел к месту, которое сам перед этим указал. Здесь он начертил очаг и, нажимая ногой, вдавил в землю деревянный штык.

Однако лопата уперлась во что-то твердое.

– Корень, – заметил кто-то со смешком. – Лучше устроить очаг в другом месте.

– Это не корень, – сказал Эльфин, соскребая землю, – а валун.

Расчистив землю, он обнаружил, что камень этот плоский, большой и квадратный. Приподняв край, он увидел под ним кусок груботканой материи.

– Что это? – спросил он, наклоняясь. Грязный обрывок распался в руках, но под ним блеснуло что-то желтое. Остальные с любопытством наблюдали, как Эльфин опустился на колени и начал руками разгребать землю.

– Гляньте, – смеялись они, – он вообразил себя псом!

Эльфин, словно не слыша, вновь взялся за лопату и разок копнул. На узком деревянном штыке лежала золотая гривна.

Смех умолк. Эльфин взял гривну в руки и отряхнул прилипшую грязь. Она состояла из трех переплетенных цепей и заканчивалась звериными головами – бычьей справа и медвежьей слева.

– Смотрите, что я нашел! – воскликнул он. – Золотая гривна, королевская гривна!

Крик Эльфина услышали, и вскоре вся деревня – включая Гвиддно и Хафгана – собралась на краю ямы.

– Смотрите, что я нашел, – сказал Эльфин громко, держа гривну высоко над головой. – Золотая гривна – она лежала в земле как раз там, где я решил сделать очаг.

Толпа изумленно загудела.

– Если позволишь, я бы хотел посмотреть, – сказал Хафган, протискиваясь вперед.

Эльфин подал гривну друиду и остался стоять, скрестив руки на груди. Хафган старательно осмотрел гривну со всех сторон, потом потер краем одежды, так что она ярко заблестела.

– Вы все видели, как это было? – спросил он.

– Видели, – нехотя согласились работники.

– Есть у кого-нибудь сомнения?

Они покачали головами.

– Эльфин нашел эту гривну, он верно говорит, – сказал один из работников и объяснил, как они отказались рыть яму для очага. – Взял лопату и уперся в камень; гривна была под камнем.

Гвиддно ударил в ладоши.

– Это счастливый знак.

– Верно, – ответил Хафган. – Счастливейший из счастливых. Наверняка эта гривна украшала шею короля. Ее нашли в доме Эльфина под древним очагом.

– Что это значит? – спросил один из работников.

Хафган взвесил гривну в руке.

– Смысл ясен: где очаг короля?

– Как где – в его доме, – ответил работник.

– А кто живет в королевском доме?

– Сам король, – отвечал Гвиддно, широко улыбаясь.

– Верно, – сказал Хафган. Он протянул украшение Эльфину со словами: – Твоя ли это гривна, Эльфин ап Гвиддно?

– Моя, – отвечал Эльфин.

– Тогда носи ее, – сказал Хафган.

Народ изумленно зашумел: Хафган признал Эльфина достойным преемником отца.

Эльфин взял гривну и, старательно расправив концы цепи, надел ее себе на шею и защелкнул. Прохладная тяжесть приятно давила на плечи.

– Вот третье сокровище, которое нашел Эльфин, – произнес Хафган, обращаясь к собравшимся. – Он нашел красавца-сына, разумницу-жену, а вот теперь и королевскую гривну. Кто из вас назовет его неудачником?

Никто не шевельнулся – что возразишь на явные свидетельства?

– С этого дня пусть никто не смеет чернить имя Эльфина, ибо этим он навлечет бесчестье – не на Эльфина, но на себя. Вы все видели, что судьба повернулась к Эльфину, и удача его так же велика, как прежнее невезенье. – Он воздел посох. – Вот свидетельство, что все предсказанное мной сбудется. Слушайте и запоминайте.

Народ разошелся. Эльфин вылез из ямы показать Ронвен невероятную находку. Та в отличие от остальных не выразила изумления, только потрогала украшение пальцем и сказала:

– Когда ты вошел в наш дом, я увидела у тебя на шее золотую гривну. Вот и она. Это лишь первое из славных свершений моего мужа.

В ту ночь Эльфин лежал на постели, рядом с ним Ронвен кормила малыша. Было поздно, огонь в очаге почти догорел. Хотя день был трудный, Эльфин ворочался с боку на бок, не в силах заснуть. Через несколько минут Ронвен спросила:

– Что с тобой, Эльфин? Тебя что-то гнетет?

– Нет, – ответил он, – просто не спится.

– Может тебе пройтись?

– Наверное, ты права, – сказал он, тихо встал, набросил на плечи телячью шкуру и вышел под звездное небо.

«Колдовская ночь, – подумалось ему. – В такие ночи свершаются великие дела – к добру или к худу».

Эта мысль еще вертелась в его голове, когда он услышал звук – пронзительный крик, похожий на голос ночной птицы. Он прислушался, но звук не повторился. Удивленный, он повернул к центру каера, прошел мимо большого дуба и темных домов к частоколу. У ворот он забрался на внутреннюю стену и взглянул на хлева. За бревенчатым укреплением было темно и тихо. Он уже поворачивал, когда уголком глаза заметил какой-то блеск – как будто лезвие сверкнуло в свете звезд.

Он вновь глянул – блеск исчез. Однако Эльфин уже насторожился. Вглядываясь во тьму, он различил тени, юркнувшие в ближайший хлев. Трепет пробежал по его телу. Не раздумывая, он сбросил телячью шкуру, пробежал через весь каер и ворвался в отцовский дом с криком:

– Гвиддно! Вставай! Наш скот угоняют!

Выхватив из очага горящую головню, он подбежал к воротам, выдернул щеколду и, распахнув массивные створки, понесся к хлевам. За его спиной сзывал людей охотничий рог Гвиддно, вскоре к нему присоединился набатный звон железного бруса.

Эльфин добежал до хлева, и навстречу ему выскочили четверо с мечами. Испустив леденящий крик, он бросился на них, размахивая головней. Разбойники в страхе попятились. Различив в свете факелов ужас на их лицах, Эльфин наступал, время от времени тыча вперед головней.

Другие разбойники кинулись на подмогу своим товарищам. Эльфин развернулся к ним, издал яростный боевой клич и снова взмахнул головней. Он задел одного из нападающих, тот с криком упал, остальные отступили. Горящая головня рассекала ночь, как будто Эльфин задумал поджог.

Его родичи из каера подбежали к хлеву и увидели странное зрелище: Эльфин, безоружный, с одной лишь головней, теснит десяток разбойников с мечами и копьями. Они бежали, как если бы он преследовал их на стремительной колеснице.

Сородичи бросились на помощь, яростный боевой клич разорвал холодную ночь. Один из угонщиков проскользнул Эльфину за спину и поднял копье.

– Берегись! – крикнул Гвиддно.

Эльфин услышал предупреждение и обернулся, когда копье рассекало воздух возле него. Он выбросил руку и, схватив неловко брошенное древко, поймал его в воздухе. Сжимая копье, он развернулся навстречу врагам. Те как раз уперлись в низкую каменную стену. Отступать им было некуда, и они с криком устремились на него всей толпой. Эльфин размахнулся со всей силы и метнул копье.

Посланное точно в цель, оно пробило тонкий кожаный щит первого разбойника, прошло сквозь его тело и сквозь тело напиравшего сзади. Оба, насаженные на одно копье, рухнули разом.

Оставшиеся скотокрады бросились бежать, перескочили через стену и пропали в ночи. Обитатели каера пустились в погоню, но, никого не догнав, вернулись на место битвы.

Здесь они нашли Эльфина, голого, дрожащего. Он стоял над телами убитых разбойников, по-прежнему держа в руках горящую головню. Гвиддно подошел к нему и сказал:

– Никогда не видел, чтобы так вели себя в бою.

– Кто это был? – спросил Эльфин.

Киалл, одним из первых добежавший до хлева, наклонился над мертвыми и посветил им в лицо факелом. Потом выпрямился и сказал:

– Ни разу таких не видел. И одежда чудная, и лица.

– Ирландцы? – спросил Гвиддно.

Киалл помотал головой.

– Да нет, вроде.

– Неважно, откуда они, – сказал кто-то. – Главное, наш скот цел.

– Пастухи должны были поднять тревогу, – вспомнил Гвиддно. – Где они?

– Убиты. – Все повернулись к говорящему, который указывал на дальнюю стену. – Если бы не Эльфин, мы бы обнаружили кражу только к утру, когда воров бы и след простыл.

Сородичи в изумлении взглянули на Эльфина.

– Как ты узнал о набеге? – спросил отец.

– Не знаю, – отвечал он, недоуменно тряся головой. – Я не мог заснуть и вышел пройтись. Что-то услышал, увидел, как блеснул возле хлева меч. Вгляделся – а там люди. Побежал к королю, разбудил его, схватил головню из очага. Прибежал сюда…

Киалл поднял один из брошенных мечей.

– Эти мечи измазаны смолой и грязью – как и лица этих несчастных, – сказал он, поворачивая лезвие, чтобы все увидели. – Как мог ты различить блеск?

Эльфин только мотал головой.

– Не знаю. Просто увидел и побежал.

– Но почему ты не подождал нас, сынок? – спросил Гвиддно. – Это дурацкое молодечество – бросаться одному против всех.

– Может, и дурацкое, – произнес, кто-то из селян, – только я видел лицо Эльфина во время боя. Да оно горело, как головня в его руке!

– Ярче, – подхватил другой. – Он пришел в боевое исступление и излучал свет – как древние витязи!

– Видали? – добавил третий. – Он поймал копье и бросил во врагов.

– За раз уложил двоих! – выкрикнул четвертый.

Раздались победные выкрики. Киалл бросился на мертвых скотокрадов с мечом и отсек им головы с плеч. Потом протянул кровавые трофеи Эльфину со словами:

– Ты пошел на врага с одной головней. Славься же, Эльфин, сын Гвиддно Гаранхира, боец отменный!

– Славься, Эльфин! – закричали другие.

И в каер Эльфин въехал на плечах у сородичей, еще несколько часов распевавших победные песни в его честь.

Глава 11

– Видел ты что-нибудь столь же… – Харита замолкла в поисках нужного слова, – …столь же великолепное?

Гуистан взглянул на нее сверху вниз и фыркнул.

– Ясное дело, Верховный царь живет в свое удовольствие. А почему бы нет? Его право. – Мальчик бросил в рот еще виноградину. – Бог, как-никак.

– Не настоящий же.

– А то, – настаивал Гуистан. Он раздавил виноградину пальцем. – Спроси Аннуби. Когда царь становится Верховным царем, он становится богом. В свинарнике ему жить, что ли?

– Я сказала, что дворец великолепен, – не сдавалась Харита. – И считаю, что Верховный царь тоже великолепен. Мне все равно, бог он или нет.

– Пф! – Гуистан встал и пульнул в Хариту виноградной кожурой.

Она пригнулась, схватила из миски апельсин и швырнула вслед убегающему брату.

– Ненавижу тебя! – крикнула она.

Апельсин ударился о мраморный пол, лопнул и покатился, оставляя за собой лужицы сока. Харита раздраженно отвернулась.

– Это ты меня так встречаешь?

Харита обернулась и увидела в дверном проеме темноволосую женщину в просторной тунике и плаще. Лопнувший апельсин лежал у ее ног.

– Тетя Элейна! – вскричала Харита и бросилась через всю комнату ее обнять.

– Ну-ка, – сказала Элейна, беря ее за руку. – Положи ладонь вот сюда. – Она приложила пальцы Хариты к своему выступающему животу. – Чувствуешь что-нибудь?

– М-м… нет, – отвечала Харита. Элейна сдвинула ее руку на другое место, и почти сразу Харита ощутила под ладонью сперва дрожь, затем сильный толчок. Она отдернула руку.

– Это что, маленький?

Тетя кивнула.

– Ножка или локоток. Бедняжка вертится теперь целыми днями. Тесно ему, хочется на свободу.

– Ты видела сад? – внезапно спросила Харита, беря Элейну за руку и подводя ее к балкону.

– Только из окна.

– Я уже почти весь обошла. Давай покажу.

– Хорошо, только сперва дождемся твою мать. Мы еще не поздоровались.

– Она пойдет с нами, и вы сможете поговорить в саду. – Харита кинулась к дверям. – Сейчас приведу ее.

Мать разговаривала с Илеаной, которая укладывала ей волосы.

– Мама! Тетя Элейна пришла, мы собрались в сад, и она зовет тебя тоже.

– Спасибо, Илеана. – Царица отпустила прислужницу и вслед за дочерью прошла в соседнюю комнату. Элейна по-прежнему стояла на балконе. Заслышав шаги, она обернулась и раскрыла объятия.

– Брисеида!

Царица замерла на полушаге. Тень прошла по ее лицу.

– В чем дело, Брисеида?

– Что с тобой, мама? – спросила Харита.

Царица уже пришла в себя.

– Просто так, ничего. – Она подошла ближе и поцеловала невестку. – Как ты, Элейна? Все так же?

– Да, в основном. Обещают, что ребенок родится со дня на день – по-моему, уже не первый месяц обещают. Я сомневаюсь.

– Пойдемте, прогуляемся, – предложила Харита. – Я хочу показать вам сад.

– Да, я просто умираю без свежего воздуха.

Харита повела их по каменной лестнице в сад, выбрала наугад дорожку и побежала. Женщины пошли за ней. Сперва девочка носилась взад-вперед, упрашивая их идти побыстрее, но постепенно совсем оторвалась от медлительных спутниц. Обернувшись, она увидела, что они присели отдохнуть на каменную скамью, и совсем приуныла. «Так мы вообще ничего не посмотрим», – подумала она.

Она пошла было к ним, мать увидела ее и махнула рукой.

– Иди вперед, Харита! – крикнула она. – Мы скоро нагоним.

Радуясь свободе, Харита побежала вперед и вскоре запуталась в извилистых аллеях роскошного сада. Она порхнула мимо аккуратно подстриженной ограды, через смешной деревянный мостик в лимонную рощу. Деревья еще стояли в цвету, и аромат заставил ее замедлить шаг; она пошла неторопливо, напевая себе под нос, купаясь в сладком, бодрящем благоухании.

Дальше в рощице она отыскала тенистый прудик с каменным фонтаном посредине – вода лилась изо рта большой зеленомраморной рыбы. Струи искрились на солнце, наполняя тихий водоем. Харита встала на колени, опустила руки в воду, смочила шею и лоб. Влага приятно остужала.

Она легла на траву и стала смотреть, как плывут в небе облака, потом закрыла глаза. До слуха донеслось пение – чистая тягучая мелодия, похожая на звон падающих в пруд капель. Некоторое время она слушала; слова были странные, выговор необычный, как если бы пели на чужом языке.

Харита встала и пошла на звук по краю прудика, ныряя под низко нависшие ветви багряника. Она добралась до стены папоротника, раздвинула душистые зеленые листья и осторожно вышла на залитую солнцем поляну.

Здесь на высоком трехногом табурете сидела женщина с волосами цвета пламенеющего золота в переливчатой темно-изумрудной тунике. В руках она держала серебряные пяльцы, но ткани в них не было, и Харита не видела ни иголок, ни ниток. Как только Харита вышла на поляну, песня смолкла. Женщина повернула голову и с приветливой улыбкой взглянула на девушку.

– А я-то гадаю, кто меня слушает, – сказала женщина. – Подойди поближе, девочка.

Харита сделала медленный, осторожный шажок.

Женщина рассмеялась – как будто с листьев закапала роса.

– Кажется, ты меня боишься.

Харита пошла чуть быстрее и встала рядом с женщиной.

– Откуда ты знала, что я тебя слушаю? – спросила она.

– Какая же ты хорошенькая, Харита.

– Ты меня знаешь?

– Если бы я тебя не знала, откуда бы я знала, как тебя зовут?

– Кто ты? – спросила Харита и тут же побелела от ужаса, осознав свою дерзость.

– Зачем бояться? – спросила женщина. – По мне, прямой вопрос – признак доброты. Чего только не скрывают за ложной учтивостью.

Харита смотрела во все глаза. Что-то очень знакомое было в этой женщине, и все же…

– Не узнаешь меня, да? – спросила женщина. – Может быть, в шелках и венце вспомнишь.

Женщина плавно повела руками. Ее изображение в воздухе пошло волнами, как отражение на воде. Перед Харитой предстала Верховная царица в ярко-алом шелке, в длинном плаще и с узким золотым обручем на лбу. Ее косу поддерживали золотые кольца.

Харита поклонилась и осенила себя знаком Солнца.

Царица рассмеялась.

– Узнала-таки! Я рада. Как скучно говорить, когда не знаешь, к кому обращаешься.

Когда Харита вновь подняла глаза, изображение уже рассеялось. Верховная царица приняла свой прежний облик. Харита изумленно заморгала.

– Чему ты так удивлена, Харита? Это довольно простой обман зрения.

– Царица, – отвечала Харита, чуть запинаясь. – Я никогда не видела ничего подобного.

– О, если знать, можно делать много такого… и много чего посерьезнее. Однако зови меня Данеей, потому что, мне кажется, мы станем друзьями. – Верховная царица подняла серебряный обруч. – Знаешь что это, Харита?

– Пяльцы для вышивания?

– Похоже на них, но нет. Это волшебный обруч. Я подниму его так… – Она взяла обруч двумя руками – …а ты скажешь, что в нем видишь.

Девушка взглянула и сперва не увидела ничего, только царицыно плечо и кусок поляны. Она уже открыла рот, чтобы об этом сказать, но Данея приказала: «Погоди! Сосредоточься. Вглядись».

Харита свела брови от напряжения. Постепенно изображение в обруче подернулось дымкой и закружилось, как в водовороте. У Хариты начало мутиться в голове, она почувствовала, что теряет сознание. Однако она принудила себя смотреть. Кружение прекратилось. Она увидела дворец на холме, окруженный яблонями.

– Ой, это же мой дом! – вскричала она в изумлении. – Наш дворец в Келлиосе!

– Что еще ты видишь?

Харита всмотрелась в заколдованное кольцо, как в зеркало, и увидела девочку, бегущую по двору. За ней бежала бурая собака. Девочка остановилась, подбросила палку, собака подпрыгнула вверх и поймала.

– Это Велпа, дочь нашего старшего повара.

– А теперь?

Изображение в обруче снова закружилось. Теперь это было изображение самого сада. Две женщины шли рядом и увлеченно разговаривали между собой.

– Это мама с Элейной, – сказала Харита. Ее мать подняла голову. – Они меня слышат?

– Нет, но ощущают твое присутствие, когда ты говоришь. – Верховная царица опустила обруч на колени. – Отлично, Харита. Не у всех получается так хорошо, некоторые вообще ничего не видят. Возможно, у тебя есть колдовской дар.

– А Велпа правда там была?

– Да, ты видела ее там, где она сейчас.

– Он всегда показывает то, чего хочешь ты? Или он – как Лиа Фаил?

– Ты умеешь смотреть в Лиа Фаил?

Харита кивнула.

– Аннуби меня научил.

– Но порой ты прибегала к нему без спросу. Я угадала?

– Да, – неохотно подтвердила Харита. – Но я не хотела ничего плохого.

– Разумеется. Ты любопытна, а это для будущей волшебницы замечательно.

– А ты волшебница?

Верховная царица величаво кивнула.

– Так говорят.

– А ты можешь меня научить? Я что угодно за это отдам.

Данея улыбнулась и подалась вперед.

– Ой ли? Это куда труднее, чем ты полагаешь. Чтобы узнать то, что известно мне, уйдут годы, а это только начало. Тебе придется оставить дом, родных и очень много трудиться. Такие знания даются большой ценой, и не многие готовы ее платить.

Харита молчала.

– Не отчаивайся, дитя. Твоя любовь к родным похвальна – на свете есть много хорошего, кроме волшебства, – утешала Данея, и Харита поняла, что Верховная царица как бы читает ее мысли. – Однако жизнь не настолько предрешена, как нам кажется. Не нужно быть волшебницей, чтобы понять: порою случается невозможное.

С дальнего края прудика позвали: «Харита, где ты? Харита…».

– Твои мама с тетей тебя ищут. Иди к ним.

Харита повернулась, чтобы уйти.

– Я еще увижу тебя? – спросила она.

– Конечно. Мы еще встретимся.

– Как мне тебя найти?

– Как сегодня.

Харита вновь раздвинула папоротники и обернулась, чтобы помахать рукой. Однако Верховная царица исчезла – даже травинки примятой не осталось там, где она только что сидела.

В лимонной рощице у пруда Харита нашла мать и Элейну. Они быстро шли ей навстречу.

– Харита, – сказала мать, – где ты была? Мы тебя искали.

– Я лежала у пруда… – начала она, – …и …и, наверное, уснула, – Харита сама удивилась, зачем лжет. – Простите.

– Ничего, – вмешалась Элейна. – Но я уже на сегодня нагулялась. Пора назад.

Они пошли вместе, женщины тихо разговаривали, Харита бесцельно брела следом. Мысли ее занимали странные и удивительные чудеса, которые она совершит, когда станет волшебницей.

– Нет, – сказал Аваллах, сурово покачивая головой. – Сейтенин прав. К Верховному царю идти рано. У нас нет доказательства Несторовых намерений.

– Мы знаем о его намерениях все! – сердито вскричал Белин. – Как насчет лазутчиков? Документы при мне. Мы покажем их Керемону, и он вынужден будет согласиться. Надо идти немедленно, пока Нестор не настроил его против нас.

– Однако, если мы пойдем к Керемону сейчас и он потребует доказательств – доказательств войны, которых у нас нет, – это тоже настроит его против нас.

– А если мы еще немного подождем, – вставил Сейтенин, – Нестор сам предоставит нужные доказательства. Все видели, что его не было на вчерашнем пиру. Может быть, дальше он обличит себя еще более явно.

– Небольшое промедление не повредит, – сказал Аваллах.

– И даст нам время отыскать новых союзников.

Белин нахмурился, но сдался.

– Ладно, только мне горько ждать, пока этот… этот змей безнаказанно строит против нас козни.

– Белин, – мягко сказал Сейтенин, – это очень серьезное обвинение. Девять царств живут в покое уже две тысячи лет. Надо любой ценой сохранить этот мир.

– И, если потребуется, сразиться за него, – вставил Белин.

– Если потребуется. Но лишь после того, как будут исчерпаны другие средства, – сказал Сейтенин. – Если мы спустим псов войны с цепи, мы должны быть готовы последовать за ними. А значит, уверены – более чем уверены – в правильности своих действий.

– Я не позволю захватить себя врасплох, – сказал Белин. – Все мы знаем, что за человек Нестор.

– Да, – сказал Аваллах, – такие сами себя губят. Надо только смотреть и ждать.

– Лишь бы, пока мы ждем, колеса его колесниц не подняли смертного праха в наших собственных дворах. – Белин отодвинул стул и встал. – Я вас покину.

Он поднял руки в солнечном знамении, повернулся и вышел из комнаты.

– Ах, – вздохнул Сейтенин, когда дверь закрылась. – Какой порывистый!

– Он все принимает близко к сердцу. Это у него от отца.

– Да. Я помню царя Пеллеса. Помню и нашу с тобой первую встречу. Ты был совсем мальчиком – немногим старше твоего Гуистана, твой отец приезжал по какому-то делу и взял тебя с собой.

– Удивительно, что ты это помнишь. Ты сам был немногим старше. Наши семьи связывает давняя дружба.

– Давняя и крепкая, – кивнул Сейтенин и легонько повел глазами.

Аваллах откинулся в кресле и улыбнулся.

– Я подумываю о том, чтобы укрепить эти узы.

– Заключить договор?

– Нет, сыграть свадьбу.

– Ясно.

– Как насчет брака между моей дочерью и твоим старшим сыном – Терантом, кажется?

– Мне эта мысль по душе. Терант – славный юноша, а твоя Харита, судя по всему, вырастет красавицей. Лучшей пары не сыскать.

– Тогда по рукам.

Сейтенин взял со стола ритон и поднял его.

– За вечную дружбу между нашими домами.

– За вечный мир. – Аваллах чокнулся с ним и выпил. Потом налил еще вина и на миг остановил взгляд на кубке. – Мир меняется. Нам не удастся продержаться долго.

– Возможно, – мягко отвечал Сейтенин. – Но все же попытаемся. Наше время еще не вышло.

Аваллах поднял глаза от ритона и улыбнулся.

– Думаю, ты прав. И кто сказал, что новая эпоха будет хуже теперешней?

Пока они говорили, в окно ворвался гулкий, низкий звук огромного колокола. Оба царя встали из-за стола и пошли к двери.

– Ну вот, уже Совет. Я надеялся, что у нас будет день-два на переговоры с остальными, – заметил Аваллах.

– Нет никакой спешки, успеем еще поговорить. Главное – выяснить, что замышляет Нестор.

Аваллах остановился.

– Что бы я ни говорил Белину, чует мое сердце – прав он.

– Идем, – сказал Сейтенин, – расскажешь мне, что ты думаешь. Нам потребуется вся наша хитрость, чтобы обойти Нестора.

Они вышли в широкий коридор и двинулись на звук колокола, пока не оказались в просторной прихожей. В центре ее стояло золотое дерево, на котором были развешаны пурпурные царские одеяния. Несколько царей уже собрались возле дерева. Жрец золотыми крюком на эбеновой палке аккуратно снимал с ветки облачение.

Другой жрец надел мантию на царя. Тот завязал ленты на шее и пошел дальше. Сейтенин с Аваллахом подошли к дереву и получили свои наряды. Мантии были шелковые, богато расшитые: на правой стороне – сияющие солярные знаки, на левой – серебряные лунные диски. По подолу, вороту и шейным лентам шла вышивка нитью из желтой меди.

Надев мантию, каждый властитель проходил в ротонду – большой круглый зал, от пола до потолка заполненный нишами. В каждой стоял мраморный бюст царя, высеченный искусным ваятелем. Казалось, в зале постоянно присутствуют безмолвные, но внимательные слушатели.

Цари прошли в сводчатую дверь и подошли к своим местам, расположенным по кругу вдоль стен зала. Каждое кресло было вырезано из цельного куска железного дерева и раскрашено в цвета соответствующего царства; спинку образовывал солнечный диск с расходящимися лучами. За кольцом кресел шли ступенчатые выступы, на которых размещались слуги и зрители.

Аваллах сел и стал наблюдать за остальными. Он увидел, что кресло прямо напротив него – кресло Нестора – осталось пустым. Аваллах взглянул на Сейтенина, указывая глазами на пустующее место. Сейтенин задумчиво кивнул.

Как только цари расселись, двери по бокам ротонды открылись и вошли зрители. Снаружи зазвенел гонг. Все встали. Вошел Верховный царь со скипетром в правой руке и державой в левой. Скипетр был из миртового дерева с золотым солнечным диском в навершии; держава – шар из бледного лунного камня.

Все поклонились и воздели руки в солнечном знамении. Служители внесли треножник и подставку: державу положили на треножник, скипетр утвердили на подставке. Верховный царь сел, под ноги ему подвинули скамеечку.

– Пусть начнется первое заседание Великого Совета.

Цари и зрители сели. Керемон сказал:

– Мы здесь, чтобы дать правосудие народу. Да руководит нами Бел. Пусть Хранитель записей огласит первое дело.

Вышел строгого вида человек со свитком в руке.

– Пусть Ямалк из Азилии выйдет и принесет свою жалобу, – выкрикнул он, и голос его прокатился под куполом зала.

С верхнего яруса спустился человек, одетый, как обычный ремесленник. Он встал перед Хранителем записей, и тот спросил:

– Известно ли тебе, какова кара за ложный навет?

Ямалк сложил руки и закивал головой.

– Хорошо, – сказал Хранитель, отходя в сторону. – Изложи свою жалобу как можно более кратко.

– Меня зовут Ямалк, – робко начал ремесленник. – Я из Лассипоса, мы с братом кожевники и красильщики. – Он поднял руки, показывая бурые ладони в подтверждение своих слов. – Десять месяцев назад я купил на рынке лавку рядом с моей собственной. Прежний владелец умер, и лавку продала мне вдова. Я тут же перенес свои вещи на новое место.

На следующий день пришел человек и забрал мое добро, сказав, что лавка принадлежит ему. Он показал мне расписку с печатью покойника – мол, лавку он купил, когда тот был еще жив.

Ямалк разволновался, голос его звучал все громче.

– Однако я знал своего соседа, никому он лавку не продавал. Когда я пошел к его вдове, она отказалась со мной говорить. Я отправил к ней брата, но, когда тот пришел, ее уже и след простыл. Мы полагаем, что она сбежала из города.

Кожевник беспомощно развел руками.

– Человек, который назвался владельцем лавки, забрал мое добро, дескать, все это его, раз ему принадлежит лавка со всем содержимым. Я лишился своего добра и денег за лавку и теперь прошу рассудить меня с тем человеком.

Первым задал вопрос царь Итазаис из Азилии:

– Где тот, кого ты обвиняешь?

– Я его больше не видел.

– А что стало с лавкой?

– Он продал ее торговцу пряностями.

Следующим заговорил Мусеус из Микенеи:

– Здесь ли человек, которого ты обвиняешь?

Ямалк огляделся по сторонам.

– Я его не вижу.

– Получил ли ты расписку от вдовы прежнего владельца? – спросил Керемон.

– Должен был получить, государь, – объяснил Ямалк, – да она мне сразу не отдала, а потом я не мог ее разыскать.

– Сколько ты заплатил за лавку? – спросил Итазаис.

– Шесть тысяч кронариев серебром.

– Это недешево за лавку на рынке, так ведь?

– Это очень хорошая лавка, государь, очень. На углу площади, у входа, мимо нее все идут.

– Понимаю, – сказал царь. – И чего же ты хочешь?

– Чтобы мне вернули мое добро и документ на владение лавкой.