Текст книги "Талиесин"

Автор книги: Стивен Лоухед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

– Госпожа, – почтительно сказал Пуйл, – откуда ты? И, если можешь, открой мне, куда путь держишь?

– Сударь, – отвечала она весьма учтиво, – я еду по своему делу и рада тебя видеть.

– Приветствую тебя, коли так, – отвечал Пуйл, думая, что красивейшие девицы и дамы, которых он видел, – дурнушки по сравнению с ней. – Дозволь спросить, какое твое дело?

– Дозволяю. Первое мое дело – найти тебя.

Сердце у Пуйла подпрыгнуло.

– По мне, это самое замечательное дело. Однако не скажешь ли, кто ты такая?

– Скажу, – отвечала девица. – Я – Рианнон, дочь Хэфайдда Старого, и меня отдают замуж против моей воли. Ибо до встречи с тобой я не желала ни одного мужа и, если ты меня отвергнешь, никогда никого не полюблю.

Пуйл не верил своим ушам.

– Дивное создание, – сказал он, – если бы мне предложили выбрать из всех женщин этого мира и других, я бы обязательно выбрал тебя.

Девица улыбнулась, и глаза ее засветились счастьем. Пуйлу показалось, что сердце его сейчас разорвется.

– Что же, коли таков твой ответ, – сказала она, – обещай разыскать меня до того, как меня отдадут замуж.

– Обещаю, – сказал Пуйл, – и чем быстрее, тем лучше.

– Сударь, – продолжала девица, – приезжай ко двору моего отца, когда он задаст пир, и потребуй меня в жены.

Пуйл пообещал так сделать. Он вернулся к себе, созвал дружину, и к исходу дня они добрались до двора Хэфайдда Старого. Пуйл приветствовал Рианнон и ее отца и сказал:

– Сударь, пусть это будет свадебный пир, ибо как правитель этой страны я требую в жены твою дочь, коли она согласна.

Хэфайдд Хен сильно нахмурился, но ответил:

– Ладно, будь по-твоему. Мой двор в твоем распоряжении.

– Тогда начнем пир, – сказал Пуйл и сел рядом с Рианнон.

Но не успели они сесть, как за дверьми послышался шум и в зал вошел могучий, благородного вида муж в богатом наряде. Он подошел к Пуйлу и приветствовал его.

– Добро пожаловать, друг, садись с нами, – сказал Пуйл.

– Не могу, – отвечал тот. – Я проситель и должен прежде исполнить свое дело.

– Так исполняй.

– Дело мое к тебе, государь, я пришел с просьбой.

– Так проси, и если в моих силах тебе помочь, я с радостью это выполню, так как сегодня у меня счастливый день.

– Нет! – вскричала Рианнон. – Зачем ты так сказал?

– Он уже дал ответ перед всем двором, – засмеялся незнакомец, – и теперь должен держать слово.

– Друг, если ты друг, скажи, в чем твоя просьба, – промолвил Пуйл, и сердце его упало.

– Ты, государь, хочешь возлечь сегодня с девицей, которую я люблю больше всего на свете, и я прошу: пусть она станет моей женой, а этот пир – моим свадебным пиром!

Пуйл молчал, не в силах молвить ни «да», ни «нет».

– Сколько ни молчи, – воскликнула в сердцах Рианнон, – ты можешь дать только один ответ!

– Госпожа, – жалобно молвил Пуйл, – я не знал, кто это такой.

– Это тот, за кого меня хотели отдать против моей воли, – сказала она. – Его зовут Гуал, сын Клида, и теперь ты должен сдержать слово, дабы не навлечь на себя еще худших бед.

– Как же я сдержу слово, если это меня убьет?

– Может быть, выход есть, – сказала она и зашептала ему на ухо.

– Я тут состарюсь, ожидаючи, – сказал Гуал.

Пуйл просветлел лицом и сказал:

– Больше тебе ждать не придется. Как ни горько это мне, ты получишь, что просил.

И он встал и вышел из зала вместе с дружиной.

Гуал громко насмехался:

– Воистину, свет еще не видывал такого глупца. – И он сел на место Пуйла рядом с прекрасной Рианнон и сказал: – Пусть начнут мой свадебный пир. Сегодня ночью я возлягу с моей нареченной.

Но не успели подать яства, как в дальнем конце зала послышался шум.

– Кто там шумит? – спросил Гуал. – Приведите его сюда, я с ним разберусь!

Слуги вытащили вперед нищего в лохмотьях.

– Ха! Гляньте на него! – воскликнул Гуал. – Что ты здесь делаешь, оборванец?

– Если угодно, сударь, у меня к вам просьба, – сказал нищий.

– Что у тебя за просьба, которую я не мог бы исполнить одним пальцем ноги?

– Просьба нетрудная, – сказал убогий. – Дай мне маленький мешочек еды. Только от великой нужды тебя прошу.

– Бери, – горделиво отвечал Гуал. Он заметил на поясе у Рианнон маленький кожаный мешочек. – На, – рассмеялся он, – наполни его, чем хочешь.

Нищий взял мешочек и стал складывать в него еду, но, сколько ни клал, мешочек не наполнялся. Гуал в нетерпении махнул слугам, чтобы те помогли, но мешочек оставался пустым.

– Слушай, попрошайка, неужели твой мешочек никогда не наполнится? – сердито спросил Гуал.

– Не наполнится, пока ты, господин, не встанешь, не примнешь его ногой и не крикнешь: «Довольно!».

– Давай, Гуал, и покончим с этим, – сказала Рианнон.

– С радостью, если это поможет нам избавиться от попрошайки.

Гуал поднялся и поставил ногу на мешок. Тут нищий так его дернул, что Гуал полетел в мешок вниз головой, а нищий тут же затянул ремешок. Из-под лохмотьев он вытащил охотничий рог, громко протрубил, и тут же в зал вбежала боевая дружина. Нищий сбросил лохмотья и оказался Пуйлом Пен Анноном.

– Помогите! – кричал Гуал из мешка. – Что за игру вы затеяли?

– Игра называется «барсук в мешке», – отвечал Пуйл, а его воины принялись осыпать мешок пинками и побоями.

– Сударь, – сказал Гуал, – послушай. Недостойная это смерть для меня – быть убитым в мешке.

Тут выступил вперед опечаленный Хэфайдд Старый и сказал:

– Государь, он говорит правду. Недостойная это смерть для мужа – быть убитым в мешке. Выслушай его.

– Слушаю, – сказал Пуйл.

– Тогда позволь мне с тобой примириться, – сказал Гуал. – Назови твои условия, и я соглашусь.

– Ладно, обещай, что не будешь мне мстить, и побои прекратятся.

– Обещаю, – сказал Гуал из мешка.

– Согласен, – отвечал Пуйл и велел дружинникам выпустить его.

И Гуала выпустили из мешка, и он отбыл в свое королевство. Снова принесли яства, и начался свадебный пир. Все ели и веселились, а когда пришло время почивать, Пуйл и Рианнон взошли на свадебное ложе и провели ночь в ласках и удовольствиях.

На следующее утро они вернулись в Каер Нарберт, где семь дней продолжался пир, на котором присутствовали знатнейшие мужи и жены королевства. И никто не ушел без подарка, будь то пряжка, или кольцо, или самоцветный камень.

Так началось правление Пуйла и Рианнон, прекраснейшей из прекрасных, и на этом заканчивается эта ветвь Мабиногион.

Последние отзвуки арфы смолкли в ночном воздухе, и бард склонил голову. Костры догорали, еле-еле светили факелы. Многие из гостей закутались в шкуры и заснули прямо за столами или вытянулись у огня.

– Славно спето, Хафган, – произнес Гвиддно, сонно глядя на лежащих гостей. – Ты лучший из бардов. Но на сегодня довольно. Давайте отдохнем, ибо пир продолжается, и завтра мы услышим другое сказание.

С этими словами Гвиддно завернулся в шкуру, свернулся у костра и заснул. Эльфин и Ронвен встали, забрали олений мех и тихо проскользнули в дом Гвиддно, где вместе опустились на лежанку из свежего тростника и заснули в объятиях друг друга.

Глава 9

– Уже поздно, а тронуться надо будет засветло, – сказал Сейтенин. Голос его гулко отдавался в полупустом покое. Тяжелые кипарисовые балки терялись в высоте потолка, богато украшенные стены блестели в свете качающихся медных светильников, и казалось, что комната заполнена подвижными тенями. – Скажите, что открыла вам ваша мудрость.

Три жреца стояли перед царем, одетые в пышные церемониальные одежды – длинные белые хитоны с поясами из витого серебра и изумрудного цвета хламиды, отделанные серебряной бахромой. Их бритые головы покрывали высокие белые колпаки. Все они слегка улыбались и осеняли себя знаком Солнца. Аваллах сидел подле Сейтенина; Аннуби стоял за спиной своего повелителя, сузив глаза и положив руки на спинку кресла.

– Государь, – произнес жрец, стоявший впереди других. – Мы прочли в храме положенный текст, посовещались между собой и решили, что это благоприятнейшее знамение; оно обещает процветание всем, кто его видел.

– Объясните, – сказал Сейтенин. – Я хочу знать подробнее.

– Как пожелаете, – с кислой улыбкой отвечал жрец. – Мы считаем, что звездопад означает небесное семя, которым Хронос оплодотворил Океан. От него родится новая эра, в которой Девять царств будут мудро и справедливо повелевать миром.

– Да будет так, – произнес другой жрец, кланяясь. Колпаки согласно закивали.

– Когда же это случится? – спросил Сейтенин.

– Вскоре. Как и при рождении человека, будут знамения, по которым мы сумеем точнее определить время, и тогда объявим народу.

Сейтенин взглянул на Аваллаха и сказал:

– Прошу, говори, если желаешь. Вижу, ты не удовлетворен ответом.

– Ты проницателен, Сейтенин, – сказал Аваллах. – Я не удовлетворен, поскольку слышал, что знамение это отнюдь не столь благоприятно, как внушают нам эти ученые люди. Скорее оно сулит огромные бедствия. – Он посмотрел жрецу прямо в лицо. – Что ты на это ответишь?

Жрецы сразу подобрались – как, в их искусстве посмели усомниться? – и напыжились.

– Кто тебе это сказал? – спросил первый жрец, глядя на Аваллаха. В его голосе сквозило презрение.

Аваллах сверкнул глазами, но сдержал гнев.

– Я жду ответа на свой вопрос, – сказал он.

Жрецы нагнулись друг к другу и зашептали. Наконец они выпрямились и старший сказал:

– Государь, это трудно объяснить тому, кто не сведущ в искусстве пророчества.

– А вы попробуйте, может, я не так глуп, – промолвил Аваллах. – Во всяком случае, я хочу слышать ваши доводы.

Жрец беззвучно выругался, но начал объяснять.

– Мудрым ведомо, что из всех земных и небесных знамений наиболее благоприятны являемые в расположении звезд. Мы знаем, что небесные Дома, чрез кои проходят звезды…

– Да, да, – нетерпеливо перебил Аваллах. – Можешь это пропустить. Я не тупица.

– Если говорить упрощенно, небеса представляют собой совершенный порядок, к которому стремится все земное. Поскольку звезды падали из Дома Случая, проходя через Дом Царей, следует ожидать притока благ, особенно для царствующих семей. Звездопады обычно сулят удачу. Об этом есть упоминания в священных текстах – так много, что долго было бы их перечислять, но все они подтверждают наш взгляд. – Жрец развел руками, показывая, что такое внятное объяснение убедит всякого здравомыслящего человека.

Однако Аваллах не удовлетворился.

– А разве не верно, что у счастливого знамения есть близнец?

Жрец, похоже, удивился.

– Да, конечно, верно. Для многих знамений возможно двойное толкование.

– И разве не правда, что близнец удачи – опасность?

– Да, правда.

– И разве не правильно, что знак у опасности и удачи на самом деле один?

– Они близнецы, государь. Ты прав.

– Не близнецы, – настаивал Аваллах. – Это один знак.

– Да, – чересчур осторожно сказал жрец. – Однако священные тексты говорят ясно: звездопад следует толковать только в благоприятном смысле.

– Почему?

– Потому что так было всегда.

– Вы хотите сказать, потому что за таким знамением никогда не следовало ничего дурного?

– Именно так, – отвечал жрец; его собратья самоуверенно закивали.

– По-моему, неразумно утверждать, что какого-то события не будет просто потому, что такого не бывало прежде. Все когда-то случается в первый раз.

Жрец захлебнулся от возмущения и обратился за поддержкой к Сейтенину:

– Государь, если ты недоволен, отошли нас прочь. Однако я уверен, что мы вникли в это дело самым тщательным образом.

Сейтенин примиряюще поднял руку.

– Я, со своей стороны, вполне удовлетворен. Однако, возможно, вы согласитесь рассмотреть вопрос, поставленный Аваллахом? Мне кажется, это не повредит.

– Как пожелаете, – ответил жрец.

Все трое разом повернулись и вышли. Казалось, воздух наэлектризован их возмущением.

Когда дверь за ними затворилась, Сейтенин повернулся к Аваллаху и сказал:

– В том, что ты говорил, безусловно, есть зерно истины. Однако я удовлетворен ответом жрецов. Считаю, что им виднее.

– Я не согласен и буду оставаться начеку.

– Если ты встревожен, оставайся. Но… – Сейтенин положил руки на подлокотники и резко встал, – завтра мы уезжаем, и нас обоих ждут жены. Предадимся более приятным занятиям. – Он двинулся к двери.

– Я надолго не задержусь, – сказал Аваллах. – Доброй ночи.

Сейтенин закрыл дверь, звук его шагов затих в коридоре.

– Ну? – Аваллах встал и повернулся к прорицателю. – Что ты скажешь?

Аннуби покосился на дверь.

– Они напуганы. Слова их по большей части – ложь. Ложь и глупость. Ты был прав, что возразил им, но, боюсь, теперь они и вовсе упрутся насмерть. Ученым людям нелегко сознаться в своем невежестве.

– Напуганы? С чего бы это? Может быть, они знают больше, чем говорят?

– Как раз наоборот: они знают меньше, чем кажется из их слов. Они просто не знают, как толковать звездопад, и скрывают свое неведение за приятной для слуха ложью. – Аннуби фыркнул. – Они говорят о случаях, описанных в священных текстах, хотя прекрасно знают, что знамения такой силы чрезвычайно редки.

– Странно. Зачем им это? Разве не лучше выказать излишнюю осторожность?

Аннуби отвечал с презрением:

– Чтобы все увидели, как они несведущи? Нет, чем разочаровывать людей или могущественного покровителя, лучше наплести сладкой чепухи, которую проглотят за милую душу!

Аваллах изумленно покачал головой.

– Ничего не понимаю.

– Они разучились читать знамения, – объяснил Аннуби дрожащим от ярости голосом. – Они не могут признаться в этом никому, даже себе. Они забыли, если когда и знали, что призваны служить, а не править!

– И потому, не обладая знанием, говорят громко, чтобы заглушить несогласных. – Аваллах помолчал и добавил: – Если отрешиться пока от этого, как насчет знамения? Ты по-прежнему считаешь его грозным?

– В высшей степени грозным. Я в этом ни на йоту не сомневаюсь.

– Что Лиа Фаил? Можно ли ждать помощи от него?

– Да, конечно. В свое время. Однако он мал, силы его, как ты знаешь, невелики. Впрочем, он поможет нам различить более близкие события.

– Тогда буду доверять ему и тебе, Аннуби. А сейчас, раз ничего пока поделать нельзя, предлагаю пойти лечь.

В этот миг вошли два мальчика со щипцами для снятия нагара. Они увидели важных особ, торопливо поклонились и попятились к дверям.

– Входите! – крикнул Аваллах. – Мы уже закончили. Поберегите лампы для завтрашнего вечера.

Два царя со своими свитами выехали из дворца Сейтенина и взяли путь на восток к Посейдонису. Дни были ясные и теплые, дорога – широкая и хорошо вымощенная, общество – веселое, так что путешествовать было одно удовольствие. Обитателей придорожных городов заранее извещали о приближении высоких гостей, и они высыпали на улицы приветствовать путников.

В первую ночь остановились у самой дороги на клеверном поле. На следующую – возле города, чьи жители задали роскошный пир, на котором угощали местной едой и напитками, прославленными по всей Корании. Еще две ночи провели в благоуханном кедровом лесу; на пятую гостили в поместье одного из вассалов Сейтенина, который для такого случая устроил состязание всадников.

Путь продолжался. Ехали полями и лесами, по пологим холмам и широким, плодородным долинам, где паслись дикие лошади и буйволы. И вот к полудню двенадцатого дня добрались до царской дамбы, ведущей к столице. Повозки и колесницы прокатились по лесистым горкам и по мостам над бурными речками, сотрясавшимся от цокота конских копыт. Когда же солнце позолотило нижнюю часть неба, путники выбрались наверх и остановились полюбоваться на широкую котловину, вместившую город царя царей.

Посейдонис был огромен; собственно, он представлял собой город в городе, потому что сам дворец Верховного царя не уступал иной столице – идеальный круг поперечником в тысячу стадий, подобие священного солнечного диска. Круг рассекал канал, идущий от храма Солнца к морю, – такой широкий, что в нем могли разминуться три триремы, прямой, как древко копья, и облицованный камнем на всем своем протяжении.

Прямой канал пересекали три других, образующих как бы вложенные друг в друга кольца. Царские покои входили в ансамбль огромного храма, занявшего весь срединный остров. Через идеально концентрические каналы были перекинуты горбатые мосты, под которыми легко проходили грузовые суда.

Город окружала исполинская внешняя стена из белого камня, на которой через равные промежутки высились островерхие башенки. В башнях были литые ворота, в каждой из своего металла – бронзы, чугуна, меди, серебра, золота, орихалька. Через эти ворота въезжали с товарами купцы из всех Девяти царств и даже из дальних стран. Если не считать ворот и длинного канала, ведущего в порт, белый каменный занавес тянулся без единого зазора.

А вдали беловерхой пирамидой высилась гора Атлант, холодная и неприступная, окутанная белым одеянием облаков, она упиралась в ясный и чистый небесный свод. Священная гора богов возвышалась над городом, напоминая всем живущим в ее тени, что боги, как и гора, выше всех, далеки, бесстрастны, не проронят ни слова, но все видят и за всем наблюдают.

Все это Харита успела разглядеть за время недолгой стоянки. Она много раз слышала восторженные рассказы путешественников, но и помыслить не могла, что столица настолько огромна, настолько подавляет воображение. Повозка катилась вниз, а Харита все смотрела и смотрела на сверкающие стены и крыши.

Трубачи на высоких башенках внешней стены заметили царский поезд, и звонкие фанфары возвестили приближение гостей. Всадники в цветах Верховного царя вылетели на людные улицы – расчищать путь. Повозки проехали в ворота и покатили по улице Портиков, названной так потому, что ее обитатели – богатые купцы – украсили фасады своих огромных домов длинными, высокими, многоцветными колоннадами, увенчанными перекрытиями для защиты от палящего солнца.

Повозки проехали по улице, через ворота, между высоких стен, мимо людных торговых рядов, звенящих голосами продавцов и покупателей. Харита мельком видела черных волов и желтовато-бурых верблюдов, навьюченных заморским добром, и даже раскрашенного слона, прикованного цепью к колонне. В воздухе висел тяжелый аромат специй и благовоний, верблюды кричали, собаки лаяли, дети визжали, разносчики предлагали товар. Куда ни глянь, поблескивал бесценный орихальк – желтая медь. Казалось, весь город выкован из этого металла богов, так сиял он в яростном свете Бела. Череда повозок проползла через крикливые торговые кварталы и наконец выехала на пересечение с Дорогой процессий – широкой, ровно вымощенной улицей, ведущей прямиком к храму-дворцу Верховного царя.

Здесь повозки понеслись быстро и вскоре въехали на высокий изогнутый мост через первый канал. Вдоль перил выстроились знамена Девяти царств, и под каждым стоял воин с длинным щитом и серебряным копьем.

Процессия прогромыхала по мосту и оказалась в первом из внутренних колец. Здесь в высоких, узких домах из белого глазурованного кирпича жили над своими мастерскими царские ремесленники – кузнецы, ткачи, гончары, резчики по дереву, столяры, плотники, штукатуры, каменщики, красильщики, шорники, тележники, сапожники, свечники, мастера, делающие лютни и лиры, валяльщики, чеканщики, литейщики, жестянщики, медники, горшечники, кожевники и стекольщики.

Булыжная мостовая чуть подрагивала от идущих рядом тяжелых работ, воздух, наполненный пылью и копотью, звенел от стука бесчисленных молотов, молотков и молоточков, бьющих по камню, дереву и металлу. Как и воины на мосту, здесь все были в цветах Верховного царя – длинных зеленых рубахах с широкими серебряными воротами и в синих штанах.

Процессия проехала первое кольцо домов и оказалась перед вторым круговым каналом. Этот мост, как и первый, представлял собой две высокие башни по двум сторонам канала, соединенные крытым переходом, с которого можно было спустить ворота. На древках развевались знамена Девяти царств, под ними стояли воины в парадных доспехах – шлемах в форме улитки, кирасах в форме раковины гребешка и с такими же щитами.

За мостом началось второе внутреннее кольцо, которое после первого показалось могильно тихим: это была обитель жрецов, которые служили в храме Верховного царя или учили в храмовых школах. И здесь дома были сложены из обливного кирпича, но уже голубого; у всех были узкие окна и двери с закругленным верхом. Венчали их обнесенные перилами купола-луковки. Между домами были рассеяны многочисленные круглые башни с наружными винтовыми лестницами, однако заканчивались они не куполами, а ровными площадками, с которых жрецы при помощи своих инструментов изучали ночное небо.

Над этим кольцом висела плотная голубая дымка – повсюду курился благовонный фимиам, ибо на каждом углу, в каждом закутке или аллее стояли жрецы, вдыхали дурманящий дым или вглядывались в камни прозрения. Паломники из всех Девяти царств стекались сюда за благословением и советом, а главное – в надежде узнать свое будущее из уст мудрейших и святейших людей земли.

Повозки пересекли второе кольцо и оказались перед третьим, последним мостом. Он был из камня, и вдоль его перил шли изваяния прежних Верховных царей. Над мостом возвышался дворец – блистающая многоярусная гора, венчаемая длинным обелиском. Обелиск этот, высеченный из исполинского кристалла топаза, на восходе солнца вспыхивал золотым огнем.

Массивные квадратные основания завершались куполами из желтой меди, башенки и ротонды упирались в небо золотыми маковками, исполинские колонны стояли ровными рядами, поддерживая крыши и портики, а над всем величественно вздымались высокие башенки с позолоченными верхушками. Никто не взялся бы счесть покои и галереи; каждый ярус украшали роскошные сады; фонтаны и водопады блестели на солнце.

Процессия проехала под огромной аркой и оказалась в первом непомерно огромном дворе, где рядами застыли в ожидании слуги. Не успели путники сойти с повозок и колесниц, как те уже бросились разгружать царскую поклажу и на головах тащить ее во дворец. Со всех сторон зазвучала музыка – это из-за колонн выступили музыканты и двинулись приветствовать гостей.

Заметно опережая музыкантов, шагал высокий человек во всем зеленом. В руке он держал жезл из слоновой кости с золотым набалдашником.

– Это сам Верховный царь? – шепотом спросила Харита.

– Нет, это его управитель, – отвечала мать. – Он проводит нас во дворец и представит Верховному царю.

Управитель низко склонился перед царями, тихо к ним обратился, и все поднялись по ступеням и прошли через колоннаду во дворец. Харита, которой казалось, что даже у самого Бела не может быть такого величественного дворца, ступала на цыпочках, словно боясь прикоснуться ногою к мрамору.

Они вошли в первый зал, и управитель перепоручил их слугам, сказав:

– Вам приготовлены покои. Вы захотите отдохнуть с дороги. Верховный царь ждет вас с нетерпением и примет сегодня вечером в чертоге Океана. Вас проводят, когда подойдет время. – Он величаво кивнул. – До той поры, если вам будет чего-нибудь недоставать, зовите слуг.

Аваллаха с родными и челядью провели бесчисленными коридорами в открытый портик, за которым начинались двухъярусные покои.

– Ваши – верхние, государь, – объяснил слуга. – Нижние – для вашей свиты. Сам я буду здесь, – он указал на боковую дверцу. – Вы ни в чем не будете иметь нужды. Моя обязанность – исполнять любые ваши желания.

С этими словами он проводил их в комнаты и тихо удалился.

Харита привыкла к роскоши и богатому убранству, однако, войдя в отведенный ей покой, задохнулась от восторга: всюду, куда ни глянь, прохладные переливы шелка и богатый, теплый блеск сандалового дерева и тика. Она пронеслась по комнате, трогая все подряд, и выскочила к белой мраморной балюстраде маленького балкончика.

– Глянь, мама, ты когда-нибудь видела такой чудесный сад?

Брисеида вышла на балкон и увидела пышную зелень в самом разгаре цветения. Тенистые дорожки вились вдоль ручейков, берущих начало от мягко плещущих, обсаженных цветами прозрачных ключей.

– Замечательно, – согласилась мать. – Даже красивее, чем мне помнилось.

– А вот еще, – радовалась Харита, – моя собственная лесенка, чтобы я могла спуститься в сад, когда захочу. – Она взглянула на огромный сияющий купол над рощей акации как раз напротив балкона. – Что это? Главный храм?

– Нет, это зал Совета, в котором заседает Великий Совет.

– Я хочу пойти посмотреть на него! Я хочу видеть все!

– Скоро все увидим, – рассмеялась Брисеида. – Точно знаю, что занятий тебе хватит до самого отъезда. Давай же… – Она легонько подтолкнула дочь в комнату. – Смотреть будем потом. Сейчас нужно помыться и переодеться. Нужно быть готовыми к тому времени, когда нас придут звать.

Харита медленно вступила в комнату и тут же просветлела, заметив небольшую ванну, заранее наполненную душистой водой. Она тут же разделась и залезла в ванну.

– Ой, как здорово! – прошептала она, погружаясь в теплую воду.

– Ладно, купайся, – сказала мать. – Я пришлю Илеану тебя одеть.

– Я могу одеться сама, – отвечала Харита, плещась в плавающих лепестках.

– Волосы не намочи! – предупредила мать. – Мы будем обедать с Верховным царем в обществе остальных царей и их семейств; ты должна выглядеть как можно лучше. Илеана тебя оденет.

Когда служанка вошла, Харита еще нежилась в ванне.

– Если угодно, царевна, встань, и я тебя вымою, – сказала Илеана, присаживаясь на мраморный бортик.

– Я уже вымылась, – отвечала Харита, вставая. – Можешь вытирать.

Она вылезла из воды, и служанка завернула ее в широкое льняное полотенце.

– Царица выбрала для тебя голубое платье.

– Я хочу надеть зеленое.

– Царица велела следовать ее выбору.

Харита высокомерно пожала плечами и позволила надеть на себя голубое платье. Затем Илеана завила ее и причесала, а локоны убрала голубыми и белыми шелковыми лентами. На ноги были надеты новые белые сандалии, на шею – венок из маленьких белых цветков. Харита взглянула на свое отражение в большом зеркале из полированного серебра. Она увидела стройную девушку с волосами цвета солнечных лучей, высоким, ровным челом и большими зелеными глазами. Она на пробу улыбнулась и пощипала щеки, чтобы вызвать румянец.

Через несколько минут прибыл слуга и повел их в пиршественную залу. Едва Аваллах вошел в дверь, зазвучали фанфары и герольд провозгласил: «Царь Аваллах Саррасский, его супруга, царица Брисеида, царевичи и царевна!».

Зал освещали тысячи светильников. Гостей было много, разговаривали они громко, и Харита подумала, что герольда никто не слышал, однако, не успели они переступить порог, как Аваллаха подстерегли и заключили в крепкие объятия.

– Белин! – вскричал Аваллах. – Рад тебя видеть. Когда приехал?

– Вчера. Хорошо добирались?

– Сносно… сушь такая стоит. Мы ехали вместе с Сейтенином.

Белин понизил голос.

– Он на нашей стороне?

Аваллах кивнул.

– Хорошо. – Белин похлопал Аваллаха по плечу и повернулся к царице. – Брисеида, я не собирался тобой пренебрегать. – Он наклонился, и они поцеловались. – Очень рад тебя видеть.

– Не извиняйся, Белин. Тебя уже поздно перевоспитывать. – Она взглянула на Аваллаха. – Ты в точности как твой брат.

Белин рассмеялся.

– Нас раскусили, Аваллах. Эта женщина знает про нас все.

– Ты не один? – спросила Брисеида, всматриваясь в движущуюся толпу. – Не вижу Элейны. Полагаю, она здесь.

– Да, но, к сожалению, сегодня вечером ей пришлось остаться в комнатах.

– Жаль. Она хорошо себя чувствует?

– Неплохо. По правде сказать, я отговаривал ее ехать. Куда ей, на сносях-то? Но она настояла. Сказала, на свежем воздухе и в приятном обществе ей будет лучше, чем одной в душном дворце. Если она разрешится в поле у дороги – тем лучше, так она говорит.

Он беспомощно пожал плечами.

– Скажи ей, я завтра зайду. Может, ей захочется прогуляться по саду – если это не слишком ее утомит.

– Она с удовольствием пройдется. – Белин повернулся к остальным. – Кто тут у нас? Киан, Майлдун, привет; Эоинн, Гуистан, какие молодцы выросли. Я рад, что вы все приехали. Прокатимся вместе верхом? Может быть, завтра днем.

Царевичи в один голос выразили свое одобрение.

Белин заметил Хариту.

– А, Харита, маленькая моя лапочка. – Он обнял ее, потянул за ленту. – Да не такая и маленькая, как я погляжу. Приглядывай за ней, Аваллах, – сегодня она многих сразит насмерть.

Хариту удивил этот разговор, ведь Белин с Элейной были в Келлиосе всего несколько дней назад. Не успела она об этом сказать, как появился тот же слуга и повел их к столу со словами:

– Вскоре войдет Верховный царь. Не угодно ли вам сесть?

– Да, да, конечно, – сказал Белин. – Я иду за свой стол. Поговорим завтра.

Аваллаха с семьей провели через толпу к столу на возвышении – одному из девяти, поставленных для царей и их ближайших родственников. Харита, севшая рядом с матерью, которая разместилась по правую руку от царя, слышала, как ее отец называет остальных гостей.

– Это Хугадеран из Гесперы. Смотрит в нашу сторону, но делает вид, что не замечает меня. Этого я и ждал, – сказал Аваллах. – А вот каменный Мусеус с советниками; ни разу не видел, чтобы он улыбался. – Он перевел взгляд. – А вот Итазаис Азилийский с надутой физиономией, как будто ниже его достоинства сидеть в таком обществе. За ним, вон, видишь, Мейрхион из Скафы – вот человек, который всегда слышит доводы разума.

Аваллах замолк и завертел головой.

– Не вижу Нестора – не собирается же он войти после Верховного царя.

– Может, его сегодня не будет, – сказала Брисеида.

– А, вот наконец и Сейтенин. Говорю тебе, Брисеида, он нравится мне все больше и больше. Со временем он мог бы стать мне вторым братом.

Через несколько минут оглушительно зазвучали фанфары, и герольд возгласил громко:

– Царь Керемон, Верховный царь Девяти царств, и его супруга, царица Данея.

Зал смолк. Цари и их семьи встали. Вошел Верховный царь с царицей, оба в одеяниях из оранжево-желтого шелка, расшитых золотом по подолу и манжетам. На Керемоне был короткий золотой плащ и золоченые сапожки, на голове – золотой обруч с солнечным диском на лбу. Данея была в золоченых сандалиях и простом золотом венце. Ее золотисто-русую косу украшали золотые кольца. Плащ шлейфом тянулся сзади, скользя по полу златотканой каймой.

Они медленно прошли на свои места за высоким столом, по дороге приветствуя гостей. Когда они приблизились к столу Аваллаха, тот учтиво поклонился.

– Добро пожаловать, царь Аваллах, – произнес Керемон, наклоняя голову. – Царица Брисеида, я рад, что ты приехала вместе с супругом. Мы давно не имели счастья принимать вас в нашем дворце. Добро пожаловать вам всем.

Верховный царь двинулся было дальше, но тут взгляд его упал на Хариту. Он помедлил и обернулся к ней.

– А это кто? Аваллах, я не знал, что у тебя есть дочь. – Керемон худой рукой приподнял ей подбородок. – Как твое имя, прелестная?

– Харита, государь, – отвечала она.

Керемон улыбнулся, глаза у него были решительные и светлые.